Новые Земли, колонизация

[Scorpion(Archon) >>>]

День: двенадцатое августа, ночь
Фигура: слон F1
Ход: без хода
Официальная клетка: F1
Фактическое местоположение: F1

- Да настроишь ты эту хреновину или нет?!
Гаральд ванн дер Ленк, инквизитор и доверенное лицо самого епископа Готфрида фон Гальдера, выглядел наипотешнейше в столь поздний час: в атласном халате, огненно-рыжем колпаке и с торчащей из кармана книгой почтенный служитель церкви больше всего напоминал буку злого волшебника, появлявшегося в детских спектаклях бродячих актёров. Хоть какое-то отличие от «буки» Гаральду придавали лишь изображённые на спальном халате священные символы.
- Не мешай мне.
Возившийся с кристаллом связи человек хмуро отмахнулся длинной, суховатой, холёной рукой , украшенной несколькими причудливыми кольцами. Одеяние его, также красное, но изукрашенное золотом и чёрным бархатом, никак не походило на спальных халат. Скорее – на ритуальные облачения.
- На «вы»! Ты должен обращаться ко мне на «вы», проклятый малефик! – рявкнул Ленк, замахиваяьс для подзатыльника.
Малефик обернулся, и уродливый церковник остановил замах на полпути. Встреча и обмен взглядами, произошедшие за одно мгновение, были явно не в пользу свлжителя Создателя, и Ленк принялся мерить шагами комнату небольшого, но добротно сбитого сруба, в котором располагался его собеседник уже не первый, и даже наверное не сотый день, крайне редко выходя наружу.
Круорин Синерем, он же Гехен ИНфернум, он же Заррот Бездушный, он же – когда-то, давным-давно, но в архивах успели записать – Рутгер Хаарман не поднимал глаз от кристалла уже тридцать минут. Заваленный различной богомерзкой атрибутикой стол, на котором расположился кристалл, выглядел неприятно, и даже на видавшего виды Ленка производил впечатление чего-то страшного. Пальцы инквизитора постоянно шарили у пояса, силясь найти рукоять револьвера, но среди ночи у него при себе ничего не было. Эйнар Крюгер, непосредственный начальник Ленка в отсутствие епископа фон Гальдера, поднял подчинённого прямо среди второго сна – и очень неплохого, с участием хорошего вина, милой настоятельницы одного монастыря ещё на континенте и любопытной беседы о природе веры. Разбудил, растолках, наорал – это Крюгер делал постоянно, что с него взять, солдафон ведь! – и потребовал, чтобы через пять минут ему наладили связь с епископом, который должен был прибыть ещё затемно и привести техномага, а до сих пор не явился. Гаральд, уже дававший в ОНР запрос на техномага и не раз присовокупливавший к настойчивым просьбам щедрые обещания повышений и наград, хотел сперва псолать Эйнара ко всем местным бесам, но начальство умело быть убедительно даже в неформальнйо обстанвоке, и уже через десять минут несчастный инквизитор ходил по заставленному всякой оккультной гадостью помещению «малефицкой», как ехидно обозвали связную точку бойцы, и не находил себе места.
Отворилась дверь, такой же заспанный и недовольный, внутрь заглянул Курбске.
- Ну как, Гаральд?
- Возится. Круорин, сказано же – быстрее! Сколько можно?!
- Не торопи меня.
- На…
- Я сказал, не торопи.
- Много болтаете! – толстого инквизитора прямо с порога отодвинул в сторону сам Эйнар Крюгер. Красно-бежевый военный мундир, шитый золотом, сидел на командире «Гласов» как влитой, выправка профессионального военного, которой так не хватало ни Гаральду, ни ещё доброй половине «Гласов», делала командира на голову выше сутулящихся сейчас подчинённых. – Итак, скоро, Круорин?
- Почти. Минутку.
С Эйнаром малефик, несмотря на не изменившийся тон, вёл себя уважительнее – не отмахнулся и не огрызнулся. Головы, впрочем, тоже не поднял.
- Вот. Можете говорить.
Негромкий, но быстрый треск в кристалле резко сменился жутко сварливым, хрипловатым голосом.
- Спецсвязь при штабе, Дамнат на кристалле, восходящий орёл взирает над бездной неизбежности! Ответ?
- Пошёл на хрен, старый козёл! – выходя на связь с Дамнатом уже не первый раз, к некоторой эксцентричности штабного «контакта» Эйнар успел привыкнуть. И вести себя научился соответственно – то есть послал в ответ на седьмой раз, будучи послан сам. Говорит Эйнар Крюгер, «Гласы Ураганов». Доложите, где находится епископ фон Гальдер?
- В пути, где ж ещё?! – рявкнул Дамнат. – сам догадаться не мог? У вас его нет?
- Никак нет, - зачем то высоко вскрикнул Ленк, тут же схватившись за рот – влезать в переговоры начальства было не в его привычке.
- Ну и у нас нет. Где ж он тогда? Пораскинь мозгами, Эйнар, да только связиста не задень!
- Епископ взял с собой техномага? Нужен срочно, состояние эффективности материальной части оцениваю…
- .. как хреновое! Знаю! Слыхал уж, - брякнул Дамнат. – Ты в курсе, какое время, боец?
- Четыре часа ночи. Прошу ответить…
- А иди ты! Не провожал я твоего епископа, не барышня богомольная чай! Пить с ним пил, здоров малый, а платочком махать ему и без меня было кому! Всё, спать хочу, уездили, нелюди! Отбой!
- Не подтв… - Эйнар запнулся, когда из кристалла снова полились помехи. Затем – цветисто выругался и вымаршировал из «малефицкой», как на бой.
Ленк, Круорин и Курбске нервно переглянулись. Малефик, демонстративно стряхнув невидимую пыль с плеча, потёр щёку с клеймом и взял в руки угольно-чёрные чётки.
- Ничего нового. Ну что?
- Что? – сморгнул Ленк.
- Что-что…Что вашего епископа встречать ещё до рассвета – должен объяснять я? Определённо, церковник не сообразителен в силу традиции.
- Помолчи, - буркнул Курбске. – Пошли, Гаральд. Надо подготовиться…
- Вот-вот. А я посплю, - тонкие пальцы хрустнули синхронно с чётками. – Ночью это так естественно…

[Хелькэ >>>]

День: ночь с шестнадцатого на семнадцатое августа
Фигура: часть С2, часть D2, без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: С4/нет
Фактическое местоположение: С4


Впереди маячил Дентон, как всегда, не в силах стоять смирно на одном месте. Он расхаживал туда-сюда на узком пятачке земли... и кажется, декламировал что-то, но совсем не громко. Зато с активной жестикуляцией.
- И вдруг земля разверзлась, и оттуда, - приветствовал их парень, изобразив на лице суеверный ужас, - внезапно появился Макабрей. И дева с ним... тьфу, ладно. Втроем пойдем?
- Не совсем, - Ригор только и смог, что тихо порадоваться честности парня. Если ещё и Эрис не подведёт...
- Обойдём лагерь кругом. Последний член нашей маленькой команды, ум, честь и совесть, можно сказать, ждёт нас на противоположном конце поляны.
- Ум, честь и совесть?! - поразился Дентон. - Слушай, у нас таких нет!
Мари еле слышно фыкрнула от смеха. Юноша тут же обратился к ней.
- Выражаю свою непомерную радость от того, что вы... я хотел сказать, ты - с нами. Это придает мне душевных сил и желания повыпендриваться...
- Я вижу, - кивнула она.
- И это все?! - Дентон скорчил гримасу, исполненную страдания. - Ну и ладно. Не буду убиваться, буду нести в отместку свет и тепло, - нашарив что-то в кармане, он протянул Марии руку. - Делюсь!
Прищурившись, она подставила ладонь, и в нее упало что-то маленькое, шуршащее..
- Ригор, леденец хочешь? Мне майор отсыпал...
- Лимонные? - Мари смотрела на свою ладонь почти испуганно. - Он помнил?
Есть не стала, убрала в тот же карман.
- Что, и это тоже? - удивился Макабрей, отбирая леденцов. - Однако. Ладно, времени правда нет. Идём!
Он первым двинулся в обход, с натренированной ловкостью минуя потенциально шумные валежины и аккуратно придерживая кусты. Как будто через лес плыл призрак, а не создание из плоти и крови. Поначалу некромант боялся, что Мария будет уменьшенной версией дракона по степени производимого в лесу шума, но нет. Девушка проявила не меньшую выучку, чем он. А изящество - даже большее.
Эрис они нашли прислонившейся к стволу дерева. Вернее, она их нашла, незаметно вынырнув сзади и присоединившись к хвосту отряда. Дентон, по некой прозаической причине пропустивший Мари вперед, заметил Эрис только когда та ткнула его пальцем между лопаток.
- Чтоб тебя! - он едва не подпрыгнул. - Не стыдно? Ум, честь и совесть, елки-палки...
- А ты не пялься, - хмыкнула она, - по сторонам-то.
- Эрис, на всякий случай, я, как и Мария прекрасно чувствуем живые организмы, - Макабрей оборачиваться не стал. - Но утешься - Дентона можешь подкалывать смело.
Макабрей остановился и окинул дезертиров критическим взглядом. Было видно, что хотя их учили действовать незаметно и в разных условиях, оба они являлись скорее бойцами, чем разведчиками.
- Так, сейчас мы двинемся на запад, примерно в сторону Неуштадта, - заговорил он нарочито сухим тоном. - Идти будем часа три или четыре, привал только потом. И учтите, очень велика вероятность, что за нами будет погоня.
- Кто? - поинтересовалась Эрис, решившая довольствоваться хотя бы издевательствами над Тони.
Мария почувствовала, как от этой девушки волнами идет чернота с багровыми всполохами. Острое желание убить, причинить боль. Потом моргнула несколько раз, и наваждение пропало.
Осадок - остался.
- Майор и "Безымянные", - Макабрей похлопал себя по нагрудному карману. - Нам без карты никак, перерисовывать времени не было, вот я и позаимствовал. А она с грифом "секретно", значит, копий Фиерс скорее всего не снимал. Вы достаточно замотивированы на быстрое движение?
- Мы, Ригор, по умолчанию быстрее ветра, - Дентон снисходительно посмотрел на него. - Так что готовы лететь. И все такое.
- Но хочется верить, что мы не тащим с собой балласт, - добавила Эрис, не останавливаясь взглядом ни на ком конкретном. Будто просто так сказала, ни к чему.
- Вот и верь, раз хочется, - негромко ответила ей Марийка. - А погони не будет. Не пойдет за нами Фиерс.
"Знаешь, я тоже однажды решил, что вернусь за одной девочкой примерно моих лет, - мысленно ответил ей Ригор. - Через пятнадцать лет свиделись, да".
Разумеется, вслух произносить подобное он не стал.
- Идём, - повторил он и первым двинулся в нужном направлении.
"Если кто-то из них предатель, спину я им подставил зря, - скользнула невольная мысль. - Нет, стоп. Так нельзя. Либо я им доверяю, либо нет".
Макабрей молча и сосредоточенно топал на восток.

