Karasu no douwa, Сказки ворона

[SonGoku >>>]

Уцуномия,
дом господина Мацуоки

...Миги не надо было хлестать коня, тот сам помчался выпущенной из лука стрелой, услышав позади дикий вопль, несомненно принадлежащий рассерженному демону, упустившему добычу. К такому же выводу - что нападающий не принадлежал к миру людей, - пришли и юные воины из свиты наместника. Что уж говорить о слугах, один из которых попытался под шумок ускользнуть, но наткнулся на меч в руках О-Кисаки.
- Кто еще боится потусторонних гостей? - поинтересовалась воительница, вытирая клинок.
Желающих испугаться не отыскалось.
- Езжайте вперед, я следом.
- Но... - подал голос один из «детей» и осекся.
- У вас кровь, - добавил второй.
- Все будет в порядке.
В громовом раскате, лишь на мгновение опередив, сверкнула новая молния, осветив бледные лица.
- Езжайте, - повторила О-Кисаки...

За небесными барабанами можно было расслышать музыку и веселые крики из дома.
- Что ты нашел смешного? – спросил гость.
- Представляю лицо шиноби, когда он все узнает, - донесся едва слышный ответ.
На скуле там, где чиркнуло лезвие сюрикена, под тонким слоем рисовой пудры виднелся тонкий след. Он становился еще заметнее, когда наместник поворачивал голову.

(э-эээ... кажется, в паре)

[Далара >>>]

Несколько человек выскочили из кустов, точно зайцы; вот только в отличие от ушастых, они были вооружены, и неплохо. Они не были воинами, не имели понятия о какой-то там чести, зато знали практически все о том, как отправить как можно больше противников к праотцам – отпетые головорезы, отчаянные, безжалостные и жестокие. Позади них, то ли подгоняя, то ли случайно приотстав, раскручивая над головой короткую нагинату, бежал широкоплечий коротышка, больше похожий на мешок с бататами.
Казалось, что они сомнут телохранителей наместника, словно пестрых бабочек.
Но дети – именно, как те самые мотыльки, - упорхнули в разные стороны, пропуская нападающих и снова смыкая круг. Кто-то беспечно расхохотался, будто ночная засада доставляла им не меньшее удовольствие, чем игра в мяч. Кто-то швырнул факел в валежник, и сухие ветки занялись с веселым треском.
Прорвавшаяся вперед О-Кисаки направила коня прямо на коротышку с нагинатой, намереваясь смять его с наскока, но просчиталась, ее противник подсек коню ноги, и отважная воительница покатилась кувырком по земле. Но и малорослому разбойнику победа не досталась, к распростертой на тропе девушке подскочили два его подельника, первый замахнулся мечом, второй сунул почти в лицо факел. Должно быть, хотел разглядеть жертву получше, чтобы не ошибиться.
- Да это ж девчонка! – удивленно выкрикнул он.
И со стоном согнулся, зажав ладони между ног, как раз там, куда его ударила О-Кисаки. Телохранительница откатилась в сторону.

Инаба отвел взгляд от шрама, вынул из-за пояса веер и постучал им по темным лакированным доскам веранды, словно был чем-то недоволен или искал возможность отвлечься. Принялся, не раскрывая, теребить в руках. Метнул острый взгляд на собеседника и снова будто бы заинтересовался прудом. Усмехнулся своим мыслям, сказал, не глядя:
- Ты заставляешь восхищаться тобой.
Похожие на лепестки, чашечки для сакэ пустели слишком быстро.

(und SonGoku)

[SonGoku >>>]

Господин Каку был озабочен: ему не хотелось покидать хозяина темной ночью, но речные запахи и негромкий плеск воды в прибрежных зарослях манили обезьянку обещанием вкусных мидий, ракушек и, может быть, даже улиток. Зверек подергал за веревку, которой был привязан к перилам. С узлом не пришлось долго возиться, это слуги затягивали его потуже, на совесть, а хозяин не особенно утруждал себя. Вскоре господин Каку, пробравшись сквозь заросли, уселся на мокром песке в ожидании подходящего момента. Ловкое стремительное движение лапой, и в пальцах зажата черная скользкая раковина, внутри которой (нужно лишь постучать ею о камень или разгрызть, но тогда на зубах будут скрипеть осколки) спрятано угощение. Спустя короткое время речная волна вынесла на берег новую мидию, отыскать третью не составило большого труда, а вот четвертую господин Каку упустил. Он отложил ее в кучу к остальным, а когда прискакал с пятой, выяснилось, что мидия уползла обратно в воду, оставив за собой тонкий извилистый след.

Берег был завален перламутровыми скорлупками, а господин Каку поедал уже седьмого моллюска, когда в омуте плеснуло что-то тяжелое, огромное и опасное для небольшого зверька, с могучей пастью, способное не просто уволочь обезьянку на дно, но и, вполне возможно, заглотнуть ее целиком в один присест. Несмотря на доблестное имя, господин Каку был осторожен, чтобы не сказать трусоват, и немедленно вскарабкался на ближайшее дерево, спустившее плети ветвей почти до самой воды.

