Kono miyona Shinjuku-eki, Эта странная станция Шинджуку

[Далара >>>]

Казалось, единственное, что есть общего у этих двоих, кроме принадлежности к образовательной системе, так это любовь к сладкому. Его они поглощали с одинаковой скоростью.
- Ослиное или нет, это упрямство позволило нам сохраниться как нации, пережить бедствия, как природные, так и военные. И именно оно дало нам возможность из побежденной аграрной, потерянной в неожиданном и слишком большом для нее мире страны превратиться в одну из самых развитых всего за половину столетия.
Вокруг их столика шумело набитое людьми кафе. Местные и иностранцы, студенты, офисные работники, пожилая пара в уголке под лестницей, разношерстные посетители торговой галереи «Принц-отеля». Среди этой разнородной массы можно было обсуждать государственные тайны, никто бы не заметил.
Работник Министерства образования (отдел по работе с перспективной молодежью) подчеркнуто перевел взгляд на университетский значок, где переплелись два листа гингко.
- Благодаря этому упрямству – и своему личному тоже – ты сейчас учишься и занимаешься микробиологией. Кстати, как поживает профессор Мацуда?
- Старик разгребает завалы. Похоже, только вашу контору задело меньше всего, - сообщил разговорчивый молодой человек. - А у нас сумасшедший дом наяву. Один ноль в пользу каллиграфии.
Кофе в маленькой чашечке показался очень горьким на вкус. Он решительно не лез в рот после увиденного на станции Шинджуку в самый отчаянный момент за всю ее историю. Министерский работник поставил чашку на блюдце и взялся за мороженое с удвоенной силой. Но и его вкус больше напоминал картон.
- Или, по меньшей мере, обычного блокнота и карандаша.
Молодежь - даже самую перспективную - в таком возрасте редко интересует применение биотехнологий в медицинском протезировании. И еще реже они погружаются в подобный необычный интерес с головой и добиваются больших успехов. Этот аспирант, который вынырнул почти из ниоткуда несколько лет назад, уже сейчас считался основным и самым одаренным помощником профессора Мацуды. Еще год или два, и он получит в распоряжение собственную лабораторию.

(с Бишем)

[Bishop >>>]

Его прошлое состояло из безликих слов в карточке учета: родился в Токио, учился дома с приходящими учителями (ни слова о родителях), сдал государственные экзамены, поступил в университет. И тут вдруг все раскрашивается яркими красками – отличные оценки, положительные отзывы преподавателей и сокурсников, большие успехи, невероятно удачные предложения, упорная работа почти круглые сутки.
Работник Министерства образования за годы своей карьеры встречался с самыми разными одаренными людьми. Но большинство младше тридцати подпадали под емкое описание: «раздолбаи». Их таланты и энергию требовалось направлять. А этот делал все сам.
Но больше всего старшего собеседника беспокоил тот факт, что он не чувствовал в себе того особого движения души, «внутреннего взлета», какие всегда для него отмечали людей, с которыми стоит работать отделу. Он никогда не ошибался в этом. Неужели первый промах?
Юнец налегал на сладкое за двоих, на него было приятно смотреть.
- Как ваш проект по восстановлению нервной ткани, - спросил старший. - Его ведь не свернули из-за недостатка финансирования?
Младший облизал ложечку.
- Чуть было не прихлопнули, - доверительно сказал он. – Старик заявил, что если я не найду подопытную свинку, то могу забыть о проекте и заняться чем-нибудь более практичным. Но тот парень из Нагасаки согласился, так что полный порядок. Наши врачи уже готовы целовать его на радостях, потому что случай тяжелый. Как только у нас все получится...
Понятие «если» отсутствовало в его жизни.

(Далара mo)

[SonGoku >>>]

Шинджуку, Кабуки-чо
19 июня 2015 года, вечер

Каждый исполняет приказы в силу собственного разумения. И возможностей. Получение результата зависит от желания, преданности и усердия, а путь к нему - лишь от способа думать. Все в их маленькой армии знали, что Гаки весь день проваляется на диване, посасывая леденец (как не слипнутся его внутренности?) и сквозь полуопущенные ресницы наблюдая за остальными. Кто-то тихо злился, кто-то вслух негодовал, престарелый Вакамия лишь улыбался в пышные усы – предмет гордости и тщательной заботы – и ловил отражение якобы ленивого юнца то на темной полированной поверхности утопленного в стену шкафа, то на черном фоне программы, с которой работал с тех пор, как пришел звонок от их командира. Время от времени сухопарый дедушка мягко осаживал кого-нибудь, кто расходился особенно сильно. И ждал.
Когда быстрые вечерние сумерки загустели до полутьмы, Гаки встал и покинул их кондиционированный рай на шестом этаже. Сунув руки в карманы, ссутулившись, он шатался по улицам и прислушивался к толпе. Из беспечного девичьего чириканья в ярко-розовый аляповатый мобильник с гроздью пластиковых безделушек, из дружеской перебранки парней-зазывал, из возбужденного гомона старшеклассников он выуживал информацию. Ленивая беседа двух почти одинаковых, как андроиды одной модели, молодых людей в черных костюмах у дверей в маленькую якиторию, куда только что втянулась процессия во главе со стариком в традиционной одежде, дала ему больше, чем вдумчивое чтение газет и просмотр телевизионных программ. Сплетни, слухи, последние новости Кабуки-чо - все годилось, все оседало в безразмерной памяти Гаки.

