Клетка, Hush, child. Hush.

На слове "медиум" выражение лица ненавистника Дойля неуловимо изменилось.
- В поиске истины методом исключения следует отбирать все заведомо ложные варианты; единственный оставшийся, как ни нереалистичен бы он ни был, и есть истина. Но истины не признают еще долго, я опасаюсь - до заката человечества. Газеты напишут о сегодняшнем ложь на семь разных вкусов - материалисты успокоются и пощекочут нервы байкой о психопате, а мистики возвеселят разум байкой о чудовищах в коллекторах. Попытка изучать невыясненные феномены научными методами не привела еще ни к чему хорошему - только совсем недавно явление электричества начало освобождаться от объятий мистики, которая щедро наделяла магнетизм спиритуалистическими свойствами. Но все они...
...они хотели есть. Шарясь по мусорным бакам и влезая, когда никто не видел, в головы людей, чтобы ощутить вкус на их языках. Но торговка рыбой пахла мерзкой гнилью и скисшей слюной, седой джентльмен пах твидом и едким морфием, а откормленная кошечка, в голову которой они неосторожно сунулись, издохла непонятно от чего. На языке еще оставался вкус кошачьего корма, и пусть он был противным на вкус, но это все же была еда.
Димитрий внезапно ощутил себя развоившимся - как будто часть его тела аккуратно зацепили крючьями под ключицы, оторвали и перебросили куда-то в грязный дворик, где были открытое окно, трепещущая по ветру занавеска и трупик кошки на подоконнике. А часть, неимоверно усталая, слушала никому не нужные откровения импозантного джентельмена-мистификатора. Он врет, вдруг стало ясно магу. Именно сейчас, когда нахлынула серая муть и картинки перед глазами дрожали, метаясь от одного откровения к другому. Врет. И не верит, чему говорит. Или верит, но обманут давно, обманут так, как не снилось тысяче мефисто...
- Методы приписываются самые разные. Те самые медиумы, о которых вы с пренебрежением отзывались, порой добиваются совершенно удивительных результатов, к каким и близко не подходит гипнотизер на освещенной сцене. Наиболее логичным представляется вариант - ведь верить в магическую силу хрустальных шаров совершенно невозможно - что тому повинная обстановка, смущающая умы и нагнетающая страх. Врата человеческого сознания открываются проще, когда он находится в нервном волнении и предвкушении...
предвкушении чего-то знакомого. Они бежали, стирая лапы, перегрызая бельевые веревки - и прятались в подвалах, кусая крыс за витающий запах и не осмеливаясь шевельнуться. Они были собакой, были стайкой воробьев и люком канализации - пока на него не наступил кто-то, задумчив и строг, и все не оборвалось полетом вниз. Они взяли тело задумчивого и строгого, но не смогли выбраться - он плевался вонючей жижей и сдирал ногти о штукатурку. Когда его вытаскивали, они были уже далеко, спрятавшись в голубе.
- И остается один вопрос - считать ли опыт, полученный в таких условиях, достоверным? Страх и смущение облегчает доступ к сознанию, и в сочетании с психотехническими приемами провоцирует как видения, так и физические изменения - поистине удивительные. Но этот же страх играет не на руку нам, потому что способен исказить все, выставив истину как бред возбужденного сознания. Или так и есть на самом деле? Спиритисты упирают на количество - не может же быть, как они говорят, что столько случаев сверхъестественного происходит лишь благодаря иллюзиям страха? Я склонен считать такой аргумент несостоятельным, несостоятельным, несостоятельным...
Что это с ним? Собеседник как будто позабыл о существовании Димитрия, увлекшись речью, все убыстряя темп фраз, как будто стараясь выговориться в отведенное ему время - брызжа слюной, заговариваясь, повторяя отдельные слова, завязшие в зубах...
потом они нашли того человека. Это было сложно, но когда он возник за поворотом, один из немногих, они вскрикнули - потому что там, внутри пустотелого черепа, горел огонь. Они заползли внутрь и свернулись вокруг огня, не оставляя еще собачьих повадок - а потом к ним пришли еще, и еще. Такие же, как они. Их было очень много в этом тесном домике из человека, и они стали Многим-как-Один, говорить сотней голосов. Им было страшно за человека, он мог не выдержать такого. Стены могли треснуть, а потолок - обвалиться. Но они держались, человек продолжал идти, его огнем грелись Многие-как-Один... и они даже не пытались вмешаться, взять его руки в свои. А когда попытались - обнаружили, что не могут.
Многие-как-Один шли на поводке из воли, в домике из огня, и человек с короткой бородкой и в странном костюме останавливал людей посреди улицы, и начинал говорить. Чтобы выговориться. Говорить смешанным голосом из Многих и Одного.
- Все напрасно - деревянным голосом произнес он, рассеяно смотря в пространство. - Это слово. Медиум. Нужен медиум... Прощайте, молодой человек. Было на редкость приятно с вами побеседовать. Скорее всего, вы скоро умрете, но это не страшно. Право сказать, лучше быстро умереть, чем...
Не успев договорить, он осел на скамейке, гордая голова дернулись на обезволевшей шее и запрокинулась назад. Из ноздрей и глазниц текли струи мутного серебра, когда призраки покидали не выдержавшее тело - и в фонтане, поднимавшемся к небу, Димитрий - и только он - мог видеть силуэты грязных, оборванных, съежившихся и плачущих.
Растекаются вокруг, и где-то за спиной кричит женщина.

