Новые Земли, колонизация

[Хелькэ >>>]

Она просыпается в беспокойстве – дурной сон. Луна покачивается тускло-золотой бляхой на небе и заглядывает в окно – «Что же ты не спишь? Дурная»
Ей снилось грозовое небо и вихрь белых перьев, и чей-то крик, и приближающаяся земля. И ладони странно и пугающе прохладные, но плечо спящего рядом лиа – теплое, как свет весеннего солнца, как пуховое одеяло, как касания неба.
И гроза, отпечатавшаяся на обратной стороне век, тает горячим воском, а когда Айа Ла вновь засыпает, крепко прижавшись к Крылу Солнца, и вовсе исчезает.

И ветряная, солнечная, вольная и непокорная пряжа уже тянется следом, и уже рвется из ладоней, словно норовистый нейа. Вырваться, рассыпаться по небу, вновь стать частью перевернутого купола, гулкого и прозрачного.
- Хэй-ха! – крик взметается птицей вверх, и Айа Ла крепче сжимает пальцы – не убежать, не спрятаться, и пряжа, которой не может быть, уже мерцает и переливается, и этот видно даже с закрытыми глазами, потому что можно не видеть – но чувствовать!
И две шэа – крохотная искра, у которой даже нет имени, и лазурь Крыла Луна, ликующе вспыхивают, как одна, когда Небо и Ветер смиряются с непокорной дочерью и её неродившимся дитя, когда отдают, опускают в ладони и свободу, и свет, и силу, и стремительность, и бесстрашие…
Айа Ла смеется и раскидывает руки в стороны – шире, выше…

- Я люблю тебя…

Лети, ветер, лети, свет, лети… К Кейке, чтобы обернуться вокруг него удачей и силой, чтобы золотом сияла чешуя Кхая, чтобы ветер наполнял силой крылья нейа, чтобы вливался в тела всадников, одаряя шэа бесстрашием, чтобы сияло над войском Эриан солнце, чтобы не оставило своих детей Небо…
И камни мягко стелются под босыми ногами.
И словно бы не было дикой пляски в небесах и трепещущих нитей в руках.
Айа Ла открывает глаза, в которых отражается синева и лазурь, индиго и аквамарин. Ладони – пусты, но волосы встрепаны, слиплись и кажется, что кто-то надел на Крыло Луны венок из кленовых, огненно-рыжих, листьев. И сердце колотится потревоженным колоколом, но в шэа – только тепло. Только знание – теперь все будет хорошо.
Под ногами, внизу – просыпается город. Лиа стоит на крохотном балкончике, открытом и продуваемом всеми ветрами – подняться только по лестнице, где ступени – узкие и ненадежные. Но можно ли остановиться ветер? Можно ли остановить полет? Можно ли сказать нет, если шэа знает – так надо.
Лети, надежда. Надежда, сплетенная из света и ветра, неба и солнца. Обернись плащом вокруг плеч, успокой и шепни беззвучно, что любят и ждут.

Вкус земляники и немного – молока. А еще – мяты и лимона. Кажется, что каждый раз у поцелуя – другой вкус, но Айа Ла знает – это просто вкус неба. Всегда – разное.

Лиа раскрыла руки, и с запястий сорвались ленты, потекли по воздуху – вдаль, на юг. Лазурь, впитавшая в себя прохладу неба, невесомая, сотканная Крылом Луны в три рассвета, и отпущенная на свободу – на четвертый.
- Лети, - шепнула медноволосая и обхватила себя руками за плечи; солнце поднялось на две ладони над горизонтом, но ветер – прохладный всегда, если ты поднимаешься высоко.
Успокоилось сердце, став вновь биться ровно, и безумный танец оставил после себя лишь знание – вернется. Не завтра и не через два дня, но вернется, Крыло и Небо, весь мир и та часть шэа, без которой все вокруг – на каплю тускней.
- Возвращайся, - беззвучно проговорила Айа Ла. И улыбнулась, - я жду.

(только помогал)

Сообщение отредактировал Хелькэ - 20-10-2010, 19:03

[Darkness >>>]

Дата: Семнадцатое сентября, двадцать второе сентября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: граница D4 и E4, граница E2 и D2

Кино ушел еще до рассвета, когда сентябрьское ночное небо, окрапленное звездами, только начало тускнеть на востоке.
Ушел, только когда набрал воды из колодца, задал корма нейа... Животным - так называли их Гаэльнар. За две недели Шатти нахватался слов чужого языка, стал что-то понимать, хотя и был для пожилой четы - немым. Эти четырнадцать дней лиа помогал Ольгерду и Лидии по хозяйству, не разу не выйдя за пределы фермы... вернее - не разу не появившись ни у дороги, ни там, где его могли заметить другие фермеры. Зато - помогал рубить дрова, ходил на рыбалку, ухаживал за скотиной. И молчал.
Старики привязались к странному парню, научившись не замечать ни его чуждости, ни зарастающих - "как на собаке", фыркала Лидия - ран, ни того, что бродяга был... был с вражеских земель.
А теперь Кино уходил. Оружия у него не было, одежда - чужая, сидела косо, а отросшие волосы, никак не поддающиеся попыткам Лидии расчесать их, торчали в стороны.
Немой, безоружный бродяга.
Так бы подумали в Шэн-лие.
Так не подумают в... ЭКК.
Полукровка покатал на языке странное слово. Кор-пус. Экс... эксеп...
Чужие звуки казались цоканием насекомых. За границами фермы был чужой и незнакомый мир, и Шатти уходил туда сам, не зная про него ничего, кроме того, что успел услышать - и понять, у Гаэльнар. И того, что слышал еще дома.
Шатти тихо перемахнул через плетняк, оглянулся - маленький дом, тихий и темный, еще спал. Кино уходил, как преступник, не попрощавшись, но... Он не мог. Пришлось бы объяснять, уклоняться от попыток удержать - а ведь пытались бы, добрые старики, потерявшие детей и привязавшиеся к найденышу-бродяге.
- Я вернусь, - шепотом пообещал лиа - хрипло, сдавленно. Отвык говорить за две недели.
А где-то к югу лежал город пришельцев. Его Кино обходил дальними звериными тропами, лесами, пытаясь держаться как можно дальше от любых, даже мелких, поселений и форпостов. Понимал – если попадется, то ему не жить.
А что дальше? Лиа об этом не думал, потому что когда останавливался на мгновение, то сразу наваливалась горькая тоска, скребущая шэа. Возвращаться – некуда. Идти вперед – только в неизвестность, от которой почти наверняка можно ждать смерти. Вспоминать… Кино пытался не вспоминать, а просто шел дальше.

Не поймали – лишь чудом. Чудом, которое, как и положено, закончился, когда лиа выбрался из еще не успевших стать вспаханным полем степей, к степям – пересеченным линиями дорог.
Тогда-то Шатти и опустился устало на землю, тупо глядя вперед, где лежал, еще невидимый, город. Наверное. Где – возможно! – можно было найти…
Лиа откинулся на траву. Вокруг никого не было, он это знал точно, и мог себе позволить вот так упасть, глядя в раскрывающееся над головой небо. Он пришел – к тупику. К тупику, который создал сам, погнавшись за ускользающей в неизвестность синевой, оставив за спиной собственное предательство, которого он, Шатти знал точно! – не мог совершить.
Но совершил. И сбежал, даже не попытавшись хоть что-то исправить… Да и мог бы?
Лиа поднялся на ноги, прикрыл на мгновение глаза… И пошел дальше. В неизвестность. К синеве, невидимому маяку, который не найти и не нагнать.

[Тео >>>]

Дата: двадцать второе сентября
Фигура: конь G8
Ход: в рамках хода e3Ng4
Официальная клетка: G4
Фактическое местоположение: F6


Приказ прислали на рассвете. До этого - были долгие дни молчания и неизвестности, когда отряд не понимал, ни что им предстоит, ни куда направят. Ходили слухи, болтали всякое, но никто толком ничего не знал.
Вестник на взмыленном анйар передал запечатанный пакет, а на все расспросы отвечал - "ничего не знаю, велено передать".
Тейна быстро вскрыла письмо, пробежала глазами строчки... тихо выругалась под нос и кивнула вестнику - мол, приказ понят, не извольте беспокоиться. Всадница выглядела не слишком веселой, и, когда посланец отбыл, послала за Фадде и Куртом. А крутившимся рядом и изнывающим от любопытства всадникам командир отвечала просто: "Собирайтесь".
- Ну, и куда нас направили с попутным ветром? - вместо приветствия осведомился Крылатый, едва приблизившись к Тейне.
- В Озерный край, - лиа же в ответ протянула Курту письмо, где темно-зеленым по бежевому было написано, что, да - отряду следовало отправится в сторону озео Кошши и Тайе для патруля границ. - Войска выдвигаются вперед. Ну, а мы... Совсем вперед.
Эрианец пробежал взглядом по приказу. Густые темные брови хмуро сошлись у переносицы. Курт недовольно подвигал носом из стороны в сторону.
- Ну что ж. Впрочем логично, - сдержанно отозвался он наконец и, снова уставившись в лист, о чем-то крепко задумался, периодически покусывая нижнюю губу.
- Соберемся в пару часом и отправимся. Чего уж время терять, - Дайо качнулась с пятки на носок, взъерошила волосы на затылке, - хотя срочности в приказе и нет, но...
Курт глянул на стоящую перед ним женщину, словно не до конца понимая, о чем она говорит. Потом резко тряхнул головой, очухиваясь.
- Да... просто я думаю по поводу состава своего отряда, - лиа потер подбородок, порядком заросший за последний месяц.
- А. - коротко кивнул Дайо, - даже в уменьшенном составе вы нам нужны. Или - мы вам, это уж как смотреть.
Она покосилась - быстро, едва заметно, в сторону одной из палаток, перевела взгляд на Курта:
- Ни Кайро, ни твоя девочка сейчас не бойцы.
- Да это-то понятно, - отмахнулся командир фино, - вопрос в том, оставлять ли их тут, в ближайшем населенном пункте, или отсылать в тыл. И как еще они это решение воспримут. Меня бы задело, окажись я списанным со счетов.
- Даже будь ты в их состоянии? - вскинула светлые брови женщина, - впрочем, стоит поговорить с ними. Я думаю.
- Тола не полетит с нами без вариантов. Тут даже разговаривать не о чем...
- Я не о том. А о - где их оставлять.
- В принципе... в принципе - они не дети. И вполне способны принять такое решение самостоятельно, коль скоро мы их демобилизируем и они выходят из под нашего командования. Нет?

