Новые Земли, колонизация

[Хелькэ >>>]

Аалай не мог заснуть. Казалось, что его голова пытается развалиться на множество мелких осколков, и каждый удар сердца отдавался гулом в ушах и ноющей болью в висках.
Лиа потерял счет времени. Он лежал, свернувшись на узкой койке, зажмурившись, и пытался просто… дышать. Остро покалывало где-то под ребрами, к горлу то и дело подкатывала тошнота.
Иногда Ланне казалось, что он чувствует запах моря – соль, прохлада, влажные водоросли, и этого неуловимого ощущения вновь накатывало странная дрожь шэа… А ее лиа знал – там, за стенами, не прекращается шторм, и отчего-то каждый сильный порыв ветра, который следопыт как-то, но ощущал, заставлял его сжиматься в еще более плотный комок.
Во рту стоял солоноватый привкус крови, который не могла смыть даже вода. Аалай старался не вспоминать о допросе, но то и дело словно бы возвращался туда, где невидимые пальцы перебирали его воспоминания, где захлестывал с головой страх, где некуда было деться от осознания, что кто-то смотрит в твою шэа…
Пленный пытался заставить себя задремать, чтобы хоть как-то отдохнуть, но все, что получалось, это проваливаться в мутную, вязкую дрему, длящуюся едва ли пару минут, и откуда лиа выныривал с бешено колотящимися сердцем, пересохшими губами и дрожащими ладонями.
Так нельзя, да…? Рыба ползёт по песку, кошка взлетает к небу, дерево поёт… Средоточие, о чем я думаю? Надо встать… нельзя… нельзя быть таким…
Лиа сжал плечи руками; раненое запястье отозвалось резкой болью.
Жалким.
Ланне попытался сесть на койке. Голова тут же закружилась, горло сжалось… Выдохнув, лиа все же обрел равновесие, потянулся к кувшину с водой, который ему оставили. Лёгкий, он сейчас показался пленнику неимоверно тяжелым, и с трудом удерживался в руках. Сжав зубы почти до хруста, следопыт вылил на себя половину, чувствуя, как вода стекает по волосам, щекочет шею, заливается за шиворот грязной тонкой безрукавки. Поморгав, Аалай сделал несколько глотков… Отставил кувшин в сторону.
Ланька, Ланька… – чужой голос-воспоминание был насмешливым. Маленький, жалкий и мокрый.
Лиа вплел пальцы в волосы, чувствуя, как его начинает колотить дрожь.
Я не жалкий…
Он не знал, что с ним будет дальше.
Вернее… знал, но не хотел об этом думать.
И что ты будешь делать?
Аалай закутался в покрывало койки – от той воды, что было вылито за последние часы, оно стало влажным, холодным… Но хоть как-то грело. Придерживая одной рукой край покрывала, следопыт подтянул колени к груди, уронил на них локти. Прислонился затылком к прохладной стене позади себя, надеясь, что холодный камень как-то облегчит боль, растекающуюся по всей голове.
Ждать. Я… справлюсь. Должен. Слышишь, эй’роу, я не маленький.
Сколько еще ждать – лиа не знал. Закрыв глаза, Ланне вслушивался в собственное хриплое дыхание… И пытался больше ничего не слышать. Не думать. Ждать.
Маленький умный Ланька.

А потом пришел грохот. И выстрелы. И дрожь всего здания, словно пришло землетресение, грозящее смести Ясный с лица земли. В воздухе была разлита настолько ощутимая ярость и сила, что от них воздух казался сухим, как в пустыне.
За дверью что-то происходило. Резко поднявшись, Ланне перехватил так крепко, как мог, ручку кувшина, бесшумной тенью замер у двери. Дурацкое оружие. Глупый лиа.

В воздухе свистнул, целясь прямиком в Лассе, обычный жестяной кувшин, который - неожиданно - решили использовать в качестве оружия. Паршивого весьма, надо сказать.
Тот быстро закрыл голову руками, получил по локтю и выругался - крепко, по-чарейски.
Кувшин жалобно звякнул, упав на пол. От стены отделилась пепельно-серая тень по имени Аалай Ланне. На Лиса смотрели неверящими глазами.
- Ры-жий...
Таль вихрем ворвалась через порог, резко ухватила следопыта за плечо.
- Уходим, ну!?
Лис схватил Ланне за запястье, потянул:
- Уходим! А кувшин этот я тебе... припомню еще!

[Барон Суббота >>>]

Над Ясным становилось жарко. В прямом и переносном смыслах. Воздух трещал от волшебства и пуль, сыпавшихся на Кристофа-Демона со всех сторон. Он отвечал молниями и ветром. И этого оказывалось достаточно. Маги и солдаты Ясного не сдавались, но и сломить безумного мага не могли. Единственным, что с завидным постоянством отбрасывало Чёрного в сторону берега был колокольный звон, доносившийся со стороны городского собора, вокруг которого уже шёл крестный ход, умоляющий Создателя спасти Ясный.
Кристоф чувствовал, как по его телу с каждым ударом колокола растекалась боль, но держался, изливая её яростью и молниями. Таль была ещё в форте. Он должен был держаться, пусть даже топливом шла его душа.

Сейчас в форте было очень тихо. Пусто. Только сквозь узкие окна-бойницы было видно, что творится на улице; в воздухе витала такая сильная ярость, что, казалось, она ощутима даже руками, её можно коснуться.
Таль, крепко сжимая предплечье следопыта ладонью, тащила его за собой. Во второй руке адмирал сжимала топор и была явно готова метнуть его в любого, кто попадется на пути.
Попалось. Трое, с винтовками, такие же напряженные, как и лиа, вылетевшие из-за угла.
Выстрелы разорвали сухой воздух. На плече Таль расцвел ярко-алый бутон, а сама капитан, не обращая внимание на рану, кинулась вперед - понимала, Лис с тремя не справится, нужно подобраться как можно ближе...
Рыжий пригнулся, не замечая пока, что Сейней задело, почувствовал как воздух рядом становится горячим от пуль - и хвала Средоточию, что мимо, но... Вот уж когда пригодилось все, что забыть он так и не смог. Как ни старался. Дважды раздался оглушающий треск, и тут же - два коротких стона.
Нет, не насмерть, с грустью отметил он и перехватил винтовку, все еще болтавшуюся за плечом. Патроны надо расходовать бережнее...
Последовало несколько ударов прикладом.
Сейней выпрямилась, вытаскивая топор - лезвие потемнело от крови.
- Идем.
- Таль... - тихо позвал её Ланне. Лиа, уже сделавшая несколько шагов вперед, обернулась. - Плечо.
- По-том, - отрезала капитан.- Уходим.

Они встретились на берегу. Кристоф сидел на камне и правую глазницу его пересекала полоса ткани, оторванная прямо от трофейной куртки. Ожоги покрывали его спину и плечи, волосы и борода свернулись от недавнего близкого жара, а дыхание вырывалось из груди с едва слышным хрипом.
- Живы, - только и сказал он очень-очень спокойно, даже мягко. - Здравствуй, Аалай. Нужно уходить, долго я шторм над городом не продержу.
Скулы Таль при взгляде на Кристофа залила белизна. "Дурак" - говорил её взгляд. "Спасший нас дурак" - мелькнуло там секунду спустя.
- Уходим. Быстро.
Лис только на секунду обернулся через плечо. Бледное лицо, со свежим кровоподтеком, перечеркнула злая усмешка...
Буря не пощадила Ясный.
Проклятый город.
Кристоф не оборачивался. Он налегал на вёсла и глаз его был устремлён куда-то за горизонты, доступные смертному.
А в Ясном техномаги наконе-то смогли вскрыть оплавленный комок металла, в который обратилось лётное кресло Чандры Бича Демонов. Совсем молоденькая девушка целительница, склонившись над содержимым кресла сперва замерла, как мышь перед змеёй, а потом и вовсе потеряла сознание. Потому что тот шишковатый комок обожённой плоти, который остался от боевого мага...глаза на его изуродованном лице были широко открыты. И полны ненависти.
Лодку подтолкнула легкая волна, потом еще одна, еще... Помогая Кристофу.
Ланне, молча съезжившийся у носа, не пошевелился, только с силой зажмурился .
Еще одна волна.
- Спасибо... - шепнул ветер.

[Хелькэ >>>]

День: седьмое-десятое октября
Фигура: нет (экс-"Безымянные")
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: С1

Айден привалился плечом к забору, обшитому листами проржавевшей жести, и глухо застонал.
- Руки... сводит, - выругался, по-своему, по-эльфийски. - Сколько у нас еще?
- День, максимум два, - сухо ответил Калеб, остановившись рядом. Взгляд его был отстраненным, словно мысли его были совсем не здесь, а тело по-какому-то недоразумению застряло именно в этом месте. - Потом нужен маг, или все.
Айден заругался снова и сыпал непонятными проклятьями до тех пор, пока приступ не кончился.
Приступы становились все чаще и чаще. Сначала по разу в день, теперь — до шести-семи раз, и схватывало каждый раз так, что казалось — вообще не отпустит.
Пока не получится, как с Эрис в тот раз. Щелкает что-то, и твое тело больше не твое. Да, Айдену еще повезет — подумаешь, руки до локтей не будут слушаться. Без этого вполне можно прожить какое-то время.
Когда приступы случались у Калеба, он очень старался успеть присесть, а лучше — прилечь. Иначе он просто падал на землю, перестав чувствовать спину и ноги. Оставалось только зрение, обоняние и возможность чувствовать боль. Обострившаяся возможность.
- Почему так? - спросил у него полукровка после первого раза. Тогда Калеб около получаса пролежал неподвижно, и на вопросы или попытки как-то помочь ему отвечал лишь бешеным вращением глаз, какое бывает... у не совсем здоровых людей.
- Дело... в том, - юноша говорил после этого с огромным трудом, точно преодолевая невидимый комок в горле, буквы звучали странно, проглатываемые наполовину, - что я... пока мне не вживили кристаллы... вообще не ходил. Такая... болезнь. Не разговаривал.
Айден изумился.
- Но... я думал, в Лабораторию не попадают просто так! Надо быть каким-нибудь особенным. То есть... что-то этакое уметь, быть способным... - выразить словами это не получалось.
- Просто я был первым, - сказал Калеб. - Вообще, самым первым.
- И как же так вышло?
- Когда Мике дошел до того, чтоб опробовать метод на людях, он пришел к моей матери. Он сказал — это шанс помочь. Мне было лет пятнадцать. Я не говорил, не ходил. Всю мою жизнь. Мать спросила, что он сделает со мной, и он ответил ей честно. Тогда она отказалась. Через два года ее не стало, и Мике забрал меня. Вылечил. Я смог разговаривать, ходить, стал по-другому думать. Я как будто еще раз родился, но первый раз был понарошку, а теперь по-настоящему.
За все время, что они провели вместе, за целых пять лет, Айден ни разу не слышал от Калеба такой длинной речи.
Он обдумал все сказанное.
И спросил потом:
- А что, Мике хорошо знал твою мать?
- Она была его сестрой, - пожал плечами Калеб, - наверное, он знал ее достаточно.
Больше они это не обсуждали.

Рядом был какой-то городок. Наверное, портовый — ветер с моря всегда остается ветром с моря, его узнаешь всегда. Там были проложены дороги. Там была зона складов, какие-то пограничные пункты (которые они обошли легко, как их учили). Дальше было сложнее.
Им нужен был маг.
- А может, его не надо искать? - предположил Айден. - Может, он вдруг сам нас найдет?
Он оказался, как ни странно, прав.

