Kono miyona Shinjuku-eki, Эта странная станция Шинджуку

[Далара >>>]

Рассказчик сгоряча чуть не проломил кулаком стену. Враз допил воду и смял бутылку.
- Не успели. Быстрее надо было бежать или вообще не уходить, не бросать его там! Этот дурак не стал дожидаться, сам вытащил из-под плиты ту женщину. А теперь он там, - со всхлипом, спасатель указал на дверь, над которой все еще светилась надпись: «Идет операция». – Мы его снимали с арматуры...
Маки погладила его по руке.
- Все будет хорошо, - неуверенно сказала она, потому что все могло оказаться, наоборот, очень плохо. – Вы поспите немного, а то завтра не сможете с ним
Поговорить.
Убеждать пришлось долго, но то ли сонное состояние Маки перекинулось на спасателя, то ли тот устал сопротивляться, только он вдруг уснул, так и зажав в кулаке пластиковую бутылку. Дежурная медсестра еще раз потрепала его по плечу и ушла на свое место за стойкой.

К стене, согнувшись почти вдвое, привалился и кое-как переводил дух крайне запыхавшийся и потерянный молодой человек. Маки не заметила, когда и откуда он взялся; такого встрепанного пестрого петушка она пропустила бы едва ли. Но, кажется, ему не требовалась немедленная медицинская помощь... какая жалость! Маки подперла кулачками подбородок, чтобы не стукнуться лбом о регистрационную стойку, если сон-предатель подкрадется к ней еще раз. Она старательно таращилась на расписание приема, когда открылась дверь лифта. Привстав, Маки перегнулась через стойку. Ей самой не терпелось узнать, что с тем спасателем. Но это был не врач – а мальчишки.
При виде их джинсово-желтый расписной «свиристель» встрепенулся и с топотом пересек зал, в котором вообще-то не полагалось бегать. И с разгону чуть не сбил с ног забавного крепыша с копной черных косичек, который толкал перед собой больничную коляску. Сначала, вроде, потянулся обнять, но передумал и несильно стукнул его в лоб.
- Ты какого демона здесь забыл?!

(и снова)

[Кысь >>>]

Тогда ему еще было не больше семнадцати, и его еще не отпустила ни подростковая изоляция, ни внезапно приобретенный статус и самостоятельность. Он часто выходил из дома туда, где тусовались бывшие одноклассники, с надуманной целью, больше чтобы показать дорогой телефон, и рубашку, стоившую скромное состояние. Приятно было ради спорта разбивать бывшим обидчикам личную жизнь. Потом его поймали и сильно побили. Потом он обратил их машины в гору электронного мусора накануне экзаменов в вузах. Потом он увлекся дамой совершенно не того статуса, чуть не попал под настоящие сложности, ушел в себя, перестал следить за давлением и медикаментами, попал в больницу, чудом вышел, вернулся домой и надолго замкнулся в углу с кроватью, работой и все растущей горкой шприцов, без солнца и почти без жизни. А потом он зачем-то вышел наружу.
Он так отвык тогда от движения, что мир вокруг расплывался зелеными пятнами, а контроллер на левом запястье начинал верещать после каждого десятка шагов. Он не узнавал своей улицы и уже на углу с другой понял, что может не узнать на обратном пути свой дом. Но то ли медикаменты и полуголод сделали свое дело, то ли многомесячное одиночество повредило его рассудок, но он даже рад был этому: дома ждало что-то, подозрительно похожее на настоящую смерть. Рен сидел на корточках, пока контроллер не перестал пищать, потом побрел дальше. Люди шарахались от него, он от них, и в итоге он обнаружил себя в незнакомом крохотном переулке, темном и совершенно безлюдном. Только в конце его был забор с открытой калиткой и мутная пропыленная вывеска. Снова присев отдышаться, Рен потащился туда.
Внутри был деревянный бар, пустой, непритязательный, собранный кое-как из разномастных столов и стульев с добавлением выцветших старых газет. За стойкой не было никого и ничего, кроме дюжины разномастных бутылок, в зале сидело три человека. На невысоком подиуме неторопливо настраивали инструменты молодые заросшие люди. Один из них, заметив пришедшего, нехотя снял гитару и воодрузил локти на стойку.
- Из какой помойки ты вылез, приятель? - он доброжелательно смерил мальчишку не до конца трезвым взглядом. - Пива?
- Чего угодно, - за едва ли получасовую прогулку он устал так, словно прошел всю кору вокруг Священной Горы. Контроллер пикнул и замолчал. Бармен с любопытством посмотрел на устройство и налил виски. Рен сделал глоток, не ощущая вкуса.
Со сцены мягко зазвучала.. нет, не то, что они собирали, акустическая гитара в руках совсем молодого - и очень стеснительного - мальчишки. Или девчонки?.. Трудно было разобрать точно. Существо перебирало струны и гитара отзывалась мягкой мелодией, одновременно традиционной и незнакомой. К микрофону подошел второй человек, с мобильником. Он нажимал на кнопочки, и незатейливая мелодия телефона выводила соло на фоне акустики. Существо запело. У него оказался мягкий голос, слишком высокий для парня, слишком низкий для девушки. Виски уже ударил Рену в виски, и он не мог толком осмыслить слов. Что-то про звезды, про одиночество, которое можно найти, если забраться ночью на гору, про разговоры с собственным отражением в небе. Нотки-цифры на телефоне вторили голосу. Аккорды становились все тише, и в какой-то момент мальчишка понял, что это не гитара молкнет, это он засыпает... Но было поздно.
Его не ограбили там - вытащили бумажник, отсчитали за выпитое, и оставили за полуприкрытой калиткой, чтобы с улицы не было видно. Когда он очнулся, он нашел дорогу к дому - через встроенную систему глобального позиционирования на телефоне. А, проспавшись, нацепил шлем и за полчаса, сам не осознавая причины жажды, создал в редакторе подобие ночи на вершине горы. Увы, отражения в звездах не получилось - редакторы того времени не были по-настоящему способны на магию. И тогда Рен начал делать тот, который будет способен.
Теперь он мог создавать для себя и других все что угодно, от разрушенного, полузатопленного Киото через много лет после конца света, до первозданной красоты древних гор, и все-таки, стоило ему отодрать себя от виртуального шлема, он снова превращался в краба-калеку, обреченного барахтаться в собственной слабости. Сейчас, пока он тащился за новообретенными знакомыми и пытался бороться с подступающей дурнотой, у него было время осознать это в полной мере. Стоило вернуться домой...
Существо застало его врасплох, и чуть не сделало своим врагом очень надолго, но все-таки вовремя затормозило. Рен, уже прекрасно осознающий, что за здорового сойдет разве что в темноте, и привлекать внимание не в его интересах, раздраженно сощурился.
- Он помогает мне. Пойдемте, такси ждет.