[Далара >>>]

Уцуномия, провинция Шимоцуке
15 день минадзуки 2-го года Генна

С тех пор, как дошла до нас весть о смерти господина Иэясу, стало неспокойно в нашей скромной, но все же столице. Поначалу было еще ничего, даже если не считать сообщения о том, что господин сегун завещал похоронить его не где-нибудь, а в Никко, который, надо сказать, является местом остановки многих, едущих на источники, то есть богатым и суетливым городом. Затем выяснилось, что хоронить его надо в храме, ему же посвященном, коль скоро он теперь хранитель всей Японии. Следом, немного запоздало, оказалось, что кто-то напутал, и господин Иэясу – тут мой помощник не мог удержаться от смеха, пришлось на него прикрикнуть, надо же узнать, в чем дело, - так вот, господин Иэясу хоть и возжелал быть хранителем и защитником всей Японии, стал по ошибке хранителем провинции Микава. Но храм ему все равно полагается, так что местные власти немедленно кинулись его строить. Только быстро такие дела не делаются, нужно много денег, рабочих, да и материалов.
А потом дела и вовсе покатились, как бочка, пущенная с лысой горы.
Перво-наперво к нам приехал новый наместник, Теншо Такаши Токисада-сама, по слухам, чтобы лично присмотреть за подготовкой к приему похоронной процессии. Нам это, конечно, только добавило хлопот, хотя молодой наместник, к счастью, не возжелал самолично проверять каждую службу в городе, а удовлетворился ленивым времяпровождением благородного бездельника. Мы даже подумали было написать ему благодарность об этом, но тут-то он и подложил нам дикую свинью. Свинья оказалась невелика, но весьма шустра, впрочем, все по порядку.
Уже в первый вечер его пребывания в Уцуномии, вернее, сразу после прибытия, случилась неприятность, доставившая нам немало хлопот, особенно после того, как люди господина Канацубы заполучили у наместника разрешение на любые действия для поисков того, кто убил и обокрал его слугу, оставив труп неподалеку от городских ворот. Самого несчастного пришлось спешно похоронить, уж больно погода выдалась жаркой. Наместника, по рассказам, это происшествие не взволновало, скорее, толкнуло на лирику. То ли он еще не пробовал вкуса смерти, то ли наоборот, пробовал слишком часто.

Сообщение отредактировал Далара - 10-04-2009, 20:51

[SonGoku >>>]

Дом господина Мацуоки
Уцуномия, провинция Шимоцуке
15 день минадзуки 2-го года Генна

В большом доме господина Мацуоки, просторном и вместительном, способном принять много народа, с раннего утра кипела работа, несмотря на то, что официальный прием по желанию наместника Токисады назначили на час Обезьяны*. Но надо было убрать следы вчерашнего пиршества, удостовериться, хватит ли еды для новых гостей, проверить, достаточно ли фляг сакэ осталось в кладовой, расставить низкие столики и разложить в два ряда толстые циновки-дзабутоны. Телохранители, у которых хмель выдуло из голов еще во время ночного переполоха, с возобновленным рвением обшаривали сад, хотя что именно они там намеревались отыскать, оставалось тайной. В догадках терялись не только многочисленные домочадцы гостеприимного господина Мацуоки, но и сам молодой наместник. Его видели на галерее второго этажа, когда юный Токисада с интересом наблюдал оттуда за слаженными, но безуспешными действиями своей свиты. Сначала невысокую ладную фигуру с длинными распущенными волосами и в слишком яркой юкате приняли за женщину, что вызвало новую волну пересудов.
- Могли бы найти кого-нибудь посолиднее, что ли... Нас хотели оскорбить, не иначе, - проворчал Тагучи, управляющий делами дома, наблюдая, как наместник отворачивается и уходит в отведенную ему лучшую комнату; фусума задвинулись, представление окончено. - Ему самое место на сцене, пусть по нему сходят с ума зрители.
Его старый товарищ и соратник Яхэй неодобрительно покачал головой, но не сказал, относится ли его упрек к наместнику или поведению Тагучи. Шутку могут и не оценить; особенно те, чьим ушам она не предназначена.
- А почему в такой странный час?
- Так пожелал молодой господин дайкан*.
- Почему вечером?
- Почему бы тебе не спросить у него самого?

_______________
*daikan - 代官 – наместник провинции в эпоху Эдо.

Сообщение отредактировал SonGoku - 10-04-2009, 16:26

[Далара >>>]

