Kono miyona Shinjuku-eki, Эта странная станция Шинджуку

[SonGoku >>>]

- Как вы думаете, святой отец, есть ли голос у моря?
Громкий голос. Множество голосов. Словно все умершие, возносясь в свой рай или спускаясь в свой ад, растворяли частичку души в горьковато-соленой воде. Кто-то весело и беспечно лопотал на прогретых, пронизанных солнцем отмелях, кто-то с оглушительным ревом штурмовал холодные скалы, кто-то, убаюкивая, нашептывал с каждой пологой волной, накатывающейся на песок.
Они редко сходились в один хор, но случалось, когда, подчиняясь чужой воле, они капля за каплей сплавлялись в могучее гибкое тело, одевали его чешуей, оснащали когтистыми лапами... И тогда, закручивая мальстрим, из глубин океана к облакам в ореоле из молний поднимался великий морской змей.
- Имя им - легион... - молодой человек в исповедальне плотно закрыл глаза; между сведенных бровей заблестели капельки пота.
- А следом пришел огонь, - настойчиво подсказал приглушенный деревянными стенками и решеткой голос с другой стороны.
К привычным церковным ароматам примешивался посторонний запах. Мужской одеколон с нотой имбиря. От него перед глазами вставали смутные, как в полузабытом сне, картины. Зеленая гора на фоне глубокого синего неба. Барашки на море. Скачущий по волнам ловко брошенный камень. Очень светлые и ухоженные, не такие как у всех вокруг, мужские руки – и подарок в них: настоящая, только маленькая, удочка.
Мальчуган восьми лет в полосатой рубашке и майке, штаны вымазаны в смоле, видно, снова лазал в поросшие сосняком горы, свежие царапины на коленях тоже тому подтверждением, смотрел исподлобья на огромного краснолицего, словно горный дух, взрослого. А затем опасливо, будто подозревал обязательный подвох, протянул ему руку...

(ун-ун, в роли исповедника)

[Далара >>>]

...не вскочил и не кинулся радостно встречать молодого хозяина. Мальчишка скинул рюкзак на ступени и потрепал пса по холке. Тот ткнулся в ладонь холодным мокрым носом и заскулил...
...тележное колесо с острыми лезвиями по ободу продолжало нарезать облака на пласты...
...с громкими щелчками лопались от нестерпимого жара стволы бамбука...
...темно-красная, почти черная капля скатилась по верхней губе, краю рта, подбородку, сорвалась – и на светлой футболке расплылась безобразным пятном...
- Вы не сумели его защитить? Того мальчика...
Вопросительная интонация, но собеседник уже знал ответ. Воздух в тесной кабинке загустел и стал горячее, потянуло откуда-то запахом плавящейся изоляции.
- Вы хотели, но не смогли.
- Он выжил без моей помощи.
Может, лучше бы нет? Немец ладонью вытер со лба пот. Крошечная исповедальня неожиданно напомнила гроб. А ведь он сам тогда спасся лишь чудом.
То «чудо» до сих пор было в его груди – искусственное сердце. Давным-давно этот орган отказался работать, пришлось делать сложную операцию, тогда он выкарабкался лишь ради жены и детишек. Которых не видел уже столько лет, что потерял им счет. Но аппарат спас его, когда за считанные секунды страшной смертью погибли все остальные сотрудники. У него и андроидов был катер... у единственного выжившего на острове мальчишки – не было.
- Какой он теперь, этот ребенок?.. – спросил европеец.
- Как разбитый сосуд. Забыт в сердцах, точно мертвый... – ответ прозвучал слишком резко, слишком быстро; было слышно, как собеседник от смущения заерзал на жесткой деревянной скамье, будто школьник. – Извините...