[Darkness >>>]

Дайо повела плечами.
- Ты прав.
Она прищелкнула пальцами, переводя тему:
- Сколько вам нужно времени, чтобы собраться?
- У нас всех вещей-то... - начал было Курт, но, обернувшись в сторону своего лагеря, осекся. - Впрочем, мне иногда кажется, что эти барышни способны одну рубашку складывать в течение получаса.
Тут крылатый улыбнулся:
- Но в итоге им потребуется ровно столько времени, сколько я для этого отведу. Во сколько назначим вылет?
- Я бы разделила вылет на два раза. Один - через пару часов, второй - вечером, ближе к ночи, когда вы сможете лететь. Идет?
- Вполне. Спорю, мои девчонки будут визжать от восторга, - хмыкнул собеседник Дайо.
- Их бы энтузиазм, да мне... - буркнула Тейна.
- А ты с ними пообщайся поплотнее. Особенно с Илаей. Вот уж у кого... энтузиазм в заднице играет. На редкость заразительно.
Лиа только рукой махнула, мол - успею еще.
- Готовьтесь через два часа от заката вылетать. Я отправлюсь с первой групой... мало ли, что там будет, на Озерах.
- Есть, командир! - шутливо козырнул ей Курт, отчего-то пребывавший теперь в самом благом расположении духа.
- А каб... копытами щелкнуть? - деланно возмутилась Тейна.
- Извините, выше-ство, конструкция лап не предусматривает подобных извращений, - в тон ей ответил Крылатый.
Дайо всплеснула руками.
- Как же так. Весьма значительное упущение, уверяю вас!
- По всем вопросам обращайтесь к Средоточию.
Тейна вскинула брови, потом шутливо припала на одно колено и вскинула руки к небу:
- О, Средоточие, скажи, почему же ты так несправедливо и не даешь мне насладиться щелканьем копыт одного отдельно взятого эй-раана...?
- Да будет тебе, все... пошутили и хватит, - Курт нахмурился: вид женщины, преклонившей колено, пусть даже и шутки ради, сильно его напрягал.
Дайо вскочила на ноги, шутливо поклонилась и рассмеялась.
- Хорошо, хорошо. Можно просто козырять. Идет?
- Договорились... - было видно, как моментально переменилось настроение лиа. Только что бесшабашный и веселый, он разом подобрался, посерьезнел. Глаза теперь смотрели со ставшим уже привычным жестким прищуром. - Извини, я переборщил.
Тейна повела рукой.
- Все в порядке, - хотя было заметно, что переменчивости такой лиа не ожидала.
- С тобой легко общаться, - кивнул Курт. И хотя фраза эта, скорее всего, была призвана отметить его благодарность за понимание, но прозвучали слова так, как если бы вслед за ними следовало: "не то что с... "
Тейна улыбнулась, откозыряла - с шутливой улыбкой, в ответ.
- Не хмурьтесь, эй-раан. Ладно, - она повела головой в сторону палаток, - мне пора своих оболтусов готовить к отлету. Разленились они, чувствую.

[Scorpion(Archon) >>>]

День: двадцать седьмое сентября (утро)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: A6 (Чареи)

Лезвие клинка поймало лучи рассветного солнца - по голубовато-серой стали побежали искры, свернулись на острие. Качнулась темно-синяя кисточка на кончике рукояти.
Аалай мягко переступил босыми ногами по мокрому песку - было время отлива, и ушедшее море обнажило сероватую полосу литорали, исчерченную следам далекой воды, темными пятнами раковин, пучками водорослей.
Стоявший напротив лиа по удобней перехватил изогнутый и длинный меч с простой рукоятью; опущенное - пока - лезвие отражало песок под ногами, переливаясь из серости с каплей голубизны в тусклое золото.
- Я видел, как ты вчера выполнял "Южный ветер", - Ланне сделал пару плавных шагов вперед, будто бы едва-едва наступая на песок - следы остались легкие и почти незаметные.
Ликке кивнул; свистнула, рассекая прохладу утреннего воздуха, отточенная сталь.
- У меня плохо выходит, знаю, - высокий следопыт убрал волосы назад, перевязал косы плотным шнуром, и открытое лицо - скуластое, загорелое - было сосредоточенным и спокойным.
- У меня тоже, - хмыкнул Аалай, дернул головой, отбрасывая с глаз волосы - лезли, настырные, в глаза. Подравнять бы, да времени все нет.
- Лучше, чем у меня, - в движениях Ликке была резкость - но та резкость, переходящая в уверенность и стремительность опытного удара.
- "Южный ветер" ближе моей школе, - фыркнул командир "Орхи", - но ты ведь знаешь, его никогда не выполняют одинаково. И даже начинают всегда - по-разному.
Лиа стояли на длинной и широкой сейчас песчаной полосе, окруженной нагромождениями серовато-зеленых прибрежных камней. В десяти минутах ходьбы виднелись рыбацкие хижины; до дома следопытов было идти едва ли больше пятнадцати.
- Он слишком... легкий, Аалай, - в руках высокого следопыта широкий и изогнутый меч казался почти невесомым - рассекая воздух, лезвие мгновенно останавливалось, меняло положение - и рубило невидимого противника дальше.
- Легкий? - Ланне стоял на месте, наблюдая за чужой разминкой.
- Легкий и быстрый. "Ветер" выполняют по-разному, но ты можешь представить себе его - в школе Тигриной лапы?
Аалай в задумчивости прикусил нижнюю губу; прямой и тонкий меч в опущенной руке едва-едва не касался песка.
- Могу, - наконец проговорил хрупкий лиа, - только это будет очень злой "Южный ветер".
- Злой, - хмыкнул Ликке. Потом в задумчивости склонил голову на бок, - я попробую еще раз. Посмотришь?
- Отчего же и нет. Для того сюда и пришли, - опустившись на песок, Ланне вытянул босые ноги и опустил цзянь плоскостью на колени.
Высокий лиа прошелся туда-сюда, словно выбирал для себя какой-то определенный участок берега; Аалай что-то намурлыкивал себе под нос, не сводя, впрочем, внимательного взгляда с прохаживающегося Ликке.
Тот, на конец, замер. Вскинул руку с мечом в сторону, а потом резко прыгнул в другую сторону, развернулся, рассек воздух несколькими резкими движениям... И уже не останавливался, словно и в правду стал ветром - но ветром колким и резким, бросающим в лицо пыль, выдирающим солнечным днем бумажные зонтик из рук симпатичных горожанок... или опрокидывающий врага - смотря, как повернуться к ветру.
Эта связка... вернее, сложная паутина связок, действительно всегда выполнялась по-разному, и Ликке был прав, говоря о том, что его школе - Тигриной лапе, школе порывистых и сильных ударов, школе, последователи которой умели бить не только клинком, но и собственными ладонями, она не совсем подходила.
Аалаю - с его школой Горячего песка, с её прыжками, поворотами и походкой, когда воин словно бы шел почти на цыпочках, проще было связать во единое все движения "Южного ветра", заплясать, подобно порывам воздуха, закружиться, перекатываясь и вскакивая, то вскидывая клинок, то уводя его почти к самой земле...

(пост - Дарки. Я так... помогаю выложить)

[Darkness >>>]

- Стой! - Ланне быстро поднялся на ноги. Следопыт замер, опустил меч и вопросительно посмотрел на командира:
- Паршиво?
- Прекрати, - Аалай глянул на Ликке снизу вверх, - ты куда как лучше меня на клинках.
Маленький лиа в задумчивости сощурился.
- Просто... Знаешь, ты этот ветер... пытаешься ты взять чужой ветер, вот что!
- В смысле... - темноволосый воин отступил на несколько шагов назад, - чужие движения?
- Чужое ощущение! - солнце вновь сверкнуло на узком лезвии, - давай - со мной?
Песок под ногами уже успел слегка подсохнуть и теперь похрустывал в такт быстрым шагам. Зазвенела сталь - словно кто-то невидимый отбивал ритм причудливыми кастаньетами, и ритм этот становился все быстрый и быстрей, подобно тому, как кружатся вихри ветра на улицах Чареи, поднимая листья и пыль и вовлекая их в причудливую пляску.
- Просто... пусть будет... тигр-ный ветер? - успел выдохнуть Аалай. А потом - уже едва успел отскочить назад, потому что...
... потому что тигриный ветер - легкость и ярость, сила и стремительность, порывистость взмаха когтистой лапы, неуловимость дыхания ветра - наконец обвился вокруг Ликке, и высокий лиа оказался неуловимо быстрым, и удары - словно огромная кошка машет лапой и уследить сложно, почти невозм...
Аалай и клинок разлетелись в разные стороны. Следопыт прокатился по песку, быстро вскочил на ноги. Ликке же - замер на полушаге. Опустил меч. Синие глаза высокого лиа сияли.
Ланне ухмыльнулся в ответ.
- Ты быстрый
- Ты тоже быстрый.
- Но легкий.
Аалай пожал плечами - такое он слышал не в первый раз. Подобрав цзянь, командир "Орхи" помотал головой, вытряхивая из волос песок.
- К слову... Почему именно Тигриная лапа? А Копьё? Зеленый шип? Серый сокол тот же.
- Я думал об этом, - теперь уже пришла пора Ликке опуститься на песок, откинуться на спину, - но для Копья мне не хватает силы. А Шип... даже не знаю.
- Подлости? - вскинул тонкие брови Аалай.
- Да. Её самой. Там такие каноны... Пробовал я; похоже на Тигров, но только по-началу.
Ланне, тем временем, отложив меч, легко встал на руки, прошелся вокруг лежащего на песке лиа, болтая в воздухе загорелыми пятками.
- И так я тоже не смогу, - безо всякой зависти проследил за "кругом почета" Ликке.
- Эй-раан Керрен, вы на себя наговариваете.
- Я дорожу своей шеей, эй-раан Ланне, - в тон командиру отозвался следопыт.
- А я - нет? Вставай. У меня "Солнечная змея" не выходит, - Аалай опустился с рук - на песок, выпрямился, подхватил цзянь.
- Ты очень спешишь. А вот в нем как раз таки торопиться и не надо, - Керрен поднялся следом. - Это связка школы Белой кобры. "Спокойствие. Тишина. Удар". Их слова. Тут нужно...
Ликке нахмурился, свел брови к переносице... А потом плавно ушел в сторону - будто неторопливая змея переползла с одного камня на другой, греясь на солнце. И во всех движениях читалась попытка следовать канонам чужой школы - который учит выжидать, таиться - и лишь потом нападать.
Школ обращения с оружием в Шэн-лие было много. Одни забывались, другие сливались, порождая на свет новые каноны и течения боя. Но почти все, за исключением Каменного следа и Скользкой травы, несли в себе еще и своеобразное понимание мира вокруг - через клинок, через бой, через собственные умения... И не было похожих школ - лиа старались искать многогранность, какая есть в мире, и в том, как сражаться.
- Вряд ли у меня получится... - Аалай отшатнулся от стремительного, неожиданного удара, - рьяроу!* Ликке!
- А ты попробуй... - хмыкнул следопыт.