[Барон Суббота >>>]

А за его спиной разворачивалась баталия. Или, если не драматизировать, обычная проверка на прочность.
- Смотрю, она с собой притащила столько тряпок, что даже раздарить не жалко.
- Эрис, не заводись!
- Заглохни. Зато все впору пришлось, даже удивительно. Кто-то в таком возрасте уже корова коровой, а на тебе вот такое шмотье как влитое. Не обращай внимания, просто завидую.
Мари, казалось, и правда не обращала внимания - шла молча, словно это было обращено не к ней.
- Эрис, - вмешался Дентон, - если у тебя поганое настроение...
- У меня отличное настроение, - прошипела она. - Я наконец-то избавилась от всех, кто считал, что может мной командовать. И если я найду Радцига, когда мы придем в Неуштадт - я ему глотку вскрою. За все, что было.
- За все, чего не было, - поправила ее Марийка. Улыбнулась и снова замолчала. Надолго.
Обертка леденца приятно шуршала в кармане.
- Кто такой Радциг? - не оборачиваясь, поинтересовался некромант, в котором любопытство всё же победило здравый смысл.
- О! О! - Дентон схватился за голову, пользуясь возможностью разрядить обстановку. - Да как ты можешь не знать? Впрочем, прекрасно знаю, как! Ни одна живая душа, не связанная с отделом финансирования научных проектов ЭКК, не знает Микеля Радцига! - тут же он перешел на быстрый шепот: - А все потому, мои маленькие друзья, что на самом деле отдел занимается не только финансированием...
- Это глава Лаборатории, - пояснила Эрис, перебив парня. - Он и выдумал эту штуку с кристаллами. Вживлять их людям. Устроил все так, чтоб тайный эксперимент поддержали. Разработал добрую половину программ, с помощью которых из нас делали... всесторонне развитых молодых людей. В общем, кретин.
- Разносторонний человек, - восхищённо присвистнул Макабрей. - Наверное, ещё и писаный красавец, для полного комплекта.
- Да обычный солдафон, - презрительно скривилась Эрис. - Серый, скучный. Как майор - одного поля ягоды.
Марийка вздрогнула и сжала кулаки.
Макабрей почувствовал её реакцию, должно быть, затылком. Потому что видимо напрягся и следующий час молчал, постепенно взвинчивая темп.
"Значит, всё? Оставить навсегда и забыть? Или планируешь вернуться? Демон ядрёный, да что вообще со мной происходит?!" - на разные лады повторял некромант, форсируя очередной овраг или пробираясь через дикие буераки.
"Безымянные" были на высоте - после вынужденного долгого отдыха и наконец-то представился шанс снова показать себя в деле. В деле, которому их учили годами.
Неслышный шаг, неслышное дыхание, высокая скорость. Разговоры "на двоих" - изредка Эрис и Дентон перекидывались репликами, не произнося их, но читая по губам.
"Скучаешь по Калебу?"
"А должна?"
"Наверное. Иначе с чего ты такая бука?"
"Предположи, что я терзаюсь ревностью. К кому-нибудь".
"Спасибо, что считаешь идиотом!"
"Скорей шутом".
"А вот это мне даже нравится..."
Марийка, как ни странно, тоже не отставала. И вроде бы не уставала. И тоже дышала ровно.
Обещанные малефиком три часа, видимо, оказались прокляты кем-то, обладающим недюжинной фантазией. Если первый час летел истосковавшейся на тетиве стрелой, то второй уже просто шёл рядом, время от времени заглядывая в лицо, а третий, так вообще повис на плечах, пригибая к земле. Лишь когда густой лес поредел и начались пусть редкие, но холмы, Макабрей остановился, покрутил головой, будто принюхиваясь и скинул рюкзак.
- Привал, - объявил он вполне привычным тоном. - Что, вы друг друга не загрызли в пути? Всем по медали за выдержку!
- Мы такие герои, - расчувствовался Дентон и, сложив ладони, опустился на землю, изображая, очевидно, какого-то гуру. Или демонолога. Или просто сумасшедшего.
- Могли бы и еще потопать, - нахмурилась Эрис. - Как неженки, честное слово.
Марийка молчала, и в глазах у нее плескалась такая злость, пусть и тихая, что даже Дентон побоялся с ней заговорить.
- Могли бы, - кивнул некромант устраиваясь на собственном рюкзаке. - Но никакой необходимости в этом не вижу. Вот если бы за нами погоня была -дело другое, а так... нет, бессмысленно. Мари, ты как?
- В норме, - бросила она, отводя взгляд.
"Если она сейчас еще что-нибудь скажет, хоть полсловечка, и если мне это не понравится - пристрелю", отстраненно подумала Марийка.
Эрис, будто услышав ее мысли, хладнокровно молчала.

[Хелькэ >>>]

- Хорошо, - кивнул некромант, вытащив из кармана пачку сигарет и неспешно закуривая. - Теперь, дамы и господа, хочу задать вам всего один вопрос: у кого какие планы на новообретённую свободу? Вернее так: есть ли у кого конкретные?
- У меня конкретных нету, - виновато развел руками Дентон. - Вообще ничего конкретного у меня нету... а вот пожелания имеются. Интересно?
- Интересно, конечно, - подтвердил Макабрей
"И приятно видеть, что я в тебе не ошибся, - добавил он мысленно. - Большая часть жизни лабораторной крыской, а через три часа после побега уже пожелания - отличный результат!"
- Мечтаю развлечься как следует, - он блаженно потянулся. - Отдохнуть душой и телом, вкусить запретного плода... ну, хоть какого-нибудь... и приключений побольше - моя задница без них обстрадалась за несколько лет.
- Отдых - дело хорошее, но опциональное, - некромант с явным пониманием вздохнул. - Но вот, что приключений будет выше крыши - это я гарантирую! Кто-нибудь ещё пожелания-предложения имеет?
- Побольше вскрытых глоток, - "проголосовала" Эрис, поглаживая кнутовище. - Нам ведь не придется быть хорошими мальчиками и девочками?
- Да кто ж нам даст, даже если бы захотели?
- Чудненько, - кивнула девушка. - Но до Лаборатории я доберусь.
- Мари? - Макабрей обеспокоенно глянул на девушку.
- Да ничего я сейчас не хочу, - пожала она плечами. - А что хотела, то уже сделано. Ушли, и хорошо. Больше ничего и не надо.
И вдруг поняла - врет.
Поняла - очень даже хочет.
Сесть рядом с ним, обнять, не отпускать, успокаивая и себя, и свое прошлое, растравленные свои раны на сердце - скорей бы затянулись. А как еще лечить их, если не так? Если - не теплом, своим, которое отдаешь, и чужим, которое получаешь, хоть крохами?
Еще немножко холода, чтобы внутри так все не горело. Она отчетливо вспомнила свой первый поцелуй - холодный-холодный. И снова испугалась собственных мыслей.
Некромант невольно задержал на ней взгляд, но всё же смог собраться и, потерев виски руками, продолжил:
- Впрочем, нам с тобой предстоит отдельный разговор, Мари. Но это потом, сначала тебе надо привыкнуть к... самой себе, если угодно.
- Да уж, - грустно улыбнулась она.
Дентон обратил взор сначала на нее, потом на Макабрея, потом опять на нее.
- Или глаза и уши мои обманывают меня, - подытожил он результаты своих визуальных исследований, - или кто-то чего-то не договаривает. А?
- Всё верно, - кивнул Макабрей. - Но тут я, увы, не чувствую за собой морального права обнародовать сведения. Это дело в первую очередь Мари, и ей решать, кому и что рассказывать о нём.
"Потому что я прекрасно знаю, как люди начинают на тебя смотреть, когда узнают, что ты некромант. Потому что я вижу, Мари, что ты часто смотришь на меня именно так", - мысленно добавил он, но не позволил лицу отразить ничего особенного.
Дентон страдальчески взглянул на Марию, но та лишь снова пожала плечами.
- Ну ладно, - буркнул парень, - храните свои тайны. Я тоже буду хранить свои. И несколько чужих. И ничего никому не скажу. Даже если меня попросят...
- Заглохни, - деликатно попросила его Эрис. - Малефик, а ты чего-нибудь еще нам сказать не хочешь? А то меня преследует ощущение, что я не знаю чего-то важного. Причем вряд ли это имеет отношение к... - она ткнула пальцем в сторону Марийки. - К ней.
- К этому я как раз собирался перейти. Кстати говоря, после того, как я закончу говорить, любой из вас имеет право назвать меня психом, развернуться и уйти - клянусь, что в этот раз стрелять вслед не буду. Так вот, начну с вопроса: кто такие малефики?
- Они вроде магов, это факт, - радостно подхватил инициативу Дентон, по своему обыкновению не желающий замолкать. - Только колдовство у них другое. Мрачное, темное, проникнутое духом вселенской ненависти и эстетики смерти. Они устраивают дикие оргии на кладбищах, совокупляясь с мертвецами, вытащенными из могил, убивают новорожденных детишек и пьют их кровь, и благодаря таким ритуалам поддерживают в себе силу... ах да, еще они умеют летать, превращаться в черных животных и не могут войти в церковь.
Оглядев лица слушателей, юноша, по всей видимости, остался доволен и добавил:
- Ну, по крайней мере, я слышал, как одна бабулька рассказывала внучку именно это. Стоило видеть глаза этого мальчика! Вообще-то, я понятия не имею, чем малефик отличается от мага... кроме того, что какие-то малефики странные.

