Свирель Ирьялы, пора уходить

[Барон Суббота >>>]

Закрыв всё небо своей мантией, сотканной из всех оттенков пурпура и алого, Вечер, всемогущий и единовластный владыка нескольких часов, распластался над Озёрным. В отличие от жаркого, ярого Дня и холодной, таинственной ночи, он был спокойным повелителем, гордым и полном медлительного достоинства, малая частичка которого вливалась и в души подданных его. Что же, тем сильнее было их замешательство, когда по одной из крупнейших улиц, пересекающей город с юго-востока, от главной площади и до ворот, пронеслась цветастая, пестроволосая молния! Кто-то потом божился, что это был мелкий злой дух, сквернословящий без всякой устали, а кто-то резонно возражал, что хотя шуму было предостаточно (воздух гудит, горшок, упавший с прилавка, разбился, житель, рядом с которым ЭТО пронеслось, шарахнулся и вскрикнул), сама молния звуков не издавала. Вообще.
Двигалось солнце к закату медленно, величаво, зная, что спешить ему некуда, и летел по городу Гарэль, прозванный Сорокой, летел и молчал. Губы Лаэррима, обычно скорые на улыбку и песню, были плотно сомкнуты, стальные шарики в правой руке крутились так, что рукав развевался не от одного, а от двух потоков воздуха и Дракон в своих ножнах распластался хищной тварью, с наслаждением подставляя оголовье и рукоять ветру.
На небольшом пятачке, в центре которого находилась статуя, одно из маленьких, домашних чудес Озёрного, вечерами любили собираться жители окрестных домов. Они сидели на лавочках, болтали, передавая друг другу последние новости и сплетни, старики важно курили трубки, а дети слушали сказки бабушки Мил. Это была стабильность и привычная неторопливость, ожидание которой вносило в даже самый заполошный день нотку предвкушения покоя. Увы, в этот вечер, добрые горожане были потревожены самым бессовестным образом. Из-за поворота, подняв тучу пыли, лихо вылетел Лаэррим, отчаянно пытающийся затормозить и не вписаться в угол стены. Затаив дыхание жители Озёрного смотрели, как эльф таки удерживается от контакта со стеной и рвётся к статуе так, словно она – его давно утерянная возлюбленная. Солнце скользнуло в небе. Ему торопиться некуда – всё равно, всех обгонит, и проводить ещё успеет!
Тем временем, Гарэль замер у статуи и, не говоря ни слова, обнажил Дракона. Прикладывая собственную руку, он измерил меч и положил его наземь, рукоятью от статуи, потом отошёл, взялся за оголовье, с величайшей предосторожностью потянул меч на себя, сделав это так, чтобы кончик клинка оказался на том месте, где раньше была рукоять. Горожане с любопытством следили за Сорокой.
- Колдует, - со знанием дела сказал один из стариков. – Лаэрримы, они и сами на голову тронутые, а уж колдовство у них и вовсе, значить…
Гарэль выразительно глянул в его сторону, но смолчал и отшагнул ещё на полшага, так, чтобы острие клинка упиралось в пыль, ровно в трёх с половиной локтях от статуи. Эльф выпрямился и поправил сбившийся платок на руке. Солнце уже садилось, когда он сделал первый шаг. Потом ещё один, ещё и ещё… он прошёл полный круг, нарисовав в пыли аккуратную окружность, так что, следующий раз обойти вокруг статуи у него получилось почти идеально так же. Ах да, стоит заметить, что всё это время он двигался исключительно спиной вперёд, вызывая обильные смешки в свой адрес.
«Так, Сорока. Ещё шажок. Ещё другой…ну же, последний…», - убеждал себя Гарэль, немножко уставший, ходить задом наперёд, но страстно желавший посмотреть, как открывается фонтан.
Шаг, и в последний раз взлетает облачко пыли. Шаг, и Дракон отрывается от земли ровно в том месте, где впервые к ней прикоснулся. Шаг, и последний луч солнца коснулся лица статуи. Гарэль ждал, Дракон ждал, жители ждали (в основном, того, что ещё отчебучит этот полоумный эльф), а статуя всё не раскрывалась. Вдруг Лаэррим вздрогнул. Ещё мгновение назад неподвижная, девушка, которую неведомый скульптор изваял в камне, медленно моргнула, чуть склонила голову и улыбнулась ему. Наваждение длилось целую вечность, Гарэль смотрел в глаза чудесному созданию, чуть приоткрыв рот, и не мог оторваться, но солнце, ехидно посмеиваясь над суетностью смертных, закатилось за горизонт. Его Величество Вечер уступил место императрице Ночи, чьей вуалью были многоцветно-приглушённые сумерки, и статуя вновь замерла в той же позе, что и раньше.
Гарэль долго ещё стоял, разинув рот, а потом встряхнулся, энергично потёр лицо рукой и пошёл обратно в «Гнездо». На его губах играла улыбка, а глаза горели. За такое чудо надо было сказать спасибо!

Сообщение отредактировал Orrofin - 21-12-2008, 21:24

[Серина >>>]

А мелодия в тот вечер была похожа на кипящую горную реку, и струны горели под тонкими пальцами. И в то же время, она вплеталась в музыку ветра над озером - музыку Озёрного, пока ещё едва различимую. Третьей лентой этом узоре был голос самой девушки - никаких стихов, простая тема, выпеваемая негромко и чисто - как песня первой птицы ранним утром. И в ней слышалась боль прошедшей войны, радость первого рассвета, когда понимаешь, что жизнь всё-таки с тобой, усталость мира и пробивающийся сквозь неё, как молодая трава сквозь мостовую, свет.
Трепещущее пламя свечей отражалось в завораживающих глазах, отблески его скользили по струящемуся нежно-золотистому шёлку платья и волнистым тёмно-медовым волосам, плясали между струн арфы и были и всполохами костров над полем битвы, и отражением рассветного солнца в горном озере, и звёздами, указывающими дорогу к дому заплутавшему путнику.
Тае дышала этой музыкой, и казалось, что сердце её остановится, как только стихнет последняя струна, вздохнёт вместе с ней Озёрный, оборвётся где-то высоко-высоко в небе собственный голос - три нити узора, волшебного, дарящего свет и надежду, напоминающего о том, что было и подсказывающего, что будет, окажутся оторванными от её рук и, возможно, застынут новой звездой под куполом ночи.
Музыка стихла, оставив тень и послевкусие, как от хорошего вина, арфистка опустила ресницы, пытаясь расслышать где-то далеко последние, самые тихие и самые волшебные отзвуки, а потом тряхнула волосами, отгоняя нахлынувшие и затягивающие в глубину, подобно приливной волне, воспоминания. Весенняя наконец подняла глаза, оглядывая небольшой уютный зал распложенной в глубине Озёрного таверны.

