Игра по чужим правилам, и на чужом поле

[higf >>>]

Дивная материя и впрямь не принимала воду, скатывала ее весёлыми струйками, ничуть не намокая. Дочь рукодельницы засмотрелась на дивную ткацкую работу. Да и ткацкую-ли? Может и правда, как в древних песнях, старшие умели делать одежки из лепестков особых цветов и паучьих нитей.
Нести вещь старшего на вытянутой руке было непочтительно, да и искусная работа вызывала уважение, так что загорянка уговорила себя, что причина достаточно важная, чтобы пренебречь запретом. Она осторожно сложила рубаху, следя, чтобы ничего из ее содержимого, невесть как внутри удерживающегося, не вывалилось наружу. Приметила она и разорванный рукав, вспомнила как Гарэль не пожалел дивное одеяние и опустила голову. Не поблагодарила ведь даже.
Поколебавшись, охотница подошла к эльфу и молча протянула ему рубаху.
– Хей-най, – удивился эльф. – Дождь ведь ещё идёт, осмелюсь доложить! Нет-нет, Азра, пусть пока побудет у тебя.
С этими словами, он быстро и ловко чуть ли не замотал девушку в своё одеяние. Та только и успела пару раз удивленно моргнуть, да смущённо опустить взгляд на мокрую землю. Спорить со старшим было бы дерзостью. Да и, похоже, просто бесполезной затеей. Кроме того, сразу стало теплее, холодные капли больше не тревожили озябшее тело. Жаль только одежда успела подмокнуть.
– Благодарю вас, господин, – едва слышно выдавила из себя загорянка, не решаясь поднять взгляда.
Дождь все лил, и казалось, что с небес течет серая краска, понемногу смывая цвета и контраст, и делая мир игрой плоских теней. Он не был сильным, но не переставал, ограничивая видимость, и потому прозрачные стены, разграничивающие квадраты, встали перед ними внезапно. Именно стены – здесь сходились две, образуя угол. Одна прокладывала путь почти параллельно направлению, с которого они пришли – соседняя клетка. Вторая темнела впереди, а различить ту, что наискосок, было довольно трудно – воздух в этом месте рябил. Тропинки запросто проходили сквозь пленку, местами она рассекала деревья, не причиняя им вреда, но внутри пряталось лиловое сияние, которое, наверное, было фиолетовым, пока мир играл красками.

[Aertan >>>]

Воровка остановилась, не дойдя до эфемерной преграды нескольких шагов, подобрала с обочины ветку и запустила ею вперед. Ветка пролетела совершенно свободно.
Маэджана хмыкнула и обернулась на спутников, оценивающе их разглядывая. Внезапно ей пришла в голову мысль, что они вероятно думают о том же, о чем и она, а потому воровка поспешно отступила подальше, пока ее саму ради проверки не впихнули под это светящееся марево.
– А куда мы, собственно, пойдем? – спросил священник. – Прямо или... под углом?
– Кинем монетку? – предложила Маэджана.
Мара в образе снежной кошки участвовать в дискуссии не могла, поэтому только встревоженно тянула носом воздух, пытаясь уловить малейшие странности.
Маэджана, перестав выпендриваться, тоже решила уделить внимание возможным странностям и придирчиво оглядела оба направления на предмет скрытых ловушек и обычно сопутствующей им особой энергии.
Все еще постукивающая зубами загорянка молчала. Для неё оба направления выглядели равнозначными, а в колдовских тонкостях она ничего не смыслила. Хотелось есть, высушить вещи и погреться.
– Вроде бы тот говорил идти вон в ту сторону, – эльф неопределённо махнул рукой слева от себя. – И мы туда шли, а потом пришлось идти за госпожой Кумудвати.
Он шёл рядом с большой кошкой, время от времени осторожно касаясь её шерсти. Было видно, что чувство прекрасного Гарэля начисто контужено видением пушистой хищницы.
– Мои ослабевшие с годами чувства подсказывают, что мы шли в ту сторону, – брат Поль махнул вперед. – Но почему-то кажется, что та, – он указал вперед и влево, – менее наполнена силами сатанинскими...
Сорока красноречиво развёл руками, давая понять, что его чувства ничего ни о каких сатанинских силах не говорят.
– Либо та, либо эта, – пожала плечами воровка, – главное, чтоб не между. Там, на стыке как-то... хуже.
В воздухе внезапно блеснули красные глаза и раздался голос нанимателя:
– Сообщаю, что вы не сможете обойти стык перейти сперва в один квадрат, потом в другой. Между пересечениями границ должно пройти несколько часов.

[Мара >>>]

Кроме глаз, ничего так и не материализовалось, так что чем вампир говорил – осталось загадкой. Брат Поль не спешил с крестным знамением – видимо, не желая тратить его впустую.
– Хей-най, я что-то не понял, чего-чего мы не можем? – почесал в затылке эльф. – Впрочем, вы так действительно замёрзнете и можете заболеть. Давайте пойдём, куда сказал брат Поль...кстати, а зачем-зачем мы туда идём, осмелюсь спросить?
Маэджана покосилась на эльфа и саркастически хмыкнула:
– Похоже, пока что заболел кто-то другой. Скажи-ка... гм... уважаемый, внезапная амнезия – типична для вашего народа?
– Ээээ, кажется, нет.
– Досадно, – Маэджана трагически сдвинула брови, – из всех возможных эльфов именно нам достался эльф-склеротик.
– Нет-нет, я помню, что мы идём, потому что нас взяли в какую-то Игру, помню про кольца...но что именно мы должны сделать?
– Прийти к центру первыми, – голос Маэджаны сделался серьезным и хмурым.
– Тогда нам стоит поспешить, – тоже посерьёзнел Сорока, но на этот раз долго этот настрой не продержался. Эльф хлопнул свой меч по эфесу, улыбнулся и добавил:
– Но, разве это не прекрасно, осмелюсь спросить? Дорога не ради цели, но только для самой дороги, чтобы прийти.
– Я бы так не сказала, – Маэджана явно не разделяла подобного энтузиазма, – Цель у нас очень даже есть. Остаться в здравом уме и твердой памяти... Впрочем, подозреваю, некоторых ее потеря не пугает.
– Вы не правы, госпожа Маэджана, – только и был ей ответ. – Осмелюсь доложить.
– Вы зря теряете время, – раздался голос откуда-то из-под красных глаз нанимателя.
– Если я верно понял про место, где незримые эти стены смыкаются – нам придется пока выбрать более опасный путь, – и брат Поль, желая прекратить спор, пошел к той стенке, через которую виднелась территория, "более наполненная силами сатанинскими".