(и маленький фенек в роли большого немца в Японии)

[SonGoku >>>]

Кагошима,
22 июня 2015 года, вечер

Вещей у них с собой было мало - всего два рюкзака на двоих, - и поэтому сборы не затянулись. Билеты до Нагасаки предусмотрительный Мута заказал еще накануне, но наша парочка решила добраться до автовокзала загодя; вдруг повезет, и отыщется нужный водитель. И захочет переговорить. Как сказала после некоторого размышления Омари: "едва ли на этом маленьком острове в этом маленьком городе этот рейс обслуживает сто человек". Великан Йошимицу (в просторечии Мута), которому и Европа была бы тесна, добродушно с ней согласился.
- Кстати, - проговорила Омари, доставая из кармашка рюкзака ворох бисерных фенечек, - мне приснился сегодня тот доктор-рыбак, Саито, и представляешь...
Мута ничего не успел себе представить, потому что зазвонил телефон, и Омари подняла трубку.
- Алло, здравствуйте.
"Саито!" - проговорила она одними губами и сделала большие глаза. Великан замер посреди комнаты в странной позе, он как раз собирался взвалить все их пожитки разом себе на плечо.
- Здравствуйте, доктор. Да... Нет, конечно, нет. Говорите. Да, я понимаю. Да. Bos - "ладонь"... Это вы делали? Я поняла. Спасибо вам, что позвонили. Да, спасибо большое.
Омари положила трубку, дождавшись сигнала отбоя, и присела на свернутый футон.

(два следователя-любителя: фенек и царь обезьян)

[Fennec Zerda >>>]

- Он сказал, что вспомнил, как бинтовал руки Совенка - ладони были изранены, и текла кровь. Обе руки пришлось замотать. Он решил, что это может быть важно.
Мута перевел дух.
- Где же он так мог их ободрать?
Он почесал бы в затылке, но руки были заняты сумками.
- Я уже видела это... - пробормотала Омари. - Тогда, на станции, когда мы молились. У него капала кровь, я еще мельком подумала, что порезался о стекло вагона, потому что сама прыгала из окна, и тогда так сложилось все... Но послушай, вдруг это не стекло? Ирландка встала и подошла к зеркалу, протянув ладони к прохладной глади.
- Стигматы. Знаки страданий. Этого же не может быть, правда?
Она подняла взгляд и посмотрела на Муту через зеркало. Напарник уронил сумки. Он шарил по всем карманам, пока виновато не потупился.
- Фотоснимок... у тебя же есть, правда?
- Да, должен быть, - ирландка открыла рюкзак, вытащила блокнот, из блокнота конверт, из конверта снимок. - Держи.
Сидя посреди комнаты и близоруко щурясь, Мута вглядывался в изображение, потом ткнул в него пальцем.
- Розарии, - растерянно пояснил он. – Он носит на шее католические четки. И живет в церкви... Так кого же мы ищем, Омари?
- Тихо! - крикнула вдруг Омари и даже зажала уши ладонями. - Не говори! Не думай! Не хочу слышать!
Она отвернулась и начала ходить от стены к стене, ладони закрыли лицо.

[спешите видеть, весь вечер на арене фенеки в истерике. а тануки в норме!]

[SonGoku >>>]

- Подожди, - сказала она, как будто Мута куда-то торопился. - Спокойно. В церкви живут разные люди, я сама полгода прожила в монастыре и... Не важно. Не о том. Дело не в этом. Стигматы, четки - это все не о том. Это внешнее, можно ведь и ошибиться. Руки он мог ободрать, порезаться, сбить - мальчишка же, они везде... Они как дикари... Это нет, это не то.
Он волнения она сбивалась то на английский, то на гаэльский.
- Я бы посмеялась, Мута. Это было бы смешно или ничего бы не значило. Но он молился и знал, что говорит. И из него сочилась не кровь, а успокоение. Понимаешь? Я - не понимаю.
Великан осторожно вложил фотоснимок обратно в конверт, а конверт – в блокнот. А блокнот спрятал в рюкзак. Затем так же бережно обнял маленькую (по сравнению с ним) напарницу.
- Я не знаю, что он за человек... даже не знаю, человек ли. Давай сделаем то, что нам поручили, и пока не будем думать о том, чего не понимаем, - Мута аккуратно прижал Омари к себе. – И постараемся не причинить ему зла, хорошо?
- Думать не запретишь, - ирландка убрала руки от лица, глаза ее, против ожидания, были сухи. - Но дело до конца мы доведем. Переволновалась, прости, Мута. Сон этот еще...
То ли этот добродушный громила никогда не унывал, то ли главной задачей в своей жизни определил поддержку всех остальных, сказать трудно. Но он опять улыбался так, что щелки глаз тонули в веселых морщинках. И сумки, включая рюкзак Омари, он вновь навьючил на себя.
- Пойдем! Если опоздаем на автобус, придется ждать до утра. По дороге расскажешь про сон.

