Новые Земли, колонизация

[Torvik >>>]

4 - В том же составе
- Сперва осмотрелась, - улыбнулась Тьяа, - что я за зверь такой. А потом стала пробовать, когда к зрению привыкла. Птицы же видят, не как люди. Ты же знаешь. Так что, прежде, чем лететь, осмотрись. А то врежешься. И - не теряй голову. Помни, что ты чиа. В иной ипостаси, но - чиа.
- А чтоб обратно - надо просто очень-очень захотеть, очень-очень, - затараторила другая Тьяа, Ворона, идущая чуть позади Дины.
Сглотнув и облизав сухим языком не менее сухие губы, Дина кивала в ответ на слова женщин, все больше ощущая, что в ней происходят какие-то изменения, неподконтрольные ей самой.
- А застрять между двумя ипостасями можно? - задала она еще один по-детски наивный вопрос.
- Можно, но не нужно, - строго сказала Нелё. - Промежуточные стадии нежизнеспособны. Вот ты видела слонов с головой человека? Или наоборот? Поэтому организм старается перейти или туда или сюда. Как качели. Поняла? А значит - не бойся. Тянет - поддайся. Не стой на пороге перемены. Пусть пока они владеют тобой. Потом научишься их контролировать. Кстати, вот уже и поляна. Чувствуешь, как пахнет. Вдыхай, вдыхай полной грудью.
Но девочке было не до вдыханий, предчувствуя, что-то не очень хорошее, она со всех ног кинулась к Тахе, уже выполовшей поляну и хлопотавшей возле костерка:
- Тетя Таха, я пришла. Ты ведь рядом будешь, да? Если что, подскажешь? У меня сил уже нет терпеть. а что делать - не знаю. Тянет словно куда-то...
- Иди, Гулька на поляну, закрой глазки и... потянись, потянись... - Таха вместе с женщинами вывели девочку на пустое пространство и стали тихонько отходить в разные стороны.
- Там, там-там, там, там-там, - методично начали женщины стучать по мискам, которые, оказывается, всё это время были с ними. - Там, там-там.
Обрядовая миска была в каждой семье. Миски эти делались в каждом племени умельцами так, чтобы звуки издаваемые ими были гармоничными и при этом находились в одной тональности с другими обрядовыми мисками племени.
Некоторые члены племени, с сильными голосами затянули какую-то странную песню, никогда раньше не слышанную Диной.
Костры, зажжённые кем-то, пахли необычным пряным дымком, словно горело целое поле, на котором росли любимые девочкой лепёшки с маком.
- Эй-я-я! - Эй-я-я! - выводил сильный мужской голос откуда-то из-за деревьев.
Она стояла посреди лужка и с каждой минутой замечала в себе изменения. Чешущиеся ощущения усилились и на своих руках девочка заметила темно-бурую пробивающуюся шерсть. Это было так дико, что она чуть не закричала от ужаса - все же понимать, что в тебе проявится нейа - не то же самое, что видеть, как ты становишься им. Резкая боль во всех суставах скрутила малышку, и она ощутила как ее руки и ноги словно вытягиваются, становясь тверже, а в голове возникло сильнейшее желание залезть на дерево. Какой-то частью сознания Гулюшка понимала все происходящее, но вторая часть, словно во сне, меняла перед глазами калейдоскоп незнакомых образов и сильных, нереально сильных звуков и запахов.
- Обезьяна! - услышала она чей-то возглас из толпы и шикание остальных.
Быть обезьяной жутко не хотелось. Что могут эти глупые и дикие животные? Лазить по деревьям и строить рожи? Готовая заплакать от обиды, девочка, вопреки советам, пожелала вернуться в свою первую ипостась. Но инициация не закончилась, это стало понятно по пробивающимся острым когтям и жуткой боли в спине, как будто на нее наступил сам слон. Желая пожаловаться Тахе на происходящее, Дина издала лишь странный нечленораздельный звук, сама испугавшись его звучания. Но вместе с нарастающей болью пришло неконтролируемое чувство освобождения и дикой радости - она поняла, почувствовала и ощутила свою вторую ипостась - атмарис! Умные и ловкие, похожие на обезьян, но с крыльями, эти нейа очень тяжело приручались и считались умными, хотя и независимыми.
С чувством неимоверной гордости, взявшейся невесть откуда, Дина повела плечами, расправляя свернутые за спиной крылья, ощущая себя чиа лишь наполовину. Вторая часть ее души была атмарис, и она понимала это так же четко, как и то, что ее инициация удалась - ощущения в теле были совершенно иными, чем в обличьи чиа.
Проблемы начались позднее. В восторге от своей новой ипостаси, Дина-Атмарис (теперь это было ее полное имя) никак не могла себя заставить захотеть вернуться в первый облик, носясь по поляне и пытаясь взлететь, но при первых же метрах высоты снова опускаясь на землю. И сказать она тоже ничего не могла. Подскочив к Тахе, она лишь смотрела на нее большими испуганными глазами, не зная, как объяснить свою проблему и издавая звуки, которые поняли бы лишь другие атмарис.
Та. находившаяся тут же, опустилась на колени рядом с нейя, взяла мелко дрожащее пальцы существа, в теле которого была девочка и проникновенным голосом произнесла:
- Ну вот видишь, всё как хорошо. Теперь только глазки закрой. И успокойся. И - пойдём кушать твои любимые пирожки. Все уже заждались, Слышишь, как чиа за тебя радуются? Сам Чубук тут.
Та, понимая сказанное так же четко, как если бы находилась в своем обычном виде, послушно закрыла глаза и представила, что она действительно уже находится в своем теле, и надо идти есть угощенье, а все, что она сейчас тут вытворяла - не больше, чем сон.
- Представила, - проговорила она очень четко, сама обрадовавшись своему голосу и даже не заметив, как опять изменила облик. Возвращение назад, похоже, был намного легче.
Не сдержав нахлынувших чувств, девочка обняла за шею свою спасительницу:
- А давай ты мне всегда вместо мамы будешь? - робко спросила она, отпустив ее некоторое время спустя.
- Да ты и сама уже взрослая, - улыбнулась ей Таха, - Как отец-то обрадуется, когда с охоты вернётся! Ну, пойдём к соплеменникам. Сегодня у тебя праздник. Тётя Нелё и тётя Тьяа будут печь пирог с зайчатиной. Ты ведь любишь пироги? Впрочем, какие они тебе тёти? Такой красивой и взрослой девушке? Теперь ты можешь перебраться к незамужним девушкам и жить с ними или одна.
- И я могу называть тебя просто по имени? - изумленная своим новым статусом, не веря в происходящее. уточнила Дина.
- Конечно, можешь, - улыбнулась та в ответ.
Навстречу девушкам уже шли соплеменницы, за которыми, широко улыбаясь, шествовал Чубук, маша своими длинными корявыми ручищами.
- Дина-Атмарис! Добро пожаловать в племя!
- Спасибо! - улыбалась всем обретшая свою вторую ипостась и ставшая полноправным членом племени, чиа.

[Хелькэ >>>]

День: вне времени
Фигура: нет
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: Алое Королевство

Это был прекрасный бальный зал. Натёртый, плотно подбитый паркет, высокие потолки, умелый оркестр и свечи-свечи-свечи. Тысячи свечей по всюду. Пары в зале танцевали вальс. Уверенные, легкие движения, будто покрытые лаком плечи дам и мужественные, источающие силу профили кавалеров и улыбки-улыбки-улыбки. Тысячи улыбок, пытающихся прикрыть страх.
Тот самый страх, что туманной дымкой завис над паркетом, тот самый страх, который старательно заглушают музыканты и застят, слепя глаза, огни свечей. Страх перед хрупкой девушкой в алом платье, устроившейся на большом троне. И даже тот, кто стоял рядом с ней, в форме высшего офицера Королевства - он тоже боялся.
- А ты не хочешь потанцевать? - спросила Ее Кровавое Величество, наклонившись к супругу. В голосе прозвучала насмешка, которая кого угодно могла хлестнуть больнее плети, но только не его.
Ибо Его Величество оставался пока единственным, кто смотрел на королеву как на девчонку, избалованную своей силой и властью, и тем, как эти два фактора переплетались.
- Нет, Элирена. Потому что я знаю, что стоит тебе выйти в зал, как они прянут в стороны, подобно испуганным мышам. А ты, кошка, вышедшая на охоту, будешь хохотать над ними. И, наверное, польется кровь.
Ренн надула губы.
Кто-то в зале тревожно вздохнул.
- А может, мне этого и хочется, - фыркнула она. - Ну и ладно.
Сбоку от трона, в углу за колонной, открылась небольшая, трудно отличимая от прочего интерьера дверца, и из неё, сильно согнувшись, появился высокий, беловолосый человек в строгом чёрном костюме.
Игнорировав весь зал сразу, он неслышной тенью приблизился к левому подлокотнику и встал на одно колено.
- Ваше поручение исполнено, - негромко сказал он, склонившись к уху Кровавой Королевы. - Бунтовщики здесь.
- Все? - тонкие брови взлетают вверх, улыбка выражает хищную радость.
"Кошка, вышедшая на охоту, - так вы сказали, мой король? Скорее уж, тигрица".
- Укажи их мне.
- Не все. Лишь те, кто проявили себя. Они будут введены с минуты на минуту.
Чёрный человек выпрямился и звонко хлопнул в ладоши.
"Жнец! Жнец вернулся!" - раздались в зале шепотки, и страх, всё же прорвался, плеснул, как кровь из разрубленного горла.
- Дамы и господа, - улыбнулся беловолосый. - Соблаговолите освободить пространство между колоннами. Ваше Величество, вы желаете, чтобы у суда были свидетели?
- Конечно!
Королева вскочила, алые шелка колыхнулись - словно реки крови лились с ее белых плеч.
- Никому не выходить из зала, - приказала она, вскинув руки. Тонкие нежные руки, какие, казалось бы, никогда не могли и не смогут быть запятнаны убийством, но, но...
Чёрный, тем временем, танцующими, лёгкими шагами пересёк залу и лёгким движением рук распахнул двери.
- Разрешите представить! - Жнец раскланялся, как заправский дворецкий. - Братья Дронгнелл!
И в бальную залу вошли гномы. Тридцать три, они шли парами, выпустив вперёд старшего, в котором Королева легко узнала Цугундера.
Одежда гномов была изрядно потрёпана нелёгким партизанским житьём в горах, оружия при них, разумеется, не было, но и цепей, как ни странно тоже.
Молчаливой процессией они пересекли зал и выстроились перед троном в одну шеренгу. Тридцать три пары глаз вперились в Королеву с откровенной ненавистью. Хотя, нет. Тридцать две. В глаза Цугундера была...жалость. Жалость и сожаление о несбывшемся. Он ещё слишком хорошо помнил ту вечно смущающуюся, беззащитную девочку с добрым сердцем.
Ренн заулыбалась.
- Итак, - заговорила она, и ее звонкий голос разнесся по всему залу, долетая до самых дальних уголков, - вот, наконец, перед нами те, кого не устраивает власть. Моя власть. Власть той, что принесла в эти земли мир и спокойствие! - она взмахнула руками. - Да, цена за это была высока - но неужели кто-то посмеет сказать мне, что она не оправдала себя?
Они были от неё совсем недалеко. Каждый гном мог прыгнуть, рвануться, постараться успеть впиться в горло и выдавить могучими руками жизнь из этой хрупкой оболочки. Нет. Стояли и слушали, едва не разрываясь от ненависти. Потому что за левым плечом королевы стоял и улыбался человек, который доставил их во дворец отнюдь не в цепях.
- Вы не правы, ваше величество, - как всегда вежливо, отозвался Цугундер. - В ваших землях нет ни мира, ни спокойствия, ни безопасности. ИХ терзает страшный враг, а мы просто попытались от него защититься и вот, уже названы мятежниками.