[Барон Суббота >>>]

Маэджана, которой тоже надоело торчать на одном месте, поспешила следом.
Сорока, насвистывая на ходу нечто мелодичное и органично ложащееся в ритм дождевых капель, продолжал идти рядом c тигрицей. Рубашку назад он просить не спешил, и небесная вода стекала по его обнажённому торсу. Как и все эльфы, Гарэль был худощав и как-то особенно тонок. Его сложение было красивым и гармоничным, но совершенно не человеческим. Мышцы сплетались не там, да и, на первый взгляд, их не так уж и много было. Изящество и хрупкость под почти белой кожей.
Вхен, вынужденная иногда смотреть по сторонам чтобы не налететь на растущие низко ветви деревьев, то и дело натыкалась взглядом на полуобнаженного мужчину и раз за разом темнела лицом от прилившей к щекам крови. Цепкий охотничий взгляд, между тем, невольно отмечал увиденные детали. Загорянке не раз приходилось лечить отца и израненых собратьев как своими силами, так и травами. Старший отличался от людей. Глядя на необычную для мужчины худобу, она никогда бы не сказала, что он может быть силён. Но, между тем, помнила, с какой лёгкостью эльф нёс её, как долго и упоенно плясал с мечом, не выказывая особенной усталости. Воистину, дивны создание Тэзерата...
Становилось все теплее, и вскоре дождь утих, словно земля высушила небо над собой до серого свода. Казалось, что облака там не столько дождевые, сколько пыльные. Быть может, так думалось потому, что ветер то и дело вздымал пыль с земли, на которой остались самые стойкие и самые колючие травы. Пыль тоже была горячей, а в воздухе чем дальше, тем больше проступал едкий привкус. Вскоре появились участки, на которых почва подозрительно дымилась, разделявшие ровное пространство на сеть дорожек. Деревья теперь можно было видеть только в отдалении слева, сквозь зыбкую пелену барьера, который тянулся почти параллельно их пути. Почти – дорожки загибались все дальше и дальше. Впереди то и дело слышалось какое-то странное скрипучее уханье.

[Reylan >>>]

– Что бы это значило, – проворчала Маэджана, отжимая промокший платок и вновь обматывая им голову и скрывая нижнюю часть лица, – Неужели еще птички?
– Мне это напоминает скорее о злых духах, – отозвался брат Поль, ряса которого, не успев высохнуть после дождя, начала мокнуть снова. – Скажите... – он внимательно посмотрел на девушку, – а вы с ними встречались?
– Эээ... – протянула Маэджана в некоторой задумчивости, – Я много где была и много разных существ видела. Каких конкретно вы имеете в виду?
– Я имею в виду существ, которые стараются заставить исполнять их волю, – пояснил француз.
– Ээээ... – еще более глубокомысленно протянула воровка, – Да таких на каждом шагу сплошь и рядом. Вот хоть нашего клыкастого нанимателя взять. Все всегда пытаются заставить кого-нибудь что-нибудь сделать. Для собственной выгоды.
Она поддела носком башмака камешек и тот улетел вперед по дорожке.
– Так что да. Полно таких.
Священник вздохнул и еще раз пожалел о родном мире, где не приходилось объяснять каждому хотя бы самые основополагающие понятия.
– Я говорю о нечистых духах. Нет-нет, не в буквальном смысле грязных, – поспешно добавил он, – а помыслами. Они стремятся войти, вселиться в человека и, лишив его воли, управлять его действиями.
– Оо... – понимающе кивнула воровка, – Разновидность колдовства, да?
– Да, ибо все колдовство... – брат Поль покосился на Мару, – в общем, да. Они вселяются в человека, если он недостаточно осторожен и совершает... некоторые ошибки.
Священник подбирал слова, явно решив не заострять лишние углы до поры, до времени.
– Да-да! – поддержала беседу Маэджана, – Бывает и такое.
– То есть вы с ними сталкивались? – гнул свое брат Поль.
– Ну разумеется. Попутешествуешь с мое – и не такое увидишь, – охотно пояснила Маэджана, – Опять же... профессия, сами понимаете. Владельцы, чтобы обезопасить свое добро, прибегают к самым разным методам. Ну там... ловушки, активирующие проклятье. И все такое.

[higf >>>]

