Новые Земли, колонизация

[Хелькэ >>>]

- Слушай, - забеспокоился Лассе, - а капитан ругаться не будет? Все-таки ее расческа-то.
- На меня? – округлил глаза следопыт, - на меня – не будет.
Он плюхнулся на кровать рядом с рыжим.
- Подставляйте свою шкурку, редкий зверь.
- И правда, как на тебя сердиться... - улыбнувшись, Лис покивал. Повернулся спиной к Аалаю, тряхнул головой, рассыпая длинные волосы по плечам.
Вспомнил Марийкино: "Бороду отпустил - отрезал, ну дурак; хоть волосы оставь!"
- Как говорил один мой знакомый: «Ланне, ты ужасающая очаровашка», - раздалось из-за спины рыжего. К слову, расчесывать следопыт – неожиданно! – умел. Гребень скользил по волосам мягко и осторожно.
Лис вспомнил его же науку - и тихонько замурчал.
Видел бы его сейчас бывший командир - пристрелил бы, наверное, из милосердия к лейтенанту, внезапно потерявшему разум.
- Рыжий, вечно пьяный и мурлыкающий, - после нескольких минут молчания негромко произнес Ланне. Внезапно – вздохнул.
- Ты чего, Лай? - рыжий, протянув руку назад, похлопал его по коленке. Следопыт отозвался каким-то невнятным бурчанием. Гребешок все так же мягко скользил по медным прядям, уже, впрочем, давно расчесав их.
- Понятно, - тоже вздохнул Лис, хотя ничего ему и не было понятно.
Было уютно, спокойно, тихо.
Совесть у Аалая проснулась где-то… минут через пять. А то и все десять. Отложив гребень, он на мгновение уткнулся носом в лисий затылок. Отпрянул.
- Ну... Вот и все.
Лис повернулся, подмигнул:
- Спасибо! Медаль тебе - за заботу о редком животном!
- Мне не сложно, - улыбнулся следопыт, вертя гребень в руках. – Правда.
Он положил расческу себе на колено и ладонями превратил свои вихры в окончательно ужасное гнездо.
- А я не люблю расчесываться.
- А тебе и так хорошо, - искренне сказал рыжий. - То, что у тебя на голове, оно вполне соответствует, так сказать, образу твоей шэа. Внешнее выражает внутреннее - был у нас один теоретик в отряде... утверждал, что можно по взгляду на человека прочитать все, что у него на душе. На шэа, то есть, ежели по-вашему.
- Да-а? – протянул Ланне, потом внезапно вскочил и сел уже перед Лисом, - а ты умеешь?
- А я не умею, - признался тот. - Но я другое умею. Верить.
Он посмотрел Ланне в глаза, склонив голову набок.
- Верить, что у каждого внутри есть хорошее. И я не помню, чтоб я хоть раз в этом ошибся.
- Во мне этого хорошего… - раскинул тонкие руки в стороны следопыт, - много. Наверное. Хотя шэя моя и не так широка, как у адмирала.
Лис поперхнулся.
- Уж сколько в ее шэа хорошего, я и представить боюсь!
- Много, - расплылся в улыбке Ланне. Потом помолчал с пол десятка секунд и добавил, - она действительно очень добрая, рыжий.
- А я знаю, - ответил Лис, потягиваясь. - Она - она вообще. Она нас еще тогда, две недели назад, на корабль взяла за просто так, поплавать, хотя знала, что и пришельцы, и не слишком знакомые, и вообще бродяги записные... А сейчас - в команду меня приняла. Мне это, на самом деле, как в пустыне - глоток воды холодной. Я мечтал, что в команде буду. И вот...
Он развел руками, показывая, что сбываются они все-таки, эти мечты.
Ланне кивнул.
- «И вот» - это хорошо. Правда. А Сейней и эй-раан т’Еро умеют… исполнять мечты.
Следопыт как-то задумчиво примолк и побарабанил пальцами по острому колену, словно что-то вспоминая.
- У тебя есть, что рассказать, - прищурился Лассе. - Я прямо чувствую.
- Чувствует он, - беззлобно, и даже как-то… нежно фыркнул Аалай, - да просто сам эй-раан т’Еро меня, считай, за руку в мой первый отряд и привел.

[Darkness >>>]

- Ничего себе, - рыжий одобрительно качнул головой. - Здорово. А ты вроде еще мальчишкой начал?.. Помню, ты что-то такое говорил.
- Ну… Да, - Ланне нахальным образом скрестил ноги и, утащив подушку адмирала – за это, видимо, Аалай кары тоже не боялся, кинулся ею в Лиса, - я еще тогда приврал про свой возраст. Чуть-чуть.
Рыжий, схватив подушку, невозмутимо подложил ее себе под спину.
- У меня назрел вопрос, - сообщил он. - Притом серьезный. Чего ты так цепляешься к своему возрасту? Ну по сути, какая разница, сколько тебе лет? И уж тем более, какая разница, кто знает твой настоящий возраст?
Ланне скорчил такую гримасу, что могло показаться, будто в следопыта влили пару бутылок чистого лимонного сока. А потом стал просто неожиданно серьезным и даже каким-то невеселым.
- Я не хочу, чтобы про меня думали, как про слишком молодого и неопытного командира, - негромко признался лиа.
Лицо рыжего вытянулось.
- Так разве же это... от возраста зависит? Чудной. Мой командир тогда, войну назад, был всего на год тебя старше. И никто не думал, что он молодой или неопытный... хотя, это, скорее всего, было потому, что весь остальной отряд был еще моложе и неопытнее... - он поморгал. - Чудной.
Аалай опустил взгляд на свои ладони.
- Я ведь не только командир своих «Орхи», рыжий. Я ведь отвечаю и за остальные отряды, как бы мало их сейчас не осталось, - негромко отозвался следопыт.
- Ох... - теперь Лис понял. - Извини, если я вдруг... Это правда серьезно.
Рука рыжего, с широкой ладонью и длинными пальцами, мягко легла на плечо Ланне.
- Но уж ты-то - ты справишься! В это я тоже буду верить. Как умею - а я хорошо умею, Лай...
Почему-то это сокращение, что употребляла маленькая адмирал, удивительно подходило, само просилось на язык.
- Спасибо, рыжий, - привычная улыбка вернулась на лицо следопыта. Он легко сжал чужие пальцы – своими. И в свой обычной манере - все делать неожиданно, улыбнулся куда как более ехидно, - а удобная у адмирала койка, а? Чтобы валяться и болтать… в смысле.
- Чтобы валяться и болтать, - строго проговорил Лис, подчеркивая каждое слово, - очень удобная. Замечательная койка. Насчет всего остального лучше интересоваться непосредственно у обладательницы, так сказать...
- О, Таль! – картинно воздел руки к потолку Аалай, - Скажи, пожалуйста, позволишь ли ты заняться «всем остальным» на такой замечательной, чудесной, неимоверно удобной койке, как твоя?
- И сейчас капитан заходит, - пробубнил Лис себе под нос, - и говорит - ну конечно, что за вопросы...
Следопыт, словно шойо, воззрился на дверь. Лис скрестил за спиной пальцы. Дверь оставалась холодной и неподвижной. Аалай грустно шмыгнул носом и уронил руки, так и не дождавшись ни милости двери, ни появления Таль.
- Хвала Средоточию, - возрадовался рыжий, - это работает не всегда!
Ланне засопел, скрестил руки на груди и напустил на себя вид обиженного ребенка, которому на городской ярмарке не купили сахарной ваты.
- ...А то ты бы и без флага мог остаться, - тихо добавил рыжий. Зевнул, прикрыв рот ладонью. - Так, знаешь что - двигайся! Мне пора перейти в иное положение.
Ланне приподнял брови, но покорно подвинулся к краю койки, спустив ноги на пол.
- М-мм… Рыжий, ты задумал взять кровать адмирала на абордаж…? Без адмирала?
Следопыт скорчил невиннейшую гримасу, всем своим видом показывая, что ровным счетом ничего не имел ввиду.
- Это хитроумный план, - пояснил Лис, разваливаясь на койке во весь свой немалый рост. Ноги, как и следовало ожидать, не поместились и были возложены на спинку кровати. - Взять на абордаж, когда адмирал тут, наверняка не так просто... да и вообще... - он чуточку, самую малость покраснел. - Если я вдруг усну, она меня все равно разбудит и вытолкает отсюда взашей - так что я ничего не теряю. А наоборот, приобретаю несколько минут драгоценного отдыха...
- Тебе погреть бок? – ехидно поинтересовался Ланне; впрочем, дозволения и ответа он не дождался и самым нахальным образом свернулся под боком у рыжего удивительно небольшим и теплым клубком. – Моё присутствие спасет тебя от гнева Сейней.
- Очень на это надеюсь, - пробормотал Лис и зевнул еще раз. - Ты хороший...уютный.
Тут и одеяло не нужно было - зачем?
- Уютный, как подушка, - хмыкнули под лисьим боком.