[Барон Суббота >>>]

- Ну, фактология страдает, хотя дух ухвачен верно, - сказал Макабрей, отхохотавшись и утерев выступившие слёзы. - На самом деле, как ни странно большая часть из вышесказанного некоторое отношение к моим коллегам таки имеют: подобные привычки и слабости часто выказывает высшая нежить или демоны. Но они, так сказать, продукт. Не буду утомлять вас длительными лекциями, перейду к тому, что важно. Каких-нибудь три, может, четыре сотни лет назад малефики, именуемые так же тёмными магами, были вполне себе явной и недвусмысленной силой и угрозой. Постоянный контакт с мертвечиной, демонами или возможностью проклясть ближнего сего так, чтобы сбылось для душевной организации редко, хе-хе, обходится даром, так что, дурную славу мои предшественники заслужили вполне. На несколько поколений, как видите, хватило.
- А сам ты, надо думать, не такой? - Эрис подняла одну бровь. - И та малефичка, которую мы уложили - тоже, конечно, ни силой, ни угрозой не была?
- Увы и ах: практика показала, что легионы нежити слабой всё же проигрывают площадным заклинаниям стихийной магии, а высшие мертвецы имеют свои слабости. Короче говоря, малефиков силы Добра в лице объединённых северных королевств сломили, поставили на колени и, как водится, грязно надругались. По сути, на малефиции можно было ставит могильный камешек, если бы не одно маленькое "но". Есть у кого-нибудь варианты, как же господа тёмные маги умудрились спастись от всенародной ненависти?
- Притворились, что они на самом деле - не темные? - предположил Дентон.
- Близко, но что-то тебе фантазии не хватает сегодня, устал, должно быть. Они притворились, что их нет. И вы мне таки не поверите: притворились так хорошо, что им даже поверили! Так, примерно триста лет назад в истории мировой малефиции случилось два знаменательных события: первое - она возникла, потому что до того некроманты, демонологи и собственно малефики-спецы по проклятьям друг с другом соприкасались слабо, а второе - она ушла в подполье, став хорошо организованным тайным обществом. Весьма, между прочим, могучим и влиятельным.
- Что-то я и правда не соображаю, - нахмурился Дентон. - Ты говоришь, тайное сообщество - но ведь сейчас есть и вполне себе явные малефики. Некоторые вон в ЭКК служат... и не подумай, что это намек!
- Поздно, уже подумал. Суть в том, что не все притворы-малефики оказались одинаково талантливыми актёрами. Некоторым не поверили и их гоняли, как...хм, у меня метафор не хватает. Для подобных амнистия и сотрудничество с властями оказалось более, чем выгодным.
- Так вот почему ты здесь. Да? - прозвучал негромкий, чуть хрипловатый голос Марийки.
- Нет, - покачал головой Ригор, невольно дёргая уголком губы. - Мой случай особенный.
- Кто бы мог сомневаться, - всплеснул руками Дентон, - наш некромант - самый особенный некромант!
- Вообще-то совсем не наш, - напомнила Эрис. - И к чему же ты клонишь в итоге, Макабрей? Кто-то сотрудничает с властями, кто-то ушел в подполье. И чего?
- А не припомнишь ли ты, в чём именно меня обвиняла ныне усопшая Штайнер, а? - Макабрей подался вперёд, укладывая голову на кулаки. - Ну, пока Цербер на неё рычать не стал.
- Не то в заговоре, не то в измене... - девушка скривилась. - Ну, я ее не особо-то слушала.
- А зря, но суть ты ухватила. Заговор. Во время, - быстрый взгляд в сторону Мари, - допроса, она мне ещё кое-что рассказала, хотя и далеко не всё - крепкая оказалась. Здесь, а точнее, в Неуштадте, действует Круг малефиков. У них весьма разветвлённая агентурная сеть, они секретны так, что дальше некуда, и они собираются свергать ныне существующую власть. Своими методами, естественно.
- Ну и ну... Дела! - Дентон покачал головой. - Знать бы, зачем малефикам Неуштадт сдался и как они вообще сюда забрались. Видимо, совсем ловкие притворщики.
Эрис неопределенно помахала рукой в воздухе, потом добавила:
- И... знать бы, зачем мы идем в сторону Неуштадта, раз там сейчас назревает такая ерунда.
- А затем, что если эти ребята придут к власти, то тут начнётся такая война, что нам всем и не снилось - это раз. Лично мне тогда гарантирован весьма и весьма незавидный удел даже после смерти - это два. Ну и, эта ситуация, как и всякая подобная, может быть весьма любопытным образом использована знающими людьми - это три.
Некромант оглядел своих спутников, пытаясь понять, что они сейчас чувствуют? Какие мысли отражаются на их лицах. Тщетно. Слишком темно.

[Хелькэ >>>]

Дентон после недолгой паузы выругался - громко, смачно и... восторженно.
- Мы спасем мир, ребята! - он хлопнул в ладоши. - Нет, слушайте, это круто - я хочу спасать мир! То есть не мир, хотя бы Неуштадт, но начать-то можно и с малого!
- Ты только не забудь, что малефики с тобой церемониться не станут, - просветила парня всезнающая Эрис. - Если поймают. Или - когда поймают. Но тут, на фронте, сдохнуть - тоже раз плюнуть.
Мария просто кивнула.
Восстания, заговоры, интриги. Пусть так. У нее другая цель, но для этого ей тоже нужно в Неуштадт.
- Да тут дело даже не в мире. Просто, знаете, ребят - эта война итак не сахар, а уж если демоны и нежить пойдут легионами...
Некромант покачал головой и украдкой вздохнул. Тихо-тихо, чтобы не заметили. Не понимают. Не представляют, что это всё такое. Какой ужас, какая тьма кроются за словосочетанием "легион демонов". Что такое бездумная толпа мертвяков, идущая рвать. И уж конечно не понимают, как эту ситуацию можно развернуть.
- Что ж, никто не испытывает позыва нас покинуть?
- Я точно не испытываю, - заверил Тони. - Все будет круто, Ригор! Мы справимся.
Эрис смерила его презрительным взглядом.
- Ага. И жизнь резко станет справедливой, а люди - добрыми и всегда готовыми помочь, - она фыркнула. - Твой оптимизм надо перегнать в старательность, дружок. Но я остаюсь, по-любому. Заговор так заговор, плевать, лишь бы без всяких там майоров, которые шагу ступить не дают...
У Марии дрогнули губы. Сказала она, впрочем, совсем не то, что собиралась, да и не тому.
С девчонкой она поговорит позже. А сейчас...
- Ты и так знаешь, что я не уйду, - сказала она. Даже выдавила из себя жалкое подобие искренней улыбки.
Первый позыв - обнять. Резко, чуть ли не насильно, притянуть к себе и чувствовать её кожу, такую горячую, даже через одежду.
Второй - да нет второго. Просто Ригор остановил себя. Как подаяние нищему бросил: сам себе разрешил малость - улыбнуться ей в ответ, как можно теплее. Пусть даже и не вышло улыбки.
- Вот и чудесно, - Дентон откинулся на траву, заложил руки за голову и сказал, точно внезапно удивившись: - Черт, а я спать хочу.
Эрис взглянула на него едва ли не с суеверным ужасом.
- Ты можешь трое суток не спать. Уж я-то знаю.
- Могу, - кивнул парень и зевнул. - Но все равно хочу спать.
- Я не буду спрашивать об источнике твоих знаний, Эрис, ибо, боюсь, что услышу нечто сильно отличное от предполагаемого, - отозвался некромант. - В общем, дамы и господа, давайте-ка, действительно устраиваться спать. Вернее вы устраивайтесь, а мы с Марией отойдём и обсудим то самое, которое её.
Дентон привстал и с подозрением посмотрел на некроманта.
- Ага. Ну-ну, - пробормотал он едва слышно. - Вот так все и начинается.
Глянул на Эрис, пошевелив бровями - но теплого отклика ирония не нашла, и юноша улегся обратно.
Марийка перевела дыхание (сердце опять заколотилось перепуганной птахой), поднялась и подошла к некроманту. Легонько коснулась рукава, указала взглядом за деревья.
Макабрей кивнул и двинулся следом за ней.
- Ну как ты? - спросил он, когда Эрис и Дентон скрылись из виду. - Пришла в себя?
- Кажется, да. Уже, знаешь... спокойнее. Если об этом не думать все время.
- Ты привыкнешь, - он сел у корней одного из деревьев и похлопал рядом с собой. - Этот дар... он сначала действительно кажется чем-то ужасным, хотя, это кому как. Знаешь, я очень не хочу тебе врать, вообще. Но и что говорить, толком не знаю, а потому спрашивай. Всё, что хочешь - я отвечу.
Марийка не сразу села рядом. Сначала прислушалась к Зверю в груди... почему-то это странное, новое, что поднимало порою в ней голову, представлялось именно зверем.
Он молчал, был спокоен. Тогда она тоже опустилась на землю, стараясь не коснуться Ригора ненароком - вдруг...
Но - хотелось коснуться.
- Когда я смогу этим управлять?
- Когда научишься, - даже удивился Ригор, немного помедлил и снова накрыл ладонь Мари своей. Пальцы почти обожгло теплом. - А ты хочешь этого - управлять?
Дрожь по позвоночнику. Вспомнилось - когда касались другие, такого не было. "Нет, нет, мне всё это кажется..."
- Есть другой вариант? - быстро спросила она.
- Есть, - кивнул Макабрей, и чуть опустил голову, чтобы волосы скрыли лицо. - Можно научиться... давить это в себе. Отрекаться. Ну, если это можно назвать выходом, конечно.
- А почему нельзя?..
Мари представила - это была бы как будто снова она. И как будто ничего не случалось. Не узнавала бы она о себе такого, не видела бы во сне мертвых, которые приходили говорить с ней.
- Это ведь... - решилась добавить она, - это вернет все на место?