У Инессы Далиль было отличное чутье. Инесса могла распознать источник силы с пятидесяти шагов, за пол-лиги — определить примерное местоположение источника, за четверть лиги — указать точное. Инесса никогда не ошибалась.
Но в этот раз она не поверила своему замечательному чутью, потому что оно говорило — нет, прямо-таки кричало, надрываясь во всю глотку, что стабильный источник силы (изрядно, правда, ослабевший) находится... внутри у человека. Или, может, не внутри, а как будто в кармане, и очень-очень близко к коже. Человек этот — высокий, темноволосый юноша, с широкими плечами и спокойным лицом, сосредоточенно изучал гавань и далекий шторм с подъезда к главной дороге.
Дело шло к вечеру, рыболовные суда, находившиеся недалеко от берега (дальше — страшно!) уже направлялись обратно.
Инесса Далиль, отвечавшая в портовом районе за противоштормовые укрепления, прищурилась, вспоминая, видела она раньше этого юношу или не видела. По всему выходило, что — нет.
- Извините, - сказала она, подойдя поближе и потрогав его за плечо (под пальцами что-то отозвалось, как струна в ответ на прикосновение лютниста), - можно задать вам нескромный вопрос? У вас с собой есть кристалл?
Прислушалась к своим ощущениям — Творец милосердный, а кристалл как будто и не один! Несколько разных, очень слабых сигналов.
- Ответный вопрос, - в его голосе не слышалось никаких эмоций. - Вы маг?
- Ну да. Иначе с чего бы мне...
Следующее его движение было очень быстрым, как бы смазанным: руки взметнулись вверх, Инесса почувствовала, как мир темнеет, а сзади кто-то бережно подхватывает ее под мышками.

На следующий день Инесса Далиль в порту не появилась.
И на следующий за ним.
И вообще никогда.

Сообщение отредактировал Хелькэ - 11-04-2011, 20:21

[Барон Суббота >>>]

День:вне времени
Фигура: нет
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: там, где нас нет.

Это был один из тех странных, запутанных снов, которые никогда не станешь пересказывать утром своим товарищам. Не потому, что такое быстро забывается, нет. И не потому, что нельзя понять абсолютно ничего из происходившего ночью в твоей голове... наоборот, все понятно и просто.
Когда оно - во сне.
Как объяснишь наяву, что знакомая тебе женщина, которую ты встречаешь в пустом доме, одновременно и твоя мать, и твоя сестра? Как передашь свои ощущения от того, как по коже ползут скользкие и чешуйчатые взгляды чужих людей, которые все - один и тот же человек?
Сон Медемии был вот о чем - их лагерь близ Пустоши, только она в нем одна. не потому, что все остальные в Черной земле, на вылете, или уехали куда-то. Она с самого начала здесь одна. В ее распоряжении - лаборатория, маленький авион, полевая кухня, транспортник, и ей надо узнать, что же такое эта Пустошь. Пользуясь всем, чем только можно. И Мия - совсем одна, в ээтой пустыне, продуваемой всеми ветрами, - вдруг вспоминает слова Ивит, которых та никогда не говорила ей наяву, но во сне кажется, что говорила.
(Она даже не вспомнит этих слов, когда проснется. Смысл был такой - когда у тебя ничего нет, у тебя есть гораздо больше, чем ты думаешь; и Ниманд тогда, во сне, показалось, что сказано это очень мудро и правильно).
И она уходит в Пустошь одна. Пешком. Не взяв даже и рюкзака.
Маленькая черная фигурка посреди большой черной пустыни.
Её там ждали. Высокий молодой человек с совершенно белыми волосами, весь в чёрном и с большой косой на плече. Он сидел на большом валуне и казался плотью от плоти Пустоши. Лишь когда Мия подошла ближе, в молодом человеке стал узнаваться давишний колега, некогда пообещавший убить Короля.
- Привет, парень, - сказала малефичка, не удивляясь. - Ты тоже пришел слушать землю?
- Нет, - тот не шелохнулся. - Я пришёл слушать тебя. Здравствуй, Медемия.
Женщина прищурилась, разглядывая нежданного собеседника. нет, это уже не было похоже на сон. Во всяком случае, только на сон.
- Ты... как будто не отсюда. Другой. Я не таким тебя помню.
- Я изменился с нашей встречи, - он улыбнулся, одними лишь губами, всё так же не меняя положения. - Да и ты - тоже. Что, нравится быть свободной?
- Нравится, - ответила Мия искренне. - Спасибо, парень. Мне даже дышать теперь легче. Правда, не так все просто оказалось... мне кто-то передал привет - прислал ко мне стаю мертвых птиц. Чуть самолет не грохнули. Мы с напарницей застряли в пустыне на несколько дней. Неужели брат на свободе?
- Брат? Ах, да, Изверг. Его тоже больше нет, - пришелец шевельнулся, спустился с камня и встал рядом. - Мёртвые птицы - это плохо. Это значит, что они тебя нашли. Тебе нужно защищаться. Продержишься два месяца - будешь жить.
- Почему два месяца?
Она все равно смотрела на него снизу вверх. Хмурая, бледная, - и куда только девались те изменения с их встречи? разве только волосы отросли, и клейма над бровью почти не видно.
- Потому что через два месяца Ордена не будет, - спокойно и уверенно сказал он. - Во всяком случае в том виде, в каком мы его знаем.
Ниманд отступила на шаг, черные глаза точно готовы были просверлить его насквозь.
- Как? Как это возможно?! С ними ведь не справиться. Парень, да что ты собрался делать?..
Тот ответил не сразу. Выпустив косу, он шагнул к ней и протянул руку в привественном жесте.
- Для начала познакомимся. Я - Ригор Макабрей.
Женщина замялась, словно смущаясь. Потом вздохнула и представилась:
- Амелия Ньенте. Никогда меня так не зови, - она нерешительно протянула ладонь, чуть широкую, крепкую, ему навстречу.
Макабрей сжал её руку своей и продолжил, не выпуская:
- Я убил Изверга, а моя ученица - Короля. Я думал над всем этим каждую минуту и понял, что увидел выход для малефиков. Теперь я собираюсь продолжить начатое. Я найду и убью учителей. Вырву из их сведённых окончательной смертью пальцев книги. И ученики смогут сами вершить свою судьбу.
- Ты сумасшедший или романтик, - сказала Мия, качая головой, - но ты выполнил мою просьбу. Значит, нет невозможного. Я могу тебе помочь? Хоть чем-нибудь?
- Можешь, - кивнул назвавшийся Макабреем. - Мне нужны имена. Все, о чьей причастности к Кругу ты знаешь.
Малефичка вздохнула.
- Это всегда сложно. Сам знаешь - имена иногда и менять приходится. Вот что, парень - сначала ищи Йезекиила Янга. Он мастер проклятий. Через него выйдешь и на учителя - я уверена, что выйдешь. Потом будешь искать человека по фамилии Нойманн. Я не знаю имени, но знаю, что он связан с какими-то разработками в горах, на востоке. Вот и всё, парень. Извини.
- Представь их лица. Ярко представь, живо. Пусть они на секундочку встанут рядом с нами.
- А получится?.. Ладно.
Чтобы представить, Мии пришлось закрыть глаза. Во сне. Вспомнить сначала одного, широкоплечего, рослого, черноволосого. Он был в конвое, когда ее и Пьетро доставляли к Радцигу. Он шепнул ей на ухо: "Король передает привет, сестра".
- Это Янг.
Где сейчас? Как сейчас? Этого она не знала.
Дальше - удивительно "серый", совершенно не запоминающейся внешности человек. Канцелярская крыса. не приковывает внимания. Не так отчетливо, но все же... носит очки, волосы темные. Шрам над скулой, тонкий и белый.
- Нойманн.
- Что ж, теперь мы в расчёте, - раздался голос Макабрея после недолгого молчания. - Теперь я покину твой сон. Впрочем, может быть ты примешь пару советов на прощание?
- Если тебе не жаль для меня советов, - она поежилась. Рядом с ним стало вдруг холоднее, словно Ниманд только сейчас вгляделась в него как следует и увидела то, что видеть не хотела и не думала.
- Во-первых, спрячься. Так хорошо и так далеко, как сможешь. Если у тебя есть ценные тебе люди - избегай их общества. Во-вторых, через два месяца держи нос по ветру, Мия. В Ордене будет смута, и если ты захочешь, сможешь многого добиться. На этом всё. Прощай.
Был и не стало. Только что незванный гость сжимал её ладонь своей, а теперь его не было. Не осталось даже следов - только лишь ощущение сквозняка в сыром помещении.
- Счастливо, парень, - пробормотала женщина вслед.
И прислушалась наконец к Пустоши - но Пустошь молчала.

[Хелькэ >>>]

День: 23 сентября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: F1 (Северный)

Эппельхайм с утра места себе не находил. Не просто новые подчиненные – целая сотня, с командиром и техномагом! Учитывая, что раньше ему никогда не приходилось распоряжаться чем-то большим, чем собственный штат (то есть ровно столько людей, сколько у него сейчас было в наличии плюс инженер Страмарк), Гансу становилось немного не по себе.
Впрочем, он надеялся, что взаимодействие со столь огромным количеством новоприбывших ограничится знакомством с их главным, выдачей ценных указаний – и все.
Ближе к полудню Тэккерей занервничал, стал попискивать, а немного позднее на горизонте показались грузовики, поднимающие клубы пыли.
«Ну все», подумал Эппельхайм, «отступать некуда».

Командующий сотней гномов вопреки всем ожиданиям оказался не гномом, а весьма рослым мужчиной лет сорока, с волосами, едва начавшими серебриться у висков. У мужчины была военная стрижка, некогда короткая, а теперь уже разлохматившаяся, щетина где-то недельной давности и настолько мрачное выражение лица, что Ганс даже заговаривать с ним побоялся.
Но все-таки пришлось.
- Майор Фиерс, так? – улыбнувшись подружелюбней, уточнил он.
- Так точно, - сказал Фиерс. Посмотрел на Эппельхайма исподлобья. – Меня направили сюда из штрафного. Знаете, за что я попал в штрафной?
- Нет, - честно сказал Ганс, предчувствуя недоброе.
- За то, что на боевом задании потерял карту. А знаете, что еще?
Невысокая светловолосая девчушка в форме техномага, стоявшая позади майора, в тревоге прижала ладошку к губам.
- Что же?..
- По дороге сюда, к вам, я потерял карту.
- Это ничего, - быстро нашелся Ганс, - у нас же тут картографов – до черта. Хотите, мы вам десять новых нарисуем? Докладывать я об этом не буду, так что расслабьтесь.
«Расслабишься тут. Проклятое похмелье».
- Кстати о «расслабиться»… отдохнуть хотите? Палатку для вас уже приготовили. Что ваши гномы?
На слове «ваши» Фиерса перекосило.
- Они там сами разберутся… да, кстати – вот, со мной техномаг. Элирена Редварт, или просто Ренн.
Светленькая девушка, чуть порозовев, вышла из-за широкой спины майора.
- Ясно, - Ганс улыбнулся ей, - добро пожаловать, просто Ренн, добро пожаловать, майор. Располагайтесь. Надеюсь, что…
- Это еще не все, - довольно невежливо перебил его майор. – Я привез с собой свою собаку.
Инженер поднял брови:
- Да на здоровье. Я, собственно, тоже со зверушкой тут…
«Зверушкой, ага, как же. Видели б вы эту зверушку».
И не успел Эппельхайм удивиться, как – увидел. После того, как один из грузовиков, где ехали гномы, вроде как опустел, оттуда вылез… вылезло Нечто. Размером с молодую лошадку. С тремя головами. С угольно-черной шерстью и глазами, отливающими красным. Помахивающее длинным чешуйчатым хвостом.
Ганс выругался и сам не понял, вслух это было или все-таки про себя.
- Собаку?.. Это, по-вашему, собака?!
- Если вы придумаете другое обозначение, - хмуро сказал Фиерс, - я, возможно, изменю свое мнение.
Цербер, как приличный пес, уселся перед Эппельхаймом (став при этом не намного ниже) и почтительно вильнул хвостом.
Ну, подумал старший инженер, теперь тут точно скучно не будет.