А потом пошел дождь, и люди начали разбегаться по домам, оставив десяток внезапно обезумевших ползти в грязи и скребстись в двери.

Димитрий стоял и отупело смотрел на тело человека, минуту назад так оживленно вещавшего о загадках человеческой психики. Пошел дождь и вся улица сразу же намокла. Все стало равномерно серым и размытым. Димитрий поднял воротник и равнодушно пошел прочь. Бедняге ничем уже не поможешь, да и день выдался не самый легкий. Димитрий устал удивляться. Надо бы обсушиться и поесть, только сейчас Димитрий вспомнил, что желудок его был, увы, пуст и давно подавал намеки, что неплохо было бы перекусить. Оглядевшись Димитрий понял, что находится недалеко от кабачка где работает милая знакомица, у которой всегда можно потусоваться и поесть. Не долго думая поэт направил свои шаги в знакомый бар. Скрипнула и приветливо хлопнула дверь, впустив Димитрия в полутемноту прокуренного бара, где призывно мерцали лампочки над стойкой, приглашая посетителей приятно провести время за стаканчиком чего-нибудь покрепче.
- Мэй! Милашка! - Димитрий расплылся в улыбке: за стойкой неизменно обнаружилась барменша. При своем невысоком ростике она обладала весьма пышными формами, которыми без сомнения гордилась.
- Привет, красавчик. - Мэй питала необьяснисмую симпатию к бродяге поэту, позволяя ему многое, очень многое. В том числе и появляться время от времени, пропадая без предупреждения и появляясь когда захочется. Она, наверное, была бы не прочь оставить его у себя, но Димитрий не считал себя пригодным к сожительству с кем бы то ни было. И милашке не оставалось ничего другого как смириться.
- Нагулялся? Останешься? - этот вопрос Мэй задавала каждый раз как видела Димитрия, сопровождая реплику игривым подмигиванием. Димитрий то хорошо знал что это значит. В другое время он и сам был бы не прочь, постель у Мэй была теплая и добротная, но сегодня с ним были дети... пусть даже детишки и умерли довольно давно, все равно не уютно, словно за тобой подглядывают.
- Не сегодня, дорогуша. У меня дела сегодня. Ты чудесно выглядишь. - попытался подлизаться Димитрий, одновременно меняя тему разговора.
- Ох, уж ты бродяга — пожурила его барменша перегибаясь через стойку , что бы поцеловать в щеку.- Да ты промок весь, снимай плащ, сушись. Сейчас соображу тебе поесть.
Вечер Димитрий провел почти по-домашнему, игриво заглядывая в довольно откровенное декольте своей подруги, шептал на ушко обыкновенные глупости, какие кавалеры шепчут красоткам, уплетал к откровенному удовольствию Мэй ее стряпню, незабывая при этом врать что все очень вкусно. Димитрий удобно расположился в уголке бара, наблюдая как редкие посетители заказывают выпить и Мэй, словно белое пирожное в шоколадном креме, проходит по темному залу чтобы обслужить клиента.
Димитрий откровенно наслаждался теплом, сухостью и сытостью. Словно довольный кот он в очередной раз притянул Мэй к себе,с намерением сказать что-нибудь приятное или просто поцеловать, когда заметил на часах на ручке барменши, что уже довольно поздно и если он не хочет оставаться у нее на ночь, придется ретироваться немедленно.
- Радость моя, мне пора бежать — Димирий еще раз горячо поцеловал подружку. - извини, дорогая, дела. - Димитрий попытался придать своему голосу легкость и непринужденность, но от сытного ужина получилось довольно сонно.
- Ах ты разбойник, какие у тебя дела? - Мэй игриво взяла его за ушко. - Ладно так и быть останешься так, я же вижу что ты засыпаешь. И не вздумай противиться.
Через несколько минут Димитрий уже довольно посапывал в маленькой квартирке над баром, на самых настоящих простынях под теплым одеялом. Усталость и переживания последних часов дали о себе знать, и парень отключился моментально без снов и тревог,стоило только Мэй уложить его в кровать. Димитрий было попытался сопротивляться , но у пышечки Мэй были сильные и ласковые руки, которые играючи раздели и уложили усталого поэта.
Утро застало поэта в постели, Мэй тихонько лежала рядом. Как только Димитрий попытался пошевелиться, она, не открывая глаз, тихонько прошептала:
- уходишь? Одежда на стуле, чистая.
Это было не честно. Димитрий тут же начал целовать ее, страстно благодарить и оправдываться что у него есть дела, которые надо было сделать еще вчера и прочее, и прочее.
Мэй открыла глаза. И посмотрела прямо в глаза Димитрию, так что ему показалось, что она видит все: и детей, что притаились где-то поблизости, и все что случилось вчера и много еще чего , что хотелось бы скрыть.
-Будешь жив, заходи. Я буду ждать.
Больше она не стала ничего говорить, только ответила на поцелуй Димитрия и проводила его взглядом, когда он уходил. Димитрию было жутко стыдно и в то же время он был благодарен Мэй. Мелькнула мысль как-нибудь поселиться с ней, но эта мыслишка тут же пропала, стоило Димитрию выйти на улицу.
Город ждал, Димитрий привычно топал по улице, вбирая в свои легкие смог и пыль улиц этого Города. Все знакомо, все как всегда. Серо и буднично, будто и не было ничего, но...но что-то все же было не так. Вот пятна крови на мостовой, вот растрепанные кусты — остатки вчерашней вакханалии сумашедших. Само ощущение Города чуть разнилось, появилась какая- то тревожность и настороженность в облике улиц. Или это Димитрий изменился?