Почему-то все думали, что начало придется отложить, но наместник не заставил себя ждать; не успели гости рассесться по местам и обменяться первыми впечатлениями, как отодвинулась перегородка, ведущая в смежную комнату. Первыми вошли не телохранители, хотя после вчерашнего никто не удивился бы, а два молодых человека, почти мальчика, в ярких праздничных нарядах. Тот, который шел слева, с почтением нес меч, завернутый в черный с белой вышивкой шелк. Следом торопливой, почти деловитой походкой мимо согнувшихся в поклоне людей под шуршание плотной ткани своих одежд прошагал сам Теншо Токисада.
Ровным монотонным голосом, глядя куда-то поверх голов собрания, молодой наместник произнес несколько положенных фраз о том, что долгожданная передышка между войнами обрадует даже тех, кто не мыслит своей жизни без сражений, потому что даже истинным слугам микадо требуется отдых, чтобы набраться сил перед новыми подвигами. Слушатели отметили про себя, что перед тем, как упомянуть императора, Токисада вроде бы усмехнулся. Улыбка получилась такая стремительная, что даже те, кто сидел в первых рядах, не могли поклясться, что видели ее.
- Кто преданно служит своему господину и хозяину, тот должен ковырять в зубах, даже если он и не ел, - добавил в конце своей речи наместник и замолчал.
Второй его спутник, сидящий по правую руку, вежливо попросил гостей не церемониться и отдать должное угощению, и сам подал всем пример, наполнив из белой глиняной бутылочки прозрачную, точно лепесток цветка, сакадзучи* и протянув ее Токисаде. Слуги унесли ширму, за которой прятались девушки-музыканты с флейтами и сямисеном; обстановка сразу же разрядилась. Наместник поднес плоскую алую чашечку к губам.

(SonGoku)

Сообщение отредактировал Далара - 10-04-2009, 16:25

[SonGoku >>>]

Новость стремительно разнеслась по полю битвы и потрясла обе стороны. Санада Юкимура мертв! Эта фраза косила ряды воинов сильнее огня аркебуз, эффективнее стрел и мечей. Единственно, кого она не затрагивала, так это молодого человека лет двадцати пяти, который направил коня к холму, над которым холодный ветер трепал штандарт с тремя листьями дерева гинко в круге. Направленные на него копья стражи и натянутые луки он тоже оставил без внимания, а на предложение отдохнуть и подождать, когда слуги передадут тяжелый сверток тому, для кого тот был предназначен, молодой человек коротко покачал головой.
- Нет. Передайте, что Нишио Нидзаэмон хочет видеть вашего господина.
Он спешился и опустился на колени прямо в грязь, оставленную недавней грозой. Завернутый в платок предмет молодой человек почтительно положил перед собой и стал ждать, когда к нему выйдет «грозный старец». А когда тот все-таки появился, растолстевший, грузный, неторопливо что-то пережевывающий, и брезгливо уставился на «незначительную помеху» у своих ног, обеими руками протянул ему свою ношу.
- Свою часть уговора я выполнил, - сказал молодой человек, не поднимая взгляда от закованных в поножи ног старца. – Теперь очередь моего господина.
В тот момент самураи, собравшиеся посмотреть, что же такого мог привезти безусый мальчишка самому могущественному человеку на островах, да еще требовать что-то взамен, пришли к выводу, что сейчас покатится чья-то голова. А конкретно – голова дерзкого молодого человека. Синий лак на доспехах странного посыльного растрескался, напоминая миниатюрные молнии на грозовом небе. Шлем юный наглец снял, волосы его перевязывала сине-белая лента. Грузный старик неторопливо развязал узлы платка-фуросики, некоторое время молча смотрел в ослепшие глаза своего врага, затем передал сверток ближайшему помощнику и неохотно кивнул.
- Ну что ж... – сказал он. – Настало время очищения*.

Вкус сакэ показался наместнику солоноватым, точно вкус свежей крови. Сделав вид, будто прислушается к словам хозяин дома, Токисада протянул чашечку-лепесток сидевшему справа телохранителю, чтобы тот вновь наполнил ее.
- Кто в городе следит за порядком?

__________________
*tokisada - 時貞 – почти дословно «время очищения».

[Далара >>>]

- Кто в городе следит за порядком?
Неудивительно, что вопрос этот вызвал среди приглашенных легкую панику. Стоило взглянуть на серьезное лицо дайкана, как становилось понятно, что сейчас не время для шуток. К тому же все уже были наслышаны о поисках в саду утром – слухи распространились быстрее пожара. И сейчас, услышав вопрос, люди, занимавшие не самое низкое положение в городе и сидевшие ближе всех к наместнику, начали переглядываться, словно застигнутые врасплох проказники. По комнате прошел шорох одежд от того, что люди поворачивались друг к другу или неуютно ерзали на своих местах. Гул торопливых тихих совещаний прокатился волной до самых дальних и обратно. Наконец, жертва была избрана и оглашена, вернее, почти вытолкнута вперед.

Омура Такахару

На большой прием, как положено, собрались все местные представители власти, надели парадные одежды, не забыли выставить на обозрение моны. Куда ж деваться, присутствовал там и ваш покорный слуга. Обставлено все было богато и красиво, так что и дотронуться порой было страшно, но вот с гьёдза* они промахнулись... Наместник решил нас удивить, и пришел не с телохранителями, а с двумя детьми в ярких одежках, чем вызвал, разумеется, перешептывания. Слухи о нем ходили разные, противоречивые, а иногда и совершенно дикие, так что каждый стремился рассмотреть его как следует. Ваш покорный слуга, разумеется, тоже.
Господин Теншо оказался молодым человеком с тонким набеленным лицом, черными бровями, немного капризной и в чем-то жесткой складкой пухлых губ. Волосы ему уложили в высокую сложную прическу, больше подобающую женщине, но, может быть, при сегуне сейчас так принято, не знаю. В общем и целом его можно было принять за женщину, и я бы так и подумал, если бы не его нос (моя профессия требует смотреть в том числе и на носы, хоть это и неприлично) и руки, выглянувшие из-под рукавов.