[Torvik >>>]

День: 25 сентября
Фигура: ладья А8
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: Е8

Лес был полон новых звуков и запахов... Мята, орешник, мать-мачеха. Нет, это всё Пушистик знала. Этому её учила самая лучшая её учительница - тётя Нелё. Тётя Нелё вообще много знает. Такое - просто глаза разбегаются в стороны от удивления. Да-да, именно разбегаются. Как придёшь в хижину тёти Нелё, так и начинают разбегаться, столько вокруг интересного. А Пушистик ой как любит чего-нибудь новенькое узнать. Вот и сейчас. Тропинка вьётся меж деревами. Подумать только! Они ж в самом Сердце леса! Эдак тут и говорить громко боязно. Но Пушистик смелая! Она не боится. Она идёт по тропинке и любуется травками. А некоторые берёт с собой. Пригодятся. Ага-ага. Она у тёти Нелё спросит, что для чего и тоже станет из них варить зелья. Чтобы лечить. И детишек и зверюшек. Она будет доброй, как тётя Нелё. Вон там, на пригорке, что, интересно, за красные цветочки? Пушистик таких ещё не встречала. Надо взять с собой, вдруг пригодится.
----
- Ну и когда ты свою дочку видела в последний раз? - монотонным голосом спрашивал Чубук-Юргай у растрёпанной чиа, сидящей напротив и часто всхлипывающей.
- Не знаю...
- Как "не знаю"?
Нет, нужно быть именно Вороной, чтоб не знать, где её малолетняя дочь в данный момент находится!
- Она утром к Нелё пошла...
- И?
- Не знаю...
- Что не знаешь, дошла или не дошла?
- Я думала, она у неё...
- Каам тоже думал...Ночь на дворе, а она вспохватилась!
- Так я пойду искать... - женщина подняла заплаканные глаза на вождя.
- И сама потеряешься. Знаем!
Чубук сплюнул.
- Зови сюда Янгу. Давай-давай, чья дочь пропала в конце концов? Или мне за тебя и сопли подтирать?
Женщина кивнула. Чем скорее она найдёт Янгу, тем скорее Чубук найдёт Пушистик... Чубук найдёт. Он всё может. А Янга...
Тьяа-Ворона направилась в сторону хижины, где проживала Рысь.
Даже жилище охотницы находилось чуть в стороне от остальных, уж очень нелюдимой была Янга. Весь день она спала и лишь к вечеру, когда все заботливые мамочки укладывали своих детишек, Рысь выходила на охоту. Возле ее спрятанного в кустарнике шалаша, сделанного, по всей видимости, наскоро, никто и никогда не видел костра - разве что в особо холодные ночи, когда вернувшаяся дикарка согревалась. Готовить она то ли не любила, то ли не умела, а возможно, предпочитала сырое мясо, но котелков и прочей кухонной утвари в ее пожитках соплеменники не замечали. Невысокая даже по меркам чиа, худая, почти тощая, охотница обладала густыми пепельными волосами, в образе нейа становившимися бархатистой дымчато серой густой шерстью, и скверным характером. Привыкшая, что ее никто просто так не беспокоит, Ворону она встретила молча, выйдя из укрытия и лишь вопросительно вскинув раскосые темные глаза на нежеланную гостью.
- Чубук зовёт, - смахивая со щёк слёзы и настороженно глядя на Янгу из-под взлохмаченных волос, робко произнесла Тьяа.
Просто так Чубук звать не мог. Янга была не особо любима вождем за свои регулярные отказы охотиться с другими чиа, которые не мешали ей, однако, рассказывать ленивым или неудачливым охотникам, где она бросила свои трофеи, забрав лишь самые лакомые части. Чубук зовет по делу, это было ясно, да еще эта растрепа зареванная, наверняка что-то случилось. Ну что ж, раз племя ее терпит, значит так велел Чубук. Отказываться от беседы с ним она не будет. Лениво потянувшись и не удостоив Ворону больше ни взглядом, Рысь неторопливо направилась к жилищу вождя. Торопиться ей некуда, кому надо, пусть те и торопятся, а от нее добыча и так не убежит.
Совершенно бесшумно Янга ступала по зеленому ковру, в лучах заходящего солнца приобретающего сероватый оттенок и предвкушала предстоящую ночь. Вчера она выследила, где обитают косули, сегодня ей наверняка удастся полакомиться нежнейшим мясом. Поручение Чубука не помешает ей позаботиться о своем пропитании.

[Ночная странница >>>]

(продолжение...)

- Темной тебе ночи. Зачем звал? - негромким грудным, чуть хрипловатым голосом обратилась она к главе племени, когда, наконец, дошла до него.
- У Вороны дочка пропала. Ушла утром к Нелё и... Сможешь найти? - вздёрнув чёрную бровь, сразу перешёл Чубук к делу. Нет, он мог послать и кого другого и, скорее всего, и послал бы, если бы не ночь, которая неумолимо надвигалась на лагерь. Можно было бы послать и пернатых, но не здесь, ни здесь, где деревья такие большие, что с высоты птичьего полёта совсем не видно того, кто движется по мягкому дёрну внизу.
Сразу соглашаться на просьбу вождя было не в привычках Янги, но тут счет шел уже не на часы - на минуты. Скоро в джунглях выйдут на охоту ночные опасные нейа и шансов выжить у малышки не останется. А быть виноватой в чьей-то гибели Рыси не хотелось. К тому же задание было не из простых - найди-ка следы, оставленные утром? Не найдешь. Придется полагаться на зрение, чутье и интуицию. Обнадеживать Чубука она не стала, да он и сам все понимать должен был.
- Сделаю, что смогу. Пожелай мне удачи. Или кого в подмогу дашь? - хитро прищурилась чиа.
- Кто нужен? - Чубук был серьёзен, - Любого охотника отправлю. Мы о своих должны заботиться.
Казалось, что вождь и сам готов был отправиться на поиски. Только будет ли толк в эдакой туше, рассекающей буреломы, словно таран, при поиске маленькой беглянки?
- Любого? - фыркнула Рысь, но задумалась. Быстрые мысли дикой кошки тут же выбрали нужного для поисков спутника, но идти с ним не хотелось, злопамятной хищнице вспомнился давний конфликт на одной из ночных охот. - Ладно, если Горк-Сыч согласится... Мы вдвоем ее быстрее найдем.
- Согласится, - кивнул Чубук и, посмотрев по сторонам, окликнул всё ту же Тьяю, стоящую с поникшей головой и комкающую в ладонях какую-то тряпку:
- Слышишь, что Янга говорит? Деда Горка давай буди.
Та закивала и поспешила к хижине, где со своей большой семьёй жил Горк-Сыч. Нет, Сыч согласился идти сразу же, поскрипел, конечно, что в напарницы дали девчушку, которая и сама того и гляди заблудится, но согласился.
- Только я уж нынче не тот, - сказал он Чубуку перед тем, как покинуть лагерь. Слепнуть стал. Но на крыле ещё держусь. Сыном Горка был Дардон, да имеено тот Дардон, что пускал слюни и сопли до сих пор отого лишь, что слишком много времени провёл во второй своей ипостаси. Из племени его никто не выгонял, ибо, пока кормится - пусть живёт, а молодым вот он наглядный пример на всю жизнь. Горк отказать Чубуку не мог. Слишком уж он зависел от племени. Он и вся его большая семья. Дети Дардона росли и деду хотелось, чтоб они прошли инициацию ещё при его жизни.
- Нюхай, хЫщница, - кивнул Горк Янге, когда они вышли за пределы лагеря, - А то двинемся не туда - вот смеху будет!
- Нюхать тут уже бесполезно, - разочаровала старика напарница. - Утром она ушла, слишком много времени прошло. Слушать надо - ребенок. Если глупая - плачет. Если ум есть хоть чуток - притаилась где-нибудь на дереве, там тебе сподручнее искать будет. А я - по земле. Может где и найду какие следы...
- Ай, молодая, горячая! - всплеснул рукамо Горх, - Это чиа ты ничего не чуешь. А так... Плакать! Эо чиа-то плакать станет? Ой, ну словно не в лесу живём. Сделает шалашик и задремлет себе. И найди такую малявку в листве... Ты вота что - обернись даваяй и кружочек, кружочек вокруг лагеря. Да не по самой-самой, а так чтоб... По тропинкам. Не станет девка в чащу ломиться, не пацан какой. Вот где что не то слегонца найдёшь - вот туда и двинем. Там и меня кликнешь. А то что мне крылья мять, пока ещё.... Ну, что стоишь? Утра ждать будешь?
Горк взъерошил седоватый ёршик волос у себя на голове и уселся на ближайшем пеньке, словно и не спешил никуда.
"Вот вредный Сыч", - прищурила глаза Янга, но спорить не стала - раз старый Горк говорит "ищи", надо искать. Сама выбрала себе такого напарника, никто не заставлял. Зато и спрос, если что, не с нее одной будет. Хотя даже в облике нейа выискать утренний след будет непросто. Разве что какие другие признаки помогут. А он пусть тут хоть до утра сидит, если ей ничего найти не удастся.
Перекинувшись во вторую ипостась, Рысь встряхнулась, по привычке втянула носом воздух, уловив в нем целую гамму запахов, и не торопясь двинулась обходить лагерь, внимательно прислушиваясь, принюхиваясь и оглядываясь. Видела она в темноте превосходно, ночь была теплой, сильное и ловкое тело просило нагрузок, мощные широкие лапы хищницы бесшумно ступали по земле... Прогулка была бы даже приятной, если бы не противное поручение. Раздумья портили настроение, не давая расслабиться. Где искать? Если девочка была бы где-то совсем рядом, то давно нашла бы лагерь, ориентируясь по дыму костров. Значит, ушла чуть дальше. Янга на свой страх и риск чуть отдалилась от лагеря - бегать придется поболе, но и шансы обнаружить хоть какой-то след увеличатся.
Сыч же между тем посидел на пеньке, посидел, потом крякнул, вставая, проворчал, - "Беспутные, ничего толком не у умеют" и принялся перекидываться в свою птичью ипостась.
Стемнело быстро, и когда темнота окончательно опустилась на землю, Янга резко остановилась. Что-то смутило ее в окружающей обстановке, но что именно - она пока понять не могла. Без малейших колебаний доверившись интуиции, охотница принюхалась. Пахло травами. Ничего особенного, но... на тропинке перед ней небольшим букетом лежала сорванная кем-то днем трава, уже подвявшая. Это могло совсем не относиться к делу, мало ли кто ходил по лесу. Но нейа не рвут траву, сделать это мог только лиа. Повертев головой, Янга внимательно осмотрелась и напрягла слух.
- Ну, нашла что? - чуть ли не из воздуха приземлился рядом с ней её спутник, преобразившись в чиа почти ещё на подлёте к Янге.
Перекидываться в чиа ради того, чтобы сказать "не знаю", не хотелось, и Янга лишь мотнула головой, показывая на лежавший на тропинке пучок трав. Запаха Пушистика, разумеется, уже не улавливалось, так что точно определить, кто его тут бросил, было невозможно.
Чиа присел на корточки и оглядел травы.
- Сорваны ещё до полудня. Говоришь, к Нелё девчонка шла? Хм... А куда эта тропка у нас идёт, а? Не подскажешь? Вижу, что нет, откуда тебе знать? - хмыкнул Сыч, прекрасно понимающий, что во второй ипостаси Янга ему ничего не ответит. - А я вот что скажу - там болота у нас. Точёная топь. Как бы нам не опоздать. Давай, шуруй по тропке, а я следом.
Позавидовать скорости, с какой Горк мог менять ипостаси мог любой молодой...
По телу Рыси пробежал морозец - и совсем не от того, что похолодало. Гибель бывает разной, но принести назад весть о том, что они не нашли девчонку, а следы привели их к болотам - было самым паршивым из всех возможных вариантов. Искать же заблудившуюся малышку по темноте среди топей являлось весьма опасным видом ночного времяпрепровождения. К тому же Рысь, как и любой представитель отряда кошачьих, на дух не переносила воды. Пить, она, разумеется, пила, но дождь или мокрая трава неизменно вызывали у нее отвратительное настроение и сильное желание обернуться в чиа. Но не спорить же с Сычом!
Резко рванув с места, Рысь по тропинке понеслась к болотам, в душе проклиная и глупого ребенка, и Чубука, отправившего её на это задание и Сыча, так некстати сообщившего о месте назначения.