Недовольно поморщившись, француз все же решил, что борьба с бесами сейчас важнее и задал следующий вопрос:
– И действительно они на вас нападали и, быть может... добивались некоторого успеха?
– Нападать-то нападали, – ничуть не смущаясь, ответила Маэджана, – В нашем деле нельзя предусмотреть все до мелочей. Ну а насчет успеха, – тут тон ее сделалася самодовольным, – Я все еще жива, как видите. Не все мои коллеги, обучавшиеся одновременно со мной, могут этим похвастаться.
– Дух, овладевший человеком, не всегда стремится его уничтожить, – сурово сказал брат Поль. Впрочем, строгости тона мешала одышка. Скорость задавал эльф, а священник вполне мог идти долго – но не слишком быстро. – Ему скучно без тела, и по злой своей природе ему приятнее заставить человека выполнять его волю. Расскажите, как бесы в последний раз нападали на вас?
– Бесы? – переспросила Маэджана. – Это из какого измерения?
– Они же демоны. Злые духи.
– Демоны? – Маэджана явно пыталась припомнить все стычки, какие имели место в ее богатой биографии, а также, кого из оппонентов можно было окрестить демонами и злыми духами, – Бесплотные, так?
Брат Поль кивнул.
– Как правило, да. Существам, имеющим свое тело, обычно затруднительно вселяться в чужое. И не все они того желают – разве что по приказу.
– Вселяться? Ну нет. Хвала Лису, такого со мной не случалось. Брр, – Маэджана передернула плечами.
– А что-нибудь хотя бы подобное? Когда своя воля заменяется чужой? – настаивал священник.
– Было однажды, – неохотно призналась Маэджана, – подкараулил меня в Митеции мастер гипноза. Догадываюсь, кто его послал... впрочем, почему вам это интересно?
– Если честно – вы проявляете определенные признаки... одержимости. Там, у дерева, – брат Поль резко, неловким движением обернулся к воровке и на миг вгляделся ей в глаза, словно рассчитывал увидеть неосторожного беса. – И я хотел бы вам помочь.
– Я?! Одержимости? – возмутилась воровка, – Ну, знаете ли!

[Reylan >>>]

– Вы явно слышали голоса, которых никто больше не слышал, и испытывали боль, – голос брата Поля был настойчив. Это типичные признаки. Вот послушайте: Вдруг некто из народа воскликнул: Учитель! умоляю Тебя взглянуть на сына моего, он один у меня: его схватывает дух, и он внезапно вскрикивает, и терзает его, так что он испускает пену; и насилу отступает от него, измучив его. Я просил учеников Твоих изгнать его, и они не могли. Иисус же, отвечая, сказал: о, род неверный и развращенный! доколе буду с вами и буду терпеть вас? приведи сюда сына твоего. Когда же тот еще шел, бес поверг его и стал бить; но Иисус запретил нечистому духу, и исцелил отрока, и отдал его отцу его. И все удивлялись величию Божию.
Сын Божий тоже видел подобное, и даровал своим служителям силу изгонять демонов!
– Ну... этот Иисус, наверное, опытный экзорцист, раз про него даже легенды слагают, – Маэджана, хоть и возмущенная столь наглым предположением относительно ее одержимости, все же решила не прекращать беседу.
– Это все было, – строго сказал брат Поль. – А у существ, которые на вас... нападали – были имена?
– У мастера гипноза? – переспросила ворока, – Конечно было...эээ.. сейчас не вспомню... Юрифуза Фигуясе... или как-то так.
– Нет, у демонов. Подумайте хорошо. Вспомните, что произошло у дерева, когда вам стало плохо, вспомните!
– Мне стало плохо? – похоже, она искренне изумилась, – Да мне вроде не так уж и плохо. ну... если не считать того, что все мы здесь в некотром роде... пострадавшие.
Брат Поль попытался припомнить детали.
– Мы разговаривали, потом вдруг вам явно стало плохо, вы начали корчиться, биться головой о землю и кричать "Я вас не слышу!" И еще что-то.
– Биться головой о землю? – изумилась воровка, – Вы шутите? Вот уж не знала, что вы умеете шутить.
– У вас, кажется, остался след, – священник указал на полуприкрытую волосами ссадину.
Маэджана коснулась рукой лба, нащупав небольшую корку.
– Серьезно? Может грязь? – переспросила она.
– Вы мне не верите?
Воровка с сомнением покосилась на брата Поля.
– Ну, я даже не знаю... – неуверенно произнесла она.

[higf >>>]

Тропинки стали уже, а уханье – громче. Перспективу застилало дымком, и видно было совсем недалеко. Священник в очередной раз запнулся и едва не упал.
– О, Господи! – с чувством сказал он. – Не оставь рабов своих... Возможно, отцы Церкви, не говоря о Сыне Божием, справились бы и так, но мне, смиренному, нужно знать, как человека одержали демоны и их имена. Я могу попробовать заставить говорить их самих, но это будет весьма мучительно.
– Но-но, этого только не хватало! – Маэджана предупредительно вскинула руки и шагнула в сторону, но тут же хитро прищурилась, – А вы не так просты, да? Любите причинять мучения? Предпочитаете доминирующую роль?
– Я вас не понимаю, – покачал головой брат Поль. – Но подумайте над моими словами. Я действительно хочу помочь...
– Я имела в виду, – решила пояснить Маэджана, – что если вы хотите кого-нибудь отшлепать, советую присмотреться к эльфу... Выглядит довольно покладистым.
– Я хочу помочь вам... – повторил он тихо. На лице было выражение усталости и сочувствия.
Воровка поглядела на него озадаченно и поинтересовалась:
– Какое значение вы вкладываете в слово "помочь"?
Священник, глядя на собеседницу, явно растерялся и не знал, что ответить. В его внутренний мир, так расширившийся за последние дни, все равно не укалдывалось, что некоторые вещи нуждаются в объяснениях. И как их можно пояснить – тоже.
Загорянка, какое-то время вдумчиво выпутывавшаяся из рубашки, как-то уж больно хитро замотанной эльфом, прислушивалась к беседе. Она когда-то слышала, что дэвы могут захватить тело человека, полного скверны, но ничего конкретней припомнить не могла. Скверны в Маэджане, на взгляд Вхен, было предостаточно, так что предположение по поводу сидящего внутри зла вполне могло оказаться верным.
Протянув с благодарным поклоном старшему его рубаху, она молча вынула лук из саадака, проверила, не намок ли он во время дождя, и понесла в руках. Дэвы пленили Маэджану, или нет, а то, что издавало странные звуки впереди, волновало охотницу куда больше.
Сорока принял рубашку, но одевать её не торопился, вместо этого просто набросив на шею. Он насторожено водил ушами, да и стоял не очень нормально. Одна нога чуть впереди, вес перенесён на неё, другая упирается в землю скорее подушечками пальцев, чем пяткой. Стойка, не больше и не меньше. Дракон бесшумно покинул своё ложе.