[Барон Суббота >>>]

- Страшный враг? - притворное возмущение на красивом, почти кукольном лице. - Кто же это?!
- Вы, разумеется, - пожал плечами старый гном.
Королева захохотала.
Дамы и их кавалеры прижались к стенам, ожидая ужасного.
- Как... это... - захлебываясь диким смехом, проговорила Ренн, - о-о, как же это...
И добавила совершенно серьезно, даже зло, без тени улыбки:
- ... дерзко.
Несколько стремительных шагов, заставляющих эхо простучавших каблуков отразиться от высоких сводов, длинный кровавый шлейф платья прополз по полу быстрой змеей, - и вот королева уже перед главным мятежником. Палец с острым ногтем замирает напротив его правого глаза, чуть покачиваясь.
- А ну-ка расскажи, почему я - враг? Давай, громче! Пусть все слышат!
Жнец тоже переместился - лишь на пару шагов ближе. Он не изменил выражения лица ни на йоту, но в его руке сама собой возникла огромная коса.
Гном же отступил чуть-чуть и поправил очки.
- Вы правите с помощью страха. В решениях руководствуетесь собственными капризами, а любого, подчеркну, ваше величество, любого несогласного немедленно уничтожаете. Вы помните, какой вы были? Так вот, та добрая девушка никогда не могла бы так поступить.
- Добрая девушка? Это я - добрая девушка? - Ренн фыркнула. - Должно быть, я не помню, какой была. Должно быть, кто-то помог мне забыть. Не ты ли это был? Ты и твои братья, отравлявшие мне жизнь задолго до того, как я стала носить эту мантию!
Если бы она оглянулась, увидела бы, что Фиерс отвернулся, скрестив на груди руки.
- И огромным счастьем и облегчением было то, что мне открыли глаза! Напомнили, что я могу со всем справиться, если я захочу. Скажешь, я справилась плохо?.. Нет, молчи! Ты виноват. Все вы виноваты, тысячи виноватых, из которых почти все уже мертвы! А что может быть прекраснее трупа твоего врага? - улыбка ее стала кроткой и смиренной. - Отойди в сторону, гном.
Тот шагнул в сторону, пропуская её.
- Я очень надеюсь, что вы ещё не до конца забыли ту девушку, ваше величество. Потому что хотел бы обратиться с просьбой о помиловании, - негромко, но твёрдо сказал он.
- Отлично. Я рассмотрю твою просьбу. Уже начала.
Следующим за Цугундером стоял его брат, имени которого она, конечно, не помнила. Да и нужно ли? Для такого-то...
- Жнец! - Ренн встала позади гнома, положив ладони ему на плечи. Под пальцам засверкал лед. - Убей этого.
- Для братьев! - вскрикнул Цугундер, но было поздно.
Тяжёлое лезвие косы уже легло на плечи Ёрмунганда.
- Я не расслышала, - Королева беззаботно пожала плечиками. - Ты помилован, Цугундер. Остальные пусть умрут.
- Да, моя королева, - кивнул Жнец и взмахнул косой.
Раз, другой, третий...
Гномы знали, что бегать от него бесполезно, сопротивляться - тоже, но всё равно пытались. Прикрывая друг друга, тщились навалиться скопом, ударить в спину. Жнец был слишком быстр для них.
Цугундер же стоял бледной статуей, воплощающей страдание. Кровь его братьев уже заливала пол, и гном не мог отвести от неё глаз.
Алая ведьма ликовала. Вспышками, фейерверками силы вспыхивали бледно-синие огоньки на ее ладонях, когда кто-нибудь из гномов дергался, и тогда несчастный застывал ледяной статуей за секунду до того, как лезвие косы врубалось в плоть.
Резала коса все равно одинаково хорошо.
Ренн хохотала, забрызганная кровью.
Жнец танцующим шагом приблизился к ней, остановился точно в шаге за спиной Цугундера.
- Вы не передумаете, ваше величество? Некоторым из них ещё можно оказать помощь...или не оказывать, и тогда приговор будет приведён в исполнение спустя буквально пару минут.
"Прошу", - умоляюще шевельнулись губы Цугундера.
- Нет, нет, нет! - она всплеснула руками, продемонстрировав почтенной публике, в страхе прижавшейся к стенам и колоннам, окропленные кармином ладони. - Все так прекрасно! Ну что же ты не уходишь? Ты помилован! Иди!
И королева указала на выход.
В повисшей тишине слишком громко прозвучал напряженный вздох короля.

[Хелькэ >>>]

Цугундер ничего не ответил, только оскалился, отчаянно и страшно. Он рванулся всем телом вперёд, дёрнул руками, видимо, пытаясь дотянуться до горла Кровавой Ведьмы, но не успел.
Белоснежное лезвие косы Жнеца легко, будто лаская, обняло шею гнома. Секунду спустя его голова легла к ногам Его Величества. Жнец улыбнулся углами рта.
Однако взгляд королевы был прикован не к нему.
Главнокомандующий, он же - ее соправитель, он же - любовник и впоследствии супруг, замер с револьвером в вытянутой руке. Так и не выстрелившим револьвером.
- Ты промедлил, - совсем негромко заметила Ренн. И тогда уже обратилась к Жнецу: - Позови слуг, пусть уберут тела. Гости хотят танцевать!
И добавила:
- Да, кровь можно не смывать. Еще пара минут - и будет уже не скользко.
- Я займусь этим, ваше величество, - Жнец хлопнул в ладоши, и из той самой неприметной двери вышло несколько неприметных, одетых в серое людей с незапоминающейся внешностью. Трупы они оттащили быстро и сноровисто. Привычное, должно быть, занятие.
Кровавая Ведьма вернулась на свое место. Она снова на троне, по одну руку от нее король и властитель (пусть даже все знают, что у него, лично у него, нет ни власти, ни королевства), по другую - вернувшийся так кстати Черный Жнец (и в тени от трона его почти не видно).
Пары танцевали.
Все было по-прежнему.
- Жнец, где ты нашел их? - одними губами спросила Ренн.
- Они нашли меня сами, миледи, - Жнец склонился к её уху, заложив обе руки за спину. - И, разумеется, мне известно, где скрываются их соратники. Я нанесу им визит, как только вы этого пожелаете.
- Нет, не ты, - неожиданно сурово отчеканила королева. - Этим займется моя личная гвардия. И главнокомандующий, конечно. Ты слышал меня?
- Да... моя леди, - не сдержав усмешки, отвечал Фиерс.
- Сегодня же. После бала.
- Дорога не займёт много времени. Они в катакомбах под дворцом, - деловым тоном пояснил Жнец. - Четвёртый уровень, заброшенная часть.
Фиерс кивнул, - должно быть, вполне отчетливо представляя, где это.
- Мне нужно известить солдат. Сейчас? - сухо уточнил он у королевы.
- Сейчас, - безразлично пожав плечами, согласилась та. - Иди, - но прежде чем отпустить, поманила его к себе и, наклонившись, одарила жарким поцелуем. Главнокомандующий взглянул на нее словно бы с удивлением - и вышел, пройдя меж танцующими.
Ренн, прищурившись, посмотрела на Жнеца.
- Насколько ты верен мне?
- Это место существует из-за того, что здесь есть вы и я, причём именно в тех отношениях, что и сейчас, - Жнец пожал плечами, и Королева вдруг поняла, что глаза у него зелёные. Снова. - Я верен вам.
- И послушен?
- Несомненно. Только вот, вы слышали, что всё имеет свою цену?
- Допустим, нет, - она нетерпеливо дернула плечиком. - Расскажи мне об этом, хочу тебя слушать.
- Рассмотрим конкретный пример. Я верен и послушен вам, миледи, и это так. Сделаю всё, чего вы пожелаете. Но однажды я попрошу вас об услуге. И вы выполните мою просьбу, миледи. Это что-то вроде сделки, но на уровне вселенной.
Ренн хмыкнула.
- Скажешь, в этом нет своей прелести? Послушай, ты очень хорошо поработал сегодня. Я довольна. Я думаю, что не пожалею для тебя услуги, когда придет свое время, но, но, но...
- Но оно ещё не пришло, миледи, всё верно. Несмотря на то, что мои глаза зелёные и я снова многого не помню, - он улыбнулся и опустился на одно колено, так, что их с Королевой лица оказались на одном уровне.
- Зеленый цвет - хороший, но красный нравится мне больше, - Ренн смотрела прямо ему в глаза. - Ты ночуешь сегодня в королевских покоях, Жнец.
- Как пожелаете, миледи, - склонил голову тот.
- Так и пожелаю, - усмехнулась Кровавая ведьма. - А сейчас...
Повернувшись к оркестру, она махнула рукой, и мелодия изменилась - сначала просто ускорилась, потом в нее вплелись неожиданные, новые ноты. Более резкие, более рваный ритм, громче скрипки, тише - духовые. Пары в замешательстве остановились, не зная, продолжать ли танец или слушать эту музыку, уже ставшую дикой.
Соскользнув с высокого трона, Алая Королева пустилась в пляс. Потянула кого-то из танцевавших за собой, сначала одного - несколько движений в ритме танго, потом второго - вальс, протянула руку какой-то даме в белом платье... Зал ожил, заволновался; многие хохотали, и уже - не только из желания угодить владычице.

[Барон Суббота >>>]

Она была с ними и в них, она всем телом говорила им - именно этого часа вы ждали сегодня; не стоит больше бояться, пляшите, я буду с вами!
И уже никто не замечал, что пол под ногами - багряный от высохшей крови.
Жнец стоял над всем этим долговязой чёрной фигурой, почти теряющейся в тени трона. Из-за колонны к нему подошёл неприметный человек в сером и хотел было обратиться, но Жнец его остановил жестом. Он любовался Ренн - Алой Королевой, Кровавой Ведьмой, своим лучшим и любимейшим произведением.
Из залы они выходили вместе, и Королева за руку вела Жнеца - может, самые смелые из тех, что успели увидеть их вместе, расскажут об этом дома самим себе, всплеснут руками в притворном удивлении и предпочтут навсегда забыть. Самые глупые же, наверное, расскажут об этом кому-то еще, и едва слух достигнет ушей кровавой ведьмы, как этим глупцам не сносить головы.
Она надеялась, что ее гости не настолько глупы.
Мрачные коридоры, в слишком редких местах озаренные светом свечей (в этом крыле замка темнота почиталась священной), сплелись в паутину-путаницу; за стенами (и он, и она это знали!) тянулись потайные ходы, но Ренн отчего-то не захотела ими воспользоваться. Так они и прошли, мимо стражи, мимо слуг, в королевскую спальню - за высокими двустворчатыми дверьми, окованными железом.
Спальня была... холодной. Алый бархат и шелк, кровать под балдахином, и холод.
Жнеца, кажется, ничто не смущало. Он открыл дверь перед Королевой, а потом, когда она вошла, закрыл засовы. Он знал, что уже сейчас его людям...и не только людям известны все, кто видел его и королеву вместе. А ещё он знал, что его слуги позаботятся о том, чтобы Его Величество непременно узнал об этом.
- Скажи, что ты думаешь обо мне, - она стояла, взявшись двумя пальцами за полог, будто хотела его отдернуть, но что-то удерживало.
Глубокий вырез платья на спине; теней под худенькими лопатками сейчас различить невозможно - печать серости легла на этот покой, а свечей здесь не зажигали никогда.
- Я думаю о вас, миледи, - ответил он, приближаясь. - Постоянно думаю о вас.
- А что именно? - тонкие брови тревожно взлетели вверх.
- Полагаю, - он стоял прямо перед ней и улыбался, рассматривая кровавую ведьму почти нежно. - Я в восхищении моей леди.
Она медленно отняла руку от узорчатого - светлые лепестки роз на бордовом фоне, - полога. Усмехнулась:
- Расшнуруй мне платье.
Он не стал обходить её - подошёл спереди, чуть наклонился, пропуская одну руку над её плечом, а другую у талии. Чёрный Жнец обнимал Алую Королеву, одновременно помогая ей раздеться.
- Да, ваше величество, - обжёг её ухо несколько более проникновенный, чем обычно, шёпот.
Красное платье, забрызганное кровью, упало к ее ногам. А она даже на секундочку не покраснела, оставшись совершенно нагой перед мужчиной, рядом с которым прежде и вздохнуть боялась.
У нее была бархатистая кожа, может, слегка бледноватая (он помнил ее и другой, загорелой!), и пахло от нее душистым маслом, почему-то с оттенком железа. Высокая грудь, округлые бедра, ямочки под коленями - по-детски трогательно, смертельно опасно.
Он отступил на полшага, окинул её с головы до ног долгим взглядом, будто изучая каждую пядь этого полуподросткового тела.
- Моя королева быстро повзрослела, - сказал Жнец, улыбаясь. - И обнаружила, что старые игрушки уже не радуют, а бука под кроватью совсем не страшный, если вырвать ему сердце.
- Надеюсь, это был комплимент, - палец с острым ногтем уперся ему в грудь. Другой рукой Ренн резко отдернула полог; постель была даже не заправлена... но и не смята, как стоило бы ожидать.
- Вы сами можете решить это, моя маленькая взрослая королева, - он взял её пальцы осторожно и поднёс к губам. - Сегодня от вашего прошлого осталось всего лишь одна нить.
- Уже давно не маленькая, - на улыбку Кровавой ведьмы страшно было смотреть. Но не ему, конечно. Она опустилась на край кровати, не отнимая руки, - и ты мне это сам сейчас подтвердишь. Так?
- Иначе не может и быть, миледи. А вы не боитесь неожиданностей? - впервые на её памяти Жнец снял перчатки. Странно, но под ними не оказалось ничего особенного, разве что ногти на левой руке были чёрные и блестели, будто налаченные.
- Я? Боюсь? Я уже ничего не боюсь, - она снова усмехнулась. - Ну хорошо, давай, сделай что-нибудь неожиданное, удиви меня - как у тебя это выйдет, интересно?