Сообщение отредактировал Серина - 22-12-2008, 1:01

[Сигрид >>>]

Таверна


Долгое время после сотканной Тае музыки в таверне молчали, дослушивая, доживая, сохраняя для себя хрупкий отпечаток мелодии. Потом хозяин таверны, локтями лежащий на стойке, проговорил задумчиво
- Меня всегда удивляло, Тае… откуда в мире такие, как ты.
Он смотрел в черную пустоту перед собой, лениво пожевывая веточку «лисьей травы», молчал, но так, будто собирался сказать еще что-то, и вместе с темно-зеленым суховатым стебельком катал по зубам слова, выбирая нужные.
- А если есть такие, как ты, почему бывают войны. Не слезы ли вы Гармонии, вот что я думаю. Не ее ли попытки воплотиться. Я сам из Альвееды, видел колдунов, колдуны Лаэррим сильны! Я магов Звездного круга видел, лично. Только.. – Цзяйилль пошевелил бровью. – Ничто они против тебя. Спой еще, цветок облаков?
Маленькая девочка в огромной юбке с поклоном поставила на столик перед менестрелем высокий бокал-флейту, наполненную мягко-бирюзовым сиянием, хочешь – пей, хочешь – смотри.

Сюда не заглядывали посторонние, потому и говорили не оглядываясь, играли и пели, не спрашивая, и благодарили кто как умел.

Сообщение отредактировал Сигрид - 22-12-2008, 14:22

[Барон Суббота >>>]

Песня Сумерек

(с Лисью)

Высоко-высоко над Озёрным парил сокол. Хищная, кровожадная птица, гроза всех, кто меньше его, сейчас он был сыт и мирно парил, направляясь в родное гнездо, а под ним медленно, искорка за искоркой, разгорался разноцветный костёр ночного города. Сумерки лишь слегка прикоснулись к нему, и улицы были всё ещё погружены в полумрак, но в окнах домов, тут и там, уже начали появляться первые огоньки, зажглись факелы на стене и при воротах, вынесли жаровни с углями владельцы харчевен. Если бы соколу было интересно, и он напряг бы вошедшее в песни и поговорки зрение, он смог бы заметить, как по западной части города, задрав голову вверх и изредка натыкаясь на прохожих, бредёт по улицам города пёстрая фигурка с мечом в лакированных ножнах и алым платком на рукаве. Впрочем, не было соколу никакого дела до фигурки, а вот Гарэль, чьи глаза уступали соколиным, но всё же были достаточно тренированы, заметил тень, мелькнувшую на фоне сумеречного неба.
Птиц покружил над городом, о чем-то вспомнил и поднялся ввысь, чтобы стать созвездием - или просто уйти от нескромных взглядов, щекочущих самолюбие. Зато на Гарэля внезапно, шумно, неудержимо, полился серебряный дождь
- Хей-най! - воскликнул Гарэль, с удовольствием подставляя лицо дождю. - Как тебе это нравится, а Дракон?
Клинок вылетел из ножен и спустя какую-то жалкую четвертушку мгновения, уже смотрел острием в темнеющее, наливающееся благородным муаром небо. Серебряные струи ласкали серебряный клинок и хрупкого эльфа с живыми глазами.
Дождь, однако, прекратился. вылив на Лаэррим ровно ведро и оставшись вокруг неаккуратной, но маленькой лужей, в центре которой стоял эльф. Остальная часть улицы удивительным образом избежала серебряной благодати.
- Интересные тут дожди идут, а дружище? - заорал Гарэль, переполошив половину улицы. - А пошли посмотрим, что тут за облака!
Слова ещё опадали на землю осенними листьями, а Лаэррим уже летел к ближйшей стене. Лёгкие саоги отбили частую дробь по чьей-то телеге, цепкие пальцы впились в щели между камнями здания, эльф подтянулся, забросил ногу, втянул вслед за ней всё остальное, потом прохожие услышали жалобное бряканье черепицы, и вот, Гарэль Сорока гордо восседает на коньке крыши, хохоча во всё горло и размахивая мечом, словно ополоумевшая мельница лопастями.
Эльфы хихикали за полупрозрачными мягко светящимися занавесками окон, только одна фигура, высокая, сутуловатая, в длинной черной мантии, быстрыми мелкими шагами удалялась по улице вверх на север.
Небо было чисто и ясно, как взгляд младенца.
Сорока усмехнулся, глядя вниз и неожиданно приложил меч к губам. Никто не понимал, как у него это получается, но, когда Гарэль надул щёки и сложил губы трубочкой, над улицей поплыл тихий, серебрящийся и вибрирующий звук, какого здесь ещё не слышали. Этот звук складывался в мелодию, незатейливую, но чарующую, притягивающую слух.
Хихиканье смолкло, рассеянное этой странной мелодией, а потом по одной к ней потекли стеклянные нотки-вздохи, будто стеклярусные кисти занавесок сами ловили ветер и подпевали эльфу. Подкладка песни налилась ненавязчивой бисерной сеткой звона - кто-то тряс сухие зерна риса в фарфоровой пиале. Мальчик с ушами длинными, как у самого Гарэля. забрался верхом на шпиль напротив и задул в ключ.
Правая рука Сороки продолжала удерживать меч, а левая аккуратно извлекла ножны и расположила их, входным отверстием сразу за клинком, и в мелодию прибавилось басовитых, вибрирующих звуков.
Мальчик окинул его лазоревым, по-кошачьи светящимся в темноте взглядом, покрутил узорную головку ключа -тон звука изменился, будто струны голоса задрожали. А бисер все ткал ночь, а стеклярус все дышал негромкие, полумифические звуки. Духи сегодня задержались на улицах города, духи сегодня танцевали под музыку эльфов.
Серебряный дождь снова окатил Гарэля. Мальчик расхохотался и слинял с крыши.
Сорока вернул ножны за пояс и вытянулся вдоль узкого конька крыши, улёгся на спину и, положив меч на грудь, смотрел на проклёвывающиеся звёзды.
- Волшебный город, Дракон. Повезло нам, правда? - тихо проговорил Гарэль.
И, будто в ответ ему, подул лёгкий ветерок, еле слышно присвистнувший на бритвенно-остром клинке меча.
- Нет, это, пожалуй, наглость!
Высокая фигура в темном плаще материализовалась рядом.
Гарэль прикрыл один глаз с чисто кошачьим выражением изучая пришельца.
- Что тебе не нравится, осмелюсь спросить? Хороший же вечер...
- Я _дважды_ подверг тебя унижению через причащение водой, а ты!! ТЫ даже не удосужился поднять голову, чтобы узнать, не помоями ли облиты твои непонятного цвета волосы! - маг кипел, огненно-красные глаза его кипели, острый нос двигался, а пальцы крючковато сгибались, будто кого-то душили, но не до конца, и иногда отпускали. - Ты даже не испугался, когда я появился перед тобой прямо из воздуха!