[SonGoku >>>]

Токио, Йоцуя
20 июня 2015 года, день

Белый воздушный дворец за высокой позолоченной оградой сочетался с городом, как галстук-бабочка с набедренной повязкой. Сахарный домик посреди ухоженного, идеального по геометрии парка смотрелся в центре котла мегаполиса столь же изящно, сколь чужеродно. Даже плавный изгиб черепицы на сторожке по ту сторону ажурного забора не спасал положения. Чтобы хоть как-то уравновесить четкость западных линий, буйство несвойственного этому городу барокко с лабиринтом узких переулков, у ворот в иноземный рай (хоть и выстроенный для вполне здешних принцев) обустроили сквер. Две облупленные ротонды оплел плющ, у фонтана возились детишки, а их матери обсуждали домашние проблемы на скамейке неподалеку. На соседней скамье кто-то спал, подложив под голову свернутую газету, а старые башмаки аккуратно поставив возле урны.
Человек, назначивший встречу, был похож на обычного клерка, который проводит обеденное время на свежем воздухе; на коленях он держал большой пакет со свежими булочками.
- Красиво, - сказал он, кивая на удаленный от земной жизни дворец, запустил руку в пакет и, полюбовавшись на пончик с заварным кремом, откусил почти половину.
- Да.
Тот, кто пришел на встречу, отдал предпочтение бенто. Но он еще не притрагивался к аккуратно разложенным по отделениям рисовым колобкам, маринованным сливам, водорослям и рыбе. Даже не разделил одноразовые палочки. Черная кожаная папка-дипломат лежала на скамейке рядом. Казалось, этот служащий не вышел из офиса, просто принес его с собой в сквер. И свет солнца для него не слишком отличался от света люминесцентных ламп.
- Тойохару выпустили из больницы. Он еще не здоров, но уже вернулся к своим ежедневным делам.
На длинной тощей шее его собеседника дернулся кадык.
- Кто б сомневался... - "клерк" слизал крем с пальцев. - Он никогда не задерживается подолгу взаперти.
Обладатель черной папки заинтересованно склонил голову набок, чуть-чуть, как будто эта небольшая смена ракурса позволяла видеть больше.
- И часто он оказывался под замком, как вы говорите?

(тройственный, вроде бы, союз)

[Далара >>>]

Тенью большого вишневого дерева сейчас наслаждались лишь обитатели двух скамеек. Остальные отдыхающие расположились с противоположной стороны сквера, и нечему было защитить их от послеполуденного солнца. Дети забрызгали водой всю брусчатку вокруг фонтана.

- Омавари-сан! Омавари-сан!*
- Шимадзу, это тебя.
Ясуфуми вскинулся; он ничего не делал, даже не дремал. Просто разглядывал, положив голову на руки, ярко-синий небесный квадрат за окном.
- Почему? Я давно уже не патрулирую улицы...
- Шесть месяцев, - подтвердили из-за тонкой, фанерной перегородки.
Долговязый посетитель во всем черном (лишь воротник белой рубашки выступал из-под летнего плаща) улыбнулся. В улыбке было все: понимание, что доставляет беспокойство, вместе с просьбой извинить за это; настойчивая прямота - он пришел по делу и хочет его исполнить здесь и немедленно. В руке он держал пакет из Lawson Station. Судя по тому, каким тяжелым пакет казался, в нем были не рисовые пирожки, не бэнто и даже не пиво. Ясуфуми пригорюнился. Встреча с "черным человеком" никогда не сулила ничего хорошего. Взгляд несчастного служителя порядка заметался по комнате, но коллеги, как немедленно выяснилось, все, как один, были заняты наиважнейшими делами. Бездельничал только он, о чем выразительно говорил грозный вид начальника. Ясуфуми наугад схватил со стола папку и прикрылся ею, словно щитом. А вдруг пронесет?
Несколько секунд спустя он осторожно выглянул из ненадежного укрытия.
- Чем могу вам помочь? - придушенно пискнул недавний патрульный.
- Не беспокойтесь, никто не умер. Я хотел бы вернуть пропавшую вещь, - мягко сообщил «вестник несчастий». – Хозяева будут рады получить ее обратно.
Чрезвычайно аккуратный от ботинок до разложенных на косой пробор волос посетитель положил свою необременительную ношу на стол. Внутри угадывались очертания вполне определенной вещи, которую трудно было связать со священником. Полицейский осторожно (как будто неизвестный предмет мог его укусить) заглянул в пакет.
- Ноутбук?
________________
*omawari san - お巡りさん – букв. «тот, кто шляется повсюду», «патрульный»; дружеское обращение к полицейскому.

