Новые Земли, колонизация

[Кысь >>>]

День: утро шестого августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: С1

Пока Саманта Риши вела совещание, прибывшие из ОНР остались сами себе хозяевами. Малене представилась возможность свободно исследовать управляющие рубки комплекса. Заключенные в стекло и металл высотомеры, датчики нагрузок, орудий; множество окрашенных в различные цвета причудливых стрелок, которые сейчас, пока Темное Пламя находилось на земле, были неподвижны. Кончики пальцев оставляли на ярких металлических краях дымчатые следы. От множества цифр то и дело хотелось закрыть глаза. Деления ловили отблески лившегося через стекла рубок солнца.
Фарадей ворожил над приборами, заняв место пилота, и не обращал внимание на девушек только тогда, когда они к нему обращались.
Практикантка ходила вокруг, пытаясь самостоятельно угадать, что значила та или иная цифра. Иногда приходилось спрашивать, и девушка подгадывала момент, когда Фарадей казался чуть менее занятым, чем обычно, или его дочь поворачивала к ней голову. Казалось, если держать все эти шкалы, измерения и настройки в уме одновременно, они разнесли бы голову в клочья, но на самом деле Малена понимала, что это только вопрос привычки. Впрочем, сейчас ей интересно было не это - высотомеры, датчики давления и прочее подобное оборудование существовало снаружи комплекса. Ее больше интересовала та часть, которую нельзя было упаковать в приборы и рычаги.
- Что-то ищешь? – заметила Греза, под чутким руководством отца проверявшая провода и техномагические нити. В обычное время их скрывал металлический люк на полу.
- Пытаюсь понять как работает, - Малена изучала очередную панель.
- Этот, - младшая Фарадей кивнула на квадратное стеклышко, закрывавшее двенадцать шкал, - для установки мощности орудий.
Она наклонилась, соединяя два провода.
- А о чем ты с лисами вчера говорила? Я видела.
- О магии крови, - девушка перешла к следующему набору датчиков.
- Понятно, - ответила Греза.
- У тебя соединение не прошло, - негромко заметил Фарадей, отслеживавший напряжение. Его дочь снова склонилась над проводами, и была на этот раз внимательнее. – Малена, забудь о ней. Магия Крови – дурной вкус в техномагии. Она не рентабельна.
- А кто-то пробовал с ней работать? Модифицировать, улучшать...
- Солнцепоклонников немного, - объяснил Константин. – Корабелов среди них еще меньше. Поэтому некому.
- Значит, никто не знает точно. Самые тяжелые передвижные военные станции стоят на магии крови или... демонской магии?.. - "А вы говорите что нерентабельно".
- Верно. Но это именно еденицы, Малена, - продолжал Фарадей. – Однако с «Сердцем Демона» дела обстоят достаточно хорошо по сравнению с Магией Крови. Им может управлять любой демон. В случае с Магией Крови поддерживать связь с зачарованной машиной может только тот, кто поделился с ней кровью. К тому же количество предметов весьма ограничено.
- А если смешать кровь?..
- Ни один солнцепоклонник на подобное не согласится, - усмехнулся Константин, передвигая на себя один из рычагов.
- Но если корабль оживляют несколько, это оставит машину живой после гибели пилота, так?
- Возможно, но, как я и сказал, не согласится ни один солнцепоклонник. Знание для них куда более свято, что для нас – Единый.
Девушка кивнула и продолжила осмотр датчиков. Греза щипцами, чьи края были раскалены добела, соединила провода. Фарадей издал нечто вроде удовлетворенного «хм».
- Мне кажется, что ты не совсем понимаешь, - Греза аккуратно переложила провода и потянулась за крышкой люка, - Магия Крови не доступна никому, кроме солнцепоклонников. Полукровки иногда имеют дар, но это редкость и очень сильно зависит от воспитания, а во втором поколении – уже никогда не бывает.
- Все правильно, Греза, - Фарадей повернулся в кресле пилота и размял жилистые и потертые пальцы, они хрустнули. Константин встряхнул запястьями, снимания с них напряжение. – Один мой знакомый лис еще на родине объяснил мне, что Магия Крови происходит из древнего потерянного города, который намертво впитался в души и кровь солнцепоклонников.
- И делать корабли на магии крови - означает ставить всю технику и людей на них в зависимость от одного, - кивнула Малена.
"Ни научиться, ни использовать, ни договориться". Еще с детства, когда учителя запрещали даже думать об этом, но рассказывали о том, что существует народ, обладающий знанием, девушка надеялась найти его. Теперь мало что оставалось кроме обычного техномагического архива. И, пожалуй, собственных экспериментов. Потеряв интерес к теме лис, девушка переключилась на изучение работы отца и дочери, благо представление о техническом оснащении "Темного пламени" у нее уже было.
Фарадей посмотрел на часы. Они показывали начало первого.
- Осталось самое сложное. Передача данных от головной части комплекса в зависимые об использовании орудия, а затем мы должны проверить, что ничего не сломали установкой Ониксового Огня. Если будем работать оперативно, закончим к восьми вечера, и можем отправляться обратно.
- Я бы прибавила еще несколько часов, - привычно-тихо заметила отцу Греза. – Я попрошу Лорелею передать, чтобы самолет готовили к одиннадцати?..
Фарадей уперся ладонями в подлокотники и встал.
- Пусть готовят в девяти. Если мой расчет неверен, то задержим вылет на два часа.

[Reylan >>>]

День: четвертое августа. Ночь
Фигура: конь b8
Ход: без хода
Официальная клетка: b8
Фактическое местоположение: b8
C Даркнесс

Тени, рождаемые крохотным огоньком свечи, принимали все более причудливые формы, преображаясь то в парящего нгуу, чьи гладкие и острые рога неожиданно разветвлялись, то вырисовывался тонкий и гибкий силуэт хвостатой Ютаэль, летящей на своих лиственных крыльях, и крылья эти постепенно преображались, становясь крыльями чудесной бабочки, виденной им в сердце пустошей. Взгляд Кайафи подернулся дымкой сна, ресницы опустились, лиа засыпал.
Откуда-то слышалась тихая и негромкая мелодия - похожая на флейту, легкая и чистая. Во сне дом выглядел лоскутным одеялом - грязные стены плавно перетекали в светлые и чистые, не тронутые временем и пустотой. Из окна лился солнечный свет; второй - было затянуто ночной темнотой.
Мелодия смолкла, и послышался чей-то смех, звук шагов. На пороге большой спальни мелькнул светлые силуэт.
Кайафи поднялся с лавки, недоумевая, неужели он проспал так долго? Кажется, уже далеко за полдень. Второе темное окно почему-то не показалось странным. Да и все остальное не имело значения. Ему показалось, он узнал появившуюся в дверях светлую фигурку. Он помнил, что хотел что-то спросить. Быть может сейчас самое время. Лиа поспешил к дверям спальни. В комнате тоже было светло, и в середине спальни, держа в руках тонкую костяную флейту, стояла невысокая и светловолосая женщина. Льняное платье прятало даже её ступни, а на запястьях покачивались, тихо позвякивая, золотистые бубенчики.
Кайафи не испытал ни удивления, ни смущения от того, что незваным находится в чужом доме. Отчего-то сейчас все казалось естественным.
- Мне кажется, я должен у вас что-то спросить, - произнес лиа, и собственный голос показался каким-то чужим и далеким.
Женщина смотрела сквозь юношу. У неё были большие, светло-зеленые глаза и длинные, спадающие почти до пола, волосы. Поднеся флейту к губам, она вновь заиграла, не обращая внимания на слова лиа. В окно, словно только и ожидая начала мелодии, впорхнула стая бабочек - больших, с ладонь, и белых бабочек.
Кайафи шагнул вперед, протягивая к ним руки, толком не зная, для чего. Поймать ли, коснуться?
Тонкие, кажущиеся ажурными, нейа, пролетали сквозь его ладони, руки, плечи... Не замечая.
Кайафи перестал размахивать руками и, осмелев, шагнул к женщине, осторожно коснулся ее запястья, стараясь привлечь к себе внимание.
Кожа маленькой лиа была теплой и очень гладкой. Женщина отняла флейту от губ, подняла на Кайафи глаза. Улыбнулась.
Белых бабочек становилось все больше и больше, и среди них иногда попадались яркие мазки крыльев других цветов - алых, золотистых, зеленых.
От неожиданности Кайафи отпрянул. Он почти верил - она будет точно такой же бесплотной, как и явившиеся на ее зов крылатые создания. Опомнился, робко улыбнулся в ответ и попытался заговорить снова.
- Мне кажется, я вас видел. Там, - он махнул рукой куда-то в сторону двери, где, как ему казалось, было то самое злосчастное место призрачного хоровода.
Светловолосая лиа чуть склонила голову на бок, прикрыла глаза. Потом резко взмахнула ладонями - хлопнули по воздуху широкие рукава платья - и закружилась в облаке белых бабочек.
Костяная флейта покатилась по полу...
Кайафи беспокойно отступил, стараясь уследить взглядом за странным танцем. Он не должен был ее упустить, пока не поговорит, не подберет нужных слов. Стараясь не отрывать взгляда от живого облака, он присел, подобрал флейту, вновь поднялся и остался стоять, держа инструмент в раскрытых ладонях.

[Darkness >>>]

Крылья бабочек постепенно, незаметно, начали менять цвет - белый вначале, теперь он становился, секунда за секундой, насыщенно-багровым, закатным.
Маленькая женщина танцевала все быстрей и быстрей. Казалось, она парит над полом - до того беззвучны были её шаги.
Кайафи почувствовал, как от мельтешения пылающих лоскутков-крыльев у него начинает кружиться голова, не выдержал и зажмурился. Его щек коснулось одинокое и слабое дуновение ветра. А потом растаяло, как и белый силуэт в ярком облаке бабочек. Флейта осталась у юного лиа в руках.
Кай крепко сжал ее, открыл глаза и огляделся. В комнате царил полумрак - такой бывает на рассвете, когда мир еще только начинает просыпаться. По углам спальни снова клубилась пыль, и разбросаны были вещи по полу. За спиной юноши тихо заскулил какой-то нейа - в большой комнате. Казалось, животное оплакивает кого-то.
Кай обернулся, шагнул на звук, ища глазами существо. Он и сам был готов заплакать от обиды и отчаяния. Всего на миг закрыл глаза!
Посреди комнаты, обняв передними лапами какие-то обломки, лежал триххе. Огромный полулев-полубуйвол плохо выглядел: шерсть свалялась, а сам нейа казался истощенным. Большие рога были обломаны.
Кай приблизился с опаской, протянул свободную руку, осторожно погладил неухоженную шкуру. Чуть пошевелившись, нейа обнюхал ладонь лиа... Положил тяжелую голову на пол и вновь заскулил, низко, жалобно.
- Я не знаю, как тебе помочь, - произнес Кайафи, усаживаясь рядом, - я вообще никому-никому не могу помочь. Я зря пришел!
Он вздохнул, поглядел на флейту, медленно поднес к губам, пробуя, выдул несколько неуверенных нот.
Звук был тихий, едва слышный. Триххе на мгновение приподнял голову. В тусклых глазах нейа что-то мелькнуло, но тут же погасло.
- Ты что-то знаешь, да? - спросил Кай, отнимая флейту от губ, - Жаль, что не можешь мне рассказать.
И лиа заиграл снова. Нейа пошевелился, а потом положил голову на колени Кайафи, закрыл глаза.
Лиа боялся обмануть это невольное доверие и продолжал играть. Он никогда не слышал эту печальную мелодию, которую выводил сейчас. Он даже не был уверен, он ли играет, или флейта звучит сама. В ней было что-то светлое, теплое, но ушедшее, как напоминание о безвозвратно потерянном доме, в котором было хорошо, но невозможно вернуться, и понимание, что нигде никогда в целом мире не будет того, что было там и тогда. Кай почувствовал, как непрошенные слезы обожгли его щеки. Через какое-то время - час ли прошел, минута? - триххе с трудом поднялся на лапы. Шершавый и теплый язык облизнул щеку лиа, а потом огромный зверь, пошатываясь, направился к выходу из дома. Он шел с трудом, и каждый шаг ему словно бы через силу.
Кай поднялся и пошел следом. Нейа грузно перевалился через порог, двинулся в сторону леса, темного, полного шорохов и звуков. Луна, чуть откушенная с одного бока, заливала все холодным серебристым цветом. Триххе шел вглубь чащи.
Лиа не отставал, отчаянно надеясь, чтобы нейа дошел до - Кайафи не знал точно, до куда именно, но надеялся, что триххе может открыть ему какую-то тайну. И не упадет без сил посреди леса, все время казалось, что у животного вовсе нет сил. Нейа действительно упал. Посреди леса. Его лапы подломились, и триххе рухнул на мховую подстилку, жалобно застонав.
Кай опустился на колени подле него, зарылся пальцами в спутанную шерсть.
- Нет, ну, пожалуйста, - попросил он триххе, - ведь это еще не конец пути?
Зверь прикрыл глаза, вновь застонал - уже много тише. Его дыхание постепенно замедлялось... Кай погладил его большую голову, растерянно огляделся, поднес к губам флейту и заиграл снова. Музыка звучала в лесу по-другому, не так, как в доме - чуть громче, чуть смелей. Триххе слабо пошевелился и вновь положил голову на колени лиа. Дыхание стало едва различимым. Нейа умирал.