(и Далара, конечно)

Сообщение отредактировал Далара - 27-10-2011, 14:48

[Bishop >>>]

Некоторые улицы закрываются для машин, вечером и ночью они принадлежат людям. Огненные реки текут и бурлят между черными утесами домов. Порой разноцветное пламя рекламы и вывесок выплескивается на несколько этажей вверх, порой – до самой крыши. Внизу пахнет сладкими блинами с невообразимым сочетанием разнообразных начинок: пампушки из сахарного теста с мармеладом из зеленого чая и лимонным сиропом, взбитые сливки с бананом и соленой соевой пастой, красные бобы с маринованными пикулями, и так далее, и так далее...
Кейо-плаза еще сопротивляется нашествию, выставив против непрошенных захватчиков стражу - мрачные великаны-небоскребы, темные, с окнами в цвет ночного неба (иногда опоясанные полосой освещенных кабинетов, откуда еще не ушли клерки), исправно держат оборону. Вечером здесь пустынно и тихо, редкие прохожие издалека заявляют о том, что они не местные. Для этого им даже не приходится открывать рот.
И они считают этот город настоящим Шинджуку. Отчасти они не ошибаются - но только отчасти. От крайне небольшой части.
Потому что Шинджуку – рядом.

На узкой аллейке, освещенной только разноцветными витринами, торговали сладкими блинчиками, жизнерадостной раскраски киоск благоухал ванилью, фруктами и шоколадом. Гаки по-птичьи устроился рядом на ограждении спуска в метро, держа в каждой руке по душистому, в белой пене взбитых сливок кулечку, и кусал от каждого попеременно. Под ногами у него стояла мини-клумба на металлической подставке, на которую днем можно было бы полюбоваться. Остаток пространства, особенно широкий угол ограждения, оккупировали взволнованные школьники. На углу они расставили банки с пивом.

[Далара >>>]

- ...дома тоже не появлялся, - сообщил похожий на ёжика в марлевой медицинской повязке; очевидно, из тех, кто ухитрится подхватить грипп даже летом.
Угощения они купили на всех, но из-за маски он не поспевал за остальными, так что его порцию дожевывал меланхоличный громила в куртке с красным выцветшим капюшоном. Каковым обстоятельством "ёжик" был весьма угнетен.
- Так он, наверняка, в больнице. Мы же сами его туда отвезли, - заключил тощий чистюля, который безуспешно пытался оттереть с белой рубашки персиково-рыжее пятно.
- Нет его там, - прогудел юный атлант и взял еще один блинчик.
Обездоленный «ёжик» в марлевой маске загрустил окончательно.
- И больницы там тоже нет.
- А куда ее убрали? – тупо спросил «чистюля»; он как раз выяснил, что пиво не является универсальным чистящим средством, и теперь боролся с гораздо более обширным пятном.
- Прогони поиск по «клиника Кацуки», - посоветовал четвертый участник скромной вечеринки, обладатель множества косичек и готичной банданы – дикое сочетание со школьной формой.
Гаки скосил на них глаза, не меняя позы.
- Добро пожа-аловать! – донес ветер нестройный хор зазывал с улицы.
- ...говорят, в парке видели большую черную пантеру...
- ...скидки только у...
Гаки отключил «внешние» каналы, сосредоточился на соседях, которые выслали «ёжика» за добавкой.
- Здание на месте, - возвестил громила. – Только пусто внутри. Говорят, что уже много лет. Хотели снести, но чего-то перепугались.
- Так были ж люди, - неуверенно возразил тощий.
- Может, правильно передумали, - задумчиво сказал «косички», доедая свой последний блинчик. – С могилой Масакадо вон не подумали, не испугались. Ну и получили что-то вроде того, что было вчера, только не в Реальности.
Он вытер губы салфеткой и проверил мобильник на предмет сообщений. Пусто.
- Надо найти Серидзаву. Один идет к нему домой и спрашивает соседей; один в школу, разузнает там. Кто смелый пойти со мной в «больницу-которой-нет»?
Поднял руку атлет в капюшоне.