(втроем)

[Bishop >>>]

Плоский серебристый компьютер приковывал взгляд своей непорочной чистотой и неиспользованностью.
- Э-ээ... а откуда он у вас? – Ясуфуми глуповато хлопнул ресницами, чувствуя себя последним дураком в перекрестии взглядов отдела.
- Пожалуйста, передайте его владельцам. Вот здесь название и адрес.
Святой отец присовокупил к сдаваемой пропаже блокнотный листок. Невероятная аккуратность распространилась и на почерк.
- Шимадзу! – раздался грозный рык от дверей – обычное приветствие от Хашимото Хидэтатсу.
Неизвестно почему, но он с самого начала взял бывшего патрульного под свое крыло. Никто не был уверен, повезло при этом новичку или наоборот. Квадратный даже в легком по летней жаре пиджаке Хашимото прошагал к столу, поздоровался со священником и упер в младшего строгий взгляд, который требовал отчета за все текущие дела сразу. Вспотевший (не помог даже кондиционер) Ясуфуми сунул палец под удавку галстука. Злосчастный страж закона и порядка чувствовал себя так, будто его уже вздергивают на виселицу. В присутствии старшего коллеги он всегда так себя чувствовал.
Он посмотрел на остальных – все были при деле. Он проводил взглядом «черного человека» - святой отец вежливо откланялся и тихо, чтобы никому не мешать, убыл восвояси. Ясуфуми остался один на один с непосредственной и явной угрозой.
- Кажется, приютским надоело таскать сласти на рынке, - неуверенно сказал он, разглядывая ноутбук.

- Не знаю, отец Макиба так и не сказал, кто это был. Лично я думаю, что их стащили наш юный святоша и его приятель... – по-детски надув губы, он собрал лоб в крупные складки, копаясь в памяти. - Такемура... Такеяма...
Он с сожалением прожевал последний оставшийся пончик.
- Нет, не помню. Обычно все называли просто по имени. Может быть, Такеучи?
Послеполуденные тени робко втянулись под деревья, не оставив никакой, даже слабой надежды отыскать укрытие от жары. Человек на соседней скамейке пробормотал сквозь дрему невнятное проклятие и перевернулся на другой бок. Пестрая кошка, которая мыла лапу возле урны, принялась выкусывать блошек; нагретый воздух рябил, и казалось, будто у зверька два хвоста.

(minna)

[Кысь >>>]

Токио, Мотто-Акасака
Очень раннее утро 19 июня 2015 года

Хорошо, что Бо – не обидчивый. Хорошо, что сейчас он занят каталкой; та зацепилась колесом за порожек. Если бы не был всегда таким добродушно-спокойным, то мог бы дать сдачи, не рассчитывая силу. И неважно, что ростом не вышел, зато если уж попадет – Торабэ не хотел думать, куда именно, - то инвалидное кресло понадобится уже другому.
- У нас тут похищение, - объяснил кудлатый сразу всем.
От такой прямолинейной наглости Маки открыла рот и потянулась к кнопке вызова охраны... и передумала. Ни один преступник не станет так открыто заявлять о своем действе. Значит, это шутка. Внешний вид всей честной компании как ничто упрочнял эту мысль.
- И зачем надо похищать святого отца? – в полном недоумении уточнил Кио, наклонился поглядеть в занавешенное длинными густыми прядями лицо. – К тому же, без его ведома.
На него посмотрели как на совсем уж последнего идиота – с жалостью и сочувствием. Затем Бо чиркнул себя ладонью поперек горла.
- Машина ждет, - устало прикрыл глаза Рен и первый ускорил шаг.
Поймав взгляд медсестры, он пожал плечами: мол, дети, что. Раздвижная дверь раскрылась нехотя, словно не до конца решившись. Такси, в самом деле, ждало у выхода, и парень мог только порадоват
ься, что вызвал его, когда цифры и кнопки еще не троились в глазах. Предоставив заботу о похищенном остальным, он занял свое место и облегченно прижался затылком к застеленному кружевной салфеточкой подголовнику.
- Ну, куда его? - бортовой компьютер просил ввести пункт назначения.
Бо растерялся. Наблюдать за ним было забавно - как минимум. Обычно уверенный всезнайка, сейчас он больше напоминал сосредоточенную взволнованную ласку, что видит добычу, но не знает, как ею разжиться без потерь со своей стороны. Больше всего его нервировала дежурная медсестра, которая обязательно поднимет тревогу, если и когда догадается, что горе-похитители совсем не шутят.

[Bishop >>>]

Такси-робот безмятежно ждало решения пассажиров, едва слышно урчал мотор. Снаружи пока никто не бежал, фонари у самой земли мирно подсвечивали призрачным зеленым светом пустую дорожку. Лишь мелькнул силуэт, наверное, кошачий. Торабэ, привстав, обернулся с переднего сиденья – сзади места всем не хватило – и по достоинству оценил смятение приятеля. Тот уже явно придумал, куда ехать, но почему-то не хотел туда. Кио начал догадываться, почему.
- Давай адрес, Бо, неохота сидеть тут до полудня.
Новый знакомец, не дожидаясь ответа, тыкнул пока на карте в ближайшую оживленную улицу. Из больничных дверей в любой момент могла показаться охрана. В ответ на запрос айди парень стукнул в экран телефоном. Машина тронулась с места - Бо успел подтянуть к подбородку колени, чтобы закрывающейся автоматически дверью ему не прищемило пятку.
- Правь в Шибуйя, капитан, - мрачно велел он. - В церковь святого Михаила.
Мохнатый коротышка привстал, через плечо Рена заглянул в экран.
- Хироо, два-один-семь, - подсказал Бо и вновь плюхнулся на сиденье.
Рен меланхолично задал нужную точку "руками". И - откинулся назад, закрыв глаза и слушая шелест мотора. Сзади Бо развел хозяйскую деятельность – он испытывал трудности, когда требовалось долго усидеть на одном месте. То пытался устроить их пассажира так, чтобы тому было удобно, то принимался что-нибудь искать, то начинал что-нибудь говорить, но умолкал, на середине фразы, когда понимал, что его никто не слушает. А через пару секунд – все повторялось.
Торабэ поправил заслонку кондиционера, чтобы сильнее дуло в лицо. Даже влез в панель управления сделать струю посильнее, а температуру пониже. Но зевота не собиралась считаться ни с чем.
- Так и знал, надо было днем отоспаться.