В свете утра кошмар вчерашнего казался дурным сном, исполинским дежа вю, которому нет места в жизни. Как могли где-то посреди серой хмари и памяти люди сходить с ума, становясь детьми, когда солнце светит по-прежнему ярко, машины дымят и гудят, выстраиваясь в коридоры торопящихся, опаздывающих, суетливых деловитых горожан... Мальчишка, пробегая с толстой трубой газет, перетянутых веревочкой на руке - невиннейшее создание, которое не подозревает о настоящей цене того, о чем кричит:
- "Пир мертвецов" в гавани! Кровавое убийство! Больше десятка человек! Только в "Кроникл Джеральд", двадцать пять центов!..
Он в восторге от собственных слов: как по-взрослому, и немножко щекочет нервы. Ты мог быть в Клетке, мальчик. Как хорошо, что ты рад - только не тому.
Весь этот свет, вся жизнь огромного существа по имени Город - огромным софитом была направлена на Димитрия, рыбу в ее воде.
Но где-то сверху колыхался смотаный в самом начале спектакля черный занавес. Чтобы обрушиться водопадом шелка на головы актерам, когда придет время. Его присутствие, как нависший над головой меч, чувствовалось постоянно.
Вот к примеру... эти голоса в голове...
он не похож на того, на зрителя
и запах Клетки
и свобода наконец-то свобода свобода свобода
Никто не будет ждать за углом, таиться в комнате, приходить сверху по стене и шипеть в лицо. Здесь чувствуется звук и ветер на лице, визг колес и шаги, и голоса - теплые, живые...
Когда Димитрий, проходя мимо дворика, бросил взгляд внутрь, он наткнулся на старую голубятню - и в голове резко вспыхнуло холодом, кровь в мозгу ствердили в кубик льда. Это была Кэтти, ее память, которую маг мог неосторожно зацепить, как рыбу проволочным крюком.
Дома.
Машины.
Люди.
Куда идти - нет разницы.
В голове продолжался стук маленьких молоточков и обрывки голоса. Весь Город сузился до размеров головы поэта, все очарование утра исчезает в тени этой зубной боли...
На очередном шаге по мостовой Димитрий отчетливо понял - опухоль грозит разорваться. Дети молчали, и в молчании копилась боль, готовящаяся выплеснуться - чем?.. Понимание прокралось ему в голову не сквозь глаза или уши, а возникло где-то в области шестого чувства, и было достаточно нервным.
Оно говорило: действуй, поэт, иначе ты может и не увидеть заката сегодняшнего дня. Из-за них. Из-за этих двоих, от которых тебе не избавиться, и которые могут убить тебя, как червь-паразит своего хозяина.
И возможно, на этот раз потребуется что-то весомее стихов, на которые откликались действия.