(у тануков крепкая моральная устойчивость!)

[Fennec Zerda >>>]

- Просто удивительно, как все само падает нам в руки, - говорила Омари. - То есть ясно, что маленький остров, ясно, что все рядом, но ведь здорово же! Мне кажется, мы идем правильной дорогой.
Виновником энтузиазма Омари стал водитель автобуса. Перед отъездом они немного поболтали, было время на разговоры, правильно, что пришли заранее, и выяснилось вдруг, что этот самый водитель много лет назад чуть не вылетел с дороги, потому что, кажется, едва не сбил мальчишку... Да, в тот самый вечер. Да, того самого мальчишку. Он выскочил прямо перед автобусом, как привидение - весь в белом, явно больничном. Водитель выкрутил руль и затормозил, но ясно было, что мальчишке не жить, хотя удара не почувствовалось. Водитель вышел из автобуса, но никого не было. Привиделось? Ага, похоже на то. Он вернулся, дождался, пока перестанут дрожать руки, и поехал дальше. Мальчишка появился снова - то же белое привиденьице лет восьми... В общем, в конце концов, один из пассажиров вышел из автобуса, водитель уже решил, что ему, строгому священнику-католику, надоело ехать на автобусе, который то и дело сбивает призрачных пацанят, но пассажир вернулся. С мальчишкой. Настоящим, но точь-в-точь таким, который выскакивал на проезжую часть, в белом больничном кимоно... Они доехали до Нагасаки, и мальчишка все это время спал, свернулся на сидении клубком, как котишка...
- Само все в руки идет, - повторила Омари. - Разве не удивительно?

[два товарища идут правильной дорогой]

[Далара >>>]

Токио, Шибуйя
19 июня 2015 года, день

Удушливая летняя жара на улице, почти ледяной кондиционированный воздух в комнате. Поменять настройки не удавалось уже месяца три. В небогатом пестром – японцы, китайцы, корейцы, вьетнамцы, кто-то из европейцев - квартале не задавали лишних вопросов, но и не чинили кондиционеры. Хочешь погреться, выходи на улицу.
Алексис Дуфф мог позволить себе и более дорогое жилье, но тогда не избежать постоянного внимания. Не заметить его в толпе токийцев невозможно: на голову, а то и полторы, выше всех местных, крупный, светлокожий и светловолосый... в последнее время, впрочем, больше седой. Немец, который почему-то отлично говорит по-японски. Становиться аттракционом для соседей он не собирался. И раз в год менял квартиру на другую такую же, похожую на стенной шкаф – настолько они все тесные.
На плечи пришлось накинуть теплый свитер.
Видеофонный номер Дуфф набрал по памяти, он и не был никогда записан ни на бумаге, ни в компьютере. Даже семнадцать лет назад, когда его дали Алексису. Или восемнадцать?.. Номер оставался прежним, менялись лишь те, кто отвечал по нему.
На этот раз включил связь кто-то новый. Молодой, почти мальчишка, круглолицый и с круглыми же очками, сосредоточенный и не от мира сего. Наверное, этой бородкой он пытался сделать себя старше на вид. Не сработало.
- Я из Японии, - сказал Дуфф пароль и одновременно указание своего местоположения. – Мне нужен Йоахим Баум.

(межконтинентальная связь на двоих)

[SonGoku >>>]

Потусторонний взгляд уплыл в сторону – так здешние девчонки-старшеклассницы задумываются над невинным вопросом. Затем:
- Соединяю.
Зависший над клавиатурой средний палец уверенно опустился на нужную клавишу.
- Упс. Он просил его не беспокоить.
- Тогда прими информацию ты. Мне все равно, кто, но данные должны попасть к Бауму.
Файл шел долго не только из-за немалого объема. Алексис не понимал толком, как работает эта штука, но знал, что она разбивает документ на части – вроде шредера, - пересылает их по разным каналам, а потом собирает обратно. Наконец, в круглых стеклах в невидимой оправе появилось крошечное отражение, похожее на то, что Дуфф видел перед отправкой.
- Без ошибок?
Темноглазый юнец беззвучно пошевелил губами – должно быть, проверял на косяки. Затем поднял взгляд.
- А должно быть иначе?
Он напоминал японцев при деле – собранных и направленных на цель, как боевой меч. Разрез глаз и цвет кожи тоже говорили об Азии, как и компактность телосложения. Но иллюзию разрушали европейские обводы лица и хороший, с изрядной долей примеси густого баварского говора, немецкий язык. Как только этот юнец оказался в проекте? Хотя, помнится, уже доводилось говорить это про одного, лет двадцать назад, и надо отдать ему должное, без него проект закрылся бы тогда же.