(minna)

[Далара >>>]

Он опять зевнул, борясь со сном, который навевал плавный ход автомобиля. Сосед казался чересчур отстраненным и вообще в полуобмороке, Кио решил не дергать его. Возня Бо раздражала, но не спасала от позывов ко сну. И музыкант занялся единственным, что требовало сосредоточения: сверкой светящейся многоцветной электронной карты и серых пустынных улиц, по которым пролегал их маршрут.
- По муниципальной дороге 319 до перекрестка, там изящная петля, и мы на четыреста тринадцатой. – Выглянул в окно: - Так и есть. Дальше... Должна быть станция «Ногидзака», потом кладбище Аояма, но... ничего из этого мы не увидим, дамы и господа.
Такси снизило скорость до сорока, над ним мелькнули три полукруглые красные арки и потянулся апельсиново-ребристый туннель. Торабэ нетерпеливо вздохнул и принялся отбивать ритм, потом перебирать невидимые струны.
Ему уже почти снился очередной концерт, когда по векам ударил яркий после искусственного освещения туннеля утренний свет. И тут же машина пошла быстрее.
- Ага! – Кио проводил взглядом густые заросли за каменным забором. – Зато, дамы и господа, мы видим сам Ногидзака, Древесный холм. Вернее, только деревья и каменные тории, но это ведь не так мало, правда?
Замелькали жилые дома с магазинчиками, кое-где уже светились окна. Невзрачно-мышиный цвет воздуха сменился на жемчужную прозрачность. Музыкант увлекся пересчетом закусочных и пропустил несколько поворотов, вспомнил о карте и дороге только когда свернули в какой-то узкий – непонятно, как помещается машина, - закуток. Медленно и осторожно пробрались к более широкому переулку, в котором хватило места даже для парковки, и встали.
- Достигнуто место назначения, - сообщил голос неизвестной половой принадлежности.

(ага, мы)

Сообщение отредактировал SonGoku - 31-05-2010, 14:19

[SonGoku >>>]

Строгое белостенное здание, увенчанное крестом, казалось столь же уместным здесь, как марсианская летающая тарелка. У входа кто-то прислонил к стене одинокий и грустный от бесхозности велосипед, на столбе в легких сумерках белела длинная бумажная полоска. Венчал своеобразную "вывеску" крест, ниже красовалось 聖ミカエリ教会*, а завершалось все это стрелочкой вбок и подписью: "тут". Бо выскочил первым - стоило плавно открыться дверце. Подпрыгнул, заглядывая через решетку невысокой ограды. Что он там увидел, за кустами, трудно сказать, но вернулся кудлатый крепыш с удовлетворением на круглой мордочке.
- Все спят, - доложил он. - Но ненадолго.
Рен, в полудреме дороги успевший задуматься то ли о том, когда в последний раз так катался, то ли о том, как аэродинамические эффекты осуществимы технически, нехотя выбрался из машины и остановился, разглядывая незнакомую церковь.
- Ключи есть? - вопрос не был обращен к кому-то конкретному, но вариантов было немного.
- Смеешься?
Над высоким крыльцом - табличка рядом с дверью гласила, что живет здесь человек, облаченный саном, - еще горел желтый, блеклый фонарь, сама церковь, невысокое строение с простым крестом, производила впечатление пустой и немного заброшенной, как рыбацкий сарай в деревне, из которой ушли жители. Бо еще раз подпрыгнул, ухватился за верхнюю перекладину, перемахнул во двор. Калитка открылась. Не дожидаясь, пока новые знакомцы выволокут священника из машины, как такси, отсалютовав фарами, сменит "занято" на "свободно" и, сразу же, снова на "занято", Рен прошел во дворик. В синих утренних тенях видно было еще хуже чем ночью, и дорожка за дом скорее угадывалась. Резко пахло листьями. Торабэ чихнул громко и звонко - прикрыть нос было нечем, обе руки были заняты неожиданно тяжелым для своего роста святым отцом. Поморщился. И, кинув взгляд в серую густую темень, шепотом спросил:
- У них там клумбы?

****************
*聖ミカエリ教会 - sei mikaeri kyoukai - церковь святого Михаила.

[Кысь >>>]