Дурманом в голове проносились мысли, обрывки фраз, когда слышанные, и просто свои, мысли тоже свои или чужие. Все это никак не складывалось в ясную картину. Тревога, от осознания, чем же это может обернуться, для самого Димитрия зудела маленьким волдырем в голове.
- Не хотелось бы как тот бедолага вчера, хотя в нем было много духов, а у меня всего два, ну протяну малость подольше, один черт- финал един… он кажется что-то говорил перед…что-то там было такое, вот ведь… - Димитрий помотал головой, словно это могло поставить разбредавшиеся мысли на место.
- Может плюнуть на все будь, что будет…не…братцы…меня без хрена не сожрешь…надо, надо…черт, что же мне сейчас надо?
Размышляя таким сумбурным образом, Димитрий беспорядочно передвигался по городу, пока не обнаружил себя перед общественной библиотекой. Видимо архитектор пытался передать величие хранилища знаний, но получилось передать только его величину. В результате посреди города высилась эта серая, уродливая громадина общественной библиотеки. Не понимая, что же ему тут понадобилось, Но, следуя давней традиции: «раз я здесь, значит так надо». Димитрий поднялся по ступеням и прошел в полутемный читальный зал с лужами света от настольных ламп над столами.
Сам не зная, что ему искать, Димитрий уселся за первый стол, на котором была оставленная книга. В задумчивости он принялся листать ее. Может простой текст натолкнет его на нужную мысль, что же нужно делать. На удивление, книжица оказалась каким-то женским романом в розовой обложке (ну кто бы мог подумать что такую ерунду ходят читать в библиотеку!). Димитрий наугад раскрыл книжицу на середине:
"Он сжимал ее в страстных обятьях, и его жаркое дыхание коснулось ее нежных ушек. Она затрепетала..."
-Тьфу, вот ведь пакость какая - Димитрий отшвырнул книгу и с тоской начал оглядываться по сторонам. В зале было почти пусто, лишь несколько посетителей уткнулись в свои книги. -Пожалуй, стоит пойти поговорить с кем-нибудь. О! сегодня ведь работает мисс Иоанна. Так чего я жду!
С такими мыслями Димитрий поднялся из-за стола и направился к пожилой библиотекарше. Мисс Иоанна была типичной старой девой - высокая сухопарая и с отвратительным характером.
- Доброго дня, госпожа Иоанна! - Парень изобразил обаятельнейшую улыбку.
Ответом послужил только настороженно-хмурый взгляд.
Что-то вы сегодня не в духе, милейшая - продолжал балагурить Димитрий- что сегодня порекомендуете мне?
Вместо ответа библиотекарша плюхнула на стойку здоровенный том.
- Соблюдай тишину,балабол. -Сухо произнесла она.
Димитрий забирая книженцию рассыпался в благодарностях. Определенно он нравился этой бабульке, с другими она была куда строже. Кроме того она никогда бы не стала подбирать книгу сама, без серьезного повода.
Димитрий уселся за столик неподалеку от мисс Иоанны, что бы иметь возможность строить ей время от времени глазки, и занялся доставшейся ему книгой.

Сообщение отредактировал Аленький - 26-07-2008, 8:37

Ларри.

Встреча с человеком, ставшим по воле духов живой Клеткой и после разрушенным ими с тем пылом, который дети хотели бы обратить на Хранителя и его мрачную тюрьму для потерянных душ, потрясла Ларри. Он на время угомонился, плывя по волнам разума мага и старясь стать незаметным, уподобиться окуклившейся гусенице, маскирующейся под фон. Взрослого человека все случившееся навело бы на размышления. Даже покойный медиум, говоривший голосом одного из НИХ, излагал мысли так, как их понял его взрослый мозг. Носитель был не просто одеждой для неприкаянных душ. Становясь голубем, они хотели клевать зерно и купаться в лужах – ведь именно так примитивный мозг птиц, давно ставших из вольных пернатых городскими падальщиками, представлял себе счастье. А, будучи в теле собаки, уж очень хотелось залезть носом в мусорный бак и самозабвенно облаять прохожих. Все потому, что тело и дух, пусть даже пришлый и чуждый, связаны сотнями нитей, и когда дух НЕ ТОТ, нити рвутся с жалобным «дзынь», заставляя тело стать мертвой куклой из плоти, нанизанной на скелет. Но сейчас Ларри был в стороне от сознания Димитрия, а потому не размышлял абстрактными категориями, так характерными для зрелого разума, отравленного образованием. Он просто думал о том, что здесь тепло и комфортно, а у Димитрия, видимо, что-то там было с той девушкой. Но ум ребенка в шесть лет не способен понять все, что видит, и именно потому они часто спрашивают взрослых о том, что им интересно. Утренние поцелуи в графу интересностей не попали, ибо Ларри в свои годы прочел несколько сказок, где он и она целовались на последней странице. Можно подумать, он маленький! А вот книга его заинтересовала. Аккуратно пошевелившись, Ларри вынырнул на поверхность сознания, на сей раз, старясь бережно отнестись к разуму мага. Ему совсем не хотелось быть выброшенным на улицу и обреченным менять тело за телом в поисках ПОДХОДЯЩЕГО.
Конечно, Димитрий почувствовал пробуждение духа. Все же, он был магом… а, кроме того, это было его голова.