(типа того)

[Далара >>>]

- Всякое бывает. Просмотри данные.
Взгляд за круглыми стеклами быстро скользнул по строчкам, мальчишка недоуменно приподнял брови:
- Что это?
За неимением спинки стула, поскольку сидел по-турецки на полу, Дуфф откинулся к стенке и завязал рукава свитера узлом на груди.
- Понятия не имею. Я не лаборант и не нянька, я специалист по безопасности. Для того вы с Баумом там и сидите.
Камера взяла общий план – незнакомый юнец откатился на кресле от видеофона, - сделалась видна комната, не вся, лишь стена, крутой скос потолка, черепичные крыши за открытым окошком и расчерченный инверсионными следами ярко-синий небесный квадрат. Вернулся мальчишка со вскрытым пакетиком Magenbrot*.
- Любопытно, - сказал он с набитым ртом.
- Что именно? – раздраженно осведомился Дуфф: за окном пылала раскаленной сковородкой улица, внутри царила Антарктика, а имбирных пряников он не ел уже целую вечность.
- Вся картина, если смотреть целиком. Объект реагирует иначе, пики сместились вот здесь, здесь и здесь, - прожевав, очкастый вундеркинд ткнул несколько раз пальцем во что-то, чего Дуфф видеть не мог при всем своем желании. – И он стал гораздо сильнее. Док Баум будет биться в экстазе.
Замерзающий посреди пропеченного, словно картошка в фольге, мегаполиса специалист по безопасности прикинул, стоит ли говорить «младенцу» о личном наблюдении. И не стал. Мысли об увиденных сегодня утром в скромной церкви забинтованных руках молодого священника он изложит лично научному руководителю проекта в электронном письме. Черт, с этими иероглифами и факсами он уже забыл, как посылать смс!
- Передавай Бауму привет.


-------------------------
*Magenbrot – «сытный хлебец» (нем.), имбирный пряник.

(ага-ага)

Сообщение отредактировал Далара - 27-06-2011, 13:07

[SonGoku >>>]

23 июня 2015 года, день
Токио, Уэно

В стенном шкафу не найти было двух одинаковых костюмов, хоть все они были деловыми и стильными. Разных цветов, у одних едва заметный узор по вороту, у других особый крой, все различались. Но среди них не было того, что требовалось сегодня. Кетсу задвинул зеркальную дверь и оглядел себя. Расстегнул рубашку, растрепал волосы. Не то.

В парке Уэно располагался целый лагерь бездомных. Днем их было не много, в основном старики или совсем уж отчаявшиеся найти хотя бы самую примитивную работу. Едой и вещами с ними делились более успешные товарищи. Тем не менее, даже счастливым обладателям работы не хватало денег на съем настоящего жилья, и они каждый вечер возвращались сюда, к картонным коробкам и сделанным из подручных материалов навесам. Здесь очень тихо разговаривали друг с другом и никогда не смотрели на прохожих. Изгои общества не принадлежат уже миру, нечего и показывать свое присутствие в нем. Здесь стоял особый запах – такой бывает в шкафах, из которых решили вдруг вытащить давным-давно забытые там вещи.
На хорошо одетого молодого господина с большой спортивной сумкой поначалу не обратили внимания, мало ли кто идет мимо. Но когда тот остановился перед долговязым, сухим, как щепка, стариком и заговорил с ним, заинтересовались. Некоторые подобрались поближе, другие приглядывались издалека. Старик выслушал предложение с таким видом, будто к нему вдруг обратилась с вопросом ближайшая водосточная труба.
- Вы хотите, чтобы я продал вам свою одежду? – недоверчиво уточнил он.