[Reylan >>>]

А лиа продолжал играть, не смея прерваться и животом ощущая слабеющее дыхание нейа.
Триххе умер на ноте «ми». Огромное, косматое тело зверя, уже переставшего жить, начало погружаться в мох, тонуть в нем, словно почва была вязким болотом. Лишь тогда Кай оборвал мелодию, отполз подальше и смотрел на исчезающего триххе, не отрывая взгляда, точно провожая. Зверь увязал в земле медленно. Последними исчезли огромные, обломанные рога. Мох был не тронутым, словно на нем не лежал тяжелый нейа.
Когда все закончилось, Кай поднялся и вздохнул, упрекнул себя в том, что так увлекся собой. Конечно, ведь ему казалось, что все не случайно, триххе появился, чтобы что-то показать именно ему. И он, а не кто-то другой, стоит на пороге какой-то давней тайны. Как глупо. Несчастное создание всего лишь отправилось в лес, чтобы там умереть, и пристыженный Кай мог лишь надеяться, что его присутствие было не в тягость. Бедное существо не смогло бы прогнать его, даже если бы хотело. Лиа развернулся и, не глядя по сторонам, побрел прочь. Обратно - как ему показалось. Флейта молчала, зажатая в безвольно повисшей руке.
Лес расступился чересчур покорно, выпуская Кайафи на чистое пространство перед домом. Ночь сменил закат, и этот переход был неуловимо быстрым, но при этом – плавным. Цвета перетекли один в другой, и каменные стены теперь окрасились в ало-золотой, багровый.
На пороге дома, спиной к лесу, стояла огромная, темная фигура. За оленеголовым тянулась полоса выжженной земли.
Кай к своему удивлению не испугался. Да и удивился этому он как-то - со стороны. Точно не он, а кто-то другой шагнул навстречу зловещей фигуре и заговорил.
- Ты ведь он, не так ли? Тот лиа, повелитель огненных созданий. Что ты сделал настолько не так, что до сих пор не заслужил ни прощения, ни покоя?
Колокольчики звякнули в ответ. Сам оленеголовый молчал – будто не слышал юного лиа. Он шагнул через порог, задев рогами арку двери. Из дома донесся испуганный вскрик.
Кайафи бегом пересек оставшееся до дома пространство и вошел внутрь. Деревянный пол под его ногами едва-едва тлел. Оленеголовый стоял посреди комнаты, залитый лучами закатного солнца. В угол вжалась светлая фигурка. Та самая лиа, которая играла на флейте. Она закрывала лицо ладонями, и широкие рукава платья скатились к локтям, обнажив тонкие запястье и предплечья. Рогатая фигура двинулась к ней.
Кайафи, тот, за которым он же сам наблюдал, точно со стороны, бросился к оленеголовому, пытаясь схватить его за руку. Другой он остался стоять или, если точнее, парить где-то ближе к потолку - примерно с такого ракурса открывался вид на комнату. Безучастный наблюдатель как будто чувствовал - он не является действующим лицом этой драмы, ему позволено только смотреть.
Оленеголовый был много выше Кайафи, больше. От него веяло старым пеплом, гарью, смертью… Хватка юного лиа была ему безразлична, словно он даже не почувствовал веса Кая. Рука рогатого, под покрытой сажей тканью, была горячей, почти обжигала.
Кай почти повис на ней, не выдержал, отцепился и снова повис, стиснув зубы. Шаг, еще один шаг, еще… Оленеголовый, вместе с повисшим на нем юношей, навис над светловолосой женщиной, протянул к ней свободную руку.

[Darkness >>>]

Лиа закричала. И ей вторил другой крик – сдавленный, тонкий, донесшийся с порога дома.
Кай продолжал цепляться, превозмогая боль в обожженных руках, глядя не женщину, а Кай-наблюдатель обернулся на звук второго голоса. В дверном проеме стоял меленький ребенок – мальчик или девочка, нельзя было понять. Малыш огромными от ужаса глазами смотрел на оленеголового, на зажатую в угол лиа, к которой тянулись черные, обгоревшие руки.
Кайафи все же отцепился от рогатого, рухнул к его ногам, вскочил, попытался вклиниться между ним и женщиной, которые, казалось, не замечают его. Оленеголовый отшвырнул его в сторону – одним резким и сильным движением. А потом – сомкнул ладони на белых плечах маленькой лиа. Женщина молча забилась в хватке, как бабочка – в сетях паука.
По комнате пополз едкий дым, режущий ноздри, глаза…
Кай не почувствовал падения. Он снова был один. Теперь он один парил под потолком, а тот, второй он бесследно исчез, осталось лишь чувство как от постыдного бегства. Кай больше не мог вмешаться, ему оставалось лишь наблюдать.
Дым тонкими струйками поднимался по стенам, клубился у пояса оленеголового, который прижимал к себе отчаянно вырывающуюся лиа.
Та – отбивалась молча, словно боялась кричать. Черного дыма становилось все больше, он оставлял пятна сажи на стенах, мебели, щупальцами вывалился из окон.
Собственное тело казалось Каю невесомым, он не смог опуститься на пол и тогда поплыл сквозь дым, загребая руками, стараясь приблизиться к слившейся в зловещем объятии паре. Глядеть сквозь дым становилось тяжелее. В какой-то момент Кай обернулся в поисках ребенка.
На пороге все так же виднелась, уже не так ясно, маленькая фигурка, тонувшая в темных клубах. Ребенок не двигался с места, словно не мог, словно… боялся.
Лиа продолжал барахтаться в дыму. Тот на мгновение развеялся перед его лицом, и оказалось, что Кайафи завис уже совсем рядом с оленеголовым. Убежденный, что все равно не сможет ему помешать, Кай упрямо потянул к нему руки. Пальцы юного лиа наткнулись на темную ткань мантии, горячую, оставляющую на коже следы гари. Рогатый резко и зло повернулся, еще крепче прижав к себе светловолосую женщину. Она внезапно закричала, громко и отчаянно.
Дом растаял. Исчезли клубы дыма, исчезла зловещая фигура со своей жертвой, исчезло все.
Тяжело дыша, Кай поднял голову, обнаружив себя на полу подле лавки, на которой заснул. В доме было темно - должно быть, сквозняк погасил свечу. Сгущающаяся за окном темень не давала намеков на близость рассвета. Лиа приподнялся, опершись руками об пол, и невольно вскрикнул, когда ладони ужалило болью. Сердце тряслось загнанным зверьком, Кай чувствовал себя так, словно весь день ворочал неподъемные валуны. Он повалился обратно на пол, и тьма поглотила его на этот раз безо всяких сновидений.

[Барон Суббота >>>]

День: шестое августа, поздняя ночь.
Фигура: слон f8
Ход: без хода
Официальная клетка: f8
Фактическое местоположение: f8