Димитрий сидел и отупело пялился на доставшуюся книгу. Она что издевается?! Перед ним лежало новехонькое глянцевое издание «Экзорцизм. Теория и практика». Ладно была-не была. Димитрий открыл первую страницу и погрузился в чтение. Отдаленно он чувствовал, что Ларри проснулся и наблюдает за происходящим. Чтение захватило Димитрия, и он вскоре перестал замечать духа, шевеления которого становились все настойчивее и беспокойнее, по мере того как Димитрий читал литературу. Видимо что-то взволновало Ларри, но парень углубившись в книгу не замечал этого.
На страницах оживали страшные истории одержимых и счастливые случаи их избавления.
Давались рекомендации и для начинающих экзорцистов и для опытных. Все это оказалось увлекательнее, чем мог предположить Димитрий, поэтому он просто въелся в книгу, не замечая ничего, что происходило не только вокруг, но даже и внутри него самого.

Ларри читал взрослые сказки с не меньшим, чем молодой маг, интересом. Сначала его немного расстраивало, что Димитрий, возможно, хочет избавится от «гостей», но потом описания увлекли. Беда была в том, что шестилетний дух, даже пользуясь возможностями и уменьями взрослого тела, не отличался беглостью чтения. И чем больше молодой маг погружался в процесс (и, соответственно, быстрее листал), тем больше злился его компаньон. И в какой-то момент рука Димитрия, потянувшаяся, чтобы перевернуть очередную страницу, безвольно повисла в воздухе.
«Не надо так делать!», - угрожающе прошипел в голове голосок Ларри.

(совместно Дарклайт и я)
Димитрий удивленно уставился на свою руку, которая зависла в нескольких сантиметрах над страницей. Не в силах пошевелить ей Димитрий, попытался придать этому жесту непринужденность и вымученно улыбнулся библиотекарше, которая как раз нацелила свой строгий взгляд на странного парня.
- Послушай, давай договоримся, а? - прошипел Димитрий в ответ.
Но Ларри уже, что называется, «понесло». Обычному человеку, для которого быть «в теле» так же привычно, как и дышать, трудно понять ситуацию бестелесного духа. Пожалуй, ближайшей аналогией тут будет существование человека в пустыне. Проникнув в оазис, путник, даже зная, что воду надо пить аккуратно, не всегда может сдержаться. После первого глотка хочется пить много больше, осушить весь источник… и, разумеется, умереть. Но тогда это сложно пять и тем более – объяснить телу, все желанья которого сосредоточены вокруг одного: «Пить, дайте пить!». То же самое случилось и с Ларри. Внезапно, он ощутил себя хозяином тела. Взрослого тела. какой ребенок не мечтает скорее вырасти? Таких нет. В вот Ларри в один миг из шестилетнего мальчика стал взрослым мужчиной. Так что реплика Димитрия пропала даром: духа захватил дикий восторг, и он уже не слышал голоса разума. В итоге тело подпрыгнуло, и, опрокинув стул, вихрем выскользнуло из читального зала. Прихватив с собой книгу.
Димитрий еле понял что случилось, когда его на одном порыве "вынесло " из читального зала, под недоуменные взгляды библиотекарши. Парень только тихо бормотал, потрясенный происходящим.
- Ну что ты, ну успокойся, давай просто поговорим, все выясним...- тихонько бормотал Димитрий, пытаясь успокоить разбушевавшегося Ларри.
Так как Димитрий удрал вместе с библиотечным имуществом, библиотекарь ринулась следом. Сейчас старушка выглядела устрашающе:
еще бы, ведь покусились на КНИГУ. А у любого ребенка есть выработанный поколениями людей, когда-то бывших детьми, рефлекс:
от грозных тетечек надо сначала бежать, а потом уже разбираться. Так вот, Ларри и припустил…Разумеется, молодой и здоровый мужчина, в теле которого обитал дух, бегал быстро.
Так что, когда новый хозяин решил, что библиотекарь осталась достаточно далеко, тело Димитрия уже находилось на территории какого-то старого завода. Димитрий изо всех сил пытался вернуть себе контроль над ногами, но это не получалось. Хотя руками он владел, толку от этого было не много. Одну руку напрочь свело на переплете книги, а другой Димитрий пытался цепляться за окружающие предметы, дабы замедлить свое очень быстрое продвижение. Тем не менее, замедлиться не удалось и Димитрий только ободрал свои пальцы и теперь задумчиво смотрел на содранную в кровь руку, стоя посреди заводского двора.
Ларри завод тоже не слишком-то нравился, он предпочел бы парк развлечений, ну, или, в крайнем случае, кинотеатр. Так что призрак замедлил ход и начал озираться по сторонам, что позволило истинному хозяину тела немного перехватить контроль.
Димитрий тоже осматривался, на предмет где бы привалиться и перевести дух. Вскоре он заметил очень привлекательную дыру в заборе, через которую можно было пролезть на соседнюю улицу, а там в скверик. И к своему удивлению он обнаружил, что ноги его слушаются и даже уже пролез в заветную дыру.
Ларри тоже дыра приглянулась. Хотя бы потому, что она вела куда-то,
ведь так рано начинать трудовую жизнь рабочего мальчик не собирался. Клетка научила его боятся одиночества, так что дух несколько раз позвал Кэти, но девочка почему-то молчала. Тогда, за неимением иной аудитории, он обратился к Димитрию.
- И что там? – прозвенел в правом ухе его тоненький голосок. Молодой маг с трудом подавил импульс потрясти головой, как бывает при звоне в ушах. Да и едва ли бы ему удалось.
-Там улица, а за ней скверик...может переведем дух на какой- нибудь скамеечке? - попытался наладить контакт Димитрий.
- Ладно, - неожиданно покладисто отозвался дух.
До лавочки дойти удалось без приключений и Димитрий почти удобно устроился на жестких досках.
- Ну что? поговорим? - не замечая что говорит вслух, обратился Димитрий к Ларри.
Со стороны молодой человек, говорящий сам с собой, производил странное впечатление. Молодая парочка, в обнимку шедшая по дороге,
испуганно вздрогнула – и свернула в кусты. наверное, парень от души поблагодарил в этот момент неизвестного психа, создавшего столь романтическую обстановку. Но вот Димитрию было не до смеха. Ларри, впрочем, тоже. С одной стороны, его беспокоило молчание девочки. Может, когда он перехватил контроль у мага, она потерялась в закоулках сознания Димитрия? Может, его голова стала для нее новой Клеткой?
от таких мыслей у Ларри холодело внутри (а тело Димитрия – била нервная дрожь). Но был еще и момент два: на какое-то время, слившись с чужим телом, мальчик чувствовал себя странно. Наверное, так ощущает себя человек, после инсульта. Когда руки и ноги становятся как бы чужими.
- Поговорим. Только о чем?
Молодой маг был весьма удивлен, обнаружив что говорит сам с собой вслух незнакомым детским голосом.
-Ну, хотя бы о том что же на тебя нашло?И с чего понадобилось нестись сломя голову, через весь город? - Высказался Димитрий, словно сердитый на свое чадо папаша, уже своим собственным голосом.
- Я устал, - капризно сказал Ларри. – Ты заботился о себе. Даже читал быстро, - это было сказано с непередаваемой интонацией детской обиды, как будто быстрое чтение было проступком сродни предательству родины. Впрочем. Для шестилетнего мальчика эти вещи, возможно, и впрямь были равнозначны.
- Кхм, кхм, кхм - от напора духа, Димитрий закашлялся и сквозь кашель выдавливал слова из себя. - А как же о тебе заботится если ты...м... несколько не материален?
Димитрий в раздумьях было поднял руку что бы поскрести в затылке. Да так и остался сидеть с ладонью на макушке.