Сообщение отредактировал Хелькэ - 26-04-2010, 8:55

[Барон Суббота >>>]

- Иллюзия, - покачал головой некромант. - Все думают поначалу, что если это подавить, отбросить и забыть, то всё будет, как до того. Но... увы, нет. Эти силы - они действительно чем-то похожи на болезнь. Но ещё это дар. И часть тебя. Так что, если ты откажешься от этих сил, то просто убежишь от себя...
Он повернулся к ней лицом к лицу и взглянул прямо в глаза. Без увёрток или недомолвок - честно.
Кровь отхлынула от щек, разлив по лицу Марии ядовитую бледность. Снова, перестуками клавиш, дрожь по позвоночнику - но уже другая. Неприятная.
- Ты умеешь делать больно, - сказала она, не моргая. Глаза ее влажно заблестели. - Не знаю, хочешь ли, но - делаешь, и делаешь умело. И при этом ты безусловно прав, Ригор. Это бегство. И я этого допустить не могу. Как считаешь, правильно будет - не убегать? Не бояться больше будущего? Не бояться делать выбор? Так - правильно?
Голос тоже дрожал.
- Только это, наверное, я и умею, - кивнул Макабрей, очень стараясь ничем не показать своей боли. - И, да, я думаю, что это правильно. Я только так и выжил.
- Хорошо, - она зажмурилась. Почувствовала успокаивающий холод, чуть подрагивающий на тыльной стороне ее ладони - ну да, он все еще держит ее за руку.
"Пусть и это будет правильно. Пожалуйста, пусть..."
Его руку она сбросила решительным и быстрым движением - чтобы освободить свою. Запустила пальцы ему в волосы, прижалась щекой к щеке.
"Не бежать от себя. Не бежать".
Глаза она открыла уже после того, как губами коснулась его губ.
Ледяная статуя. Лишь на миг - не больше. И всё отправляется к демонам в Бездну. Расчеты, планы, подозрения - всё. Остаются только губы, горячие, обжигающие. И она - рядом. Так близко, что исчезает сгоревшая деревня и пятнадцать лет. Так, что снова луна и лето, и никакой войны не было. Встречаются губы и... и всё. Двое целуются под деревом, и кто виноват, что руки уже живут своей жизнью?
Ладонь Ригора легла ей на шею, повела вниз - к плечу и дальше, отводя ворот форменной куртки и рубашку под ней в сторону.
Мари почувствовала, как становится еще холоднее – это ветер, тоже не желавший упустить возможность коснуться ее кожи, щекотал оголенное плечо. «Хорошо, не правое», подумала она вдруг отстраненно, «на правом повязку надо менять скоро».
Подалась вперед, прижимаясь еще крепче – только бы не остановиться. Ей даже показалось, что внезапно стало тепло, насколько тепло может быть с человеком, у которого сердце так редко бьется.
Вслушаться, замирая. Может, сейчас оно бьется чаще?
Оно действительно билось иначе. Чаще или нет? Сложно сказать, но удары явно стали сильнее и изменили свой ритм. Глаза Ригора, зелёные, глубокие, совсем рядом, горели, но не потусторонним огнём, а чем-то, прорвавшимся с самого дна его души. Губы Макабрея скользнули по её щеке и уху, коснулись шеи и плеча. Одной рукой он прижимал к себе Марию, обнимая её за талию, а другой быстро расстёгивал пуговицы на её рубашке. Потом ладонь малефика снова легла на плечо Марии, теперь на правое. Лёгкое движение, и одежда девушки сползает вниз, обнажая белоснежные плечи и аккуратные, небольшие груди…
Она прикрыла глаза, сказала шепотом:
- Мне страшно. Еще страшней, чем в первый раз.
А хотелось закричать – «ну почему, почему не с тобой был этот первый раз? Почему должно было выйти так?» Он мог быть первым. Единственным. Любимым.
Вместо этого были когда-то несколько холодных, но обжигающих сильнее любого огня поцелуев, потом – война, и череда-цепочка нелюбимых, которые отчаянно хотели стать любимыми. Единственными.
А в душе, глубоко внутри, именно он, несмотря ни на что, остался первым. И сейчас Мария не понимала, зачем пыталась забыть, запретить себе думать о нем – на пятнадцать лет, - если теперь все так ярко, так живо вспомнилось. И – ожило.
- Не бойся, - шептали его губы.
- Я с тобой, - подтверждали не ведающие стыда пальцы
- Теперь всё будет хорошо, - клялись безумно-зелёные глаза.
- Я тебя люблю, - легла на чистую кожу, точно между ключиц, печать поцелуя.
Одежда ложится поверх лесного ковра мягкой постелью. Он осторожен, он так бережен, как это вообще возможно. Немного беспокоит повязка на правом плече, но касания ледяных, несмотря ни на что, пальцев успокаивают боль, вызывая ей на смену нечто другое.
А потом звёзды с чистого неба падают, кажется, что все разом. Только некому загадывать желания, а тем, кто есть – не до звёзд, пусть даже павших.

[Darkness >>>]

День: полдень семнадцатого августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: d8(Эаши)

У гордых дам присловье есть:
Мол, трудно в дупла палкой влезть
Певца хотелось придушить. Душный августовский полдень давил на плечи и виски, а в соседнем зале гудели, передавая по кругу фляги с сильно разбавленным холодной водой вином, воины.
Кино хотелось сбежать из казармы. Далеко, к прохладе низкого пасмурного неба, растянувшегося над темно-зеленой равниной. В тишину, разрываемую лишь раскатами приближающегося грома.
Да нет- всегда найдется тот,
Чей сук в дуплишко путь найдет.*
Полукровка спрыгнул на пол из оконной ниши, где сидел, подставив лицо слабому, но прохладному ветру,
- Надоели! – он перемахнул порог зала, сжал кулаки и зло посмотрел на притихших вояк, - что, петь больше не о чем?
- Брось, Кино, - махнул рукой сам певец – крепыш со змеиными глазами и ежиком коротких светлых волос.
Другой воин махнул полукровке рукой с зажатой в ней флягой:
- Иди к нам.
Шатти передернул плечами.
- Другого ничего погорланить не можете? – хмуро поинтересовался он.
- Уши заткни, - грубо посоветовал один из воинов.
- Или по девкам пройдись, - бросили с другой стороны. Кино низко и утробно зарычал, резко развернулся и вылетел из зала. Вслед ему смотрели удивленными и насмешливыми взглядами.
- Чего это с ним?
Змееглазый пожал плечами:
- Он как из Чареи вернулся, так сам не свой.
- А?
- Женщины, - певец сделал добрый глоток из фляги, и вновь прижал мозолистыми пальцами струны:
- А-ах, девы, что же вы коварны, словно змеи…