[Хелькэ >>>]

- Только подушка не болтает, - острый локоть рыжего, довольно мягко ткнувший Аалая куда пришлось, ненавязчиво намекал на что-то.
- Молчу, молчу, - фыркнул следопыт, завозился, устраиваясь по удобней и утыкаясь носом в Лиса – умильно и доверчиво.
Тот приобнял его и закрыл глаза.
В этом было что-то... знакомое; настойчивая терпкая нотка памяти, напоминавшая о войне, о разведке, о ночевках без костра, когда согреться можно было только собственным - и немножко чужим теплом, поэтому ложились плечом к плечу. Лис скучал по тем временам, но только отчасти.
От той части, которая перестала злиться за то, что было десять лет назад между Севером и Югом.
Другая же часть, неизмеримо большая, никогда не простит - он знал.
- Ярких снов, Ланне, - шепнул рыжий.
- Пусть тебе приснится море, - так же тихо отозвался следопыт. Он, закрыв глаза, вслушивался в чужое дыхание, ощущал тепло чужих рук; Аалай помнил всех, кто когда-то его обнимал… И почти все объятия ему были дороги. Другие же он пытался забыть.
А под боком у Лиса было тепло. Уютно.
Скоро мягкое, согревающее и такое близкое позволило забыться чудесными видениями. Снами, в которых не может быть ничего плохого, просто не может быть - и все.
Чайки кричали, волны ласкали прибрежные камни, и тихий голос (женский!) спрашивал: "Когда ты придешь ко мне?"
... не знаю, хотел ответить Лис, не знаю, честно; но не ответил ничего - чтобы не перебить случайно эхо.
Мир за круглым проемом окна постепенно терял цвета – солнце скатывалось, и подступающая ночная темнота сглаживала линии и силуэты.
Казалось, вечер, плавно становящийся ночью, сминает, как мягкую бумагу, и звуки… Иначе как объяснить, что и дверь каюты качнулась на петлях беззвучно, и деревянный пол не отозвался на шаги.
- А я-то думала… - Сейней растерянно смотрела на оккупантов адмиральской койки и никак не могла понять – ей сердиться или смеяться. – Вот это наглость.
Лис, услышав сквозь сон чужой голос - не тот, что звал... или все-таки очень похожий? - приоткрыл один глаз.
- А... адмирал? И вам тоже добрых снов, - пробормотал он.
Светлые брови Таль поползли вверх. Она огляделась – не то в поисках пустых бутылок, не то кисета с табаком или чем похуже.
Под боком рыжего завозился Ланне – не просыпаясь, нет. Устраиваясь по удобней.
- М-мм… - протянула Сейней. Что сказать, она не знала.
- Ох, мы же тут... м-да... - рыжий неодобрительно покачал головой, даже не думая открыть второй глаз. Хотя бы из вежливости.
Потом попытался подвинуться, стараясь при этом не потревожить следопыта.
- Ты это... устраивайся, - предложение звучало настолько естественно, что простого удивления было мало.
Сейней звонко хлопнула себя ладошкой по лбу. Потом опустилась на удачно подвернувшийся стул, покачала головой. Слов до сих пор не находилось. Совсем.
- Наглость заразительна… - наконец пробормотала адмирал, вновь покачав головой.
Лис с совершенно идиотским выражением сонного лица мурлыкнул.
- Ну спать же... охота... если тебе тоже, капитан, то выход один - отнести нас в другую каюту.
Глаза Таль полезли на лоб. Аалай же мирно сопел, не то притворяясь спящим, не то решив не просыпаться и притворяться грелкой лисьего бока.
- Наглые. Оба, - вынесла суровый вердикт адмирал. Ситуация напоминала ей какое-нибудь представление бродячего театра, где все вокруг казались или идиотами, или сумасшедшими.
Вздох.
- Мне вставать посреди ночи, с эштар говорить, - пробормотала Сейней, поднялась на ноги и подошла к койке, - двигайтесь, нахалы.
- Мы сочувствуем, - посочувствовал Лассе. Приподнялся на локте и осторожно перекатил Аалая поближе к стенке, подвинулся и сам, предоставляя Таль место для маневра.
- Вы – наглые оккупанты, заставляющие адмирала флота спать на койке с двумя мужиками, - буркнул Таль, сбрасывая сапоги и устраиваясь с краю. – Более того, с… - она не закончила фразу, только рукой помахала.
- С нами, ах-ах, - Лис показал ей язык (утром он об этом пожалеет, когда вспомнит!) и откинулся обратно на подушку.
Стало совсем тепло.
Сейней снова вздохнула; ситуация была смешной. Но смешной… по-доброму. Лиа улыбнулась и закрыла глаза.

[Кысь >>>]

День: двадцать четвертое сентября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D7

Когда Мезу разбудил Таану, солнце уже давно село. В темноте беляк казался неуспокоенным, взьерошенным привидением.
- Нам пора, - сказал он, когда Видящий открыл глаза. - Пойдем.
- Йель не вернулся? - с трудом приподнялся на локте видящий.
- Нам нужно за ним пойти, - покачал головой камиэ. Улыбнулся. - Это будет долгий поход, выпей воды и умойся.
Оневи с трудом сел. Дрожащей рукой он поднял со стола ковш с родниковой водой - ледяная, она не принесла облегчения даже, когда он выпил половину. Сердце в груди видящего стучало как-то медленно, как будто с каждым ударом замирая.
Он поднялся. Мезу набрал полные ладони воды и заботливо вытер лиа щеки и лоб.
- Если ты там потеряешься, мы не дойдем до Золотого.
- Я не потеряюсь. То, что я должен делать, всегда было выше меня. Пойдем.
Мезу кивнул. Он нервничал, но как-то странно, словно ученик перед важным экзаменом. Беляк взял Таану за руку, и скорым шагом повел прочь из дома, потом - и из селения. Здесь над тропинкой все гуще смыкались древесные своды.
Лес выглядел почти так, как всегда, за одним исключением: Таану его не чувствовал. Он мог видеть листья, мог мазнуть пальцами по травинкам, но Средоточия здесь словно не было. Потом - листья начали менять цвет.
Сначала это была едва заметная тень, словно ночь не была ясной, и вместо звезд над головой нависали тучи. Потом стало явственно видно, что листья здесь - темно-серого цвета, резные и четкие, словно прорисованные остро отточенным грифелем. Небо стало светлее: луна исчезла, но сам свод сиял тусклым перламутром. Беляк шел вперед сосредоточенно и стремительно, едва не срываясь на полубег. Если бы не узкие пальцы в ладони Таану, было бы трудно успеть за ним.
Листья становились светлее, словно впитывая свет неба, последние следы ветра затерялись где-то между стволов. Это место казалось старым, застывшим во времени, как в янтаре. Тропа стала каменистой, и некоторые камни были угольно-черными, а другие - блестели чистым хрустальным блеском. Лес наливался ярким серебром, на листья стало больно смотреть, а потом... Потом они тоже стали прозрачными, и лунный свет играл в них тысячами мягких оттенков. Ветви последовали за листьями, и теперь было видно, как течет сок вверх по стволам. Этот лес не казался призрачным, от него веяло жизнью, но странной была эта жизнь.
Скоро теней и четких градаций цвета совсем не осталось, и тогда снова появилась луна. Она была золотой, словно сентябрьское солнце, словно отполированное украшение, словно пламя в круглой жаровне. И листья напитывались этим светом, окрашиваясь во все оттенки огня.

Сообщение отредактировал Кысь - 24-09-2010, 22:00

[Соуль >>>]

Здесь перемена произошла с Мезу. Этот новый камиэ, державший за руку Видящего, походил на старого так, как законченная работа походит на свой первый эскиз. Те же узкие плечи, но вместо детской подвижности - строгая осанка дисциплинированного танцора. То же лицо, подошедшее бы и девушке, но - словно подправленное резцом. Полосы тусклой золотой краски в два мазка делят его пополам, короткими завитками очерчивают линии скул. Яркие, изумрудного цвета глаза подведены снизу черным. Верхняя губа чуть выдается над нижней, и в нижней острыми клыками гадюки блестят два золотистых кольца. Длинные волосы, подкрашенные корой и частью собранные в высокий хвост, волочатся концами до самой земли; в них позванивает медь подвесок.
А еще незнакомец был старше Мезу. Намного.
Таану Оневи, видящий дома Амар, не изменился ни одну, даже самую малую черту.
Острые ногти странного существа резко мазнули по ладони Таану - проводник отпустил его руку, словно обжегся прикосновением. Он напоминал и актера Фэнлинь, и монаха, пришедшего к Средоточию, и высокородного узника мира из старых сказок. С ветки слетел полупрозрачный лист, и камиэ озадаченно поймал его в чашу раскрытых ладоней.
- Ты нравишься этому месту, - тот же голос, но красивый, правильный, безнадежно-старинный акцент. Нотки неуверенности в ровном тоне. Знакомый-незнакомец протянул лист, почти прозрачный, полный оранжево-алым светом, опрокинул ладонь над чужой, не касаясь кожи.
С ладони Таану, сероватой и твердой, как будто каменной, лист слетел беззвучно. Оневи поднял глаза:
- Нам выше.
- Это будет нашей дорогой, - качнул головой раскрашенный камиэ. Вздохнув, он скользнул вперед, не спеша, но, кажется, еще быстрее чем Мезу до того.
На плечо Оневи опустилась белая бабочка, похожая на вырезанный из рисовой бумаги контур. Видящий опустил на нее глаза и ускорил шаг, насколько хватило сил.
- Оно помнит о тебе, - хмыкнул незнакомец. Он остановился, и некоторое время стоял на месте. Потом скользнул в сторону от тропы, там, где прохода, кажется, вовсе не было. Таану промолчал, ныряя следом.
Лес собирался в низине, похожей на выемку от поставленного где-то еще холма, сырой, причудливой, странной. Здесь рос колючий кустарник с рубиновыми острыми иглами и заманчивыми золотыми и черными ягодами. Случайная ветвь ухватилась за длинную полу причудливого наряда проводника, и располосовала ее в бахрому. Камиэ скользнул в подобие коридора из переплетенных колючек, почти по колено в прозрачной воде с темными травами на поверхности и дурманящим запахом. Оневи спрыгнул за ним и полуприкрыл глаза, молчаливо наблюдая за призрачной игрой неуловимого света.
- Оно не вернется.
- Нам нужно дойти, - снова не согласился незнакомец. Узкие плечи вздрогнули. - Если нужно, я дам тебе сил.
- Я не о Йеле, Мезу... - движением пальцем Таану согнал маньи со своего плеча, и вода зашелестела по краям длинной туники видящего. - Иногда то, что должен делать, выше, чем остальное, сильнее. Веди. Там холодно, чувствую.
Камиэ посмотрел... с сожалением?
- Я знаю, что ты уходишь, Таану, - кивнул он. - Но это неправильно. Я не смогу объяснить тебе.
- Я еще не окаменел.