Сообщение отредактировал Аленький - 19-08-2008, 21:10

Парис

- Оооо, Берти.... - забормотал Пэрри. О да, он стал приходить в себя. Голова - богородицу вашу за ногу! - просто раскалывается, кружится и гудит одновременно. Благо, оно все какое-то несколько притупленное.
- Беерти, Берти, мать твою, неси сюда это дерьмо... - бормочет маг. Он не открывает глаз, но уже шевелит руками и ощупывает то, что вокруг. Голос Париса становится чуть удивленным, - Берти..ты..здесь?
Ощущение жесткого, шершавого и мокрого асфальта под чуть саднящими ладонями подсказывает, что он не в квартире у своего приятеля, с которым они еженедельно нажирались и курили траву.
"Не хочу, не хочу, не хочу видеть, что тут вокруг,"- сообщает он сам себе, пытаясь, все еще не раскрывая глаз, подняться.
Бааам!
Все попытки Пэрри подняться пали прахом после того, как он впечатался лбом во что-то металлическое.
Голова отозвалась еще более сильным и невыносимым гулом.
Тело тоже проснулось и продолжило подавать сигналы боли - локти, лопатка, голень, колени.
Бак. Асфальт. Мусор. Кирпичная стена. Переулок.
Девочка.
Это дилер открыл глаза.
Память услужливо, как служанка в доме тех богатых ребят, что просили его принести им еще "снежка", принесла на звенящем головной болью подносе воспоминания.
Бег, падающие балки, девочка, девочка на плече и этот.. странный... Который втянул его во все это. Все это сопровождалось аккомпанементом боли, головокружения и гудения.
- Сраань господня, что же происходит? - поинтересовался маг, садясь и опираясь спиной на стенку мусорного бака. Он достал сигареты, закурил. Сигарета была помятая, а зажигалка не желала работать, однако Пэрри с ними справился.
Девочка тут, рядышком. Даже если бы Парис вчера не видел, что она творит, и все еще пребывал бы полном неведении о ее сущности, ничто не помешало бы ему оставить малютку здесь на произвол судьбы.
Мы ведь не мать Тереза и не Центр помощи сиротам, так, чувак?
Она еще не очнулась, Пэрри, вали отсюда!
Да, подумал маг, эта мысль мне нравится. Он сжал сигарету губами, встал, покачиваясь и оглянулся на девочку.
Еще в отключке.
Шаг. Секундное колебание, а затем еще пару шагов.
Я уйду отсюда, а вы расхлебывайте это, как пожелаете!
Парис было уже зашагал своей плавной, но чуть хромающей походкой по переулку, когда голову пронзила еще более сильная, тянущая боль. Он не отошел и на три метра от девочки, а она уже разрывала его голову и продолжала это делать все сильнее по мере того, как он отходил от маленького тельца.
- Хм, - пробормотал Пэрри, выпуская клубы сизого дыма, - Хм.
Он приблизился к девочке. Боль отступила. Отошел - снова вгрызлась в его мозги.
"Что за фигня?" - подумал дилер, затушив окурок, присаживаясь обратно к бакам и доставая новую сигарету, - Что за фигня творится со мной?