[Torvik >>>]

Между тем Пушистику уже надоело идти и собирать травки. Нет, скажите на милость, сколько можно? Три раза она уже оставляла собранные травки возле тропинки, решив после их взять, но потом, когда она подойдёт сюда уже с какой-нибудь корзиночкой. Солнышко начало двигаться вниз и девочка хотела уже направиться назад, к лагерю, как вдруг поняла, что зашла очень далеко и тропинка, что так приветливо вела её меж кочек и полянок, куда-то убежала.
- Тропинка, ты где? - спросила девочка, но ответа не получила, - Не отвечаешь? Тогда я тебя найду сама!
Пушистик решила быть сильной. Как тётя Нелё. Она вон какая! Самого Ржика не боится. И с Чубуком голову гордо держит. Девочка сломила ветку и, ощупывая перед собой почву, направилась направо. Под ногой предательстки хлюпнуло. Девочка вернулась по своим следам и пошла налево, тыкая палкой в жижу перед собой. Она помнила, как тётя Нелё предостерегала в своё время её от таких коварностей. Левее почва не хлюпала, но под маленькой ножкой прогибалась, словно какое-то тесто для булочек.
- А я сделаю ступы! - сказала сама себе девочка, улыбнулась и принялась из веток плести что-то наподобее маленьких лыж, которые бы могли лучше держать её тело на дрожащей поверхности.
----
Бег оказался не слишком долгим - спустя некоторое время запахи леса резко изменились, запахло сыростью, разлагающейся листвой, тиной, гнилью. Резко затормозив, Янга по инерции проскочила еще несколько метров вперед, зацепив лапой очередной пучок сорванных трав, так же лежащих на тропинке. Похоже, девочка действительно была тут, вряд ли кто-то еще из лиа гулял по болотам, разбрасывая траву. Оглянувшись на подлетевшего Сыча, девушка обернулась в чиа.
- Это наверняка она, - Янга понимала, что в таком обличьи ходить по болотам намного бестолковее и опаснее, но не смогла отказать себе в удовольствии хоть на секунду избавиться от инстинктивной неприязни облика нейа к воде, - Горк, я в рысином виде на болотах почти так же бесполезна, как и в своем первом облике, хотя если перебираться с дерева на дерево, - девушка внимательно вглядывалась в ту сторону, где деревья стояли чаще, - то вон с той стороны я болота все же обойду. Запаха пока нет - вонь все перебивает...
Горк приземлился рядом и принялся рассматривать пучок.
- Этот сорван позднее. Видишь, цветки вот эти жёлтенькие ещё не поникли. Ищи такие же вдоль по тропинке. Может что и найдём. Не должна была девчонка сворачивать в стороны. Не для того шла. А вот свежие обнаружим, тогда и ночное зрение включим, Эх, почти стемнело. Ну, что расселась, я что ли за тебя всё делать должен?
С этим ворчанием Сыч подпрыгнул и тут же перекинулся в птицу.
Решив, что тропинку она не потеряет и в таком виде, девушка пустилась бегом вслед за птицей. Разумеется, зрение теперь было не таким острым и нюх не таким чувствительным, зато ничто в теле не сопротивлялось близости воды и повышенной влажности воздуха, не приходилось бороться с самой собой. Втайне надеясь, что Горк и сам не проглядит очередного "букетика", Янга, тем не менее больше смотрела под ноги, чем по сторонам, рассчитывая увидеть его первой. Ещё два букетика они нашли довольно быстро. Третий же некоторое время искали, но, Сыч и Янга сразунайдя, поняли, что они на правильном пути. Вокруг букетика было сильно натоптано. Причём виднелись как следы от маленьких босых ножек, так и следы от каких-то странных веточек.
- Та-а-ак... - протянула девушка, внимательно рассматривая находку, - видимо, придется мне все же перекидываться, - озноб снова пробежал по коже охотницы, - след тут уже должен чувствоваться.
Через секунду на тропе стояла рысь, втягивая ночной прохладный воздух. Привычка охотиться в обличьи нейа развила нюх Янги и приучило выделять отдельные запахи среди прочих. Самым противным был самый сильный дух - сырой запах разложения органики, но чиа постаралась не обращать на него внимания, насколько это было возможно. Отдельной ноткой шел тонкий аромат сорванных цветов... а вот и то, что нужно - нежный детский запах. С неприязнью вспомнив Ворону, Янга решила, что если бы не Чубук, в жизни бы она не согласилась на подобные поручения. Но медлить было некогда - запах был слаб и вел в сторону.
- Куда пошла-то? Вижу, что топталась. Нюхай, нюхай давай, - проворчал Сыч и, уже громко, закричал:
- Пушистик!!! Гей-гей! Общий сбор! - так перекликаются в лесу охотники, но их позывные должны были знать и дети, как же не знать о племени всё, проживая в нём круглосуточно? Впрочем, ответа, почему-то не было.

[Ночная странница >>>]

(все там же... )

Пушистик была девочкой с хорошей практической смёткой. Как только солнышко стало закатываться, девочка поняла, что штурмовать болота впотёмках - занятие бесполезное. Лучше ждать до утра, а потом уж и решать, куда направляться дальше. А, чтобы ждать - надо было переночевать. Тётя Нелё всегда говорила, что в лесу чиа ночуют на деревьях, так решила поступить и девочка. Ветки, ветки, ствол пошире, уютная развилочка, побольше мясистых листьев. Гнёзнышко вышло - хоть куда! Хоть подружкам показывай. Только где ж их тут взять? Пушистик свернулась клубочком и задремала...
----
А Янга сомневалась - слишком уж противно было это сырое окружение ее природе. Идти же в облике лиа было неразумно - стемнело, да и запахи не чувствуются. Напрягшись всем телом, она сошла с тропинки в сырую траву, перемежающую островками водную поверхность. Медлить не стоило, но каждый шаг давался с трудом - если бы она могла - она бы взлетела. Запах ощущался плохо, к тому же она была в скверном настроении. Больше всего сейчас хотелось сказать, что следов не чувствует и запрыгнуть на ветку ближайшего дерева. Но сделать этого было никак нельзя - придется сидеть потом всю ночь, Сыч ведь все равно теперь не отстанет... И зачем только она его взяла в напарники? А косули ждать не будут. Отделаться поскорее и забыть. Наступив на очередную кочку (и как это только девчонка тут прошла?), Янга не рассчитала собственного веса, устойчивости болотной опоры и ухнула в холодную жижу почти по шею. Резко дернувшись и удержавшись на твердой поверхности оставшимися тремя лапами, кошка негодующе фыркнула. Если дело так и дальше пойдет, Горк сам будет тут все нюхать.
След ребенка был различим. но продвигались они медленно, очень-очень медленно. Сыч, конечно же, мог бы лететь быстрее, но он не чувствовал запахов, а Рысь не могла летать и не хотела утонуть. Найдя более-менее сухое местечко, чиа решила, что немного отдохнуть ей не помешает, перевернулась из бунтовавшего облика Рыси и уселась на землю.
- Не могу больше. Отдохнуть надо. Это все равно как если бы из тебя перья по одному выдергивали! - заявила она Горку, услышав хлопанье крыльев подлетевшей птицы.
Горк опустился рядом.
- Тут она. Далеко быть не должна. Или утопла или спит. Найду паршивку - ноги выдерну. Пушистик, общий сбо-ор! - опять прокричал он. Впрочем, снова безрезультатно.
- Так, вот, что я тебе скажу, девочка, - Сыч обращался к Янге так, словно та ещё не прошла инициацию, что без сомнения, было весьма обидно, - Вот что я тебе скажу - полетаю я пока рядом. Коли что - позову. А ты отдыхай. Только смотри - не завязни тут!
И старик, перевоплотившись в очередной раз изчез меж стволов. Вроде была птица, ан нет... померещилось.
Янга поежилась. Сырой ночной воздух был не то что бы уж очень холодным, но и тепло тоже не было. То, что Горк улетел один, ее не задело, даже, скорее, обрадовало, но в успехе его поисков она сильно сомневалась - найти спящую на дереве он пожалуй смог бы, если она не забралась в дупло, но вот утонувшую ему нипочем не отыскать. А значит, она сама у себя отнимает возможность нормальной охоты. Тяжко вздохнув и не собираясь орать (это Сычу без разницы кого он своими воплями привлечет - он вон - раз! - и спорхнул), Рысь снова пошла по следу, чутко прислушиваясь - вдруг какая опасность? Несмотря на силу, ловкость и быстроту нейа, Янга была по-рисиному осторожна и не любила рисковать. Из-за этого она могла долго примеряться к добыче, но если решалась атаковать - бросок был чаще всего удачным. Вода тихо хлюпала под ногами, добавляясь к тихому оркестру ночных звуков. Цель их поисков, живая или мертвая, по всей видимости была уже близко - запах стал чувствоваться вполне отчетливо, но воды становилось все больше, а тверди - все меньше и Янга уже почти отчаялась найти девочку живой, к тому же след в любой момент мог пропасть. Вскарабкавшись по дереву на ближайшую толстую ветку (безопасность превыше всего!), чиа обернулась и позвала:
- Горк! Пушистик! Общий сбор!
Горх перекинулся возле корней того дерева, на котором сидела Янга:
- Чего орёшь? Вон через двадцать метров полянка, почти от сушняка освобождённая и листва подёргана. Где-то там. У земли. Скорее всего живая. Мёртвые на ночлег не устраиваются. Ну, ам ещё домой идти. А то заблудишься без Горка, прям дитятко неразумное.
Горх сел возле дерева, на котором сидела его спутница и привалился спиной к стволу. Значит, всё же устал. Как ни крути - возраст Горка заставлял уважать последнего. Да и перекидывался он уже за сегодня столько, что иной молодой позавидовал бы...
- Не заблужусь, - лениво огрызнулась Янга, но интереса ради все же отправилась на поиски. Если дед Горк не врал, а врать ему не было никакого смысла, их поиски подошли к завершению и она вскоре будет совершенно свободна, направляясь к своим драгоценным косулям. Полянка, о которой говорил Сыч, нашлась быстро, дерево, на котором спала, свернувшись клубочком, девочка - еще быстрее. И тут Рысь, готовая уже будить малышку, задумалась. Будить? И среди ночи тащить в племя? Вообще-то так и следовало сделать, потому что там ее ждут и волнуются, но... ее ведь через болото опять проводить придется. По темноте. По коже чиа побежали мурашки, когда она вспомнила подобное "удовольствие". Но и сидеть тут сторожить красавицу всю ночь тоже не хотелось, поэтому взобравшись на дерево, Янга потрясла спящую.
- Пушистик! Проснись!
Девочка потянулась и открыла глаза:
- Ой, тётенька Янга, а что ты тут делаешь, а? - Пушистик посмотрела на Рысь и перевела тело в сидячее положение.
- Я-то тебя ищу, - ухмыльнулась чиа, - ты лучше расскажи, что ТЫ тут делаешь? Хотя не надо, и так все ясно. Ругать не буду, пусть тебя мамка ругает. Слезай давай, идем назад, и радуйся, что тебя не слопал тут никто. И в болоте не утонула.
Несмотря на обещание "не ругать", сдержать ворчание Рысь все же не смогла и спрыгнув с дерева, перекинулась во вторую ипостась - разговаривать совершенно не хотелось. Пусть Горк, если хочет, нотации читает, а она свое дело сделала.
- Нашлась? Ну, милая, сама пойдёшь ножками или нам с тётей Янгой тебя домой нести? - Сыч подошёл и тут же присел на корточки, рядом с Пушистик.
- Сама! А ты, дедушка, вот травку пожуй. Вон как тяжело дышишь! - девочка протянула Сычу пучок из-под своей головы.
- Ишь, заботливая... Ну, вставай, вставай, мать-то вся извелась уже... Сам Чубук гневается. Где говорит, эта Пушистик, а я не знаю! Ты ведь Чубука не хочешь сердить, нет?
- Ой, не хочу, - девочка всплеснула руками, - Я ведь умница, да дедушка? Вон, какое себе жилище сделала, а? И травок набрала, тётя Нелё довольна будет. Я сейчас соберу, соберу...
- Да уж не собирай, так пойдём, - крякнул Сыч и взял девочку за руку.
- А ты, дедушка всё же травку завари. И душать легче будешь! - наставительно сказала Пушистик и обернулась к Янге, - Пойдёмте, пойдёмте. Только вы уж скажите, куда, а то уже лес каким-то совсем одинаковым стал...
Янга ничего не ответила, надоело ей то и дело оборачиваться, да и сил это отнимало прилично. Нервно дернув усами, она лишь обошла напарника с беглянкой и повела их по той тропе, что уже была проверена. Старик и девочка в обличии чиа не могли так хорошо видеть все, как она, поэтому Рысь то и дело останавливалась и дожидалась спутников, не забывая внимательно вслушиваться в окружающие звуки - лес не был так безопасен, как ей того бы хотелось. Еще чуть-чуть, и она будет свободна. Несмотря на недавнее нежелание Янги выполнять поручение, сейчас она уже была рада и даже гордилась собой - ей наверняка это зачтется, когда кто-нибудь из племени решит вдруг, что она совершенно бесполезна.