[Aertan >>>]

Загорянка, какое-то время вдумчиво выпутывавшаяся из рубашки, как-то уж больно хитро замотанной эльфом, прислушивалась к беседе. Она когда-то слышала, что дэвы могут захватить тело человека, полного скверны, но ничего конкретней припомнить не могла. Скверны в Маэджане, на взгляд Вхен, было предостаточно, так что предположение по поводу сидящего внутри зла вполне могло оказаться верным.
Протянув с благодарным поклоном старшему его рубаху, она молча вынула лук из саадака, проверила, не намок ли он во время дождя, и понесла в руках. Дэвы пленили Маэджану, или нет, а то, что издавало странные звуки впереди, волновало охотницу куда больше.
Сорока принял рубашку, но одевать её не торопился, вместо этого просто набросив на шею. Он насторожено водил ушами, да и стоял не очень нормально. Одна нога чуть впереди, вес перенесён на неё, другая упирается в землю скорее подушечками пальцев, чем пяткой. стойка, не больше и не меньше. Дракон бесшумно покинул своё ложе.
Маэджана осторожно приблизилась к Азре и, кивнув на эльфа, прошептала.
– Как тебе, а? Ничего тушка?
Вхен проследила за взглядом, недоумевая, откуда тут могла появиться чья-то тушка, когда никто не охотился. В очередной раз наткнувшись на полуголого эльфа, она принялась с завидной любознательностью оглядывать деревья, что росли справа и слева от тропы. Отвечать воровке она не стала. Та, конечно, может оскорбиться, но из двух зол всегда выбирают меньшее.
Воровка, впрочем, ничуть не оскорбилась и с энтузиазмом продолжила свою мысль.
– Он, конечно, не качок, но и тощим его не назовешь. Интересно, вот у нас говорят, что у эльфов нет волос на теле...
– У нас слагали песни о том, как старшие совершали великие деяния, а не о том, где у них волосы росли, – буркнула охотница.
– И очень зря! – ответила воровка, – Поверь моему опыту, гладкая кожа на ощупь – это весьма приятно и вполне достойно того, чтобы быть воспетым.
Загорянка скосилась на Маэджану, видимо надеясь по каким-то признакам определить, что та шутит. Увы, но складывалось впечатление, что воровка была совершенно серьёзна.
– Священные песни призваны хранить мудрость предков и передавать её следующим поколениям. В них говорится о важном.

[Reylan >>>]

– Конечно-конечно, – согласилась Маэджана, – Вот только следующие поколения, они же тоже откуда-то берутся. Не ветром же надувает, ну, если ты понимаешь, о чем я. И то, что некоторые считают низменным, не менее важно, я полагаю.
– Песни говорят о любви, – непонимающе захлопала глазами охотница. – Ради неё совершали великие деяния, прославлявшие весь род. – Девушка замолчала, пытаясь свести концы с концами. – Зачем петь о волосах?
– Не о волосах, – терпеливо пояснила воровка, – Если уж на то пошло, то об их отсутствии. Ведь не так уж и плохо петь о прекрасном. О прекрасном теле, я имею в виду.
– Красота, лишенная наполнения, пуста, – подумав, ответила загорянка. Судя по неуклюжести фразы, охотница как могла коротко резюмировала какую-нибудь из своих священных песен.
Маэджана хмыкнула.
– Хорошо, разберем на конкретном примере, – она ткнула пальцем в сторону эльфа, – Вот он, по-твоему, лишен... как ты сказала – наполнения?
– Это же старший! – благоговейно склонила голову загорянка. – Он странствует с язатом!
Эти два малопонятных посторонним факта вмещали для Вхен целый мир и она посчитала объяснение исчерпывающим.
– Ууу... – протянула Маэджана, – Ну, допустим. Но ведь не скажешь же ты, что он не хорош собой?
Щеки охотницы стремительно потемнели, а взгляд устремился к земле.
– Во-от, – удовлетворенно кивнула Маэджана, сочтя реакцию Азры подтверждением того, что эльф и правда ей нравится, – Ну а второй наш спутник мужского пола как по-твоему – лишен наполнения?
Вот тут Вхен задумалась. С одной стороны, брат Поль всеми силами служил неведомому богу, заставляющему своих детей жить только один раз. И говорил странные, не слишком понятные, но правильные слова. А с другой... Он как будто переставал быть частью мира в своём служении. Не охотился, не носил оружия, не мог защититься сам и защитить других. Как будто его божество сделала границу между мужчинами и женщинами не чёткой, но при этом ярко отделило жизнь души от жизни тела. Увиденное пока не укладывалось в голове загорянки и она опасалась неверно понять или сделать излишне поспешный вывод.
– Я не слишком хорошо понимаю его, – осторожно ответила Вхен, – но его душа стремится к благу.
– И это достойно восхваления, как думаешь?