- Хей-най, уважаемый! Всех пугаться, так это никакого страха не хватит, осмелюсь доложить! Да и за воду спасибо...здорово ведь!
- Да ну тебя, - маг присел на ребро крыши, подобрал мантию с тощих волосатых ног, принялся ими болтать. - Никакого веселья. А что вы тут пели, Кстати?
- Да так...пели и всё, - Гарэль помолчал и почесал нос. - Осмелюсь доложить.
- Аа.. ну.. бывай. - Маг спрыгнул вниз, черная мантия раскрылась куполом.
- Хей, уважаемый? - Сорока перевернулся на живот (человек упал бы уже раз пять, но что с них, увальней, взять?) - Ты тут ещё, осмелюсь спросить?
Однако то ли воздух поглотил мага обратно, как накануне выплюнул, то ли сам маг не рассчитал сил и таки сломал себе позвоночник, но ответа Гарэль не услышал
- Какой непостоянный, а Дракон? А ведь хотел чего-то, - Гарэль вновь вернулся к созерцанию звёзд, что становились всё ярче и крупнее, наливались божественным огнём и сейчас больше походили на далёкие огни в тумане, чем на маленьких светлячков, влипших в муаровую вязкую массу.

[Серина >>>]

Улыбнулась Тае словам Цзяйилля светло, как пела, как играла, как жила и легко пожала плечами, поглаживая тонкой рукой тёплое дерево арфы. От напряжения предыдущей мелодии у девушки до сих пор кружилась голова и горели кончики пальцев
- Я сыграю, и на сегодня она будет последняя. Музыка - не магия, но тоже требует своей платы, - негромко проговорила-пропела менестрель, глядя в глаза хозяину таверны.
Тае задумалась, а взгляд зелёно-золотой взгляд потерялся в глубине бирюзового сияния, заполнявшего бокал. Спустя несколько мгновений она нашла, что искала и едва-едва коснулась самых тонких струн с серебряными голосами. Они зазвенели капелью, летящей из-под крыш Озёрного каждую весну. Чуть позже к ним присоединилась плавная как волна мелодия первого распустившегося цветка и шелест молодой листвы, радующейся жизни.
Всё новые и новые яркие образы оживали под пальцами Лаэррим, искрами срываясь со струн. Ветер уже сам вплетался в созданную арфисткой канву, только иногда замирая на мгновение, чтобы не заглушить самые тихие и нежные струны. И сама она была этой безумной весной, то спокойной, словно вода в полынье, то несущейся вперёд новой, молодой жизнью, рвущимися к свету побегами.
Музыка оборвалась внезапно, замерев вихрем луговых трав, потому что Песнь Весны окончить нельзя, как нельзя запереть горный поток или запретить Солнцу светить. Менестрель глубоко выдохнула, не открывая глаз и на ощупь взяла бокал-флейту со столика, наслаждаясь лёгким, свежим запахом.
Высоко в небе ей подмигнула звезда, на миг перекрытая соколиной тенью, а Озёрный продолжал петь свою ночную сказку.

Сообщение отредактировал Серина - 23-12-2008, 8:59

[Сигрид >>>]

*Серина, с тебя название, лан?))))

Таверна

Веточка «лисьей травы» висела неподвижно в зубах эльфа. Он закрыл темно-фиолетовые, как небо перед самой ночью, глаза, он жил вместе со звуком, и вместе с тишиной умирал. Худые щеки гладили мокрые спокойные дорожки слез, но он улыбался, светло, счастливо.
Девочка в юбке, дочь хозяина с теми же бездонными глазами и пушистыми, что беличий хвост, светлыми ресницами, закончила свою работу и села на лавочку у стены, закуталась в шаль.
- Гармония Серениссима, Тае, если чем-то и дышит моя таверна, то струнами твоей арфы.

Русоволосый менестрель выдержал паузу, пока посетители этого вечера допили послевкусие песни, и заявил.
- Ты, Цзяйилль, всем так говоришь.
- Ну да. И ни разу не соврал еще, заметь, - хозяин оттолкнулся от стойки, встал, едва касаясь ладонями деревянной крышки.
- Все равно.
- А тебе зудит, Каэро? Весь вечер промолчал, ты не влюбился ли? – Цзяйилль искоса прищурился на менестреля. Тот встряхнул шапкой волос, принимая вызов.
- Может, и влюбился. Может, и нет. Я не решил еще. Дай-ка мне еще понюхать фиалок с венка твоей дочери – кажется, бродит где-то тут пара слов, которым так и не терпится…
Девочка на лавочке захихикала, пряча в ладошках лицо до самого венка.
- Не староват ли ты для моей дочери? Один раз посмотрел – и хватит с тебя.
- Но что же делать бедному менестрелю? Без красоты девичьих глаз его чураются слова! Тае, ты меня понимаешь, хоть ты не дай умереть от голода и жажды? Один цветок из твоих волос освободит водопад слов, чистых и искренних, что талая вода!
- Послушайте его, капля света на бочку стрекоз, а самомнения что у йунраэ!
-Ты в меня никогда не верил, Цзяйилль Цапля! А поставишь ли браслет своей маленькой Тьякка против того, что я от одного цветка Тае вот тут же, глядя тебе в глаза, сочиню свою лучшую поэму!

[Серина >>>]

Таверна (устроит?=) "Серебряная Маска"

Не заблудись в чужих глазах, Каэро, не растеряй слова.
Долгий взгляд подарила весенняя русоволосому менестрелю и даже на миг исчезла улыбка, не сходившая с уст во время дружеской перебранки эльфов. Но тонкая рука уже протягивала певцу один из вплетённых в медовые волосы небольших белых цветов с тонкими нежными лепестками, светящимися в отблесках свечей и проглядывающей сквозь окно недозрелой луны.
- Пока что ничего, кроме пустых слов я не слышала, Каэро. Покажи своё мастерство, - а в зелени глаз заплясали золотом озорные искорки.
Цветок отдала, а сама вернулась к своему столику с наполовину полным бокалом. Все краски осени играли в волосах, в чуть дрожащих от лёгких шагов складках платья, в сверкающих почти что детским любопытством глазах.
Ночной город звал её в свои объятья, просил пройтись по пустым улицам, но на которые снежными хлопьями падал лунный свет, обнять его голос своим, стоя под изящной ивой, наполнить пряный после долгого дня воздух чистотой горной росы. Но сначала Тае хотела услышать русоволосого - он был одним из немногих менестрелей в городе, которых она ещё не узнавала, едва заслышав голос в уличном шуме.