Тяжелой лезвие гуань дао с низким свистом рассекало сухой, горячий воздух. Солнце жарило спину, давило на затылок тяжелой, раскаленной гирькой весов.
Босые ноги легко ступали по песку тренировочной площадки, почти не оставляя следов. Движение рук – как взмах крыльев хищной птицы – стремительные и легкие.
Порыв ветра. Тело – легче пера, легче воздуха.
Блики на тускло-голубой стали клинка.
Собственное дыхание – не собьется ни на миг, и танец, на песке площадки ли, на истоптанной траве, запятнанной тяжелыми каплями крови, на острых ли камнях – может продолжать не один час.
Невысокая, приземистая фигура полуэрбра – яркий и темный мазок на светлом, раскаленном полотке площадки – была похожа на подхваченный ветром сухой листок. На птицу в небе.
Шаг, шаг, прыжок, выпад, откат, удар, вновь откат…
Не останавливаться ни на секунду. Песок липнет к мокрой, горящей коже, во рту пересохло, пот щиплет глаза. Не останавливаться. Ни на миг.
Клинок – продолжение руки.
Солнце и жары – нет. Есть невидимый не для кого, кроме Кино, противник. Собственная ли тень или марево дрожащего, раскаленного воздуха? Не важно. И то, и другое свистящее лезвие разрежет в миг.
Солнце слепит глаза до пятен под опущенными на мгновение веками.
Ошибка.
Ошибка, как камень, катящийся с склонам горы, и срывающий вслед за собой тысячи таких камней, становящихся рокочущей рекой обвала.
Лезвие взлетает вверх птицей – отчаянной, раненой птицей. Сбивает шаг, и ступни обжигает песок.
Шаг, выпад, выпад, шаг… падение.
Кино лежал на горячем песке, глядя в выжженное солнцем небо и тяжело дыша. Грудь вздымалась через силу, и губы казались высушенным берегом реки в самую душную пору июля.
Лиа закрыл глаза, потом через силу поднялся – взвыли напряженные мышцы. Мокрая ладонь вновь легла на древко гуань дао, сомкнулась – до боли, отозвавшейся от костяшек пальцев до локтя.
Шатти втянул сухой воздух, скрипнул песком на зубах. Перехватил древко и второй рукой, встал в стойку.
Глаза пекло. Невидимый противник отвесил издевательский поклон и пригласил в бой. Кино крепче стиснул зубы и переступил по белому песку – мягко, наполняя движения звериной мягкостью…
Шаг, шаг, прыжок, выпад, откат, атака… Уворот. И – снова, длинный, равный растянутой в бесконечность каплей, танец – воин, его оружие и тень воина, ставшая под палящим солнцем – противников.


__________
* - пан Анджей Сапковский устами поэта Лютика

[ORTъ >>>]

(Полукошк, Оррофин, Тельтиар, Ортъ, Соуль и Дарки)

День: ночь с шестнадцатого на семнадцатое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода (сражение за Ясный, часть 1)
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: B4 (Ясный)

Когда все было закончено, маг оставил демона в пентаграмме, велев тому ни шага не делать без приказа, и догнал уходившего отца Дейка.
- Святой отец, задержитесь, прошу!
Седой, как лунь, священник обернулся. Он отпустил знак Единого, и тот остался висеть на груди на потемневшей от времени серебряной цепочке.
- Пообещайте мне одну вещь, отче! - Кохрин Кахар был бледен и едва держался на ногах после ритуала, под глазами у него появились синяки, а сами глаза ракраснелись так, будто он не спал три ночи к ряду. - Пока еще возможно!
- Да, сын мой? - помедлив, негромко спросил отец Дейк.
- Если я не переживу битвы... если умру... отпустите мне мои грехи!
Несколько мгновений священник смотрел на него, а потом прикрыл блеклые глаза.
- Я сделаю так, как ты просишь.
- Благодарю вас, благодарю, - колдун схватил старика за руку и приложился губами к морщинистым пальцам. Отец Дейк накрыл другой ладонью лоб мага, который полупрятала темная прядь волос и почти незаметно улыбнулся уголками губ. В улыбке стыло сожаление.

Таль давно ушла, и её командный голос раздавался где-то на другом конце палубы. Кристоф Чёрный поднялся и посмотрел на свою родовую шпагу.
"Вот так, старый друг, - подумал он. - А я уж боялся, что мне не доведётся с тобой сходить в бой! Но мы должны вернуться, ты понял?"
Почудилось, магу или нет, но рукоять древнего клинка налилась чем-то тяжёлым, звонким и натянутым, поющим, как струна на ветру.
"Вот и славно", - решил он и сосредоточился.
Сначала это был лишь ветер. Мгновение назад лёгкий бриз, он окреп, возмужал и набрал силу, хлопая флагами и свободными полами одежды. Потом на небе появились первые тяжёлые облака. Словно тёмные кляксы, они расползались по тёмному же небосклону, скрывая звёзды. Стало ощутимо холодней и запахло озоном.
"Я вернусь, Таль!" - подумал Крис , поставил ногу на борт, взмахнул шпагой, как дирижёр палочкой и шагнул навстречу воде.
Стихия легко приняла мага, сомкнувшись над его головой, а потом... потом корабль качнуло, и на глазах у всего флота в мир явился древний бог бурь.
Из маленького водоворота постепенно поднимался и набирал силу водяной смерч, двигающийся от флота, рвущий туман в клочья и растущий, вытягивающийся к самому небу, с которого огненными слезами стекали молнии. А между всем этим, оседлав неистовство моря и короновавшись огнём небес... это был Кристоф Чёрный, маг Урагана. Это был страшный, хохочущий бог, собравший в кулак силы двух стихий. Он взмахнул сияющей во вспышках молний шпагой, и его смерч двинулся вперёд, разгоняясь и набирая силу. Буря шла на Ясный.

Комната, куда Айне провели после беседы с капитаном, была небольшой. Должно быть когда-то она служила кабинетом, но сейчас помещение выглядело неиспользуемым. Еще остались вдоль стен стеллажи, но книг на них почти не осталось, единицы можно было пересчитать по пальцам. На подоконнике стоял корабль в бутылке и привезенное с материка чучело чайки.
Гостья провела пальцем по корешкам книг, но не стала их раскрывать. День уже пошел на вторую половину. Будто под арестом Айне сидела на подоконнике, отсюда она не могла видеть, как в форте переносят снаряды и собирают оружие, зато поглядела, как тяжелый темно-серый крейсер выходит из бухты. Над городом и видным ей кусочком моря сгустились облака. Кто-то ходил во дворе, но... рядом происходило что-то мутное, Айне чувствовала это и столь понравившийся ей форт теперь перестал казаться приветливым.
Молния, с басовитым урчанием лизнувшая форт, возникла будто из ниоткуда. Рывок воздуха был довольно сильным. Гудение под ногами не проходило и Айне захотелось спрыгнуть во двор.
В комнату заглянул адъютант, следом - паренек с хвостиком. Айне не обратила на них внимания, глядя, как над полосой тумана вырастает вторая, более темная, седая полоса. Могло показаться, что это пронизанные молниями облака, но это были не облака - на берег надвигалась тяжелая волна. Когда стало видно движущийся вдалеке за волною смерч, из окна вылетела крупная чайка, оставив заглянувших в комнату в недоумении, "что это было?"

Сообщение отредактировал ORTъ - 26-04-2010, 20:39

[Соуль >>>]

- Буря, капитан! - Ганс выкрикнул эти слова так резко, что даже полностью сосредоточившиеся на демоне инквизиторы подняли головы.
Раирендар увидел, как расширились глаза Кохрина. Они затянули чернотой радужку, и маг содрогнулся всем телом.
Испуганно вскрикнула взбежавшая следом за Гансом Элеонора Сон.
- Вы, - указал им Кохар, - делайте то, о чем я говорил.
Он обвел указательным пальцем Ганса, Элеонору и Арнольда Стамера. Длинноносая девушка закивала часто-часто. Показалось, или нет? Маленькая капелька медленно крадется из уголка ее глаза к губам. Старик резко и быстро сжал тонкое плечо Элеоноры, выпрямился во весь свой невысокий рост.
- Стамер, со мной, - скомандовал ак-Дариан. – Пусть немедленно передают на «Матео» и…
Арнольд закивал - как до этого Сон. В небольших, обычно спокойных, глазах блеснул боевой огонек.

Море и небо словно слились в одно. Темная, прорезанная белыми, с алым отливом, извивами молний, буря - детя воды и ветра, шла впереди эскадры, и не было понятно, где заканчивается огромная волна, а где начинаются разъяренные небеса.
Эштар рассекали беспокойную воду мощными гребками плавников. Киты были спокойны, но это была заслуга десятка шепчущихся с нейа, лиа, способных лучше других успокоить огромных животных.
Впереди - беспощадный шторм; позади - море, уже успевшее успокоиться после прошедшей по ней бури.
Сразу за клокочущей водой, невидимые в темноте, плыли под водой множество нейа - китов, дельфинов, огромных морских змеев, черепах, рыб, кальмаров... Всех, кого смогли поднять лиа со дна, кого смогли призвать. Их гнал вперед отряд Аалая Ланне, и Сейней, стоящая сейчас у борта "Аизера", щурясь в темноту и смахивая с лица солные и холодные капли, будто бы видела, как в беспокойной воде намьё окружают нейа, не давая им уплыть, и ведут на город чужаков.
Еще полтора часа назад эскадра начала расходится на два фланга - пока еще цельный, флот был похож на готовую разделиться двумя рукавами реку. Зажать город с двух сторон. Ударить разом, после опустощающей бури и волны нейа.
Сколько погибнет лиа - Таль не знала. Не один, не два. Не даже десяток. Сотни. И там, в Ясном, в городе, обреченном на гибель, тоже жили... люди? Сейней знала, что так называют себя чужаки. "Люди"... Адмирал покатала на языке незнакомое, странное слово.
Люди тоже погибнут. Воины и мирные жители. Ведь последние наверняка не сумеют уйти - большая часть останется на берегу, когда по тому нанесут удар.
Во рту стоял горький вкус. Победа - а о том, что её может не быть, Сейней даже не думала - но какой ценой...?