- Я проведу, - вместо фонарика Рен мигнул экраном мобильника. Его глаза уже адаптировались к темноте, и он явственно различал даже протоптанные в траве прогалины. Снова раскрыв телефон, парень направил свет за спину и медленно двинулся к вытянутому строению, больше всего похожему на школу для малышни. Бо – опять больше мешал, путался под ногами, чем помогал; в конце концов, зашиб себе палец и принялся с шипением скакать на второй ноге. Толку от него было немного, а стоило ему устраниться, так дело пошло быстрее. На небольшой лужайке разноцветными горбами вылезали вкопанные в землю и выкрашенные во все краски радуги автомобильные покрышки. Школа оказалась не школой, а сразу всем одновременно; сквозь большие окна (собственно, там и стен в привычном смысле не было, только окна) было видно одно единственное помещение, где сейчас на разложенных футонах спали, кто разметавшись, кто свернувшись клубком, ребятишки. Два стола, один обеденный, второй, заваленный книжками и альбомами, видимо, предназначался для занятий, выполненные неумелыми, но старательными художниками рисунки...
Торабэ прижался носом к стеклу. Единственная включенная настольная лампа под старым металлическим абажуром освещала затылок, косичку, выставленный локоть и розовую кофточку. Из-под локтя торчал загнутый уголок книжной страницы.
- Бо, там кто-то есть. Взрослый... – тут Кио усомнился в собственных словах, - по крайней мере, не из детей. И он, то есть, она – спит за столом.
- Мика, - не глядя, определил косматый и постучал в окно.
Девочка вздрогнула и подняла голову; Торабэ сомневался вполне справедливо, она была не старше Бо, такая же круглолицая, с курносым носом и большим смешливым ртом. Протирая заспанные глаза, она впустила горе-похитителей внутрь.
- Что случилось?
- Хороший вопрос, - вздохнул Бо.

[SonGoku >>>]

- Помоги лучше, - Рен скорее изобразил улыбку, чем улыбнулся на самом деле - и осторожно поднял девочку едва ли пяти лет отроду с небольшого поля сложенных вместе футонов.
Выбрав место, где между детьми угадывался просвет, парень почти уронил туда свою ношу, и сразу же отвернулся. Ему давно не нужно было задумываться для того, чтобы прятать одышку и бледность, это получалось так же естественно, как удерживать равновесие стоя. Впрочем, так же естественно получалось раз за разом влипать в непосильное. Под сердитое шипение Мики, которая не знала, то ли защищать сонный выводок от неожиданного вторжения, то ли хлопотать вокруг юного святого отца, они расчистили немного свободного места и помогли лечь своему "подопечному". Тот если и пришел в себя, то ненадолго и не слишком уверенно. Девочка вытолкала спасателей взашей на улицу. Бо наблюдал через стекло, как она мечется внутри - наливает в миску воду, окунает полотенце, выжимает... - затем разжал кулак, продемонстрировав большой старый ключ на бронзовом колечке.
- Пошли, - сказал он. - В церкви сейчас все равно никого нет. А то протянете ноги.
- Предпочитаю их вытянуть, - привычно парировал Кио.
Внутри было совсем темно - те крупицы света, что проникали сквозь витражи, только расцвечивали беленые стены в призрачные оттенки синего. Ровные ряды скамей, невысокий алтарь, темные пятна деревянных панелей, фигура Мадонны - все это скорее угадывалось, проступая не цветом - оттенками черноты. Рен на секунду зажмурился, позволяя глазам привыкнуть - и только поэтому не налетел ни на что. Распятие на стене напротив дверей в полумраке казалось больше, чем было на самом деле. Бо уселся на самый край скамьи, из-под лохм виновато глянул на остальных.
- Нельзя было отца Масаюки оставлять среди больных, - он понурился.
Торабэ щелкнул зажигалкой и в подрагивающем с каждым шагом круге света принялся обходить многочисленные подсвечники, зажигая в каждом лишь по одной свече. По бокам распятия он поджег все восемь.
- Почему? - в настоящей церкви Рен не был ни разу, а потому спокойно устроился на спинке лавки.

[Bishop >>>]

Бо почесал в затылке, с трудом освободил пальцы, что запутались в длинных косицах. Подтянул колени к груди.
- Скажем, ты увидишь человека, который ест лимон, - сказал он. - Откусывает большими кусками, жует. Что почувствуешь?
- Любопытство? - Рен положил на колено подбородок и задумчиво воззрился куда-то в полутьму.
- Передернет, - поделился мнением Кио из закоулка, ведущего в ризницу. - Наверняка же кисло.
Бо еще раз вздохнул.
- Не умею я обьяснять! - он с досадой ударил себя по колену, тихонечко взвыл. - Святой отец... ну, он... ему больно, когда тебе больно. Называется умным словом, я забыл.
- Эмпат? - его тощий собеседник продолжал смотреть куда-то сквозь тени. - Сочувствующий?
- Во! - обрадовался кудлатый, покатал слово на языке. - Эмпат. Его так один раз и называли.
Рен кивнул. Здесь, через много лет после всех конфликтов, его снова захлестнуло ощущение собственной ущербности. Он полагал, что расстался с ним уже очень давно, но сейчас смешное детское чувство с новой силой грызло рассудок. За все время он изменился намного меньше чем думал, просто привык к комфорту и безопасности виртуального мира. Горечь отпустила не сразу, даже когда Рен сам загнал ее в глубины сознания.
- Поэтому он здесь? - вопрос был первым, что пришло на ум.

[Далара >>>]

- Нет, потому что мы его привезли, - отвлеченно брякнул Торабэ.
Он нашел и теперь осваивал инструмент - небольшой орган. С видом эксперта покрутил ручки настройки, что-то нажал, прислушался, покрутил еще. Довольный, уселся за клавиатуру. Коснулся ее так, будто под пальцами у него драгоценность. Уважительно сказал:
- Старый.
И начал играть. Так исполняют заученный с детства собачий вальс - не задумываясь над клавишами, без лишних пауз. Но мелодия была намного многослойней, хотя вряд ли сложней. Проникновенная и берущая за живое. Оседающая в душе мягким и цепким желанием повторения. Песнь о благодати. Сто раз перепетая и даже положенная в основу популярной западной песни про дом под лучами восходящего солнца.
- Дети - чистый источник, - Бо придвинулся ближе к новому знакомому. - Они ничего не требуют, просто любят. Когда им больно, то лишь потому что они разбили лоб или локоть. У них даже горе искреннее.
Рен неопределенно кивнул. Сам он мало походил на таких детей когда-то - но он и не жил в приюте. Возможно, у других было иначе.
- А почему вы здесь?
- А кому еще мы нужны?
- Так вы здесь живете, - вопрос присутствовал, но интонация Рена была утвердительной.
- Точно! - почему-то обрадовался Бо, устроился, скрестив ноги. - Понимаешь, все началось в Киото... я не помню точно год, но во время шествия монахов один молодой человек не стерпел их насмешек. Ну, и швырнул камнем в микоши*. Громкое дело вышло!
- Бо, если ты собрался рассказывать всю историю Японии, то надо начинать с сотворения островов, - не прекращая играть, сообщил Торабэ; голос разнесся по всей небольшой церкви. - И принести еды, потому что одним днем твое ценное повествование не ограничится.
- Нет, я кратенько!