Сообщение отредактировал Серина - 23-12-2008, 21:36

[Сигрид >>>]

Таверна «Серебряная маска»

Каэро принял цветок, долго смотрел на него. Потом понес к носу, осторожно, как дегустатор халамейских вин, сделал короткий вдох, «снимая пробу». Задержал в себе, аккуратно выпустил воздух. Снова вдохнул запах цветка, медленно закрывая глаза.
Взгляд влюбленного поэт дерзко остановился на лице Тае, улыбаясь. Каэро был переполнен, только слова еще бежали врассыпную и не налезали на чувства и мысли, что плохо сшитые камзолы.
- Цапля! Вина.
- Балладу, - невозмутимо напомнил Цзяйилль, опираясь о стойку.
- Чудовище. Ладно. Смотри, как умирает поэт!
Он оторвался наконец от созерцания менестреля, твердо уцепился за взгляд хозяина таверны.
-
Только тебя
Лозой виноградной
Свил бы и спрятал
Только тебя
Моя ненаглядная
За боль награда
Только тобой
Пил бы рассветы
С солнцем об локоть
Только тобой
Жил бы и слепнул
Страж одинокий
Я за тебя
Выброшу к свету
Трезвые звезды
Я за тебя
Хочешь, погибну?
Хочешь, воскресну?*

Цзяйилль скривился, нехотя наливая в стакан рубиново-красного с золотым подвоем вина.
Каэро обернулся на Тае.
____
*(с)
придуманно Каэро при свидетелях, просьба соблюдать права автора)))

[Bes/smertnik >>>]

Совместно с Сигрид:

Орелин вышла на улицу и вечерний холодок мягко, еле ощутимо коснулся лица девушки. Солнца уже не было видно из-за домов, но его последние лучики все еще дотягивались до крон деревьев, превращая их в изящные золотые украшения. Холодало. Лаэррим медленно шла мимо резных окошек, изливающих на мостовую уютный желтоватый свет; мимо стройных колонн и фонтанов, словно попытавшихся взлететь к небесам, да так и застывших на пол пути… Этот город был для Орелин воплощением Красоты, а разве Красота не бессмертна? И разве за угасанием и темной ночью не следует новый день? С Озерным ничего не может произойти, он вечен, как вечно любое проявление Прекрасного.
Прекрасное? Вечно? Орелин не верила сама себе. Память царапнули непрошенные видения – вот стираются с небосклона причудливые очертания облаков, вот стремительно увядают срезанные цветы, тает звонкая песня свирели…девушка знала, что красота мимолетна, но не могла принять этого.
Небо посерело, сумерки накрыли мир голубоватым саваном. Казалось, Озерный должен подчиниться закону общего угасания, но нет. С наступлением вечера стало заметно, что город светится сам по себе – ровным серебристым свечением, источник которого невозможно определить. В храме сейчас, наверное, читают Вечернюю молитву… Орелин немного ускорила шаг. Зажглись первые фонари и ночные мотыльки, со свойственным только им упорством, силились добраться до непонятного, но такого притягательного света… Звон, звон, звон – это раскрылась навстречу воздуху серебряная сеть, обнимающая проемы башни слоновой кости.
В такие моменты Орелин без остатка растворялась в калейдоскопе звуков, оттенков и запахов, превращаясь в зеркало, жадно ловящее контуры живых предметов. У нее больше не было собственных мыслей, желаний и чувств – только переживания тех, мимо кого она проходила. Во временном лишении воли есть что-то магнетическое, влекущее. Ты скользишь по течению, безоговорочно доверяя несущей тебя реке, ты превращаешься в воду, ты и есть эта вода… Обычно все заканчивается резким приступом страха, ты захлебываешься в давящих со всех сторон чувствах, паникуешь, боясь опуститься на самое дно.
Орелин судорожно вздохнула, несколько раз сжала и разжала кулаки, будто проверяя, ее ли это руки. Она уже около храма, нужно просто зайти внутрь. Девушка поспешила вперед, по гулким каменным плитам.
Лльюинь…

Звук шагов отразился от нефритовой глади, задрожал в пустоте высоких потолков. Орелин с затаенным блаженством ощущала, как под сенью храма расправляется, обретает форму ее собственная личность, которую в очередной раз чуть было не поглотил яркий, вечно горящий мир. Оплывшая от его жара восковая маска понемногу застывала - черты заострялись, становились конкретнее, жестче. Еще немного и маска оживет. Еще немного...
По ступеням задумчивая спускалась та, что через какой-то вздох дня станет верховной Танцующей Тенью, а сейчас просто чуть печальная девушка с узкими запястьями и волосами синими, что воды Озера. Она мелко перебирала обутыми в мягкие тканевые туфли ногами, опущенный взгляд где-то на мелькающих черных носах. Она едва не пробежала мимо Орелин, задела нечаянно локтем.
- Ой. Орелин. Ты... что-то случилось, что ты в такой час у Храма? - Яаминь обернулась. В синих глазах вязко тонула тревожащая ее мысль.
Лицо Орелин потемнело - это затаенная тревога пробежала по тонкой ниточке взгляда от одной девушки к другой. Сразу ожило и набрало силу предчувствие чего-то плохого.
- Я…м-мне… - и вновь плавная, текучая фраза, готовая сорваться с губ, натолкнулась на непреодолимое препятствие - Л-ласточка Фейях сказала, что грядет нечто Страшное. Шепчущая Роща. Мне нужно туда.
Ах, как много слов добавила бы еще Орелин к этому скупому сообщению, если бы умела!.. Но глубокая, невыразимая тоска, поселившаяся в душе лаэррим после визита к Ласточке, не имела голоса. У нее были лишь морозные, по-соколиному острые когти.
Яаминь улыбалась, все более отрешенно и задумчиво.
- Шепчущая Роща? Но одной тебе туда идти не следует, слишком сейчас развелось охотников на сакральное. Найди себе спутника, только обязательно! и с утра отправляйся в путь, чтобы к вечеру уже вернуться в город.
Найти Рощу нетрудно - иди по дороге через Восточные ворота, а меж трех холмов сверни на солнце - и чуть за зенит, набредешь на нее. Ошибиться трудно. Однако будь осторожна. - эльфийка рассказала дорогу, а сама в себя погрузилась.
«Может, Рощу и правда найти не так уж сложно. По крайней мере, отыскать спутника мне будет во сто крат сложней» подумалось Орелин. Вспыхнула на миг радужным самоцветом хрустальная фея, смутила разум девушки, да и погасла. Нет, не Лорин ей в спутники нужен… Раскрылись цветастым веером впечатления ушедшего дня: промелькнули образы горожан, путешественников, торговцев. Кому-то она будет в тягость, за кем-то просто не поспеет, кто-то и сам одиночка, как и она.
Чуть помедлив, Орелин тронула Яаминь за руку – было в этом жесте что-то беспомощное и детское:
- Кто же со мной путь разделить захочет? Не подскажешь ли, где искать?..
- Где? - мысли замерли на лице, как лебеди на поверхности пруда, заслышав тревожащий звук. - но.. тут я не могу тебе помочь. Извини. Я могу лишь сказать, что кого бы ты ни выбрала, твой выбор будет верен. А теперь прости, мне надо спешить домой, солнце уже село, город ждет своих стражей, - Яаминь виновато улыбнулась на прощанье.
Воздух наполнялся темнотой.