[Хелькэ >>>]

Дата: 2 октября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D2 (штаб РДО "Игла")

Тишину в комнате они делили на двоих. Обе были серьезны и печальны, Эрис – задумавшись о чем-то, Мари – наконец-то не думая ни о чем. Первая – на кровати, когда-то принадлежавшей Таэль Рианделл, лежа на боку и свесив с кровати левую руку, пальцами которой она выводила в пыли на досках одной ей ведомый узор.
Вторая – на полу, лежа на спине и заложив руки за голову; острые локти направлены в потолок, колени согнутых ног – тоже.
И тишина, одна на двоих. Эрис первой решилась ее нарушить.
- Ты меня выслушаешь, если я захочу рассказать тебе кое-что?
- Конечно, - сказала Марийка, - я всегда выслушаю. Говори.
- А если задам вопрос, ты ответишь?
- Задавай…
- Веришь в судьбу?
Мари, до того безучастно смотревшая в потолок, повернула голову, чтобы встретиться взглядом с Эрис. Взгляд этот был очень, очень внимательным.
- Судьба. Предопределение, предназначение. «Fortuna», на языке древних – случайность. Нет, Эрис, не верю. Я верю в выбор и учусь его делать. Я сама себе судьба, мне не нужно высшей воли.
- А есть она, эта воля?
- Захочешь ее для себя – будет. Не захочешь – не надо.
Эрис помолчала немного, словно собираясь с силами, потом, неуверенно взмахнув рукой, спросила:
- А если вот… тебе, допустим, стало известно, что тебя в будущем может ждать одна штука. Что ты станешь делать – избегать эту штуку, или смиришься и пустишь все на самотек?
Марийка вздохнула:
- В будущем могут ждать очень много разных… штук. Определись для себя, хочешь ты, чтобы оно случилось или нет. Если уж тебе стало известно. А лучше – расскажи мне все как есть.
- Ладно, - с облегчением даже согласилась та. – Я… видела в те дни один сон. Помнишь, я рассказывала, что встретила там его? Он рассказал… и показал мне… возможное будущее.
Ригора Макабрея обе не называли по имени, говоря о нем. Просто «он». И, наверное, звучало это как-то по-особому, так что они понимали друг друга сразу, без уточнений.
И Эрис описала тот свой сон еще раз. Теперь – не пропуская совсем ничего. Когда Мари дослушала, снова повернулась, чтобы видеть только потолок, потом и вовсе закрыла глаза и спросила глухо:
- Ну и как тебе самой такое будущее?
- Странно оно мне! – почти обиженно воскликнула девушка. – Не верю я в него. Не бывает. Неоткуда этому взяться…
- Брехня, - перебила Марийка. – Не бывает слова «не бывает». Что для тебя Тони? Что чувствуешь к нему сейчас? Что – раньше? Давай, говори все как есть.
- Он… м-м… хороший, - отстраненно проговорила Эрис. - Много раз выручал меня. Был рядом, когда нужно. Он… почти как брат, только лучше. Он меня терпел все то время, пока я была невыносимой – а я, черт, несколько лет подряд была невыносимой! Я к нему привыкла. Я ему руку однажды вывихнула. Я ему доверяю. А теперь – еще и боюсь быть с ним рядом. Потому что черт его разберет, судьба или не судьба. А все этот дурацкий сон.
- Ты что-то не то говоришь. Ты боишься быть с ним рядом, потому что боишься, что сон сбудется? Или боишься, что не сбудется?
- Я… я еще не поняла.
- Думай, - отрезала Марийка и замолчала.
Еще какое-то время они провели в тишине. Опять. Затем Эрис спросила:
- А что ты видишь во сне, Мари?
Из-под светлых ресниц на нее уставились янтарно-желтые глаза.
- Ничего, - был холодный ответ. - У меня нет больше снов.

[Scorpion(Archon) >>>]

Дата: 10 октября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: e5

Наступление. И молчащий отец. Молчащий - почему?
Сын Тигра-Властителя, "альнарэ среди альранэ" и прочия и прочия - снова злился. Больше всего - на молчащего и загадочно улыбающегося отца, который вёл войска на бойню, которой всеми силами пытался избежать.
наедине с собой Веалеен Теграэ не улыбался. Хмурился, перебирал старые чётки, одолженные у кого-то, и много смотрел на карту. Очень, очень много.
Сыну ничего не говорил. Друзьям - тоже. Вёл войска.
Друзья молчали и выполняли приказы. Войска шли.
А сын бесился и изнурял себя тренировками прямо по ходу движения. без остановки и без устали. В последнее время он сдружился с наглыми монахами. Обоими. Проводил с ними всё больше времени, и был очень рад этому - хоть с кем-то можно было поболтать, не закручивая себе разум в тонкий стебель для питья нектаров. Жаль, что грубоватая красавица-босоножка к ним в этом деле не присоединялась. Может, так просто получалось - но с Ромашкой они почти не виделись... И Вал подозревал, что это неспроста. Средоточие, да он всех и во всём начинал уже подозревать. Ещё немного - и впору будет проситься к Жазуррашу в ученики, а там и в этих зверюг научишься превращаться... Или на корнанах летать.
Наверное, первый чиа появился, также как и первый... Пришельцы, кажется, называли это "оборотнем", "что-то-лаком"? Странная шутка. Но первые такие появились, когда простой лиа или пришелец начал от чего-то звереть... Интересно, обратившийся в Тигра первый господин Камеда... Он - от чего не самом деле озверел? от любви, как в легенде? Почему же тогда там была упомянута прелестная дева, а не босоногая монахиня-драчунья в штопанном дранье и с замашками кабацкого завсегдатая?
Загадка едва ли не сравнимая с молчанием отца. И тренировки ответов не давали.
- Ярость я ощущаю в твоей шэа, альнарэ среди альранэ, - Лахте спрыгнул с ветки беззвучно. Приземлился - легко, словно не на двух ногах лиа ходил, а на четырех лапах нейа. Сощурился, выпрямился. - Не злись.
На высокой скуле монаха темнел свежий синяк - схватился вчера на кулаках с кем-то из гвардии, и схватился, надо сказать, весьма не плохо. Теперь щеголял фингалом и содранными костяшками небольших, крепких кулаков.
Светлые, неяркие глаза были полны откровенного смеха, который ли рен-лаай не скрывал. Никогда. Если смеяться, то в открытую, чтобы все слышали смех.
- Я не злюсь.
Кулак наследника дома Камеда чиркнул в воздухе, описывая длинную дугу - и остановился на земле прямо по ходу движения армии новый след. Не очень глубокий - но идеально круглый отпечаток удара.
- Я считаю, что он может мне всё рассказать. Мне. Понимаешь?
Лахте выпятил нижнюю губу - смешным, детским жестом. Потом сел на траву, подвернув грязные пятки под себя.
- Не-ее... - монах потянул, сорвался травинку и прикусил мелким, острыми зубами. Звериными. - Не понимаю, альнарэ среди альранэ. На шэа у твоего отца тяжело, и он не хочет, чтобы эта тяжесть раздавила себя. Он хочет нести свой груз в одиночестве. Ну... тягловые микуё, знаешь? Во-о-от...
- Он - не тягловый микуё. Он - Тигр-Властитель. А я - его сын. И всегда был его достоин, нет разве?

[Darkness >>>]

- Ой, да я не про то, - махнул ладонью монах, - достоин, не достоин. Ты меня слушаешь, нет? Он за тебя боится.
Лахте упал на траву, закинув руки за голову. Штопанная-перештопанная рубаха на одном боку разошлась, открывая худые и загорелые ребра.
- Ты ему нужен... ну, вот как небо. Чистый. Ясный. Смотрящий вперед, а не вглубь своей истерзанной сомнениями шэа.
- А он, значит, должен свою шэа этими сомнениями гробить?
Удар кулака замер во вздохе от ствола близлежащего дерева.
- Пойми... Он - с ума так сойдёт. Ему ещё с тех войн - несладко. И теперь - так. так нельзя. не может он загадочно улыбаться и пытаться на своих плечах всю эту войну вытащить. Просто не вытянет... Я в него верю, но - я же не они. Друзья, близкие. даже Идавель - и тот не понимает. Я понимаю. Ему... Не выдержит он такого.
- То есть, ты думаешь, Тигр-Властитель, Опора Дома Камеда, сам этого не понимает? Думаешь, он такой дурак и не знает, что за тяжесть лежит на его плечах? - Лахте смотрел в небо, сощурясь и перекатывая между узких губ зеленоватый стебелек осенней травинки, - Считаешь, не выдержит... ? - монах повернул голову и глянул в глаза молодому лиа; снизу вверх, лежа на земле, но смотрел он так, словно стоял.
- Я... я просто хочу, чтобы ему легче было.
Вал присел рядом с другом. Хрустнул пару раз костяшками кулаков.
- Эта война для него и так - как нож в спину.
- Его спина пережила много ножей, - Лахте прикрыл глаза; ресницы бросил на скулы сизые тени. - Верь мне, Сын Властителя, твой отец переживет эту войну.
- Если не погибнет на ней. Хотя этого он боится меньше всего.
"Альнарэ среди альранэ" откинулся на спину, скрестив руки за головой. Посмотрел в небо. На Лахте. Снова в небо. Снова на Лахте. Ещё раз в небо. И заключил, воздев палец к вышинам:
- Вы похожи.
- Да, - монах, кажется, вовсе не удивился такому сравнению, - я тоже люблю птиц и смельчаков. Первых, правда, жареными.
Ли Рен-лаай втянул в себя воздух тонкими ноздрями.
- Эх... Я бы не отказался сейчас от такой... м-мм, золотистой жареной ножки. С травами. Чтобы кожица хрустела слегка.
- От ножки я бы тоже не отказался. Но я вообще-то вон про то облако, - указал пальцем Вал. - У него нос твой. И брови.
Лахте с любопытством ощупал свой нос.
- Мда-аа... Твоя правда.
- А вон то вот похоже на Граатронда. Если бы он только мог играть с о-о-очень большим клубком. Хотя, если из лиан сплести... Или может приспособить линнарон вокруг камня побольше? Как думаешь?
- Зубы обломает. Или камень. Ставлю на второе. Лучше возьми большую корзину, набей рыбой, обмотай лианами... Эх. Ножку хочу, - Лахте грустно вздохнул, а потом тыкнул пальцем в какое-то облако, - на Жужа похоже.
- На что-о? - недопонял Вал.
- На кого, - поправил его монах, - на Жужа. Ну... Ж-ж-ж-жужа. Жася.
- Хм, - непонимающе пожал плечами сын Тигра и, потянувшись, бросил, - А вон то кажется на ёко. Только очень крупного. Много облаков.
- Большой, толстый ёко. Жирный. Вкусный, - Лахте облизнулся. Вздохнул, - на Жазурраша. А вот то - на тебя.