Сообщение отредактировал Далара - 13-08-2010, 20:24

[SonGoku >>>]

КАГОШИМА

21 июня 2015 года

Стоило им шагнуть из вагона на платформу, как спутник Омари принялся изобильно потеть. Винить его не стоило, было похоже, что они приехали прямиком в сауну; горячий тяжелый воздух, насыщенный горько-соленой влагой, бил по голове не хуже тяжелого мешка. С застенчивой улыбкой, словно извинялся за непривычный для северянки климат, Мута протянул ей свой веер, а сам отважно сделал рейд к информационному терминалу. Вернулся он с адресом дешевой гостиницы и двумя маленькими, покрытыми росой конденсата бутылочками из темно-коричневого стекла. Из надписей на желто-красном ярлыке Омари узнала только латинскую D. Одну бутылочку Мута протянул девушке, содержимым второй угостился сам.
Омари обмахивалась веером, старательно копируя этот азиатский жест. Она сразу уловила, что методика обмахивания на западе отличается от восточной, и вовсю старалась выглядеть цивилизованно по здешним меркам. Должно быть, получалось не слишком хорошо, местные ребятишки глазели на Омари и необидно хихикали. Хотя, наверное, все же не обращение с веером тому причиной.
- Спасибо, Мута, - сказала Омари, отпив из бутылки. – Думаю, первым делом после заселения мы посетим местный полицейский участок. Нам нужны архивы и нужны рассказы. Поэтому – бумаги, карты и больничный персонал. Согласен?

Надпись на табличке над входом, должно быть, не менялась лет триста (а возможно, и дольше), ее лишь подновляли время от времени. Мута аккуратно опустил телеса на приступочку и разулся. Гостиница, пыльная и неприметная снаружи, внутри оказалась маленькая, уютная и опрятная, и такой же маленькой и опрятной была женщина, которая вышла на призывы Муты. Несмотря на вялые протесты Омари, женщина отобрала немногочисленные пожитки обоих путешественников, чтобы лично отнести на второй этаж. Деревянная лестница негромко поскрипывала, ступеньки под босыми ногами были шелковистыми и теплыми. В пустой комнате пахло свежей травой, на полу в углу стоял маленький телевизор. Хозяйка поставила их сумки циновку, еще раз поклонилась и ушла, предупредив, что ванная комната находится дальше по коридору, но мыться там разрешается только лицам одного пола. Мута посмотрел на спутницу и согласился.
- Не думаю, что в полиции станут нам помогать, - сказал он, настраивая старенький кондиционер.

(und Fennec Zerda)

[Fennec Zerda >>>]

- Потому что у нас нет официального документа? - уточнила Омари. - Или есть иные непреодолимые препятствия?
Облезлый, некогда белый ящик, наконец-то, уступил и с астматическим сипением принялся гонять воздух.
- Они будут долго выяснять, кто мы и откуда. Через месяц ответят, что мы не имеем доступа, - пояснил Мута.
- Kowai hanashi kikitai desu ka?*
Омари прижалась спиной к стене так резво, что почти ударилась лопатками. Рука ее красноречиво дернулась к бедру, но затем, не наткнувшись на оружие, замерла.
- Какого дьявола? - осведомилась она, оглядывая комнату в поисках устройства для передачи речи.
Оправившись от первой волны ужаса и не дожидаясь второй, Мута отодвинул перегородку. На циновке в крохотной соседней комнатке, сложив на коленях сухие, морщинистые, словно куриные лапки, руки, сидела миниатюрная пожилая особа. Из аккуратной прически не выбивался ни один белый, как снег, волосок. На гостей старая дама взирала с благосклонной улыбкой, как на расшалившихся внучат. Мута прикинул: скорее, на правнуков. А быть может, и на пра-пра.
- Kowai hanashi kikitai desu ka?
Мута передернул плечами от внезапного холодка. Он не стал бы возражать, если кондиционер так и будет работать, но хотел быть уверен, что нет иной причины.
- Она спрашивает, не хотим ли мы выслушать страшную историю? - перевел он для Омари, чтобы вернуться в действительность.
Омари встала прямо и постаралась скрыть глубокий выход облегчения.
- Невежливо будет сказать "нет", - решив, что такой формулировки будет достаточно для того, чтобы выразить согласие, ирландка мысленно прострелила себе голову. Начать говорить о деле, не проверив помещение - это недопустимо. Но пока старушка вещает, можно поразмыслить... К тому же, Омари, солдат Зеленых Холмов, всегда любила сказки.
То ли бабка поняла ее без перевода, то ли была не чужда современным новинкам, но она лишь кивнула и несколько раз ударила крохотным кулачком по татами рядом с собой. Мута послушно уселся, жестом предложив Омари сделать то же самое.

------------
*Kowai hanashi kikitai desu ka? - - Не хотите ли послушать страшную историю.