[Хелькэ >>>]

***

Её разбудило солнце. Тонкий луч, проходящий сквозь витражное окно и окрашивающийся алым, пробивался сквозь щель в портьерах и теперь вольготно располагался на лице Ренн. Постель была пуста. Шёлковые простыни рядом с ней ещё хранили очертания тела, но Жнеца нигде не было. Королева в своей спальне была один на один с тишиной.
- Эй! - окликнула она. - Где ты?!
Ренн рывком поднялась на постели, села, скрещивая руки на груди. Он что, думает, что можно просто так взять и молча исчезнуть?!
- Я здесь, миледи, - раздался его голос из угла, в котором, Ренн могла бы поклясться, секунду назад никого не было. - Ничто не тревожило вас этой ночью?
Он уже был одет в своё обычное чёрное одеяние и стоял, опираясь на косу.
- Нисколько, - покачала головой Королева и усмехнулась, - а разве должно было?.. И давно ты встал?
- Два часа назад, - ответил он, не двигаясь с места. - Я беспокоился, что произвёл в коридоре некоторый шум, который мог вас потревожить.
Ренн вопросительно подняла брови:
- И зачем, скажи на милость, тебе понадобилось шуметь в коридоре?
- Бунт, Ваше Величество.
Руки ее медленно опустились.
- Что ты сказал?.. Бунт?! Но ведь главные мятежники вчера были казнены, разве нет? - взгляд ее заметался по комнате, точно ожидая, что из какого-нибудь угла появится строй вооруженных солдат и объявит ее узурпаторшей.
- Именно так, миледи. Кажется, это нечто новое. Подробности мне неизвестны, но час назад я вступил в бой с людьми в форме вашей армии. И они знали о моих боевых возможностях...ну, о некоторых.
- Значит, в форме моей армии... - Королева поджала губы. - Или это провокация, или... или не провокация, и тогда все скверно, тогда - скверно абсолютно все!
Покинув наконец кровать, она метнулась к шкафу: ткани всех оттенков красного замелькали под ее руками - от светлых более темным.
Нет, на удивление ее самой - черная одежда там тоже нашлась. Брючный костюм для верховой езды - на нем алой была только вышивка на рукавах и воротнике. ренн начала поспешно одеваться.
- Так значит, ты задержал их? Что там вообще происходит?
- Блокировали коридор, ближе пятидесяти шагов к дверям пока не подходят. Я специально не стал изменять ситуацию в дальнейшем, предположив, что вы пожелаете разобраться.
Жнец оказался рядом и уже без косы. Он принялся помогать ей одеться с обычным пиететом и сноровкой опытного дворецкого. Когда на ногах Ренн были застёгнуты высокие сапоги, он опустился рядом на одно колено, склонил голову и спросил:
- Каково ваше желание, миледи? Приказывайте.
Королева тревожно вздохнула, быстро размышляя о чем-то; потом спросила:
- Можешь забрать меня отсюда? А потом - разобраться с ними... выяснить, в чем дело и кто виноват. Я сейчас никому кроме тебя не могу верить.
- Куда бы вы хотели отправиться? - только и спросил Жнец.
- В любое место, где нет людей, - пожала плечами она. - Найдется такое?
- Как пожелаете, Ваше Величество, - Жнец поднялся с колена, и в его руках появилась коса.
Он отступил на шаг, развернулся почти танцевальным па и мощным ударом рассёк пространство. У Алой Королевы зарябило в глазах, будто сама Вселенная рассыпалась на мириады частиц, её ноги подкосились...
И она упала на руки Жнеца. Над головой было пронзительно синее небо, а воздух был свежим до бритвенной остроты.
Ренн заморгала, вглядываясь в бесконечную синеву, затем перевела взгляд на Жнеца:
- Где мы? Не то чтобы это было, разумеется, важно, но все-таки?..
- Мы в горах, южнее Алого Дворца. Людей здесь нет, - был ей ответ.
- Отлично. Отпусти меня, я хочу сесть и подумать как следует... о жизни, - она покачала головой, в который раз удивляясь всемогуществу своего слуги в частности и коварству жизни в общем.
Обнаружив рядом с собой плоский камень, испещренный мелкими трещинками, Королева уселась на него, не боясь запачкать костюм, и стиснула пальцами виски.
- Так, - произнесла она через некоторое время. - Так... Знаешь что-нибудь о главнокомандующем? Он возвращался?
- О нём мне неизвестно ничего, с тех пор, как он вошёл в подземелья.
- Жаль... - протянула Королева. - Впрочем, он сумеет постоять за себя, если что-то пойдет не так и ему будет угрожать что-либо... и совсем другое дело будет, если в тот раз, Жнец, ты был прав. Это было, конечно, давно, но я все равно хорошо помню тот день. Битва за Снежную равнину.
- Если он повернулся против вас, вы пошлёте меня за ним, миледи?
- Нет, - сощурилась Алая ведьма. - Я сама пойду за ним - с тобой.
- Как пожелаете, Ваше Величество, - поклонился Жнец. - Какие приказания будут сейчас?
- Узнай, что происходит во дворце и в городе. Что за настроения, что за разговоры... ты ведь умеешь быть незаметным, когда захочешь.
- Разумеется, миледи. Желаете ли вы пройтись по городу вместе со мной?
Она недоверчиво взглянула на Жнеца.
- А ты и меня можешь сделать незаметной?
- Мы с вами будем стоять в тенях у всех на виду, а взгляды будут соскальзывать по нашим плащам, как вода.
Ренн протянула ему руку:
- Тогда - идем, Жнец.

[Барон Суббота >>>]

- Закройте глаза, миледи, - сказал тот, отчего-то улыбаясь, осторожно взял её за руку и притянул к себе.
Девушка послушно зажмурилась, невольно вздрагивая при мысли о том, что она сейчас не видит его, а он где-то рядом... так себя чувствовали многие, кто знал Черного Жнеца.
На плечи Ренн легли его ладони, а потом со всех сторон набросился ледяной, пронизывающий ветер. Он пробирал до самых костей, изгоняя последние остатки тепла, и девушка почувствовала, что падает...
Руки жнеца скользнули по её рукам от плеч к ладоням, ухватились за кисти, сжали.
- Не открывай глаз, Ренн, - прозвучал его голос совсем рядом и очень чётко. - Нужно поговорить.
Тон его тоже изменился. Это говорил не Чёрный Жнец, верная тень у трона Алой Ведьмы, нет. Ригор Макабрей, некромант, некогда вложивший в её руки пистолет, он восстал из прошлого, как покойник из могилы. И он крепко её держал.
- Что? - удивилась она. - Поговорить? С закрытыми глазами?..
Ренн попыталась шевельнуть руками: нет, хватка была слишком цепкой.
- И о чем же?
- Твоя жизнь не вызывает у тебя вопросов? Напомни, почему я тебе так послушен? Откуда у меня таки способности? Раньше я не щеголял телепортацией, знаешь ли! И наконец...ты помнишь всё, что было до битвы за Снежную Равнину?
Она нахмурилась, между тонкими бровями легла маленькая вертикальная складочка.
- Я помню... как ты вложил оружие мне в руки, и с тех пор я стала сильнее, и ни в чем не знала снисхождения. С того момента моя жизнь не вызывала у меня вопросов, а вот до этого... погоди, а что же было до этого?! И ты послушен мне, потому что... - складочка исчезла, а брови тревожно взметнулись вверх; задрожали сомкнутые веки. - Я... я не помню!
- Не открывать глаз! - его голос хлестнул плетью. - Мы с тобой провалились в трещину бытия и парим в бесконечной Пустоте, потому что только здесь возможен подобный разговор. Я расскажу тебе, Алая Ведьма, как так получилось. Но для начала, вспомни старую себя. Которая только-только выпустила последнюю пулю в Эленберга. Вспомни хорошенько.
- Не хочу, - она отвернулась, но глаз все же не открыла. - Это не очень приятно. Я тогда была еще не я - испуганная, слабая... не верящая в собственные силы... - Ренн поморщилась. - Зачем ты заставляешь меня вспоминать?
- Потому что иначе ты сойдёшь с ума. Вспоминай, Ренн. Майора, Мари, Эрис, Дентона...Эленберга вспоминай, Марию Штайнер, помнишь, как я её резал? - голос Макабрея наполнился звенящим, хлёстким металлом. - Вспомни себя, Ренн!
Она продолжала морщиться, губы кривились, обнажая то горькую усмешку, то полный ненависти оскал белоснежных зубов; несколько раз она набирала воздуху в грудь, чтобы разразиться проклятьями, но каждый раз у нее так и не хватало духу. Наконец, перестав вырываться - а она вырывалась, и еще как! - Алая Королева... во всяком случае, та, которая ею была, успокоилась совершенно.
Из уголков ее глаз потекли слезы.
- Какой кошмар, - сказала она тихо. - Почему я все это себе придумала? Зачем?
- Тебе снился сон. И в нём была...ты. Это тоже ты, Ренн, - теперь он говорил мягко. - И в этом сне ты установила законы. Сделала меня своей тенью, себя королевой, а майора королём. Я вошёл в этот сон в поисках имени, а потом сделал так, что он стал немножко больше похож на явь. Твоего королевства не существует нигде, кроме него самого, Ренн. Всё это - то, что не случилось, и видимость существования ему придаёшь только ты, пользуясь силой, которую вкладываю я. Теперь ты понимаешь, что происходит?
Она молчала какое-то время. Потом наконец произнесла, будто превозмогая себя:
- Моя иллюзия живет, потому что ее питает твоя сила. И потому что я верю в нее, пока я в ней. В ней вообще - все то, во что я верю и так, как я хочу... воздушный замок, который мог бы и лопнуть, как мыльный пузырь, но ты его держишь. Интересный сон. Еще интереснее - мог бы он стать явью?
- Не мог, - тихо ответил Макабрей. - Может. Но тогда Алое Королевство исчезнет. Моя власть - это только то, чего нет.
- А сам ты - есть или тебя тоже нет?
- Знаешь, я думал, что есть лишь двое, которые могут подтвердить существование моего прошлого. Одна - это Мари. А второго я собираюсь убить. И когда его не станет - она станет...
Его голос дрогнул и сорвался. Ренн почувствовала, как её ладони оказались стиснуты почти до боли.
- Единственной, - закончил Макабрей шёпотом.
- Ну... это, наверное, не очень хорошо? Оставлять все, что у тебя есть, только одному человеку? Люди непрочны и хрупки, - Алая Королева пожала плечами; лицо ее было печально и ресницы уже не шевелились в попытках приподняться. - почти так же, как их иллюзии.
- Вы неправы, миледи. Иллюзии - куда прочнее, - а это уже был Жнец. Корректный. Вежливый. Лишённый человеческого. - Возможно вы спрашиваете себя, почему я рассказал вам всё это. Ответ прост: я предлагаю вам своего рода сделку. Вам интересно?
Она чуть заметно сдвигает брови.
- Даже так... конечно, мне интересно. Ты умеешь делать своевременные предложения. И - что же?
- Я предлагаю вам Алое Королевство. Такое, какое оно будет, когда мы в него придём. Живущее. И Жнеца, разумеется. Ваша тень всегда будет рядом, Ваше Величество. Но взамен я хочу, чтобы однажды, когда мои глаза вновь станут зелёными и я укажу вам на своего врага, вы приложите все усилия и доступные вам ресурсы, чтобы его уничтожить. Вас устраивает моё предложение?
- Все мое королевство будет к твоим услугам, милый Жнец, - кивнула Ренн. - В обмен на то, что ты дашь ему возможность быть дальше. По-моему, это достойная сделка - то, что мы оба не хотим потерять, останется при нас.