Сообщение отредактировал Bes/smertnik - 2-01-2009, 15:39

[Барон Суббота >>>]

Гарэль Сорока лежал на крыше и смотрел в ночное небо. Город внизу стихал, засыпал, и лишь звёзды наверху перемигивались, ведя ночной разговор.
Эльф обнажил Дракона и положил себе на грудь, так, чтобы серебристый клинок пересекал его точно пополам. Сорока не умел писать стихи, но он всё помнил, а потому, сейчас в его голове словно сами собой складывались строки, которые, он знал это, были пропеты при нём кем-то. Тихая, переливчатая песня, как разговор с самим собой, небом и мечом на груди.

Ни дождика, ни снега,
Ни пасмурного ветра
В полночный безоблачный час.

Распахивает небо
Сияющие недра
Для зорких и радостных глаз.

Сокровища вселенной
Мерцают, словно дышат,
Звенит потихоньку зенит.

А есть такие люди,
Они прекрасно слышат,
Как звезда с звездою говорит.


- Здравствуй! - Здравствуй!
- Сияешь? - Сияю.
- Который час? - Двенадцатый примерно.

Там, на Земле, в этот час
Лучше всего видно нас.
- А как же дети? - Дети? Спят, наверно.

Как хорошо, от души
Спят по ночам малыши.
Весело спят, кто в люльке, кто в коляске.

Пусть им приснится во сне,
Как на Луне, на Луне
Лунный медведь вслух читает сказки,
Лунный медведь вслух читает сказки.

А тем, кому не спится,
Открою по секрету
Один замечательный факт.

Вот я считаю звезды,
А звездам счета нету.
И это действительно так.

Смотрите в телескопы
И тоже открывайте
Иные миры и края.

Но только надо, чтобы
Хорошая погода
Была на планете Земля.

Там, высоко-высоко
Кто-то пролил молоко,
И получилась млечная дорога.

А вдоль по ней, вдоль по ней
Между жемчужных полей
Месяц плывет, как белая пирога.

А на Луне, на Луне,
На голубом валуне
Умные люди смотрят, глаз не сводят,

Как над Луной, над Луной
Шар голубой, шар земной
Очень красиво всходит и заходит,
Очень красиво всходит и заходит.*

И город отозвался. Шелестом ветра, перезвоном колокольцев, поскрипываньем флюгера, он подхватил песню Гарэля и понёс её дальше.

__________________________________________________________
*Песня звездочёта, версия исполняемая БГ и А. Васильевым.

[Серина >>>]

Всё те же декорации и действующие лица (Таверна)

На дерзкий взгляд певца эльфийка ответила тёплой улыбкой, сопровождаемой хитрым прищуром зелёных глаз, а потом заслушалась, вдыхая мелодию и слова, словно свежий ветер, пролетающий над Озёрным.
Взгляд Тае затерялся где-то между ночью, царившей на улице, и глазами менестреля, устремлёнными на трактирщика. Голос Каэро был подобен тополиному пуху, тёплым снегом (или пеплом?) покрывающему мостовые в первые летние дни. И вместе с песней билось её сердце, споткнувшись о тишину, зазвеневшую в ушах, когда мелодия оборвалась.
- Спасибо, Каэро - взгляды на мгновение соприкоснулись, после чего Тае обернулась к трактирщику, легко кивнула, и по медовым локонам промелькнула молния отблесков свечей.

Улица, выходящая к берегу

Ночной воздух принёс свежесть кристальной озёрной воды, лёгкий запах яблок от растущих почти у самого берега деревьев. Тае вслушивалась в звуки темноты, в неуловимую мелодию, пронизывающую каждый камень мостовой, каждый цветок, накинутую невидимой сетью на город. Она была уже гораздо более различима, чем раньше, когда в таверне менестрель вплетала её в свою игру.
Так весенняя дошла до берега, из-под опущенных ресниц глядя на раскинувшуюся перед ней водную гладь. Она пела, повторяя звучащие в голове слова, которые впервые услышала здесь же, семь лет назад. Тогда Озёрный только-только принял её.

Закрой усталые глаза
Сон спрячет душу от беды
За нами вслед придет гроза
Стирая прошлого следы

Я унесу тебя в мой дом
В страну серебряной травы
И сердце, раненное льдом,
Вновь станет легким и живым *

---
*Тэм - "Дорога за предел"

Сообщение отредактировал Серина - 4-01-2009, 0:34

[Сайрон >>>]

* еще день, улицы Города, совместно с Сигрид *

Айи продолжала бежать вперед, но друид остановилась, будто зацепилась одной из своих многочисленных кос разной толщины за кованый узор на невидимой решетке.
- Так-так.. Стой. - протянутая рука словно натянула поводок, и котенок тоже остановилась. - Да не гетто ли тут у вас...
С расширенными ноздрями она втянула воздух, резко повернулась в сторону имперца.
- Кис. Кис. Кис.
Спокойный оклик. Оклик, похожий на развертывание боевого веера.
" Ага, сейчас! " Кот замирает на месте, готовый в любой момент прыгнуть в сторону, хотя ведь улица, прохожие... "Главное - не смотреть в глаза". Колокольчик звякает, покачиваясь на ошейнике. "И что ты сделаешь?" Быстрый взгляд в сторону друида, кот выпускает когти и шипит.
Друид выпустила Айи из-под своего контроля. Имперец. В Озерном. Она словно помолодела, по-охотничьи подобралась. За его шкуру ее только поблагодарят.
- Кис. Кис. Кис.
Она медленно приближается. Шаг. Шаг. Шаг. Перекидывает посох на обе руки. Глаза загораются зеленым.
"Кис, кис, кис. Уже иду". Лорин прыгнул в сторону, с громким воплем оцарапал зазевавшегося эльфа, и, задрав хвост, побежал по улице от друидки, по прежнему громко мяуча. "Опасность! Наглый мальчишка, тут друид и она только что хотела увести котенка!", вопит кот, петляя под ногами, и высматривая путь к отступлению.
Друид выставила вперед посох на манер знамени, и тут же прямо из-под земли стремительно взвилась живая изгородь из цепкого колючего вьюна. Изгородь еще поднимала вверх последние широкие листы, а Лорин уже запутался в переплетении ветвей. Удовлетворенно улыбнувшись, друид подошла.
- Мааааууууу!!!!!!!!!!!!
Кот шипит, показывая когти и дерет стебли.
"Ага... не такой и прочный, можно вырваться. Хотя превращаться все таки не охота, честное слово". Лорин прищурил глаза, следя за друидкой. "Что ей надо, интересно? "