(и Сон тоже)

[SonGoku >>>]

Когда Токисада спросил, кто следит за порядком, и почему-то я немедленно оказался единственным, хотя когда из столицы присылают вознаграждение или хвалебные грамоты, причитаются они многим. Но, как бы то ни было, кому и отвечать, как не мне? Пришлось выйти и сесть перед самым помостом, на котором расположились наместник со своими телохранителями. Вблизи они, все трое, казались еще младше, чем издалека. Подростки, облеченные властью и облаченные в такое яркое, что не каждая приличная женщина нарядится. Я поклонился, как того требовали правила.
- За расследование всех преступлений в этом городе отвечаю я.
Тот, кто сидел справа от наместника, наклонился и прошептал что-то Токисаде на ухо. Ну прямо дети, которые перешептываются на уроках, подшучивая над фразами учителя. В такие моменты я радуюсь, что у нас с женой нет детей, которые шептались бы с таким выражением, подсмеиваясь над нами, стариками. Теншо кивнул, на его губах мелькнула мимолетная улыбка и тут же превратилась в маску серьезности. По-правде сказать, у него и лицо-то смахивало на театральную маску. Это ж сколько пудры на него ушло?..
- В день, когда мы приехали сюда, я видел мертвеца у городской стены. Как он был убит?
И что смешного в смерти? Я посмотрел на охрану наместника со всем скепсисом и всей строгостью, какие позволяло нынешнее мое положение.
- Он был убит одним ударом в шею. Судя по характеру раны, удар был нанесен чем-то вроде наконечника копья-яри.
- Яри? - наместник приподнял бровь. - В многолюдной толпе?
- Тело лежало у городской стены, там немногие ходят, - возразил я.
И надо узнать, благодаря чьему попустительству там оказался Теншо. Кто-то попляшет у меня! Впрочем, как ни неприятно это признавать, этот юноша, у которого молоко на губах еще не обсохло, прав, место узкое, достаточно легко просматриваемое, не развернешься там с яри-то.
- У Теншо-сама есть какие-то предположения?
И опять, один в один школьники на уроках - переглянулись. Нет, конечно, так же переглядываются хорошо обученные воины, спору нет. Да только как же этих детей воинами воспринимать-то?

(и я тоже! и я!)

[Далара >>>]

Телохранитель, больше похожий на богатую игрушку, вынул из-за пазухи бумагу, положил на поднос и толкнул. Вот манеры! Задирает нос выше вершины Фуджи-сан. Толкнул бы сильнее, поднос и вовсе слетел бы с возвышения, не остановился бы на краю. Я взял бумажку, раскрыл свернутый вчетверо листок и поднял тремя пальцами вложенный туда сюрикен. Хороши игрушки!
- Тот, кто использует это оружие, может использовать и другое. Рана от которого похожа на рану от яри.
Моя бровь задралась сама собой. А наместник-то, несмотря на нежный вид, разбирается в оружии. Ох, нужно держать с ним ухо востро, неровен час напоремся не хуже того бедолаги-слуги.
- Теншо-сама полагает, что это убийство - дело рук того же шиноби, что совершил попытку нападения сегодня ночью?
Играть так играть, вот мои фишки. Наместник ответил пустым взглядом, словно я вовсе не с ним разговариваю. Второй телохранитель, слева, заменяющий пострадавшую девушку, заерзал. В воздухе разнесся тихий звук, будто змея зашипела. Взволнованный телохранитель замер, будто превратился в камень. Я бы тоже замер на его месте, честно вам сказать. Левый охранник, явно более доверенный, придвинул поближе к руке наместника рукоять дайто. И что, интересно, это должно у них означать?
- Или того, кто побывал в саду господина Мацуоки ночью раньше. Или столицу провинции наводнили воины тени.
Почем мне знать, я не их глава.
- Сомневаюсь, что наше скромное захолустье пользуется у них большой популярностью. До вашего приезда их активности и вовсе не было заметно.
Я живо представил, как этот самый дайто опускается мне на голову за кощунственные слова. Я, почитай, чуть не впрямую назвал наместника шиноби. Ничуть не удивился бы, окажись моя голова отдельно от тела. Но вместо этого дайкан расхохотался намеренным, излишне громким смехом. Присутствующие облегченно рассмеялись следом, кто-то даже икнул у меня за спиной.
Один из нарядных мальчиков бросил предупреждающий взгляд на своего двойника, который с невозмутимым видом держал меч наместника в непосредственной близости от хозяина и, быстро переступая босыми ногами, приблизился ко мне.
- Его светлость впечатлили слова господина Омуры, - звонко сообщил негодник. – Его светлость желает, чтобы господин Омура лично нашел злоумышленников, даже если придется обшарить всю провинцию от края до края.