[Scorpion(Archon) >>>]

День: двадцать восьмое сентября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: F1
Фактическое местоположение: F1 (старый лагерь "Гласов Урагана")

Лагерь «Гласов Урагана» наконец-то приобрёл законченный вид. Сплошной, широкий – заметно шире, чем планировалось изначально – частокол, высотой в рост боевого страйдера, из числа тех, что стояли на вооружении у самих Гласов, придавал военному поселению вид древней фортификации, а глухие ворота без дополнительных входов явно давали понять – здесь гостям не очень рады.
Гостей бы в ближайшие несколько дней и не приняли.
Круорин Синерем сновал бы сейчас из стороны в сторону, но в том состоянии, которым кончился переворот в лагере, двигаться было трудно. Ноги болели, рёбра – болели ещё сильнее, и, похоже, следовало благодарить Хаурэса, что тело его ещё не слушалось…
- Легенды, легенды, - рычал демон, и при каждом слове в барабанные перепонки малефика словно вонзались острые раскалённые иглы. – Вот тебе легенды! Вот они, чернокнижник, и пусть моя собственная сущность достанется на первое блюдо Асмодею, если только не в них мы побывали! Нравится?! Нравится, чтоб тебя daemones conscinde.
- Они и рвут! – огрызался Круорин, стискивая новые, немного неудобные и явно слишком большие зубы, когда очередная кость с треском начинала вставать на своё место. Порой демонолог подозревал, что у его «начинки» не самое лучшее знание анатомии в этом мире, и какие-то части изуродованного в бою малефика Хаурэс мог срастить неправильно, да и кожу восстановить не идеально. Но это было намного лучше, чем ничего.
Когда демон немного унимался, и сознание прояснялось, истерзанное мучением, Синерем видел вокруг себя стены малефицкой – не пострадавшее только чудом, и порой зажигал тусклый огонёк над головой – зная, что тот погаснет, стоит только ему затеряться в бреду споров с обитателем его души ещё на миг. Миг длиной в вечность. Демоны, похоже, просто не умели пытать медленно.
Ещё реже малефик доставал из-за пазухи небольшой кристалл – камень души, который должен был сослужить ему неплохую службу. Но… Будь прокляты, прокляты эти трижды ненавистные праведники! Кто бы мог подумать, что после игр его малышки Линнет, после всех ужасов, которые несло сосуществование с асцентом и трэллом, проклятый монашек окажется не только разъярён, но и – вопреки всему! – чист сердцем?!
Отпечаток памяти – вот всё, что удалось уловить. Хаурэс не получил столь желанной изысканной пищи и освободил свой гнев, вылив его волнами испепеляющего жара на волонтёрок и поселян лагеря – поварих, прачек, охотников, лесорубов, пару-тройку слушек, не взятых с собой в поход Крюгером. Славное пиршество, от воспоминания о котором чёрная душа демонолога и сейчас вздрагивала в сладостном томлении. Как, как искусно потрошил своих жертв разгневанный монстр, как восхитительно трепетали на кончиках его огромных окровавленных когтей обрывки изорванных душ – огромные лоскуты, выхваченные взмахами лап вместе с телами! Мощь Хаурэса ошеломляла, и если бы не необходимость в душах, если бы не узы сосуда… Проклятые игры прошлого! Ведь будь всё иначе…
И Хаурэс разорвал бы его первым. Пощады демон не знал. И не должен был. В этом Круорин его прекрасно понимал.
Зато Ленк! Кто бы мог подумать, что «трупарь»-недоучка, только и знавший, что вместо святых писаний штудировать Ars Orcus, этот труд узколобых односторонних мясников, гордо именовавших себя Великими Некромантами Плоти, мог так быстро научиться…
Великие! Если все великие некроманты подобны Гаральду, то воистину понятно, почему «оркианитов» не допустили к таинствам Ars Mortica. И правильно сделали…
Тонкие длинные пальцы демонолога ласково, словно котёнка, погладили камень души. Последние воспоминания… Просто чудо.

****

Сообщение отредактировал Scorpion(Archon) - 25-03-2011, 14:37

[Барон Суббота >>>]

…Он ударил врага в лицо кулаком. Безыскусно, но с такой силой, какой в себе и не подозревал никогда. Погань! Мразь! Палач с душой чернее сажи!
Не успевшая вскинуться пилочка с чёрными крыльями улетела куда-то в сторону. Круорин пытался подняться, но брат Барцеллус с силой двинул подонка ногой в пах. Демонолог вскрикнул и согнулся, тут же получив по зубам той же ногой. Сил у Барцеллуса было совсем немного – только на несколько ударов да тихие вздохни, но не-ет, нет! Прибить, придушить поганого кровопийцу!
Тагирэ, спотыкаясь, кинулась по лестнице наверх. Там, где изуродованные руки и ноги женщины касались ступенек, оставались следы запёкшейся кровавой грязи.
- Быстрее, умоляю! Поспеши! Не то нам не спасти своей…
-…души! – прохрипел Барцеллус, впиваясь руками в горло Круорина. Малефик сипел, пытался что-то произнести и царапал изодранную кожу монаха холеными ногтями, но отчаяние придавало Гласу Ураганов такой силы, какую он не надеялся обрести никогда в жизни. Измотанные, искусанные руки держали надёжно и зло.
- Да что там ещё?!
Проход над головой Тагирэ открылся, и недоумённое лицо Гаральда ванн дер Ленка, всё ещё узнаваемое в обнажённой маске из живой плоти. Взгляд пустых, отрешённых глаз сфокусировался на эльфийке за какие-то мгновения… которых хватило, чтобы та отчаянно рванулась наверх и, выпадая из люка, вонзила обломанные грязные ногти в незащищённые кожей щёки лже-Гласа. Истошный вопль зстал Барцеллуса врасплох, тот обернулся – и мгновенно получил удар в грудь, от которого согнулся пополам…
- Мх-гхразь цхеркогхная! – отчётливо выплюнул Круорин, выбрасывая вперёд вторую руку – прямо ребром в горло священника, но не попал – брат Барцеллус всем весом навалился на малефика, и тот едва сумел спихнуть с себя утробистого монаха, хрипя и хватая ртом воздух. – Р-рхгхг… рхразорвуу!
Новый взмах рукой – и с пальцев чернокнижника сорвались тонкие красные бечёвки, сотканные из пламени – и обвили шею Тагирэ, сплавливая кожу вокруг срезанного кольца кожи на шее. Женщина завизжала. Освободившийся от хватки монашенки Ленк отвесил ей хлёсткую пощёчину, пытаясь столкнуть назад.
- Сука. Мало мы тебя…
- мало – добавим! – прошипел Синерем. Огненные бичи вжигались в плоть девушки, обугливая кожу и не давая дышать, та билась, но чародейство еретика держало крепко. Но долго их удерживать тёмному магу не удалось. Взревев, как бешеный бык, толстенький Глас подскочил к малефику сзади и, схватив за шкирку, что есть силы толкнул вперёд, сбивая с ног. Правая рука чародея, сжимающая концы огненных струн в кулак, махнула в воздухе, разрывая связь, и оказалась в тисках могучих пальцев Барцеллуса. Хрустнуло запястье. Круорин заверещал и захлебнулся кровью и криком, когда Глас Ураганов впечатал его челюстью прямо в лестницу, выбивая зубы.
Тагирэ отшатнулась, и промахнувшийся очередной пощечиной Гаральд оступился, полетев вперёд. Полученная «трупарём оплеуха» отправила его прямо в люк, и Ленк, не спевая даже ругаться, пересчитал кубарем ступеньки и налетел на прижатого к лестнице Синерема вместе с державшим его Барцеллусом. Все трое рухнули на пол, демонолог взвыл снова, когда на его заломленную руку пришёлся вес товарища по тёмным искусствам.
- Скорее, брат! Спастись ещё мы можем! – неизвестно, откуда в этом маленьком, почти нагом и изуродованном пытками тельце ещё оставались силы на стихотворные выпады. Хотя… это ведь наверное единственное, что держало её разум в живых. И душу – тоже…
- Уже бегу… И буду… Демоны, да скорее же! – переваливаясь через тела малефиков, барахтавшихся под ним, выдавил Барцелус. У него самого сил на стихосложение больше не было.

[Scorpion(Archon) >>>]

Свет за дверями малефицкой ослеплял – сходу они даже не поняли, какое было время суток. Глаза нещадно резало, нечестивые символы, что ещё остались вписаны в кожу обоих, исступлённо хотелось чесать, срывать, сдирать с тела хоть с мясом вместе – но останавливаться было нельзя.
Барцеллус что было сил захлопнул дверь. Руки саднило, на груди остался новый здоровенный синяк – откуда в руках малефика было столько силы?! Нет времени… Придавить дверь хоть чем-нибудь… Чем-то потяжелее. Вот, отличный ящик. И р-раз…
- Беги скорее!
- Куда, мой брат?
- В ангар, чтоб тебя… Единый сохрани, Тагирэнельвемора, не время для рифм, поглоти нас всех море! Страйдеры. Тогда уж мы их… Всех!
- Брат Барцеллус?! Что с вами? О Единый!
Полная женщина-волонтёрка уронила полный таз стиранного белья и всплеснула руками. Барцеллус, с трудом сфокусировав зрение, узнал её…
- Хёльма?
- Св-вятой брат, да как же это?! Что с вами? Это… Нам же господин Ленк сказал, что вы наших пропавших ушли искать! А это… кто же вас-то?
- Н-нет времени, Хёльма! – спотыкаясь и перепачкав колени в пыли, выдохнул монашек. – Ст-трайдеры на месте?
- Да, брат… вс-се на месте! Но это же…
- Б-берите всех, кого можете! И бегите! Бегите как можно дальше!
Но Хёльма словно остолбенела от страха. Пухлые губы женщины тряслись, на глазах выступили слёзы. Барцеллус ударил её по лицу, но та даже не отреагировала – вид расцарапанного, грязного священника был, похоже, для неё непереносим. По щекам волонтёрки потекли слёзы.
- Да послушай жже ты меня! – взвыл Барцеллус, оглядываясь на Тагирэ, которая уже вбегала в ангар для страйдеров, когда двери «малефицкой» с треском слетела с петель во всплеске пламени. Ударная волна снесла с ног самого Барцеллуса, Хёльму, нескольких сбегавшихся к ним заметивших Барцеллуса издали жителей из числа обслуги – у пары монах успел заметить в руках топоры. Тагирэ ударом втолкнуло в приоткрытую дверь ангара, пригибая к земле.
И тут же послышался истошный женский визг, перекрываемый рёвом чудовищной силы.
Ревел Синерем… Глотка Синерема, хотя звук, похоже, и был чужим… Чуждым – и очень, очень голодным.
Демонолог стоял в ореоле огня, опалявшем обугленные взрывом двери связной будки. Правое запястье было отвернуто вниз открытым переломом и безвольно висело, истекая на землю каплями расплавленного жира. Прямо от кости вытягивалась вперёд чёрная шерстистая лапа с пылающими пламенными когтями, и в разбитой пасти малефика переливались рубином длинные пронзающие кожу подбородка и верхнюю губу клыки.
- КАК ТЫ ПОСМЕЛ, НИЧТОЖЕСТВО?! – взревело существо, овладевшее телом Синерема. – МОЙ СОСУД ПОВРЕЖДЁН, НО ЭТО… ЭТО Я МОГУ ПРОСТИТЬ…
- И-и-зыдиииии!!!!
Хёльма метнулась за спину Барцеллуса, но поздно –вытянулись, прожигая траву под собой, длинная чёрная тень огненной лапы страшилища, и толстая женщина задохнулась сжавшим ей глотку и впившимся когтями в душу спазмом огненной боли. Кожа с горла и лица Хёльмы начала сереть и осыпаться, и Бацеллус не успел даже закончить знак Единого – язык истошно пытающейся заорать волонтёрки взорвался, орошая всё вокруг кусками жжёного мяса и заполняя кровью горло погибающей женщины.
- ДАААА… СЛАААДКОЕ СТРАДАНИЕ! СЛАААДКОЕЕЕ!! – провыло чудище в теле Синерема. Какой-то из строителей – кажется, Сармэн, монах не успел даже заметить – замахнулся на чудище топором, но поперхнулся вскриком и, скуля, упал на землю, когда кулак, державший топорище, в один миг превратился в оплавленную головню под взглядом демона.
- заклинаю тебя всем святым, монстр, изыди! – наконец совладав с собой, выдохнул Барцеллус, завершая символ Единого. Перст священника указал на монстра, и Хаурэс качнулся, как от смачного хука в челюсть. Хёльма, задыхаясь от крови и боли, упала на обугленную траву. Всё лицо женщины покрывали оспины и вздувшиеся волдыри, пальцы, раздиравшие заполненное кровью горло, сводило судорогой.
- Бегите! Это демон! – напрягая глотку до предела, заорал Барцеллус, - Я не смогу удерживать его долго!
- Изгоните его, брат!
- Хёльма… Единый, да что ж это деется?! Люди, на помощь!
- Хёльма, Хёльмушка-а!
Барцеллус бросился бежать. К страйдерам. Добраться до них, а там – посмотрим.
Только бы они бежали, только бы испугались и успели укрыться хоть как-то, только бы его…
Они не послушались. И кинулись на демона. Кто-то – потому что верил, что Единый с ними. Кто-то – потому что видели лишь Синерема, пусть и осквернённого злобой.
Или потому, что Хёльма уже не дышала, захлебнувшись в собственной крови, и из закатившихся глаз женщины текли крупные, ещё не осознавшие смерти тела слёзы…
Барцеллус видел, как демон с пурпурными всплесками вырывает у людей – его людей, его паствы! – души. Разноцветные, сияющие, переливающиеся комки жизни, отдалённо напоминающие человеческие фигуры, вылетали из тел, только что сдавленных в кровавую кашу или осыпавшихся испепелённой крошкой вокруг горы идеально обожжённых костей. Пальцы демона крутили и вертели их, драли огненными когтями и отправляли в пасть, где они застревали на клыках лоскутами страдания, стекая по вымазанной в крови беззубой нижней губе одержимого малефика.
Скорее!