[Далара >>>]

И он, и слушатели оглядели предмет неожиданного интереса с большим скепсисом. Поношенные, много раз штопанные, хоть и чистые вещи никак не могли приглянуться лощеному красавцу, который – очевидно же – не копил денег на приличный обед и не задумывался, чем будет платить за жилье в следующем месяце.
- Именно так.
Члены скромной общины уселись кружком, точь-в-точь как заинтересованные непонятным лакомством зверьки, и загудели тихонько между собой. Почти беззубая бабуська подтолкнула старика, чтобы не упрямился, ведь ничего нет плохого в том, чтобы продать свои тряпки, если нашелся вдруг покупатель.
- Зачем вам это? – недоверчиво присмотрелся к молодому человеку дед.
- Да не слушайте его, я гораздо сговорчивей! – вызвался крепыш лет сорока. – Мои в лучшем состоянии, почти новые.
На него даже не взглянули.
- Вместе с оплатой получите все, что здесь.
Объемистая спортивная сумка мягко шлепнулась на плиты.
- Можете посмотреть.
Внутри оказалась новая, еще с ярлыками, одежда. Простые, без изысков по цвету или крою вещи, но гораздо лучше всего, что было надето на этой объединенной общей бедностью публике.
- Это из «Comme ça», – определил молодой бездомный, примерно одних лет с необычным покупателем. – Я там всегда покупал костюмы, когда работал клерком. Недорого и очень прилично.
- Здесь разные размеры, для всех вас.

Бездомные красовались друг перед другом и долго еще обсуждали странную неожиданность. А Кетсу в новоприобретенном старье разглядывал себя в зеркало и кривился от зрелища.

[Bishop >>>]

16 февраля 1999 года
Токио, 4-17-20 Сетагайя

Не прошло и двух месяцев со смерти брата, как родители Кетсу стали чужими друг другу. Они оба работали, приходили в дом и жили в нем отдельно, не видя, не чувствуя, не зная. Мир, в котором не жил Томоя, стал холодным и безвкусным как лед из морозильной камеры.
- Кадзуя, еда на плите, - бесцветным голосом говорила мать, когда подросток возвращался из школы.
- У тебя хорошие оценки, сын? – безучастно спрашивал отец.
Оценки были великолепными. Перспективы учебы и работы тоже. А мир держался на хлипких подпорках воспоминаний и надежде когда-нибудь отомстить, словно карточный домик под ветром.
И через год он рухнул.

На этот раз был не старый знакомый велосипед их участкового, а машина скорой помощи. Полицейская машина не сумела разместиться вместе с ней в их узком переулке и стояла на улице за углом. Шестнадцатилетний Кадзуя бросил рюкзак с учебниками у калитки. Старый уже сенбернар Кнопка, скуля, привалился к его ногам и больше не отлипал. Все повторялось, как в ночном кошмаре. Подгибались колени.
Мать билась в истерике, ее терпеливо успокаивал и чем-то поил врач. Она не успела переодеться в домашнее, смыть макияж, и теперь ее лицо как будто расплылось в отвратительные бесформенные разводы.

(помогаю)

Сообщение отредактировал Bishop - 15-07-2011, 16:45

[Далара >>>]

Хотелось остановить жуткое кино, пока еще не поздно. Кнопка наподдал под колени, но даже этого не хватило, чтобы все стало настоящим.
Еще один доктор вышел из дверей спальни. Деловой. Безличный, чтобы его не подкосила чужая трагедия, он ведь профессионал. Кадзуя уже хорошо знал это понятие и считал, что без него не обойтись в жизни. Почти спокойно подошел к врачу.
- Что случилось?
На лице врача проступила жалость, и Кадзую передернуло.
- Не надо меня жалеть, просто скажите, что... что с отцом.
Доктор отвел взгляд. Он должен был лишь сообщить, незачем смотреть в лицо. И слишком тяжело.
- Насильственная смерть от рук андроида. Мы уже известили «Сендзюцу», фирму-производителя, андроида разберут на детали, - сказал врач и преградил мальчишке путь, когда тот ринулся в комнату. – Не надо.
- Уйдите!
Прорвался он или его пустили, Кадзуя не запомнил. Зато в памяти четко отпечатался вид: застывший на постели в неестественной позе отец, обнаженный. Тело и раны наружу. В углу сжалась, кутаясь в простыню, незнакомая девчонка. Она дрожала и комкала ткань. Кажется, врачу пришлось держал Кадзую, чтобы тот не избил ее. И упорно твердить, пока до парня не дойдет окончательно, что она андроид и лишь выполняла заложенную в нее программу. У девчонки были квадратные глаза.