Женщина наклонилась к коту, одной рукой взяв за загривок, второй ладонью вниз отпуская вьюн.
- Так-таак, - друид подняла кота на уровень глаз, выпрямляясь. - Да тут офицер. Ирьяла благоволит мне..
Оцарапанный эльф ограничился красноречивым взглядом и парой слов на Старшем наречьи. Его девушка - или сестра - потянул его в сторону, с опаской поглядывая на друида. Еще две девочки предпочли водосточные трубы, барельефы и крыши встрече с боевым друидом - и, судя по всему, боевым морфом
Лорин убрал когти и протяжно мяукнул, закрыв глаза. Нет, с этой друидкой что то определенно не так... "Выпустить когти, перевернуться, выбить посох и ударить в грудь кинжалом, как учили, вторым по горлу и прыжок - верная смерть... Нельзя!". Вместо этого, кот опустил уши и повис на руке, изображая покорность.
- Хорошая киска, - с волчьей улыбкой друид погладила морфа по ушам. - Хорошая. Смирная. Ну-ка, скажи, скольких ты зарезал? а?
- Маааау!
"А я почем знаю", мелькнуло в голове у Лорина, "Впрочем, это не важно, главное, чтобы не зарезали меня. А ведь у нее нож на поясе, или нет? Ей же все равно, что здесь не проливают кровь... "
Кот приоткрыл глаза, чтобы видеть руки друида.
" У меня реакция быстрее, ничего ты мне не сделаешь. А еще мне интересно, почему здесь нет стражи... Кажется, все таки придется драться. "
- Пойдем-ка, - Женщина на вытянутой руке отнесла кота куда-то в переулок, там опустила на землю, встала так, чтобы загородить выход. - А теперь будь добр, перекинься. Я не хочу лезть в твою голову
- Мау!
Лорин подпрыгнул, и в следующий момент оказался уже в человеческом облике, стоя напротив женщины.
- Что тебе надо от меня, друид?

* продолжение следует *

[Сигрид >>>]

Граница озера и города

Тае пела, и призрачное серебро голосов иллис, ветер в бутылках, струи по хрустальным трубкам и спиралям. В нем не было слов, лишь согласие и мягкая поддержка голосу. Иллис хорошо знали менестреля.
Гладь озера была свинцово-неподвижна, ветер, лаская, едва касался ее, слишком легко, чтобы вызвать волны. Теплые его ладони ложились на кожу дружеским жестом приветствия.

Храм

В огромном, из-за полутьмы неопределимых размеров зале на бортике красно-зеленого мраморного бассейна сидел мокрый илль в жемчужной короне на синих сосульках волос, в тяжелой от воды церемониальной одежде, и с миндалевидными мутновато-зелеными, что нефрит, глазами.
Лльюинь стоял несколько в стороне, бледный и будто встревоженный печалями мира, что ежедневно видит в лучах заходящего солнца. Он поприветствовал девушек, Яаминь лишь чуточку теплее, перед Яникой лишь на вздох замер, пораженный
Тот же взгляд. Так встречают вернувшихся с войны. Так встречают тех, кого похоронили своими руками.
- Долгой весны, Говорящая-с-драконом. Я Лльюинь, жрец Дня Озерного. Это Йончер, владыка народа Иллис, - существо с нефритовыми глазами кивнуло почтительно. Вокруг него на мраморе прозрачная лужа медленно увеличивалась. – Что привело тебя .. в дни закатного тумана?
Яаминь осталась в тени, Яника не заметила, когда эльфийка покинула Храм.

Улицы города

- Что я хочу? – друид насмешливо сложила на груди сухие руки, перенесла вес на одну ногу, отставив вторую. – Я хочу мести, морф. За моего сына.
Посох прислонен к стене. Имперцу не удрать – если только он не умеет летать или лазать по стенам.

[Bes/smertnik >>>]

Где-то в городе...

Неприкаянная и уставшая, бродила она по улицам Озерного.
Краски ночи густые, волнующие – некоторые ярче дневных… пылают факелы, светятся окна, чередуя мягкое свечение с иссиня-черной, прохладной темнотой. Тени искажают знакомые образы, вплетая их в загадочную мелодию звезд. Дома становятся выше, улицы шире… И музыка. Со всех сторон песни…ах, как бы она хотела тоже что-нибудь спеть, что-то настолько красивое, что…
- Эй, милочка, не подскажешь ли старому лешему, где тут можно переночевать? - хриплый говорок вывел Орелин из мечтательного состояния. Она неохотно оторвала взгляд от звездного неба и взглянула прямо перед собой, на невысокого, седого, как лунь, дедка. Тот улыбался, смело показывая миру оставшиеся зубы, и поглаживал жиденькую бороду:
- Да ты не смотри так. Если б мне в юности кто-нибудь сказал, что меня будут пугаться молоденькие девушки, я бы этому прохвосту такой типун на язык привесил… А теперь я с каждым годом все чупокабристей и чупокабристей, вылитая сизюлевая кракозябала времен всяких гренделей.
Орелин с любопытством рассматривала бедно одетого путешественника, употреблявшего такие странные, непонятные слова. «Интересно, сколько из них – бранные?» Дедок тем временем продолжал разглагольствовать, беспрестанно теребя несчастную бородку «Может, она стала такой редкой именно из-за этой его привычки?..» Внезапно, старик осекся на полуслове и уставился на Лаэррим немигающим взглядом. Контрастное ночное освещение безжалостно рассекло его лицо пополам, погрузив одну половину в глубокую тень и непомерно исказив вторую. Под шелухой добродушия копошилось нечто древнее, хищное.
- Я тебя, кажется, дорогу рассказать просил. Али нет?
Девушка сглотнула. В левый висок настойчиво билась вена:
- Прости мне мое замешательство, о ночной гость нашего города. Много в Озерном мест, где можно отдыхом насладиться, к примеру…
Орелин смолкла, в мерцающем полусвете она была похожа на ту самую хрустальную фею, что лежала у нее в лаковой шкатулочке на дне сумки. Железный, колючий взгляд старика не отпускал; так пинцет ученого держит за лапку красивую бабочку.
- Ох и молодежь нынче. К ними по-хорошему, а они в обморок хлопнуться готовы… - Оставшийся на свету темный глаз-щелочка слезился, соленая влага стекала по лабиринту морщинок долгими блестящими полосами и таяла в бороде. - Скучно с тобой милочка, скучно.
Старик повернулся спиной к Лаэррим, побрел прочь, напевая что-то несуразное:

Как-то в Рощу я пошел,
Но пророчеств не нашел,
Не нашел Гармонии -
Все меня не поняли!

Вечер Мира – ерунда,
Тоже, знаешь ли, беда!
Трус, не плачь и не реви,
Если страшно - не живи!

Серениссимы уста
Все поставят на места.
Солнце всмятку! Берегись!
Коль не поздно – утопись…

Сиплый голос старательно выводил куплет за куплетом. Орелин очень пожалела, что позволила себе вслушаться в текст – такой…мерзости…она никогда прежде не встречала. После знакомства с этим существом, ей захотелось омыть лицо прохладной водой из Озера, очиститься, убрать следы этого гнилого взгляда. Девушка сделала два нерешительных шага назад, повернулась и побежала – куда угодно, лишь бы подальше от чужака. Как он посмел! Такое святотатство! Почему Озерный позволил ему ходить по своей земле!?
…одной тебе туда идти не следует, слишком сейчас развелось охотников на сакральное. Найди себе спутника, только обязательно…
Захлебнувшись бегом, она останавливается. Вдох-выдох, жар, нервная дрожь. Яаминь права, нужно найти того, кому можно доверять. Одна она в Рощу точно не пойдет – вдруг старик направляется туда же?..