[Барон Суббота >>>]

Тагирэ сидела на земляном полу ангара и рыдала навзрыд. Плечи эльфийки тряслись. Только сейчас Барцеллус заметил, что кончик левого уха у Гласа отгрызен до большой кровавой болячки.
- Ну что ты?! Там демон! В Круорине! Он убивает, души жрёт! Скорее в страйдеры! Его надо оста…
- Не могу! – Посмотри сам!
Барцеллус остолбенел. Даже у эльфийки сдали нервы настолько, что кончились стихи. А в углу, там, куда смотрели остекленевшие, заплаканные очи эльфийки…
Трудно даже представить, что когда-то это был её рунный страйдер, украшенный прекрасной эльфийской вязью – молитвами к творцу на языке высших. Запятнанный, он словно ржавел в воде несколько столетий и теперь напоминал прогнивший, одетый в потускневший, грязный и изуродованный тленом доспешный скелет. Но под копотью и следами буро-кровавой рыжины ещё заметен был текст… смотреть на который было больно. Каждое слово превратилось в свою противоположность, хвала стала хулой, а приговоры нечестивцам – вознесением демонских отродий и именами князей тварей мрак.
Осквернение. Жуткое, но выполненное по всем правилам – следы грубой, начерченной смесью грязи и крови пентаграммы виднелись у ног боевой машины.
Барцеллус оглянулся, выискивая собственный страйдер.
Тот стоял в другом углу. Ещё – нетронутый. Монашек что было сил схватил соратницу за пелчи и встряхнул. Та всхлипнула и задохнулась слезами.
- Слушай меня, - процедил Глас, когда их взгляды встретились. На губах снова выступила кровавая пена, но воин церкви говорил быстро, не глотая слюны, и на подбородке его зависла длинная светло-красная капля, - слушай и… сдхелай так как ск-кажу. Сейчас же. Беги отсюда. Найдхи другой страйдер. Любой. Кхажетсся у нас ещё есть скфх… «СКАЛА». Не медли!
- А т-ты, мой добрый брат?
- А я иду назад. Посмотрим, так ли крепок он, как люди говорят.
Цитата из Шейксуорда. Барцеллус попытался заставить себя улыбнуться, хоть во рту было кисло от крови, а в уголке левого глаза уже начинала собираться предательница-слеза.
- Нет!
- Да. Я приказываю, чтоб тебя! Он скоро здесь будет!
Тагирэ всхлипнула и, еда переставляя негнущиеся ноги, поплела внутрь ангара.
Бернар Марчеали, святой воин церкви и Глас Ураганов, не дал себе взмахнуть рукой в спину девушке.
Кабина страйдера, прохладная и уютная, приятно сомкнулась на теле брата Барцеллуса, и тонкие линии соединения вспыхнули, чувствую пробуждённую силу.
- СВЯТОЙ ЧЕЛОВЕК! – раздался рык прямо от дверей ангара. – ВРЕМЯ ПОСМОТРЕТЬ В ГЛАЗА ВРАГУУУ!! ИДИ СЮДА, ЧИСТОДУШНЫЙ!!!
- Иду, - кивнул сам себе монах.
Двери ангара разнесло в куски, и фигура демона – небольшая по сравнению с боевым страйдером воина инквизиции – отлетела на несколько метров, получив пинок ногой боевой машины. Брат Барцеллус никогда не был лучшим в рядах воинов отряда.
Худшим он тоже не был. Никогда.
И сейчас, перед лицом чудовищного зла, вспоминал всё, чему столь старательно учился прежде.
Вспышка огня окатила чудище мгновением позже, и Круорин-Хаурэс заверещал, когда багровое пламя демона схлестнулось с сияющим рыжим огнём кристаллов ИНЕЯ, пытаясь отразить гнев святого воина.
- Дух нечистый, во грехе призванный… - сглатывая проклятую кровавую слюну, шептал Барцеллус, наводя оружие боевого облачения на поднимающееся с колен тело врага, окружённое двумя кольцами огня – собственным болезненно багровым и светло-рыжим, - кару Его призываю на тебя…
Порвать расстояние рассечь надвое. Три лезвия – более чем достаточно, если они благословлены слугами Единого. Получай, тварь!
- ПРОЧЬ, ОТРОДЬЕ! ТВОЯ НАГЛОСТЬ ПЕРЕСТАЛА БЫТЬ СМЕШНОЙ! ТЫ – ПИЩА!!!
Багряней огня хаурэса обратился стаей переливающихся злобой огненных леопардов, испещренных угольно-чёрными вкраплениями пепла. Твари ринулись вперёд, разрывая огонь ИНЕЯ когтями и пожирая его, словно свору попавших в западню охотничьих собак. Два зверя бросились на самого Барцеллуса.
Лезвия взметнулись в воздух, раскалывая чудищ на тысячи искристых огненных языков, оплавляющих клинки и прочную фронтальную броню страйдера. Барцеллус сморщился от безумного жара, проникавшего даже сквозь термостойкие сплавы и опалявшего искалеченные руки и грудь.
Ничего. Ещё немного. Сосем немного…
Третий леопард влетел в лобовую бронепластину, оплавляя её и вбивая пламенные когти в металл. Доспех качнулся, и острые иглы инфернального огня. Глубокие горящие полосы ран расчертили грудную клетку Гласа Ураганов. Барцеллус застонал. Боль была безумной.
Но… нет! Не-ет, не сейчас.
- Им-менем Творца, Единого для вс-сех, - прошептал святой воитель, и струя золотистого, почти белоснежного огня смыла оставшихся бестий, открывая путь к вновь оказавшемуся окружении одержимому малефику. Всего два-три шага.
-НЕТ УЖ, СВЯТОЙ! ТЕБЕ НЕ СЛОМАТЬ ВЛАДЫКУ МОЕЙ МОЩИ!! НИКОГДАА!!!
Гогот Хаурэса-Круорина выращивал вокруг демона слой за слоем могучий щит пепла и багрового сияния, но пламя ИНЕЯ дожимало, доставало до тела, одержимого великим ужасом из бездны, даже сквозь такую защиту. Всего два шага. Вот!
Один шаг!
- Еретик и богохульник, - почти срываясь на стон, выдавил из опухших губ брат Барцеллус, нависая над телом Рутгера Хаармана, нечестивого чёрного мага, в сиянии белого огня, - приговариваю тебя во имя веры и спокойств-вия чад Его к… смерти.
Могучее святое лезвие опустилось…

[Scorpion(Archon) >>>]

… и рассекло пополам тело Хёльмы, взмахнувшее обугленными руками в стороны и разошедшееся на две половины.
Брат Барцеллус моргнул. И оглянулся.
В его сторону шли мертвецы. Шли, не обращая внимания на слизывавшее с их ног мышцы и обрывки одежды белое пламя. Ползли, шипя и стеная, на сломанных ногах и вовсе без ног.
Волонтёрки шли, роняя розовую пену из огромных рваных ран на животе. Шагали охотники – один без головы, вытягивая вперёд руки, сломанную у локтя и ещё целую, и второй, с обугленным лицом, на котором ещё моргал единственный налитый кровью левый глаз. Строители во главе с Сармэном, всё ещё волочащим в опустившейся оплавленной руке почерневший от копоти топор, шаркали и хрипели, вперив стеклянные, мёртвые глаза в боевой страйдер брата Барцеллуса. Среди мертвяков виднелись два скелета, чёрно-бурые от огня, объевшего с них плоть.
Мертвецы шли к нему. А за их спинами, скрестив руки на груди, плёлся бескожий, безгубый, но спокойный и сосредоточенный «кукловод».
Гаральд ван дер Ленк.
- Когда Хаурэс съел их души, я придумал, что делать с телами, - хрипло хохотнул трупарь, потирая толстые обросшие лишним мясом пальцы. – Как тебе, Берни?
Брат Барцеллус вздрогнул, когда животный рык оглушил его, и огненные когти , прорываясь сквозь истощившееся белое пламя, пропороли боковую защиту ИНЕЯ и впились в печень монаха.
Он вздрогнул ещё раз, проваливаясь в красную дымку боли, такую знакомую и такую ужасную, когда мертвецы забарабанили по его броне, а перед глазами возникли клыки одержимого злодея, впивающиеся в его плоть так, словно она и не была защищена спереди… и пронзающие что-то очень важное, самое важное, важнее сердца, важнее сути…
Он вздрогнул последний раз, когда тело отказалось слушаться, милостиво вплывая из безбрежного жара и рвущейся наружу агонии в тихие холодные объятия черного Ничто. Зрение умерло, запахи и вкус крови на губах пропали, остался только едва различимый шёпот, ещё недавно бывший звериным рёвом:
- ТЕПЕРЬ… ТЫ ГОТОВ. СЛАДКАЯ ДУШААА… ааа.. аааАААА!!!!
Последний рёв – шипение обжегшегося в костре тигра вперемежку с истошным человеческим завыванием…

Камень, что был у Круорина с собой, не смог удержать душу праведника, а Хаурэс – поглотить её.
Все оставшиеся люди в бывшей обители святых воинов-монахов инквизиции были мертвы через несколько минут. Уже расправляясь с последними из них, Хаурэс-Круорин увидел, как из ангара выбегает ещё один страйдер – СКАЛА.
Эльфийка Тагирэ, задыхаясь в слезах, неслась вперёд, на ходу готовясь применить силу кристаллов.
Глупая тварь.
Вырвать душу Хаурэс не успел бы, и демон на короткий миг оставил изломанное, хныкающее от боли тело Круорина Синерема.
Осквернённый эльфийский страйдер выбежал из ангара лишь на несколько мгновений позже. Без подготовки, без капли предварительных работ. Письмена скверны на корпусе машины переливались нечестивым сиянием.
Тагирэ взметнулась в воздух.
Демонический доспех – вслед за ней.
За миг до того, как поразить эльфийку и её машину, Хаурэс потянулся к её сознанию. Ожог от прежней попытки проглотить священника ещё болел.
Нет, рисковать демон не собирался. Он просто пустил в ход оружие смертных.
Пулемёты страйдера раскрошили броню СКАЛЫ Тагирэ, рассекая связь с кристаллом. Одна нога боевой машины, отделившись, закувыркалась в воздухе. Не в силах погасить энергию движения, огромный доспех рухнул с высоты в несколько десятков метров.
Визг погибающей воительницы огласил окрестности лагеря и утонул в грохоте дробящего землю удара.

Сообщение отредактировал Scorpion(Archon) - 25-03-2011, 14:31

[Darkness >>>]