* - непереводимое морское ругательство

Сообщение отредактировал Darkness - 23-10-2010, 13:12

[Хелькэ >>>]

День: двадцать первое сентября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: A6 (Чареи)

Как-то странно, волею Средоточия, должно быть, вышло так, что Лассе Редварт, он же Рыжий, он же Лис, принятый капитаном Таль в команду после череды воистину странный и причудливых приключений, выпавших на его долю, - так вот, этот самый Лис, несмотря на то, что с Кристофом Черным состоял в экипаже одного и того же корабля, встретиться с ним почему-то смог только на третью неделю своего пребывания в Чареи в новом качестве. Виной тому отчасти был Аалай и его следопыты, умудрявшиеся занимать почти все свободное время Лиса, отчасти - чудное заведение в одном из кварталов Чареи, где всегда рады были видеть мужчин (и не только, как заботливо подсказали ему чуть позже), отчасти - чайная, что успела ему полюбиться... Лис не скучал, совсем не скучал, когда и если вдруг оставался без работы - а Сейней Таль и не думала его щадить всякий раз как требовался кто-нибудь ловкий, сильный и высокого роста.
Поэтому, вернувшись однажды вечером на корабль, рыжий изрядно удивился, а потом вовсе даже и обрадовался тому, что узрел вдруг на носу "Наамея" мага Кристофа Черного, старого, но - увы! - недолгого своего знакомца.
- Э-эй, - окликнул Лис, опершись лопатками на мачту позади Кристофа, - мастер Кристоф, вас ли вижу я?
Маг, до того, меланхолично попыхивающий трубкой и наблюдающий, как солнце золотит морские воды, чуть вздрогнул, а потом неторопливо обернулся.
- Здравствуй, друг мой, - сказал он, дружелюбно, но чуть снисходительно глядя на Лассе единственным глазом. - Рад, что ты вернулся к нам.
- Правда, что ли? - несколько удивленно откликнулся он. - Этому и я рад, а, - Лис хохотнул. - Вернулся-то я давно, а вот отрапортоваться как-то возможности не было. Чего это у тебя?
Он совершенно не деликатно указал пальцем на глазную повязку Черного.
- Памятка о Ясном, - фыркнул Крис, уже привычно прикладывая ладонь к глазу.
Маг облокотился на фальшборт и приглашающе похлопал ладонью рядом с собой.
Лис кивнул и занял место рядом с ним.
- А я слышал, - сказал он. - Не все, конечно, а частично. Но мне хватило, - рыжий поморщился. - Понимаю, одно дело слышать, а другое - участие принимать... а, ладно, что я. Хорошо хоть, ты живой.
- Хорошо, - согласился Чёрный. - И Таль живая, и Ирари, и Аалай.
На последнем имени маг несколько запнулся и немедленно забил смущение глубокой затяжкой.
- Вот-вот, - не заметив этого, закивал Лис, - с чем мне повезло, так это что Аалай остался! А то бы мне весело пришлось в разгромленном Ясном, с цветком-то на шее...
Фейра, переброшенный через его плечо, шевельнул глубоко-фиолетовыми лепестками, будто почувствовав, что речь о нем.
- Ты-то как туда попал? Вы же с твоей темпераментной подругой плыли в другую сторону, нет?
Рыжий поперхнулся - неизвестно, от чего больше, от "подруги" или от "темпераментной". На его памяти столь обходительно и учтиво Мари за ее манеры никто не называл.
- Плыли-то да... Но вот попали мы с нею, собственно, ни много ни мало в шторм, - мужчина поморщился. - А потом, через скалы - в Черные земли.
- Серьёзно! - оценил Кристоф. - Когда ветер оттуда дует, даже меня и местных Шепчущих мороз по коже дерёт. И как же вы там?
- Да отвратно, - с чувством выпалил Лис. - Чуть к Средоточию не отправились. Но чудом все-таки вышли... и сразу же нарвались на военный отряд техномагов.
- И как же шестерёночники вас выпустили-то? Они же нашего ортодоксального брата сильно не любят, - Чёрный ничем этого не показал, но подозрения в его душе колыхнулись самые неприятные.
- Да ты и представить не можешь, как нам повезло. Среди них командир мой бывший оказался. Вообще... по секрету скажу, не случайно мы к нему вышли. Нас собака его нашла и привела. Такая собака, ты не поверишь!.. Ну да это для другой истории, в другой, значится, раз. Короче... совсем коротко... Мари первой сбежала, черт ее разберет куда, и карту их с собой прихватила военную, а я ушел попозже, когда там совсем дела не заладились. Не разбирая, можно сказать, дороги!.. И чуть в Ясный не пришел. О как.
- Вот значит, как. Ну, ладно, Творец ещё не те шутки иногда шутит. А что за отряд-то?

[Барон Суббота >>>]

- Разведка, - вздохнул Лис с какой-то нехорошей, черной ностальгией. - Ну как обычно. То есть... я сам же разведчик бывший. В общем, и это все тоже черт разберет - удрал я и слава Средоточию.
- Ты подробней, подробней рассказывай. Нам в рейд скоро, может столкнёмся. Полезно знать о том, кто там у них есть.
- Да я уже и Таль, и Советнику тыщу раз все это выложил, - рыжий возвел глаза к темному небу. - Там ребята, совсем юнцы еще, но вооружены знатно - просто так против них наши не выстоят. Только дело вот какое - их уже отозвали с того места, при мне это было. Хотел я у командира выспросить, как вообще с войсками у ЭКК обстоит - но он даже мне ничего не сказал. У-умный!
- Осторожный, - кивнул Чёрный. - Что ж, тем лучше. С достойным врагом и воевать приятней. Скажи, Лассе, сам-то чем во флоте заниматься будешь?
Тот весело пожал плечами.
- Матросы-то всегда нужны, чего же. Кто ж от пары лишних рук откажется, - он щелкнул пальцами на обеих руках, демонстрируя возможности упомянутых рук. - Чем дозволят, куда пошлют... мне лишь бы в мо-оре.
- Прекрасно понимаю! - Кристоф сочно, вкусно расхохотался. - Хорошее это дело, Лассе, в море ходить, согласен с тобой. Впрочем, ты, я думаю, можешь ещё кое-как пригодиться. Наши сейчас головы ломают, как бы защитить корабли от орудий шестерёночных. Я со своей стороны подсказал кое-что, но я же северянин! Может, ты чего тоже подскажешь?
- О-о, - закивал тот, - еще как подскажу. Я-то в морских делах, конечно... - Лис постучал кулаком по деревянному бортику, и тот отозвался сухо и звонко. - Нашему оружию против их оружия - никак. Нашим кораблям против их кораблей - вообще никак. Не доводить бы дело до схватки на воде, а?.. Мы с Таль прикидывали, что лучше с воздуха их корабли... вот только и в воздухе у них преимуществ полно.
Тут глаза рыжего - темная зелень - сверкнули недобро.
- Только и у нас кое-что есть, не лыком шиты. Магия Шэн-лие. И черта с два они устоят.
- Медленная и слишком простая, - поморщился Крис. - Шепчущие, они не могут сделать ничего не естественного. Впрочем, защитить от магов, которые шестерёночникам нынче зады лижут, это да, это они могут. У меня на другое расчет. Вдруг, среди лиа окажется достаточно одарённых, чтобы их хоть чему-то научить? Вот сюрприз будет...
Чёрный даже сладострастно зажмурился, вновь обретя схожесть с объевшимся ворованной сметаны котом.
- Лиа - учить магии? - рыжий откровенно обалдел. - И хочешь сказать, получится? У них... у них такой дар бывает?
- Ещё как бывает! Таль уже делает успехи, а через недельку я её бою учить буду.
Лис обалдел еще раз.
- Крошка-адмирал - маг?! Иди ты!
- Сам иди, - хохотнул Крис. - Маг. Маг Океана.
Лассе кратко, но емко и очень эмоционально выразил восхищение.
- ... и ни за чтоб не подумал ведь! - так он закончил свою тираду. - Скорей уж Фиерс магом мог оказаться... ха-ха, или Мари... Погоди-ка, и она серьезно уже делает успехи? Моя сестрица несколько лет училась.
- Так то, если по старому учить, по нашему. Нееет, лиа так не умеют. Им формулы диктовать и законам обучать - это как голой задницей на ежа. Тут иной подход нужен.
- Уфф, - Лис потер лоб. - Сложно всё как... Ну, если ты такой подход нашел, честь и хвала!
- Это подход меня нашёл! - откровенно расхохотался Кристоф. - Я ей хотел стихию показать, а она...
Маг махнул рукой, выразительней любых слов.
- Верю сразу и безоговорочно, - покивал его собеседник, - наша Таль, она така-ая!
Он потряс в воздухе сжатым кулаком - знай, мол, наших, и особенно нашу Таль! И широко улыбнулся.
- Слушай, - сказал он вдруг озабоченно, - а это не какой-нибудь секрет, который мне знать не положено? А то сама адмирал не говорила.
- Не знаю. Мне никто о том, что это секрет не говорил, - Чёрный беззаботно пожал плечами. - Впрочем...ты особо не болтай, хорошо? Таль сейчас может быть не очень уверена в своих силах, не хотел бы её смущать. Это вызовет трудности в дальнейшем обучении.
- Я даже ей самой не скажу, - пообещал Лис, - честное рыжее, вот. Еще не хватало, чтоб у нее были трудности, - он погрозил пальцем кому-то невидимому, - эт-того я никак не могу допустить!
- Что, нравится она тебе, - невинно спросил Крис, не замечая, что лёгкий ветерок с моря начинает крепчать, вырастая в полноценный сквозняк.
- А ты можешь хоть кого-нибудь назвать, кому она не нравится? - удивленно фыркнул Лис. - Мало того, что дело свое знает, настоящий адмирал, так еще и шэа у нее... отзывчивая, добрая, искренняя. Да и хороша так, что с ума сведет. Скажешь, нет?

[Хелькэ >>>]

Кристоф хотел что-то ответить, но резкая боль в правом глазу заставила его замолчать и согнуться пополам. Одновременно с этим изнутри накатила вспышка ярости. Древней, глубинной, ярости самца, увидевшего конкурента. Чёрный сжал зубы до скрежета. Больше всего на свете ему хотелось отправить Лиса за борт, а потом бить в воду молниями, пока море не вскипит.
- Черный, - окликнул его взволнованный голос. Взволнованный искренне. - Ты чего?
Боль разносила его глазницу в клочья. Там поселился отряд боевых магов, допившихся до такой кондиции, когда гоняешь зелёных чертей всеми доступными средствами. И эти маги не стеснялись в применении сил.
Чем больше Крис давил в себе желание вцепиться Лассе в глотку, тем было хуже. Из-под ногтей, врезавшихся в ладони показалась кровь.
- Де-емоны, - выдохнул Лис, с какой-то даже злостью, и резко схватил мага за плечи, чуть выше локтей. Встряхнул - сильно, но аккуратно. - Идти можешь? Лекарь нужен? Ты чего, мать твою?!...
"Это мою мать?" - сказал в голове Криса чей-то голос, отвратительно похожий на его собственный. - "О нет, это ТВОЮ мать, ты выпотрошенный корм для чаек!"
По ногтям мага пробежали синие искры. Одно движение - просто коснуться Лиса и немного подержать, чтобы его крики привели сюда всех птиц, которые только есть в этом дерьмовом порту!
Кристоф закусил губу. Его разум наполнялся всё более и более мучительными видениями убийства, крови и насилия.
Лис прищурился. На минуту ему стало страшно - почти настолько, чтобы отпустить.
- Ты не в себе, маг, - тихо сказал он, наклоняясь к Кристофу. - Это какая-то непростая боль - или не боль вовсе? Скажи, чем я рассердил тебя? Что-то поднимает голову в тебе, что-то такое, чего раньше не было... Крис, ты слышишь меня?
"Заткнись! - мысленно простонал Крис. - Просто заткнись, пока я не..."
Он вдруг резко распрямился, почти отшвырнув Лиса. Обе его руки разжались, выпуская смертоносную энергию, но не в молодого человека, а просто в воздух.
Две ослепительные сияющие молнии прорезали воздух и ударили наоборот - из земли в небо.
Кристоф осел на палубу.
- Творец всемогущий, - прошептал он. - Творец всемогущий...
Из-под повязки рдяным ручейком сочилась тонкая струйка крови.
- Как же я устал, а, - вдруг сказал Лассе, совершенно явно разозлившись - но не яростной, крушащей все на своем пути злобой, а бессильной, пустой. Действительно усталой. - Как вы мне надоели, вы, избранные неизвестными богами или демонами, вы, благословенные и проклятые, вечно стоящие поперек моего пути, те, с которыми я вынужден идти рядом, которых вынужден слушать, вынужден жалеть. Кристоф, - он подошел и сел рядом, на расстоянии чуть дальше вытянутой руки, - дай я выслушаю тебя. Но жалеть не буду.
- Шёл бы ты, Лассе, - выдохнул Кристоф. - Куда подальше. В каюту мою, например. Там под койкой бутылка есть. Принеси сюда. Будем пить.
Лис ушел молча, не говоря ни слова и даже не меняясь в лице. Вернулся он нескоро - так, что впору было уже начинать думать, что он и не вернется вовсе.
Что-то стукнуло в палубу рядом с магом, с характерным стеклянным звуком и плеском.
- Вот, - сказал рыжий. Снова сел рядом, уже ближе, и опять замолчал.
- Спасибо, - Кристоф к тому времени успел утереть кровь с лица и несколько приободриться. Во всяком случае, восковая бледность исчезла. - Ну, тебе, благодетелю, тогда и первая честь. Открывай и пей - это трофейный коньяк. Весьма благородный напиток, должен заметить.
- Оно и видно, - кивнул Лис, с некоторым усилием вытаскивая пробку. - Нет, серьезно видно. Уж в чем-чем, а в выпивке я разбираюсь.
Глоток янтарного напитка обжег горло, но только на миг. "Отвыкаешь", горько заметил сам себе Лассе.
- Умница, - одобрил Чёрный. - А теперь передавай, не один в семье.
Маг самовольно отобрал у Лиса бутылку и тоже сделал солидный глоток.
Какое-то время пили молча. Лис сохранял невозмутимость, как море в полнейший штиль, и не задавал вопросов - до поры. Лишь после пятого своего глотка он заговорил, и повернулся к Крису, взглянув на него, тоже только тогда:
- Итак?