[Сигрид >>>]

Храм

(с кошкой))

Яника поклонилась иллю и жрецу, не показав удивления.
В самом деле, не ему ли знать, кто она такая... лицом девчонки и порванными на коленке штанами его не обманешь.
- Я пришла, потому что мне некуда идти. И нечего делать больше - я потеряла свое предназначение, своего Хьоо. Я не могу вернуться, потому что не помню, куда, - она отвела глаза. - Я ищу ответ на вопрос, но и вопрос мне тоже нужно найти. И помощи я просить не умею... я не заслужила помощи.
Лльюинь неумело улыбнулся ей, будто разучился улыбаться - или будто не мог решить, относиться к ней как к девочке или как к той, что много старше его и много больше прожила и узнала. Илль кивнул
- Как имя твое и твоего Хьоо?
Его голос звучал как звучит ветер в пустой бутылке - гулко, музыкально, потусторонне.
- Меня зовут Яника.
Да, именно так: "меня зовут", а не "мое имя". Имя, оно у тех, у кого есть своя судьба, тех, кто выполняет свой долг. Они заслужили носить Имя. А ее просто зовут... да и то - вранье, никто ее не зовет, потому что некуда.
Бедная она, только и жалости - не заслужила.
- А имя Кровного - Нельтарион-Райи, изумрудный Нельтарион-Райи с янтарными глазами...
Илль и эльф переглянулись.
- Нельтарион-Райи. Фишхилаз спит.
- Тайкельтиэтр и Кьеллиани на краю мира.
- Точно больше....
Главы городов побледнели до цвета свечи в северной церкви империи.
- Яника, - снова ветер в бутылке. - Что заставило тебя уйти?
- Сама бы ты не ушла.
- Это..

[Хелькэ >>>]

(продолжение)

Лльюинь и Йончер закончили вместе, но выглядело это не театрально, а естественно, как естественно сосуществование двух народов в одном городе.
- Это твой вопрос. Ответь на него?
Илль теперь улыбнулся, не открывая зубов.
- Если будет смотреть сквозь воздух - смотри сквозь воду. Зеркала нам дарованы во благо.
- Ничего не происходит случайно. Этот храм открыт для тебя в любое время. Но куда ты идешь, Говорящая?
- Зачем ты идешь, Говорящая?
- Я ушла, потому что думала, что не смогу - уйти. Но я смогла.
Лучше было верить в "не могу", нежели проверять... ведь он говорил, говорил! Но ослушаться легче, чем послушать, принять, запомнить... Поверить.
- Теперь я хочу вернуться.
И мысль, появившаяся только сейчас - Яника, ведь у тебя _не должно было_ получиться. Сделала шаг туда, куда не могла шагнуть. Неужели кто-то помог, неужели что-то подтолкнуло? Внутри стало холодно.
- Нее.. - Йончер закинул ногу на ногу, с гладкой чешуи накидки сорвалась скопившаяся там вода. - Не так. Ты и сама в это не веришь.
- Я не прошу ответить сейчас.
- Ответь, когда найдешь.
Они говорили по очереди, двое - и один голос, голос города, потому каждый говори "я".
- Воды Озерного не излечат того, кто ищет целебных вод
- Но кто ищет вопрос - они помогут
- Почему ты ушла, Говорящая?
- Зачем ты ушла?
Они смотрели на нее, серые спокойные глаза эльфа и хитрые нефритовые илля. Они не ждали ответа. Они.. благоговели перед ней и не знали, как помочь.

[Мара >>>]

Уже вечер. Продолжение разговора Ллюиня и Имариэль в доме жреца дня и жрицы ночи.

Тишина плавала спокойно, как водны Озера, не принуждая неловкостью нарушить молчания. Чернила сумерек меж тем густели.
- Скажи. Ты смогла бы стать..Верховной Жрицей?
Лльюинь спрашивал будто свои ногти.
Так, наверное, спрашивают у зеленой гусеницы смогла бы она взлететь и так же как эта гусенца, Имариэль не знала, что ответить. Но солнце несколько раз сменило бы луну и гусеница все равно бы взлетела и не важно, знала она заранее об этом или нет. Имариэль же не хотела заглядывать в будущее и искать там ответ на вопрос. А сейчас сомнений было гораздо больше чем уверенности и между "да" и "нет" практически не существовало разницы.
- И да и нет. Я не могу сейчас ответить. Но ведь у нас есть Верховная Жрица
Лльюинь со странной улыбкой опустил голову. Светлые пряди, свободно падающие на лицо, отнимали у него солидность и далали совсем мальчишкой.
- Надо сейчас. Имарэль. Надо сейчас. Тогда и саблю найдешь.
Чаши весов с сомнениями ощутимо качнулись и никак не хотели остановится. Озерная смотрела на Жреца Дня и убеждала себя, что это всего лишь вопрос и ради поющей она должна ответить. Но нет более мутной глади воды, чем поверхность озера познания самого себя. Танцующая тень, потерявшая свою саблю и чувствующая, что вот-вот вместе с ней в этом озере потеряет саму себя, уже искала не ответ, а силы, чтобы его произнести.
- Смогла бы.
Лльюинь закивал, как ветка, с которой сорвалась птица. Потом наконец сказал
- Это хорошо, - но слова прозвучали как продолжение кивка, ни о чем и не ей.- Послушай, - эльф потер ладонью лоб. - Имарэль. Возьми на стене саблю. Там.. где ты видела. Она?
Танцующая вспорхнула с ковра и сама не заметила, как оказалсь возле стены с висящей в ножнах на незаметных штырьках саблей.
- Она, поющая, - произносила Имариэль, а руки, не дожидаясь желания хозяйки, уже бережно сняли саблю, привычно скользнув подушесками пальцев по точеному узору и тяжелым красным лентам.
- Это хорошо, - повторил Лльюинь, что девушка поняла: совсем не хорошо. Очень не хорошо.
- Нне.. буду я тебя задерживать. Да и ночь скоро. - он сидел, руик на коленях, лица за волосами не видно, только острые кончики ушей из прядей выбиваются.
Красные ленты обвивали тонкую руку, не желая расставатся. На Озерный спускалась ночь и приходило время Танцующих теней, а жрец дня оставил больше вопросов, чем звезд на черном полотне неба.
"Яаминь" шевельнула губами Имариэль и вздохнула, пытаясь унять тревожный стук сердца.
- Я подожду Верховную Жрицу в Храме. Доброй ночи, - танцующая поклонилась.
Лльюинь не ответил.
Жрец дня плакал, удивляясь прозрачным каплям на ладонях.

[Stranger >>>]

Где-то в городе, рядом с Орелин.