меня тут нет) все писано Скорпом

Дата: пятое сентября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: В3

Его вывели на рассвете. Местность казалась ему смутно знакомой, но когда он мог здесь быть?...
Его мутило. И очень хотелось пить.
Что за дрянь ему пытались подсунуть в хлеб и сыр, которым здесь кормили, он толком не разобрал. Что-то пересушенное, очень неприятное на вкус, словно жуёшь пепел.
- Становись, чужестранец!
В голове Карда Кестера промелькнуло, что проклятый лиа, несмотря на совершенно непотребный вид, говорит на общем даже лучше, чем ожидалось. Хотя какой-то акцент всё же был… Голову свело спазмом, заставив Куарда дёрнуться, как от пощёчины. Чем же эти ублюдки его кормили?
Память отказывала. В голове стоял сплошной туман. Тошнило.
- Я не причинил вам никакого вреда… - сорвалось с губ Кестера при виде ещё нескольких чужаков. Синими сплошь и рядом они не были. Скорее уж полуголые, обтянутые в шкуры и грубую кожу тела только покрыли синеватой краской на манер боевой раскраски диких племён. Хотя это ведь и были дикари. Длиннолицые, остроухие, с раскосыми глазами, украшенные дешёвыми бусами… мерзость! Вонючие, грязные свиньи, которые смели его… Его – Куарда Кестера – захватить в плен в его же собственном саду и уволочь… куда?
Сюда.
Из землянки, в которой его держали, словно в камере, избитого, оборванного и едва-едва не падавшего с ног от голода, Кестера выпускали только по нужде – завязав глаза так туго, что грубая ткань повязки оставляла на лице продавленные красные следы.
Зачем?! Они не хотели выкупа, не убивали его, не пытали, не пытались что-то вызнать… О Единый, зачем?!
- Пробил твой час, презренный осквернитель природы! – пророкотал высоченнй остроух в гетрах и нагруднике, отделанных белым мехом. – Сейчас ты ответишь нам за осквернение земель наших предков…
- Я ничего не осквернял!
- Такие, как ты, пришли на нашу землю с войной! Разрушили всё, что нам было дорого!
- Нет!
- Да! – не дала Кестеру возразить суровая медноволосая женщина с длинной тугой косой, ниспадавшей с плеча почти до пояса. Лицо женщины наискось пересекал шрам, разорвавший нос и разбивший некогда совершенную красоту на две половинки мертвой театральной маски. – Всё из-за тебя, из-за таких, как ты! Ты жрал своё зелье…
- Моё зелье?! – вырвалось у Куарда.
Табак! Они подмешивали ему в хлеб и сыр – табак! Так вот от чего так мутит!!
-… уже целый месяц! И должен был бы ещё… но веселье кончилось! Fae eudan, Talvernil?*
- Eudan selure, Malna. Fae zalrenu entual**, - первый из лиа сбросил нагрудник и меховой плащ, оставшись в одних штанах и гетрах. В руках его, словно по волшебству, возник длинный тугой лук. Остальные – числом пять или шесть – поступили также: мужчины обнажались по пояс, женщины распустили и закинули аз спину волосы. Луки были у всех, а колчан – единственный, но наполненный стрелами до отказа.
- З-зачем это? Вы же не собираетесь меня убивать? Я… я заплачу! – Кестер дрожал. Что угодно, только бы остаться в живых. И потом можно содрать с Дженерозо десятикратную цену, лишь бы… Творец, месяц, целый месяц! Сколько времени потеряно, сколько… Нет, нет-нет-нет-нет-нет, не раскисать, нет, только не так! Он найдёт, найдёт выход!
- Я… я м-могу договориться с губернатором! С генералом Гартвигом… С нашим военным вождём! Он ценит меня! Я… я ос-становлю для вас войну!
- Поздно, чужак, - злобно усмехнулся лидер, пробуя тетиву лука – не ослабла ли? – Поздно. Раньше, пока вы ещё не пришли на Север…
- Причем тут север? При…
Страшная догадка в затуманенном усталостью и тошнотой разуме качнула Кестера, словно удар в челюсть.
Острые уши. Почти чистое знание языка жителей Корпуса… И странная речь. Это… Этого не… Но за… Кто?!?!
- Да вы же не лиа! – вырвалось у Кестера! – вы эльфы! Лесные эльфы из чащоб Севера!
- Fae eudan, Talvernil! – уже не произнесла, но выкрикнула женщина со шрамом.
Первая стрела вонзилась Куарду Кестеру в живот. Табачный магнат вскрикнул. Боль была нестерпимой, и по щекам Кестера потекли слёзы. Вторая стрела ударила его в грудь. Эльф не стреляли залпом – так цель умерла бы слишком быстро. Нет, только по одной стреле. По очереди.
- Ч-ч-что я ваммм сделал… - заваливаясь на бок, проскулил умирающий Кестер. – м-мамочка, за что…
- За деньги, - эльф в гетрах пожал плечами так, словно говорил о самой нормальной в мире вещи. – От Лео. Тебе кстати привет от него.
И вскинул лук.
Стрела вошла упавшему Кестеру в левый глаз, пробивая голову. Жуткий смертный вскрик оборвался на середине.
Дело было сделано.
- Пойдём, Талверниль, - коснулась плеча своего предводителя Мальна. – Он страдал достаточно. Искать его уже точно не станут. Война.
- А если найдут – спишут на лиа, - поддержал старую соратницу Эльгифел. – Дженерозо нам щедро заплатит. Только надо взять доказательство.
- Не надо. Я знаю Лео… не первый год. Он заплатит.
- И мы правда сможем зажить как раньше… без войны? – суровая Мальна словно оттаяла, и с лица, расколотого шрамом, смотрели на командира отряда глаза восемнадцатилетней девчонки. Жизнь без войны… Счастливая. Мирная. Простая.
- Конечно, - кивнул тот.
Они заживут. Без войны, без убийств, без крови и предательства. Они заживут все вместе, долго и счастливо. Как в сказке. Как когда-то до той войны…
Сразу после этой.

* - пусть умрёт, Талврниль!
** - умрёт конечно, Мальна. Пусть узнает сперва.

Сообщение отредактировал Darkness - 27-03-2011, 13:41

[Scorpion(Archon) >>>]

Дата: пятое октября (ночь)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

Его догоняли и съедали. Раз за разом, уже раз сто подряд – и каждый раз он открывал глаза на огненном мосту, по которому за ним гнались демоны. Огромные, с мечами и дубинами, больше всего напоминавшими здоровенные курительные трубки, чадящие чернейшим из дымов. Он вскрикивал, поднимался, спотыкался и падал, кричал, не заботясь о сохранении дыхания, потому что сразу же было ясно – не успеть, никак не успеть… «Помогите, помогите кто-нибудь!» - вопил разум. «Спаси меня, Единый! Умоляю!» - просыпаясь и доказывая тем своё существование, голосила душа.
- ААААААААА!!!! – срывался голос.
Его снова догоняли и снов разрывали. Он чувствовал каждой своей частичкой, каждым отгрызенным, оторванным пальцем и каждым лоскутком кожи, как проплавливают его тело гневные огненные клыки, как крошат дымящиеся дубинки плоть и кости. А потом у него лопались глаза, и дыхание перехватывало от омерзения.
И он снова просыпался так, как есть – на жгущем пятки огненном мосту, преследуемый сворой безжалостных чудовищ.
Это должно было кончиться, и кончиться как можно скорее!
А может это кара? Кара Единого? За связь с некромантами, за поставляемые им органы и трупы, за… Да за всё!! Единый, умоляю тебя, останови это! Я всё, всё сделаю, лишь бы только это прекратилось. Я готов на всё, слышишь?! Ответь! Я…

- Господин, простите за помеху! К вам гость!
Ариго Маорис дёрнулся, вскрикнул и открыл глаза. Тело слушалось плохо, как неудобный костюм, и жутко ломило виски. Нет, надо переставать пить. Сейчас же. Вот только…
- Биффорд, чтоб тебя лиа по пяткам драли! Какого Святого Мацумбахера ты меня будешь среди ночи?! – в суставах словно скопилась ломота, и теперь локти и колени скрипели, как у старика перед дождём. Полупустая бутыль «борянки» только усугубляла общее впечатление, и к зеркало Ариго решил не наведываться ещё хотя бы пару часов.
- К вам господин Хортэ. Вы просили…
- …пускать его без осложнений, я помню! Какого беса он припёрся посреди ночи?! Все нормальные люди в это время спят!
- Но я только…
- Ты осёл, Биф. Ослом был, ослом и будешь! И благодари Творца, что ты исполнительный и достаточно умный осёл! Подай одежду…
- В этом нет никакой необходимости, господин Маорис. Я уже вошёл.
Август Хортэ открыл дверь в спальню Ариго щелчком, и та с жалостливым скрипом впустила эльфа. Посланник Круга смиренно, опустив покаянную голову, словно заправский грешник в собор, вступил в покои, шаркая ногами по богатому ковру.
- Ох, Ариго, Ариго… Мы ведь всего лишь хотели, чтобы наше партнёрство продолжалось на прежнем уровне. Этого разве было много? Ну что вы, нет, даже за такой мелочью господин Маорис не способен уследить, правда?
- С каких это пор мы на «ты», Август? Я помню, что пил, но чтобы на дружбу и счастье с вами?! - попытался изобразить презрение меценат. Получилось с натягом – улыбки на лицо, отчего та скривилась какой угодно, только не естественной. – Не верю. И извольте…
- Изволю! Всё сейчас изволю, друг мой. А ты изволь мне объяснить, почему мы потеряли тех четверых, что в полночь пришли за свежими… экземплярами?! Четыре ценнейших… сотрудника. Три – шваль, но один – некромант! Эксперт!
- Август, теперь в опомнитесь, с какой радости вы…
- С такой, друг мой Ариго, что в наше трудное, почти что военное время НЕЛЬЗЯ терять некромантов! Мы посылали с этими дуболомами, уродами, работавшими за кусок хлеба и частичку модифицированной плоти, дающей им крепкие нечувствительные к боли кулаки и челюсти, нашего эксперта. Чрезвычайный талант! Трупарь от… Нет, на такой каламбур я и сейчас не способен! И что?!
- Ч-что?! – эхом переспросил Маорис, почти по-детски натягивая одеяло до подбородка и чувствуя, как на спине выступает холодный пот. – Что произошло? И почему я…
- Потому что раньше это было бы некстати. И сейчас – тоже… Но у моих супериоров…
- Оставьте ваш портовый жаргон! – почти взмолился Ариго. – Говорите по сути, Август!
- У моих вышестоящих изменилось… Мнение. Как кстати и у твоих, Ариго.
- У моих кого? Но… Но у меня нет вышестоящих! – на щеках коммерсанта и мецената заходили желваки, ноздри раздулись. – Что за бред?
- Бред – это то, что мы, платя тебе весьма солидные суммы, просим обеспечить секретность и безопасность – а их как не бывало. Бред то, что кладбище переосвящено лично епископом фон Гальдером два дня назад после подготовки, которой хватило бы, чтобы освятить весь Корпус, и на лиа ещё осталось бы! Один из моих коллег на следующую же ночь попробовал просто посмотреть, что будет. Об ожогах, оставшихся у него, когда он попытался вдохнуть свою силу в кости завалявшейся под кустом дохлой крысы – крысы, даже не похороненного человека, а крысы! – я не стану тебе рассказывать, потому что ты не поймёшь, КАК это больно. Такое можно испытать только на себе – так вот, ближайшие несколько недель он не сможет совершить ни одного действа с вербальной или тактильной компонентой! Но эта дурость к тебе не имеет отношения…
- Ну не могу же я прийти к епископу в резиденцию и запретить ему освящать кладбище! После того, что вы там учинили, я удивлён, что он додумался так поздно…
-… или готовился так, словно знал, что там произошло. А кто бы мог ему сказать?! – прошипел Август, на ходу выдёргивая из памятной кобуры привычный бутерброд: сегодня – с красной рыбой.
- Это не я! – растеряв уже всякую манерность, взвизгнул испуганный Маорис. – Клянусь, не я!

[Darkness >>>]

тут меня тоже нет

- Но это всё было бы ещё ерундой, но… Трущобы? Там порой тоже можно найти свежий труп, верно? Можно даже несвежий, иногда нам всё равно. И тут выясняется, что в трущобах даже самый завалященький чёрный делец при одном упоминании слова «малефик» бежит как ошпаренный, а при словах «труп», «органы», «кровь» - да, кровь! – уже поглядывает на дверь. Это место, где каждый день кто-то кому-то бьёт морду, пускает эту самую кровь и портит эти же самые-наисамые – потерянные в таком случае для науки! – органы. И у нас остаётся последнее, что может помочь. Больница имени тебя, Ариго.
- Ты перестанешь мне тыкать или…
- Господин, вывести его? – Биффорд бросил в сторону гостя полный брезгливого презрения взгляд и с достоинством кабацкого вышибалы хрустнул костяшками пальцев. Эльф в ответ даже и ухом не повёл.
- И вот, когда мы должны получить от тебя свежие реагенты в количестве, оговоренном нашими давними деловыми связями… Ночью в прибольничном морге вместо свежих тел и партии расфасованных внутренностей – мозгов, печени, кишок различной длины, почек…
- Избавь меня! – фыркнул Ариго.
- Непременно. Так вот, вместо этого нас поджидают там с десяток разнообразнейших людей и нелюдей, которые одним пальцем крутят руки всем нашим бойцам-дубинам, а некроманта, перетрусившего, признаться, как косой заяц, при попытке воззвать к своим силам и спастись скручивает так, что прах начинает сыпаться у него изо рта, а кожа покрывается ожогами, словно его головой в костёр совали и вынуть забыли. Бедняга толком и не понял, что произошло, когда его просто не выпустило за дверь – обожгло всего и стесало кожу, как в кислоте искупало!
- Я не понимаю… У больницы нет систем магической защиты, - озадаченно пожал плечами Ариго. – А это…
- магическая?! Маорис, да сложи наконец да и два. Ты же торговец!
- Коммерсант!
- Одно слово – делец. Ты должен это понимать. Твоя больница – все входы и выходы, оконные проёмы, даже труба, судя по всему, а то и пол со стенами… освящена. Как и уйма важных зданий в городе! Четыре часа – столько нам потребовалось, чтобы проверить. Быстрее не справилась бы даже армия. Резиденция епископа и губернатора. Собор. Несколько домов влиятельных личностей вроде Эльмы Нарьбьерг или даже армейских казарм! Всё О-СВЯ-ЩЕ-НО! И – людьми верующими, а не просто дилетантами, возомнившими себе, что могут «бороться со злом и тьмой где угодно»! И у меня к тебе вопрос – от Круга конечно, не от меня. Как такое может быть и почему т узнаёшь об этом от меня, а не когда положено?!
- но это же… за последние недели две у меня в больнице побывало… Да я не знаю сколько священников! Любой – от епископа до отца Бенедикта, от экзарха до простого монаха, может быть призван, чтобы совершить погребальный обряд. Может они и…
- С чего?! Идиот, объясни мне, зачем? Годы шли спокойно, никому в голову не приходило, что это надо делать, и вдруг – пожалуйста! – шипел Хортэ, обходя кровать ошарашенного Ариго туда-сюда по полукругу и отгрызая большие, неровные куски от расчехлённого бутерброда.
- Ну… война ведь?
- мы воюем с лиа, а не с князем демонов или великим некромантом!
- Может просто… ну, то есть вдруг после…
- Я слушаю, - блеснул глазами эльф, запихивая в рот последний кусок бутерброда. Крупная крошка хлеба отвалилась от подбородка Августа и затерялась в ворсе ковра.
- После чистки «раскаявшихся» они могли… опасаться ответного удара… А после кладбища в него поверили, и епископ распорядился…
- Епископ освятил кладбище. По понятной причине. Но только одно могло вынудить его освятить также и всё вокруг… И потом – как он мог бы всё это успеть? Епископ – фигура публичная.
- Но может…
- Не может. А точно, - скрипнул зубами малефик и вдруг искоса зыркнул на Бифа так, что тот вздрогнул. – Кто-то дал церковникам знать о делах Круга! И этот кто-то знает о покупках трупов!