(на троих)

[SonGoku >>>]

Два горластых зазывалы в одинаковых белых рубашках и длинных узких фартуках с логотипом «Dining Bee» откочевали с шумной улицы за угол, чтобы тайком, без помех выкурить по сигаретке. По стриженной почти в ноль шевелюре одного шли тигриные полосы, второй напоминал олимпийский факел полыхающими всеми оттенками желтого волосами.
- Прикинь, там пять метров, не меньше! - возбужденно тараторил патлатый. - И вверх еще три, а этот чел со всей дури оттуда и об асфальт!
- Там машины все время, - его приятеля больше интересовала стайка толстоногих школьниц в неуклюже подтянутых сзади юбочках так, что порой были видны трусики.
- Там еще светофор. Во, смотри! - огненноволосый спорщик выудил из кармана мобилку. - Я заснял.
Минуты две-три с угла доносилось лишь "уй, ё!", "это ж больно" и "во, псих зажег". Гаки облизал пальцы, спрыгнул с насеста и отобрал у онемевших от чужой наглости зазывал аппаратик. Дожевывая второй блинчик, прокрутил запись несколько раз.
- "Дневник" есть? - деловито осведомился он, возвращая мобилку владельцу.
Тот кивнул, зашипел, роняя прогоревшую до самого фильтра сигарету, и засунул в рот обожженные пальцы.
- Давай адрес.

(ун-ун!)

[Далара >>>]

Шинджуку, Токио
Кабуки-чо, клуб Stargazer
17 июня 2015 года, вечер
За день до происшествия


Концерт был заряжен потенциальным бешенством, возможной дракой, страстями, криками, действием. Маленький клуб в Шинджуку не похож на громадные концертные стадионы и залы, но сжатая в тесных стенах энергия кипит еще горячее. Люди, которые пришли сюда, точно знают, что хотят получить. Им жарко не менее чем шестерке музыкантов на сцене. Пот на лбах, соленые прозрачные капли. Кондиционер задыхается от духоты, раскрытые под потолком форточки не приносят облегчения. Солист держит зал, не давая расслабиться, подумать о чем-то другом, вообще вспомнить о мире за пределами песни - одной за одной, без конца и начала. Его поддерживают вопли, радостный свист. Поднятые руки густотой напоминают лес. Ясура со снисходительной улыбкой поддается общему настрою. Музыка вибрирует в нем, резонирует с его образом жизни. Солист настроен на гитару, словно он одно целое с ней, словно жить не может без нее. Она слушает его - или он ее. Как мастер и инструмент. Как игрок и карты. Как художник и кисть. Радостно наблюдать. Молодые люди на сцене приятны глазу, полны сил, им есть что показать, есть что отдать, и они бросают миру. Все, что имеют, они излучают на него. Их слушатели по большей части дети. Дети в зале - море. Принесет оно что-то на берег или скроет в темной пучине, покажет будущее.
- Тебе нравится здесь? - перекрикивает музыку девчонка, с которой Ясура пришел сюда. Она очень хотела, настолько, что он не мог возражать.
- Молодец, что уговорила меня, - говорит он ей на ухо и коротко лижет мочку.

Сообщение отредактировал Далара - 21-02-2011, 16:25

[SonGoku >>>]

Многие из них любят это действие. Вот и эта готова растаять, но все-таки держит себя в руках. Прильнула, танцует в ритме с ударами его сердца.
- Ты не теряешь фигуры, - говорит он ей, подчеркивая слова движением ладони.
И она прижимается крепче.
- Как называется эта группа? - кричит она, снова отдельная, снова пылающая танцем.
- «Банда Райко».
Остальные подхватывают последнее слово – имя, как искра в засуху, вновь поджигает зал. Солист поднимает руку, но без толку. Белую когда-то майку под кожаной курткой можно выжимать.
- Дайте передохнуть!
Громкий рёв был ему ответом. Ясура проследил направление взгляда солиста: на узенькой галерее – они шли вдоль стены и, как правила, не были заняты, все старались попасть ближе к сцене, - стояла высокая девушка. Она что-то высматривала в толпе, откровенно чужая здесь по виду и общему стилю. Неожиданно соблазнительная. И беззащитная.
Концерт был в самом разгаре, до окончания еще далеко.
- Уже поздно, я отвезу тебя домой, - сказал Ясура, наклонившись к самому уху спутницы.

- В Шинагаву, пожалуйста, - говорит Ясура патлатому, непривычно цветастому таксисту и называет адрес.
Девчонка кладет растрепанную голову ему на плечо. Очень юная, сообразительностью она может поспорить с куда более старшими. Пристрастилась к наркотикам, сбежала из школы, занялась проституцией... банальная история спуска на дно. Там он ее и нашел, на самом дне, ниже которого придумать сложно. Но она хотела быть. Не богатой, но способной жить, не пьяницей, как мать и отец, не заносчивой дурой, как подруги в школе, не унылой домохозяйкой и не заключенной в кокон предписаний бизнес-дамой. Она хотела быть, хоть и не могла сформулировать своих реальных желаний.