Заснуть сразу не получилось - это Нартэн верно предупредил. Кинна долго ворочалась с боку на бок, закрыв глаза и вслушиваясь в протяжную песню ветра. Сайамар расположился неподалеку, и ощущение того, что он общается с Киром, не покидало фино, хотя оба не проронили ни слова. Маленькая лиа вздохнула. Реальные завывания шторма причудливо перекликались с плеском прибрежных волн в ее воображении. Вот она сидит на горячем песке, а рядом – ее Каин. И им просто не нужно слов…
Наверное, сон все-таки поглотил ее, потому что проснулась фино от мягкого голоса Сайамара. Вроде как ветер утих, и им пора…
- ...можно выходить, - закончил свою речь мудрец.
- Учитель, по-моему, она спит, - робко вставил Кир.
- Не спит. Я же вижу. А ты поучись почтительности, юный ученик!
Кинна потерла глаза и сладко потянулась во весь свой небольшой рост, хрустнув суставами. И вскочила на ноги прямо из такого положения.
- Спина затекла, - призналась она, - отвыкла я спать на сравнительно ровной поверхности. Ой… с добрым утром!
- Ночью, скорее, - улыбнулся Сайамар. - И говори чуть тише.
Он красноречивым жестом указал на девятку цей-инов и Нартэна, мирно вкушающих прелести сна.
- Ветер утих час назад, вот ребята и вернулись в свою казарму, - пояснил Кир, отвечая на не
высказанный вопрос фино.
Девушка вжала голову в плечи и виновато развела руками.
- Нам пора, да? – спросила она, переходя на шепот, - вот прямо совсем уже?..
- Ветер стих достаточно. Но, если ты хочешь ещё подождать, то можно, - прошептал Кир, косясь на Сайамара. - Не беспокойся, маленькая сестра, мы найдём твоего драгена.
Кинна мягко улыбнулась цей-ину.
- Обязательно найдем. Но чем раньше, тем лучше.
- Как скажешь, - он кивнул и первым направился к двери.
Ветер снаружи всё ещё выл, но уже не так громко и ветки с деревьев не рвал.
Сайамар внезапно подхватил фино за талию и усадил на спину ученику.
- Держись крепче, - неожиданно подмигнул он. - Вдруг, сдует?
- Ла мэ тээса, - улыбнулась Кинна и перевела, - Ветер хранит нас.
Она обняла широкую спину Кира. Руки у фино оказались неожиданно сильными.
Цей-ин осторожно покинул убежище, и тут же расставил лапы пошире: ветер всё ещё был крепок.
- Кир! - раздался сзади голос Сайамара. - Ничего не забыл?
Молодой цей-ин удивлённо обернулся и едва успел поймать свой лук и колчан со стрелами, последовательно полетевшие ему в лицо.
- Не забывай оружие, сам знаешь, где мы и кого можем встретить, - на удивление тепло и мягко посоветовал Сайамар, выходя вслед за учеником.
Кир торопливо приладил колчан на боку так, что оперённые ушки стрел, выкрашенные им в красный цвет, воинственно смотрели вверх и вперёд совсем рядом с ногой Кинны.
- Пошли! - скомандовал Сайамар и одним прыжком ушёл в ночь.
- Ха! - резко выдохнул Кир и присоединился к учителю.
Фино почти никогда не ездила верхом. Единственный вариант «верховой» езды, который она смогла вспомнить, так это в детстве она подманила унилаэ. Впрочем, крылатая корова терпела наездницу недолго и, неохотно поднявшись в воздух, нагнулась вбок, так что маленькая Кинна просто сползла по ее покатому боку, и рухнула в траву.
И уж точно ей никогда не приходилось путешествовать на вполне разумном существе. Не считая того дня, когда Кир нес ее, бессознательную, в свой лагерь. Но там было совершенно иначе. А здесь… Цей-ину едва ли нравилась его новая роль…
- Кин-на, - сказал Кир, усердно удерживающий правильный ритм дыхания. - Ес-ли почувствуешь чей-то стра-х, скажи...мне. Тут опас-но. Ночью.
Фино повела плечами, хотя цей-ин, конечно, не мог этого видеть. Они летали над лесом только ночью… Впрочем, кроны скрывают многое от не в меру любопытных глаз.
- Хорошо! – она постаралась, чтобы Кир ее услышал, - если я что-то почувствую, я дам знать!
Внутреннее напряжение цей-ина ей совершенно не понравилось.
Лес летел им навстречу взбесившейся тёмной массой. Стволы и ветви деревьев, кустарники, лианы, овраги и пригорки, всё это подворачивалось под мягкие прыжки Кира и уносилось прочь, а где-то впереди мелькало белоснежное пятно Сайамаровой шерсти. Ночью все кошки, ёко и цей-ины серы, но каким-то образом выходило так, что Сайамар сохранял свой цвет, будто свечение Кировой шерсти, кстати говоря, постепенно угасшее, передалось и ему.
- Все так быстро, даже голова кружится, - посетовала Кинна, впрочем, без особой надежды, что ее услышат.
Встречные потоки уносили ее слова назад. Сколько продолжалась эта мучительная скачка, фино не знала. Вокруг гудел лес, мелькали поляны… обычная ночная тревога. И вдруг…
- Стой! – резко закричала она.
Кир замер так резко, что Кинна врезалась ему в спину. Лук в его руках взлетел на боевую позицию, а на тетиву легла стрела. Спереди, затылком уловив неладное, замер Сайамар. Тихо зашипела, отвердевая, Яртэ.
- Что случилось? - почему-то шёпотом спросил Кир.
- Там, - неопределенно махнула рукой в сторону фино, пытаясь успокоить отчаянно колотящееся сердце и отдышаться. Резкий, дикий первобытный ужас влетел в ее сознание и тут же погас, оставив после себя терпкий шлейф чужого страха.
Кир мгновенно развернулся и прислушался. Ничего необычно в окружающем дыхании Леса, вроде, не было: шуршали на ветру деревья, перекликались н асекомые...а вот ночные птицы куда-то пропали.
Медленно и крадучись приблизился Сайамар со змеепосохом наготове.
- Ты что-нибудь чувствуешь? - спросил он Кинну. - Хоть что-то?
- Уже нет, - прошептала лиа, бледнея, - но было жутко… Я никогда раньше такого не ощущала. Никогда.
- Она ушла, - Сайамар опустил Яртэ. - Спокойнее, ученик, не видишь, что нашу гостью сейчас колотить начнёт от твоего напряжения?
Кир с явным усилием выдохнул и убрал стрелу в колчан.
- Ушла, - подтвердил он, и в голосе молодого цей-ина явно слышалась и радость, и разочарование.
- Идём. Тут недалеко осталось, можно и не бегом, - Гуляющий по Лесу развернулся и неторопливо двинулся дальше.
- Кир, что это было? – допытывалась Кинна, - Пожалуйста.. что это?..
- Тварь, - хором овтетили цей-ины, и ненависть одинаково клокотала в их голосах.
- Рассказывай ты, ученик, - велел Сайамар и ушёл чуть вперёд.
- Тут сразу всего и не расскажешь. Много чего не известно, до чего-то мы смогли лишь догадаться...в общем, слушай, - Кир повёл плечами, будто сбрасывая что-то неприятное. - Толи от найрити осталось что-то, то ли кто-то из мастеров къямай умудрился сделать...в общем, появились в болотах, где раньше самым худшим из всех зол были трясина, да найрино, звери, которых раньше никто не видел. Вобщем-то, их и теперь редко встречают, а ещё реже после тех встреч живыми уходят. Это не нейа и не лиа, их не может почувствовать даже Сайамар. Такое чувство, что для Средоточия этих тварей просто не существует, но, нет. Они есть. Мы с учителем видели, что они сотворили с отрядом молодых цей-инов, зашедших на охоте слишком далеко в болота. Сайамар почувствовал их смерти, и мы рванули туда так быстро, как могли...поздно. Пятеро молодых здоровых охотников оказались разорваны одной единственной, судя по следам, Тварью. Мы предупредили своих, и с тех пор к болотам никто не ходит, но недавно я нашёл очень похожие следы здесь, совсем рядом. С тех пор мы пытаемся поймать Тварь, но она постоянно уходит.

[Тео >>>]

Кир почувствовал, как руки его наездницы похолодели. Пытаясь оставаться в сознании, она вцепилась в шкуру цей-ина и сжала сильно, наверное, до боли.
- Зверь,- выдохнула она… - Мне не верили.
Кир остановился и, забыв, что Кинна сидит у него на спине, попытался к ней обернуться.
- Ты с ней встречалась?! Кинна, ради Леса, не молчи.
- Встречалась?.. – чуть слышно переспросила она, - не то слово.
Фино спрыгнула с цей-ина и подошла к нему спереди. Повернувшись к Киру спиной, девушка развязала широкий оранжевый пояс и слегка подняла тунику. Оливковую кожу спины яркими нелепыми белыми полосками рассекали пять шрамов. Некогда зрелище было, должно быть, дикое. Сейчас, по прошествии лет, рубцы более или менее сгладились.
Кир совсем по-кошачьи зашипел.
- У тех охотников были похожие раны, - сказал он. - Только глубже...гораздо глубже.
- Удар лапой пришелся вскользь, - Кинна завязала пояс обратно, и склонила голову, - Зверя… отвлекли. И я смогла убежать.
Тяжелые соленые капли пробежали по щеке и исчезли в траве.
- Зверь, значит, - сказал подошедший сбоку Сайамар. - Да, девочка, много кто потерял из-за него и подобных ему...близких. Я не буду тебя ни о чём спрашивать, кроме одного: где случилась твоя трагедия?
Фино поежилась.
- Мы бродили по лесу. Я не знаю, как так получилось, что мы незаметно углубились в болота. Это случилось у самой границы тумана. Я ничего не почувствовала. Ни жажды крови, ни агрессии, ни голода. Вообще ни-че-го. Он появился так внезапно, из дымки…
Кинна глубоко вздохнула, всхлипнув.
- Мне никто не верил. Никто. Даже Миита… но она просто не хотела верить… Кир, Сайамар… ради Средоточия, заклинаю вас!.. Не ищите Зверя нарочно. Вы не убьете его. Даже не почувствуете, как он подойдет. Умоляю…
- Ты его запо..кх-кх-кх!!! - Кир резко поперхнулся в начале фразы и едко заперхал, когда хвост отвердевшей Яртэ будто бы невзначай воткнулся ему в поддых.
- Подожди, девочка, успокойся, - Сайамар погладил её по плечу. - Мы давно его ищем и успели кое-что придумать. Я расскажу тебе, если захочешь, но сначала давай найдём твоего драгена? Помнишь, зачем мы пришли сюда?
Кинна подняла голову и удивленно оглянулась. Поляна выглядела на странно знакомой. Вон там, за курсами орешника, поваленный дуб… в нескольких шагах слева трава примята – это они с Атой сидели с рысенком. Фино посмотрела в небо, будто надеясь увидеть там свой отряд. Не говоря ни слова, ловко вскарабкалась на дерево. Ни следа пребывания лиа. Кора еще хранила слабые воспоминания о них, но разведчики ушли отсюда день-два назад. Кинна испустила вздох облегчения. Это не ее товарищи попали в лапы Твари.
- Хэй-эй! – крикнула она в тишину без особой надежды.
- Кр-р-ра! – откликнулся откуда-то сверху драген. Фино улыбнулась. Ее Несущий по нисходящей спирали планировал к земле, услышав заветный зов.
Кинна спрыгнула с дерева как раз вовремя, чтобы успокоить своего питомца, который при виде цей-инов захрипел и испуганно забил крыльями.
Кир припал к земле, его рука дёрнулась было за луком, но хвост Яртэ снова оказался вовсе не там, где он ожидал, резко стукнув по его кисти.
- Да, - сказал Сайамар с ноткой восхищения в голосе, - великолепный къямай! Чудны дела твои, Средоточие.
Драген вцепился когтями в плечи Несомой и устрашающе оттуда шипел, обнажая острые длинные клыки.
- Тшшшш, - фино успокаивающе поглаживала его кожистые крылья. Зверек тихо закурлыкал и прикрыл глаза. Он переминался, словно что-то мешало ему.
- Ну-ка? – Пальцы нащупали травяную веревочку, привязанную к лапе нейа. Из таких Вида плела свои фенечки, ее подарок – «аромат силы» - крепко обнимал запястье Кинны. На конце веревки болтался скрученный листок елани. Они оставили ей послание! С замиранием сердца фино развернула записку.
Сверху размашистым почерком было написано:

"Кинна, сегодня 5-ое августа, и мы вынуждены вылетать по приказу сверху. Наша конечная цель – западный край озера Дайай. Там мы пробудем минимум несколько дней. Первую ночь лети вдоль Ки-рай, на побережье много деревень, где ты сможешь остановиться и отдохнуть днем.
С надеждой на твое скорое возвращение, Курт. "

И внизу приписка девичьей рукой:

"Рысенок нашел свой последний приют рядом с кустами орешника. Я посадила там цветы лесного гиацинта, ты поймешь. Ата"

- Кир, - сказал Сайамар, внимательно смотрящий на Кинну. - Пройдись вокруг поляны. Мне нужно знать, если Тварь к нам приблизится...ты знаешь, к чему прислушиваться.
Фино не хотела, чтобы молодой цей-ин уходил. Тем более, сейчас. Но она просто молча кивнула, похлопала драгена по лапе, отпуская, - и отошла к лещине. Ветви кустарника под тяжестью еще незрелого урожая склонились над кроткими голубыми цветами, нежно скрашивающими овал влажной черной земли. Цветы жизни, надежды… и скорби. Ата знала. Кинна знала.
Она обернулась на полутигров, чтобы увидеть могучую спину удаляющегося Кира.
Сжала елани в пальцах так, что в нос ударил терпкий запах сока. Сложно. Очень сложно. Там, на Дайай, ее ждали и рассчитывали на нее. Там были девочки, с которыми она почти сроднилась. Да, у них складывались непростые отношения. Да, не все ей нравилось… Там был Курт, похожий на монету: никогда не знаешь наверняка, выпадет орел или решка.
Ей предлагали выбор – остаться, пусть ненадолго. Или уйти сейчас. Кинне показалось, что Сайамар специально отослал своего ученика. Хотя, конечно, это только показалось. Здесь была неизвестность. Что-то новое, незнакомое. Совершенно особый мир со своими законами. Мир, в котором она могла бы стать с равной вероятностью – помощником и обузой.
Сайамар подошёл к ней и уселся рядом.
- Кинна, - он впервые назвал маленькую фино по имени. - Я знаю, тебя зовёт долг, да и, наверняка, хочется вернуться к родичам, но позволь тебя попросить остаться с нами, ненадолго. Нам...мне очень нужна твоя помощь в борьбе с Тварью. Ты не представляешь себе, насколько на самом деле она опасна... впрочем, не о том речь. Ты подумай пока, посиди здесь. Мы с Киром будем рядом. Послушаем Лес.