[Кысь >>>]

- Я сегодня нарушу больше правил, чем за всю свою жизнь, - тихо пробормотал проводник... И снова взял Видящего за руку. Тонкие, горячие пальцы вздрогнули от прикосновения.
За темным, влажным туннелем, кажется, спустившимся даже под землю, снова был лес, другой, зеленый, неверный, пропитанный солнцем, огромный... Огромным здесь было все, и пролетающий жук гудел, как авион. Прикосновение странного существа каким-то образом придавало сил, чужих, но пригодных сейчас. Дальше передвигались почти бегом.
Огромный лес закончился огромным холмом, а добравшись до вершины холма - двое очутились совсем в другом месте. Здесь клонился от ветра вызолоченный солнцем ковыль, устилающий другой холм, еще выше. За ним белели горные шапки. Таану глазами указал на серые склоны с серебром эдельвейса и одними губами выговорил:
- Там.
Существо склонило голову - звякнули друг о друга подвески. Путь продолжился. Между золотым холмом и склоном было еще несколько головоломных смен мест, но в последний раз камиэ удалось вывести туда, куда нужно. Лестница, шершавая, камень которой стал ветхим, поднималась к трем пикам узкой нитью шелковичного червя.
- Можно я пойду один к нему? Он боится...
Камиэ кивнул и разжал пальцы. Высокий и рыжий лиа шагнул на первую ступеньку. Его силуэт постепенно уменьшился, затем - расстаял.

Подниматься было тяжело. Колени, казалось, сгибаются со скрипом и не хотят нести похожее на кремень тело. Горы подкинули видящему палку - и о нее Оневи облокотился с благодарностью. Это был прощальный подарок леса - лес остался внизу. Камень, холодный и чуждый, был впереди. Сверху веяло льдом и зимними ветрами, и почему-то остывшим солнцем.
Каждый шаг был медленнее предыдущего по похожей на змею-серпантин лестнице, и палка словно стиралась с каждым ударом и с каждым ударом сильнее впивалась в ладонь, отвыкшую держать оружие. От воинского прошлого видящий дома Амар отказался, и, когда ему снова пришлось держать меч, не сумел достойным образом защитить... защитить... защитить то, что составляло смысл его жизни, корень его дома.
Удар... удар... такие же медленные, как удары сердца в груди.
Шаг... словно похожий на тяжелый выдох.
Лестница закончилась перед отвесным склоном, по которому кто-то насмешливый пустил тонкую нить плюща. Остывшие, пожелтевшие листья приняли руки видящего, и тот, бросив палку, начал карабкаться наверх, отворачиваясь от острых игл.
Сверху посыпало снегом, словно кто-то опрокинул коробку с ледяными лепестками белых роз. Холод заставил лиа зажмуриться, а, когда он выбрался наверх - закрыть глаза руками, потому что белое и золотое вокруг ослепляли.
Наверху не было ничего, кроме выцветшего снежного покрывала и лимонного диска солнца, застывшего в пустом и невыносимо-ярком куполе неба. Ветер бросал в лицо колкие, как каменная крошка, снежинки, резал щеки, холодил горло. Не каменных проплешин, ни голубоватых следов льда.

[Соуль >>>]

И снега становилось больше. Он падал с гулкого и замершего неба - маленькие белые капли, золотящиеся в лучах солнца.
Снег падал - и оседал на плечи, ладони, колени, волосы замершей посреди этого выбеленного холодом безмолвия фигуры. Присел отдохнуть, заснул, а теперь снежинки заковывают в морозный панцирь, забирая капля за каплей тепло.
Оневи с трудом заставил себя открыть глаза. Без палки ему казалось, что он падает. Без плюща - что летит. А ноги - ноги вязли в снегу, и шаги теперь были не только медленнее ударов сердце, но и медленее неторопливого дыхания. Время приобрело схожесть с лентой, такой бесконечно-долгой, что женщина бросила ее стираться в истоке, а конец выплыл у устья.
Тишина. Ветер приносит откуда-то стаю злых снежинок, и они опускаются на волосы, превращая светлое золото - в блеклый пепел.
Под снегом словно и нет даже твердого камня - провалишься и будешь тонуть, тонуть... Вечно.
Лимонно-золотое солнце не греет; насмешка над светилом, этот яркий диск молча смотрит вниз, даже не пытаясь что-то сделать. Исправить. Спасти. Таану остановился рядом с Йелем и, протянув ладони, сжал его руки в своих. Он сам был холодным, точно камень, а Йель был - холоднее льда. Но Таану попытался передать то единственное, оставшееся в нем тепло воспитаннику.
Сквозь Оневи смотрели - и не видели: солнце отражалось в серых глазах молодого лиа, оставляя в них золотистые колкие искорки, просвечивало насквозь.
Пальцы - льдистые ветки, и сквозь белую - как снег вокруг - кожу паутинкой проглядывают блекло-голубые линии у запястий и на шее.
- Ты не вспомнишь, когда выйдешь отсюда, - Таану поднял остывающее тело. - Не следовало делать тебя Сердцем. Как часто я ошибался...
В расширившихся зрачках отражался силуэт Таану; и эта смутная фигура дрогнула, смазалась, когда Йель опустил ресницы. Приподнял. Теперь он смотрел - и видел Оневи, но была в этом взгляде чужая пустота. Как у неба над головой.
- Тут снег. Оставь, - губы лиа не шевелились, и это словно ветер принес хрупкие льдинки слов.
- Нет, не оставлю. - ответил видящий.
Невесомого лиа, похожего на солнечный свет, он подхватил на руки и медленно понес к краю, по колено увязая в снегу.
- Не оставлю. Не могу.
- Всюду свет. Золотой и белый. Не надо обратно, - Йель неподвижно лежал на руках у Таану, а вокруг бился ветер и шептал - голосом воспитанника Видящего.
- Холодный свет, когда ты можешь дать столко света другим...
Пальцы Йеля дрогнули. Лиа приподнял руку и дотронулся плеча Оневи - словно капли мороза упали на кожу.
- Хо-лод.
- Тепло, - поцеловал золотистую макушку видящий и тихо попросил. - Стань легким. Чтобы я мог тебя донести. Стань спящей, птица.
Силуэт Таану, отраженный в зрачках, скрылся под пеплом ресниц. На руки рыжему лиа словно опустился ворох светлых перьев, тронутых холодом зимнего утра. Тоненький, словно нить силуэт, держать было легко и спускаться с ним - легче. Снег таял, оставаясь крупным каплями на волосах, лице, выбеленной одежде; застыл в уголках глаз. Так и оставшаяся лежать на плече Таану ладошка стала мокрой. Вода стекала под ноги, и тонким ручьем сбегала между камнями. Тело становилось все легче и легче, пока не оказалось таким же невесомым, словно свет.

[Кысь >>>]

***
Таану Оневи вернулся с Йелем на руках - тонкий, призрачный силуэт, больше похожий на золотистую паутинку. На животе лиа сидела трафаретная, белая бабочка. Юнец казался невесомым, а видящий держал его, как поледнюю каплю воды в Черной Пустыне.
Обратный путь был проще и легче, отчасти потому, что теперь не нужно было спешить. Холмы без перехода снова провалились в золотой лес, а когда листья стали серебряными, камиэ снова поменялись местами. Мезу радостно улыбнулся. Через пару шагов вокруг уже был просто лес, и дома один к другому. Что-то невесомое и легкое выпорхнуло из ладоней видящего и растворилось в иссиня-муаровой черноте поздней ночи. Губы видящего тронула легкая, светлая улыбка.
- Он проснулся, - сказал видящий, поднимаясь на порог.
Мезу кивнул и растрепанной белой бабочкой плюхнулся рядом с Йелем. Задумчиво коснулся кончиком пальца носа лиа.
- Будет жить.
- Хорошо, - ответил видящий и присел на край своей постели. - А мне нужен сон. Очень долгий. И крепкий.
- Я разбужу тебя вечером, - с беспечной детской жестокостью пообещал ему камиэ.
- Благодарю, - ответил лиа и лег, закрыв глаза.
В сон он провалился мгновенно.