(и продолжаем)

[SonGoku >>>]

Ох, не было печали. Плакали мои домашние гьёдза. Я хотел возразить, даже рот открыл, но меня ткнули в спину, и я опомнился, даже вспомнил, что надо поклониться. Наглый мальчишка глядел на меня так, словно у меня на лице были написаны все мои мысли. Впрочем, может, так оно и было. Не усмехался, и на том спасибо. Смотрю – вытащил из-за пазухи лист, положил на помост и подвинул ко мне. Никак очередная подлость. А этот сидит, наблюдает, как собакой, сделает она нужный трюк или нет. Ну а я пес старый, все эти трюки знаю.
Развернул я тот лист, и понял, что такой подлости со мной еще не случалось. Четыре золотых монеты. Столько золота одновременно я держал в руках только раз, когда повязали троих разбойников вместе с награбленным. А здесь оно что значит? На расходы? Премия вперед (это ж сколько народу переловить надо, чтобы ее отработать)? Или подкуп, мол, скройся-ка ты с глаз да побыстрей?
Воцарившееся было чинное спокойствие не затянулось, в коридоре послышались удивленные вскрики, смех и визг перепуганной служанки, сопровождающийся звоном разбитой посуды. Пока гости недоумевали и спрашивали друг друга, не стоит ли взяться за оружие, юные стражи раздвинули фусума - ненамного, совсем чуть-чуть, и в щель проскочила круглоголовая взъерошенная обезьянка. На шее зверька на красной шелковой ленточке раскачивался золотой бубенчик. При виде съестного изобилия малыш окончательно потерял всякий стыд и понятия о манерах; толкаясь и мешая друг другу, люди бросились спасать угощение и ловить проказника, а поскольку сидеть на месте маленький незваный гость не пожелал, то оставалось лишь изумляться выдержке музыкантов, которые так и не сбились с мелодии, несмотря на переполох. Наконец кому-то удалось схватить нарушительницу порядка, обезьянка тут же злобно оскалила крохотные, но острые клыки, а когда удачливый господин разжал руки, бросилась к наместнику и принялась с жалобными криками дергать его за узорчатый длинный рукав. Токисада расхохотался, смеялась и вся его свита, даже облеченный высоким доверием нести меч господина невозмутимый телохранитель позволил себе едва заметную улыбку, а второй и вовсе заливался хохотом, не стесняясь.
- Как ты сумел отвязаться? - поинтересовался наместник и взял обезьянку на руки. - Перегрыз веревку?
Обняв Токисаду за шею, зверек доверчиво прижался к хозяину и в награду получил ломтик персика.

(ун-ун!)

[Далара >>>]

Частный дом в Уцуномии
Ночь с 13 на 14 день минадзуки 2-го года Генна

- Ну как так можно? – с деланной строгостью ворчал Масачика, коренастый и крепкий мужчина тридцати трех лет от роду, хотя выглядел он старше из-за непреходящего выражения заботливости об окружающих на лице.
В доме – не богатом, но и не крестьянском, - куда Масачика переехал чуть меньше года назад, сейчас находились только они с племянницей. Последняя была младше всего на три года, но упорно звала его дядей. Неожиданно прибывшая в город незамужняя, гибкая станом, как молодой бамбук, и миловидная девица вызвала немало толков. Особенно такая бойкая и резкая в поведении, как эта Макуро. Но приезд наместника и связанные с ним события, особенно покушение, заставили даже соседей позабыть о ней.
На ночь глядя хозяин дома и племянница уединились в комнате, закрыв все перегородки. Приходящие слуги – садовник и служанка, убирающая дом, – вечером получили распоряжение идти домой и не беспокоить, если только не начнется пожар.
- И как тебя угораздило? – продолжал Масачика, промывая чистой тряпицей, смоченной в воде, ранки на белой шелковистой девичьей коже.
- Откуда я знала, что на меня бросится эта мерзкая тварь? – поморщившись, фыркнула Макуро.
Кровь на покусанной руке запеклась, намертво слипшись с черной тканью наручи. Пришлось отдирать.
- Ты сама шипишь и фыркаешь, как зверь, - упрекнул дядя. - Не дергайся так.
- А ты будь поаккуратнее, - парировала «больная», придерживая здоровой рукой длинный рукав сиреневой в белый цветок домашней юкаты.
- И так уже шрамов больше, чем у любой женщины.
Масачика огорченно рассматривал в свете масляных ламп руку Макуро, расчерченную не только свежими царапинами. Племянница налила себе сакэ из пузатой бутыли и демонстративно выпила.
- Дядя Чика, шиноби становится женщиной или мужчиной только когда того требует задача. Если она не требует пола, бесполы и мы.
- Ты похожа на своего брата.
В комнате сгустились тени, несмотря на свет нескольких светильников. И будто стена встала между собеседниками. Лишь тихо плескалась вода, когда из нее вынимали сполоснутую тряпицу.
- Дайсукэ тоже так говори... – Масачика запнулся, сделал вид, что ему что-то особенно не нравится в одной из ранок. – Говорит. Прямо как ты.
Племянница не обратила внимания, занятая собственными мыслями.
- Скажи, я в его возрасте вела себя так же?
- Не знаю, мы же с тобой впервые встретились, когда тебе было уже пятнадцать. Тогда ты была такая же, как он. И тебя было не оторвать от нагинаты – ты еще хвасталась, что она подарена кем-то очень важным для тебя.
-У меня было два брата... - пробормотала Макуро.
И отмахнулась, когда дядюшка переспросил, не расслышав слов.