Просьба мудреца заставила сердце сжаться. Любая другая – могла бы стать решающей. Именно эта – стала лишь еще одной гранью нелегкой головоломки. Фино коснулась пальцами висков, будто пытаясь усмирить пожар внутри и увидеть, наконец, выход. Локтя в неуклюжей ласке коснулся сплющенный нос Несущего. Он перелетел с ветви и неловко расположился на земле, смешно распластав свои огромные крылья. Как будто говоря: «Я смог изменить своей привычке. Сможешь ли ты?».
Тонко Чувствующая похлопала себя ладонью по шее, приглашая драгена к полету. Через минуту оба были лишь небольшой точкой в тяжелом ночном небе. Облетев кругом поляны, Кинна направила нейа к Сайамару. Зависнув почти у самого его носа, девушка со вздохом сообщила:
- Я приняла решение.


(совместно с Orrofin)

[Хелькэ >>>]

День: ночь с 7 на 8 августа
Фигура: пешка С2, «Безымянные»
Ход: в рамках хода С2-С4
Официальная клетка: C2
Фактическое местоположение: С2

- Отряд! - Фиерс свистнул. Получилась лихая, пронзительно-громкая трель, и будь они на землях лиа, вряд ли это стало бы началом чего-то хорошего. Но пока что они прошли только четверть пути до объекта, обозначенного первым в списке перевалочных пунктов. – Сколько времени нам понадобится на сон?
Кругом было темно. Все они приучены были видеть в темноте нормально, некоторые даже хорошо, а Брент вообще почти не различал день и ночь… что иногда нельзя было назвать плюсом. Но тем не менее, всем людям полагается спать, это майор знал отлично. Сколько бы кристаллов или еще чего в этих людей не позапихали.
И лучше спать ночью. По крайней мере сейчас, когда их жизням еще ничто не угрожает, щеря из беспроглядного мрака белые клыки.
- Нам или вам? – холодно спросил Калеб.
Фиерс почувствовал, что начинает злиться. Не обычной, тихой злостью, как бывает, когда… например, когда любимый человек исчезает, не сказав ни слова на прощанье и ничего не объяснив… а так, когда эту злость хочется немедленно выплеснуть. Непосредственно на объект.
- Всем, - процедил он в ответ.
- В походных условиях нам хватит на сон четырех часов, - словно читая по уставу, ответил Калеб.
- Плюс побудка, сборы, завтрак… - Фиерс прикрыл глаза, делая вид, что прикидывает время, а вовсе не косится на Ренн, лицо которой окончательно утратило гордое и самодостаточное выражение. – Пять часов.
Калеб передернул плечами.
- Вы командир, - сказал он. – Но если вы хотите узнать мое мнение…
- Не хочу, - буркнул Фиерс. – Хочу, чтоб ты заткнулся. Чтобы вы все заткнулись и послушали меня. Мы будем идти ровно столько, сколько я скажу, спать, жрать и… отправлять прочие надобности – тоже! Недовольных я, конечно, назад не отправлю. Но, так сказать, приложу все усилия, чтобы уменьшить недовольство. Тем или иным путем.
Цербер одобрительно гавкнул тремя глотками.
- Браво, - немного помолчав, произнес Дентон. – Вы, конечно, их всех уели. Они просто в ужасе, и я тоже. Нет, честно. Вы только скажите – хорошо вы будете спать эти пять часов? От каждого шороха просыпаться не будете?
Обычно такая каменно-спокойная, Эрис ухмыльнулась - довольно погано, еще и с отвратным смешком.
Фиерс улыбнулся. Очень по-доброму.
- Не буду. Понимаешь, Дентон, вот этот пёс, этот чудовищный пёс, который, должно быть, уже успел проголодаться… он вообще не спит. Никогда. Охраняет денно и нощно покой симпатичных ему людей.
- Достойно, - сказал Дентон. – Вы ничего, майор. Спокойной вам ночи.
Он первым устроился на мягкой траве, положив на нее только куртку. Остальные, сбросив рюкзаки, тоже улеглись – странно далеко друг от друга.
«Мы спали вповалку», вспомнил Фиерс, прислоняясь к теплому шерстистому боку Цербера, «Марийка клала голову мне на плечо, Лис поворачивался спиной, но был рядом – протяни ладонь, и дотронешься, остальные лежали немного поодаль, но чуть ли не в обнимку… Главным было сохранить тепло. Может, просто здесь, в тих землях, другой климат?..»
Но что-то подсказывало – это не климат.
Просто у этих людей нет потребности в тепле. Никакой потребности. Ни в каком тепле.

[Darkness >>>]

День: седьмое августа, утро
Фигура: слон c8, без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: c8
Фактическое местоположение: c8 (Трехречье)
Darkness, Соуль

Утром над рекой кричали птицы. Испуганные вышедшими на рыбалку лиа, с воды поднялись огромные стаи, разноцветные, хлопающие крыльями.
Солнце едва-едва вставало над горизонтом, и его еще не было видно из-за высоких деревьев; только золотились верхушки крон.
Небо было чистым, ясным - и предвещало такой же день.
Маайри гоняла по полу вытащенную из распотрошенной сумки своего создателя флягу, то и дело ударяя ею о ножки стола, стульев и восторженно урча. Таану проснулся от этого стука. Ночью ему снилась вода – озеро, ясное и чистое, в которое упала с его ладони одна капля крови, растекшаяся затем аляповатой кляксой.
- Йель?
Молодой лиа спал под боком у Таану, подложив под голову предплечье и свесив второй руку к полу. На голос т'Айлари приоткрыл глаза, сонно поморгал, слегка приподнялся.
Рыжая нейа замерла, обхватив флягу двумя лапками и хвостом. Йель молча и слегка неловко махнул рукой в сторону наару; Маайри, по-своему истолковав жест, подхватила зубами ремешок фляги и, расправив крылья, вылетела в окно. Лиа уронил голову обратно на постель. Оневи растрепал ему волосы и сел, запахивая одежды. Он озадачено провел ладонью по неровно остриженным рыжим волосам.
- Мне приснилось залитое кровью озеро в Эаши, которое недалеко от дерева Совета.
Названный сын Таану резко сел, словно его слова мигом разогнали весь сон. Т'Айлари встревожено посмотрел на Оневи, и в светло-голубых глазах не было ни капли сомнения - Йель верил своему приемному отцу.
- Таану... Но ведь никто не пустит чужаков в Эаши...
- Его любит моя ученица, - видящий повел плечами. – Эаши в моем сознании слит с другими знаками, Йель.
- Ты говорил вчера. Про Гелару, - светловолосый лиа спустил босые ноги на пол, нагнулся, нащупывая на полу брошенную рубаху, Йель спал в шароварах, стянутых у лодыжек. Из окна доносились звуки просыпающейся заставы, - но она же в Эаши, да?
- Была в Эаши, когда я уезжал.
Йель откинул с лица спутавшиеся за ночь волосы.
- Бы-ла... - повторил он вслед за Таану. - Она тоже идет на войну?
- Не должна, - откликнулся Таану и сделал небольшую паузу. - Мне нужно отправляться в дорогу, Йель.
Т'Айлари кивнул.
- Я провожу тебя...?
Таану встал и потянулся, выставив перед собой руки.
- Здесь есть ездовые ящеры?
- Я слышал, несколько, - Йель натянул рубашку, покосился в сторону распотрошенной сумки и содержимого, разбросанного по полу, - сбегать, найти?
Вопрос звучал с абсолютно детскими интонациями.
- Я могу позвать ящера из леса, - мягко отказался Таану. Он смотрел на своего воспитанника с теплом. Йель напоминал ему ребенка.
«Дети не должны идти на войну», - отстранено подумал видящий Дома Амар и понял, что не почувствовал ничего, произнеся эти слова про себя. Ни отвращения. Ни ужаса. Бесстрастное спокойствие наполняло Таану до самых краев. Оневи прикрыл глаза, задаваясь вопросом, как он еще может оставаться лиа, если его шэа настолько омертвело.
– Не нужно, Йель.
- Провожу хотя бы, - поднялся на ноги молодой лиа, - пойдем, Таану. Ты уедешь сейчас, и я снова тебя еще долго не увижу.
Отец легко и по отечески приобнял приемного сына за плечи.
Йель проводил Видящего на окраину заставы, где держали ездовых нейа. По дороге за двумя лиа увязалось несколько наару. Один тащил в зубах какого-то еще слабо трепыхающегося зверька. Заметив это, т'Айлари чуть передернул плечами.
Ездовой ящер, которого отдали Таану, был зеленовато-синий, длиннолапый. По бокам змеились более светлые, чем остальная чешуя, узоры. Оневи погладил нейа по боку и легко вскочил на спину. На прощание видящий Дома Амар низко наклонился и шепнул на ухо Йелю:
- Не забывай. Ты обещал выжить.

[Соуль >>>]

День: шестое августа (утро)
Фигура: пешка е7
Ход: без хода
Официальная клетка: е7
Фактическое местоположение: d8

Вей-Вей сделал флейты для учеников сам, из камней, которые достал со дня зеленого ручья. В те времена, когда жили Древние, существовала легенда: если между корней векового дерева родится ключ, то в его воды перейдет мудрость старого растения, а уж она и тине, и булыжникам, и всему, что по берегам растет, передастся.
Вей-Вей поднял из глубин три дымчато-зеленых камня, покрытых россыпью лазурных пятен, и принес домой. Он положил их в задрапированном тенями углу и оставил, и мог бы забыть, но в следующий рассвет музыканта разбудило негромкое, тягучее пение, похожее на трубный глас оленя, только нежное, словно лепесток орхидеи. Цей-ин долго метался по дому, силясь найти – откуда? И не поверил, когда понял, что поют камни. Он застыл над ними, зачарованный красотой голосов, внутри которых звучали почти неслышные шепоты, хранившие коварство и мягкость прикосновений паучьих лап и глубину взгляда шойо. Пение зачаровывало, опустошало. Слушая голоса и шепоты Вей-Вей как будто куклой из полых орехов.
Когда прошел рассвет, цей-ин очнулся. Он вспомнил, как подошел к углу и услышал музыку. Вей-Вей смотрел на камни и не мог перебороть удивление.
Ранним утром цей-ин лежал на траве возле места, которое отвел Древним Веалеен. Тиххолов обернул седые бока хвостом и держал каменную флейту в ладонях, и вглядывался в дымчатую глубину, заполненную лазурными крапинками. Вей-Вей помнил, как любовно вырезал инструменты, шлифуя все детали узоров. Он не мог оторваться несколько недель и почти не спал. И все равно работа продвигалась странно медленно - так медленно дуют ветра на равнинах, где не ходят крупные звери. Больше всего цей-ин делал в рассветное время, когда камни, начиная петь, зачаровывали. Однако, что именно творили руки – Вей-Вей не помнил. Голоса и шепоты обволакивали наслаждением, и тело и мысли становились вялыми, а памяти даже не хотелось собирать образы.
Закончив флейты, цей-ин понял, что ему больше не нужны другие инструменты.
Прежде Вей-Вей был музыкантом, который мог играть на ветре и беге воды, лиственном шорохе и скрипах древесной коры. Сделав инструмент из камня зеленого ручья старик стал флейтистом.
Замурлыкав, Вей-Вей понял, что снова хочет играть. Он поднес флейту к потрескавшимся и черным от времени губам и выдохом заставил камень петь голосами и шепотами. С тихим стрекотанием вынырнули из земли тихо, пронеслись, обвивая спиралями все три пары лап цей-ина, скрылись в глубине почвы, показались снова. На дне тигриной груди зародилось басовитое урчание, сплетшееся с музыкой. Тихая и коварная, она обволакивала все вокруг и одновременно ластилась к розоватым лучам рассвета. Только рассвет был дорог голосам камней зеленого ручья, потому что его первые струи выбились из-под корней векового дерева именно тогда, когда над чертой горизонта начало на востоке подниматься солнце.
Вей-Вей играл на флейте. Флейта через музыку и голоса камней играла цей-ином, превратив его тело в полые орехи, заполненные удивлением и светлым наслаждением, от которого начинали стонать мышцы. Подчиняясь голосам, переливались вокруг Вей-Вея ручьями тиххо.
Древний закрыл глаза и позабыл обо всем. Играя, цей-ин не замечал, что сам становится музыкой, которую выдувает через несколько отверстий в каменной флейте.