Она появилась в поселении утром, когда дома еще спали, а первые охотники уже выбрались в глубину леса... Белые бабочки, текшие за ней, словно бесцветная радуга, нарушили хрустальную неподвижность воздуха. Словно точно зная, что ей необходимо, Джейл прошла к дому Раясы и, не задумываясь, взбежала по ступенькам.
Дверь была открыта.
Здесь, внутри, не спал только Мезу. Он подскочил на ноги, глядя на гостью во все глаза.
- Ты, - восторженный выдох.
- Только маленький лепесток, - откликнулась лиа, и бабочки, странными украшениями сидевшие на плечах и руках, пальцах, складках юбки пришли в движение, как в танце.
- Ты не делишься по частям, - рассмеялся беляк. - Либо ты здесь, либо нет.
Он подошел ближе, словно к огню, погреться. Джейл протянула руки и обняла Мезу за плечи. Золотистые волосы вились по плечам, светло-голубые глаза смотрели с безмятежным спокойствием вечности.
- Не смотри так, - покачал головой Мезу. - Я знаю что идиот.

[Соуль >>>]

Она засмеялась легко и беспечно. Ее бабочки перебрались в волосы камиэ, еще более белые, чем его пряди.
- У него еще достаточно сил и забирать не надо, - хлопнул ресницами лучник с видом хорошего ученика... Лет десяти от роду.
- Посмотри, какой он старый... - с легким сомнением произнела Джейл и села на край постели Таану. Она провела пальцами по его лицу, как будто разглаживая морщины, одна к одной теснившиеся на еще вчера молодом лице.
- Он не старый, - возразил Мезу. - Он пытается жить тем собой, который уже давно умер. И не понимает, как его много, - улыбка.
- Он часто ошибался последние дни.
- Он дерево. А ты заставляешь его прыгать быстро.
- Он камень.
- Ветер говорит, дерево.
- Каменное дерево, - согласилась Джейл.
- Я не хочу, чтобы он стал как я, - после раздумья серьезно произнес камиэ. И сразу же, совершенно по-детски попросил: - вылечи его?
Бабочки сидели на лице и волосах Таану белоснежным и почти невесомым, живым туманом. Крылья покачивлась от дыхания Джейл, которая вматривалась в серое лицо видящего.
- Уже дважды он был мной прощен.
- У него дыра в форме... вот такой, - Мезу показал пальцем что-то очень сложное.
- Хорошо...

Давно Фелико не приходилось просыпаться вот так. Кажется, последним разом было, когда над головой спящего отряда вызвали трех истинных бесов. Воздушный маг тогда с перепугу чуть не спалил весь лагерь, разразившись щитом из молний прямо в палатке. Только сейчас это было сильнее. Ракшас сидел на пороге комнаты и как-то странно пялился за дверь, а Иснари, услышав шорох, подняла голову и,глянув в окно, сонно тут же уронила ее обратно.
- Расвета еще нет...
Фелико сквозь зубы разразился такой тирадой, что покраснел бы даже пожилой шкипер в порту. Потом сунул за пояс пистолет и выскользнул из комнаты. Лиса тут же тихо просочилась следом.
В зале, однако, пистолет был почти бесполезен - акуромант едва не наткнулся на стену, промазав мимо двери. Иснари аккуратно придержала Фелико за пояс и на секунду представила, как должен чувствовать себя маг - даже она ощущала светлое, мягкое тепло, исходившее от женщины, сидевшей на краешке постели Таану. Бледно-золотые волосы текли по плечам, словно вода, а прозрачные голубые глаза вглядывались в лицо спящего. Белоснежные бабочки едва-едва шевелили крыльями.
- Хорошо... - прошептала лиа. - Последний раз.
Камиэ положил ледяную ладонь на лоб Таану.
- Если здесь есть священник... я даже покаюсь, - наконец, выдавил из себя что-то цензурное Фелико.
Лиа прижалась лбом ко лбу Оневи и замерла. А затем она стремительно начала таять, и последними - исчезли бабочки, оставив после себя россыпь угасающего света.
Иснари моргнула несколько раз, плотнее сжав руки.
- Уже поздно, - спокойно объявил двум пришедшим Мезу.
- ...пойдем досыпать, - проглотив первое слово, решила Иснари.
Фелико слов проглатывать не стал. Матерящегося акуроманта лиса уложила обратно, аккуратно забрала из руки пистолет и отодвинула подальше, а затем ласково пожелала спокойной ночи. Звучало намеренным издевательством. Не удержавшись, лиса поцеловала его в "на ночь" в уголок губ. И даже это сошло ей с рук.
- И ты не против? - вопросительно выгнула бровь Иснари.
- Ты о чем? - маг тряхнул головой, словно это могло как-то заставить его соображать.
- А, ну хорошо, что это ты пропустил, - заметно посветлела лиса.
Человек секунду смотрел на нее... потом устало закрыл глаза.

Сообщение отредактировал Соуль - 24-09-2010, 22:03

[Кысь >>>]

- Кажется, что это был весь лес. да?..
- Хуже. Какой-то местный вариант создателя, - Фелико снова встряхнул головой. - Связи со всем вокруг, и еще что-то внутри.
Лиса присела рядом:
- Глаза не болят?
- Я не уверен, что у меня еще есть чему болеть.
Кончиками пальцев лиса надавила на прикрытые веки.
- Есть, - несколько через силу рассмеялся акуромант.
Иснари укрыла его и еще раз пожелала спокойной ночи.

***
Утром, пока Фелико спал, Иснари поделилась с Рахрахом ощущением «струны». Демон, жевавший вяленое мясо, сглотнул большой кусок и сразу. По этому жесту лиса сразу поняла: что-то не так.
- Ощущение смерти, - произнес демон.
Иснари продолжила смотреть на него.
- Ну, ты знаешь…
- Нет.
- Не перебивай, - отставил ракшас тарелку и менторским тоном продолжимл. – Ты знаешь, что особенность дара твоего рода – проникать в давнее духов. Проникать в давнее мертвых духов. Все, к чему живой прикасается, вечность хранил его след. След это ушедшее. След это прошлое. След это мертвое. Чем живее человек, тем след тоньше и неразличимей. Ярким след становится для тебя после его смерти – после того, как тот, кто его оставил, отправляется к светилам, Единому или только мои сородичи знают кому. А если он еще при жизни лечил, убивал – сотрудничал тесно, двумя словами. Был причастен к смерти… След тогда становится для тебя таким же прозрачным и четким, как тень в полдень. Так?
- Так, - ответила Иснари, пока не понимая, к чему клонит Рахрах.
- Когда ты начинаешь видеть четко следы еще живых это означает, что твои способности растут, - продолжил демон, - ты начинаешь ощущать – потому что просто зрением это назвать нельзя – как живое соединяется с мертвым в определенном месте в определенный момент времени. На этом стыке, - ракшас переплел пальцы, - появляется жизнь или смерть. Едино. Происходящее с любым подобно алмазу. Алмаз твердый. Однако если ударить в крошечную точку – расколется.
- …это «жизнь или смерть» - та самая точка, - кивнула Иснари.
Ракшас посмотрел на нее с легкой задумчивостью.
- Откуда это взялось? – потребовала ответ женщина.
- Стареешь, девочка… - тут же ослабился демон, но, увидев яростный взгляд хозяйки, посерьезнел. – Вообще… шляться по мужикам меньше надо было.
Иснари прошипела что-то из еще до рассвета почерпнутого у акуроманта.
- Ну, знаешь, - пустился в пространные рассуждения Рахрах, - разные каналы для невинной девушки и вкусившей мужчины женщины, и… а, может, просто защитная реакция твоего организма на то, как я выкачал у тебя силы, когда дрался.
- Я бы предпочла второе.
- Боюсь, что первое, - хмыкнул ракшас.
Иснари раздраженно пожала плечами и сел на край узкой оконнкой арки, устало запустив пальцы в короткие волосы и прижав ладонь ко лбу.
- Фелико ты расскажешь?
- Нет. Я и так доставляю ему только проблемы.
Рахрах озадаченно потер пальцами ухо, пытаясь понять, отчего слова хозяйки прозвучали так резко.