[Bishop >>>]

- Приехали, - объявил водитель; темные очки делали его похожим на отъевшегося к зиме тануки.
Его пассажиры, слишком занятые друг другом, могли и не заметить очевидного факта. Шелест бумажек при оплате, теплая щека девушки, прохладный по ночи ветер с реки. Хлопок двери за спиной и рычание мотора отъезжающей машины. Плитки под ногами.
- Может, не стоило так отрываться? - шутливо спрашивает Ясура.
Вместо ответа она пытается зарыться носом в его плечо. Свернуть во двор. Третий этаж.
- Ключ, - он держит протянутой ладонь.
Она без колебаний кладет брелок-собачку и болтающийся на нем ключ в перчатку с обрезанными пальцами. Они стоят на пороге: она внутри тесной прихожей, он снаружи на лестничной площадке. Порог - разделительная черта.
- До завтра, - говорит она, легко касается его плеча и тут же убирает руку.
- Спи спокойно, - желает он ей.
Он был в ее квартире только однажды - когда выбирал жилье для нее.

Через двадцать минут он вернулся в клуб, где не изменилось ничего. Бешеная энергия, льющаяся со сцены, грозила спалить всех. В стоящих дыбом волосах солиста, казалось, плясали искры. Зал бесновался. И та девушка все еще стояла на галерее, следила за входом. На набеленном личике прослеживалось легкое беспокойство. Ясура прошел сквозь беснующуюся толпу – ему охотно уступали дорогу – и забрался по металлической лестнице наверх. На традиционной одежде незнакомки яркие пятна огней со сцены мешались с тонким тканым рисунком. Ясура облокотился рядом на железную ограду галереи, глядя снизу вверх.
- Не почтете за грубость, если составлю вам компанию?

(помогаю)

[Далара >>>]

21 июня 2015 года
Токио, Шинджуку, муниципальный многоквартирный дом

Партия в маджонг шла азартно, но как-то слишком ровно для Торабэ. В основной битве сошлись тихий обычно Усуи и громкоголосый Бо. Еще немного, и они проломят единственный в квартире низкий стол, за которым и сидела, скрестив ноги, четверка. Занавеску, которая номинально отделяла спальню – ту часть комнаты, где стояла кровать – от всего остального, пришпилили за неимением кнопок ножиком к косяку, чтобы не мешала время от времени поглядывать на забывшегося тревожным сном Райко. Если так набираться каждый раз после концерта... Кио заставил себя вернуться к собственному, не слишком успешному раскладу. И поморщился, когда Бо со свойственной ему энергией, удвоенной азартом, грохнул кость с такой силой, будто он Супермен, а перед ним враг. Удивительно, что еще никто из соседей не ломится в дверь с негодованием.
И тут постучали.
- Я открою, - вздохнул акустическая гитара и отправился к двери. И удивился, увидев на пороге беловолосое воздушное чудо. – Привет. Вот кого не ждали.
Присутствующие столь же не думали встретить тут нового гостя, как и гость их. Возникла напряженная пауза, во время которой братец Ким придумал начало для очередного серьезного разговора с Райко, Усуи сбросил «зеленого дракона», а Бо немедленно подхватил эту кость, с округлившимися от восторга глазами объявив панг из трех драконов.
- Чтоб тебя, - проворчал Ким, которому не везло уже шестую раздачу.
От Цербера его сейчас отличало лишь наличие всего одной головы. Гость слегка запаниковал. Торабэ понял, что надо спасать положение, пока не случилось смертоубийство. Он подтолкнул Йотаку, надеясь, что тот развернется и даст выставить себя в общеквартирный коридор.
- Билеты мы тебе обещали, я помню. Только не достали еще. Так что ты потерпи. Видишь, Райко не в форме...

(японское трио)

[Bishop >>>]