[SonGoku >>>]

Совсем в другом месте

Голод терзал его, усиливаясь с каждым потраченным впустую мгновением, и Докки завидовал своим уже насыщающимся братьям. Старший, Гайдоку, утолял аппетит в тишине монашеской обители, Докуйя предпочел шум и музыку местного театра, а он все еще не отыскал добычу. Первая жертва оказалась чересчур резвой и спаслась бегством, вторую (та напрашивалась сама) он забраковал, сочтя перестарком, а у третьей нашлись столь ревностные защитники, что пришлось отступить для спасения собственной шкуры.
Хорошо, что Докуйя не видел... но почувствовал, это точно! Докки слышал повисший в ночном воздухе глумливый смешок. Братья знали, что с ним происходит, как он чуял их наслаждение и подпитывался им, пока рыскал по темным улицам.
Чтобы вернуть себе веру в себя, Докки до смерти напугал подвыпившего гуляку, лишил жизни возомнившего слишком много ронина и поквитался с облаявшей его собакой. Но удовольствия не получил.
Он счищал кровь с клинка укороченной нагинаты, когда услышал негромкий стук деревянных подошв: еще один ночной прохожий торопился домой, освещая себе путь фонарем. С негромким шипением Докки сполз за придорожный валун.
В пятне света край одежды казался особенно алым, цвета только что пролитой крови; все, что выше, тонуло во тьме, но воображение дорисовало угольно-черные еще не отросшие волосы и кукольное лицо. Ято-но ками подпустил добычу поближе, чтоб запах ее сказал, что он не ошибся. От маико пахло свежестью и ожиданием. Девочка прошла мимо. Докки замер.
Добыча барахталась, уронив погасший фонарь, в его руках и пыталась кричать; один раз, вывернувшись, вцепилась зубами охотнику в руку и взвизгнула, прежде чем тот успел зажать девочке рот:
- Мне нельзя! У меня же контракт!!!
Потом она хныкала и просила оставить ей жизнь. Луна побледнела и утратила ночную яркость, белесый слабый диск на сером предутреннем небе, как будто все свои силы она потратила на то, чтобы придать блеск росе. Черные бесформенные чудовища превратились в корявые стволы с мохнатыми шапками хвои, на востоке проявились первые краски зари.
- Не плачь, - сказал Докки всхлипывающей маико, приводя одежду в порядок; на воткнутой в землю нагинате негромко позвякивали кольца, ветер дергал за привязанные к ним шнуры. – Человеческие договоры не касаются тебя больше.
Она что-то пролепетала про хозяина их дома. Ято-но ками присел рядом с нею на корточки и прикоснулся одним пальцем к чистому детскому лбу.
- Если что-то случится, скажи мне. Твоя жизнь отныне для меня ценнее всего в этом мире.

Сообщение отредактировал SonGoku - 23-04-2009, 11:00

[Барон Суббота >>>]

Хижина близ горы Асама

И снова ночь, и вновь легли ветры под крыло Хошибэ, вознося его под самый небесный свод. Казалось, ещё чуть выше, и звёзды царапнут между острых, равномерно двигающихся лопаток, выделявшихся на худой спине двумя безумными скалами, пляшущими посреди замершей в страхе равнины. День и земля оставались там, далеко внизу, а вслед за ними уходили и раздражающие воспоминания о долго тянущемся, бесцельном вечере. Тэнгу ненавидел промедление. Он был порывист и непостоянен, он жаждал действия, движения, полёта! А тут ждать...
Впрочем, ещё жизненная выучка воина приучила к отречению от желаний во имя целей. Хошибэ старательно выждал, пока последний лучик солнца не скроется за горизонтом и только после этого взмыл ввысь, оставив далеко позади и облюбованное старое дерево, и весь лес, да и всю землю.
Несколько минут юный тэнгу наслаждался стремительным полётом, но потом снизился, распластал крылья, позволяя ветрам нести его самостоятельно, и зашарил острым птичьим взглядом по земле. Самурай и мальчишка не могли уйти от него

[Bishop >>>]