[Барон Суббота >>>]

- Что "итак"? - маг оживал на глазах, правда, вставать пока не торопился. - Слышал такую фразу: у всех свои недостатки? Вот и у меня с некоторых пор появился.
- Недостатки, они, знаешь, разные бывают. Твой - больно уж странный. Расскажи-ка?
- Если бы я сам понимал, что происходит, может и рассказал бы, а так...Знаешь, Лассе лучше взгляни.
Кристоф сдвинул повязку наверх и некоторое время смотрел на Лиса правым глазом. Большим, чуть раскосым, оранжевого цвета и с тремя вертикальными зрачками, выгнутыми относительно друг друга.
Потом маг опустил повязку на место и хлебнул ещё коньяка.
- Нравится?
- Вот ни капельки, - честно сказал Лис. Однако не вздрогнул и собственного взгляда не отвел. - Ты, говорят, с демоном дрался при Ясном. Может, он что сделал с тобой?..
- Может и сделал, - согласился Крис. - Что ты знаешь о демонах, а Лассе?
- Да ничего ровным счетом. Кроме того, что силы эти - потусторонние и обычному человеку неподвластные. Я и не видел-то ни одного... впрочем, может и видел, только не уверен, что это демон.
- Ну-ка, опиши!
- Тварь, Цербером именуемая, в холке примерно метр двадцать, ходит на четырех лапах, имеет собачье туловище и три же собачьих головы, - с постной миной перечислил Лис. - И в темноте глаза его горят зловещим алым огнем.
-Жуть! – содрогнулся Кристоф. – Это куда же тебя занесло, что ты такую пакость встретил?
- Ну, - несколько смутившись, Лис сообщил чистейшую правду, - это у Мари был такой… песик. Милый домашний зверек. Нет, не шутка.
- Да иди ты, - глаз Кристофа несколько увеличился и заметно округлился. – Нет, что…правда?! Мне она сразу показалась очень милой…
- Первое впечатление бывает обманчивым, - сказал мудрый Лис. – Она ведь на самом деле очень милая! Вот только когда я ее увидел впервые, она целилась в меня из винтовки, а у ее ног лежала эта псина, явно готовая на меня наброситься и разорвать. Псина, кстати, тоже оказалась в итоге очень милой. Я, правда, чуть голову не сломал, пытаясь понять, откуда у нее этот Цербер взялся – но это осталось тайной.
- Мда! В общем, Лис, едва ли Марийка обычная девушка в этом случае. В смысле, вряд ли она все ещё обычная. Демоны несут на себе проклятие и отравляют всё, к чему прикоснутся. В результате оно начинает меняться.
Рыжий задумался. Повспоминал прошлые годы, задумался еще раз.
- Вроде ничего такого за ней не замечал. Так выходит, именно такая ерунда сейчас с тобой и творится, да? Неужели с этим ничего нельзя сделать?
- Я не знаю. Возможно, святой человек или хотя бы праведный священник могли бы помочь, но где их возьмёшь здесь, в Шэн-лие? Пусть всё идёт своим чередом. На эту войну меня должно хватить, а там уж…
- Знал бы еще кто, - Лассе поморщился, - во что эта война выльется и сколько будет тянуться. Скоро пойдут вперед войска. Все опять будет как тогда. За одним исключением – это не сражение закакое-то там плато, это война совершенно разных… - нужное слово никак не приходило ему в голову. – Ну… подходов. К жизни. Вообще.
Лис неопределенно развел руками и добавил:
- Но я надеюсь, что тебя хватит и побольше, чем на эту войну. И что священника ты найдешь… или, на худой конец, хоть демонолога.
-Вот демонолога я действительно буду искать разве что для насаживания на худой конец! – запальчиво рубанул воздух ладонью Крис. – На металлический такой, ржавый и зазубренный. Нет у меня веры этим продавшимся! Нет, не было и не будет. Что же до войны, то тут есть что-то ещё, кроме столкновения двух подходов. Что-то очень, очень нехорошее.
- Есть сволочи, которым это выгодно. Я больше чем уверен. И наверняка они есть с обеих сторон. Такие никогда не переведутся… - рыжий вздохнул.
- Ну-ну, - неопределённо качнул головой Чёрный. – Ладно, Лис, пойду я в каюту, пока эта дрянь снова не полезла наружу. Рад, что ты все же остался с нами!
Чародей поднялся, не забыв прихватить с собой бутылку, хлопнул Лиса по плечу и удалился.
- Да, - пробормотал тот вслед, лишь слегка изменившись в лице. Обычная беззаботная улыбка исчезла, как будто ее и не было, уступив место настороженности – и грусти. – Я тоже рад.

[Darkness >>>]

День: четвертое октября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: A6 (Чареи)

У эй-раана Ланне была одна очень паршивая - с точки зрения окружающих - манера. Он редко когда стучался.
Особенно - когда спешил.
На появившегося на пороге следопыта Советник Штормов и его племянница вскинули глаза одновременно; двое лиа склонились над массивным письменным столом, на котором были разложены карты, придавленные по четырем сторонам тяжелыми резными прессами из зеленоватого камня.
- Простите, что отвлекаю, - в голосе Аалая не было даже капли раскаяния. Нарьен на такую наглость только вопросительно приподнял густые брови - следопыт был на редкость серьезен и откровенно встревожен.
- Сейчас вернулся отряд, который я два назад отправлял к Ясному, - Ланне прикрыл за собой тяжелую дверь, прошел к столу. Таль с дядюшкой переглянулись. Уже знали, морские души, что дальше скажет темноволосый разведчик.
- В Ясном оживились - укрепляют форт, начали перекрывать вход в бухту.
- Корабли? - сощурилась Таль. Аалай помотал головой.
- Нет; пока только - словно бы готовятся к обороне. Но "Тайро" не стали подходить ближе - опасно.
- Плохо. За подготовкой к обороне может скрываться и обратная подготовка.
Сейней побарабанила пальцами по губам.
- После августа... Вряд ли.
- Я бы так не думал, - Советник Штормов разложил поверх бумаг небольшую карту - старый план Ясного... После бури, созданной Кристофом, очертания фортификаций наверняка менялись - но у лиа не было возможности узнать, как именно. - Отвлекающий маневр, работа на два фронта, что угодно, Сейней.
Адмирал кивнула, оперлась ладоням о край столешницы, глядя - то на т'Еро, то на Ланне. Тот склонился над картой.
- Это все примерно, вы ведь понимаете, - тонкие пальцы следопыта замерли над желтоватым листом елани. - Вот тут и тут - перекрывают вход в бухту, вывели несколько кораблей. Что в гавани - не узнали.
Таль пробормотала что-то неопределенное и потерла ладонью скулу, потом отошла к окну. Нарьен нахмурился.
- Най'роу, - вскинул на него глаза Ланне, - вы должны понимать, что совать голову в пасть орхи - было опасно. "Тайро" и так подошли слишком близко к Ясному, и их могли заме...
- Сегодня пришел приказ из Эаши, Аалай, - донеслось от окна. Таль присела на край широкой, деревянной полосы подоконника и в задумчивости смотрела на гавань, тянущуюся вверх мачтами кораблей, - об усилении патрулей, блокаде кораблей и укреплении самого Чареи, если все же готовится удар.
- Но мы этого не знаем точно, - Нарьен постучал ладонью по столу.
Аалай пожевал нижнюю губу, потом скатал план города, вскинул глаза на Советника.
- Я это одолжу?
- Зачем?
Следопыт лихо, но как-то… кривовато улыбнулся.
- Я помню, конечно, план – но под рукой его все же хотелось бы иметь.
Таль обернулась.
- Твою ж.. не смей!
- Вы сами сказали, - покосился на неё Ланне и тут же отвел глаза, смотря теперь на Советника, - что нужны сведения о том, что происходит в бухте и самом городе.
- Идиот!
- Другие не справятся, - не обращая внимание на Сейней, продолжил следопыт.
- Это опасно.
- Най’роу, я знаю. Но по-другому – никак, верно? – Аалай похлопал свернутой картой по ладони, - я думаю вернуться через два дня, если выйти уже через пару часов.
Он вытянулся, вскинул подбородок.
- Разрешаете?
Таль сжала губы в тонкую линию. Советник – кивнул.
- Осторожней.
Ланне хмыкнул:
- Буду осторожен, как в рейде под синим флагом.
Отсалютовав обоим, он резво выскочил за дверь. Таль кинулась за ним, ловко увернувшись от руки дяди, который пытался её поймать.
Услышав шаги за спиной, Ланне… попытался сбежать, но был пойман цепкой ладонью адмирала и резко повернут к ней лицом. Сейней бесцеремонно встряхнула следопыта.
- Только попробуй не вернуться!
- Вернусь, - серьезно посмотрел в светлые глаза Ланне. – Обещаю. Вернусь.
Таль на мгновение зажмурилась, потом – отпустила следопыта, отступила на шаг назад. Выдохнула.
- Лай… Серьезно, осторожней.
- Все будет хорошо, - склонил голову на бок Аалай и весело улыбнулся, - не переживай, ладно? У вас и так дел по горло теперь.
Таль только хмуро кивнула.