Сообщение отредактировал Соуль - 25-02-2010, 19:34

[Хелькэ >>>]

День: восьмое августа (день)
Фигура: пешка С2, «Безымянные»
Ход: в рамках хода С2-С4
Официальная клетка: С2, С3
Фактическое местоположение: С3

Пейзаж менялся; трава становилась более густой и высокой, но рощи попадались все реже, а леса даже не было видно. Фиерс знал, что впереди их ждет порядочная дрянь – скалы, ущелье и «выжженная земля». Никто не знал, что и когда там выжгли, но пепла, согласно докладам исследователей-путешественников, было полно. Согласно тем же докладам, имела место быть и магнитная аномалия. Почему-то у майора было не совсем хорошее предчувствие.
Живности тоже становилось меньше. Раньше Церберу без труда удавалось поймать себе крольчонка или белку и он то и дело отбивался от отряда, чтобы потом догнать их с добычей в зубах. Теперь же пёс смиренно плелся в хвосте группы и только иногда с надеждой втягивал носами воздух.
Ренн, снова вызвавшаяся нести свою поклажу, всё удивлялась – как эта собака умудряется управляться с тремя головами? Магичку иногда не слушались всего лишь две ноги.
- Майор, - отважилась поинтересоваться она (Фиерс был чернее тучи после вчерашнего вечера, поэтому не разговаривал ни с кем), - а при каких обстоятельствах вы нашли эту собаку?
- Ее нашел не я, - ответил Фиерс, не поднимая взгляда от носков собственных сапог. – Эту собаку мы обнаружили уже после того, как наткнулись… на ее хозяйку.
Цербер, словно поняв, о чем идет речь, потрусил рядом, прислушиваясь к беседе.
- А где это было?
- Слыхала про подземелья Криона? – магичка кивнула. – Вот где-то в той области.
- Ясно. Говорят, там вообще… аномалия какая-то.
«Опять аномалия», устало подумал Фиерс.
- А где сейчас его хозяйка? И как пёс оказался у вас? – Ренн забыла о чувстве осторожности, сразу не догадавшись, что эта тема весьма болезненна для командира.
- Там, где она сейчас, меня нет. И этого мне вполне достаточно, чтобы заявить – разговор окончен к чертям… собачьим.
Цербер заскулил. Ренн смутилась и отошла подальше.

Калеб и Эрис шли впереди, чуть дальше остальных. Разговаривать о том, о чем ей хотелось, они не могли – во всяком случае, вслух. Эрис легонько коснулась его плеча, словно смахивая упавший листик, и когда он повернулся, приложила палец к подбородку.
У них это означало: «Читай по губам, нельзя говорить открыто».
«Бездарно теряем время», беззвучно произнесла девушка. «Его возраст мешает ему держать наш темп. А девчонка вообще ни разу не была в походе, это видно».
«Ты предлагаешь альтернативу?»
«Предлагаю. Оставить их во время ночевки».
«Забыла про кристалл связи? Они доложат об этом в Штаб. Нас будут искать как предателей».
«А если он не доложит?»
Внимательный, долгий взгляд.
«Собираешься их…»
Кивок. «Почему бы и нет. И майора, и девчонку тоже. Никто не свяжется со Штабом. Кристалл заберем, выполним задание… скажем, что они погибли».
Калеб нахмурился.
«Не боишься, что у тебя снова внезапно кончится заряд энергии? Если рядом не будет мага, останешься без руки. А если у меня кончится заряд, я вообще не смогу двигаться. Меня это не устраивает. И есть еще кое-что».
«Что же?»
«Как ты собираешься уговорить остальных?»
Эрис почему-то сразу подумала о Дентоне. Да нет, он не может поддерживать командира по той причине, что разделяет его жизненные позиции. Скорее всего, ему просто нравится магичка. Что не добавляет ей шансов остаться целой и невредимой.
- Я против, - сказал Калеб уже вслух, но шепотом. – А ты поступай, как знаешь.

Сообщение отредактировал Хелькэ - 20-03-2010, 20:52

[Тео >>>]

День: ночь с седьмого на восьмое авгута
Фигура: конь G8
Ход: без хода
Официальная клетка: F6
Фактическое местоположение: F5 и F6

Крылатый, как и обещал, сидел спиной к озеру, слушая плеск воды и тихий задорный смех маленькой лиа. Он даже на всякий случай закрыл лицо руками: временами очень хотелось украдкой обернуться, просто чтобы удостовериться, что все в порядке.
Наконец, он услышал, как негромко зашуршала трава под ногами Аты. Не смотря назад, Курт дотянулся до рюкзака и швырнул девушке чистую рубаху.
- Намокнет, - услышал он в ответ, и по голосу понял, что фино улыбнулась. Или, по крайней мере, ему так показалось. – Можешь оборачиваться, кстати.
Крылатый неуверенно повернул голову. Ата легла, и высокая полевая трава скрыла ее полностью. Только влажная кожа поблескивала между стеблей.
- Долго ты так намереваешься прохлаждаться? – недовольно спросил лиа.
- Позволю ветру забрать влагу, - нараспев протянула девчонка.
- Ага, а заодно принести тяжелый бронхит. Август. Земля холодная.
- Не холоднее некоторых разумных.
Она издевается.
- Ата, - крылатый занервничал, - уже поздно и мы должны вернуться в лагерь. В конце концов, что подумают твои подруги?..
- Да пусть думают, что угодно. Это было бы даже интересно, разве ты так не считаешь?
Она точно издевается.
- Что ты хочешь от меня, маленькое чудовище? – устало спросил Курт.
- Я испытываю твое терпение, - честно ответила фино, - Я хочу, чтобы ты стал прежним грозным и ужасным командиром, который ко всем, кто ниже его ростом, относится с едва скрываемым презрением.
Вот дрянь. Зачем ей это? Кажется, последнюю мысль Курт высказал вслух. Впрочем, учитывая, что он общался с Тонко Чувствующей, это было необязательно.
- Это не мне зачем. Это тебе зачем.
Удивление. Ата продолжила:
- Ты сейчас относишься к нам очень по-разному. Соответственно тому, что рассказала тебе эта волшебница там, на Ки-Раль. Какое-то совершенно нелепое сочувствие ко мне. Мне оно не нужно, я сама разберусь. К Толе и Виде – с плохо скрываемым раздражением. К Илае – доброжелательно-равнодушно. Ты забыл, что они тебя чувствуют? У нас и без тебя хватает неурядиц. Давай ты не будешь больше делить фино на своих и чужих. Относись к нам одинаково. Как к подчиненным. Не надо кого-то жалеть, а кого-то тыкать носом, как незрячего котенка. Ты только усугубляешь.
- Все сказала?
Ответом был тяжелый вздох и краткое «отвернись». Легкое шуршание одежды... спустя каких-то пару минут Ата возникла перед крылатым.
- Смею доложить, что к отлету готова.
- Не поясничай.
- Никак нет, командир! – девушка улыбалась, но взгляд янтарных глаз был очень серьезен.
Курт невольно залюбовался ею. В Ате не было той устрашающей худобы, какая была присуща большинству фино. Что, однако, не отнимало у нее хрупкости и изящной грации. Легкая ткань длинной рубахи местами намокла и прилипла к телу, обозначая тонкий силуэт. Крылатый сглотнул.
- А как же Кинна, Вы уже забыли? – вопрос был подобно ушату ледяной воды, вылитому на голову. И это мерзкое «Вы».
Наваждение пропало. К Курту вернулось его обычное раздражение.


Подлетая к месту стоянки, крылатый увидел в небе одиноко парящего драгена. Он то зависал на одном месте, то выделывал какие-то немыслимые воздушные кульбиты.
- Не беспокойтесь, это Тола упражняется - ответила Ата на незаданный еще вопрос.
- В смысле?
- Ну… нравится ей обучать нейа разным трюкам, - пояснила девушка, - она этим все детство занималась, ее родители – очень хорошие тренеры.
- А-а-а, - протянул Курт, с восторгом следя за причудливым полетом Несущего.
Зачем это было нужно, какую практическую пользу могло принести – было сейчас неважно. Это было просто потрясающе красиво.

Когда они приземлились, оказалось, что Илая уже успела приготовить нехитрый ужин. Вегетарианский, конечно, но вполне съедобный. Крылатый решил не портить и без того странные отношения охотой. Наскоро перекусив, он собрал девчонок на совет. Когда все более или менее удобно устроились в неровном свете костра, командир начал свою речь:
- Девушки… Тола, Илая, Вида и Ата… Я понимаю, что наше с вами общение началось не совсем неправильно.
Фино переглянулись. Курт продолжил:
- И этот идиотский старт вот-вот приведет нас к тупиковому финишу, - помолчал, подбирая верные слова, - Я полагаю, что надо что-то менять. Для начала, предлагаю перейти всем на ты. Возражения?..
Возражений не было – девчонки молчали, удивленно таращась на командира.
- Теперь, что касается моего поведения. Я обещаю, что постараюсь реже приказывать, и чаще – просить. Но если уж я приказываю, мое распоряжение следует выполнять незамедлительно и без пререканий. Не отдавать приказов совсем я не могу. Мы не в тех условиях. Надеюсь, это все понимают.
Тонко Чувствующие сникли, но согласно закивали головами.
- И еще одно. Я постараюсь не вмешиваться в ваши личные дела, но вы взамен обещаете не совать любопытные носы туда, куда вас не просят. И если уж мои эмоции для вас все равно, что открытая книга, хотя бы делайте вид, что вы ничего такого не знаете. Если мне нужен будет ваш совет или ваше сочувствие – я дам знать. Пожалуй, на этом все.
- Э-э-э! – запротестовала Тола.
Курт воззрился на нее, выжидающе подняв брови.
- Все это хорошо, но у нас тоже есть условия!
Командир честно старался оставаться спокойным. Ровным голосом он произнес:
- Я тебя слушаю?
- Вы… то есть ты обещаешь… - Тола, не ожидавшая такой покладистости от крылатого, замялась и теперь мучилась, какое бы требование предъявить. Наконец, она придумала, - Обещаешь не разделывать при нас свою добычу?
Курт облегченно кивнул. Не самая трудновыполнимая просьба.
- Сегодня тренировки не будет. Отдыхаем, - с этими словами он развернулся и побрел в ту сторону, где, укутавшись в облаках, дрожала над горизонтом луна. Через несколько десятков шагов сильные крылья подняли его над травами, и вскоре командир скрылся из вида.
- Что там произошло у вас? О чем вы говорили? – фино едва не лопались от любопытства.
Ата безразлично пожала плечами, всем своим видом давая понять, что на расспросы отвечать не собирается.