[Барон Суббота >>>]

– Это правильно, – в очередной раз охотница отвечала несколько странными словами, как будто не совсем верно воспринимала услышанные вопросы.
– Ну а чисто внешне? – продолжала интересоваться Маэджана, – Вот с кем из этих двоих ты была бы не прочь заделать детей?
Услышав подобное, Вхен потемнела лицом, умолкла, глядя под ноги, и мысленно укорила себя. Знала же, что ни к чему хорошему разговоры с Маэджаной не приведут...
– Ну вот, так я и знала, – подытожила Маэджана, – Знаешь, если будешь все время краснеть и мяться, упустишь возможность выбирать. И придется пойти с тем, кто выберет тебя.
Она прошла несколько шагов молча, затем ей в голову пришла какая-то мысль, и воровка вновь заговорила:
– А кстати, раз уж у нас такой разговор, мужчины, вот вы бы кого из нас троих выбрали?
Для пущего красноречия, она стащила с лица платок, сложила губки бантиком, громко почмокала и преувеличенно комично похлопала глазами.
Священник невольно посмотрел на троих девушек. Точнее, двоих и большую кошку, и взгляд его задержался, словно он действительно делал выбор, но потом ответил:
– Я не могу делать выбор между женщинами, ибо сан запрещает мне брак.
– Да ладно вам ломаться, – поддразнила Маэджана, – Никто вас не заставляет жениться. Я предлагаю ответить чисто теоретически. Если бы можно было, кого бы вы выбрали?
– А зачем сотрясать воздух пустыми словами? – искренне удивился брат Поль.
Маэджана тяжко вздохнула.
– Что, неужели никогда не хотелось пофантазировать, представить, что было бы в том или ином случае?
– Это не та область мечтаний, в которую следует углубляться, ибо потворство греховным мыслям – шаг к греховным действиям, – священник оставался тверд.
– Не-не-не, действовать мы вам тут все равно не позволим, – заверила его Маэджана.
– Я говорю о будущем. О том, что надо постоянно развивать в себе добрые мысли и искоренять дурные.
– Так что же дурного в том, чтобы сказать девушке, что она хорошо выглядит? – удивилась воровка.
Брат Поль покачал головой.
– Не просто хорошо – а лучше других. В ком-то такие состязания могут развить тщеславие, в ком-то – зависть.
– Уверена, что Азра не станет завидовать, если вы скажете, что отдаете предпочтение мне. Она положила глаз на ушастого, – Маэджана явно наслаждалась беседой.

[higf >>>]

Вхен вспыхнула и хотела было что-нибудь возразить, но из открывшегося рта так и не исторглось сколько-нибудь вразумительных звуков. Чтобы она не ответила, языкастая воровка повернёт дело так, что она пожалеет о любых сказанных словах. И почему Тэзерат привесил ей язык не с той стороны? Двух разумных слов связать и то не всегда выходит.
Брат Поль посмотрел на Маэджану с явным сочувствием и покачал головой.
Тем временем, Гарэль явно о чём-то напряжённо думал. Ни одно слово из разговора девушек не миновало его эльфийского слуха, но приступа смущения Сорока почему-то не испытал. Вместо этого, он задумался о том, как к подобным вопросам подходит его народ... и очень захотел этим поделиться. Вот и колебался: стоит ли? Поймут ли? Потом решил, что всё же стоит, дождался паузы и заговорил:
– Вы обе очень красивые, осмелюсь доложить. Ты, Азра-ванье, как цветок, выросший на склоне горы, а ты, Маэджана-ванье, как...наверное, как клинок у хорошего кинжала. Ты же, госпожа Кумудвати, показала свою красоту так, что о ней нет смысла говорить, и спасибо тебе за это! Но разве внешнее главное? Я хочу вам рассказать о том, что думаем на этот счёт мы, эльфы дорог. Весь наш народ издревле любит один раз и на всю жизнь, вторых шансов не бывает. Да, иногда это печально, но так же это и прекрасно. А ещё по этой причине мы не можем ошибиться в... как ты, госпожа Маэджана, сказала, выборе. Не можем, и поэтому у нас его нет. Просто однажды моя душа спросит чью-то душу: "Это ты та, которая только одна?" и та, другая душа ответит: "Да". И всё будет решено, а я сделаю всё, чтобы быть с той, которую... найду.
Эльф немного помолчал и вдруг широко улыбнулся.
– А ещё мы любим весь мир. Я люблю вас всех, друзья мои, – он дёрнул ушами, но как-то иначе, не так, как раньше. А потом вдруг добавил без перехода: – Брат Поль, хочешь, я научу тебя славить твоего Творца движением тела и духа одновременно?
В протяжении речи Гарэля брат Поль кивал одобрительно – это просто удивительно соответствовало по содержанию догматам Церкви. Он подумал о том, что удача все же бывает и, возможно, облегчит его задачу. Поэтому последний переход ускользнул от внимания, и священник, заново повторяя про себя последние слова после неожиданного обращения, захлопал глазами.

[Reylan >>>]

– Телом? Славить? О чем вы, брат Гарэль?
– Думаю, он как раз о тех самых танцах, на которые Азра не так давно отказалась смотреть, – встряла Маэджана, – Давайте, парни, отожгите по полной.
– Заодно ты сможешь защитить себя не только словом, но и руками...
Сорока спохватился и добавил:
– Вам всем это не так нужно, осмелюсь доложить, но если хотите, то я научу и вас.
– Если мне не хватит слова, то такова воля Господня, – возразил брат Поль. – У нас есть ордена, братья в которых воюют за веру, но я дал обет мирного служения.
– Хей-най, я не стал бы тебе предлагать, если бы ты хотел воевать! Просто... ну, представь, что встретил ты стаю волков. А они есть хотят так, что уже и ты им вкусным кажешься. А говорить с ними ты ведь не умеешь, так? Вот что же тогда, осмелюсь спросить?
– Тогда я умру, – просто ответил священник. – Да будет воля Его.
– А может его воля в том, чтобы ты научился тому, что я предлагаю? – хитро сощурился эльф. – Как ты понимаешь, в чём его воля, а в чём её нет?
Вхен, какое-то время переживавшая новость о том, что она, оказывается, красива, всё же прислушивалась к разговору. Услышав вопрос старшего, она неуверенно поглядела на брата Поля. Позволит ли он вмешаться в разговор? Не оскорбится ли?
– Если вы позволите, уважаемые, – осторожно подала голос загорянка, – я скажу, что об этом говорят наши песни.
Священник оглянулся на нее – надо сказать, последний вопрос Гарэля слегка сбил его с толку, и время подумать над ответом, в который никак не выстраивались слова, пригодилось бы.
– Конечно, – кивнул он быстро.
– В одной из песен, – получив разрешение, начала повествование охотница, – рассказывается о человеке, деревню которого затопила вышедшая из берегов река. В то время, как остальные спасались, он сидел на крыше и ничего не делал. Когда люди, проплывавшие мимо на лодке, предлагали ему спастись, он отвечал, что с ним ничего не случится, ибо он верует в Тэзерата и тот не даст своему сыну погибнуть. Вода поднялась еще выше и этот человек утонул. Душа его предстала перед Пресветлым и с обидой вопросил, отчего тот позволил ему умереть, на что Творец ответил: "Я дал тебе веревки и дерево, чтобы ты мог связать плот и уплыть. Я послал к тебе людей, чтобы они спасли тебя. Почему же ты отвернулся от моих даров?".