Сообщение отредактировал Кысь - 24-09-2010, 22:17

[Darkness >>>]

***
Йеля разбудили ранним утром легким прикосновением палцьев к плечу. Женский голос, низковатый и бархатный, позвал лиа по имени. Когда Йель проснулся, Раяса приложила палец к губам и, кивнув на спящего видящего, поймала запястье мастера. "Пойдем", - словно говорил весь вид дочери Канъяна. Т'Айлари смотрел на неё пять или чуть больше ударов сердца, потом поднялся и молча пошел следом. Голова звенела пустотой.
На пороге Раяса протянула Йелю ключевой воды.
- Выпей, умойся. Ты такой сонный, словно проспал десятилетие. - казалось, звериные глаза заглянули в душу.
Лиа замер, держа в руках ковш и глядя на лису - в ответ.
- Мы с тобой знакомы? - Йель опустил взгляд на своё неясное отражение в воде.
- Я - Раяса. А ты Йель. - сказала она. - Значит, теперь мы знакомы. Я подруга Таану.
Т'Айлари обернулся назад, туда, где спал Оневи. В голове - словно били тонким прутиком по серебряным бубенчикам - звон, звон, звон. Лиа повел плечами, умылся и сделал глоток холодной воды. Все - молча, словно не знал, что говорить. Да и на самом деле - не знал.
- Побегаешь со мной по лесу? - спросила Раяса.
Йель посмотрел на неё из-под встрепанной, словно присыпанной пеплом, челки.
- Я тебя совсем не знаю.
- Значит, мы познакомимся.
На лису смотрели настороженным зверьком, готовым в любой момент отпрыгнуть.
- Бегать - чтобы познакомиться?
- Да, - подставила лицо выглядывающему из-за крон солнцу Раяса. - Солнце... откуда я родом, мы выходим только ночью.
- Ты лиа. Почему ты боишься солнца? - стряхнул на неё последние капли воды из ковша Йель.
- Там, откуда я родом, оно слишком жаркое, и цвет солнца у нас - цвет смерти: шафрановый, золотой. А ночью на пустыню ложится прохлада, и мы выходим из нор или толкаем вперед наши деревянные корабли. - ответила Раяса. - Это было в прошлом.
- Это не в Шэн-лие. Было - не в Шэн-лие. У нас нет пустынь и кораблей, которые не толкает эштар или аишеру.
- Я решила недавно, что наши глаза станут светлее, потому что мы чаще будем видеть день. - улыбнулась Раяса. - Я предлагаю тебе побегать лисой. Хочешь?
Т'Айлари склонил птичьим жестом голову на бок. Потом присел на корточки, сорвал какую-то травинку и зажал кончик между зубами, вскинув глаза на Раясу.
- Ты сильный мастер къямай, рожденный не в Шэн-лие?
- Старшая жрица среди своих сестер, - улыбнулась лиса.
- Вас тут много? - лиа сосредоточенно грыз травинку.
Жрица обвела рукой поселение.
- А... - протянул Йель, словно... только сейчас заметил, где они находятся.
- Пойдешь? - в третий раз предложила дочь Канъяна. - Я второй раз не позову.
- И хвост мой повесят на сумку, - Йель поднялся с корточек, повел острыми плечами, - идем.
Бежать по лесу на четырех лапах оказалось странно, и странно - удерживать равновесие длинным хвостом. Мир был новым и смотрел как будто сверху вниз на тебя, крохотного теперь. Раяса скользила рядом золотой стрелой, поддерживала и опекала - не то сестра, не то мать. И смотрела. По-звериному дико, но тепло. Она и правда знала Таану, это чувствовалось во всем ее облике, читалось в каждом движении.
Изредка, скользя между камней, приходилось пригибать треугольные и большие уши. А еще - хотелось прыгать, срывать мелкими и острыми зубами листья, тявкать и везде совать свой нос. Что, впрочем, светлый, бело-золотистый фенек и делал, изредко косясь на Раясу и потом начиная безобразничать еще больше.
"Хочешь, я познакомлю тебя с другими лисами?"
Молчание. Йель поймал зубами сорвавшийся с черенка лист, потряс головой.
"Я не люблю знакомиться с другими лиа. А зачем им я?"
"Они... живые и яркие. Мои сородичи очень любят мечтать. Таану хотел, чтобы ты познакомился с нами однажды".
"А мне можно будет убежать в любой момент?"
"Конечно..."
Йель сунул мордочку в ворох листьев, дернул хвостом.
"Побежали тогда...?"

[Соуль >>>]

Раяса резко забрала влево, уводя Йеля за собой. Она привела его к стоящему среди деревьев кораблю, сплетенному из тонких лоз полудикого, кислого винограда и, став женщиной, позвала:
- Нарията!
Затем склонилась над лисом, и лиа тоже стал собой.
Т'Айлари откатился назад и чуть в сторону, сел на траве и принялся разглядывать корабль.
- Он похож на птицу, - пробормотал Йель, - все корабли похожи на птиц. А кто такой Нарията?
- Нарията – наш корабел, - ответила дочь Канъяна.
- Значит, он тоже похож на птицу. Лисья птица... - т'Айлари сорвал травинку, прикусил зубами. - А почему мы пришли именно сюда?
На трап выбрался сухощивый, загорелый дочерна лис с грубым лицом и недобро сверкнул глазами.
- Можешь поговорить с ним? - неожидано тихо попросила Йеля лиса. - Ты светлый, ты как солнце там был...
Лиа сорвал еще одну травинку заместо той, что успел сгрызть, зажал новую между пальцами и - свистнул. Словно в листве вскинулась какая-то маленькая птица и решила показать, что у неё тоже, тоже! - есть голос.
- Привет, - Йель вскинул глаза на незнакомого лиса, - научить так?
Лис выпятил подбородок, прищурился. Вдруг в глаза лиа бросился темный шарф, в теплую погоду укрывающий горло моряка.
- Нарията, это Йель, - с легким волнением представила гостя жрица и оступила. - Он воспитанник Таану.
Замерев, маг крови ответил.
- Средоточие с тобой.
- Угу, - просто отозвался лиа, покрутив в пальцах травинку. Вставать он не спешил, и смотрел на моряка снизу вверх, просто и открыто - так смотрят дети. Только в глубине больших зрачков пряталось что-то обиженно-грустное. - А у тебя красивый корабль.
- Он не плавает, - коротко сказал моряк и сел. В свою очередь он смотрел на Т'Айлари сверху-вниз и насторожено: не лис - дикий, избитый волк.
- Ходит по траве. Корабли - ходят, я знаю. Мне говорили, что плавает... гхм... мусор плавает. Корабли - ходят.
В мрачной улыбке северянина скользнуло что-то довольное, насмешливое. Он поднялся и скользнул внутрь корабля, как будто приглашая следовать за ним. Йель сорвал еще пару травинок, осторожно зажал между пальцев и, легко поднявшись, взбежал на корабль, лишь на мгновение обернувшись туда, где была Раяса... и где её не было.
- Лисы-птицы...
Корабль напоминал изнутри деревянное решето, заросшее листвой и цветами. Преломляясь сквозь лепестки, солнце окрашивалась в разные оттенки и бросало блики по темному трюму. Нарията жил на корабле: ел, спал, творил. Скомканная постель валялась неподалеку от входа и там же лежали каменные и стальные ножи. Шелестели мыши в прутьях, пели птицы. Паруса, натянутые леерами-лозами скрипели как из иного мира.
- Вам тут не хватает стада маленьких юргаев, - вынес вердикт Йель, осмотревшись и сунув нос к какому-то цветку, - они бы тут бегали... и топали. И бегали.
- Большие. - лаконично ответил Нарията.
- Маленькие. Большие все сломают.
Нарията промолчал и скользнул вниз, в переплетения тяжелых корней. Лиа осторожно полез за ним - по пути Йель мягко прикасался к коре, листьям, цветам, тонким веткам. Улыбался. Этот корабль был одновременно мертвым и живым, родным и чужим, тихим и неспокойным. Нарията шел впред, ныряя под плетения, скользя по листьям. Здесь, ниже, пахло отчего-то застоявшейся водой и прелыми камнями. Лис молчал. Йель тоже молчал, и даже иногда прикрывал глаза - босые ноги и кончики пальцев могли сказать гораздо больше, чем зрение или слух. Так было всегда, пусть даже иногда понять и почувствовать было трудно. Но невозможного не было...
Нарията резко взбежал вверх по одному из трапов, и неожиданно под ногами оказалась палуба; ветер плеснул осенней свежестью в лицо. Маг крови прищурил темные глаза и сел на палубу, привалившись спиной к дереву-мачте. А лиа поднялся неторопливо и даже как-то смешно - вразвалочку. Перед тем, как выйти к солнцу и ветру, Йель долго стоял, уткнувшись носом в ворох каких-то цветов. Но все же потом выбрался по трапу наверх. Огляделся, словно видел мир впервые - и так и не сказал ни слова.
Сидя у мачты, Нарията закрыл глаза. Йель бесшумно прошел к фальшборту, сел рядом - и достаточно далеко от лиса, чтобы... просто чтобы не мешать. Закинув руки за голову, лиа нахально лег на палубу и поднял глаза к небу. Прошел час. Или два. Или все три - т'Айлари не умел понимать время. Над головой дышало небо, и его прозрачная голубизна убаюкивала. Лиа закрыл глаза; лес пел колыбельную.
Когда гость заснул, Нарията хмыкнул и принес кусок парусины, которым лиа и укрыл.