[Scorpion(Archon) >>>]

- А ваши костоломы…
- Все прикормлены и надёжны. Бывшие солдаты или наёмники из числа тех, кто не спустит в первом попавшемся борделе жалование и штаны по велению сердца. И никто из них не знал, что покупка идёт на наши нужды. «Богатею позабавиться» или «на сосиски пойдут» - легенда из простых, и врядли кто из них задумывался о большем. Платили ым щедро.
- Но с ними же…
- Эркюль выглядел примерно как я. На кого я больше всего смахиваю, как тебе кажется?
- на бродягу. Или на техника-любителя.
- Вот и он был таким же, разве что человеком и не столь неотразимым. Ещё варианты? Или может всё же признание?
- Август, клянусь, я как… как рыба! Как могила я! – Ариго уже готов был рвать на себе ночную рубашку. Тщедушный эльфёныш! Сопля! Да его же… Как бы только кивнуть Бифу, и урода пополам согнуть, в узел завязать можно! Только… Что же делать с Кругом?
- Как могила. Угу. Оно и верно. К счастью, необходимость в устранении проблемы с освящением вынуждает нас и дальше прибегать к услугам больницы твоего имени, меценат.
- Я мигом… Я всё верну как было. Завтра же вы получите сои трупы.
- Свои?
- то есть купленные вами, - сжался Маорис и поспешил добавить. – Конечно, будут ещё расходы, мне бы было нужно…
- Тебе? Тебе уже ничего не нужно, друг Ариго, - прицокнул язычком Август, пытаясь выковырять кончиком застрявший меж зубами кусочек рыбы. – Я же сказал, нам нужна больница и трупы. А не ты.
- Но… Но я её создал. Я! Как же без меня… там же…
- Там найдётся, кому этим заниматься. Биффорд?
- Биффорд? – эхом повторил Ариго, видя, как щёлкнул пальцами Хортэ – и в глазах камердинера и слуги успешного коммерсанта сверкнуло что-то тускло-жёлтое.
- Д-да… хозяин, - кивнул тот.
- Господин Маорис умер во сне. Разрыв сердца. Оставь нас на минутку, ладно. Хотя… нет, лучше пойди и передай мои глубочайшие соболезнования лучшему другу господина Маориса, банкиру Ливио Дженерозо.
- Л-ливио… Причём тут он?
Дрожащие руки Ариго шарили под подушкой. Револьвер. Обычный, но очень качественный револьвер, в углублении дальней стенки, только бы подвинуть одну укромную досочку… Так, чтобы Август не увидел. Или… хотя бы запустить в него подушкой, а уже потом выхватить оружие. Все, все предали, но ничего, это не может кончиться просто так, ничего… как же ему сейчас не хватало Мигеля! Он бы никогда такого не допустил!
- Ливио? О, он тут совершенно не причём… Просто наши интересы – его, мои, моих супериоров и господина Хаармана – волшебным образом пересеклись. А вот твои – увы, теперь с нашими не связаны. А жаль, я так любил приходить сюда на рюмочку «борянки».
- Да что за чушь ты мелешь?! Ты что… ты убить меня хочешь, да?
- Да, - бесхитростно кивнул Август и потянулся к кобуре, из которой доставал бутерброд.
Пальцы Ариго, проникнув за импровизированный барьер, наконец-то нащупали рукоять револьвера. Ура! Один выстрел, а там…
- Не выйдет! – подушка полетела в лицо Хортэ, правая рука Ариго скинула освобождённое оружие…. И опала.
Сумасшедшая боль в висках сдавила голову Маориса, перекинулась на горло и ударила под дых, отбрасывая на подушки. Револьвер выпал из дрожащей руки, беззвучно хлопнувшись сбоку…
- А вот тебе я хотеть убить меня думал отсоветовать. Жаль, поздно. Видишь ли… я проклял тебя ещё когда узнал о случившемся, - любезно пояснил тёмный маг, втягивая запах, оставшийся в кобуре от множества бутербродов. – ну и привязал проклятие к попытке меня убить. Только попытаешься претворить желание в жизнь – ну и собственно вот...
- М-м-малед-д-дикт… удивление сорвалось с губ Ариго Маориса вместе с последним вздохом, тая в тёплом воздухе спальни. Хортэ, помедлив с минуту, убрал кобуру и сочувственно вздохнул.
- Как приятно, когда можно всё сделать чисто. Пора уходить.
Тихо скрипнула дверь. Алварогэст Хоттариэлин, один из немногих в ЭКК маледиктов, спускался по лестнице с тихой, светлой улыбкой. Биффорд всё уберёт, а если кто-то вздумает копаться – возьмёт вину на себя. Правильно наведённое проклятье способно очень на многое…
Жаль – не ценят.

[Хелькэ >>>]

Дата: ночь с 5 на 6 октября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D2 (штаб РДО "Игла")

Ее разбудили прикосновения. Неловкие, торопливые, робкие, - как крылья бабочки, - очень легкие и почему-то влажные. Сначала ступни, щиколотки, затем выше, к коленям...
Эрис рывком поднялась и села на кровати. Дентон, к ее удивлению, не отпрянул в торону, даже не вздрогнул. И ладоней с ее колен не убрал.
- Какого черта, - чуть хрипло спросила девушка, быстро заморгав: может, это все еще сон? - какого черта ты тут делаешь?..
- Ноги тебе целую, - сообщил он доверительным шепотом и, будто в подтверждение своих слов, коснулся горячими губами ее коленки.
- С ума сошел! - Эрис растерялась. Подалась назад, но Дентон заставил ее остаться на месте, сжав пальцы чуть крепче. Покачал головой. - Ты... Тони, ты чего? Отпусти!
- Прости меня, - теплые сухие ладони скользнули вниз, по бедрам. - Ты простишь? Может, я и правда с ума сошел, но... позволь мне продолжить, - еще один поцелуй, на внутренней стороне бедра.
"Это я сошла с ума", подумала Эрис, откинувшись назад и оперевшись на локти. "Почему бы мне не врезать ему прямо сейчас? Неужели потому, что мне все-таки нравится?.."
- Можно дурацкий вопрос? - спросила она шепотом. - Почему вот именно сейчас, а? И что ты такое собираешься делать, черт побери?
Дентон грустно улыбнулся.
- Я в жизни не поверю, - ответил он, - что ты не догадалась.

<...>

-... подожди, - в грудь ему уперлась ладонь. Широкая, сильная, даром что девичья. - Как ты сказал? Ты меня - что?
- Люблю, дурища ты этакая. Все, хватит. Молчи, - поцелуй вынудил ее подчиниться.
Слишком неожиданно, чтобы оказаться правдой. Слишком похоже на шутку, фантазию, выдумку - а он в таких был поистине мастером.
"Меня - любишь?"
"Меня - ты?!"
Шесть лет. Огонь, вода, медные трубы - плечом к плечу. Шесть лет - и всего однажды он заговорил о том, что может быть им когда-нибудь стоило бы, если она, конечно, не против, ведь дружба - это хорошо, но кажется, он начинает ощущать что-то более серьезное...
"И я - смеялась над этим?"
"И я - не послушала?!"

<...>

Я ведь не просила тебя ни о чем. Не говорила, что мне просто хочется немножко тепла, не уговаривала, не намекала. Это ты - сам решил и сам решился. Сам сказал, что любишь. Я знаю, как бывает, если тебя не любят. Знаю, как - если любишь ты, но не тебя. Или когда думаешь, что любишь, - и уговариваешь, и намекаешь, и просишь, и получаешь свое, - а потом оказывается, что это тебе не нужно. Что тебе нужно не это.
Сейчас так не будет.
По-своему - это совсем-совсем в первый раз...

<...>

Уснули оба только под утро, усталыми, бесстыдно довольными. Перед тем, как провалиться в блаженное забытье, Эрис, однако успела пробормотать:
- Дэн... ну какой-же ты все-таки придурок.
За этими словами почти и не скрывались совершенно другие: "Ну и чего ты все это время ждал? Какого пинка от судьбы?"
Тони в ответ только рассмеялся - он, собственно, был совершенно согласен.

[Scorpion(Archon) >>>]

Дата: восьмое октября (ночь)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

- Ну и куда это мы крадёмся?
Готфрид вздрогнул. Даже скрип половиц или сапог не выдал бы в ночи епископа фон Гальдера, твёрдо вознамерившегося сегодня выполнить данное недавно обещание – и так, чтобы никто не видел! Но сестра Агнесс, похоже, просто не спала. «Она вообще когда-нибудь спит?» - пронеслась обречённая мысль в голове епископа.
- Просто хочу немного подышать свежим воздухом, - отмахнулся Готфрид. Инквизиторша покачала головой.
- Окон мало? По Неуштадту ночами много кто шляется.
- Меня не тронут.
- Так верите в собственную популярность?
- В собственную подготовку верю больше, - пожал плечами епископ. – И потом – рука.
Блеск металла довольно сверкнул в тусклом свете, и Готфрид понял, что сияние исходит от самой Морганы. Та, поймав недоумённый взгляд священника, лукаво улыбнулась и подмигнула.
- Гэомантия. У меня есть документы и регистрация техномага. Стала бы я иначе тарахтело своё туда-сюда гонять…
- Геомантия – это ведь магия земли. Тогда почему?
- Учите элоквентский, сиятельство! – рассмеялась Мэг. – Гэомантка. ГЭ. Я управляю светом.
- Кажется, по новой классификации таких принято называть…
- Ну да. Люксоманты. Но меня это словечко, признаюсь, бесит. Да, тоже элоквентское, кажется… Но испоганено – аж зубы сводит. Я предпочитаю старый вариант. Запомните, а лучше запишите, когда будет где. А теперь оставим ваши попытки уйти в сторону от темы, ваше переосвященство, и зададимся вопросом по существу – какого рожна вам надо в ночном городе, господин линтаарий? Ответите честно – или всё же по бабам?
- Беспочвенные подозрения, - вернул ухмылку Готфрид. Мэг не осталась в долгу.
- Вам же хуже. Ну то есть мужчина, подозрения такого рода в отношении которого беспочвенны, должен бы вызывать жалость. Но что-то я не нахожу в себе сегодня ночью нужной добродетели. У меня вообще на редкость греховное настроение. Пытать епископа, пока тот не сознается – грех?
- Бесспорный.
- Тогда утром я вам, так уж и быть, исповедуюсь и даже постою на горохе или спаломничаю куда-нибудь, хоть к лиа в плен. А теперь живо колитесь.
- Не ваше дело, сестра.
- То есть точно по бабам?
- Нет. По личному делу.
- Личное дело и не бабы. Я вам сочувствую всё больше, епископ. Выпивка?
- Нет!
- Карты?! пытки еретиков?
- нет. Ты меня допрашиваешь?
- Я сгораю рассветным огнём от любопытства. Подпольные собачьи бои?
- Никоим образом.
- Так что же? Неужто благотворительность? Тайная, под покровом ночи, инкогнито! Я права?
- Какие ты слова знаешь оказывается, гэомантка... Но ладно. Можно и так сказать.
- Я же говорила сразу - по бабам! А он отпираться!
- Ну что с тобой будешь делать, зараза техномагическая… Ладно. Так и быть... Я...
«И что ей соврать… Хотя… Может быть постоит у выхода? И… Так, так, так… Насколько ей можно доверять? Бесы, да Дженерозо и то врать проще!»
- У вас всегда такой вид, когда вы думаете признаться в своих таинственных планах?
Губы инквизиторши начали потихоньку надуваться. А терпение – истощаться. Сияние вокруг головы женщины медленно рыжело, а по краям уже начали проявляться багровые отблески пожара.
- Ладно… Скажу, что и куда. Но с условием.
- Итак? – оживилась Мэг.
- Подвезёшь.
- Идёт. Но с условием. Поможете спустить магоцикл сверху, не перебудив свою же прислугу. Мы ведь не хотим, чтобы они нас застукали, правда?
Эмберсбейн снова подмигнула. Фон Гальдера чуть передёрнуло.
Спуск занял чуть больше времени, чем ожидали оба. Магоцикл был на редкость громоздкой штукой в собранном виде, а разбирать и собирать заново весь привод, как ёмко заметила Моргана, было «нахрен надо, вот честно». Жертвами спуска предмета стали только нервы Готфрида, который дважды выслушал в свой адрес тирады, достойные кабацкого вышибалы, но никак не послушницы веры в Единого. Планируемая епитимья для сестры Агнесс росла с каждой из них на месяц и к концу спуска и установке предмета передвижения в рабочем состоянии у крыльца достигла четырёх месяцев строгого поста.
«Наутро», блаженно кинул себе фон Гальдер, оправляя одеяние. Чтобы зря не возвращаться, епископ посмотрелся в скопившуюся у порога лужу. Молодого вида мужчина с дворянским лицом, чуть бледным, но заметно поздоровевшим с последнего «осмотра» цветом лица, широкоплечий и облачённый по всем правилам «тайного ухода» - в чёрное – удовлетворённо кивнул сам себе.
Пора. Чтож, господин «брат Гротх»….
- Пожелайте удачи, - подмигнул собственному отражению линтаарий.
- Удачи, - сказало отражение и, поднявшись во весь рост, помахало оторопевшему епископу влажной рукой.
Изящной женской рукой.