[Aertan >>>]

Помолчав немного, девушка добавила.
– Мой отец всегда говорил, что нельзя надеяться только на себя или только на Тэзерата. Одной рукой не сделать лук и не подбить из него дичь. Только вместе мы можем творить мир вокруг себя и свою жизнь.
– Твой отец – мудрый человек, осмелюсь доложить, – уважительно ответил Гарэль и посмотрел на брата Поля.
По лицу того расплылась улыбка.
– Хорошая притча. Вот Господь и послал мне вас всех, чтоб мы помогали друг другу, и я принимаю его дары, не отворачиваясь.
Вхен задумалась. С одной стороны, Тэзерат создал всех разными и мудро сводит их пути вместе для того, чтобы люди учились друг у друга и помогали, но с другой... Мужчина, не умеющий постоять за себя, и не желающий это делать, не укладывался в её образ мира. О том, что кто-то добровольно отказывался от дара любви и счастья материнства и отцовства, она и вовсе не слышала. Зачем? Да еще и именем Творца, давшего этот дар людям...
– Простите, если мой вопрос покажется вам дерзким, уважаемый, – смущенно проговорила охотница, – но если на ваших глазах будут истязать невинного ребёнка, разве вы не возьмете в руки оружие, чтобы защитить его?
– Если не поможет ничто иное, я, наверное, возьмусь за какую-нибудь дубину и постараюсь оглушить негодяя, – мигом посерьезнев, ответил священник, снова стараясь идти быстрее. – Вы, наверное, скажете, что меня, наверное, убьют. Может быть. Что ж, пусть так. А если вы, умея сражаться, увидите десяток вооруженных людей, один из которых истязает ребенка и будете знать, что вам их, скорее всего, не одолеть – что сделаете вы? Ведь нельзя подготовиться так, чтобы справиться с любой опасностью. Каждый должен идти своим путем, развивая то, что ему дано.
Слова о десятке вооруженных людей почему-то заставили загорянку помрачнеть и опустить взгляд. Смуглая кожа на лице посерела, а пальцы судорожно стиснули лук. На вопрос она не ответила.
– Например, я выкраду у них ребёнка и убегу, – вздрогнул двумя ушами сразу Гарэль. – Азра-ванье, ты что, осмелюсь спросить?

[Барон Суббота >>>]

Охотница подняла на эльфа полный отчаяния и надежды взгляд. Кто как не старший, которому доверился сам Нархэт, сможет понять? Но потом она вспомнила, какое отвращение вселяла в эльфа сама мысль об убийстве разумного существа и надежда в багровых глазах угасла. Он не сможет, не захочет понять, да еще и отвернётся от неё, ужаснувшись. И, наверное, будет прав. Молча мотнув головой, Вхен снова уставилась себе под ноги.
Сорока нахмурился и подошёл к ней чуть ближе. Каким-то чудом вспомнив, что девушка не очень любит чужие прикосновения, он просто держался рядом с ней, время от времени сочувственно и настороженно поглядывая. Эта молчаливая поддержка оказалась совершенно невыносимой, мучительной. Не позволяла просто забыть, заставляя память снова и снова возвращаться к прошлому. И почему, во имя Нархэта, ему просто не оставить её в покое? Понять, что младшие очень далеки от них и не могут, не умеют жить так же. Может, если уж он раз и навсегда разочаруется в ней, будет проще?
– Я была одним из воинов Нархэта, – глухо проговорила Вхен, осознавая, что поймёт её только эльф.
Брат Поль понял, что продолжать прерванный вдруг спор сейчас с его стороны было бы бессмысленно и бестактно, тем более, что ответ Сороки никак нельзя было считать доводом. Он просто замолчал, отойдя на шаг в сторонку от своих остановившихся спутников.
Гарэль не ужаснулся, не отодвинулся от неё и даже не поморщился. Наооборот, он осторожно, нарочито задержав движение, положил руку на плечо Вхен.
"А я происхожу из рода, который чуть не уничтожил свой мир", – хотел ответить он, но не стал.
– Понимаю, – вместо этого сказал он. – Ты была им.
В глазах загорянки появилась робкая, едва различимая недоверчивая радость. Даже на руку, опускавшуюся на плечо, она смотрела скорее с удивлением и признательностью, нежели с подозрением. Губы неуверенно дрогнули в попытке улыбнуться. Пожалуй, это могла бы быть её первая улыбка в этом мире...
Молчавшая до того воровка поглядывала на Азру и эльфа с любопытством. Впрочем, молчание ее, как уже случалось не раз, не могло длиться долго.