Сообщение отредактировал Darkness - 25-10-2010, 18:47

[Scorpion(Archon) >>>]

Дата: двадцатое сентября (поздний вечер-ночь)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

Всё-таки Неуштадт был суетным городом. Суетным и суетливым, особенно сейчас, в военное время. Северным он был или южным – но остаться в покое и поразмыслить хорошенько, хотя бы немного, в этом городе Геларе не удавалось. Никак.
После их последнего разговора Готфрид с ней почти не пересекался – сидел у себя в кабинете и «работал». Чертил. Писал письма, отправляя с ними только Рейна или Герхарда. Изредка говорил о чём-то с Хайнцем, который, обычно не стесняясь рассказывать всё и вся милым красоткам, поселившимся в доме епископа, стоило им пристать с расспросами о делах фон Гальдера – тут же немел, что каменная статуя, и только деловито крутил усы. Появляясь, словно ночная тать, примерно с заходом солнца, связист ночами не выходил из подвала, где пропадал вместе с железноруким до самого утра, лишь изредка требуя «им с другом» вниз чего-нибудь поесть.
По всему было ясно – дело двигалось, и двигалось изрядно. Тайком проскальзывая в кабинет Готфрида – с водой она шепталась или не с водой? – Гелара ночами просматривала письма, небольшие записки, кое-где уже полусожжённые, кое-где ещё нет, рылась в корзине для бумаг, которая от варварского обращения, умей она говорить, давно бы разрыдалась на груди у староверки. А ещё – по несколько часов просиживала за длинными списками, в которые всё добавлялись новые имена – и исчезали некоторые старые, а напротив большинства появлялись пометки.
«Надёжен. С нами».
«С нами. Под сомнением».
«Надёжен, но сам по себе. Не выдаст».
«Ненадёжен, дальше не проверять».
Люди, эльфы, гномы, несколько – два-три, не больше – троллей, чуть больше орков и кого ещё только не встречалось. В первом свитке – длинном и тонком, плохо возьми – порвётся, Гелара нашла около пятисот имён. Мелким, убористым почерком, да и так не вполне понятно было, как уместились.
Последний, с которым она успела ознакомиться вчера, содержал ещё триста. Сверх ещё двух, каждый из которых насчитывал по три с половиной сотни. Всё тем же убористым, мелким, кое-где кривоватым почерком.
Полторы тысячи кандидатов. И это – за столь небольшое время. Из них – два из трёх – надёжные и одобренные.
Орден рождался и начинал собираться вокруг фигуры фон Гальдера – слишком медленно для таких времён и невероятно быстро, если измерять по правде.
Профессиональные воины, солдаты и офицеры. Бывшие ЦОСНАЗовцы, Гласы Урагана, священники – от простого монашека до экзарха. Техномаги и техножрецы-специалисты. Просто техники: инженеры, биологи, химики – и алхимики, о наличии которых в ЭКК, возможно, не подозревал даже губернатор Йост. Простолюдины и дворяне. Толстосумы и бедняки.
Все очень разные. С единственной оговоркой. Неколебимая, просто невероятная вера в Творца – либо твёрдые, железные принципы, позволявшие и без ревностного следования религиозным канонам оставаться человеком(и не-человеком) достойным, решительным и умелым.
Краткие характеристики на большинство имеющихся тоже можно было найти – если постараться. Но большинство, похоже, не доживало до второго прочтения Готфридом, нещадно палясь. Даже и спрашивать, какой запас огненных кристаллов изводил первосвященник и где брал больше и больше, было как-то боязно.
Жутко хотелось прочитать всё. Но Готфрид ни бумаге, ни пергаменту, похоже, не доверял так, как собственному глазу и памяти. А вчера под утро её вообще чуть было не поймали. Выручила разве что Моргана. Мокрую, растрёпанную, не успевшую дать одежде «перетечь» из лёгкой одежонки лиа в монашескую рясу и сандалии Гелару уже прижали к двери, под которой она ещё вечером просочилась, вопросом «что ты тут делаешь?», и сверлили суровым епископским взглядом. И тут предусмотрительная сестра Агнесс вынырнула из-за угла в рабочей одежде – засаленная рубаха, штаны с заплатами на коленях – и, гордо помахивая полупустым ведром чистой воды, из которого змеевой головой из пучины торчала мокрая тряпка, осведомилась:
- Ну долго ты ещё там будешь возиться? Я руками быстрее управляюсь!
Готфрид обескуражено моргнул. Перевёл взгляд с Гелары на Мэг и обратно. Моргнул снова. Гэомантка мигом развила успех:
- Ваше святейшество, у вас в услужении два охламона, каждый из которых в одиночку поднимет мою тарантайку. Разрешите мне смиренно поинтересоваться, какого беса они не утруждают себя даже пол помыть? Мы здесь в гостях, а не за жалованье.
- Прошу прощения… Я ошибся, - пожал плечами Готфрид. – Нервничаю в последнее время.
- Чистота как раз хорошо помогает от нервов, - подмигнула Моргана, поправляя выбившийся из под бечёвки на волосах локон. – А то пыли у вас…
- Считайте, что я привыкаю.
- К чему?
- К пыли. В склепах её всегда много, - на полном серьёзе сказал Готфрид, захлопывая за собой дверь кабинета.
Женщины переглянулись. Обеим было ясно – епископ понял всё. И торопил события, изо всех сил подсмеиваясь над собственной смертью, поселившейся, как убедила его Гелара, в левой, не покалеченной руке.
- Не боится, - фыркнула Моргана, наотмашь расплёскивая воду и с остервенением падая на колени, пытаясь словно вдавить растекающуюся, убегающую в сторону влагу тряпкой в пол. – Ничего не боится. Только не успеть, похоже.
- Хочешь, я её придержу? – Гелара смотрела на воду, не на подругу. – Проще будет…
- Знаешь, не надо, - снова отфыркнулась рыжеволосая церковница, налегая на тряпку. – Сама справлюсь. Лучше возьми-ка вторую да помогай надраивать: больше пользы будет.
- Сто лет не мыла полов.
- Я дольше. Помнишь же, каково у меня в подвале.
- Помню.
- Ну вот и хватит отлынивать, освежай память.

Сообщение отредактировал Scorpion(Archon) - 25-10-2010, 12:35

[Darkness >>>]

да я вообще мимо проходил. меня тут нет,)

Вдвоём они отмыли оба этажа особняка до блеска. Полы сияли, и Гитлер с Шульцем нещадно поскальзывались на них, кляня всех и вся на чём свет стоит. Мебель, с которой тоже стёрли пыль, блестела, как новенькая, золочёные и медные украшения столовой, коридора, гостиной, спальни – всё блестело чистотой и играло в свете зажженной иллюминации: уборки хватило до самого вечера. Красные, взмокшие, запыхавшиеся дальше некуда, женщины расселись на ступеньках лестницы на второй этаж. Говорили мало.
- Он вчера ночью опять кричал, - наконец вымолвила Гелара. – Каждую ночь просыпается. С криком.
- Кошмары. Учитывая, что на кладбище учудили, да и вообще – не удивляюсь, что он плохо спит, - Моргана расстегнула ворот рубашки и, откинувшись на ступенях, вытянула ноги. – Ну… и извини конечно, ты руку приложила. То есть приложилась к руке.
- Думаешь…
- Грет, от бытности лиа ведь не тупеют, верно? Ты сама посуди: человеку сказали, что ему жить три месяца осталось. В лучшем случае. Можно сколько угодно быть живее живых днём, ворочать невесть какие дела, а ночью… Оно вернётся. Оно всегда возвращается. Понимаешь? К тебе ведь возвращалось.
- Возвращалось… после того, - вздохнула Гелара. – По ночам. Долго. Почитай всю жизнь… пока лиа не стала. Как с ума не сошла – не знаю.
- Ну вот. Тебе тогда хуже смерти было. А ему сейчас? С малефиками невесть что. Он про них уже две недели заикается. Сведения начал какие-то ещё собирать. Списки, о которых ты мне говорила – зря разве?
- Поясни-ка, - прищурилась Гелара.
- А чего пояснять? Орден уже что-то делает. Каждому, кто в списках – задание. Для общего дела. Кто-то – что-нибудь разузнает. Кто-то – достанет. А кто и посерьёзнее. Там же воинов и церковников – тьма тьмущая, хотя… тут уж скорее свет пресветлый. Вот и выходит – кто-то малефиками занимается, присматривает, выведывает. Кто-то – войной. Ты купца этого видела, что у нас вчера ошивался?
- Дженерозо, кажется? Полуэльф?
- Да, чёрно-белый такой. С серьгой. Во-от. Ему в Неуштадте очень многое принадлежит. Правда многое. И не только в нём. Есть ещё Маорис, Кестер, Блицклюгель, Богалты опять же… Но Дженерозо – основа. Банкир, кредитует всё, что может, а что не может – тоже кредитует. Ну и с чего бы это он сюда приходил? В грехах каяться?
- Почему бы и нет?
- Лар, для него народ… Мусор, в общем. Прах. Про самого слухи ходят, что он едва ли не бандит бывший, а всё равно. Перекусит пополам, мясцо обглодает, а косточки ещё и продаст кому, - Моргана снова потянулась и взъерошила подруге волосы. Та притворно обиделась, одарив инквизиторшу лукавой ухмылкой, – Но есть у Ливио Дженерозо и определённое достоинство. Он может достать всё на свете. От слова всё, по буквам.
- И?
- Что «и»? Глаза раскрой, спасительница. Готфрид Орден свой создаёт. Чтобы войну закончить. Если что – силой даже обе стороны замирить. Ему оружие нужно? Нужно. Народ нужен? Нужен. Связи, способы как-то – всё это нужно. Лучше, чем через Дженерозо, это не достать. Только вот одна беда…
- Какая?
- Дженерозо – мерзавец. Законченный. На его совести – если у него есть совесть, потому что души нет точно – жизней больше, чем в послужном списке бывалых инквизиторов старого времени. Ни одно тёмное дело в городе не обходится без него, а в колонии – он стоит за каждым вторым. Так или иначе, не всегда напрямую… Но всё равно. Быть у такого в долгу – страшное дело.
- Может, Готфриду всё равно, раз он умирать собирается? – не глядя на подругу, предположила Гелара. Та в ответ только хмыкнула.
- Может и всё равно. Только вот с Дженерозо он, кажется, ещё до нашего явления сошёлся. Ох, чует моё сердце – не к добру это. Такому предать – что плюнуть. Последить за ним может?
- Как? Тоже в дом к нему с мотоциклом нагрянешь? Завалишься в спальню, превратишь её в мастерскую, что-нибудь взорвёшь…
- Да ну теб… Мать! Заряд подновлять пора! – Моргана вскочила, как спружинив, и метнулась вверх по лестнице. Поскользнулась на надраенных ступеньках, чуть было не расквасив нос, но удержалась за перила и во всю прыть ломанулась наверх.
Гелара осталась сидеть на ступенях и размышлять, даже не озаботившись всё же вернуть себе вид монахини. К чему? К ней, во всех внешних обликах, в доме уже привыкли, а чужакам она старалась не показываться.
Интересно, это у неё не получается представить, как можно носить монашеские сандалии, не натирая ноги ремешками, или они и правда всегда трут и тем делают жизнь невыносимой, через мучения совершенству шэа… то есть душу. У тех, кто носит их по призванию – душа, а не шэа…
Понять бы ещё, где разница?
А так… босиком, в родном облачении цвета туманной синевы, с сапфировой каплей, ташэа от Таану на груди и подарком Кино на руке, она чувствовала себя… Нет, не лучше. Чувствовала себя собой. Геларой, а не Гретой ланРейт, которая, всплыв откуда-то из закутков прошлого, цеплялась за старое…
Грета ланРейт и правда не простила Готфрида фон Гальдера.
А Гелара – простила. И теперь хотела отпустить Грету, чтобы та не отравляла жизнь всем самопровозглашённым спасителям Шэн-лие.
Ей. Готфриду. Моргане. Старым хрычам-слугам фон Гальдера и его лихому связисту, умудрившемуся даже при виде цветка фейра и её привычных одежд не растеряться и ущипнуть её сзади, стоило лишь повернуться к нему спиной, а дальше – пластичным движением борца увернуться от щедрой ортодоксовской оплеухи.
- Это на счастье, душечка! На счастье! – гаркнул Дамнат, вылетая из комнаты с завидной прытью.