Йоцуя, 3-й чомэ, Араки-чо
18 июня 2015 года,
Вечер после инцидента на станции

На узкой улочке в Йоцуя показалось, что не случилось никакой трагедии. Мир и покой безвременья. Жара, каменные беленые, а то и просто кирпичные стены, между которыми едва ли протиснется машина. Запах дерева, нагретого солнцем железа и еще чего-то неуловимого, упрямая трава в углах, ухоженные цветы в горшках, выставленных прямо на улицу. Свалка из велосипедов на перекрестке с другой такой же «тропкой мегаполиса». Все как всегда. Разве что не орет телевизор у старухи-соседки. Старший брат постоял перед дверью с бессильно опущенными руками, потом открыл, опасаясь не найти младшего дома – тишина давила на уши.
- Эй...
Сообщение, что он вернулся, так и не прозвучало, неуместное на пороге семейного склепа. Ботинки младшего стояли на привычном месте. Аки поставил свои рядом, сделал два неуклюжих, как марионетка в руках новичка, шага по узкому коридорчику и остановился. Прикрыл глаза. Глубокий вдох-выдох. Внутренняя готовность. Шаг вперед – теперь другой, уже уверенный. Шорох, что донесся из полутемной комнаты, могла произвести мышь. Или крыса. Или брат. Опущенные бамбуковые жалюзи на окнах замыкали внутреннее пространство.
Йошиэ забился в угол дивана, отгородившись от злого мира подушкой. Старший безжалостно включил верхний свет.
- Переодевайся, - скомандовал он; бодрость была притворной, но лучше уж такая, чем совсем ничего.
От самого Аки несло антисептиком и гарью.
Брат не сдвинулся с места.
- За что они злы на нас? Что мы им сделали?
В детстве, задавая эти вопросы, он принимался раскачиваться взад-вперед, сейчас же сидел неподвижно, но, как и тогда, старший накинул ему на плечи старый любимый плед.
- Они не злы, - старший не стал уточнять, о ком речь. - Просто такие мы, как есть, им не нужны. Иногда мешаем.
- Тогда - кто? - взгляд младшего ускользал; Йошиэ упрямо смотрел в сторону.
Аки вытряхнул братца из провонявших штанов и положил их вместе с собственной одеждой отмокать в тазике в ванной. Домашняя юката смотрелась на нем естественно, будто он ходил всю жизнь только в ней.

(nihon-no sanningumi)

Сообщение отредактировал Bishop - 25-02-2011, 13:53

[SonGoku >>>]

- Думаю, это сделал человек...
Тяжелая ватная пауза.
- Я разогрею собу.
Никакой реакции. Плохо дело.
Аки поставил дымящуюся лапшу перед братом так, чтобы дразнящий аромат непременно достигал ноздрей. Стукнул палочками о край фаянсовой миски. Плеснул шочу, заглянул в морозилку, где второй месяц превращался в мини-айсберг пакет с фаршем... и – не стал добавлять лед.
- Выпей залпом.
- Аники...
- Что?
- Он сумасшедший?
- Скорее – заблудившийся в мире и самом себе.
- Как я?
Старший пристально смотрел на брата, словно не мог поверить, что тот говорит всерьез.
- Не как ты. Не как кто-то еще. Ты здоров, что бы там себе не придумал. Ешь!
Сам не стал, хоть и знал, что надо. Кусок не лез в горло. Стоять над младшим не было смысла – такая версия принуждения никогда не действовала. Аки не нашел ничего лучше, чем сесть перед буцуданом. Коснуться табличек-ихаи с именами родителей: он не отказался бы сейчас от совета или хотя бы лишь молчаливого присутствия. И поддержки.
Йошиэ отложил палочки, насупился: взгляд опять поплыл в сторону. Старший насторожился – чересчур знакомый признак, а он-то надеялся больше никогда его не увидеть. Прошлое накатилось стремительнее, чем он ждал. Брат сипло выдохнул - словно поперхнулся, зажмурился. Чистые бинты на обеих руках, повязка на голове будто светились.

(типа того, но я лишь помогаю, ун)

[Далара >>>]

Тот зимний студенческий вечер удался на славу, и когда шумная компания разошлась, Аки не увидел ничего противоестественного в том, чтобы остаться у своей девушки. Кто бы стал винить его? Возможно, это спасло его, в конце-то концов.
Декабрьское утро начиналось лениво и беззаботно. Сытое довольство жизнью, молодая шаловливая игривость и солнечные лучи сквозь тюлевую занавеску. Развлекательное ток-шоу плавно перешло в бубнящие о политике и экономике новости. И вдруг мир почернел, съежился, как сожженный в пепел лист. Когда видишь телерепортаж, требуется время, чтобы поверить: это случилось не с кем-то неизвестным, это случилось с тобой.
Он не запомнил, как натягивал штаны и свитер, как пулей вылетел из квартиры и, не разбирая дороги, помчался домой в Йоцую. Люди старательно не замечали бешеного взгляда и того, как он преодолевает лестницу в метро одним прыжком через десять ступеней. Кто-то пытался сказать ему, что стоило бы надеть пальто, но он проскакивал мимо слишком быстро, не слыша ни единого слова.
У дома были полицейские машины, желтая лента, озабоченные соседи. Круговерть лиц, чьи-то шарфы, руки, лица – они кидались в глаза цветастыми пятнами. Двадцатилетний парень ринулся внутрь, будто в горящий дом с кричащим ребенком.
Его остановили – с громадным трудом, - накинули какие-то теплые тряпки, говорили что-то, он не запомнил. В круговерти лиц не было тех, кого он хотел видеть. Ни одного.

Потом пришло оцепенение.
Ему что-то говорили, но услышал он только одно: отец, мать и брат. Все умерли.