Посреди широкой пустой улице под чистым ночным небом стоял человек. Что человек - видно было издалека, по фигуре да по одежде. Невысок и широкоплеч, так что по сравнению с исконными обитателями города - выглядит вовсе коренастым. И стоит присутулившись, и волосы светлые - нестриженые, спутанные, да поди и грязноватые. А одежда - добротная, но поношенная - сделана прочно и грубо. И не засохшая ещё грязь на кожаных сапогах, и котомка да короткий лук в простом чехле за спиною.
Стоял, уперевшись грязными сапожищами в узорчатую мостовую. И озирался по сторонам. Осторожно, но не настороженно: будто стесняясь. Любуется... Даже рот приоткрыл.

Вот заметил бегущую эльфийку - и взгляд вмиг стал из рассеянного сосредоточенным и твёрдым. Лицо у человека изрядно заросшее - усы густые, серые, борода под стать - будет... Лет через пять. Пока - неровная поросль на широком подбородке. Пользуйся он бритвой - старше своих лет может и не выглядел бы.
Широким уверенным шагом направился прямо навстречу Орелин а когда их разделяло десятка три шагов - громко обратился:
- Стой! Не беги. Это не тот ли старый сумасшедший тебя так напугал? - Голос у незнакомца густой, низкий - раздавался далеко и гулко, и на этой просторной безлюдной улице звучал даже как-то слишком громко и грубо. - Старикашку бояться нечего - просто бродяга. Видел я его. Пускай щебечет свои песенки, вреда нет. Или он тебя тронул? - Спросил сердито. И в прямом его взгляде ясно читалось: сейчас услышит что да, обидел бродяга - и ничего хорошего старикашке не светит.

Сообщение отредактировал Stranger - 10-01-2009, 0:20

[Сайрон >>>]

* Улицы города, Друид, Лорин. Продолжение. ()совместно с Сигрид *

"Три шага. Немного..." Пока друидка говорила, Лорин незаметно завел руку чуть назад, нащупав рукоятку висящего на ремне арбалета. "Интересно, она без посоха колдовать умеет?" Морф резко перевел арбалет вперед, одновременно левой взводя тетиву. Стальной наконечник болта уставился точно в грудь магичке.
- Месть это не то, ради чего стоит жить, женщина. Но это последний раз, перед тем, как я начну делать то, для чего я предназначен в ваших глазах. Надеюсь, ты меня поняла.
Внезапность, испуг, торжество - я так и знала!, торжество - вот ты и погубил себя! - вспыхнули в глазах зеленым ослепительным огнем. Она подняла руку, едва заметно дрожат узловатые, что старые ветви, коричневые суставы. Она засмеялась.

- " Пес бездонный! "
Лорин чуть отвел арбалет влево и сустил курок, целясь в верхнюю часть прислоненного к стене посоха. Болт сорвался с ложи, а морф уже прыгнул, выставив разряженный арбалет вперед двумя руками, на грудь друидки. Опрокинуть, оглушить... Не успеет она доплести заклинание, слишком близко подошла безумная магичка, чтобы воевать с боевым морфом.
Болт отскочил о навершия посоха, пролетел над головой морфа, отбил кусок барельефа с соседней стены.
Высокая сухая друид не удержала равновесия, отшатнулась назад; падая, рефлектоно схватила посох. Длинное древко заклинило поперек стен, друид повисла в подвешенном состоянии, с арбалетом на груди и полубезумными глазами
- Маааааааааааааау!
Лорин подпрыгнул, в полете превращаясь в кота, повис на застрявшем посохе, подтянулся и прыгнул, толкнувшись лапами о плечи друидки, чтобы приземлиться у нее за спиной. Метнулся по улице, и не удержался от ехидного шипения перед тем, как исчезнуть в очередном подвальном окошке. "Ведьма!".
Морф пронесся через подвал, выскочил на площадь и, сбавив темп, трусцой направился в сторону озера. Солнце уже садилось, и ему не хотелось иметь дело с Тенями, которые, как он знал, охраняли Озерный по ночам. "Спятившая ведьма! А ведь сколько патетики, а? Убийцы, месть... А через 15 лет они приходят убивать тебя, и все еще мнят себя защитниками и клеймят тебя убийцей, хотя на этот раз защищаешься уже ты, а убивают - они. Если так будет дальше, я нарушу данное себе слово и буду вести себя, как на войне, а не сбегать от боя, будто трус, хотя мог бы убить ее раза два, если бы хотел". Лорин фыркнул, поймав себя на том, что рассуждает словно обиженный мальчишка.
От озера веяло прохладной водой, свежестью и, почему то, легким ароматом пыльцы. Лорин бежал по берегу, пока не пересек городскую черту, и еще полчаса просто шел вдоль кромки воды, уже перекинувшись в человеческий облик и откровенно любуясь пейзажем. Солнце зашло, но свет от луны и звезд, к тому же отражавшегося в воде, сиял не чуть не хуже - по крайней мере для кошачьего зрения морфа, наслаждавшегося любимыми им черно-золотистыми полутонами звездной ночи. Цвета становились приглушенными, зато каждая вещь приобретала своеобразный ореол, сотканный из отраженного света и серых теней, будто исходивший из нее самой. А запахи..... Кто не знает, как пахнет ночь, когда в прохладном, не загрязненном дневной пылью воздухе витают запахи еще разогретых трав и деревьев, как пахнет туман, мокрые камни на берегу, тот потерял многое. Морф постоял на берегу, глубоко вдыхая, прикрыв глаза и медитируя, пытаясь вобрать в себя всю красоту выпавшей на его долю редкой спокойной ночи. Затем перекинулся, и уже в обличии кота прыжками помчался в лес, чтобы там, забравшись на дерево, спокойно провести остаток ночи.

[Серина >>>]

Вслушивайся в голоса иллис, летящие струями серебряного света сквозь толщу воды.
Услышать. Почувствовать. Прожить каждую ноту, каждый миг этой песни.. Увидеть, как живая музыка течёт вместе с кровью по венам, как она же лунной дорожкой растворяется в неподвижно-зеркальной глади.
Глаза Тае были закрыты, но как никогда ясно она видела всё, вместе с дыханием ветра чувствуя жизнь города, и мягкие касания его успокаивали, принося лёгкое тепло рук ребёнка.
Откуда-то издалека прилетел порыв ветра, наполненный запахом вереска и горькой полыни.
Тае опустилась на колени у самой кромки воды. От почти невесомого касания тонкой ладони по ней кругами пошла рябь. Сегодняшняя ночь была для Лаэррим особенной. Несколько лет назад она предпочла бы занять это время чем угодно, лишь бы не окунаться в колодец воспоминаний, а вчера Тае почти ждала её, не в силах признаться в этом даже самой себе.
Небо оставалось всё таким же безучастно-высоким, бархатным, лёгкие голоса иллис возносилсь к нему сквозь свинец озера, ночной ветер - тонкие струны инструмента, сделанного настоящим Мастером.