[Bishop >>>]

Шинджуку, 2015

В ней обнаружилась масса достоинств и лишь один недостаток - от нее невозможно было избавиться. Впрочем, все по порядку.
Разлепив веки в первый раз, - считается таковым, когда плотные клубы цветного тумана создали некое подобие реального (не путать с Реальностью!) мира, - Райко выяснил, что требуется усилие, чтобы оторвать затылок от подголовника кресла. Раз. Что вечеринка перешла в завершающую стадию. Два. Три - напротив сидит воздушное создание, что занесено сюда порывом шального ветра, не иначе. Оно было бесплотно, оно напоминало карамельку на тоненькой палочке. И оно смотрело на него в упор пристальным взглядом светло-карих глаз. Молча.
- Привет.
В ушах – пробки. И эхо от нескольких сотен голосов, что скандируют его имя. Менеджер говорит: удачный ход. Остается только пожимать плечами; имя он носил со школы, когда приятелю, засыпающему на соседней парте на уроке классической истории, пришло в голову сложить два иероглифа. Коридор после занятий мыли вдвоем, и шутник, и зачинщик драки.
Вторая попытка прошла чуть удачнее, в основном – потому что кто-то вылил на него холодную воду из пластиковой бутылки. Райко сдул налипшие пряди. Девочка-бабочка никуда не исчезла, хотя просто обязана была, являясь видением.
- Ты откуда?
Она склонила голову на бок, свела тоненькие брови в линию и несколько долгих тягучих секунд изучала его из такого положения. Потом вытянула руку и пальцем указала туда, где за стенами гудел ночной Шинджуку. А когда музыкант с определенным трудом проследил направление взглядом, сложила губы трубочкой, наклонилась к нему и подула в переносицу.

Сообщение отредактировал Bishop - 12-08-2011, 16:11

[SonGoku >>>]

Вопрос был не в том, что он тут делает, - чересчур очевиден ответ. Вопрос должен ставиться иначе: как он сюда попал? Ветровое стекло заливали потоки воды, - обещанный тайфун наконец-то обрушил на город накопленную над океаном мощь, с тихим шорохом работали "дворники". Жарила печка. В замок зажигания был вставлен ключ, на колечке болтался знакомый брелок - Микки-Маус, а в памяти зияла дыра. Совершенно очевидно, что он не угонял автомобиль, но чтобы Братец Ким добровольно расстался со своей собственностью? Нет, едва ли.
- Быстрее, - донеслось с заднего сидения то ли предложение, то ли понукание мягким девичьи голоском.
Горе-водитель повернул голову и оказался нос к носу со светлым до прозрачности лицом воздушного создания. Просунувшись между спинками сидений, смотрело оно по-прежнему серьезно.
- Шоссе мокрое...
- Ну и что? – спросил другой голос.
- У меня бред.
- Не льсти себе.
На соседнем сиденье пристроился второй пассажир, без пола и возраста, зато с гламурно обесцвеченными бровями.
- Ты можешь собирать целые стадионы, - существо-унисекс откинуло длинную белую прядь, что свесилась ему на лицо. - Зачем держаться захудалого маленького клуба?

[Далара >>>]

Меховой воротник его куртки намок от дождя и поник. Темно-серая мокрая стена из бетона приблизилась с необязательной для отбойника скоростью, Райко вырулил назад, на полосу.
- Откуда ты здесь взялся, Йотака?
- Не смог удержаться, соблазн был слишком велик.
Райко заверил незваного, напоминающего райскую птицу попутчика в соблазне ощипать все перышки. Тот воодушевился.
- Этого-то я и боялся...
Из-под сиденья вынырнула девочка-бабочка. Видно, нашла уроненную заколку.
- Ты зря пришел. Уходи.
Голосок окреп, в нем слышалось недовольство. Она хмурилась и, кажется, готовилась вытолкнуть вторженца наружу. В отличие от остальных, воздушная девочка была сухой, не капало даже с длинных распущенных волос.
Напряженную тишину нарушало шорханье щеток по ветровому стеклу и – эхом – шуршание снаружи, как будто кто-то догонял автомобиль на роликах. Райко глянул в зеркало заднего вида. Позади серой стеной встал дождь.
Девочка влезла на сиденье коленками – юбочка сзади могла бы быть подлиннее... – и уставилась в непроницаемую тьму, где размытыми пятнами мелькали фонари. Подышала на стекло и что-то там вывела пальцем.
- Только не сворачивай, - посоветовала она таким тоном, словно от этого зависели жизнь и смерть.