В университете дали отгул, и он слонялся как в тумане по улицам.
Ледяным снежным комом свалилось опознание. В онемении и полумраке от собственных непролитых слез он трогал застывшие, окоченевшие тела. Отец. Мать.
И остолбенел, когда увидел такое маленькое детское тельце.
- Это не он. Не братик. Соседский мальчик...

Аки замер, словно его парализовало. Сегодня он был слишком близко к тому, чтобы потерять брата. На этот раз без чудесного возвращения. Отыскал бы вместо живого Йошиэ окровавленное тело... если бы от него осталось что-то различимое после столкновения поездов. С другими так и было...
Он с трудом поднялся и на деревянных ногах ушел в свою комнату. Включил монитор компьютера и уперся в него невидящим взглядом. Затем, слишком сильно давя клавиши «мышки», запустил пасьянс.

[SonGoku >>>]

21 июня 2015 года
Токио, Шинджуку, муниципальный многоквартирный дом

- Билеты мы тебе обещали, я помню. Только не достали еще. Так что ты потерпи. Видишь, Райко не в форме...
Откуда-то повеяло холодом, как будто снежноволосый завсегдатай их концертов – гордое название для пары часов вечерней игры на пятачке у станции Шинджуку и выступлений примерно раз в неделю в «Stargazer»! – носил с собой портативный кондиционер.
В ладонь Кио скользнул небольшой пакетик, на кукольном лице Йотаки появилось независимо-проказливое выражение, словно у кота, выяснившего, что на полке есть не только миска со сливками, но и кошка.
- Кое-что для поправки здоровья, - гость стрельнул взглядом в насупленного братца Кима. – Отдашь Райко наедине.
Торабэ тоже обернулся посмотреть на братца Кима и подумал, что лучше бы этого не делал.
- Слушай, Йотака, шел бы ты, а. Давай-давай. Здоровье Райко как-нибудь поправится без тебя.
Кио демонстративно, чтобы видел бас-гитара, вложил пакетик в отвислый кармашек на любимой трикотажной, с капюшоном, безрукавке незваного гостя. Развернул его за плечи и толкнул в коридор.
- Только пусть девчонку оставит! – подал голос осчастливленный Бо, которому наконец-то выпал шанс поквитаться с Усуи; у него наклевывался маджонг, и он был готов любить целый мир, пусть и безответно. – Дождь на улице, чего ей мокнуть?

(японское трио в полном составе, ага)

Сообщение отредактировал Далара - 9-03-2011, 14:51

[Bishop >>>]

Торабэ чуть не споткнулся о почти не существующий порожек, выпустил беловолосого и развернулся к Бо. Может, не надо было его забирать из больницы так сразу? Хотя все равно бы сбежал. А выглядит, вроде, здоровым...
Братец Ким заподозрил всех в умысле разыграть его без причины, меланхолик Усуи согласился, что промокнуть до нитки – это вовсе не то, о чем можно было мечтать, и задумался. С кровати дополз пока еще маловнятный приказ всем заткнуться и не мешать.
- Да у Бо после больницы еще не все вернулись домой, - констатировал Кио и вспомнил разговор в церкви: – Правда, у него с головой всегда не супер, лечи, не лечи.
Бо взлетел с места, словно его в это место ужалила оса; недоразобранная «стена» осыпалась, во все стороны полетели костяшки, только Ким успел спасти уже набранные им комбинации. Даже вечно тихий Усуи встрепенулся. Гвалт получился качественный, каждый орал о своем, к середине позабыв, с чего все началось. Они драли горла бы еще долго (если не перешли к следующему номеру программы), но вдруг выяснили, что в комнате как-то так... тесновато.
- Я пошел! – пискнул Йотака.
- Я тебя провожу, - возвестил Торабэ и уже в коридоре, когда захлопнулась за ними дверь, протянул руку: - Давай что ты там принес.
Райко был растрепан, сумрачен, он не выспался, а потому был зол. Конфликт, правда, не вспыхнул с новой силой, как ожидалось; наоборот – пошел медленно на убыль. Как будто пожар затушили огнем. Не окончательно остывший братец Ким продолжал кипеть, напоминая чайник, хозяин квартиры – не без удивления обнаружив у себя гостей – грызся с ним, больше по привычке, чтобы не потерять форму. Усуи собирал разбросанные по полу костяшки маджонга и, коли про игру все забыли, да и кто б теперь вспомнил, у кого что было на руках (плюс Бо жульничал, хотя его еще ни разу не удавалось поймать за руку), складывал из них пирамидку.