Артём Сидор
__________________________________

Ночь. Для кого-то это россыпь звёзд на бархате неба, огни города, обещание рассвета и прочая романтика. Для кого-то всего лишь тёмное время суток, когда можно отдохнуть и выспаться, чтобы утром вновь гнать измученную тушку по просторам бытия. А для кого-то – время ужаса и холода, время одиночества, когда безжалостный звёздный свет пронзает распятую на темноте душу, выворачивает наизнанку и рвёт, рвёт в клочья, не ослабляя пытку до самого рассвета. Таких мало – это некоторые дети, безумцы и неприкаянные духи. Артём Сидор был, если его не небытие можно назвать этим словом, как раз из последних. Сейчас, когда взошло солнце и своими тёплыми лучами принесло, если не покой, то его ощущение и живым и познавшим смерть, он смог выбраться из тёмной подворотне, где пытался скрыться от безжалостных когтей одиночества и звёздного света и осмотреться. Его форма не предполагала каких-либо дополнительных движений, но Артём упорно воспитывал в себе привычку потирать подбородок, почёсывать затылок и так далее. Это помогало не потерять себя. Не забыть, кто ты есть и кем ты был.
«Надо найти тело. Вторая такая ночка меня рассеет», - подумал он и медленно поплыл вдоль по улице

Доброе утро, Пэрри!
Девочка, оскальзываясь в грязи, выпачканной чем-то темно-красным (откуда кровь? она не ранена...), медленно поднялась и побрела по улице, не оглядываясь на дилера. С каждым ее неуверенным шагом он чувствовал, как в голову аккуратно вдевают иголочки боли - не стоять на месте! ни в коем случае не стоять, иначе произойдет тот самый, решающий шаг за проведенную невидимым мелом черту, и его голова треснет пополам. Идти за ней...
Идти за ней - сначала неохотно, отползая, держась как можно дальше - потом смирившись с необходимостью. Собаку приучили к поводку. Просыпалось беспокойство - она такая... странная, ее могут обидеть, а может быть даже, убить - это предположение выглядело отдельно пугающим. Сложно было сказать, при чем здесь логика, но если Эмилия умрет - с Парисом случится что-то еще хуже, чем разбитая вдребезги голова.

Странная пара - девочка, слепыми глазами обшаривающая прохожих людей, и парень, выглядевший так, словно только что проснулся после попойки, драки и групповой оргии сразу, старающийся не отстать от нее. На них косились. Некоторые оборачивались, и показывали пальцами.