[Соуль >>>]

V-Z, Соуль

День: шестое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: Е1 (ОНР)

Когда Манфрейд уезжал, Вейонке молчаливо поймала его на выходе и с мрачным видом впихнула в руки рубашку, где был нарисован чертеж. Сверху Страмарк положила в восьмеро сложенный лист бумаги, на котором было стремительно набросано изображение тех же шарниров.
По мнению Вейонке утро началось слишком поздно, чтобы успеть все назначенные дела. Она некоторое время изучала изобретение Манфрейда, потом связалась со старшим инженером «Скалы», узнала, что в обед на стройку уже доставили новые чертежи, и потому решила заняться машиной отдела нагрузочного тестирования, которая так подвела вчера. В голове бродили очень невеселые мысли… В основном они касались случившейся пьянки, и начавшегося с ловли «водяных игреков» утра.

Даже по меркам ОНР длинная тощая фигура в светлой одежде, лавирующая между машинами, расставленными перед "Пламевержцем", выглядела не совсем обычно. Но обладателю круглых очков и взъерошенных волос цвета светлой стали чужие взгляды были как-то безразличны; сам он по сторонам осматривался с большим интересом.
И, заметив человека, копошившегося под машиной, немедленно направил все внимание в ту сторону; легко оказавшись рядом, он чуть наклонился, с любопытством изучая процесс работы.
Когда на колени упала тень, и их перестало печь солнце, Страмарк отвлеклась. Она выскользнула из-под приземистой и крепкой машины, от которой чарами просто... тянуло, и вопросительно посмотрела на гостя. Окуляры тихо зашуршали, щелкнули. Взгляду ее предстал высокий и худой человек лет тридцати; веселый любопытный взгляд смотрел сквозь круги очков, а белый комбинезон был изрядно помят; одной рукой гость потирал острый подбородок. Картину дополняла пухлая сумка на плече и взъерошенные стальные... нет, уже белые... да нет, просто светлые волосы.
А еще – аура мага Воздуха. Опытного.
– Ищете-кого-то? – быстро и очень тихо, чтобы не слышно было хрипов в голосе, спросила Страмарк, не слишком желавшая отвлекаться от ремонта.
Работа отвлекала от головной боли, эха похмелья.
– Понятия не имею! – радостно сообщил гость. – Это ОНР, так ведь? Вот я и хотел спросить, кому надо отдавать документы о том, что меня сюда направили.
Страмарк приподнялась на локтях. Первая ее мысль была о том, что у Джейма сейчас тоже болит голова. Вторая – что всем лучше отдохнуть. Вейонке протянула руку.
– Покажите.
– Сейчас.
Сумку гость, не смущаясь, поставил на борт машины, и принялся в ней копаться. На свет появились несколько свернутых чертежей, коробка, от которой пахло хлебом и сыром, другая коробка – набор инструментов для разметки зачарования... и, наконец, с торжествующим возгласом незнакомец вытащил мятый конверт с крупной печатью.
– Вот и документы. Меня к вам послали как специалиста, а по правде – по причине полной несовместимости армии со мной.
– Специалиста-по-чему? – уточнила Страмарк, вскрывая конверт.
– По летающим машинам и автономным существам – если на бумаге.
"Мы как раз недавно создали непонятную техномагическую фенечку, – иронично подумала Вейонке. – Может быть вы разберетес..." Додумать она не успела. Глаза прочитали строку: "И.Ф. – Ройден Аскерс."
– Ройден?! – не поверив окулярам, техномагесса подняла их и пробежала несколько слов глазами еще раз. Девушка подскочила и тут же пожалела – боль напомнила о себе, перекатившись свинцовыми шариками от правого виска к левому. – Аскерс, северяне?

[V-Z >>>]

– Он самый, в течение всей жизни и даже больше, – удивленно ответил Ройден. Волосы вновь поменяли цвет – на чистый белый. – А что?
– Страмарк. Вейонке, – техномагесса запустила ладонь в косы. – Помнишь?
Брови взлетели над очками. Аскерс наклонился вперед, вглядываясь в лицо – и на его собственном засияла совсем уже широченная улыбка.
– Помню, конечно! Только сперва не узнал, не ожидал тут встретить!
Страмарк счастливо улыбнулась. Она мгновение колебалась, а потом крепко сжала в объятиях долговязого техномага.
– Безумно рада тебя видеть!
– И я тоже! – длинные руки с неожиданной силой сжали плечи. – Нет, ну надо же, я думал, мне показалось, когда полковник упоминал твою фамилию – он вечно такую ахинею несет, что я не слушаю...
– Я здесь за тестирование отвечаю, – от переизбытка чувств Страмарк даже приподняла старого друга, с которым вместе росли, пока Вейонке не забрали в Университет, – Черт... столько новичков.
– Осторожнее, – усмехнулся Ройден, – я и сам летать умею. Надо же, как встретились – вот и не верь после этого в судьбу. Впрочем, я и так не верю.
Страмарк поставила его на землю и отступила, оглядывая; довольно покрутила головой, не переставая улыбаться.
– Давно работаешь?
– А, – махнул тот рукой. – Давно, только мне все время мешают.
Ройден с интересом покосился на могучий силуэт "Пламевержца".
– В нем правда ни грана магии?
– Абсолютно. Если ты по авиатехнике, тебе надо к Эвелине, – Страмарк восторженно раскрыла глаза, а затем вернула окуляры на место. – Надо показать тебя Джейму.
При этих словах она заметно погрустнела. Утро вспомнилось до отвращения четко. Щеки залила краска, откуда-то из глубины поднялась дикая досада на себя, а еще – страх: так подчиненные обращаться с начальством не должны.
– Что такое? – удивленно поинтересовался Аскерс.
– Он не слишком хорошо себя чувствует... – замялась Вейонке. – И я бы не хотела какое-то время показываться ему на глаза...
Она озадаченно вздохнула, а потом поняла, что ей и поделится на "Пламявержце" не с кем.
– Слушай. В общем, вчера приезжал Гил... Манфрейд. А ему, сам понимаешь, после штаба тут раздолье. Сказал принести из седьмой лаборатории новый экспериментальный напиток. Он... – девушка вздохнула. – В общем, оказался чертовски-очень-крепким. В-общем, я-была-очень-неуважительна-к-начальству-а-проснулись-мы-вместе-под-столом.
Страмарк выпалила все фразы на одном дыхании и замолчала, понимая: точно уволят, когда все вспомнят – особенно, учитывая, что инициатором последних двух попоек фактически была именно она.
– Не знаю, как показаться теперь Ростису на глаза. И-к-тому-же у него сейчас тяжелейшее похмелье.
– Это знакомо, – легко согласился Аскерс. – Мне всегда казалось, что лучшее лекарство – любимая работа. И побольше.
Страмарк предупреждающе вскинула руки:
– Эй, ничего такого. На чертежах, просто-в-обнимку. Мы ночью создали забавного техномагического голема, и я пока до сих пор не могу понять как. Но тварь внутри, похоже, ледяная сидит.
– А посмотреть можно? – немедленно заинтересовался Ройден.
– Я покажу, если найду, – Страмарк поймала друга детства за руку и грустно усмехнулась. – Давай, поможешь мне закончить с машиной, и я тебе покажу «Пламявержец» и кое-что расскажу о текущих проектах.
– Отлично! – ответил такой же улыбкой Ройден. – А, да, кстати... Мне сказали, что вы тут все маньяки от науки. Это правда?
Страмарк подняла один из окуляров, внимательно посмотрела на друга детства и снова усмехнулась; в жесте прочиталось согласие.
– Отлично! – бурно обрадовался Аскерс. – Мне тут самое место.

[Хелькэ >>>]

День: восьмое августа (день). Калейдоскоп
Фигура: пешка С2, «Безымянные»
Ход: в рамках хода С2-С4
Официальная клетка: С3
Фактическое местоположение: С3

Айден, Эрис

- С-слушай, - когда он волновался, то начинал непроизвольно заикаться, «застревая» на шипящих. – А поч-чему ты… только с Калебом нормально болтаешь? С нами вот никогда не болтала. Несколько лет.
Эрис посмотрела на него не то с презрением, не то с сочувствием.
- Потому что только он меня понимает.
- Почему он?
- Потому что не любит никого. И не любил. И не будет.
- Хочешь сказать, ты тоже такая?
- Не хочу. Уже сказала.
Она повернулась спиной – дала понять, что разговор окончен.

Ренн

«Какое странное у меня имя. Как птичий посвист, как капелька росы, сорвавшаяся с зеленого стебелька. Как дрожащая струна, дрожащий огонек свечи, дрожащая поверхность воды в хрустальном бокале… Как разбитое стекло. Медный колокольчик. Ррренннн!
Интересно, как звучит ваше настоящее имя, майор? Оно должно быть похоже на серый порох, растертый на подушечках пальцев. На стук подкованных каблуков по булыжникам мостовой. Сухой щелчок холостого выстрела. И дождь, капли дождя, бьющие по брезенту.»

Брент, Фиерс

Как-то так получилось, что они шли рядом. Магесса, обычно сопровождавшая Фиерса, тащилась сейчас в самом хвосте, наверняка жалея, что не позволила Церберу и дальше бегать навьюченным. Майор шагал, считая вдохи и выдохи, а Брент, этот забавный, но вечно хмурый коротышка, шел с ним буквально плечом к плечу… ну, плечом к груди, если быть точнее.
И почему-то молчал.
Не произносил ни слова, не косился, не ухмылялся. Он вообще только и делал, что мрачно глядел себе под ноги.
А когда наконец заговорил, Фиерсу стало не по себе.
- Хорошее у тебя сердце, - пробормотал Брент, словно и не к нему обращаясь, - горячее и бьется ровно.

Дентон, Калеб

- Не притворяйся, не отпирайся и не оправдывайся… впрочем, ладно, ты и не умеешь этого делать. В общем, приятель, хочу сказать, что прекрасно видел, как ты шушукаешься с нашей Ледяной царевной.
- Что с того?
- Ежу понятно, она замыслила какую-то пакость и хочет тебя использовать. В качестве добровольного помощника.
- Что дальше? Можешь переходить к сути, а не говорить мне то, что я и так знаю.
Прерывистый вздох.
- Ладно. Ладно, приятель. Вот что я хотел сказать – мне не доставляет радости мысль о том, что вас двоих придется…. каким-либо способом убрать с дороги, но если понадобится, я уберу.
Фырканье.
- Вряд ли двоих. Вполовину меньше. Можешь не тратить зря силы на то, чтоб меня сейчас переубедить. Подумай лучше… про неё. Она не отступится.
- Да без тебя знаю.
- У меня вопрос к тебе.
- Ого, ничего себе. Калеб, ты снизошел до вопросов? Мне кажется, или в тебе начинают проявляться нормальные человечес… стоп, молчу. Что за вопрос?
-Это правда, что ты занимаешь их сторону из-за Ренн? Что она тебе… как это… нравится?
- Нет. Это неправда. Правда в том, что нет никакой «их стороны» и «вашей стороны». Есть, черт возьми, задание, и его надо выполнить, а если кто говорит, что нам нечто или некто мешает в выполнении задания… то ты так ей и передай – дура она набитая и пора бы уже поумнеть. Калеб, ты чего? Ты… улыбаешься? Черт, я думал, никогда этого не увижу.