[Кысь >>>]

***
Проснулся Оневи через два часа после полудня. Постель Йеля была пуста, но с самим молодым лиа все было в порядке - видящий чувствовал. Он ощущал себя удивительно хорошо и даже слишком... живым. Каким-то неправильно свободным внутри, слишком легким, слишком... Иснари приземлилась на край постели и легко подпрыгнула.
- Вы в порядке?
- Эй-раани Иснари, - мягко улыбнулся Оневи и мягко провел ладонью по рыжим волосам - пальцы запутались в пяти как изниоткуда взявшихся косицах. - Мезу...
Видящий обернулся в поисках Бабочки. Тот уже укатился куда-то, только вчерашние разлетающиеся одежды валялись на самом виду, словно в напоминание.
- Вы выглядите нездоровой.
- Поехать к сородичам было плохой идеей, - жизнерадостно ответила лиса.
В комнату вернулся Мезу, больше всего похожий на сытого шойо, и Иснари улыбнулась камиэ, соскользнув с кровати. Заглянула Раяса и проговорила негромко что-то вроде:
- Уже лучше, тише, ровнее...
Бабочка забросил легкий лук в угол и продемонстрировал правильное гимнастическое "колесо". Отряхнув с лица волосы, улыбнулся.
- Все-таки дерево.
Оневи протянул руку и растрепал пальцами волосы на макушке камиэ.
- Я зову тебя в дом Амар.
- Меня туда трижды не принимали, - рассмеялся Мезу. - Один раз... Три раза, да.
- Ты приходил не к тем семьям, - рассмеялся в ответ видящий дома Амар.
- У вас совсем нет ветров. Много колокольчиков, - кивнул Бабочка. - Мало деревьев. Хорошо, что ты существуешь.
Таану внимательно посмотрел на Мезу:
- Ты принимаешь приглашение?
- Вы меня все равно выгоните, - улыбка. - Я уже принял.
Иснари повела носом:
- Почему у меня чувство, что я являюсь свительницей некоего грандиозного исторического события?..
- У них в самом деле никогда не было моего сорта, - серьезно ответил прозрачноглазый лиа. И сразу же беспечно рассмеялся, - А еще лис.
- И темных магов, - с прищуром посмотрел в сторону комнаты, где Раяса уложила троицу спать, Оневи.

[Соуль >>>]

***
День прошел на удивление быстро и суматошно, а закончился самым странным поединком: соревнованием в стрельбе, лук против револьвера. Мезу был метче, его стрелы неизменно расщепляли прутик-мишень даже там, где Фелико переставал этот прутик различать ясно. Но превратить в осколки три подброшенных в воздух тарелки не смог уже Бабочка. Даже по одной, когда стрелку приходилось не открывать глаза до сигнала, побеждал револьвер. Мезу долго изучал диковинное оружие, но так и не решился попробовать.
- А можно я постреляю? - большой черный кот, в облике которого сейчас передвигался демон, сел возле ног камиэ и облизнулся - на усах еще блестело молоко.
- Конечно. Хочешь мой лук? - Бабочка оставил в покое чуть не отпущенную тетиву.
- Я возьму свою дудочку, - облизнулся, снова, кот.
Он стремительно начал преображаться, превращаясь в могучего, двенадцатиругого и двенадцатиногого великала со зверским выражением... нет, лицом это нельзя было назвать даже с натяжкой - морды. В каждой руке у ракшаса возникло по небольшой палочке, на которой была натянута вдоль тонкая тетива. Палочки были полыми, и внутри что-то грохотало.
Иснари, сидевшая на пороге, расширила глаза.
- Ты прямо по Книге Теней, Рахрах.
Ракшас клыкасто улыбнулся и хвостом аккуратно подвинул Фелико.
- Тебе нужно двенадцать ртов, - уступил место акуромант.
- А ты найдешь на них двенадцать киллограмов мяса на каждый? - осклабился демон. - Палочку подальше отодвинешь?
Фелико воткнул прут дальше еще шагов на пятьдесят - насколько позволяла освобожденная лисами-зрителями улица. Одна из лисиц не удержалась - обернула ему хвостом ногу.
Ракшас поднес трубку к губам и дунул - маленькая блестящая крупица вошла точно в сучок наверху палки.
- Дальше, может? - с надеждой произнес Рахрах.
Акуромант флегматично переставил мишень в самый конец расчищенного пространства. Демон снова дунул - попал немного пониже, у самого основания сучка. Иснари на краю поля громко фыркнула.
- Может, тарелочки?.. - жалобно попросил демон.
Фелико взял стопку тарелок и отошел в конец улицы - туда, где стоял морально уничтоженный прутик. Первая полетела в воздух. Ракшас подождал, пока она наберет высоту, а потом повел одной из рук перед ртом - свистнул камешек, посуда раскололась. Акуромант подбросил еще три. Руки походили на странный веер - одна, вторая, третья. Раз, два, три - целых три "цзинь" меньше, чем за две секунды. Еще пять тарелок - еще пять фонтанчиков из осколков. Фелико пожал плечами:
- Кончились.
- А что осталось? - капризно спросил демон.
Фелико с минуту задумчиво изучал окрестности. Птиц он, памятуя, где и перед кем демон рисуется, упоминать не стал. Наконец, нашлась подходящая мишень - старое тележное колесо, непонятно каким чудом закатившееся в кусты.
Колесо было расстреляно жестоко, и демон принял более безобидную форму, спрятавшись от соотечествениц Иснари за ее коленом.
Ракшас, напугавший лис в первый день, до сих пор не вызывал у них приязни, но уже воспринимался забавной игрушкой.
- Пойдемте, нужно поговорить, - выглянул из дома Раясы Таану.
Фелико потрепал ненавязчиво подлезшего под руку (посмотреть на аккуратность дырок в мишени) Бабочку по макушке и первым пошел на зов.

[Кысь >>>]

Таану ждал всех за накрытым столом. В мисках лежали фрукты, на плоских тарелках - лепешки из растертых семечек. Пахло копченым мясом и из чашек - мятой и летней ромашкой, засушенной к осени. Немного липой.
Раяса обратила внимание, что на щеке Таану не осталось даже следа от недавнего жуткого рубца, заштопанного наспех. И к видящему, который еще вчера казался рассхошимся деревом, вернулось спокойствие выросшего дерева, которое знает старость, но не думает о ней. Жрица села рядом с видящим и прислушалась к отголоску его безмятежной уверенной силы - та одновременно и согревала, и как обдавала прохладным ветром.
Лиа кивнул Мезу, а затем задумчивым взглядом янтарных, желтоватых глаз Оневи наградил акуроманта.
- Куда ты пойдешь дальше? - вопрос относится только к одному Фелико.
Фелико ответил почти таким же взглядом - разве что вековой мудрости в нем... не ночевало.
- Может быть, вернусь в "Штат" и потреплю нервы тамошним. Может быть, останусь пока у границы.
- Может быть у вас есть желание послужить дому Амар?
- Если дому Амар это интересно.
"И если хватит патронов на это "интересно"..."
В доме Раясы было необычно тихо, несмотря на то, что на улице царил шум. Было слышно, как потрескивают друг о друга два колокольчика из рыбьей кости под потолком.
- Здесь привыкли играть интриги со своими же. - перепел пальцы видящий. - Мне нужен кто-то, кто сможет посмотреть на происходящее со стороны.
- Из меня плохой интриган, - задумчиво взъерошил неровно обрезанные длинные волосы. - Но если мне дадут шанс, я сделаю, что смогу.
- И вы не хотите вернуться?
Фелико задумчиво почесал пальцем скулу.
- Не отказался бы забрать вещи.
Ракшас с легким превосходством посмотрел на Иснари, она пожала плечами, как будто это ничего не значило.
- Я выиграл.
- Не думала, что тебе понравится Шэн-лие, - обернувшись к акуроманту, пояснила женщина.
- Почему? - акуромант поднял чашку с чаем, задумчиво поднес к носу.
Сладковато-свежий запах липы пощекотал кончик носа.
- Ты не сможешь прожить без обоймы в кармане, - просто ответила лиса.
- Значит, мне будут нужны патроны, - не моргнув глазом, ответил Фелико.
- А когда они закончатся? - поддела Иснари.
- Еще визит?
- Тебя не хватит надолго.
Оневи, молчаливо слушавший быстрый диалог, тронул двумя пальцами косу возле левого виска.
- Эй-раани Иснари, мое предложение эй-раану не исключает моего предложения вам.
Акуромант ухмыльнулся, не опуская чашки. Иснари обернулась на какой-то звук, неловко (?) задев запястьем чашку, которую держал маг. Треть чая выплеснулась. Фелико подхватил большую часть пролитого ладонью.
Таану невозмутимо отвел глаза.
- Раскажите мне еще раз о малефиках, оба. Мезу, и ты послушай, пожалуйста.
- Малефики - достаточно размытое понятие, - Фелико, подумав, вытер руку о плечо лисы (в ответ его больно цапнули зубами за запястье, и Рахрах застонал). - В разное время паршивыми овцами становились самые разные маги, даже стихийников, если мне не наврали, некоторое время к ним причисляли. По элоквентской традиции, в число малефиков входят некроманты, демонологи и мастера проклятий. Кажется, потому, что именно эти маги Элоквент... Ну, немного помогли ему в том, что накликали на себя правители.