[Reylan >>>]

– Какая прелесть, – заявила она, проследив взглядом за движением руки Гарэля, – Сегодня она разрешила тебе приобнять себя за плечо. Немного настойчивости – и скоро она не укусит, даже когда ты схватишься за что-то более интересное.
Эти слова ожгли растревоженную душу охотницы как удар хлыста. Едва осмелившаяся чуть открыться и не ожидавшая (хоть и следовало бы) подобной подлости, загорянка вмиг переменилась в лице. Всё то, что она прятала, о чём случайно напомнил француз, мигом ожило. Багряные глаза полыхнули пожаром, рука метнулась к колчану и в следующий миг в лицо Маэджане смотрела стрела. Та самая, с широким серповидным наконечником, что способна отрезать конечность или даже голову. И вид у Вхен был такой, что можно было не сомневаться, за еще одним ранящим словом последует гудение отпущенной тетивы.
Не ожидавшая подобного поворота, а потому не успевшая предпринять что-либо Маэджана и не пыталась что-то сказать. Она лишь замерла, уставившись на стрелу. Каким бы невоздержанным ни был ее язык, даже она понимала, что некоторые доводы в пользу молчания могут быть весьма убедительны.
– Всякое зло должно быть наказано, – голос загорянки, обычно тихий и неуверенный, сейчас был полон яростной силы. – Произнося некоторые слова, нужно быть готовой заплатить за них.
– Я вижу, ты очень обидчива, – с вызовом ответила Маэджана, чье благоразумное молчание продлилось недолго, – Скольких безоружных ты уже убила?
– Ты станешь первой, – рыкнула переменившаяся в лице Вхен, спуская стрелу с тетивы.
Иногда мгновение – это очень-очень долго. Вот, вроде бы, только что пальцы загорянки отпускали туго-натуго натянутую тетиву, посылая в убийственно короткий полёт смертоносную стрелу, и спасения для воровки нет... а вот уже всё и не так.
И сползает тетива с лука Вхен дохлой змеёй, а стрела безнадёжно падает на землю.
Сорока осуждающе покачал головой и убрал Дракона в ножны. Смотрел эльф только на загорянку.
– Азра-ванье, ну что же ты? А вы, госпожа Маэджана, действительно чаще думайте что, кому и когда говорите, а то ведь... знаете, даже у моего народа могут найтись поводы для переступания собственных клятв. Осторожнее, госпожа Маэджана, ведь никому лучше не будет, правильно? Правильно.
Он вздохнул и зачем-то добавил:
– Осмелюсь доложить.

[higf >>>]

Воровки, впрочем, на месте уже не было. Только с глухим звуком схлопнулся воздух, а пыль и сухие травинки затянуло в небольшую воронку, образовавшуюся там, где только что стояла Маэджана.
Но прежде, чем кто-либо успел понять, куда она подевалась, воровка появилась вновь. Ее точно выбросило прямо из воздуха, будто бы из ниоткуда. Пролетев, как подброшенная вверх кукла, Маэджана грудой цветастой ткани рухнула вниз, подмяв под себя брата Поля, который только-только успел оправиться от вызванного неожиданной стычкой оцепенения и шагнул вперед.
Француз упал, барахтаясь под весом крепко сложенной девушки, потом все же сумел вывернуться и, оставаясь на коленях, перевернул воровку. Крови и каких-либо еще повреждений на ней не было, но открытые глаза смотрели бездумно и зрачки вращались нескоординированно, как бывает обычно только у грудных младенцев.
– Что с вами? – священник даже не оглянулся на загорянку и с некоторым испугом вглядывался в лицо Маэджаны. – Демоны опять овладели ей!
Вхен, опустившая лук с безвольно обвисшими остатками тетивы, сверлила взглядом то место, где мгновение назад стояла воровка. Руки её мелко подрагивали, а тело все еще было словно бы натянуто. Кто там вновь овладел воровкой с ядовитым языком, ей сейчас было все равно. Пусть забирают с собой, не жаль. Взглянуть на эльфа она не решилась и просто шагнула вперёд, поднимая упавшую стрелу.
Но Сорока опередил её, и когда пальцы девушки должны были коснуться гладкого дерева стрелы, её уже не было на земле.
– Ты сказала одну очень опасную вещь, Азра-ванье, – всё тем же задумчивым тоном продолжил эльф. – Зло должно быть наказано. Это так, ты права. Но не причинением другого зла. Не в гневе. Не с ненавистью в сердце. Эта стрела чуть не стала оружием зла. Вот, держи.
Он протянул стрелу оперением вперёд. Случайно, или нет, но полулунный наконечник в этот момент оказался устремлён точно в горло Гарэля.
Какое-то время Вхен молча смотрела на него, а потом осторожно, двумя руками приняла стрелу.
– Мне никогда не давался этот урок, старший, – глухо выговорила она. Бросила короткий взгляд на язата, принявшего облик клинка, но не допустившего кровопролития, и разломила древко пополам. – Я запомню.

[Aertan >>>]

Коротко поклонившись, она протянула обломки Сороке.
Тот взял стрелу, внимательно глядя в глаза Вхен, а потом улыбнулся и снова стал прежним. Совсем как раньше, без всякой задумчивой холодности в глазах.
– Вот это хорошо, Азра-ванье. Тут Дракон говорит, что тоже хочет тебе кое-что показать. Вытащи его из ножен.
Эльф демонстративно завёл руки за спину, позволяя загорянке обнажить древний клинок.
Та недоверчиво посмотрела сначала на старшего, потом на язата и замерла в нерешительности. Многим ли смертным доводилось говорить с Нархэтом? И что он скажет нерадивой дочери, нарушевшей заветы Тэзерата... И что подумает, увидев её колебания? Судорожно сжав и вновь расслабив пальцы, Вхен шагнула вперед и положила руку на меч.
В глаза ей ударил свет. Нестерпимо яркий, он дошёл до абсолюта и, наверное, выжег ей глаза, потому что потом наступила темнота. Клубящаяся и шепчущая мириадами голосов, она накатывала на крошечную точку не-темноты. Точка росла, приближалась, и вскоре стало видно, что эта точка – целый мир, который оплели своими кольцами...
...Дракон, который смотрел в глаза Вхен, был огромен и чудовищно прекрасен. Серебрянная чешуя сияла холодным, жёстким блеском, оранжево-алые глаза впились в самую сердцевину девушки, а одного взгляда на клыки и пасть бога хватало, чтобы понять, что нет ничего страшнее их в этом мире. От гиганта веяло даже не древностью, а целыми эонами. А ещё на его лапе сидела девушка. Тоненькая, небольшого роста и белокожая, она походила на подростка, обычного человеческого подростка, если бы не серебрянные, такие же, как чешуя Дракона, волосы и громадные, бездонные глаза цвета старого изумруда. Между пальцев её трепетала алая лента, вместо пояса стягивающая на талии совсем простенькое белое платьице. Девушка поцеловала край ленты, а потом протянула его Вхен...и всё кончилось. Загорянка просто стояла, обеими руками держа древний меч, на клинке которого свивал свои кольца древний дракон. Рукоять была почти горячая.
Маэджана по-прежнему не приходила в себя.
– Она одержима и не всегда отвечает за свои слова! – крикнул брат Поль. – И достойна жалости! Господи... Ниспошли ей сил, чтобы бороться с нечистым и отведи происки его, и дай мне силу свою, дабы изгнать бесов, как это делал Сын Божий. Она сошла на тропинку зла и попалась в ловушку.