[Darkness >>>]

День: седьмое августа, утро
Фигура: слон c8, без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: c8
Фактическое местоположение: c8 (Трехречье)
Darkness, Соуль

Йелю было проще общаться с нейа. Другие лиа казались ему слишком... непонятными.
Единственным, с кем т'Айлалри всегда был рад поговорить – Таану, сейчас уехал.
Светловолосый мастер къямай вернулся в центр заставы. Земля была вытоптана ногами других лиа, лапами нейа, изъезжена колесами повозок.
На плечо Йелю, тяжело опустился – точнее, даже упал, один из наару. Заурчал, уцепившись коготками за одежду и кожу, чтобы не свалиться – нейа был чуть великоват для узких плеч лиа.
Т'Айлари тронул острые, торчащие уши зверька, вздохнул – в голове всплыли крики юргай... а вслед за ними откуда-то из глубин памяти появились много более старые и жуткие воспоминания.
Наару вопросительно заурчал, ткнулся мордочкой в ухо Йеля – нейа чувствовал, что с его хозяином что-то не так.
– Все в порядке, – лиа отнял ладонь от глаз, повел плечами. – Слезай, здоровяк. Тяжелый слишком.
Нейа скатился на землю. Сел, сверкая на Йеля снизу вверх янтарными глазами.
– Ему было больно, – произнем мастер къямай, глядя на зверя. Наару повел ушами.
– Я это говорю вам каждый раз... – лиа легонько наподдал ногой какой-то камешек – черный нейа кинулся за ним. Йель хмыкнул, а потом пошел в сторону реки. Наару, ухватив зубами камень, взмахнул крыльями, и, поднявшись в воздух, поспешил за своим хозяином.
Место Т’Айлари было занято. На берегу сидела светловолосая лиа в зеленой тунике и коричневой юбке. Вокруг нее кружились белые нейа, отдаленно похожие на бабочек. Утреннее солнце четко обрисовывало взрослый профиль и тонкий, короткий нос с сильной горбинкой. Йель замер в стороне, на полосе речной литорали, глядя на незнакомку. Наару, выпустив камень, подался вперед, готовясь защитить хозяина от опасности.
Взгляд т'Айлари метнулся от лиа к её нейа. Они были похожи на что-то из прошлого, отдающееся дрожащим и теплым комком в груди. Лиа сидела, сжав складку юбки между коленями, небрежно опустив руки на ткань. Негладкие волнистые волосы блестели тонкими паутинками, ветер с реки их касался и тут же тек дальше. Йель молчал, смотрел – не на неё, на белых "бабочек". Наару обеспокоенно завозился у ноги хозяина, вопросительно заурчал, шлепнув лапами по мокрому песку. Лиа обернулась. Отстраненность пропала из светлых и прозрачных глаз, сменившись дружелюбной улыбкой.
– Я заняла твое место? – она провела босой ногой по песку, поворачиваясь к Т’Айлари. Невысокий голос походил на тень.
– Берег – общий, – Йель с трудом отвел взгляд от бабочек, – а они – красивые.
– Их создал мой муж, но так и не научился с ними разговаривать, – лиа обвела взглядом порхавших бабочек и наклонилась вперед, вытягивая руки. На запястьях виднелись едва заметные морщинки.
Она годилась Т’Айлари в матери, но абсолютно не казалась старой. Взрослой, да. Старой, нет. Такими бывают лиа остающиеся до смерти детьми.
– Так что они живут со мной.
Йель молча кивнул и вновь посмотрел на белых бабочек. Босые ноги постепенно вязли в мокром песке, и речные волны мягко лизали лодыжки. Недовольный и намокший наару перебрался на сухой берег и, усевшись, расправил крылья, подставляя короткий и черный мех лучами солнца.
– Ты что, язык проглотил? – рассмеялась лиа, протягивая руку к наару. – Эй, скажи, чтобы он не боялся.
Незнакомка обращалась к нейа.
– Он не боится, – Йель перевел взгляд на наару. Тот, взметнув задними лапками облако золотистого песка, повел носом, и, с любопытством заурчав, направился в сторону светловолосой лиа. Она сверкнула улыбкой:
– Я спрашивала его про тебя, – и, когда наару подошел, провела по короткой шерстке ладонью. – Ай, чудесный, хочешь с маньи познакомлю?
Одна из бабочек опустилась нейа на нос. Ее тело было соткано из деревянных нитей, а крылья напоминали всплески ручьевых вод – словно кляксы брызг случайно меняли форму, каждое мгновение разбрасывая радужные отблески. Озадаченный наару опустился на хвост, повел ушами, явно пытаясь понять, что же такое на него село. Прибрежные кусты зашуршали, выпустив из себя еще десяток темных, любопытных мордочек. Т'Айлари продолжал стоять молча, исподлобья глядя на маньи – лиа словно чувствовал себя...неловко. Наару окружили незнакомку, бабочки опустились ей на руки и плечи. Лиа водила ладонями, негромко переговариваясь; улыбалась. Йель продолжал стоять.
– Они твои? – неожиданно незнакомка отвлеклась и кивнула на наару.
– Да, – светловолосый лиа внезапно улыбнулся, – их пятьдесят три. И Маайри.
– Всего пятьдесят четыре, – прикинула, возведя глаза к небу, лиа. Она осторожно поднялась, и нейа сгрудились у ее лодыжек. – Я – Джейл. А ты?
Она протянула руку, чтобы в приветственном жесте сжать чужое запястье. Помедлив, т'Айлари подошел чуть ближе и протянул ладонь в ответ.
– Йель. Я сюда недавно пришел.
Джейл пожала его запястье и отряхнула юбку от влажного песка.
– А я – только что, – и открыто улыбнулась.

[Соуль >>>]

***
В Джейл было что-то странное. Она смотрела на мир так, как будто видела его насквозь. И нейа жались к лиа, словно маленькие дети. Джейл вела себя как девушка-подросток, и легкомысленные шаги и жесты не вязались с ее взрослым лицом и морщинистыми запястьями. Юбка, на несколько ладоней длиннее колен, оттеняла белую с легким отблеском золотистой пыли загара кожу. Кроткую тунику штопали не один раз.
Наару шли за Джейл. Бабочки не желали ее оставлять. Остальные нейа провожали взглядами. А она говорила с Йелем, расспрашивая его, почти как Таану, ненавязчиво и мягко.
Светловолосый лиа по-началу отвечал односложно, смотрел исподлобья, словно не понимая, что от него хотят. Т'Айлари странно строил фразы, словно язык был для него чем-то не до конца знакомым. Потом - чуть разговорился, особенно, когда беседа переходила на нейа.
- Тебя тоже прислали сюда на войну? - внезапно, перескочив с темы на тему, спросил Йель у Джейл. Лиа сидели за широким, деревянным столом, под лиственным навесом. Вылезающие из земли корни деревьев служили лавками в этом "полевом" трактире.
- Да. Каан. К тебе, - Джейл скрестила ноги на лавке и положила на лодыжки раскрытые ладони.
- Зачем? - т'Айлари склонил голову на бок, обхватил ладонями руки выше локтей.
- Он - Опора Озарения, ему виднее.
Йель искоса посмотрел на женщину, прикрыл на мгновение глаза. Джейл была неуловимо знакома, словно мастер къямай уже видел её раньше. Но не мог понять - где.
Бойкая, с пышной копной зеленовато-медных волос, даайра поставила перед двумя лиа кружки, несколько широких глиняных блюд, подмигнула Йелю и унеслась на тонких оленьих ногах дальше. Джейл развела руками и взяла одну из кружек, приподняла в приветственном жесте и сделала глоток. Нира, чуть сладковатый напиток густо-зеленого с золотистым цвета, был прохладным и по августовской жаре великолепно освежал. Его делали из больших, продолговатых плодов дерева нирален, собирая фрукты в середине лета. На основе нира делали и высокоградусные настойки, но то, что принесла Джейле и Йелю даайра, было просто соком с каким-то едва уловимым цветочным запахом.
Т'Айлари сделал глоток из своей кружки, утащил с подноса крупный, ярко-оранжевый апельсин. Забравшийся рядом с ним на стол один из наару потянул нос к фрукту, но потом как-то презрительно фыркнул - ему явно не нравилось то, что ест его хозяин.
- Они хищники, - посмотрела наару вслед Джейл.
- Да, - кивнул Йель. Потом добавил, - они мне часто приносят добычу.
- А мои бабочки как бабочки, - сверкнула светлыми глазами лиа.
- Маньи... А почему - белые? - Йель снова на мгновение зажмурился.
- Мой муж их сделал такими, - Джейл улыбнулась и подперла обеими ладонями щеки. - Он сказал, они очень похожи на меня.
- Ты - тоже светлая... - неуверенно произнес т'Айлари. Ответом ему была открытая улыбка подростка.
Йель вновь бросил быстрый взгляд на Джейл, потом опустил глаза на ложившуюся яркой спиралью на стол кожуру апельсина.
- Он похож на солнце на закате, - кивнула на апельсин лиа.
- Солнце за закате - алое, - внезапно прозинес т'Айлари. - С золотым.
Он помедлил.
- И страшное.
- Не каждый день, - возразила Джейл.
Повисла легкая пауза. Мастер къямай смотрел на оранжевый, в белых полосах тонкой шкурки, апельсин в руках, потом качнул головой.
- Да... Не везде. Чаще - оно красивое.
Джейл снова сделала глоток из кружки и погладила бабочку, севшую на край стола. Йель смотрел на неё из-под упавших на лицо волос, и видел перед собой не Джейл. Вернее - но образ новой знакомой накладывался другой, старый и полустертый. Джейл бросила на него взгляд из-под светлых ресниц и протянула маньи на раскрытой ладони. Т'Айлари подал хрупкой нейа пальцы, очень мягко коснулся крылышек.
- Джейл, а ты... - он не смотрел на собеседницу, но - на маньи, - любишь танцевать?
- Люблю, - и улыбнулась.
Йель с силой зажмурился. Женщина все сильней и сильней казалась похоже на тот светлый, теплый образ, имени которого лиа не помнил, но бережно хранил, боясь, что однажды проснется - и не вспомнит. Ни танцы на траве, ни белоснежные стаи бабочек, ни улыбку - похожую, и в тоже время не похожую на то, как приподнимает губы Джейл.
- Еще мне нравится играть на окаринах и флейтах.
Т'Айлари на мгновение приподнял ресницы.
- Меня... тоже учили играть. На флейте. Потом - на окарине. - Йель запустил ладонь в волосы на затылке, чуть взъерошил. - А... какая у тебя флейта?
Джейл опустила руки и похлопала себя по карманам юбки, виновато улыбнулась:
- Я ее потеряла где-то.
- Можно попросить кого-нибудь здесь вырезать.
- Вряд ли здесь найдут подходящую кость, - наморщила нос лиа. Йель пробормотал что-то неразборчивое. - А у тебя?
Лиа помотал головой.
- Меня давно учили.
- Если найдем флейту, то я тебе напомню, как играть, - улыбнулась Джейл. - Договорились?
На неё кинули быстрый взгляд исподлобья. Йель потянул, как слабую пружину, скрученную полосу апельсиновой шкурки, и кивнул.

[Мора >>>]

День: четвертое августа
Фигура: конь g1
Ход: без хода
Официальная клетка: g1
Фактическое местоположение: g1

Крик, подхваченный ветром и брошенный на скалы, где он эхом отразился во множественных изломах, казалось, должен был содрогнуть землю. Были в нем такая боль и отчаянье, что впору было подумать, а не пришел ли конец всему миру? Можно бы было сравнить его по жуткости с ревом креп-доспеха, да только крик этот был куда страшнее, ведь издавал его не инфернальный механизм, а обычный человек. Человек, доведенный до отчаянья, но не способный переступить последнюю черту, придя таким образом к закономерному итогу обратившейся в прах жизни.