Мир под водой наполнен звуками - течение воды, шорохи камней и песка у далекого дна, крики тех морских нейа, у кого есть голоса. Для намьё толща воды куда ближе, чем твердь земли, понятней... безопасней.
В темноте ночного моря зрение - лишь помеха, но слух обостряется до предела, до того момента, когда кажется, что можно уловить любое движение, пусть даже на другом конце залива.
Слух и то неуловимое чувство, понятное лишь лиа, кто находится близко к нейа, умеют их понимать.
Тело словно превращается в клубок нитей, с десятками торчащих во все стороны концов, тянувщихся к нейа, что плывут рядом.
Сейчас полтора десятка намьё не были лиа - они были тем множеством зверей, влекомых чужой волей к берегу.
Аалай Ланне чувствовал своё тело одним из... многих. Он был сейчас огромным китом, косяком больших рыб, дельфином... И гнал эту живую волну под защитой зыбкой поверхности воды, сейчас - беспокойной, яростной, готовой уничтожить все на своем пути - в сторону города. Обрушить на корабли, выбросить на берег, ипугать...
Намьё сейчас ничего не чувствовал - ни холода, ни боли от осознания того, сколько погибнет нейа. Ничего.
Он был текучей водой, стремящейся к суше, он был нейа, влекомых чужой, подавляющей, волей. Потом - ему будет больно, потом шэа будет рваться на клочки, и от пробегающего по позвоночнику холода некуда будет убежать.
Но сейчас...
Намьё гнали волну. Живую, дышащую волну.

[Darkness >>>]

Сколько требуется сил, чтобы удержать тяжелый крейсер? Удержать на волнах, под другой волной, намного больше? Федерико Занне и Картер Дейжак никогда не воевали. Они были учеными. Они бы спрятались в глубине лабораторий, но их вытащили из подвалов буквально за шкирку. Картер пытался понять, что он делает на броненосце, пахнущем маслом и холодным металлом. Федерико даже не различал команды. У него все перед глазами помутилось и подернулось бликами, как в калейдоскопе. Перед глазами у Дейжака – вился туман. Туман, который он не смог бы разогнать, какие силы не приложил. Пришедший из штаба приказ заставил его хохотать и биться на палубе в истерике, если бы не страх, зарождающийся снежком в животе и заполняющий сознание полностью.
Видели ли вы когда-нибудь, как застывают лица? Людей, которые наблюдают неотвратимо приближающуюся гибель, но еще полны надежды?
А гигант "Матео" степенно, без суеты маневрировал на выходе из бухты, подставляя надвигающейся стихии высокий монолитный нос-волнорез. Он был, похоже, уверен, что выстоит, чувствовал за кормой грозную мощь береговых батарей, презрительно глядел в лицо надвигающемуся урагану. Стальной исполин стремился заслонить собою город и съежившиеся в тени его могучих бортов канонерки, первым встретить удар - и отразить его. Для этого он был создан, этой цели служил с той самой минуты, когда вальяжно сполз со стапелей на воду. Да, тиресканнцы не умели воевать на море, но, как видно, не сомневались - придется. И пришлось.
Уверенность, исходящая от могучего броненосца, передавалась экипажу, и все же матросы нервничали. Были среди них южане и северяне, молодые и старые, необстрелянные и насквозь просоленные. Те, что поопытнее, подбадривали молодых, подначивали, отвлекали. Охотно рассказывали про то, как завораживающе ужасна бывает магическая подготовка перед сражением, но тут же ободряли - не бось, мол, у нас свои маги, они сдюжат. И кивали на несчастных Федерико и Картера. Им от этого только больше становилось не по себе.
В остальном же на бедолаг никто не обращал внимания. Мимо пробегали, суетясь, палубные матросы, не удостаивая их и взгляда. Эхо из недр крейсера доносило гулкие команды, раздавались условные свистки, народу на верхней палубе все прибывало, все занимали свои места, а магам их места так никто и не указал.
Наконец немолодой офицер с залысинами, прижимающий к груди фуражку, остановился напротив, словно споткнувшись, и несколько мгновений изучал незнакомые бледные лица.
- Господа, пожалуйте на мостик, - пригласил он после короткого молчаливого опознания. - Сейчас десант на палубу подымется, суетно будет, да и вообще...
Федерико закивал, словно деревянным болванчик. Картер схватил его за руку повыше локтя, как всегда поступал. Ах, медлительный Занне... Дейжак привык возиться с ним, словно с ребенком. Картер потащил коллегу за офицером следом.Порученец сочувственно косился на сопровождаемых, но всю дорогу молчал. Молчали и пристроившиеся рядом матросы, оставившие "конвой" возле рулевой рубки и где-то неуловимо растворившиеся. На мостике же кроме капитана и выстроившихся по струнке старших офицеров никого не оказалось. Откуда-то снизу донеслось зычное "Стоп машина!". Ставшая привычной и незаметной дрожь, пронизывавшая тело броненосца, постепенно угасла. Капитан, рослый и бородатый, в парадном мундире и с жилистой ладонью на рукояти кортика, обменялся парой негромких отрывистых фраз с порученцем и отпустил его, после чего велел офицерам разойтись и обернулся к магам.
- Как вы это находите? - вместо приветствия спросил он, широким жестом обведя горизонт. Спрашивать, насколько эти двое освоились на судне, он не стал, и без того видя, что с их первой встречи в лицах новых защитников крейсера только убавилось краски.
- Кап-питан... - запнулся Федерико. Картер обернулся, чтобы посмотреть на полосу горизонта, набухающую чернотой.
- Серьезно, капитан, - ответил Дейжак. Ему было страшно, но глаза почему-то оставались холодными. Холодыми, светлыми, пронзительно-синими. Слишком яркими под каштановой и кудрявой челкой. - Нам сказали, что мы должны вас удерживать во что бы то ни стало на воде, капитан.
Ему хотелось добавить в голос побольше строгого, военного, но в голосе проскальзывала ученая мягкость. Федерико оробело замолчал.
- Справитесь? - с ходу спросил бородач. - Я уже говорил и повторю вновь, все, что в моих силах, я сделаю. Но ураган - это уже по вашей части, господа.
- Справимся, - ответил Картер.
Он замолчал. И вдруг понял, что правда - справится. Корабль - удержит. Канонерки - удержит. И стоявший рядом Федерико тоже понял, что Дейджак говорит правду.
- Вижу, справитесь, - одобрительно кивнул капитан. - А ежели так, то извольте иметь приличествующее выражение лица. Если то, что вижу я, увидят матросы - мы все справимся, мы все выстоим.
Занне посмотрел на коллегу. Картер улыбался. Он улыбался открыто и радостно, словно не смотрел сейчас в лицо смерти. Федерико попробовал улыбнуться так же.

[ORTъ >>>]

- Рота, строй-ся!
Аэропехотинцы, составлявшие десантную роту "Матео", слаженно протопотали по палубе четырьмя сотнями подошв и выстроились вдоль борта, держа наготове летные шлемы. Ни один не обернулся в сторону чернеющего горизонта, как ни велик был соблазн. Небесные воины, привыкшие глядеть на других во всех смыслах свысока, не боялись никакого врага, но и они ощущали благоговение перед мощью стихии. Особенно страшно было помыслить о том, чтобы оказаться в воздухе на пути этого урагана - такому маленькому, легкому, беспомощному перед ревущей бурей... Значит, команда к старту прозвучит не раньше, чем ураган останется позади.
Все, кто находился на палубе, отчаянно верили - он останется позади. Но пока он приближался, и, чтобы отвлечь стоящий по местам экипаж от завороженного созерцания смертоносной стихии, капитан обратился к нему с напутствием. Слушали спокойно, почтительно, напряженно, с восхищением подмечая, как спокоен этот статный, могучий человек, говоривший, казалось, от лица корабля.
- ...и, безусловно, мы пройдем его насквозь, как бы он ни был силен - крейсер готов выдержать этот натиск. Там, за стеной урагана, нас ждет численно превосходящая эскадра противника. Миновав бурю, мы немедленно вступим в бой, - вот так. Никаких красивых слов ни о коварстве неприятеля, о том, что позади город, который нужно защитить любой ценой, о правом деле, ни о превосходстве просвещенных тиресканнцев над темными дикарями, о том, что это будет легко или о том, что это будет тяжело. Ни разу не помянул он "последнюю каплю крови" или что-то в этом духе. Не на это сделал ставку капитан. Он не вещал вдохновенно, он не наполнял сердца праведным гневом. Он наполнял их спокойствием и уверенностью, не оставляя места ни страху, ни волнению, он ставил перед экипажем боевую задачу, четкую и понятную. - Никаких колебаний быть не может, ведь именно мы должны будем вдохновлять своим примером остальных. Посему исполняйте каждый свои обязанности точно, спокойно, не торопясь. Особенно комендоры - помните, каждый снаряд должен наносить вред неприятелю. Наш противник рассчитывает на панику и страх, и расчет его ненадежен. Мы же рассчитываем лишь на себя, на точность наших орудий, крепость брони и мужество воинов. И не может быть ничего надежнее. К бою готовься!
Экипаж ответил троекратным "ура!", охваченный единым чувством заразительной уверенности. Ротный священник прошел перед строем, благословляя десантников на битву. Молились перед боем офицеры и матросы, и капитан молился вместе с ними.
"Матео" был готов к бою, по-настоящему готов - хоть со стихией, хоть с превосходящим противником.