[Reylan >>>]

Ему не хватало имен бесов для того, чтобы провести экзорцизм безупречно.
Слова священнослужителя наконец-то достигли сознания охотницы и она, все еще пленённая странным видением язата, отстраненно посмотрела на Маэджану. Пережитое только что сделало обиду на воровку мелкой и пустой. Так посреди яростного пожара перестают обращать внимания на искорки, обжигающие кожу.
– Дэвы, – наконец проговорила она. – Нархэт сражается с дэвами, – Вхен растерянно посмотрела на меч, а затем и на эльфа. – Может, он согласится помочь?
Клинок словно налился свинцом, так, что уже через пару секунд держать его стало невозможно. Меч выпал из пальцев загорянки и с тихим шелестом ушёл на треть в землю.
– Кажется, он не согласен с этим, – вздохнул эльф, легко возвращая клинок в ножны. – Жаль... но, правда, брат Поль, может ты что-нибудь сможешь сделать?
Тот, кажется, уже не вслушивался. Он осенил воровку показанным недавно Маре крестным знамением, затем вынул свой нательный крестик и положил его на лоб девушке, а руки – на плечи.
– Именем Иисуса, – тело девушки дернулось, – я знаю, что ты здесь, и напал на нее, когда она творила недоброе, охотясь за чужим. Но тебе не видать чужой души, слуга дьявола. Я чувствую тебя, чувствую, как ты сопротивляешься... Во имя любви и смерти Сына Божьего, во имя Святаго духа и Отца-Создателя, – тело дернулось снова, еще сильней, – отвечай! Скажи мне свое имя!
Губы Маэджаны искривились, но ничего не произнесли.
– Во имя любви и смерти Сына божьего, – голос брата Поля чуть приподнялся. – Имя! Имя!
Глаза Маэджаны вдруг снова скоординировались, но взгляд был не ее. Девушка сделала попытку встать, чуть не отбросив священника, но тот вновь осенил ее крестным знамением, и она откинулась на землю.
– Имя!
– Ш-шшш... С-ссс, – губы Маэджаны издали странный звук.
Брат Поль начал читать молитву, не все из слов которой были разборчивы. Тело изогнулось.
– Ш...сах... – прошипел незнакомый голос, как-то странно разделяя звуки, словно слово не казалось ему осмысленным – как дети произносят что-то сложное и непонятное им под диктовку.

[higf >>>]

– Ты один, – уверенно сказал брат Поль, – гнусный, мерзкий демон, тварь бесовская, нечистая, прах под ногами воинства господня, – кажется, лежавшие на плечах руки успокаивали судороги, что били Маэджану, – паршивый пес, дикий зверь! Пусть Господь вгонит гвоздь в твой череп, ибо есть ты тварь злобная, бесчестная, душой не обладающая и мерзкая!
Загорянка, тем временем, села неподалеку и тихо запела, обращаясь к Тэзерату. Её народ знал, что дэвы не любят священных песен. Странная мелодика песни одновременно контрастировала с резким, требовательным голосом священника, но при этом и странно дополняла его.
– Сбивающий с пути истинного, слуга зла, отвратительная мразь! – продолжал француз жестко, так не похожим на свой обычный голосом. – Изыди, во имя любви и смерти Сына Божьего, во имя Святаго духа и Отца-Создателя. Трепещи! Покинь сие тело, ибо ничто твоя сила и сила твоего владыки пред Господом. Во имя любви и смерти Сына Божьего, во имя Святаго духа и Отца-Создателя. Изыди! Изыди! Изыди! Во имя любви и смерти Сына Божьего, во имя Святаго духа и Отца-Создателя.
Брат Поль повторял литанию, призывающую святую Троицу и требование изойти, оскорблял демона и просил Бога вогнать ему поглубже гвоздь тяжелым молотком. Голос его становился все резче, он уже почти кричал, и быстро повторял крестное знамение, так что сам уже казался одержимым чем-то неистовым.
– Изыди, Шсах!
И тут тело дернулось вновь, брат Поль отлетел, а Маэджана каким-то странным и страшным напряжением мышц приподнялась в воздух, не опираясь на руки, как тело змеи, а потом рухнула на спину, сразу обмякнув, а святой брат направил свой крест куда-то в пространство.
– Возвращайся в преисподнюю и не смей больше нападать на людей!
– Хеей-нааай, – раздался чуть в стороне до крайности удивлённый голос Гарэля. – Эй, ты кто такой, осмелюсь спросить? Ээээ, вот не нужно ко мне лапы тянуть. Ой. Дракон, ты чего?!
Сорока скакал из стороны в сторону, будто уворачиваясь от чего-то невидимого, а рукоять Дракона на его поясе наливалась очень нехорошим серебристым свечением.