[Scorpion(Archon) >>>]

- Жазурраш на облака не походит ну никак. На тучу - да. Облака они лёгкие. И тёплые. А он - быстрый, резкий. Не лёгкий. И не был никогда. Внутри - тяжелее, чем мысли у отца сейчас. Надеюсь, печёного Жазурраша ты не хочешь? У него на ножках коготки - впору рыси позавидовать.
- Он не вкусный, - отмахнулся Лахте с такими интонациями, будто каждый день на завтрак пробовал кузенов Жаза.
- Смотря в каком виде. Ты Их волков - видел? - под "Их" со всей очевидностью подразумевались алькоро. Мистическая слава самого мрачного из народов алэдро даже Вала вынуждала говорить если не шёпотом, то с явно напускной беспечностью.
- Я волков не ем, - а вот на Ли Рен-лаай эта мрачность явно никак не влияла.
- А они тебя?
Лахте вздохнул, потом скосил глаза на Вала:
- Поиграем в «догонялки»?
- Кто кого?
- Ты. Меня.
Лахте легко подпрыгнул на ноги, глянул на молодого воина сверху вниз.
- Неужто бла-а-агородный эй-раан не догонит бедного монаха, у которого в пузе от голода урчит?
- Догоню! - вскрикнул, кидаясь на нахала, словно змея на добычу, сын Веалеена. - Догоню, повалю... и съем, как волчейший волк!
Ли Рен-лаай быстрым зверьком метнулся в сторону, бесшумно исчезая между кустов. Только и сверкнули босые грязные пятки.
- Да-аааа? Догони сначала!
Вал припустил следом, на ходу отскакивая от мелких камешков и бугорков - словно отталкиваясь от деревьев на бегу, как порой делали особо вёрткие и лёгкие альнаэ. Волосы наследника Камеда развевались за спиной, то и дело попадавшиеся на пути высокие кусты цеплялись за одежду, но не даром же он столько лет отдал военной науке и подготовке тела к исполнению своего священного долга воина... Эх, нет, не сейчас! Не сейчас! Сейчас - догнать эту пакость и ткнуть физиономией... куда-нибудь, что там будет помягче и попамятнее. Песок, дупло какое-никакое на ближайшем дереве.
шествовавшие мимо гвардейцы провожали несущегося вдоль их рядом сына владыки воинов короткими взглядами и усмешками, чаще одобрительными, чем осуждающими - и порой сочувственными. Тот не отвечал - дыхание ещё пригодится, выговаривать Лахте всё, что он о нём думает. Когда поймает.
А тот несся себе и несся впереди, то и дело пропадая за очередными кустами, огибая деревья, хватаясь за ветки – особенно любил наглый монах оттянуть одну на бегу, да ка-а-ак отпустить, чтобы хлесткая ветвь прилетела прямиком в погоню.
Быстрый, юркий, словно горностай на двух ногах, будто бы Вал вовсе и не за лиа гонится, а за маленьким нейа.
Лахте в один прыжок преодолел маленький, звонкий ручеек, обернулся на ходу и показал сыну владыки язык. И дальше помчался. Впрочем, сын государя лиа не отставал. С чего бы это? Ну да, монах. Да, не какой-то там, а "тот самый"... И что? У нас вся гвардия - "те самые, именно такие", и то, что Вал не в гвардии, так ведь захоти он...
Очередная ветка чуть не подсекла колени. Принц Камеда взметнулся вверх озорным лососем, перемахивая через препятствие в последний момент. Громко хрустнула под ногой слетающая с дерева сухая кора, толчок, разворот прямо в воздухе, схватиться за ещё одну ветку. Дальше!
Не уйдёшь! Вперёд, как учили. Пока не загонишь... А там поглядим, погляди-им!

[Darkness >>>]

Впереди послышалось веселое ржание – по-другому то и не скажешь, а потом Лахте юркой молнией взлетел вверх по дереву, ловко перескакивая с одной ветви на другую, что твоя белка.
"Линнарон бы сейчас!" - мелькнуло в голове Вала. - "ну ничего. Даст Средоточие, ты тоже когда-нибудь устанешь!"
Расстояние до Лахте никак не хотело сокращаться. Расти - тоже, но упорство вздорного монашка уже начинало действовать на нервы. Угрозы перечислять в голове надоело - всё равно ни одной из них толком не выполнить, жалко несчастного... Несчастного? Зараза пушистая, чтоб ему вовек ножки...
Решение пришло неожиданно и предстало перед глазами так ярко, что альранэ чуть не сбился с шага, оскользнувшись в очередном прыжке. Вовремя ухватился за ветку, качнулся, перенося центр тяжести на другую ногу, выровнялся, схватился за лиану правой рукой и, зажав нос левой - а как ещё по-быстрому изменить голос? - громогласно прогнусавил.
- ОБЕД!
Послышался громогласный треск обламывающихся под кем-то – интересно, кем же? – ветвей, и с другой стороны дерева вниз промчался вечно голодный и, к слову, съедающий временами тройную порцию, Лахте.
При виде такой прыти сын Властителя выпустил лиану - и орлом спикировал на монаха как раз у самых корней дерева.
- Попался!
- А-ааааа!!
Визжать Лахте умел весьма и весьма… громко. И пронзительно. Даром, что не девкой был.
- Расслабься, свои! СВОИ, всем говорю! - заорал в тон приятелю наследник Камеда, одновременно пытаясь удержать вырывающегося проглота и объяснить ситуацию проламывающейся на крик гвардии, которая, видимо, для таких случаев и была вечно начеку. - Ну хватит уже, хватит! На ножку заработал, ЗАРАБОТАЛ! С укропом, с корочкой! Не вертись, зараза!
Лахте замер, повиснув на Вале и глядя на того чистейшими, ясными глазами.
- И кружку пива? – абсолютно невинным тоном осведомился монах, покосившись на вывалившуюся из кустов гвардию. И ногами поболтал в воздухе.
- Кружку чего-нибудь - точно. Чтобы это было пиво - придётся тебе снова продемонстрировать свой легендарный нюх, потрошитель котлов! - хихикая, подмигнул воитель. - И давай уже пойдём искать твою оплату и мою награду, а то без нас всё съедят.
Монах печально вздохнул.
- Мои ноги отнялись от бега, о сильнейший о сильнейших… - Лахте выдержал паузу, исполненную печали и тоски, - давай поиграем в Граатронда и Тигра-Властителя?
- О не-ет, друг мой, до такого нахальства тебе ещё расти. А пока ты маленький, я лучше попрактикуюсь в другом. Мне же придётся носить на руках мой драгоценный цветок, верно?
С этими словами Вал подхватил Лахте на руки, словно спасённую красавицу, и любезно улыбнулся обескураженным воинам отца. - Он подвернул себе желудок и не может идти. Пока не накормлю - так и останется... В общем, так. Где у нас походная кухня? Или до привала ещё далеко?
Гвардейцы молча переглянулись и синхронно фыркнули.
- Передние ряды уже готовят лагерь. Стоянка будет короткой. Ночью не спим, - отрапортовал один из бойцов и, развернувшись ан каблуках, пошёл прочь от места поимки монаха.

[Darkness >>>]

День: двадцатое октября
Фигура: без фигуры
Ход: нет
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: b8

Ветер нес запах гари: холодный, терпкий, горьковатый. Ветер трепал волосы, забирался под истрепанную одежду, гонял по спине мурашки и заставлял ежиться от прохладных прикосновений.
Йель стоял у границы леса и выжженных, серых пустошей, на той полосе, где деревья извивались черными больными ветвями и роняли на землю пожухшие листья.
К ногам лиа жались нару: им было страшно. Они чувствовали разлитую в воздухе застарелую боль, страх, ужас, злость, гнев.
Было позднее утро; т’Айлари переночевал в лесу, свернувшись клубочком на развилке ветвей старого, раскидистого дерева. Когда он проснулся, над головой светило солнце, осеннее, не яркое, но еще ласковое – в Шэн-лие, особенно в этих землях, даже зимой не бывало очень холодно. По небу неспешно плыли серовато-голубые облака, в воздухе пахло влагой и мокрой корой, а босые ноги защекотала роса. Утро было… хорошим.
Но чем ближе Йель подходил к серому пятну ожога, то становилось все более и более пасмурно, словно даже небо для пустошью было тронуто памятью давнего пожара. Солнце скрылось за тучами, которые сгустились, потемнели; они не несли дождь, нет, просто давили на плечи, сжимали на висках обруч подступающей грозы, сухой и злой.
Один из наару, светлошерстный, с разодранным ухом, взобрался лиа на плечо, тихо и встревожено урча. Йель мягко провел пальцами по загривку зверька, успокаивая.
- Все будет в порядке…
Собственный голос показался ему хриплым, неуверенным; он молчал очень долго… кажется, с того момента, как ушел от других лиа. Сколько дней назад это было? Т’Айлари не помнил, не считал – ночи и дни слились для него в одну полосу, которая рассеклась только одним ярким пятном – возвращением наару. Лиа плакал, прижимая к себе пахнущих шерстью и кровью зверьков, плакал, чувствуя биение их сердец, плакал, понимая, что они тоже – рады, что в его шэа еще осталась тонкая ниточка, связавшая мастера къямай и его созданий.
Это было… сколько ночей назад?
- Я знаю, что нужно делать.
Знал ли он на самом деле? Или хотел просто успокоить – себя и наару, чтобы показать в шэа страх.
Тихо выдохнув, чувствуя, как дрожат ладони, Йель сделал несколько шагов назад, вглубь леса, и пятился, пока трава под ногами не стала вновь густой и зеленой, а деревья вокруг – здоровыми, не тронутыми пожаром.
Тогда лиа сел, скрестив ноги, и закрыл глаза. Под опущенными ресницами вспыхнули краски сна, преследовавшего его уже много ночей подряд. Вернее, снов было много. Очень много; большую часть Йель старался как можно быстрей забыть. Они были не его. В этих сновидениях т’Айлари переносился в земли, где никогда не бывал, видел лиа… и не только лиа, видел кровь и сражения.
Но был один сон… Который мастер къямай каждый раз, крупица за крупицей, доставал из своей памяти, собирая цельную картинку из осколков. Было страшно. Было жуткое.
Но прошлое постепенно пускало корни в памяти, обрастая деталями и подробностями, от которых хотелось не то плакать, не то смеяться, не то отчаянно желать все заново забыть.
Ладонями лиа ощупал землю вокруг себя. Травинку, опавший лист, мелкий сучок, заблудившийся в осени жук – щекочет палец, убегает прочь… Эти ощущения мелочей, таких живых, родных и знакомых, успокаивали Йеля, приносили хоть что-то, похожее на мир, в шэа.
А потом росчерком молнии, белой вспышкой, пахнущей холодом и грозой, пришло осознание… Понимание.
Тихо выдохнув и вцепившись еще сильней пальцами в землю, т’Айлари замер: мир вокруг него кружился и вертелся детским волчком, грозясь опрокинуться на бок.
Но мгновение текло за мгновением, медленно и неторопливо, как капля древесного сока.
И через бесчисленное количество крохотных делений времени Йель поднялся на ноги. Качнулся… Выпрямился.
Он знал, что нужно делать.

[Барон Суббота >>>]

День: двадцатое октября
Фигура: без фигуры
Ход: нет
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: неизвестно

Времени не стало. Не было ни прошлого, ни будущего, ни секунд, ни минут, ни часов. Только тяжелая, тягучая капля настоящего, растянувшаяся в бесконечность.
Его тоже, по сути, не стало. Воспоминания рассыпались трухой, пеплом, и в этой серой пыли нельзя было ничего разобрать. Иногда вспыхивали неровными осколками чувства: ярость, гнев, боль, злость, но все они были блеклыми, ушедшими в прошлое, в небытие.
Мир вокруг отливал всеми оттенками серого и черного, мертвенно-белого, зеленоватого. Мир вокруг пах смертью, мир вокруг и был... смертью. И еще - чем-то незнакомым, и непонятным.
Хотя и сам он - не помня даже, кто он такой, понимал: смерть внутри него.
Бесплотная тень. Черный комок эмоций. И только.
Бытие навалилось на него, как мокрое, тяжёлое одеяло. Обрушилось многоцветьем горящий вокруг свечей и резким запахом свежей крови, ударило по ушам набатом долгого хора.
- ...ressurgeas! - долетело до него окончание фразы на непонятном языке, и мир стал быть во всей полноте. Вместе с холодом камня под голой спиной и тяжёлым запахом ладана.
Ощущения. Много, бесконечно много. Холод. Щекочущий ноздри запах. Шероховатость поверхности, которую можно ощупать кончиками пальцев. Звуки. Цвета.
И чувство тела, его тяжесть, его завершенность. Но... чьего тела? Своего? Такого ведь не может быть.
Губы расходятся медленно, выталкивая из себя то ли клекот умирающей птицы, то ли хрип.
- Ты слышишь меня, существо? - голос приходит извне. Из-за ладана и крови, из-за мгновенно смолкшего хора. - Отвечай!
И что-то в мире изменилось, вывернулось наизнанку, сделав молчание невозможным.
Незнакомые звуки складываются в незнакомые слова; и в тоже время он их понимает. Знает. И отвечает, едва-едва ворочая сухим языком:
- Да.
Откуда-то изнутри поднимается злость: его заставили говорить. Это плохо. Он, еще не осознавший себя, точно знает - нельзя, чтобы его заставляли что-то делать.
- Ты можешь управлять своим телом? - вопрос снова стелется шёлковой удавкой на горле.
Моё тело. Но оно не может быть моим. И все же...
Пальцы слабо сжимаются, царапают ногтями пол. И смолчать бы, только губы в попытке сжаться, не говорить, наоборот раскрываются непокорно, подчиняясь чужим словам:
- Да.
- Тогда открой глаза. Осмотрись. Привыкни, к нему. Не знаю, чем ты был при жизни, но ты первый, в ком есть что-то от лиа, кто попал на Ту Сторону. Так что привыкни к своему возвращению.
Тонкие руки со слабыми пальцам. Залитое кровью тело, маленькое, незнакомое. Не его. Воспоминания кружатся в голове, как хлопья пепла в вихре осеннего ветра, и никак не удается ничего вспомнить. Только отдельные слова: лиа, Та Сторона, возвращение.
Он сел, опираясь пальцами о пол, огляделся. Краски уже не так били по глазам, как минуты назад, запахи, ощущения - тоже. Того, кто стоял рядом он - а кто он сам? - не знал.
В воздухе витал запах крови. Проведя пальцем по собственному животу, он слизнул с ладони кровь - чужую, еще теплую.
- Хорошо, - сказал тот, что стоял снаружи кровавой границы и добавил в сторону:
- Оставьте нас.
Люди, до того тянувшие заунывный хор мгновенно прекратили и быстро исчезли в темноте. В пещере остались лишь возвращённый, Багряный и отблески свечей на свежей крови.
- Что ж, попробуем побеседовать на равных, - человек подошёл ближе, почти к самой границе и опустился на корточки. - Сейчас я освобожу тебя от необходимости мне подчиняться. Учти, вернуть её менее, чем за мгновенье. Кто или что ты такое?
Тонкие брови сошлись у переносицы.
- Тебе ли не лучше знать? - он смотрел на свои ладони, сжимая и разжимая пальцы, наслаждаясь давно забытыми ощущениями живого тела, по венам которого бежит горячая кровь, и сердце которого бьется само. Приложив руку к груди, возвращенный закрыл глаза, - ты меня вернул. Не знал, кого возвращаешь?
Детский голосок звучал ровно, почти безэмоционально.