Следы – неровная цепочка, тот, кто оставил их, пошатывался, не шел прямо, - были заметны издалека. Там, где кровь впиталась в толстую прослойку палой хвои, их можно было отыскать по тягучему запаху, ни с чем не перепутаешь. На камнях – и без того было видно.
Узкий скальный карниз опоясывал скалу галереей. Здесь следы пребывания людей оказались еще ярче, еще явственней. Черная заплата костра, примятый мох, темная, уже подсохшая корочка на каменной стене, там, где кто-то оперся кровоточащей спиной. Хошибэ летел по следу неотрывно и обстоятельно, не упуская ни единого поворота или петли, хотя уже было ясно, что смертные направлялись к вершине горы. В ночном небе тэнгу был почти не заметен, так, невесомая тень, на мгновение скрывающая свет звёзд.
Хижина, что прилепилась к склону на уступе, почти утонула в зелени. Рядом горный ручей взбивал в пену воду в каменной чаше, а затем сбегал вниз, чтобы где-то в ложбине соединиться с рекой. На ветке сосны сидел ворон.
След становился всё более запутанным и петляющим, но сбить Хошибэ было невозможно, и вот, взору тэнгу открылась небольшая, старая хижина. Сааки подсказывало ему: люди там, а внутренний пожар толкал спикировать на них прямо сейчас, пробить ветхую крышу, зарубить буси, схватить мальчишку... Хошибэ не стал этого делать. Он поднялся ещё выше, заложил один широкий круг над хижиной, потом другой, третий. Тэнгу решил ждать и наблюдать.
- Кррр... – приветствовала черная сиплая птица человека, что вышел из хижины.
Тот – подмигнул в ответ единственным глазом. Второй был скрыт не первой чистоты тряпкой, волосы торчали во все стороны. Почесываясь и позевывая, роши подошел к водопаду – не самурай, а позор на весь свой род. Поплескал воду себе в лицо – сделал вид, что умылся, обтерся рукавом. Завязав косодэ вокруг пояса, присел на мох, подставил спину, что исполосовала сетка шрамов, ветру.
Первый утренний луч отразился на узком лезвии меча. роши вскочил на ноги. Неторопливые поначалу движения набирали скорость и мощь до тех пор, пока клинок стал невидим для случайного наблюдателя, только смазанный отблеск клинка, когда меч резал воздух, воду и случайные мелкие веточки, что швырял в самурая разыгравшийся ветер. Водяная мелкая пыль водопада украсилась маленькими радугами – улыбками Амэ-но удзумэ.

(Orrofin to)

[Барон Суббота >>>]

Как не ступить ноге смертного на небесные поля Аматэрасу, так не закралась в голову Хошибэ и тень мысли о том, чтобы ударить в спину. Он не сделал бы этого и будучи человеком, а уж для тэнгу это и вовсе было бы причиной сложить крылья на большой высоте. Но, сколь ничтожным было искушение напасть, когда самурай молча сидел, столь же сильным оно было, когда тот обнажил меч!
Потомок рода Умагоро заложил бешеный вираж на такой высоте, где человеческий глаз не мог различить его, только чтобы остудить ветром разгоревшееся было пламя боевого задора, и принялся наблюдать за тренировкой человека. Школу врага знать будет не лишним.
Если мужчина напоминал норовистого, влюбленного в битву коня, то мальчишка, что выскочил, жмурясь, на солнечный свет, - жеребенка. Тонконогий, мосластый и неугомонный чиго больше путался у всех под ногами, чем действительно помогал. В хижине ночевали не только они, но и носильщик, еще человек странной внешности, а так же совсем несуразное существо – выдра, что передвигалась на задних лапах, помогая при ходьбе себе хвостом. Выдра была одета опрятнее всех остальных. Маленький отряд готовился в путь, готовил и собирал еду, проверял оружие и снаряжение. От нагретой поляны среди горного леса поднимались, как теплые воздушные струи, «ароматы». И сильнее всего магией пах сверток, который нес с собой воин.
Казалось – весь мир замер, когда старую ткань развернули. Четыре куска темного металла, рукоять и ребристый, обоюдоострый клинок, сломанный на три части. Если даже обломки были окутаны невидимым простому глазу мягким сиянием, то каким же должен быть целый меч?
Тэнгу поднялся чуть выше и чуть пригасил сааки. Всё равно, на таком расстоянии люди...и не только они от него не ускользнул, а шестое зрение не отпускал его, не позволяло отвернуться от осколков.
"Нельзя дать им соединить меч, - решил Хошибэ. - Выжидание пора заканчивать!"

[Далара >>>]

Дом господина Мацуоки
Уцуномия, провинция Шимоцуке
15 день минадзуки 2-го года Генна

Солнце еще не село, когда к задней калитке дома господина Мацуоки ленивым прогулочным шагом подошел Инаба и прислонился спиной к забору, одной рукой теребя высокие побеги сорной травы. По выражению его лица, по всей позе становилось понятно, что его одолевает безудержная скука, и он сам не знает, зачем пришел сюда, когда можно было бы продолжать спать себе дома или пойти к девочкам, что всегда рады посетителям. Но человек внимательный заметил бы, что сегодня он изменил привычке носить всего один меч.
Эцуо зевнул, прикрывшись рукой, и только тогда заметил, девушку, которая наблюдала за ним из тени старого дерева. Новенькая в городе. Одета прилично, не служанка, да и лицо простецким никак не назовешь. Но почему-то в руках большая плетеная корзина с продуктами и еще одна на земле между корней. Самурай улыбнулся ей – от этой улыбки девушки либо розовели и начинали запинаться, либо делали все, чтобы состоялось как можно более близкое знакомство. Эта не была исключением. Потупилась, ответила несмелой смущенной, но искренне кокетливой, улыбкой, какая может быть только у той, чей чистый ум не замутнен ничем. Инаба потерял интерес. Но – он нахмурился, присмотрелся внимательнее – показалось или во взгляде незнакомки была уверенность, расчет и твердое знание, как себя держать? Она опустила пушистые ресницы, будто пришла в замешательство, а когда подняла их, широко раскрытые глаза показались двумя зеркальцами, в которых нет и тени мыслей сложнее, чем что приготовить на обед.