[Scorpion(Archon) >>>]

В середине ночи, ворочаясь на постели, словно на голом камне, она тщетно пыталась заставить себя уснуть. А сон не шёл. Не шёл, боялся коснуться, подарить немного доброго забытья с улыбкой Таану или смущённым румянцем Кино, или со смеющимся лицом приятельниц-волшебниц из числа ортодоксов, бежавших сюда.
Моргана во сне то и дело норовила её обнять. Гелара отодвигалась, пока не оказалась прижата подругой к самому краю постели, и не сказать, чтобы подруга собиралась хоть сколько-нибудь умерить свои амбиции. Фейра её уже не щекотал, ночная рубашка прикрывала ровно столько, сколько для этого было нужно, и снились Мэг, похоже, весьма приятные видения – так забавно она улыбалась во сне. И продолжала сталкивать Гелару на пол, будь она неладна!
Конец терпению пришёл раньше, чем Гелара надеялась. До рассвета было ещё далековато, а до падения – уже совсем рукой подать. Буквально.
- Мэг! Ты меня спихнёшь! – шёпотом процедила Лара, чуть толкая подругу в бок. Та, вместо того чтобы отодвинуться, прижалась ещё ближе, упираясь подруге в бок коленом. Сквозь сонное бормотание послышалось «больше никогда» и «хороший мой». Гелара прицокнула языком: вот тебе и сны…
- Мэг! Сестра Агнесс, блюдите приличия!
- Мрф… мрпф… моепрохх… ладное… - не открывая глаз, зевнула рыжекудрая, утыкаясь у подушку носом.
Колено и рука, уткнувшаяся в плечо, так и остались на месте.
Гелара села, свесив ноги и полностью отдав одеяло Мэг. Ледяной пол холодил босые ступни, а в голове словно морозные иголки покалывали.
Мэг. Готфрид. Орден. Война. Прошлое и проклятая Грета ланРейт, не дававшая покоя уже который день. Взгляд Таану и смущённые, краснеющие щёки Кино.
Кажется она тогда тоже покраснела? А ещё – суровый, но благородный и чистый сердцем Веалеен, величественный Веладон, разный и такой живой Эаши, просоленный, прогретый и промоченный синевой насквозь Чареи…
И снова: Готфрид, Мэг, война, мир, Орден…
От размышлений её отвлёк истошный, ломающийся крик.
- ПОЛУЧАЙ! ПОЛУЧАЙ, МРАЗЬ! ПОДАВИСЬ, ПОДОНОК!
Кричал Готфрид… так, словно душу епископа рвали демоны.

Вспоминать дальше было горько. Тихий шелест складок облачения. Сапфировый блеск едва различимой в темноте броши-капли. Бесшумный, едва уловимый толчок двери в кабинет священника.
Готфрид сидел за столом, растрёпанный и сгорбившийся. Лицо священника осунулось, побледнело и напоминало погребальную маску, под глазами залегли глубокие тёмно-серые тени, в руке – правой, подрагивая и скользя, скрипело по листам автоматическое перо. Тихо, оттеняя багровым блеском лицо священника, переливался огненными сполохами багровый кристалл рядом, зажатый в пасти бронзового орла.
Епископ не замечал Гелару. Или делал вид, что не замечал.
Скрипело автоперо. Не поднимая головы, лишь изредка смахивая спутанные клочья волос в сторону, горбился над столом Готфрид, измученный, с покрасневшими глазами и прикушенной губой. Тихо мяукал и тёрся о ногу верный Храбрец, пытаясь добиться хозяйской ласки и порой чуть когтя полу алого бархатного халата – и получая добродушные, но рассеянные и полные боли взгляды.
«Смерть через три месяца. И котёнок тоже останется без хозяина..» - проскользнуло в голове Гелары. Женщина успела полюбить непоседливого серого хулигана, пару раз чуть не застрявшего в переплетении деталей морганиной тарантайки и встречавшего гостей ярым мурлыканьем с толстого ковра в одной из комнат, на котором, бывало, висел день деньской, вцепившись острыми коготками.
Через несколько минут фон Гальдер отложил автоперо, скомкал написанное в правой руке и отшвырнул в сторону. На столе рядом уже валялись ещё два скомканных листа. Гелара едва успела отскочить от двери, когда, обойдя стол единым рывком с места, священник, топча разбросанные по полу обрывки, снова добрался до дивана и с протестующих хрустом последнего рухнул на подложенное одеяло.
Через пару минут, выждав, она заглянула снова. Готфрид лежал, скрестив руки на груди, и смотрел в потолок невидящим взглядом.
Наутро линтаарий выглядел прежним – хмурым, усталым, но не ожившим мертвецом. И только красные прожилки в глазах да никуда не девшиеся тени выдавали, что ночью первосвященнику ЭКК снова было не до сна.

[Darkness >>>]

и тут меня тоже нет

Оставшийся день сегодня она провела в соборе, раз за разом разворачивая и расправляя добытые с трудом – а попросту выкраденные у фон Гальдера из кабинета три клочка бумаги. Те самые, со стола.
Письма. Три письма, ни одно из которых не было сожжено по досадной случайности… или потому, что сказанное в них было жалко жечь.
Смешные, чуть неловкие и очень грустные. В каждом – всего по несколько предложений.

Первое – самое длинное. Самое незамысловатое и закрученно-официальное.
«Здравствуйте, дорогая Янита. Да, это снова я, Готфрид. И слова сразу же кончились… Извините, мне не очень просто сейчас говорить с вами, но я чувствую, что должен рассказать вам такую простую и одновременно важную для меня вещь. Почему – скажу в конце. Недавно, буквально на днях, меня обследовал специально приглашённый мной врач, к которому я решил обратиться из-за ухудшения самочувствия. Я болен, Янита. И, увы, тяжело и неизлечимо. Я толком так и не понял, что это за болезнь, внешних проявлений у неё по сути своей нет, но, как утверждает лекарь – я склонен доверять ему и его коллегам, которые подтвердили диагноз лично, проведя перепроверку по моей просьбе… Простите. Много говорю о ерунде. Одним словом, мне осталось довольно недолго до встречи с Создателем. Думаю, около трёх месяцев. В лучшем случае – дней сто.
У меня остаётся много недоделанных дел, и я надеюсь, что успею завершить всё самое необходимое, чтобы с чистой совестью смотреть в глаза нашему Господу-Творцу. Но речь сейчас не об этом. Простите заранее за то, что будет дальше… Вы – не спрашивайте, почему, я и сам не знаю – самое светлое воспоминание за последнее время, что было в моей жизни. Я ни о чём не прошу, Янита. Правда – ни о чём. Но если бы среди всех этих забот вы нашли время – например, один вечер – который могли бы провести со мной, я был бы счастлив и…»

Второе – много короче. Написанное похоже сразу после «гибели» первого.
«Здравствуйте, Янита. Если вы будете не против, я сразу перейду на «ты», потому что сейчас даже такие условности постепенно изглаживаются из моей жизни. Не подумай, я не стал святым и не отрешился от мира. Просто… я заболел, Янита. Довольно серьёзно. И врядли это лечится. У меня всего три месяца. Я не шучу, так и есть. Не в настроении шутить, и потому перейду к делу. Я… скучаю, Янита. Очень скучаю и хотел бы видеть тебя, если у тебя есть время. У меня самого его очень мало, но всё же – пожалуйста, зайди ко мне. Посидим за чаем – я научился разбираться в чае, честное слово! Местный, кстати, с очень интересными вкусами бывает. А ещё я снова сыграю для тебя на кристалле… у меня теперь есть напоённый рассветным сиянием кристалл – это очень красиво, тебе точно понрави…»

И последнее. То самое, которое Готфрид писал вчера. Самое короткое.
«Яни… Можно я и буду звать тебя так – Яни? Или Янькой? Прости за наглость, не сердись. Просто… Яни, я тебя люблю. Не спрашивай, как и почему… Но это так. Знаю, смешно так бросаться этим словом, но… Я никогда не чувствовал ничего такого. А теперь знаю – люблю. И люблю тебя. Приезжай. У меня мало времени. На самом деле мало – проблемы со здоровьем. Тяжёлые. Мне ничего не нужно… просто побудь со мной немного, хорошо? Бесы, как же хочется тебя поцеловать… Прости! Не знаю…»

Гелара читала письмо одно за другим, раз за разом. Первое – много обмана, попытки успокоить. Приглашение к старому другу. Или новому, но очень близкому. Второе – предложение руки и сердца. Вежливое, трепетное, романтичное. Третье – мольба отчаявшегося человека с двумя каплями поверх чернил. Слёзы? Он… плакал над письмом к любимой?
У Готфрида фон Гальдера была любимая. Был котёнок. Слуги, которые о нём заботились, неотправленные письма, в которых линтаарий стирал в крошки душу, подбирая слова, чтобы вымолить немного внимания, которого, как ему самому казалось, совсем не заслуживал… А ещё был город, почти единодушно веривший этому сорокалетнему человеку с металлической рукой, покрасневшими глазами и бледным, измученным кошмарами лицом.
Человека хотелось жалеть. Хотелось понимать, поддерживать, помогать.
Хотелось иметь такого друга. Прийти вечером к нему в кабинет, поговорить, честно во всём признаться, доверить свои чувства и мысли, мечты, надежды… Рассказать всё и вся, не скрывая ни капли собранной в шэа тревоги, доброты и чистоты, подаренной Средоточием.
И для этого нужно было всего лишь переступить остатки всплывшей из прошлого иллюзии, цеплявшейся за ноги при попытке подойти к Готфриду и протянуть ему руку.
Остатки Греты ланРейт, обратившиеся в ядовитый шип, отравляющий шэа женщины в синих одеяниях, рисковавшую всем только ради того, чтобы война, угрожавшая её новой родине, прекратилась как можно раньше.