[Соуль >>>]

- Ваша природа магии отличается, хотя вы эй-раан, малефик, а эй-раани - демонолог. И точно так же ракшас не одержим чужими шэа.
При этих словах глаза Раясы сузили, и демон демонстративно-плотоядно покосился в сторону жрицы.
- Но о себе Рахрах расскажет сам.
- На самом деле в понятия некромантии, демонологии, магии проклятий... Даже акуромантии входит... - Маг коснулся запястья, потом задумчиво слизнул кровь с пальца. - В общем, это больше школы, чем виды таланта. Ну, или слова, придуманные для того, чтобы было удобнее истреблять наше племя.
Таану задумчиво коснулся пальцами виска.
- Почему - шэа? Нарушение Круга Жизни?
"Я случайно", - виновато и мысленно произнесла Иснари.
- Есть магическая теория, по которой маг - любой - связан с чуждой этому миру силой. Родные у нас только луки и пистолеты... По этой теории, малефиция - связь с теми мирами, которые питаются нашим.
- Но ты так не думаешь, - поднял взгляд Мезу.
- Мне кажется, наши опять свалили осла и козла в одну яму, - фыркнул Фелико. - Но я не теоретик.
Таану задумчиво прикрыл глаза. Он разломил пальцами яблоко и протянул камиэ одну половину, потом взглянул на Раясу.
- Инфернальные, нижние, миры действительно безумны. Впрочем, как и тени.
- Я. Пока. Не. Проявлял. Безумие. - тихо заметил ракшас, чья морда неуловимо преобразилась - крысиное, хищное выражение исказило черты. - Хочешь, проявлю?
- Раяса, прекрати, - молчаливое "прекрати" досталось и демону.
- Они не безумны а мыслят по другим законам, - встал на защиту ракшаса Фелико. - Причем каждый черт - по своим собственным.
"Фелико, я сама в состоянии его защитить. Особенно. Особенно перед лисой", - неожиданно серьезно попросила Иснари.
- Их поведение в городе теней можно назвать только безумным, - возразила лиса.
- В Манхете тени являются их домом, а вы, мои сородичи, приходя в Манхет, ведете себя как колонисты по отношению к Шэн-лие, - ответила темная лисица. - Причины раздора вполне понятны и ясны, но текущего разговора они не касаются.
- Касаются, - акуромант поставил пустую чашку на стол. - У демонов своя логика. И я видел трех или четырех некромантов, имевших общего только название...
- Не касаются противоречия лис и приходящих-из-тени.
- Она права, - заметил Рахрах.
Оневи сделал глоток из небольшой чашки.
- Хорошо. Каждый отличен, эй-раан. Как я могу ручаться за каждого?
- А как поручиться за каждого из стихийников?
- Стихийная магия близка к природе и не касается шэа, - ответил Таану. - Никто из нас не боится смерти, потому что умерев, рождается снова, но, если шэа не возвращается к Средоточию...
Он замолчал.
- С этим я не могу помочь, - покачал головой акуромант. Мезу за его плечом улыбнулся.
- Я вам и не предлагал, - мягко ответил видящий. - Дело, которое я хочу предложить именно вам, связано скорее с жизнями, чем с душами.
- В чем оно заключается?
Оневи неторопливо съел половину яблока, вместе с косточками и выдохнул. Вспомнить о брошенных делах было не легче, чем представлять, насколько будут возмущены другие говорящие отступлением, а затем - резким, почти наглым вмешательством... да еще и... чужими руками. Такими чужими руками.

[Кысь >>>]

- Не так давно к Средоточию отправился Длань Земли. По-вашему, он умер. В высоких семьях наступил разброд, и они до сих не могут выбрать главу. Я хочу узнать, почему. И кто. А еще, каким образом почтенный, но крепкий старик отправился на вечный отдых, когда прежде Средоточие не забирало командиров во время войн.
- Способ?..
- Полномочия я предоставляю вам самые широкие, но виновный затем необходим живым. Он - залог продолжения переговоров между пришедшими-из-за-моря и нами.
- Способ уби... отправления к Средоточию, - невозмутимо уточнил акуромант.
- Вероятно, его отравили. Я уже попросил эй-раани Иснари посетить могилу почившей Длани.
- А я еду?.. - Человек вертел в руках пустую чашку.
- В Нерикотэ вы не будете нужны. - ответил видящий, потянул себя двумя пальцами за косу. - Я хочу понять, что произошло в Эаши с наиболее вероятным претендентом на место Длани и почему он оказался больным и в немилости остальных глав домов.
Акуромант задумчиво кивнул.
- Я оказался несколько в стороне от основных событий, - продолжил между тем Таану, - но этот умелый воин проиграл в поединке с нейа, а следующий за ним и наиболее вероятный претендент отказался сам. Должен признать, что первый раз слышу о нарелановце, который бы отказался сам от власти, которую с радостью вложили бы в его ладони.
- Я знаю про Нарелан, что он занимается животными. И растениями. Кто они еще?
Оневи на мгновение задумался, раскусил кедровый орех, проглотил косточку, прикрыл янтарные глаза.
- Большинство игр в Шэн-лие придумали они. Все, что ни делает дом Нарелан, носит под собой схожий мотив: стратегический, политический или театральный. - Таану замолчал. - Именно благодаря этой игре в маске они принимают на себя роли лиа других Домов и даже иногда достигают успехов, хотя и не таких высоких. Они художники, но не Фэнлинь. Они смотрят на небо, но не Эриан. Им не чужды реки, хотя они и не дом Кемай. Яды, раз мы повели речь об отравлении, не являются их сильной стороной, как у дома Сетон, но все, растущее на земле или деревьях для них - раскрытые листы елани.
- Кто ими управляет и насколько его слово закон?
- Сейчас - никто. - отрезал Оневи. - Слишком долго они не могут выбрать Длань.
- Совсем никто? Кланы, гильдии, жрецы какие нибудь?..
Таану покачал головой:
- Наибольшую власть имеют возможные претенденты на место Длани. Насущные проблемы решают Отцы семейств, но они в каждом городе свои.
Фелико кивнул.
- Вы согласны?
- Согласен. Но если я смогу вернуться домой до того, у нас будет больше шансов.
Рахрах встал на стул ногами и едва не своротил миску с фруктами со стола, азартно вильнув хвостом.
- Я готов его проводить.
Видящий дома Амар медленно положил ладони на стол.
- Как быстро вы сможете вернуться?
- В Неуштадте мне нужен день или два. Остальное зависит от Раха.
- Иснари, ты позволишь? - обратился к хозяйке демон.
- Тебе блюдце моей крови нацедить прямо сейчас или попозже? - уточнила лиса, допивая чай, и бросая взгляд на демона - красновато-янтарный, теплый.
- Попозже, - ответил за ракшаса Оневи. - Вначале на это я должен, увы, получить подтверждение Зеленого Трона. Поэтому утром мы направляемся к пограничью. Последние вести о моем друге были именно оттуда.
Мезу задумчиво дернул акуроманта за неровно подрезанную прядь волос:
- Добро пожаловать.

[Соуль >>>]

***
Вечером, когда шум в поселке лис затих, Таану присел на порог дома Раясы рядом с Мезу и улыбнулся камиэ уголком рта.
- Я ощущаю себя безумцем, Мезу.
Бабочка почти отеческим жестом взъерошил волосы Видящего.
- Это нормально, Таану.
- Может быть, в тебе шэа моего покойного предка? - тепло спросил Оневи.
- Во мне ее вообще нет. Но если бы была... - Мезу задумчиво ковырнул подошвой сандалии камешек. - Я хотел бы послушать вашу беседу.
- Я, думаю, что тоже, - задумчиво ответил видящий. - Чем больше я слушаю о малефиках, которые в первое мгновение вызвали во мне безумную ярость, тем сильнее замечаю, что прежде сталкивался с подобным, но схожим слишком неуловимо.
- Чужеземные маги выдирают духов из Круга Жизни, - Бабочка беспечно запрокинул голову и посмотрел на небо. - И отправляют куда-то... Или находят им применение сами.
- Духи, - задумчиво проворил Оневи. - Да, я помню...
Видящий озадаченно потер указательным пальцем висок.
- Меркун-Ай.
Бабочка посмотрел на Таану, потом поднялся на ноги и неслышно скрылся в густеющих сумерках.

Меркун-ай был северянином, пришельцем из страны, где уже в Ноябре выпадает сухой и глубокий снег, а в Апреле разливаются реки, и одновременно зацветают деревья. В Найни верят, что боги сменяют друг друга, а наш мир - отражение одновременно вечной молодости и света верхнего мира, и темной жестокости разрушения нижнего. Для выходца из Найни не существует злой силы, и те, кто преображает плоть силой пыток, живут на равных с теми, кто лечит светом. Это, в конце концов, твое дело, к какому волхву ты обратишься за помощью.
В Шэн-лие о выходцах из Найни ходила дурная слава. Целителей Вестницы Лета здесь было мало, и ни один не мог освоить кьямай. Напротив, темным волхвам кьямай давался даже слишком легко... Но результаты этого союза вызывали у лиа одно отвращение. Говорили даже, вестники Приходящей Ночью мало чем отличаются от Гхара-Нэг... Отношения между странами долгие годы оставались недружелюбными.
Меркун-ай был северянином, и... Старшим волхвом круга черной земли, посвященным в самые жестокие тайны своего странного мастерства. И еще - он был первым, кто пришел к лиа за последние две сотни лет. Пришел, чтобы изучить кьямай.