(SonGoku)

[SonGoku >>>]

Университетская клиника,
Сакурагаока, Кагошима
2002 год
За тринадцать лет до катастрофы

Словно котенок, способный топотом разбудить весь дом, но бесшумный в самые неожиданные моменты, маленький беглец выскользнул в коридор. Он не посмотрел на часы еще и потому, что у него их никогда не было, и большую часть своей предыдущей жизни он измерял время по иным реперным точкам. Впрочем, ни тогда, ни сейчас он не знал таких мудреных слов, как не помнил ничего из того, что с ним происходило раньше. Практически ничего. А от куцых воспоминаний надо было прятаться.
Это была такая игра: чтобы тебя не нашли. Победитель забирал все, проигравший умирал.

Она была как праздничная куколка – чистая, очень белая кожа, словно обсыпанная рисовой мукой, блестящие черные волосы и ресницы такие густые, что когда она закрывала глаза, казалось, что она прищурилась. И еще она была так же неподвижна, если бы еще одеть ее в праздничные одежды, то можно ставить на полку. Но она носила обычную больничную одежду и не стояла на полке, а сидела на полу, подтянув колени к подбородку, и смотрела она не в незримую людям из плоти и крови даль, а на то, как вращается белье в круглых иллюминаторах стиральных машин. Белые простыни, то скрученные жгутами, то распластавшиеся по стеклу, двигались мерно и непрестанно, жужжание автоматов так наполняло комнату, что было почти осязаемым.

Прижавшись к стене, запыхавшийся беглец переводил дыхание; он только что благополучно одолел самый опасный участок - широкий луг между больницей и рощей, в которой пряталось здание старой прачечной. Пересекать его надо было расчетливо. Не слишком быстро, чтобы не привлечь к себе внимания, но и медлить здесь было опасно. По давно не мытому полу за мальчишкой тянулась цепочка влажных следов; у самых дверей отпечатки босых, намокших в росе ног были четкие и только дальше расползались в непонятные кляксы. Маленький беглец не сразу сообразил, что делит убежище с другим человеком, но потом растянул в несмелой улыбке рот.
- Ты тоже играешь?
Девочка повернула голову и некоторое время просто смотрела на беглеца, словно не слышала вопроса.
- Я здесь прячусь, - проговорила она, наконец.
Улыбка стала шире, в полутьме блеснули крупноватые зубы.
- Я тоже, - сказал мальчик.

(страшную рассказку излагаем на двоих с Фенеком)

Сообщение отредактировал SonGoku - 21-06-2010, 10:42

[Fennec Zerda >>>]

Девочка снова замолчала на некоторое время, а затем чуть отодвинулась, словно в помещении было мало места, и жестом пригласила беглеца сесть рядом.
- Оно крутится, - доверительно сообщила она, переведя взгляд на стиральную машину.
Они сидели, нахохлившиеся, как два воробья на одной ветке в дождь, одинаково устремив сосредоточенные взгляды в круговерть материи и воды. Посреди пыльной деревенской улицы вспух оранжево-желтый с красными прожилками огромный цветок, за его ослепительным сиянием одинаковые фигуры в глухих комбинезонах, с масками вместо лиц, в пластиковых щитках отражались струи пламени. Мальчик сжал ладонями занывшие виски, ему показалось, что рождающийся у него в голове низкий ритмичный гул морского прибоя вот-вот взорвет череп. Девочка повернулась к нему и что-то сказала, но сразу поняла, что он не слышит. Тонкие холодные пальцы легко коснулись горячего лба.
- Ты шумишь, - ее голос заглушал все остальные звуки. - О чем ты так шумишь, как море?
Кончики ее пальцев были почти ледяные, это было все равно как в лавке возле пирса, где продавались журналы, леденцы, лотерейные билеты и прочая важная мелочь, пробраться к холодильнику в самый полдень, прижаться к нему и ждать, когда тот всосет в себя жар. Он и спрятался там, когда море вокруг их маленького зеленого островка, по какой-то иронии названным на всех картах Черным, вдруг превратилось в колокол. Бамбуковая занавеска занялась пламенем, щелкая и рассыпая искры, хозяйка лавочки осталась лежать на пороге рядом с рассыпанными сластями. Нелепо загребая ногами, как будто те вдруг отяжелели или их опутала невидимая паутина, и теперь приходится прилагать усилие, чтобы разорвать путы, единственный уцелевший свидетель побежал вдоль пустой улицы.
- Ты шумишь как море и как песок, - говорила девочка. - Как ты умеешь так сразу? У тебя песок в крови и море в голове, большое. А за плечом твоим пустота. Там должен стоять кто-то, иначе это место займет погибель. Почему никто не стоит за твоим плечом?
Беглец споткнулся и упал; испачканная в саже полосатая майка на спине была изорвана в клочья. Он не мог вот так взять и раствориться в воздухе, потому что мертвецы не имеют таких привычек, но когда одинаковые люди в костюмах высшей защиты подошли ближе, то не увидели даже следа от тела на сухом песке. Резиновые бахилы, которые вывесили после ночного выхода в море на просушку, расплавились и стекали на веранду вязкими ручейками.
- Не знаю, - прошептал мальчик себе в колени.
- Кто-то должен стоять за твоим плечом, - холодные пальцы перестали касаться лба.
Мальчик не уловил движения, не заметил, встала ли девочка с пола, только почувствовал, что ее больше нет рядом, а через миг она появилась позади него. От нее совсем не чуялось опасности, только тишина чуялась, и прохлада, и покой.
- Можешь смотреть, как оно крутится, - голос, который раздавался теперь из-за его спины, был так же ровен и тих. - Я займу это место, пока не найдется кто-то теплее, чем я.



[и всегда двое нас...]