Картер раскинул руки. Он почувствовал, как прошла водяная сила от пяток до макушки, скользнула в кончики пальцев. Синие глаза мага, волшебника, полыхнули – полыхнули так, словно в зрачках разбились десятки обжигающе-ледяных звезд. Занне посмотрел на лицо Дейджака и ему захотелось… почувствовать себя так же. Карие глаза волшебника печально блеснули. Он потянул ноздрями воздух. Воздух пах солью, водой и бурей… Вдвоем волшебники чувствовали это. Федерико встряхнул запястья и встал рядом с Дейджаком.
Сила протянулась от его левой руки к правой – Картера, замкнулась в арку, которая начала набухать холодной волей потревоженного залива. Вода, камни, песок, водоросли, ракушки… «Это как погрузится на небольшую глубину, уплотнив вокруг себя воздух», - вдруг понял Федерико, и когда он это понял, то же самое сказал Картер, произнес идею, горевшую в его ярко-синих глазах.
- Давай, представим, что это просто огромный пузырь.
«Давай, представим, что «Матео» - просто огромный пузырь», - сказал Дейджак, когда только увидел бурю. Сейчас - повторил.
Федерико закричал, чувствуя, как прогоняет через собственное тело силы большие, чем когда-либо пробовал. Картер широко раскрыл глаза и закусил губу.
Они могли покалечить себя магией. Но почему-то сейчас даже не думали об этом. Может, просто хотели жить?
Воздух и вода щитами окружили броненосец.
Воздух потемнел или потемнело в глазах? Волна накрыла "Матео", со стрекотом и ревом и опираясь на сферу защиты, созданную Картером и Федерико.

[Соуль >>>]

Шторм накинулся на город. До эскадры, шедшей следом, долетали лишь отголоски - но и их хватало, чтобы трепетали паруса и волны зло кидались о борта кораблей. После первого удара стихии должен последовать второй - от орды нейа; и лишь затем флот ударил бы всеми силами. Тридцать кораблей, разделившись на две эскадры, постепенно приближался к берегу. В авангарде шли быстрые и легкие корабли в сопровождении одного мощного.
Ветер был попутным.
Вал катился темно-синей с серым горой, в которой переплелись мелкие камни, ракушки, водоросли. Вот, он набух, как готовый рассыпаться семенами бутон, сгорбился ... Сквозь воду, прорезая ее, как камень - ручьевой поток, проступил нос корабля.
Идущие бакштагом корабли авангарда, заметившие противника, легли на левый галс - первые удар должны были нанести они.
На "Матео", только вылупившемся из водно-воздушного кокона, тоже заметили противника. Тиресканнцы были в курсе численного превосходства вражеской эскадры, но потрясение и оцепенение после объятий гигантского вала удалось преодолеть не сразу. Многие матросы еще досматривали картины своей жизни, проносящиеся перед глазами, когда где-то на носу раздался одинокий, ошалелый крик: "Прошли, братцы! Прошли!". И моряки ответили новым, раскатистым, оглушительным "Ура!". Это "Ура!" предназначалось тем, кто рисковал собой, чтобы защитить корабль от неистовой стихии, тем, благодаря кому безжалостная волна не прокатилась по палубе, сметая все и вся, не подняла стального гиганта на дыбы, не опрокинула в бездну.
Капитан, встретивший шторм на мостике, передал подзорную трубу первому попавшемуся человеку - им оказался отец Мартин, корабельный священник с сильно обветренным лицом, встретивший гигантский вал стоя в полный рост и, несмотря на возраст, устоявший на ногах - и спустился в рулевую рубку.
О тактике флота лиа не было достоверно известно ровным счетом ничего, но цель маневра была очевидна. Дистанция до кораблей противника составляла около двух километров - оптимальная для ведения артиллерийского огня основным калибром, но вражеская эскадра двигалась стремительно, не давая времени на маневрирование, не позволяя воспользоваться в полной мере воспользоваться преимуществом дистанции. И "Матео" устремился наперерез колонне противника.
- Дайте целеуказание комендорам погонных орудий, - отрывисто приказал капитан, выслушав штурманский доклад. - Пусть начнут пристреливаться.
- Пугнем? - Осклабился Шеринг, командир боевой части, неуловимо напоминающий орка южанин со скошенным глазом. Этому все весело - хоть шторм, хоть драка, лишь бы на месте не сидеть. Впрочем, все насиделись.
- Хорошо бы не только пугнуть, - заметил капитан ровно, не глядя на Шеринга. - Пойдем на сокращение дистанции, на охват головы колонны. Преимущество потеряем, но, если перехватим, сможем бить трехсотпятками прямой наводкой, а это, считай, верная гибель их скорлупкам. На канонерки передайте, чтобы держались нас и не выходили на огневую, пока мы не начнем обстрел.
Со стороны эскадры лиа можно было видеть, как что-то на носу идущего наперерез колонне гиганта-броненосца пришло в неторопливое движение. Это ожили, наводясь на цель, дальнобойные погонные орудия. Миг - и пламя выметнулось из их сдвоенных пастей, первые снаряды со свистом прочертили пропитанный отголосками бури воздух и вздыбили беспокойные волны, взметнули каскады брызг.
Над палубой "Матео" разнесся выкрик комендора:
- Перелет двести с хреном!

[Darkness >>>]

Над кораблями лиа взвились флаги - светлые, трепещущие на ветру - но в закатном свете они отливали багрянцем. Небольшие и хрупкие, рядом с «Матео» авангард флота Шэн-лие казался чем-то несерьезным ....
Если бы на море стояла тишина, то в те минуты, когда оседал каскад брызг, и броненосец постепенно сближался с кораблями лиа, можно было бы услышать, как внутри их что-то словно бы ворочается, двигается. Оживает?
В какой-то момент все пятеро встали правым бортом к «Матео» - и над одним из кораблей взвился еще один флаг - темно-бордовый.
Это было сигналом.
Грянули выстрелы. В воздух, в сторону "Матео" взлетело множество снярядов, и расстояние было не помехой небольшим ядрам, выпущенных ... не пушками. Эштар.
На броненосец словно бы обрушился град. Снаряды действительно оказались небольшими, но ... Те, что ударялись о трубы, надстройки, практически не причиняли им вреда, но словно распадались, разрушались, выпуская из себя мгновенно увеличивающиеся зеленовато-тусклые облака пыли.
- Ответный залп! - прокомментировал очевидное Шеринг, стиснув поручни лестницы на мостик. - Меткие, гады...
На палубе "Матео" началась неразбериха. Никто не знал, чего ожидать от ответного залпа лиа, об оружии которых известно колонистам было не так уж много, и сведения были все больше жутковатого толка. Когда же палубу начало заволакивать пыльными клубами, моряки порядком растерялись.
Послышался надсадный кашель. Вдохнувшие мелкую, не имеющую запаха пыльцу матросы в приступах кашля сгибались пополам, судорожно хватаясь за поручни, кнехты, друг за друга, яростно растирая слезящиеся глаза, тыкались, как слепые котята, из стороны в сторону.
- А ну берегись! - рявкнул кто-то из вахтенных офицеров, но в следующий миг маленькое ядро разорвалось в шаге от него, обдало волной зеленоватой пыли. Бедняга покачнулся, закашлялся, оперся о стену, шаря свободной рукой вокруг себя. Сильный, порывистый ветер подхватывал облака зловещей пыльцы. Он выступал и союзником идущего полным ходом крейсера, быстро снося их прочь и не позволяя броненосцу потонуть в ядовитых клубах, и врагом, помогая коварной пыли распространяться стремительно.
- Передайте приказ всем, кроме вахтенных, комендоров и десанта, принять укрытия по правому борту. Десант на корму, - распорядился капитан. - Если повернем круче наперерез - на правый борт.
- Может, поднять их? - предложил второй штурман, глядя, как матросы вытаскивают ошалевших, потерявших способность ориентироваться в пространстве товарищей из-под обстрела.
- Рано. Десант должен застать их врасплох, а значит прыгать при максимальном сближении. Возьмем чуть лево руля, чтобы меньше подставляться и чтобы ветром эту дрянь не занесло в орудийные. Еще не хватало, чтобы у меня комендоры при трехсотпятках надышались...
- Так дольше не сможем открыть огонь основным калибром, - мрачно предупредил Шеринг.
- А иначе уже никогда не сможем! - прикрикнул капитан. Снаружи рубки разорвался очередной маленький снаряд. - И снимите ради всего святого наших магов с мостика. Если потребуется, позовите им врача. Мы, господа, им и так обязаны, но, похоже, их помощь потребуется и дальше...
- Есть!
Тем временем погонные носовые орудия "Матео", которым менее всего угрожала ядовитая пыльца, не оставались в долгу, давая новый залп каждые полторы-две минуты. Пристреляться на полном ходу по маневрирующим суденышкам лиа была нелегко, но комендоры броненосца старались изо всех сил.
- Ага! Недолет десять! Сейчас накроем гада...
На канонерской лодке "Тиресканнец", не затронутой обстрелом, всецело сосредоточенным на крейсере, тоже прозвучал приказ открыть огонь. При нынешнем курсе лишь малокалиберные носовые да одно бортовое орудие могли достать вражескую колонну, но положение идущего по левому борту от броненосца "Тиресканнца" в этом смысле было куда лучше, чем у "Святого Гротха", второй канонерки. С "Гротха" не было видно кораблей лиа, и до сближения с колонной ему запрещено было перестраиваться, а коварный ветер нес подхваченную ядовитую пыль в сторону "правой" канонерки.