Меркун-ай построил себе небольшой дом - не так, как строят здесь, а по-северному, выкопав в земле и замешав глину с соломой, заложив очаг-флейту и просторные, прохладные погреба. Его многое интересовало, может быть, большее чем большую часть северян до и после него: природа жизни и магии, Средоточие, разум и сила воли, иные миры, предсказания и неожиданные видения. Может быть, за этот бескорыстный интерес к самой природе неожиданного союза кьямай и искусства ночи Средоточие и терпело его. А еще - он был первым и последним среди союзников лиа знатоком искусства найрити, и его советы помогали в войне.
Он накопил огромный архив и собрал вокруг себя настоящий бестиарий из тех, кому небезразличны были "проклятые вопросы вечности". Его дом часто навещали и старшие в своих домах, и простые бродяги-барды. И все же - в один день Меркун-ай ушел из жизни, а его книги пропали. Никто не мог найти его трудов с тех пор.

[Барон Суббота >>>]

Дата: пятое сентября, вечер
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)


На этот раз вечерний Неуштадт встретил их огромной толпой. Это могло бы показаться странным, если бы не белый камень, столичного города, так щедро отдававший накопленный за день жар, что было ясно - ранее на улицах творился почти ад.
Переулки ложились под ноги легко и естественно, как старым знакомым. Два поворота направо, пройти длинной улицей, снова свернуть, и, вот она, дверь дома. Их дома, пусть даже временного.
Макабрей, внутри которого жара пробудила какие-то странные, не очень понятные некроманту процессы, поправил на плече рюкзак и покосился на Марийку.
- Я успела соскучиться, - призналась она. - Всего два дня не были тут, вроде, а что-то назад тянет, поди ж ты...
Мари тряхнула головой, рассыпав волосы по плечам, и улыбнулась.
Ригор в ответ усмехнулся, обнажив крепкие зубы и взял её ладонь в свою.
- Ты знаешь, инициация пошла тебе на пользу.
Таэль, стоящая по другую сторону Мари, покачалась на носках и вдруг уверенно зашагала к двери. Тонкие пальцы эльфийки легли на тёмное дерево, погладили, нажали и из дверного косяка с визгом вылетела...голова. Лопоухая, редковолосая, с выпученными глазами и крошечным, детским ртом. Бешено вращая глазами, она попыталась укатиться, но Стриж, не глядя, метнула кинжал и пригвоздила бестию к земле. Голова дёрнулась, вывалила язык и растаяла, как туман под утренним солнцем.
Брови Марийки взметнулись вверх двумя изогнутыми линиями.
- Ты видел? - ошарашенно спросила она Ригора. - Голова. Вон там. Видел?
Взгляд некромант стал озабоченным.
- Голова? - переспросил он. - Мари, пойдём в дом. Воды холодной попьёшь, отойдёшь от жары немного. А то тут такое пекло, что даже меня проняло.
Таэль ехидно усмехнулась и одним лёгким прыжком спустилась с лестницы к ногам Марийки, где и замерла, присев на одно колено. Позой покорности это не выглядело - эльфийка просто сидела так, как ей удобно.
- Мы этой дряни ещё из башни выгнали чуть ли не сотню. Не знаю, что они такое, но могут выскочить из предмета и укусить. Неприятно, - объяснила она.
- Ага, - пробормотала Мари, отвечая обоим.
Поднялась по лестнице, увлекая за собой некроманта, с опаской дотронулась до дверной ручки - ожидая явления еще какого-нибудь чуда или чудовища.
Ничего особенного не случилось, разве что дверь оказалась закрыта изнутри.
- Расскажи потом про эту голову, - сказал Макабрей и с силой постучал по крепким доскам.
- Всенепременно, - пообещала женщина. Еще раз бросила взгляд на то место, где голова испарилась... нет, испарилась она окончательно.
- А вот кого это, - послышался знакомый, вкрадчивый голос с той стороны двери, - на ночь глядя принесло?
- Мы свидетели Конца Мира! - елейным фальцетом пропел Макабрей. - И получили информацию, что здесь проживает его альфа и омега, единственный лицезревший, бездна мрака и пучина ужаса! Пасть его извергает словеса чёрные, очи его прищурены и таят адское пламя, руки его сложены в жестах богомерзких!
- О-о, - в голосе "оттуда" сквозило понимание. - Так это вы за маэстро! А он вчера уехал, вот незадача...
Щелкнула дверная задвижка, и в открывшемся проеме показался Дентон.
- Заходите, свидетели, - он хмыкнул, - конца. Мы тут заждались уже.
Груда пустых чашек на столе и Эрис, положившая рядом с ними голову на руки, свидетельствовали о том, что таки да, заждались.
- И мы тебя рады видеть, бездна мрака и ночной кошмар! - осклабился Макабрей, хлопая Дентона по плечу. - Эрис, неужели этот страшный человек держал тебя рядом с собой всю ночь, мотивируя это тем, что одному ему скучно?
Таэль скользнула внутрь...и вылетела, словно её ударил в лицо невидимый гигант. Спина эльфийки вошла в поручень лестницы, без каких-либо повреждений прошла, сквозь неё, и Стриж скрылась из виду, исчезнув где-то внизу.

[Хелькэ >>>]

- Ссссукин сын, - донеслось оттуда её шипение. - Падла дохлая! Своими руками...аш-шераэ, ун дрэдллеро! Ар-сиррэ!
Макабрей же вдруг замер и поднял руки, будто защищаясь от удара. Быстрый взгляд налево, потом направо. Мари ощутила короткий, болезненно малый всплеск энергии, и всё кончилось.
"Странно", - произнесли губы малефика, и он опустил руки.
- Мы под защитой? - спросила Мари, нахмурившись.
Эрис и Дентон переглянулись. Лица обоих красноречиво говорили: "Да уж, инициация даром не прошла!"
- Да, шэгренно! Вы под защитой, которую не поленился поставить твой...любимый, - Таэль появилась на пороге, злая, как стая голодных демонов, слегка подёргивающаяся и дымящаяся. Короткие волосы эльфийки стояли перпендикулярно земле и искрили.
- Впусти меня, - почти прорычала она.
- Под защитой, - кивнул некромант. - А как ты об этом узнала?
- Птичка начирикала, - Марийка отчего-то развеселилась.
- Какая птичка? - обалдел Тони.
Мари вздохнула. Оглянулась на Таэль и честно призналась:
- Стриж.
- Давай-давай, расскажи ему всё! Думаешь, эта падлюка теперь не станет думать? - проворчала та. - Ты меня пустишь или нет?
Левая бровь Макабрея изогнулась под острым углом, но потом всё же вернулась на законное место.
- Да, хорошая у тебя...голубиная почта, - сказал он. - Головы прыгают, птички о защитах моих рассказывают. Ладно, обо всех делах потом! Мы вернулись.
Некромант встряхнулся, сбрасывая налёт напряжения и серьёзности, но было видно, что всё произошедшее он запомнил и как следует обдумает.
- И правильно, я тебе скажу, сделали! - с чувством воскликнула Эрис, вставая из-за стола. Звякнули чашки. - Исстрадались мы тут...
- Так уж и исстрадались, - фыркнул Тони. - Скучновато, конечно - с некромантами ведь всяко повеселее.
Марийка усмехнулась - и крепко обняла сначала Эрис, потом и Дентона.
- Ребята, - протянула она, потрепав Тони по ярко-красному затылку, - как же хорошо с вами, не передать.
- Чего это ты вдруг? - удивился парень, не спеша, тем не менее, ее отпускать. - Макабрей, ты чего там сделал с ней? Я, конечно, не скажу, что изменения пошли во вред...
- Всё-то вам молодёжи объяснять и рассказывать надо, - тоном собственного деда проворчал Ригор.
Таэль, поняв, что Марийка пускать её не собирается, слегка присела и, сильно толкнувшись ногами, запрыгнула куда-то на крышу, подтянулась и полностью исчезла из виду.
- А тебе жалко объяснить и рассказать? - притворно обиделся Дентон. - Честное слово, вот я бы твой рассказ послу-ушал!
- Идите-ка вы все, - вдохновенно начала Эрис, - знаете куда... за стол. Я сейчас чашки соберу. Голодные?
- Голодные, - истово закивал Макабрей. - А Мари двойную порцию, даже если будет отпираться. И чая...сладкого, как моя улыбка.
В качестве иллюстрации некромант улыбнулся Эрис, чуть опустив ресницы. Улыбка была не той, искренней и настоящей, она была выученной, частью одной из масок, но и впрямь - сладкой.
- Единый, какая прелесть, - протянул Тони.
- А еще, - Мари щелкнула пальцами, - бутылочку того, что мы с Хайнцем не распили. Осталось же, я помню. Или вы ее уже успели приговорить?
На физиономии Дентона отразился ужас.
- Мы... мы про нее забыли, - он явно был в себе разочарован.
- И чудненько. Ну что, неси. Отметим, черт побери.
Эрис моргнула. "Макабрей вообще... её привел или кого другого?" - подумала девушка, уходя на кухню.