[Scorpion(Archon) >>>]

- Вас что-то тревожит?
Гелара чуть не подпрыгнула от неожиданности. Неужто отец Бенедикт умел так бесшумно передвигаться? Старичок-добрая душа, искренне верящий в Творца и всегда находящий добрые слова для всех, кто к нему приходил. Подслеповатый старик и тот заметил на её лице следы беспокойства… Кошмар! Хотя… может, рассказать ему… что-то? Только вот как?
- Святой отец… я могу попросить совета?
- Конечно, сестра Грета. Я слушаю вас.
Бенедикт присел рядом. Старческие руки осторожно поправили на груди символ Единого – молнию в круге.
- Понимаете… есть… - Гелара запнулась. «Придётся врать. И много», - …есть один человек. Он когда-то был моим врагом. Настоящим.
- Врагом? И чем же он заслужил вашу вражду, сестра?
- Он… чуть не сломал мне жизнь. Был со мной жесток. Очень.
- Так… И что же дальше, сестра? Вы что-то узнали о нём?
- Я встретила его, - Гелара, спрятав письма за пазуху, выпустила из под капюшона косу и принялась нервно теребить кончик, перевязанный синей лентой. – Он здесь. В колонии. И он… в общем, он изменился.
- Изменился?
- Это добрый и честный человек. То есть мне так кажется.
- Кажется? – лукаво улыбнулся Бенедикт, и в мутных глазах священника блеснул огонёк.
- Он… многого достиг. Сделал много хорошего своей жизни и использует своё влияние и богатство на добрые дела. Он совсем не похож на того жестокого человека, который так оскорбил и унизил меня тогда… Я не знаю, сможете ли вы даже представить, святой отец…
- Смогу, - кивнул старичок. – Я тоже многое повидал в жизни. Та что же вы?
- Я… я хочу поговорить с ним. Сказать, что простила, и предложить свою дружбу. Но не знаю, поверит ли он.
- А вы сама – верите себе, сестра Грета?
- В каком смысле? Простите, ваше…
- Если вы простили его, то таким сомнениям не место в душе, - пожал плечами отец Бенедикт. – А если нет… то у вас не выйдет дружбы, как бы вы ни старались. Старое зло будет висеть над вами обоими, будет подтачивать вас изнутри. И вас, и его. Ведь нельзя не почувствовать человека, который тебя не простил. Сердце… оно не даст.
- Почему?
- Потому что в сердце – Единый. Кому, как не ему, понимать, кто прощён, а кто нет?
- Не знаю, святой отец… - Гелара обхватила локти ладонями. От стен собора вдруг ощутимо повеяло холодом. – Я… я его простила. Правда. Я знаю.
- так скажите ему об этом, сестра. Вы можете?
- Я боюсь.
- Если ваше прощение искренне, а он – такой, каким вы его представили мне, сестра – он поймёт и примет и прощение, и дружбу. Если же нет… то вы узнаете правду. Это – тоже немало. А страхом – не добиться ни того, ни другого.
-Н-наверное, - Геларе вдруг стало неловко. – Я поговорю с ним. Сегодня вечером. Спасибо вам. Я пойду.
- Не за что, сестра Грета. Мы оба служим Единому, - добродушная улыбка на лице отца Бенедикта блеснула, словно маленькое солнце. – Идите с миром. Я благословляю вас.
- Спасибо. Правда, большое спасибо.

- Привет, Лара! А я тут… Лара, ты чего? Куда ты?
- Готфрид у себя?
- Да, - Моргана выронила большой гаечный ключ и застыла, уперев руки в бока, отчего на рубашке тут же проступили масляные пятна – пальцы женщины были в смазке. – Что тебе с того?
- Дело, - отмахнулась Гелара. – Давно вернулся?
- С час как. Какое дело-то?
- Расскажу потом.
- Эй-эй, поздно же уже… Я и за тобой-то хотела Рейна послать! Он небось спит уже.
- Он же не ты, чтобы так спать! Разбужу!
И прежде, чем рыжеволосая успела ещё что-то сказать, Гелара взметнулась вверх по лестнице, оставляя на перилах мокрые следы руки. Капли воды побежали вниз, оседая тёмными пятнами и полосами на балясинах. Хлопнула дверь кабинета.
- Чего это она?
Моргана обернулась. Хайнц-Гутхорм Шмидт, связист фон Гальдера, стоял, подпирая стену и скрестив на груди руки, одной из которых подкручивал ус – с видом хозяина, вернувшегося домой и заставшего жену с любовником.
- А бес её знает, - сморщилась женщина, стаскивая масляные перчатки и кидая их прямо на пол. – У неё совсем мозги набекрень последнее время. Ты к нему?
- Нет, сегодня к Шульцу. С ним мы днём уже всё сделали.
- Всё? Это что же?
- Не твоего ума дело, красавица. Вот была б ты сейчас в настроении, да не в этом рубище… - глаза старикана мечтательно закатились. Агнесс хмыкнула.
- Так рубище недолго и переодеть. И что бы тогда.
- Ишь ты какая! Вот переоденешь, так и узнаешь… «сестра», - подмигнул связист, постукивая каблуками. – ну так как?
- Ну так пойдём, вот как.
- Куда?
- В спальню, куда же ещё. Поможешь мне с моим драндулетом, - подмигнула в ответ священница. – И вся одежда у меня там же. Готов, герой?
- «Драндулет», говоришь? – сальная кошачья улыбка Шмидта полыхнула бойцовским задором. – А то как же! Веди, красавица.
- За мной, вояка!
Моргана ухмыльнулась сама себе. Интересно, хорошо старый развратник разбирается в починке кристального привода? «Ну ничего-о… научим, пока у Гелары «дела». А заодно и узнать побольше можно».
Отточенное движение бёдрами лишь подстегнуло энтузиазм Дамната.

[Darkness >>>]

вы поняли, да?

За окном было темно. Она вернулась уже почти ночью.
В кабинете – тоже темно. Снова – кристалл в пасти орла, и только. Да ещё – епископ. Больше похожий на бронзовую статую, чем орёл.
Глаза священника подслеповато вглядывались в лицо ворвавшейся Гелары, металлическая ладонь чесала подбородок, оставляя у бородки намятые красные следы. Тени под глазами стали ещё темнее – или так неудачно падал свет от кристалла?
И линтаарий, и староверка выдохнули одновременно.
- Тебе чего?
- Просто… спросить хотела?
Колени, кажется, тряслись. В висок укололо что-то очень острое и холодное.
Готфрид грузно облокотился на стол. На Гелару он старался не смотреть.
- Спрашивай.
- Что… как у тебя с рукой сталось… так?
Да ведь не это же! Не это, чтоб вас… Найрино ужином кормили!
- Тебе интересно?
- Почему бы и нет?
- Это скучная история.
- Я оценю сама.
Грета ланРейт подсовывала тебе фразы и мысли. Нахально, словно и не думала хоть ненадолго отпустить! Первый раз ту себя – несчастную, искалеченную где-то глубоко-глубоко – захотелось назвать… тварью. Можно ли жалеть – тварь? Особенно, если эта тварь… когда-то была тобой. И сейчас вместо законной жалости вызывала почему-то… страх. Непонятную, чуть обидную и холодную тревогу, касавшуюся сердца морозной коркой.
А сердце не хотело замерзать.
Волшебница уселась на диван. Одежда снова сама собой «перетекала» в привычную – струями взбегали по ногам превратившиеся в тонкие ручейки сандалии, оставляя на полу мокрые следы, укорачивалась, едва не обнажая колени, монашеская ряса, снова становясь бесшовным облачением шепчущей, заколотым каплей-сапфиром на плече. Глаза женщины переливались живой синевой, и Готфрид друг подумал, что этой синеве хочется… верить? Верить от души, окунаясь в неё с головой.
Верить той, что тебя убила. Это, наверное, какое-то безумие. Надо показаться врачам на самом деле… Куда же он задевал письма?
- Итак?
- Техномагический опыт. Его проводил молодой техномаг, которому я помог деньгами. Перспективный.
- Какое-нибудь оружие? – Грету хотелось заткнуть. Пощёчиной – не сальной и мерзкой, но лаконичной, как рыцарская перчатка в лицо подлецу. Интересно… в Неуштадте рыцари – бросали перчатки? И вообще, были ли тут рыцари? Хотя… ведь будут.
- Представь себе – нет. Просто заряжаемый камин, доступный не-техномагу. С временным зарядом, позволяющим приготовить ужин за несколько минут.
- Зачем же?
- Мне понравилась идея. И потом… Я давал много денег на изобретения, которые могли бы стать доступны для не самых богатых жителей. Здесь, в колонии, это особенно полезно. Ты слушаешь дальше?
- Извини.
- Ничего. Он… не рассчитал с зарядом. Переволновался, кажется, или просто что-то напутал. Был взрыв, как от попадания стихийного орудия. Я успел оттолкнуть его и отпрыгнуть сам. Не весь правда, как видишь. Самые умелые врачи и целители не могли помочь. Говорили, повреждения слишком серьёзные.
- И что потом?
- Тот молодой техномаг… разработал вот это. Сперва одну версию, по общим технологиям. Была очень большая, ломала всё подряд. Потом – также, как у Гласов. Получилась… вот эта.
На ладони Готфрида вспыхнул огненный цветок – и тут же опал, взметнувшись лепестками и увянув за долю секунды.
- Силу я всё ещё плохо контролирую… Порой ломаю что-то или наоборот – не могу поднять. А ещё… а ладно, я же говорил, это скучная история.
- И всё же? – наклонилась, прислушиваясь, Гелара.
- Больно снимать. Без неё – больно, как солью посыпано. И… без кожуха рука не работает. Всё. Даже странно, что ваши мне позволили… это, - Готфрид с улыбкой кивнул на бутон фейра на плече. Цветок покачивался, словно прислушиваясь к разговору. – Я же не совсем… живой. Что ещё ты хочешь знать?
- Н-ничего… - Гелара поднялась. – Я пойду?
- Иди?
Дверь успела чуть скрипнуть, приоткрываясь. И снова захлопнулась – словно выстрелом, едва не слетев с петель.
- Что тебе снится?

[Scorpion(Archon) >>>]

- Зачем тебе?
Бесцветный голос линтаария звучал, словно из могилы. Тихо шуршали пальцы, обыскивая ящики стола.
- Я спрашиваю – почему ты каждую ночь просыпаешься с криком? Почему не можешь заснуть? Почему комкаешь и не отправляешь письма женщине, которую любишь?!
Два движения слились в одно. Резко взметнувшийся длинный огненный бич – и покрытая нежной, прохладно-ласковой влагой ладонь, вставшая на пути пламени. Пламя лизнуло руку, бессильно шипя и треща, но пробиться сквозь неё не смогло.
Пылающий, оживший в жутком порыве гнева, присыпанный пеплом взгляд Готфрида схлестнулся с плещущимся в двух омутах глаз шепчущей морем, омывавшим берега Шэн лие.
- Не. Смей. Читать. Мои. Письма! – проскрежетал фон Гальдер, опуская руку. Пламя угасло, не задев никого и ничего. Гелара опустила ладонь. Нагретые капли медленно стекали до локтя, по пути омывая браслет, подарок Кино.
- Ты их забрала?
- Да. Я их верну. Прости пожалуйста.
- Ты прости, - после минутного раздумья покачал головой Готфрид. – Просто… я не знаю, как ей сказать.
- Кошмары – из-за этого?
- Нет. Кошмары… из-за тебя. Снова вижу тот день, когда…
-… когда с десяток ублюдков насиловали меня, как хотели, с твоего немого согласия, - Грета внутри шипела, стремясь снова обратить исцелённую, простившую всё шэа в покалеченную душу. А Гелара…
Гелара простила. Это было важнее.
- Да, так. Вижу… скорее уж ненавижу.
Чародейка в несколько шагов оказалась возле Готфрида. Села на стол, взмахнула подолом платья, скрещивая ноги. Расстояние от лица до лица – меньше ладони в длину.
- Готфрид… я. Тебя. Простила. Правда.
Голос чародейки был тёплым, как ласковые волны летнего прибоя. Грета ланРейт отступила, растворилась во взгляде, полном неземной, невероятно светлой синевы. Синевы, когда-то очаровавшей Кино. Синевы, которую всегда знал и сразу видел Таану. Синевы, которая сделала из несчастной женщины-колдуньи счастливую, добрую лиа.
Взгляд коснулся серого пепла в глазах священника, смывая его, сбивая, оглаживая припорошенную сталь ласковыми руками – также, как руки женщины, бывшей его кошмаром и грехом столько лет, сейчас осторожно касались его плеч, и холодного стального, и живого – с равной, родной, сестринской нежностью.
И вдруг Гелара отпрянула. Как обожглась…
Грета ланРейт смотрела на неё из глубины серо-стальных глаз линтаария. Смотрела, как на жертву. Как на врага. Как на изменницу.
- Я верю… - тихо прошептал Готфрид. – Даже зная, что ты убила меня – верю, что ты простила.
- Я не…
- И я не. Не простил себя. Как не простил меня Единый. Уходи, ладно?
- Постой…
- Не о чём говорить. Ночью снова будет кошмар. Они отступили, когда появился Храбрец. Я уж подумал, что Торец послал мне котёнка… как защиту. От самого себя. Кто-то, о ком я забочусь и кто меня… любит, - грустная ухмылка церковника резала по живому, не жалея себя. Совсем ни капли не жалея. Даже подрагивавшее в пасти орла пламя огненного кристалла-светильника пригасло, внимая словам епископа. – Не вышло.
- Кто тебя… любит?! Фон Гальдер, очнись! – чуть не вскрикнула Гелара. – Тебя любят – ВСЕ! Весь этот город, весь Корпус – почитай, души в тебе не чает! Ты же… да они тебя святым считают, разве не знаешь?
- Знаю, - хмыкнул линтаарий. – Знаю, Гелара. Но, узнай они об этом… Узнай, какой я был мразью – сколько из них смогли бы простить мне такой грех?
- Да почти все! А может и все… раз даже я – смогла, то они-то…
- Нет. Я – не в числе этих всех. Нет смысла дальше толочь воду в ступе.
- Воду в ступе… Хм, - Гелара прикусила губу, наморщив лоб, и принялась нервно теребить кисть косы. На третьем касании морщины разгладились. – Готфрид… Знаешь что…
Взгляд волшебницы скользнул сперва по столу, на котором она расположилась, потеснив бумаги. Затем – по дивану. Наконец…
- Ложись на пол.