Сообщение отредактировал Далара - 15-06-2009, 13:57

[Bishop >>>]

Ожидание было вознаграждено: за стеной раздались торопливые шаги и шуршание дорогих тканей. Кукольное личико посланца светилось в лиловых сумерках безмятежностью младенца.
- Его светлость просит не гневаться! – выдохнул юный телохранитель.
Самурай оглядел утопающего в пестрой одежде мальчишку с головы до ног. В сонном взгляде проскользнуло неприятное подозрение.
- Моим сопровождением будешь ты?
- Это была бы неслыханная честь для меня, но...
- ...но она принадлежит другому, - договорил за юнца подошедший по улице паренек, с виду – ровесник телохранителя; может быть, на пару лет старше. – Сгинь!
Синий плетеный шнур стягивал его волосы в длинный хвост на затылке, и если бы не смуглая от постоянного пребывания на солнце кожа и не расчетливый взгляд, то новое действующее лицо можно было бы принять за подростка.
- Его светлость просит его извинить за столь долгое ожидание.
Почему-то ему сделалось смешно, юнец фыркнул. Телохранитель тоже рассмеялся в рукав и исчез прежде, чем на нем скрестились недоуменные взгляды.
Инаба резким движением выдернул сорняк, кинул его в сторону и отлепился от забора. Бросил взгляд на девицу – та уже нагрузилась корзинами и семенила прочь. Зато новоявленный спутник остался здесь, не прогонишь домой, от опасности подальше.
- Как тебя называть? – поинтересовался самурай.
- Кейка, - улыбнулся его новый знакомый.

(sanbiki desu)

Сообщение отредактировал SonGoku - 2-06-2009, 13:25

[SonGoku >>>]

Люди, которые сменились с поста у ворот дома господина Мацуоки, нашли о чем поговорить, укрывшись от подкрадывающейся вечерней прохлады в общей комнате, куда им принесли из кухни ужин. Сначала мимо них со двора на улицу вышел незнакомый молодой человек. Не прошло и нескольких минут, как с хохотом и громкими криками на прогулку отправился весь цветник юных телохранителей наместника Токисады.
- А кто же остался при нем?
Поговорили и об этом и решили, что если наместнику угодно играть в кэн с провидением, то это его личное дело.
- Да, но случись с ним что, пока он в нашем доме, полетят-то наши головы, - упорствовал скептик.
Замечание развеяло атмосферу веселья, воцарившуюся было в большой комнате. Тем, кому предстояло заступать на дежурство, стало особенно грустно; припомнились недавние события, после которых им всем пришлось обыскивать дом, сад и все постройки усадьбы, хорошо еще, что господин Мацуока, видимо, заступился перед наместником за нерадивых слуг.
- Вот странно, - вдруг заговорил Ясабуро, который только принялся за еду, но отложил палочки и озабоченно поглаживал реденькие усы.
В его памяти со всей четкостью недавнего воспоминания встала картина: молодой человек в подвязанных сашинуки* и безрукавке поверх косоде, похожий на переодетую мужчиной девушку, если бы не решительные размашистые движения, при мечах, но без гербов, странно знакомый, но Ясабуро не смог вспомнить, где он его видел, так вот этот молодой человек, проходя мимо стражников, вдруг рассмеялся чему-то и заговорщицки приложил палец к губам. И сейчас, вновь увидев перед внутренним взором этого незнакомого воина, Ясабуро не сумел продолжить рассказ о нем и поэтому снова взял палочки для еды и придвинул ящичек-вариго*.

(втроем, ун!)

[Далара >>>]

В пути от деревни Куцукакэ

Говорливая речка, как положено горным потокам, была узкой, стремительной и глубокой. Перепрыгивая через валуны, огибая те, что побольше, она весело булькала и журчала в ущелье. Там, где ее пересекала дорога, на, пожалуй, единственном плоском месте на всю округу, речка милостиво мелела, но зато растекалась в три ширины от себя прежней.
Переправа, гласила табличка, приколоченная к шесту, стоит пять мон.
- Ну уж нет! - заявил Одуванчик и уселся на придорожный валун. - Я не буду мочить ноги.
Пухлощекий и розовый, как поросеночек, юный минарай-ёрики, который от самой деревни вел опутанного веревкой преступника, как коня в поводу, по инерции сделал несколько лишних шагов и затрепыхался привязанной за лапу птицей. Несколько груженых корзинами и коробами местных жителей остановились поглазеть на бесплатное зрелище, самый сообразительный начал принимать ставки на исход поединка. Одуванчик потребовал себе долю от выигрыша.
Подошел Омура, мучаемый жарой, от которой не спасали ни веер, ни платок. Платок, повязанный вокруг головы, уже высох, хотя его смачивали в ручье совсем недавно. Шлем ёрики нес за спиной на завязках, бормоча под нос, что его можно приспособить под котелок, но никак не использовать по назначению.

(с Сон)