[SonGoku >>>]

Кагошима, частная клиника Одаширо
2015 год, лето

- Давай за мной, - шепнула она Муте и, более не оборачиваясь, прокралась по коридору.
Не сразу Омари осознала, как нелепо они выглядят со стороны – крадущаяся бесшумно ирландка и топающей за ней массивный японец, настолько заполняющий все пространство за ее спиной, что она совсем не чувствовала обратной дороги. Ирландка выпрямилась и дальше шла уже не скрываясь, просто стараясь не шуметь.
Архив маленькой больницы был идеальной декорацией для дешевого фильма ужасов. Мигающий неверный свет чахоточных ламп, безликая плитка, которая явно выглядела старой еще при покупке, душное помещение и запах старой отсыревшей бумаги. Омари уже представляла себе главных героев ужастика, который можно было бы снять здесь – их перекошенные от страха лица, беготню между стеллажами и кровавые отпечатки ладоней на стенах. Ослепительной вспышкой эти воображаемые картины пронзил неуместный кадр – маленькая девочка, белая и аккуратная, как праздничная куколка, с густыми ресницами и бледными губами... Чертова старушка с ее рассказами на ночь!
- Тихо здесь, - прошептала Омари и тут же об этом пожалела.
Шепот ее исказился, превратился в шипение, только нагнал страху. Ирландка покачала головой - никто не любит ночные пустые архивы больниц, но особенно их не любят те, кого запугивали страшными сказками. Омари оглянулась на Муту и подмигнула. Тот в ответ сложил пухлые губы в улыбку. Он вообще любил улыбаться и делал это настолько охотно и по любому поводу, что, в конце концов, девушка утратила понимание, искренен ее спутник или демонстрирует знаменитую вежливость своего народа.
- Наверное, старые записи они держат где-нибудь в углу.
Интересующее их событие исчезло в прахе если не веков, то этой комнатки шестнадцать лет назад. Мута стер пыль с одной из картонок и сморщился, сдерживая чих. К стеллажам были прикреплены пожелтевшие от времени карточки со значками.

(ун-ун, двое!)

Сообщение отредактировал SonGoku - 24-06-2010, 10:13

[Fennec Zerda >>>]

- Найди интересующий нас год, - Омари привычным жестом убрала прядь волос за ухо. - Детские карты хранятся здесь отдельно от взрослых?
- Едва ли.
Оба старались не замечать ни покачивающейся под сквозняком белой занавески (или это погребальная одежда бореи?), ни свесившегося с верхней полки рукава больничного халата. Впрочем, второй предмет Мута обходил стороной. Нужная коробка отыскалась примерно через час, когда они почти утеряли надежду.
- Вот, - сказал гордый собой Мута и сдул пыль. – 1999-й.
- Ты молодец, - Омари улыбнулась японцу и задержала дыхание, пережидая, пока осядет пыль. - Теперь найдем всех мальчиков тринадцати лет, поступивших в этом году.
Она вытащила из коробки верхнюю карту, удостоверилась, что она принадлежит пожилой женщине с ревматизмом, и отложила в сторону. Еще через полчаса они сидели на полу в окружении старых бумажных папок, тонких и распухших от справок, с почти неразборчивыми надписями выцветшими чернилами и неожиданно четкими, будто вчера сделанными пометками, и с одинаковым выражением на совершенно разных лицах смотрели на последнюю оставшуюся на дне коробки медицинскую карту. Откуда-то тянуло холодком.
- Это он, - голос у Омари был совершенно бесцветным от утомления.
Мута устало кивнул, не спеша притронуться к заветной находке.
- Надо уходить, - Омари потянулась и уронила руки. - Пока сюда кто-нибудь не вошел.
Но к карте и она не прикасалась.
В конце концов, они наткнулись на решение, которое устроило из обоих. Собравшись с духом, Мута храбро набросил на папку тот самый больничный халат, который перепугал их в начале обыска, завернул в него находку и сунул в торбу. Любой мало-мальски внимательный человек, заглянувший утром в архив, догадался бы о ночном визите. Мута высказал неуверенное предложение намести побольше пыли, но, наткнувшись на внимательный взгляд Омари, скис.

[сидим в пыльном архиве с СонГоку и боимся тараканов]

[SonGoku >>>]

Комната и Мута не совпадали по размерам. Сколько он ни старался ужаться или пригнуться, помещение все равно жало ему и ввысь, и вширь, как одежда, из которой он давно вырос. Наблюдающая за напарником по их странному расследованию Омари лишь гадала, каким образом этот крупногабаритный японец ухитряется двигаться если не с балетной грацией, то изяществом молодого, полного сил медведя. Хотя порой его (не Муту, а окружающее пространство) спасала от гибельных последствий скудность меблировки.
Сейчас вооружившийся карандашом Мута возлежал на животе, занимая большую часть комнаты, чесал пятку о пятку и старательно, как первоклассник, недавно осиливший грамоту, записывал в блокнот для Омари перевод медицинской карты. Левой ладонью он подпирал щеку, словно нянчил больной зуб, а брови сосредоточенно и комично свел над переносицей.
- Есть что-нибудь интересное? - ирландка то заплетала прядь волос в косичку, то расплетала.
Дурная привычка занимать чуткие руки всякой ерундой, от которой Омари пыталась избавиться много лет, да так и не вышло.
- Его привезли в больницу военные моряки. Вот... – Мута провел толстым пальцем по строчкам, отыскивая нужное. – Врач с крейсера «Асаказе».
Необычный звук - будто кто-то осторожно царапал негнущимися сухими, как ветки морозной зимой, пальцами, самыми ногтями, по циновке, - повторился. Мута настороженно поднял голову. В отполированном металле старинного зеркала на стене мелькнула чужая тень.
- Омари-сан слышала?

(и призраков, как показал опыт!!!)