(sanbiki da)

[Далара >>>]

Невысокая тоненькая девушка в белом платье с оборками и пышной юбкой, в почти невидимых сандалиях на неудобно высоких каблуках процокала вдоль стенки и забилась в угол, притянув колени к подбородку. На бледном круглом личике в обрамлении длинных волос темные глаза сверкали неожиданной силой. Настороженная бабочка, готовая вспорхнуть, если ее потревожить. Бо подкрадывался к ней полминуты, если не больше; затем – аккуратно, почти не дыша – сел рядом. И немедленно проверил видение на бесплотность. Его возмущенно шлепнули по руке. В пронзительных глазах появился гнев, когда «бабочка» обратила лицо к посмевшему тронуть ее негодяю.
- Уй! – обиделся Бо. – Ты чего?
Вместо ответа она перевела взгляд на Райко и нахмурилась. Так жена, готовящая ужин любимому мужу, смотрит на аккуратно слепленные котлетки, которые вдруг пригорели по непонятной прихоти мироздания.
- С ним все не так.
Голос у нее оказался такой же невесомый, как она сама. Грустный почти шепот.
Бо в недоумении сунулся было к Райко, заработал от него несильную оплеуху и, успокоившись, вернулся в их с девочкой угол, где вновь сел и подтянул колени к груди – так он занимал меньше места.
- Да он всегда такой, - рассудительно заметил Бо. – Когда спросонья.
Вместо того чтобы утешиться и, может быть, даже посмеяться, «бабочка» огорчилась еще больше. Отвернулась, как будто пряча лицо, и вытерла края глаз.
- Но как же он будет биться с демоном без меча? Райко должен быть бесстрашный и умелый, раз носит имя древнего героя. А он...
Определенно, фронтмен группы не внушал ей восхищения.
- Зато он добрый, просто не любит, когда все об этом сразу же узнают! – заступился за старшего Бо. – Говорит, что это вредит его имиджу. А меч мы ему отыщем.
По крайней мере, она перестала плакать.
- Думаешь, он согласится?
- Думаешь, у него будет выбор?
Скрипнула давно не смазанными петлями дверь. Торабэ поморщился от звука и сгрузил на низкий стол рядом с почти законченной пирамидой пять жестянок с энергетическими напитками. Перекинул одну Бо, не сомневаясь, что тот поймает, - уж что-что, а рефлексы у их ударника отличные. Еще бы превратить эти жуткие дреды во что-нибудь пристойное, цены бы ему не было. Только не дастся.
- Ты чего там сидишь один?

(san-nin desu)

[SonGoku >>>]

Его появление всегда можно было легко предсказать: несмотря на погоду, время суток и работающий кондиционер, из щели начинало тянуть ночной свежестью. Затем через порог осторожно просачивался первый усик тумана. Из разумной предосторожности дверь всегда была заперта, и хозяин жилища не имел привычки раздавать ключи от замка даже близким друзьям, только Йотака не считал подобные мелочи за препятствие. Самым главным сейчас было не поднимать головы, чтобы не лишить себя удовольствия наблюдения за маленьким чудом. Следовало наблюдать краем глаза, исподтишка, как сгущается в ореоле искристого инея будто отлитый изо льда силуэт. А затем подождать, когда Йотака по-кошачьи свернется клубком на полу возле кресла. Тогда можно опустить руку, чтобы погладить слегка влажную копну серебристо-белых прядей. Они всегда такие, словно покрытые утренней росой.
- Здравствуй, Лунный свет.
Ясура заложил страницу тонкой бамбуковой закладкой и отложил книгу на деревянный столик у кресла. Там лежала аккуратная стопка ее сестер: некоторые почти новые на вид, другие страшно было взять в руки. Немолодой, но как будто застывший в неопределенном возрасте «средних лет», мужчина с пониманием взглянул на выкрашенную пастельной краской с едва различимыми узорами стену. Оттуда доносился шум, какой могут создать только пятеро горланящих в запале парней.
- Новая песня?
Стена - общая с соседней квартирой - дрогнула и как будто прогнулась; в нее с силой швырнули что-то. Или даже кого-то. Но гам пошел на убыль.
- Если не поубивают друг друга, - Йотака довольно жмурился, прислушиваясь к флейте, упрямо пробивающейся сквозь общий галдеж у соседей.
- Было бы очень жалко, - усмехнулся Ясура, - у них приятная музыка, и ритм жизни совпадает с моим. Если туда поселится домохозяйка со сворой ребятишек или студент, придется съехать.
Споры и вопли затихли окончательно, осталась лишь флейта.

(un!)