Сообщение отредактировал Scorpion(Archon) - 25-10-2010, 13:33

[Darkness >>>]

- Не понял…
- Тебе и не надо понимать! Ложись, я сказала!
При виде округлившихся глаз епископа хотелось смеяться. В голос, не смущаясь, что за стеной – Моргана, и слуги, и ещё кто-то, и не думая об опасности, которой она готовилась подвергнуть и себя, и первосвященника ЭКК. Почему именно в минуты такого удивления, граничащего с приступом неверия во всё и вся, глаза фон Гальдера вдруг так заметно ожили?
- Я не могу…
- Можешь! Так надо! Тебе мало меня? Мало моего прощения? Если да – слушайся меня!
- Но мой сан…
- Средоточие, да не угрожает ничего твоему сану! Ложись и раздевайся до пояса!
- Гелара…
- Моргана в такие минуты говорит: «Сделай одолжение – заткнись!» Мне её позвать или ты сам всё поймёшь, святой отец?
Готфрид нехотя подчинился. Облачение епископа и рубашка пали на диван поверженными тряпками поверх уже зарытого где-то в бумагах халата.
- Зачем тебе это? Послушай, я не знаю, что ты собираешься делать… Но зачем? Ты же…
- Если у тебя будут кошмары – ты умрёшь раньше, чем яд на тебя подействует. И… - Гелара осеклась. Жутко хотелось сказать правду. Просто потому, что эта дурная, глупая ложь зашла уже слишком далеко. – И потом, я обещала достать противоядие. Я достану.
- Если я остановлю войну.
- А ты остановишь. Повернись спиной. Я должна осмотреть тебя. Не задавай вопросов, хорошо?
- Но ведь… это не будет просто. Я могу не успеть…
- будешь так думать – точно не успеешь.
Гелара разглядывала спину фон Гальдера всего несколько мгновений. Фейра, судя по всему, был подселен умело и хорошо сжился со своим владельцем. Как и у неё…
Должно было получиться.
- Порядок. Ложись и закрой глаза.
- Подожди…
- Нет времени ждать. Закрой глаза и расслабься, я сказала! – волшебница что было сил толкнула священника. Тот упал, не сопротивляясь, крепко хлопнув по полу. Из соседней комнаты донеслась неразборчивая громкая ругань, что-то про «мать».
- Хайнц, - довольно прошептал Готфрид, смежив веки.
Несколько секунд ничего не происходило. А потом не волноваться стало совсем нереально.
А как ещё вести себя, когда чьи-то бёдра обхватывают твои, впиваясь коленями, словно шпоры в бока лошади.
- В чём дело!? – Готфрид попытался встать, но тёплая, ласковая рука легла на грудь епископа, и тут же из-под мягких пальцев скользнули куда-то вперёд, к шее, ключицам, бокам, к животу тонкие потоки воды, которая – линтаарий был в этом уверен – была совершенно синей. Вторая рука коснулась фейра священника, и в цветок вылилось несколько капель той же синей, чистой жидкости, которую мигом проглотил тёмно-фиолетовый бутон.
- Верь мне, пожалуйста…
- Верю, но…
- Просто верь.
Голос Гелары звучал откуда-то со стороны, обволакивая ласковой вязью слов, опутывая тонами, словно паук – синей сияющей паутиной. Сопротивляться не хотелось. Ноги волшебницы уже не сжимали тебя, а просто касались коленями твоей обнажённой кожи, не мешая и не помогая. Твой фейра, почувствовав ласковую синюю влагу, потянулся ей навстречу, собирая лепестками, листьями и купая стебель в первородной синеве, а навстречу ему тянулся такой же, синий-синий цветок с плеча Гелары. В какой-то момент линтаарий Корпуса ощутил дыхание волшебницы у самых своих губ, и осторожный, вкрадчивый шёпот скользнул на самой грани слуха:
- Всё будет хорошо. Просто не сопротивляйся… Я помогу.
- К-как?... – проваливаясь в переливающуюся морем и небом безграничность, выдохнул Готфрид.
- Подпусти меня к себе. Я буду осторожной. Не бойся… Я знаю, что делаю. Просто подпусти.
Синева затопила сознание, и епископ уже не видел, как вступают капельки горячего пота на его лбу и на лбу прижавшейся к нему Гелары. И не ощущал, как цветки фейра на их плечах сплетаются стеблями, прижимаясь бутонами и истекая по лепесткам друг друга животворной синью.

[Scorpion(Archon) >>>]

Сухой, горячий воздух плывёт маревом перед глазами. Ты стоишь над осколками размётанного твоей яростью богочеловека. Колосса собственной справедливости, правосудия, слепого по собственному выбору, предпочетшего всем мерилам истины – самое себя, и только.
Ты – единый с Единым, стоишь над тем, кто считал себя Его дланью, и пытался на пальцах той длани объяснять Его волю, как будто уста творца закрыты и очи запечатаны.
А перед тобой – они. Кислая овчина, грязь, пот. Белое тельце девушки – девчонки! – измазанное в саже и терзаемое грязными лапищами подонков-насильников.
Но ты – есть. Ты знаешь это, ты чувствуешь это. Рука наливается пламенем – сама собой, словно огонь всегда был заключён в ней, и переливающаяся горящая спираль взвилась рыжим кольцом, охватывая руку до плеча, стягиваясь в живой, в любой момент готовый распрямиться и щёлкнуть потусторонним жаром кнут. Твои ноги перешагивают через сокрушённого каменного исполина, чьи осколки разбросаны в пепле. Обнажённое по пояс тело бугрится мышцами – тугими канатами, каких никогда не было у тебя в жизни, даже в лучшие твои годы, но сейчас они есть, и они кипят от жизни, а кровь твоя – как горячий ключ, бьющий из земных недр, разгоняя застаревший холод и обжигая даже горячий воздух неземным жаром.
Ты – средоточие жизни. Средоточие света, средоточие… Средоточие? Почему это слово вдруг звучит как-то по-новому? Ты Не знаешь.
Ты – просто человек, которому мерзко смотреть, как компания уродов насилует девочку. Ты не можешь оставить этого так просто, и твой голос рвёт горячий пепельный мир вокруг громовым раскатом в преддверии дождя:
- Эй вы! А ну пошли прочь!
Грязные люди-мусор поднимают на тебя свои налитые кровью буркала. В их бородах – крошки и солома, а под ногтями на руках – земля. Их одежда – треснутая кожа и сопревшая овчина, запах бьёт в нос до мути, и хочется отвернуться, но ты смотришь. Смотришь в лицо каждому из них, ища хоть каплю сомнения, хоть немного колебаний над доступным, соблазнительно беззащитным тельцем, на чьих щеках краснеют следы от грубых пощёчин.
Ни одного. Никого, кто бы хоть на мгновение сомневался. Доступна. Беззащитна. Связана. И драные порты из рогожи и каких-то дерюг топорщатся у мусорных людей в такт слюнявым ухмылкам и сальным взглядам.
- Тебе чего, дядя? Не видишь – заняты мы?
- За компанию охота? Так это мы ж мигом! Токова очереди чур ждать!
- Да не, он небось так, поглазеть любит…
Ты замечаешь в руке у одного из грязных нож. Они не видят твоего пылающего бича, не видят стиснутых зубов и налившихся горячей, кипящей кровью мышц. Не видят и не хотят видеть. В мыслях каждого – только предвкушение весёлой игры, в которой им с радостью подыграет измазанная пленница. И что, что против своей воли? Это сперва против своей… А потом – понравится. Им всегда нравится, и неча строить из себя…
- Я сказал: Пошли ПРОЧЬ! – ты повышаешь голос, и тот грязный, что вытащил нож, с видимым недовольством на брыластом лице поднимается и смотрит на тебя маленькими, чуть гноящимися в уголках глазами. Ещё минута – точно хрюкнет… Боров. Грязный боров с единственным клыком, возомнивший себя секачом.
- Валил бы ты отсюда, мужик. Самим мало, - поигрывая ножом, пыхтит брыластый, делая шаг в твою сторону. – У нас веселуха. И ты веселись – мы добрые, на тебя вот и не взглянем… Так что вали давай.
- Даю.
Твоё лицо наливается кровью, и восхищённым шипением раздувшей воротник-корону кобры отвечает свившийся на руке огненный кнут. Рука выстреливает вперёд, взвивается над головой брыластого огненная спираль, просекая плечо и левую брылу мусорного человека. Визг. Крик. Стон. Остальные грязные хватаются кто за что – топоры, револьверы, ножи…
Кто-то – просто за штаны, которые уже успел развязать.
Ты – не смотришь. Ты ловишь их взгляды – в некоторых читается ужас, в других – звериное озлобление. Так волки защищают найденную ими истерзанную тушу, уже обглоданную медведем. Падальщики… хуже падали. И пламя загорается в твоих глазах.
Люди хуже самых последних хищников. Грязь, втаптывающая в грязь других. Бич свирепеет, раскручиваясь в воздухе огромной расходящейся огненной воронкой – жерлом, способным излить целый океан огненного гнева. Воздух начинает жечь кожу хуже огня, но до того ли тебе. До того ли, когда мусорные твари перед тобой корчатся от боли, роняя только что схваченное оружие вместе с прижаренными к нему кусами кожи? До того ли, когда из глаз их начинает струиться кровь, а ноги не могут стоять на месте – так впивается в них даже сквозь сапоги и грязные обмотки горячий пепел, напиваясь соком твоей ярости. Праведной, священной ярости человекоб…