[Bishop >>>]

- Даже если бы он захотел, - растянул тонкие губы в улыбочке их белогривый попутчик, - то протаранил бы стену и...
И никто не узнал, что случилось бы (хотя все догадывались), потому что нимфейное создание развернулась и с неожиданной силой дернула его за волосы. Поначалу рывок автомобиля восприняли как реакцию водителя, что-нибудь не то нажавшего, но толчок повторился, а затем еще раз.
- Ой-ёй, - сказал беловолосый.
Девчонка словно вознамерилась вырвать ему все пряди – со злостью дернула опять и опять. И вдруг получилось, густая масса не просохших еще волос оказалась у нее в руках. И тут же с возгласом отвращения была уронена на обтянутые клетчатой юбчонкой колени.
- Ты! – нежное существо ткнуло обвиняющим пальчиком в грудь соседа.
Но дать определение она не успела. Новый толчок оказался сильнее прежних, чуть не скинув ее под сиденье.
- Да за каким же это...
- Лучше не оборачивайся, - предупредил «унисекс», сейчас из-за оттопыренных ушей и ежика торчащих во все стороны волос, которые все равно оказались снежно-белыми, он приобрел более мужественные черты.
Хотя и не так уж и сильно.
Серая тень вновь догнала машину. Йотака отобрал у девчонки парик, но не стал надевать, только скривил губы, как будто испортили любимую вещь. У тени прорисовалось лицо – щель беззубого рта, подслеповатые глазки под сморщенными веками. Резвая старушка пошла на обгон автомобиля.
- У меня бред, - повторил Райко. - Всё, завязываю с алкоголем...

[SonGoku >>>]

- Заткнись! - хором взвизгнули его пассажиры, готовые вцепиться друг в друга, выпустив острые когти.
Дождь заливал лобовое стекло, позади наседала кромешная тьма, в боковое окно одновременно всем скалилась старуха. На заднем сидении девчонка вдруг сменила тактику и вместо атаки вцепилась в Йотаку и повисла, словно тот был спасательным кругом.
- Отвяжись, бабуля! – заорал Райко, мысленно дав клятву выяснить, кто и что именно ему подливали в стакан.
- Не смотри на нее! – почти перекрыл его слаженный дуэт.
Советчики ожгли друг друга полными ненависти взглядами. Райко очень хотелось зажмуриться.
- Следи за дорогой! – угадала его желание девица. – Врежемся же!
Оказывается, ее нежный голосок мог быть визгливым и резким. Она ткнула Йотаку кулачком в ребра.
- Знаешь, как от нее избавиться?
- Не смотреть на нее!
Старуха постучала в стекло крохотным сухим кулачком. Райко машинально скосил глаза, но неугомонные пассажиры заставили его отвернуться. Делать было нечего - лишь прибавить газу. Автомобиль превратился в обтекаемый ливнем снаряд.

[SonGoku >>>]