[Darkness >>>]

- Я слишком люблю риск для своих лет, не так ли? - тон Багряного дрогнул насмешкой. - Я знаю, что ты был силён. Я знаю, что ты был лиа. Я знаю, что почему-то ты не ушёл в эту голодную бездну, куда попадают их души. Пожалуй, это всё.
- Я не знаю, сколько тебе лет, - он помолчал, потом втянул глубоко в себя воздух, - но не мало.
Маленькие пальцы стали отстраненно, с каким-то почти медицинским интересом, ощупывать тело, словно заново со всем знакомясь.
- У меня было, за что зацепиться, - наконец отозвался возвращенный. Снова нахмурился, - чего ты от меня хочешь?
- Союза. Те путы, что заставляют тебя подчиняться - это лишь средство обеспечения собственной безопасности. Я собираюсь вершить великие дела и мне пригодится сильный союзник.
Он потер ладони друг о друга, размазывая по коже подсыхающую кровь.
- Я все еще на своей земле. Шэн-лие. Какой сейчас год?
- Я не знаю вашего летоисчисления. Если тебе это поможет, основное событие - это война Шэн-лие с прибывшими из-за моря чужаками.
- Она уже закончилась?
- Она в разгаре.
- Не так долго, значит, - заключил возвращенный. - Ты - Шепчущий чужаков?
- Хм, у вас есть название для Шепчущих, которых прочие считают проклятыми? Нечистыми? Врагами...
На детских губах появилась злая, колкая усмешка.
- Гхара-нэг.
- В таком случае, лиа назвали бы меня так.
Возвращенный расхохотался.
Ответом ему был единственный смешок Багряного.
- Позволю себе очень нескромный вопрос: чего хочешь ты?
Он молчал с минуту или даже больше. Потом детские плечики приподнялись.
- Мне нужно вспомнить все, что мне хотелось когда-то. И понять.
- У тебя будет время вспомнить, - кивнул некромант. - В свои планы я посвящу тебя чуть позднее. А пока тебе нужен отдых и пища, но сперва последний вопрос: у тебя есть имя или мне его тебе дать?
- Дай. Те имена, что были у меня, уже не имеют никакого значения.
- Я не знаю, какого пола ты было раньше, но теперь ты в юном и невинном женском теле, как того требовали условия заклятия, а потому я назову тебя Тагета. Да, это подойдёт.
- Та-ге-та, - по слогам повторили вслед за Багряным. - Хорошо. Это что-то значит на твоем языке?
- На этом языке давно уже не говорят. Это название цветка, который ядовит, если его правильно применить.
- Ты шутник, - отозвался... или отозвалась Тагета.
- В такие времена только и остаётся, что смеяться, - чуть пожал плечами тот. - Итак, дорогая Тагета, теперь я воспользуюсь своей властью и не дам тебе возможности солгать: ты будешь помогать мне?
- Ты призвал меня с Той Стороны; за мной теперь долг. Выбора нет. - На Багряного смотрели невозмутимо. - К тому же ты, - на лице Тагеты появилась усмешка, - ты – гхара-нэг. Это смешно.
- Итак, твой ответ?
- Да. Ты ждал другого?
- Я хотел услышать это. Что ж, Тагета, я не буду ограничивать твою свободу излишне. Тебе понадобится время и место, чтобы полностью воплотиться в этом теле и набраться сил. Поэтому, встань и пойдём. Приведём тебя в порядок...
Багряный протянул руку и пальцами погасил одну из свечей. Незримая граница исчезла.
Проведя пальцами по той линии, где была граница, Тагета поднялся… или поднялась – возвращенный не считал пол чем-то важным и воспринимал себя, как нечто среднее, и переступил черту, глядя на Багряного снизу вверх.
- Если я – Тагета, то как мне называть тебя?
- Здесь и при тех, на кого я укажу, как на посвящённых, зови меня Багряным, а в других случаях..., - он наклонился к уху девочки и прошептал имя.
- Хорошо. Для вас имена важны, да?
- Имена очень, очень важны. Со временем, я расскажу тебе, почему. Но сейчас не время вопросов. Идём. Я покажу тебе твои покои.
- Пойдем, - неожиданно усмехнувшись, Тагета протянула руку Багряному – маленькую, в корочке подсохшей крови, ладошку. В глазах девочки на мгновение плеснула холодная темнота, а потом исчезла, затаилась.
Они ушли из пещеры, и тьма подземелий сомкнулась за их спинами. Гасли одна за одной свечи. Начала сворачиваться и засыхать кровь. И лишь изгнанная душа принесённой в жертву девочки беззвучно оплакивала горькую судьбу. Свою и мира, где только что стало одним чудовищем больше.

[Ночная странница >>>]

День: 27 сентября
Фигура: ладья А8
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: Е8

Вечерело. Дина почему-то замерзла, и теперь, зябко ежась, сидела у костра, грустно разглядывя тлеющие ветви. Подвешенный над костром котелок никак не хотел нагреваться, но подкидывать больше дров девочка опасалась, в прошлый раз после этого не только воды подливать несколько раз пришлось, не только пальцы себе обожгла, но и похлебка получилась невкусная, коренья разварились, часть мяса прилипла ко дну и его пришлось потом долго отскребать. В общем, готовить Дина не любила, не умела, но кушать все-таки хотелось. Мать девочки, конечно, научила бы ее всему, если бы буквально недавно, во время перехода племени на новое место, не утонула в одном из омутов незнакомой реки. С тех пор чиа хозяйствовала сама, отвергая любую предлагаемую помощь - ей все казалось, что соплеменники каждый раз думают, что она недостойна своей матери - умелой, ловкой и шустрой Киары-Лебедя. Воспоминания о прошлом снова заставили глаза увлажниться, но Гулюшка (это было ее вторым именем, ласковым прозвищем) не поддалась - упрямо прикусив губу, она задрала голову вверх, чтобы не дать слезинкам вытечь и наткнулась взглядом на подошедшую Таху-Ёко, чье жилище находилось совсем рядом.
- Здравствуйте, тетя Таха, - вежливо поздоровалась юная хозяйка, снова опуская голову и пряча влажные глаза.
- Будь здорова и ты, - вежливо кивнула женщина, - Ты почему всё к Нелё-Корове не идёшь? У неё навар будет всяко получше, нежели у тебя.
Таха присела рядом на корточки. Девочку, изо всех сил изображающую из себя взрослую, было жалко. Та ещё не прошла инициацию и в племени считалась ещё ребёнком, хоть и выполняла в своей семье обязанности старшей женщины. Отец её, немного взбалмошный, но весёлый Дрэ-Ворона был настолько беззаботным, что, удачно поохотившись, сваливал добычу прямо перед хижиной, предоставляя обработкой её заниматься своим домочадцам Если же охота не была удачной, Дрэ просто обедал у кого-либо из своих многочисленных друзей, забывая о домочадцах, словно их и вовсе не существовало в природе.
- Да неудобно мне, - растерянно ответила Дина, - у нее своих хлопот хватает. Лучше я как-нибудь сама научусь. Только у мамки все легко выходило, а я... - чиа насупилась. Не хотелось ей, чтобы кто-то видел ее слабость, но Таха пришла в такой момент, что невольные жалобы сами-собой сказались. Зажав рот, одиннадцатилетняя Дина отвернулась от соседки. Затем, все же решив подбросить еще хвороста в угасающий костер, схватила целую охапку, придвинула к себе и стала по веточке разламывать и класть под котелок, иногда дуя на гаснущий огонек. Говорить не хотелось, и потому малышка делала вид, что занята делом. Костерок ожил и пламя, словно обрадовавшись сухим подкинутым веткам, разгорелось ярче, согревая озябшую девочку.
- Тетя Таха, а правда, что Орлица замуж за Каама нового выходит? - задала вопрос юная "повариха", чтобы хоть чем-то занять затянувшуюся паузу. Тема была в племени обсуждаемой и тут Дина не должна была попасть впросак.
- Правда. Вчера охотники для Закормов собрались. Не сегодня-завтра двинутся.
Предстоящее создание новой семьи ни для кого не было секретом. К происходящему в племени относились по разному. Кто-то радовался новому охотнику, кто-то симпатизировал Жирафу, который давно уже за Орлицей ухлёстывал, но нисколько не преуспел в данном направлении, кто-то держал нейтралитет.
С умным видом кивнув, словно уже давно знала об этом, девочка взяла ложку и стала мешать полусырую пищу. Но, неудачно наклонившись, чуть толкнула ту охапку, которую до этого придвинула к себе и пламя, уже не будучи слабым, с радостью моментально перекинулось на новую порцию дров.
- Ой! - запаниковала Дина, раскидывая ветви, охваченные огнем, и пытаясь потушить невольно созданный второй костер.
Таха помогла девочке справиться с внезапным несчастьем:
- А всё же лучше сходи к тёте Нелё. Я сама у неё питаюсь. Вношу в общий котёл ягоды и ем. Лучше стряпух, чем она и Медведица - не найти.
У Медведицы столовались в основном холостяки. Навар был там, может, и погуще, но нужно было не бояться и солёных мужских шуток, если уж хочешь туда идти. Котёл Нелё был победнее, но там всегда было весело. А острая на язык хозяйка костра могла обсмеять даже Ржика с дружками, если они попадут ей под горячую руку.
- А когда замуж выйдете, тоже будете к ней ходить? - не удержавшись, ляпнула Дина, потирая обожженные пальцы. Но тут же смутилась:
- Ой, простите, я, кажется, что-то не то спросила, да?
Говорливая и непосредственная, дочка Дрэ-Вороны последнее время не общалась с детьми, потому как считала себя уже большой, но и не пройдя инициации, не могла найти общего языка со взрослыми. Такое "подвешенное" состояние ее сильно не огорчало, потому как тоска по погибшей матери занимала все ее мысли, а заботы о брате и отце - занимали все ее время. Но желание поговорить с кем-нибудь все же было, и, загоняемое внуть, порой проявляло себя не лучшим образом.
- Для этого надо сперва выйти замуж, - усмехнулась Таха. - Вон, Тьяа-Ворона и себе и семье носит. Общий стол порой лучше, чем свой. Это Орлице хорошо. Она сама себе много поймать может. Так и она к Нелё ходила иногда.
Таха помешала варево девочки и принюхалась:
- Ты приправы какие клала?
Сделав серьезное лицо, Дина вспомнила, что Таха считается в племени рукастой и с удовольствием оттарабанила:
- А вот те, что у мамки еще с того стойбища оставались насушенными. Все подряд, я не все знаю, но по чуть-чуть то можно, да? Мои не ругаются, я всегда так сыплю. Иногда не сыплю, тогда невкусно получается.
О том, что невкусно получается, даже когда в блюде есть все приправы, малышка умолчала, не забыв вернуть разговор в интересующее её русло:
- А почему замуж не выходите? Я вырасту тоже могу никому не понравиться, да?
- Ты лучше принеси сюда свои приправки. А я тебе покажу, что для чего, раз такая деловущая. Пока же твоё варево разве что Слон схарчит. Он всё съест. Давай-давай, за огоньком я пригляжу.
Таха серьёзным своим взглядом словно бы подняла девочку с места.