[Далара >>>]

22 июня 2015 года, поздний вечер
Токио, 2-1-2 Касумигасэки

Факс извел немало бумаги, прежде чем успокоиться и пискнуть о завершении передачи. Кетсу собрал порезанные на стандартные А4 листы в стопку и унес к себе на стол под любопытными взглядами немногочисленных задержавшихся допоздна коллег. В углу каждого листа стоял телефон с кодом города Кагошима. Много фотографий, меньше текста. Еще через час принесли объемистый конверт с письмами, тоже от Муты. Бумага стала жесткой и кое-где начала желтеть от времени. Шестнадцать лет...
Кадзуя пробежал взглядом написанные от руки столбцы текста и надолго обосновался у ксерокса. Завтра по дороге на работу он отнесет рукописные чужие письма на почту и отправит адресату в Хиро-о. А потом будет читать копии. Ловить отголоски чужого тепла, предназначенного не ему.
Отчет о пребывании в Кагошиме неунывающий Мута составил так, что порой невозможно было не улыбнуться. А порой – пожалеть, что не догадался сделать то-то, спросить о сем-то. И что не присутствовал там. Впрочем, неповоротливому с виду, добродушному и невероятно искреннему бывшему сумотори можно было довериться. Кетсу бросил взгляд на погруженный в темень пустой кабинет начальства – чем позже узнают об этих «агентах», тем лучше. К демонам санкции и разрешения.
Последняя страница – не письмо, копия газетной статьи – приковала взгляд. Кадзуя прочитал ее два раза, чтобы убедиться, что не ошибся.
«...возле клиники Одаширо произошло дорожно-транспортное происшествие...»
«...Робот-грузовик, управляемый диспетчером, неожиданно сошел с курса и вылетел на пешеходную часть улицы. Серьезно пострадали...»
«...за весь срок эксплуатации роботов-грузовиков это первый случай дорожной аварии. Причины инцидента устанавливаются...»

(в незримом присутствии Сон)

[SonGoku >>>]

«Ведется расследование...»
Год тысяча девятьсот девяносто девятый.
Следствие ни к чему не привело...
Несчастный случай, так это назвали. И положили в пыльный шкаф. Забыли.
Кадзуя!..
Твой брат...
...погиб.
Точка.
Так не может быть.
Почему?
Потом они, всегда один на один, с неприязнью говорили, что произнес он это хладнокровно; Кадзуя не мог вспомнить.
«Случайность, - сдавленно пытался объяснить непоправимое полицейский. – На Радужном мосту машина, идущая сзади, потеряла управление и выкинула его мотоцикл на соседнюю полосу... – участковый звучно сглотнул. – Там шел грузовик».
Рыдания матери до сих пор стояли комом в горле. И словно на бегу врезаешься в стену – отрешенный, без эмоций, отцовский голос: «Можно будет получить тело?»
Полицейский выглядел настолько виноватым, что хотелось на нем выместить злость на несправедливость жизни. Бить, пока не уйдет чувство отчаяния от того, что поменять уже ничего нельзя. Мешало только непонятное, болезненное онемение.
«Боюсь, там нечего получать. Но все останки будут переданы вам для похорон».
Еще немного, и он сломает копировальный аппарат.
- Ты управляешь Реальностью, - сквозь зубы процедил Кетсу. – Тебе это ничего не стоит. Зачем ты убил его?! Неужели боялся?
Если бы окна могли лопаться от накала чувств, на всем этаже не осталось бы целого стекла.
- Или ты стихия, для которой люди – травинки в поле?
Краем глаза он заметил отшатнувшуюся в страхе девушку-стажера. Вот-вот придется успокаивать ее. И, возможно, доказывать охране, что ничего не случилось. Кое-как, с трудом, Кадзуя разжал сведенные челюсти, махнул девчонке – мол, все нормально, иди себе дальше. Глубокий вздох, еще один взгляд на полные тепла и заботы письма.
- Как же такое мог сделать ты?

(источник инфы для боссу, ун!)

[Далара >>>]

Церковь св. Михаила Архангела,
2-1-7, Хиро-о, Шибуйя
19 июня 2015 года, утро

За двойной деревянной решеткой, настолько плотной, что сквозь нее можно разглядеть лишь смутную тень, пошевелились. И вдруг почти у самого уха – электронный писк.
- Простите, - ни капли стыда. - Я сейчас выключу мобильник.
Снова шевеление. Снова электронный писк. И тишина, только ровное дыхание. Тот же высоковатый голос:
- Я был на острове, далеко отсюда, вместе с мальчиком. Мы удили рыбу. Не с деревенскими рыбаками, днем, вдвоем.
У человека за плотным переплетением решетки вдох получился чуть резче, но вопрос прозвучал почти ровно:
- Что случилось потом?
Солнечные зайчики затеяли бег наперегонки на деревянных панелях исповедальни. В этом городе у воздуха тоже солоноватый морской привкус, но слабее, чем на маленьком острове вдали отсюда. И летом здесь к нему неизменно примешивается запах цветов.
- Нечто страшное, - сказал беловолосый крупный немец; сам он до сих пор старался вспоминать как можно реже.
Он едва помещался в тесную кабинку, не рассчитанную на европейские размеры. Маленький, едва светящийся экранчик прицепленного к решетке прибора выдавал зубчатые кривые и цифры. С подробностями потом разберутся, но кое-что видно было уже сейчас. Неизвестно, к добру эти новости или нет.

(на пару с Сон)
(продолжение давно начатой и подзабытой сцены)