Токийская мэрия,
Ниши-Шинджуку, 2-8-1
24 июня 2015 года, утро

Сегодня фургон что-то задерживался, но никто в длинной очереди не подумал роптать или высказать негодование. Люди терпеливо стояли и ждали; они почти не разговаривали друг с другом, лишь обменивались скомканными кивками да парой-тройкой малозначимых фраз. Невидимки среди людей, они сами выбрали (или приняли, в зависимости от обстоятельств) этот путь и старались быть незаметными даже среди точно таких же. Жизнь текла мимо них, а они, как замшелые, обточенные водой валуны, наблюдали за ней с берегов. Их присутствие отмечали голубые пластиковые мешки за скамейками парка, куда они прятали на день свои немногочисленные пожитки.
Небо этих людей было серым, низким, плоским и каменным. В широком подземном переходе - целой площади с длинными кишками отростков - под небоскребом Точо* в несколько рядов спали здешние обитатели, отгородившись от всего мира не всегда целыми зонтами. Счастливчики разжились поролоновыми матрасами, остальные довольствовались подобранными у черных выходов ресторанов и магазинов картонными коробками. Самые неприхотливые были рады и вчерашним газетам.
Пахло старой одеждой, пахло затхлостью; сколько ни держи себя в относительной чистоте, но под низкими сводами перехода воздух застаивался так плотно, что не справлялась даже мощная вентиляция.
Обитатели подземного царства ничего не ждали и не клянчили у окружающих, потому видавший виды фургон с красно-синим крестом миссии на капоте им казался земной версией Такарабунэ*, а одетого во все черное молодого человека с длинными волосами, который на нем приезжал, они не совсем логично, зато искренне, почитали как своего рода Хотэя, несмотря на то, что он не отличался объемистостью живота и очень редко смеялся*. Может быть, потому что он все время возился с детьми?

----------------
*Tokyo-tou Chousha -東京都庁舎 - Токийское столичное правительственное здание, иногда для краткости его называют Токийской мэрией, (都庁, Точо), сорока восьмиэтажный, напоминающий католический собор комплекс, где расположено управление двадцати трех специальных районов, поселков и пригородов Токио.
*Takarabune - 宝船 – корабль с сокровищами. В канун нового года семь богов удачи собираются вместе на этом корабле, чтобы привезти всем счастье, поэтому в ночь с 1-го на 2-е января нужно положить под подушку либо их изображение, либо изображение зверя Баку, поедающего кошмары. Если в эту ночь приснится хороший сон, то удача останется с вами на весь год (только никому нельзя рассказывать этот сон). Если же сон был плохой, то изображение нужно пустить вниз по течению реки, чтобы предотвратить неудачи.
* Хотэй - 布袋 – букв. «полотняный мешок»; божество довольства и счастья, хранитель детей, изображается с округлым животом и веселым смеющимся лицом, всегда носит за спиной большой полотняный мешок, который никогда не бывает пустым и которым Хотэй пользуется, чтобы накормить бедных и нуждающихся. Часто его окружают веселые, довольные жизнью дети.

[Далара >>>]

При виде его толпа радостно всколыхнулась; оживились те, кто успел занять места впереди, затем возбужденная дрожь пробежала до хвоста длинной очереди: шимпу-кун! Священник ли он на самом деле, никто не уточнял. Да никто особенно и не интересовался; прозвище приклеилось к нему с первого дня и, видимо, навсегда.

Новичку в толпе не удивились, молчаливо приняли в свои ряды, признали за ним право стоять, как и все, в очереди за едой. Холеные кожа и ногти? Это скоро уйдет. И блеск здоровых волос сойдет на нет после двух-трех помывок бесплатным мылом в раковине уличного туалета. Аура уверенного в себе и жизни человека – уйдут тоже. Останется такой же, как они все, обломок человека, безликий, незаметный, посвященный тихому выживанию в своем уголке. Уже есть первые признаки: кое-где подлатанный костюм, стыдливо опущенная голова так, что не видно глаз. И брился явно не сегодня.
- Вот же жизнь в наше время, такие молодые оказываются на улице, - вполголоса посетовала соседу опрятная старушка в спортивном костюме с чужого плеча, который висел на ней, как на вешалке.
Кетсу чувствовал себя не в своей тарелке. Он, как мог, постарался принять нужный вид, но осознавал, что между ним и этими людьми лежит целая пропасть. Которую он не хотел бы никогда преодолеть на самом деле. Приходилось контролировать каждое движение, не давать себе морщить нос от запаха, не поднимать головы. От принудительной сутулости разболелись плечи, но их нельзя размять, тем более, выпрямить. Он должен быть сломлен судьбой. Если кто-то из этих людей заглянет ему в глаза, могут обнаружить контактные линзы – и Кетсу прятал взгляд под тщательно взъерошенной длинной челкой, которую привык аккуратно укладывать набок.
Он сам выдумал себе эту работу под прикрытием, что ж теперь жаловаться?
Кто-то по соседству зашелся тяжелым сиплым кашлем. Ему сунули пачку бумажных платков.
Здесь как на кладбище, приглушенные разговоры, приглушенная жизнь.