Они хотели есть. И она тоже шла за поводком, правда, в отличие от Пэрри, эта нить была протянута ей самой к какой-то близкой, но скрывающейся цели. Эти, окружающие ее люди, во френчах, с галстуками, в перчатках и с ленточками в волосах, улыбающиеся и хмурые, идущие по строго выверенным маршрутам - были как орехи в скорлупе. Сложно разгрызть - особенно детскими, мягкими зубками - можно провертеть дырочку, забраться внутрь, и обнаружить там гнилое ядрышко, из которого кое-как высосать несколько капель влаги. Но так не хочется покидать тело Эмилии, ставшее таким родным, полумертвое тело, удобное... она шевелит ручками и беззвучно читает стихи, когда видит кого-то, она тоже хочет есть.
Где-то там. За поворотом.
Она шла по тротуарам, шлепая по лужам, которые поспешно обходил Пэрри. От нее разбегались, поскуливая, собаки, и дети - единственные, кто замечал подобное поведение животных - переходили на другую сторону улицы. Взрослым было не так - просто мимолетная мрачная странность, которую надо выгнать из памяти.
"Куда, черт побери, смотрит полиция, эта девочка едва жива, взгляните!" - негодует какая-то старая дева, натыкается взглядом на слепые глаза Эмилии, и не удержавшись, вскрикивает. Она даже не подозревает, насколько права.
"Пэрри! Эй, Пэрри, приятель, здорово!" - орет кто-то с другой стороны улицы, но, подбежав поближе, торопливо разворачивается и делает вид, что его здесь нет. Старина Парис явно перебрал с дурью. Говорили ему, что надо быть аккуратнее...
"Девочка, подожди минутку - ты заблудилась? У тебя есть родители?" - толстяк-полисмен. "Сэр, это ваша дочь, или сестра? Сэр? П-проклятье..." - отшатнувшись, снова вытягивается в струнку и изо всех сил старается не смотреть на них. Эту ночь ему будут сниться неуютные сны.
"Там улица, а за ней скверик..."

Вот он, обещанный скверик. И одна скамейка - та, которую люди стараются тщательно обходить, как грязного нищего или сумасшедшего. Теперь уже каждому ясно, куда идет - почти бежит, спотыкаясь и вытянув вперед руки - Эмилия. И Парис узнает недавнего знакомца, чье лицо встает из тумана вчерашнего дня.
Скверик пустеет, и - как будто небо темнеет над ним.


Артема встретил застегнутый человек, и это было далеко от описываемых событий. К его же собственному счастью.
Он тихо стоял в переулке - совсем еще мальчик, юный и очень скромный на вид. Левая рука его была перетянута ремнями - один, два, три, много... Кожа, сдавленная так сильно, что где-то кровоточили ссадины - но кажется, это не причиняло ему вреда.
- Что ты хочешь? - спросил его застегнутый, поманив к себе и сделав шаг назад, подальше от освещенной улицы и людей. - Расскажи, что ты хочешь. Ты хочешь взять мое тело?
Странно, он, кажется, смотрел сквозь Артема, как и другие люди. Совершенно безвольным взглядом, как будто его эмоции были сейчас где-то не здесь. Странное ощущение - он не принадлежит себе. Кто-то управляет им. И голос - пожалуй, слишком детский...
"Мистер, который сейчас час?"
Рэтти бы узнал этого мальчика, застегнутого на все замки.

Ларри

У духа не было собственных глаз, но он почуял ИХ приближение раньше Димитрия. Голод ТЕХ, кто занял тело Эмили был почти что физически ощутим… но это была физика нематериального мира. ОНИ тащили за собой взрослого, как ребенок тащит на веревке забытую плющевую собаку. Игрушка могла быть собакой в игре, но потом о ее возможных чувствах тотчас забывается. Именно поэтому часть щенков так боится детей. Но этот вот взрослый, похоже, уже испугаться не мог. В его глазах отражалось безумие, причем – так же очевидно, как небо отражается в лужах, а бутылки – в глазах алкоголика. При взгляде на такие вот взаимоотношения, так не похожие на их с Димитрием симбиоз (слово было извлечено из памяти мага) Ларри сделалось не по себе. Возможно, ОНИ съедят их с Кэтти носителя? Девочка не отзывалась уже давно, но мальчик искренне сомневался, что тут хватит пищи для целых трех духов. Обладая свойственной детям практичностью, Ларри решил, что Димитрий все еще был скорее живым как раз потому, что они с подружкой быстро прекратили свои развлечения с ним. Как бы то ни было, Димитрий уже стал для него «своим», как бывает своей одежда и обувь, и Ларри не очень-то хотел им делиться.
Мальчик не стал перехватывать управление телом, помня, чем это закончилось в прошлый раз, но в голове мага опять зазвучал его тоненький голосок… на сей раз – с недвусмысленным предложением смыться.

Артём Сидор.


Первым позывом духа было немедленно вселиться в тело. Так человек. Умирающий от жажды в пустыне, в порыве отчаянной решимости набрасывается на своего товарища, при мысли, что его вены полны вкусной, питательной и жидкой, чуть солоноватой кровью. Немногие способны удержать в себе подобный порыв, но Артём, не оставивший попыток вырваться из Клетки после всех кошмаров, что она на него обрушивала, сумел остановиться на полпути. Его прозрачные пальцы нежно, словно лаская прикоснулись к голове застёгнутого, наверняка вызывая у него неприятное покалывание в затылке и висках.
«Кто ты такой? Чей ты?» - раздался шёпот призрака, и от голода, что сквозил в нём, мороз продирал до корней волос.

Сообщение отредактировал Orrofin - 31-08-2008, 21:07

По желанию мастера закрыто.