Эллионово "Содружество" нацелилось носом в сторону Хейран Ръе, грея стальные бока на ярком солнце. Сам маг копошился в кабине штурмовика, а под крылом авиона присела эльфийка, что-то мурлыкающая себе под нос и крутящая в пальцах сухую палочку. От неожиданно раздавшегося крика она вскочила, чуть не ударившись головой о крыло штурмовика, а сверху скатился Эллион, настороженно уставился в ту сторону, с которой принесся крик.
- Что это? – спросила Мэйфи после нескольких секунд напряженного молчания. Но Эллион даже не успел ответить – из-за скал показался Свен, ушедший туда больше часа назад. Элли тогда хотел последовать за мужчиной, но не решился – слабо представлял техномаг, как утешать в подобной ситуации.
- Све-эн, - тихо позвала Мэйфи. – Что…?
- Да, это был я, - сходу признался мертвец и хотел пройти мимо, но Эллион ухватил его за руку. Мужчина очень неприятно зыркнул на юношу.
- Свен, может, хочешь поговорить? Ну, знаешь, может, станет полегче. Нет, ты просто знай, что мы готовы тебе всегда помочь.
Мэйфи кивнула в подтверждение. Свен вроде бы задумался, но в следующую же секунду схватил не ожидавшего такого мага за горло и, на вытянутой руке приподняв его над землей, вкрадчиво произнес:
- Помочь? Если бы не твой дед, я бы уже давно не нуждался ни в какой помощи.
Элли, ухватившийся за руку мертвеца, только и мог, что сучить в воздухе ногами – когда твое горло сжимают стальные тиски, привести какие-то аргументы в свою защиту оказывается весьма сложным действием.
- Свен! Отпусти его! – Мэйфи вцепилась в кожаную куртку летчика. – Свен, ты покалечишь его! – Слово "убьешь" не прозвучало, хотя Свен мог запросто сломать шею худенькому магу: слишком сильно эльфийка верила в своего товарища. – Пожалуйста, отпусти! Он не виноват!
Но мертвец, не обращая внимания на рыжую, продолжал держать Элли на весу, внимательно разглядывая его, будто в первый раз увидел.
- Веберганг! - говорили, что голос барона Рамштайнера способен поднять мертвого. На сей раз, правда, мертвый и так стоял.
В нескольких метрах от Свена командор сбавил шаг, демонстрируя мирные намерения, но продолжал неуклонно приближаться. Он был исполнен достоинства и, казалось, абсолютного, монаршеского спокойствия. Напряжение выдавали только глаза. Барон Генрих, может, и верил во власть своего голоса над живыми и мертвыми, но глаза явственно отслеживали расстояние до вытянутой руки пилота-гомункула. Зачарованный палаш - по иронии судьбы, зачарованный Эвелиной - покоился на поясе, но "Дьяволы" прекрасно знали, на какие чудеса способен Железный барон во всем, что касается холодного оружия.
- Прекратите истерику и поставьте Саантириуса на землю. Эллион, не волнуйтесь, - последние слова стали предостережением для техномага на случай, если тот решит пустить свою силу в ход, усугубив ситуацию.
Близнецы, маячившие за спиной командора, важно закивали, наслаждаясь ролью стражей порядка и спокойствия, но в то же время с искренним беспокойством поглядывая на Свена. Они знали его куда хуже, чем Рамштайнер, зато прекрасно представляли себе нечеловеческую силу и выносливость гомункула. Другого, если разойдется, можно и прикладом по макушке остудить, а этого разве что крупнокалиберным пулеметом проймешь. Слегка.

[ORTъ >>>]

Эллион попытался улыбнуться, мол, не переживайте, все под контролем. Получилось довольно неопределенное выражение лица, в равной степени способное сойти за очень кривую усмешку и за попытку набрать воздуха в легкие – безуспешную попытку. А Свену достаточно было всего лишь дернуть рукой в сторону – и шея мага не выдержала бы. Потом, конечно, пришлось бы сразиться с Рамштайнером, но… Что за чушь в голове?! О, Господи, прости! Мертвец осторожно поставил Элли на землю и разжал смертельную хватку. Техномаг на ногах не устоял – плюхнулся на землю, через боль глотая такой прекрасный горный воздух. Мэйфи кинулась к нему:
- Как ты, Элли?
- Отлично, - и глазом не моргнув, соврал Эллион. Было больно, казалось, что кусок горла вообще вырвали, а легкие обжигало воздухом, но техномаг бы скорее на месте скончался, чем признался в этом.
- Мэйфирин, позаботьтесь о нем, - тоном, предполагающим, что сделать это надлежит немедленно и не здесь, велел Рамштайнер. - Карл, Густав, свободны.
Странгели дружно открыли рты, собираясь, верно, что-то уточнить, но встретились взглядом с бароном, обернувшимся в ожидании исполнения своего приказа и, неопределенно поведя плечами, зашагали прочь. То и дело они украдкой оглядывались - уже скорее из любопытства, чем из опасения.
Элли поднялся сам, без помощи рыжей – она вертелась вокруг него лисицей, пытаясь поддержать мага то с одной, то с другой стороны.
- Сейчас, сейчас, у меня еще есть кое-какие травки. Следа не останется. – Щебетала эльфийка. Маг лишь кивал, следуя за Мэйфи. Оборачиваться он не хотел.
Дождавшись, когда "Дьяволы" скроются из виду, барон расслабленно выдохнул. Невидимый и несгибаемый стержень внутри него исчез, что означало исключительную степень доверия. Рамштайнер уже успел понять, что совершенно не знал этого человека при жизни, а теперь, после смерти, возможно, поздно пытаться узнать его, но он никогда не принимал в состав эскадрильи тех, кому не мог доверять всецело. И теперь он точно знал, что не ошибся в Свене - ни тогда, ни теперь.
- Свен, - Генрих подошел к мертвому летчику совсем близко, на расстояние вытянутой руки. Сейчас он мог бы запросто разделить судьбу Элли. - Что это было?
- Приступ ярости, командор. – Признался мертвец, глядя в глаза Рамштайнеру.
- Могу я рассчитывать, что подобное не повторится? - взгляд барона потеплел, но голос оставался "рамштайнеровским".
- С союзниками – да. – Признался мертвец. – Я постараюсь держать себя в руках, но насчет врагов не обещаю.
- О большем я и не прошу, - расслабленно улыбнулся барон. - И еще... если ты в какой-то момент захочешь поговорить, я всегда к твоим услугам.
- Я не знаю, что вам сказать, барон. Даже если захочу поговорить. Я даже не могу рассказать, что чувствую, потому что не в силах описать этого.
- Значит, ты все-таки хочешь поговорить, - без вопросительной интонации отметил Рамштайнер. - Спустимся к реке?
- Можно. – Пожал плечами мертвец.

Они шагали бок о бок в молчании, хотя лагерь давно скрылся из виду за гребнем скалы.
Забираться слишком далеко барон не стал бы, боясь не услышать и не увидеть сигнала тревоги или не успеть добраться до аэродрома, случись что, но он слишком хорошо знал близнецов, а те, заядлые охотники, слишком хорошо знали окрестные горы. А здесь, вблизи истоков Кнан, места были не слишком приветливые, зато можно было рассчитывать на уединение. Спустившись в сырую глинистую балку, по дну которой бежал, устремляясь к реке, чей шум уже был явственно слышен в отдалении, холодный и мутный ручей, командор остановился.
- Так в чем дело, Свен? - без вступления спросил он, глядя куда-то вдаль, в сторону Хейран Ръе.

[Мора >>>]

Свен заговорил, очень спокойно и тихо, но не угрожающе:
- Буду с вами откровенен, командор, потому что не привык врать. Я люблю вашу жену Эвелину, очень давно. И считаю, что все, что с ней случилось – ваша вина. Вы не дали ей счастья, хотя она вас, несомненно, любила – и вот результат. Ярость раздирает мою душу, и я бы вызвал вас на дуэль, если бы это хоть что-то решило. Но уже поздно что-то решать. Месть не принесет мне покоя. Все те годы, которые я пролежал на полке, я думал лишь о ней, и чувство любви вместе с тягой к жизни не дали мне сойти с ума. Я охотно согласился на то, чтобы мне вернули тело и дали шанс на новую жизнь. Я думал, все будет, как прежде. Я ошибся. Это не жизнь. Даже не существование. Это ад, созданный обстоятельствами и мной самим. Я мечтал увидеть Эвелину, и моя мечта сбылась сегодня. Я прокляну этот день на века. Я признался ей в любви. Конечно, я не ожидал, что она ответит мне взаимностью – она меня видит второй или третий раз в жизни – но в глубине души я надеялся, что она хотя бы растрогается. Либо у нее нет сердца, либо я слишком многого хочу. Я сказал ей, что, если я произнесу слова любви, то половина демонов, терзающих мою душу, провалится обратно в бездну. И я вновь ошибся. Они провалились, но тут же вернулись уже со своими друзьями. Ненависть и злоба ко всему живому сжигает меня изнутри, командор, и я не знаю, что с этим делать. И я не знаю, зачем я вам это говорю. Возможно, для того, чтобы вы знали, что стоит рядом с вами… - После секундного молчания мертвец добавил: - Похоже на исповедь.
Генрих ответил долгим взглядом, поглаживая ладонью шершавый ствол уцепившегося за скользкий склон балки кустарника.
- Похоже, - наконец вздохнул он. - А вот я не исповедовался непозволительно давно, не буду и сейчас. Просто потому, что ты, как мне кажется, в глубине души понимаешь все сам. За долгие годы в заточении наверняка хоть раз да проскальзывала мыслишка, что старина Генрих, может быть, не такое уж и дерьмо. Что он, наверное, все прекрасно понимает и сам, и знает о том, что случилось, наверняка больше, чем ты. Может, даже что не все было так просто, как, должно быть, писали газеты... или не писали, не знаю, я бросил их читать намного раньше. Что старый дурак сам себя не простил и никогда уже не простит, - с усилием сглотнув, командор неторопливо зашагал вдоль ручья, необыкновенно пристально вглядываясь в мутную воду. - А Эвелина мертва. Она умерла двадцать восемь лет назад. Она гораздо мертвее тебя, поверь. Я не пожалел денег, чтобы вернуть тебе тело... когда все закончится, я не пожалею их, чтобы вернуть тебе покой.
Свен не ответил – лишь уставился на мутную воду, постоял немного на месте и отправился вслед за Рамштайнером.
- Я понимаю тебя, - сказал тот, не оборачиваясь. - Как человек, понимаю. Как командир - не могу допустить подобных настроений в моей эскадрилье. Только не сейчас. Мне, конечно, довольно твоего слова, и я знаю, что ты не причинишь вреда "Дьяволам"... хотя они могут всякое ляпнуть, не подумав. Самому иногда хочется... а, - Рамштайнер досадливо отмахнулся. - Верю, что всю свою ненависть ты направишь на врага. Верю, что никакое горе не сделает из тебя предателя. Но я хотел бы попросить еще об одном.
- О чем, командор?
Генрих обернулся, съехав носком сапога в бурую муть ручья, и поглядел на летчика-гомункула в упор.
- Когда мы вернемся в лагерь, недоразумение должно выглядеть разрешенным. Окончательно. Ты сильный человек, Свен. Слабый давно сошел бы с ума. Ты выдержал очень многое - вот и теперь возьми себя за горло. Я себя всю жизнь держу. Будет бой - выплеснешь все, что скопилось в душе. А до тех пор хорошо бы, чтобы все забыли о случившемся.
- Хорошо, командор. Первым делом извинюсь перед Элли. – Кивнул мертвец.
- Прекрасно, - Железный задумчиво ковырнул воду носком сапога. - Хочешь вернуться сейчас, или... дождемся, пока уедут гремлины?
- Да… - тяжело вздохнул Свен. – Пусть уедут.