[Барон Суббота >>>]

- В сторону!
Вспышка света окатила епископа, и женщина в синем платье до колен упала на мостовую, схватившись за глаза.
- Свои же! – проскулил знакомый голос, и Готфрид едва успел перехватить руку гэомантки, занесённую для второго импульса. – Сестра Агнесс, успокойте ваш магический дар!
- Твою ж… - поняв, кого только что чуть не оглушила, выругалась техноволшебница. – Лар, ты что, больная? Так и испариться недолго!
- С тобой-то конечно, - фыркнула, усиленно растирая глаза, лиа. – Я… просто тут, под Неуштадтом – непривычно ещё. И противно. Что-что, а подземные системы тут… по-южному устроены.
- Звучит как ругательство.
- Оно и есть, - вздохнул Готфрид, подавая женщине железную руку. – Ну… как?
- Он… скажем так, выслушал. И согласился помочь, - поднимаясь, произнесла Гелара, снова заставляя воду платья перетечь в облачением монахини и свить на ногах сандалии. – Мне показалось – с надеждой… Но мне было трудно. Он… не знает, верить ли. Мира – хочет. Крови не хочет. Сожалеет о том, что придётся сделать.
- И я сожалею. Но… так надо, Гелара, - скрестив руки на груди, произнёс Готфрид. – Лучше – так, раз никто не желает слушать. Тебе придётся посещать его ещё. Много раз. Я не могу передать всё и сразу…
- Я поняла, - кивнула Гелара. – Сразу поняла. Что это опасно и мне будет непросто – можешь не говорить. Я знаю. И ты уже говорил.
- Хорошо, повторяться не буду. Мы у тебя в долгу, - и, чуть погодя, линтаарий добавил. – Все. И колонисты, и лиа.
- Не у меня. У тебя и у него. Я просто сообщаю. Так… голос, не разум, - улыбнулась Гелара. – А теперь сознавайтесь, куда это вы едете? И почему без меня.
- Потому что ты появилась минуту назад, и чуть было не обеспечила нашей великой надежде на будущее инфаркт прямо на месте, - кивнув на Готфрида, молвила Моргана. – Беречь надо епископов, сестра Грета. Они же у нас хрупкие, аж звенят на ошупь.
Тонкий щелчок отрезонировал о правое плечо Готфрида мелодичным «звяком». Тот сурово посмотрел на раскочегаривавшую магоцикл спутницу.
«Полгода поста. И сто поклонов!»
- Это не ответ.
- Мы по…
-…бабам, разумеется! – перебив линтаария, бросила Мэг. – А тебе с нами незачем. Да и денег у тебя нет сейчас.
- Готфрид? – недоумённо перевела на епископа взгляд Шепчущая. Но раскрыть рот тому снова не дали.
- Такой же мужик как и все. Примас Боргес и тот, небось, святость свою порой подчищал бы, будь у него под рясой что-то кроме пуза и преданности Творцу!
- да в конце концов…
- Вопрос «конца» предлагаю всё же обсудить на месте. А, линтаарий? – откинув капюшон, взъерошила копну рыжих волос сестра Агнесс. – Или мне прекратить вгонять вас в краску, чтобы услышать наконец, куда и зачем мы едем?
Готфрид тяжело выдохнул. Не выкрутиться.
- В собор. Я должен провести одну… церемонию.
- Ну вооот, а вы стеснялись, - умильно улыбнулась Моргана, похлопав красного от натуги Готфрида по плечу. – Вот ведь как просто сказать правду. Ладно, мы понеслись. Бывай, подруга!
- Подождите, - Гелара сама не поняла, откуда у неё, усталой, измученной и донельзя задёрганной постоянной опасностью, вдруг взялись срывающиеся с губ слова. Но… Средоточие, на всё воля твоя! Наверное, так.
- А… можно с вами?
Мэг и линтаарий вопросительно переглянулись.

Магоцикл летел по ночному Неуштадту, петляя, словно уходящий от пьяной охотничьей погони волк в знакомом лесу. Втиснутый вопреки всем нормам и стандартам в конструкцию глушитель выпирал за заднее сиденье на добрых полторы руки, напоминая со стороны широкую армейскую трубу. Моргана правила лихо, то и дело открывая рот для очередного комментария «из жизни скромной монашки в землях ЭКК» - так что к концу пути и Вцепившаяся в спину подруги Гелара, и трясшийся в коляске, накрепко впившийся железными пальцами в борт Готфрид уже точно знали, что каждый второй дом в столице Корпуса был для Мэг «доброй памятью» или «этой треклятой халупой». На поворотах коляска, несмотря на глушитель, натужно скрипела шинами и норовила отцепиться, Моргана ругалась, Гелара – что-то шептала себе под нос.
Готфрид молился и набавлял месяцы поста и покаяния, искренне надеясь, что редкие, как звёзды в безлунную ночь, прохожие не распознают в числе ураганом несущихся по улицам идиотов своего возлюбленного первосвященника.
Вожделенная фраза «приехали» застала колдунью-ортодокса и линтаария-заговорщика на тридцати восьми месяцах и семистах поклонах.
Перед остекленевшим взором пассажиров из-за вздыбленной шевелюры техномагессы в ореоле тонкого света вынырнуло здание неуштадского собора.

[Scorpion(Archon) >>>]

Тихий стук шагов по церковным плитам.
Кажется, какой-то из северных рыцарей – великий грешник, развратник и проходимец, встретил свою кончину от рук разгневанной толпы – в святом храме. Когда мстители вошли туда, вооружённые рогатинами, мечами и топорами, он стоял у алтаря и молился, прося простить ему все его прегрешения от начала и до конца жизни. При виде кающегося грешника кто-то из толпы даже заколебался…
А потом рыцарь поднялся, отбив алтарю десять земных поклонов, и выхватил меч. Зло ухмыльнулся и пошёл на своих убийц. Много крови тогда пролилось в храме. Очень много.
Нечестивец погиб. Но ушёл в легенды – для кого-то героем, для кого-то злодеем.
- Старый канон или новый?
- Я сымпровизирую.
- А что насчёт ереси?
- Кому здесь решать, что ересь а что нет? – усмехнулся в ответ Готфрид, откидывая капюшон облачения.
Красного. По такому поводу – только красного в золотом шитье. Здесь не поле боя, чтобы отпевать людей в рваных куртках и грязных сапогах. Всё будет сделано правильно.
- Святая вода?
- Есть.
- Хлеб? Вино?
- У нас и поминки будут?
- Я же сказал – я сымпровизирую. Текст?
- Разумеется нет.
- Но книга…
- Вы же сказали, что сымпровизируете.
- Зараза.
- Зато воцерковлённая. Что могу сказать и о вас, ваше преосвященство.
- Принято. Но вино и хлеб есть.
- И даже кадило. Я зажгу свечи?
- Зажигай. Пора. Можешь добавить своего света, если сил найдётся.
- найдётся конечно. Только это ведь.
- Благословляю сие богоугодное дело.
- Замётано.
Гелара смотрела на действия Морганы и Готфрида со смесью восхищения и непонятного, беспокоящего чувства. Словно в затылок ей кто-то смотрел, не желая отводить заинтересованного, мягкого, но очень пристального взгляда.
Дважды Гелара обернулась. И дважды никого за спиной не увидела.
Решили обходиться без музыки – незачем было издавать лишний шум. Свет в соборе ночами порой зажигали, а так…
Ритуал начинался.
- In nomine Constitutor Mundi, Artifex di vita et mors!*
- Haec Deus, credo**, - подхватила Моргана.
- In nomine lex vitae et justitia dei!***
И снова:
- Haec Deus, credo.
- Requiscat in pace!**** – возгласил линтаарий, простирая руку над алтарём. И, выждав минуту, продолжил:
- Йохан Шмидт!
- Requiscat in pace! – пропела Моргана. Готфрид надломил поданную широкую лепёшку. Поднёс к чаше с вином, обмакнул край слома в густо-красную влагу и дал пропитаться, после чего выложил на алтарь.
- Покойся с миром, - тихо прошептала Гелара, всё ещё силясь не обернуться в третий раз. Спиной словно сверлило взглядом. Может всё же кто-то…
- Ригор Макабрей!
- Requiscat in pace!
Второй слом лепёшки, вымоченный в вине, лёг на алтарь.
Гелара вышла из-за колоны, за которой расположилась. Да… Вон там они говорили о Готфриде с отцом Бенедиктом. А тут она сидела за день до этого… Да.
Святые смотрели на женщину с витражей, и над головой некоторых из них медленно поблёскивали в позолоченных оправах шары бледно-жёлтого или белого цвета.
«Интересно, если бы среди лиа были верующие в их, заморского и теперь такого далёкого Единого… они так бы изображали Средоточие на своих иконах? Хотя какая глупость – иконы лиа… Глупость чистой воды.»
- Мелас Аметер!
- Requiscat in pace! – последний раз возгласила сестра Агнесс, и епископ, скрипнув металлической рукой, возложил на алтарь третий слом смоченной вином лепёшки. Но…
- Сестра Гелара, святой воды.
Лиа вздрогнула. Цветок фейра на её плече шевельнулся, щекоча кожу щеки. Он что… Он перепутал?
- Сестра Гелара… Принесите святой воды, прошу вас.
Готфрид обернулся к ней. На губах священнослужителя лучилась теплотой улыбка, в глазах горели отблески свеч – два маленьких солнца.
«Иди же!» - кивнула Мэг. И тоже улыбнулась подруге.
Под взглядами святых и пророков веры Единого та, что искренне вверила свою шэа Средоточию, на негнущихся ногах прошла к алтарю, подхватив по пути чашу со святой водой – неловко, чуть не расплескав…
«Это смешно…»
Готфрид обмакнул пальцы левой, живой руки в чашу и обвёл вокруг смоченных вином ломтей хлеба круг-вихрь, перечертив его пополам молнией.
- И да упокоятся эти люди с миром. Вовеки веков, - тихо произнёс линтаарий. – да будет так.
- Да будет так, - кивнула Моргана.
- Да будет, едва разжимая губы, вымолвила Гелара.
Они выпили по глотку святой воды – все трое. Готфрид, помахивая кадилом, отправился по кругу – вдоль стен собора, чтобы затем, дойдя до середины, сделать три гага в сторону и прочертить внутри молнию следом благого дыма и молитвы, слов которой Гелара не знала – успела позабыть элоквентский.
А далеко-далеко, за несколько сотен километров от Неуштадта, беловолосый человек с не то чёрными, не то зелёными глазами напрягся всем телом во сне, вздохнул и расслабился. Словно ушёл привычный, много лет являющийся ему кошмар.

- Я почему-то совсем не устала, - вздохнула Моргана, когда обе женщины, оставив епископа делать своё дело, покинули стены собора. – А ты?
- Не знаю, - хмыкнула Гелара. – Не пойму что-то… Словно не здесь была.
- Я тоже. Давно такого не было… А ты… Ты когда святую воду понесла, поняла, что он тебя по имени позвал? Не по старому?
- Поняла?
- С чего это он, как думаешь, Лара?
- Не знаю… А ты чего мне кивнула?
- А я кивнула?
- Ага.
- Вот ещё новости…
Магоцикл завёлся как по маслу, и ночной мрак поглотил дух подруг, унося обеих в сторону особняка фон Гальдера. Свет в соборе ещё горел…

* во имя Творца мира, Создателя Жизни и Смерти
** Господь мой, верую
*** во имя закона жизни и правосудия господнего
**** покойся с миром

Сообщение отредактировал Scorpion(Archon) - 1-04-2011, 21:51