[Torvik >>>]

2 - Продолжаем с Ночной Странницей
Принести из небольшой, стоявшей совсем рядом лачуги было делом трех минут - вскоре перед чиа появились мешочки и пучки трав, припасенные когда-то хлопотливой Киарой. Среди обычных пряных трав попались и совершенно неиспользуемые в кулинарных целях сушеная крапива и листья ежевики, которые мать девочки запасала от желудочных расстройств. Выложив все принесенное на земле, Дина внимательно поглядела на собеседницу - не ощущая в разговоре с ней скрываемого превосходства, она чувствовала себя легко и непринужденно, согласная уже и поучиться у нее хозяйственным премудростям.
- Вот, тетя Таха, что я кладу. Всего по-чуть чуть...
Таха закрыла глаза и начала осторожно нюхать пучок за пучком.
- Это - в мясо. По чуть-чуть, - приговаривала она, расправляясь с очередным пучком, - Это - в суп. Кстати, добавь щепотки три и в свой. Совсем не улучшишь, но хоть вкус полыни отобьёшь. Это... это совсем выкини или не держи рядом с котлом. От паразитов это. Животных лечить. Это... это лучше в овощи. Это... не знаю. Но запах интересный. Возьму у тебя щепотки три. Потом скажу. А вот это отцу своему дашь разведённое, когда утром у него голова болеть будет после встреч с друзьями. Всё поняла?
Таха устало поднялась:
- Повари ещё, помешивая, пока пенка совсем не уйдёт. Потом закрой чем-нибудь. И пусть навар осядет. А потом уж своих корми.
- Поняла, спасибо, - по растерянному лицу девочки было понятно, что запомнить все советы ей не удалось, травки кажутся на вид одинаковыми, а думает она совсем даже и не о еде, нахмуренные брови были сурово сведены. Заметив, что гостья собирается уходить, Гулюшка вдруг чуть слышно задала вопрос, который, по всей видимости, сильно ее волновал:
- Тетя Таха, скажите, а как... Ну... в общем, как я пойму, что у меня инициация начинается?
- Поймёшь. Это, милая, ни с чем не спутаешь. Низ живота горит и пить хочешь. Голову у некоторых мутит. Словно сны наяву видишь...
Понимающе покивав головой, Дина хотела задать еще один вопрос, но было заметно, что он ей кажется еще более трудным, чем предыдущий. Собравшись с силами, девочка все же выпалила на одном дыхании:
- А можно я тогда к вам приду, у меня отец... ну... ему все время некогда, его может не быть. А поляну же готовить надо. Тетя Таха, вы не подумайте, я... Просто я немного боюсь. Хотя стать взрослой все равно придется когда-нибудь.. А бывает, что неудачная инициация?
Волнение Гулюшки было таким сильным, что у нее заметно дрожала рука с ложкой, которой она все еще машинально помешивала свое варево.
- Инициация - это радость, - улыбнулась её собеседница. - После неё ты уже вправе отделиться от семьи. После неё ты начнёшь ходить на охоту. Ты будешь даже иметь голос. Например, на Закормах. А насчёт неудач.... Инициация - это всегда удача. Неудача - не пройти её, быть Чло. Это у нас Чубук ещё мягкий. До него был вождём Комар, Огл-Комар, так тот...Так что не бойся, милая. Если что почувствуешь - говори любому в племени. Все будут только рады.
Таха ласково провела рукой по плечу девочки, ободряя её.
----
Тот разговор у костра мог быть уже забыт Тахой, когда однажды рано утром, спустя несколько дней после вечерних посиделок, к ее жилищу почти бесшумно подошла Дина.
- Тетя Таха, вы спите? - чуть ли не шепотом спросила она, опасаясь ненароком разбудить соседку и одновременно желая, чтобы та уже встала.
- Вроде как сплю, - подняла та голову, потом перевернулась на живот и, наконец, уселась, высунув голову из своего небольшого шалаша, - Что случилось, Гулюшка?
- У меня инициация началась, только ночью, я все терпела-терпела, а сейчас уже сил нет, а все еще спят. А отец с вечера где-то летает, брата будить не хочу, - девчонка была растерянной и взволнованной, измучившейся долгим ожиданием, - вы же мне разрешили к вам придти. А дядю Чубука я будить не хочу, он вчера с другими мужчинами вечером поздно лег, я слышала, они долго-долго вечером шумели, ругались о чем-то.
- Значит - разбужу я, - Таха ловко выскочила из своего жилища.- С вечера, говоришь? Что же ты, дурёха, до сих пор молчала? Сиди тут. Сейчас позову Нелё- Дъякаи. Она поможет. Только - у меня никуда не ходи!
С этими словами молодая женщина бросилась бежать в направлении шалаша знахарки.
- Нелё, у Гуленьки инициация, - только и сказала она той. Нелё была именно той чиа, которая могла тут помочь. И дело было даже не в том, что она знала травы, а потому могла лучше других сказать, что тому или иному подростку надо. Кого-то следовало успокоить. Кого - наоборот, мобилизовать. К тому же у неё самой не так давно сын прошёл инициацию и Нелё хорошо себе представляла состояние Гуленьки, мать которой так трагически погибла на глазах у всего племени во время перехода.
- Я помогу, - кивнула та и, взяв всё необходимое, отправилась к девочке. А Таха тем временем уже была рядом с шалашом вождя.
- Чубук, надо поляну для инициации готовить, - строго сказала она, - Время не терпит.
- Надо - готовь, - вождь разлепил один глаз и, тряхнув головой, сел, свесив мускулистые ноги.

[Ночная странница >>>]

- Девочка?
- Да, дочка Киары и Дрэ.
- И он на охоте. Ладно, народ сам соберу. Кто с ней?
- Нелё.
- Корова что ли? - нахмурился Чубук
- Нет, Дъякаи.
- Тогда ладно. За тобой поляна. Будешь за мать.
- Но я...- хрипловатый голос Тахи сорвался.
- Ты пришла с вестью. Давай, Таха, лети. Время не ждёт, - вождь махнул рукой.
Перекидываться Тахе не хотелось. Слишком много воспоминаний было связано у неё с пребыванием во второй ипостаси. Но - ситуация требовала быстроты. Такой быстроты, которая была недоступна для чиа. Надо было успеть на поляну раньше Гуленьки и женщин и до их прибытия подготовить священное место к обряду. Таха сосредоточилась и начала перекидываться. Чубук отвернулся. Хорошо, когда кто-то перекидывается моментально. У Тахи процесс длился около трёх минут. Таха не любила ни свою вторую ипостась, ни переходы. Впрочем, сегодняшней ситуации про её любовь, кажется, ничего известно не было... Крошечная ёко полетела на поляну.
***
Дина тем временем выслушивала наставления Нелё:
- Не волнуйся, милая, все пройдет хорошо, ты девочка шустрая и сообразительная, все поймешь. Главное - не противься себе, как вот захочется чего-нибудь, не стесняйся, все ведь зависит от второй ипостаси. Кто-то воет, кто-то по земле катается, кто-то... да по разному бывает, потому детей на такое и не допускают. Только взрослые чиа.
- Тетя Дъякаи, - задала вопрос готовящаяся к инициации, - а если я вдруг в обличьи нейа не смогу себя контролировать? Ведь этому же еще учиться надо?
Женщина тем временем что-то доставала из своих припасов.
- Да, Гулюшка, учиться. Для того и народу много... поймают, коль не справишься с ипостасью, не бойся. Все же проходили этот обряд, знают, как это трудно. В голове словно туман какой, то ли сон, то ли явь - не поймешь. И желания странные очень бывают. Хотя вроде понимаешь ты, что чиа, но это все будто в прошлой жизни. На вот, съешь, - горсть сухих ягод темно-красного цвета была протянута Дине заботливой соплеменницей, - это тебя немного успокоит.
Откинув длинную, небрежно заплетенную темно-каштановую косу за спину, юная чиа бережно взяла ягоды и прямо горстью отправила в рот.
- Ой, кислые! - поморщилась она, распробовав вкус.
- Ешь, не бойся, зато легче будет, увидишь!
Недовольно морщась, Дина быстро прожевав, проглотила плоды и выжидательно взглянула на Нелё:
- А это больно?
Неле рассмеялась:
- Не больнее, чем когда в зарослях крапивы прячешься!
Гулюшка густо покраснела, вспоминая свои детские обиды и убегания в одиночество, так, чтобы никто не нашел.
- Да, было... Тетя Нелё, я поняла. А откуда вы знаете?
Дъякаи взяла с собой небольшой узелок и повернулась к девочке:
- Знаю. Вот вырастешь - тоже будешь знать, на что детки способны. Ты же с мальства дикарка. Видеть-то тебя все видели, просто понимали и не трогали.
Краска залила щеки малышки еще гуще, но этого-то Нелё и добивалась - чуть позднее Дина должна будет погрузиться в себя, а сейчас путь пока подумает о чем-то другом.
- Ну что ж, пора. Идем.
----
На поляне, куда должны были приводить всех новичков для таинства инициации, было пустовато. Да, когда в Средоточии разбивали лагерь, Чубук махнул рукой - "тут" в сторону глухой опушки в тенистом логе и вскоре о ней забыли. Крапива, полынь и другие травы-дикарки первыми заполнили пустошь и задорно кивали Тахе своими головками, предлагая радоваться восходящему солнцу вместе с ними. По всей видимости уже не одна команда, посланная заботиться о поляне, попросту манкировала своими обязанностями. "Придётся потрудиться", - вздохнула Таха и, стиснув зубы, начала большую прополку. Радовало одно - выдираемая полынь тут же шла на веники для ароматизации. А без них и обряд не обряд. И - надо поторопиться. Женщины уже ведут Гуленьку. Сейчас девочка может перекинуться в любой момент. И лучше, чтоб процесс всё же был подконтрольным. А Чубук соберёт народ. Чубук не солжёт. Полплемени будет. Заспанные, но придут. Вождь лично отвечает. Значит, нет, она ему всё скажет про то, как чистить поляну. Ой, полетят Чубуковы кулаки куда надо или куда не очень... А, может всё же не говорить? Таха рвала крапиву и полынь, а из головы всё не выходили широко открытые глаза девочки, что пришла за помощью именно к ней...
Дина, действительно, уже шла в окружении нескольких женщин, разбуженных Чубуком и поспешивших к шалашу Нелё. Все улыбались и подбадривали Гулюшку, жалея полусироту. Кто-то вспоминал забавные ситуации, случавшиеся во время инициаций, кто-то беседовал с лекаркой, а Дина, так и норовившая скрыться от излишнего внимания к своей персоне, прятала взгляд, стараясь не обращать внимания на боль и отчего-то чещущееся тело. Вроде бы и в речке купалась вчера, а зудит все, будто и правда, крапивой обожженное. Но лечебные ягоды подействовали - девочка немного успокоилась, понимая, что она не первая проходит обряд и ничего страшного с ней не случится, А вот взрослой она и правда, станет. Отношение будет другим. Вот только что же за ипостась у нее будет? Хоть бы что-нибудь серьезное, грозное и страшное. бедная Корова! Ничего-то, кроме смеха, наверное не услышала в день инициации... А вот орлица, скорее всего, гордится своей ипостасью. И жених у нее вон какой - видный, на него все молоденькие чиа заглядываются! Орлица шла рядом и Гулюшка не удержалась:
- Тетя Тьяа, а вы своей ипостасью гордитесь? И вы сразу полетели, прямо на инициации?