[ORTъ >>>]

- Сейчас, ребятки, - пробормотал, прильнув к прицельному устройству, старый матрос Джаско, комендор переднего бортового орудия "Тиресканнца", теребя висящую на шейном шнурке самодельную деревянную трубку. Неторопливо, осторожно заскрежетало...
- Ну, отец, давай, - не выдержал младший комендор, барабанивший пальцами по снаряду.
- Вот я тебе щас дам, - пробормотал Джаско, ворочая густыми седыми усами. - Ты меня не учи. Я еще у Гэллори наводчиком... И у Освальда Штарке служил... А получи-ка!
Громыхнуло, и хищный ствол орудия содрогнулся, облизнулся языком пламени, отправляя тяжелый снаряд по головному кораблю вражеской колонны.
Тот - дернулся, и в мгновение оказался окутан клубами черного, распухающего на глазах, дыма. Лизнули воздух первые язычки пламени, которых становилось все больше и больше - огонь бежал по дереву борта, обвивался вокруг мачт...
Над водой промчался заунывный, надорванный и громкий крик нейа - он начинался откуда-то со стороны головного корабль авагарда флота, и тонул далеко в море. В нем чувствовались боль и страх.
- Отличный выстрел, Джаско! - похвалил капитан "Тиресканнца", в подзорную трубу разглядывая пораженного противника.
Клубы черного дыма постепенно расходились, выпуская из себя очертения надтреснутых бортов и двух - из трех мачт.
Корабль лиа, поврежденный, лишенный части обшивки - обнажал внутренности: странные, непохожие на привычные, тиресканские. Казалось, что внутри живое и не-живое смешаны в одно - то ли канаты, то ли прожилки в чьем-то неведомом теле, то ли переборки трюмов, то ли кости.
И сейчас этот поврежденный... раненый? корабль шел на "Матео". Ветер, вызванный Шепчущимся, отчаянно бил в паруса, и так же отчаянно двигались под водой ласты огромного эштар, несущегося на броненосец.
Даже этот, большой, корабль лиа рядом с "Матео" казался детской игрушкой. Игрушкой, осознавшей, что осталось ей недолго, и решившейся на отчаянно-безумный поступок.
- Ох ты ж мать твою, - побледневший капитан канонерки отнял подзорную трубу от глаза. Подбитый корабль лиа явно шел на таран, причем с ошеломляющей скоростью, и таран этот был опасен не только для канонерки, которую живое судно вполне могло перевернуть, но и для крейсера, в борт которого мог впечататься носом протараненный "Тиресканнец". Возможности для маневра у канонерки практически не было, тем более что в маневренности отчаявшийся живой корабль явно превосходил ее. Оставалось единственное средство.
- Криц, Вильбурн, открыть огонь! Пустите эту тварь на дно, пока она нас не протаранила! Джаско! Отставить таращиться! Зарядили? Так огонь, туда вашу и оттуда!!
- Отец, ты чего? - младший комендор толкнул старого артиллериста, завороженно уставившегося на подбитую цель, локтем в плечо.
- Он... живой, что ли? - пробормотал Джаско, возвращаясь к прицельному механизму.
- А ты у Гэллори и Штарке только по мертвым стрелял?! - рассердился матрос.
- А, ну тебя, сопляка, - отмахнулся комендор. Как объяснить парню, если не понимает? Корабль - это и так живое существо. Корабль жалко всегда, даже если он не чувствует боли. Он ведь не враг, он верно служит кому-то, зачастую - ценой собственной жизни служит. Поэтому так гадко на душе, когда бросаешь погибающее судно. Просто большинство тиресканнцев в этой новой, морской науке еще чувствуют себя гостями, не знающими местных законов. Не умеют чувсвовать корабль и сопереживать ему. А Джаско - один из немногих, кто умеет. Когда-то он уже служил на флоте. Когда-то уже бежал с гибнущего судна, пряча слезы. Только судно было воздушное, но разве же это что-то меняет...
Бортовые орудия канонерки дали новый залп нестройно, неслаженно. Не одному Джаско, похоже, претило добивать раненого, но от этого зависела жизнь экипажа канонерки. Всякий раненый зверь опасен.
Снаряды пошли с разбросом, вздыбили воду возле бортов несущегося на таран корабля лиа, один угодил в мачту, обрушив её на палубу, и превратив в груду дерева и мешанину из вантов и парусов. В паруса оставшейся уже перестал дуть ветер, вызванный Шепчущимся лиа, но корабль продолжал упорно идти на броненосец - уже только на силе одного эштар, огромные плавники которого вспарывали морскую воду, то и дело отчетливо поднимаясь над поверхностью.
Следом ударили бортовые орудия "Матео", на котором тоже, конечно же, заметили отчаянный маневр.

[Соуль >>>]

- Перелет десять! - выкрикнул комендор на мостике боевой части, и в следующий миг сильная рука рванула его за шиворот, бросила на ступени лестницы, поручень больно ударил по ребрам. Над мостиком поднялось тусклое облачко зеленоватой пыли.
- Отец Мартин? - изумленно пробормотал матрос, но корабельный священник уже бросился обратно, зажимая нос и рот ладонью - туда, где ползал на коленях, шаря вокруг себя дрожащими руками, какой-то менее расторопный бедолага.
Над водой пронесся еще один крик... или - вой? Раненого, идущего на гибель, существа.
Обреченный корабль, окутанный клубами дыма, приближался, но видно было, как с каждой минутой, становится все медленней его скорость - и как все больше и больше огонь охватывает разбитый деревянный корпус.
Оставшиеся четыре корабля - маленькие, юркие, шли следом - словно их погибающий товарищ был живым щитом. И - они готовили новую атаку, иначе - зачем приближаться к огнедышащему противнику.
Слабо плеснула волна на изуродованный борт корабля-тарана, в попытке затушить пожар.
Федерико Занне, которого тащил с мостика следом за Картером один из офицеров, испуганно отвернулся от зеленого снаряда.
- Да погоди же ты, твою мать! - от какой-то детской лихой безмятежности наполам с безнадежностью в голосе Дейжака щемило сердце.
Едва держась на ногах - ступеньки качались, палуба качались: волны качали корабль - Картер глубоко вздохнул. Закашлялся тут же - с влагой на губах осел отголосок зеленого дыма.
Маг встряхнул жилистыми, острыми запястьями.
- Давай, Рико, помоги мне, - задорно произнес Дейжак.
Он не видел, как на него смотрит офицер.
- Ну-ка разверни его морду на все семьдесят семь!
Федерико почувствовал как бьется безумной рыбкой уголок его глаза; как нервно косит зрачок в сторону как будто обезумевшего друга. Картеру не хватало только захохотать счастливо и сумасшедше. Словно Федерико был Дейжаком, Занне почувствовал, как рвет грудь отголосок мутно-серой, с синим и ржавым воды.
Волна пооднялсь из-под скулы броненосца и покатилась к носу вражеского корабля, поднимая его на некрепкий, но могучий горб, разворачивая.
- Наши! - вырвался радостный возглас у капитана канонерки, на лбу которого от напряжения уже выступила испарина. - Ну дают, черти... Джаско! Пусти его на дно к такой матери!
- Не протаранит, - с облегчением вздохнул наблюдавший за маневром вражеского корабля из рулевой рубки "Матео" Шеринг. - И так разгон потерял...
- Новое целеуказание комендорам трехсотпяток, - перебил его капитан. - Этого "Тиресканнец" добьет, а они пусть берутся за остальные четыре. Идут на сближение, и быстро - верно, затеяли какую-то подлянку... А головной для них время выигрывает. Выполнять!
- Взять бы к ним покруче бортом, как подойдут, и из всех орудий... - пробормотал Шеринг.
- Подставимся, - покачал головой капитан, разглядывая в подзорную трубу приближающиеся корабли лиа. - Мы ведь даже не знаем еще, на что они способны на короткой дистанции. Эта дымная дрянь - так, подготовка... Передайте на "Тиресканнец", пусть уже эта сволочь...
Но на "Тиресканнец" ничего передавать не потребовалось. Два бортовых орудия ударили хором, дуэтом, метя в подставленный коварной волной борт гибнущего вражеского судна.
Казалось, взвыло море - коротко, отчаянно. В стороны полетели обломки корабля, с грохотом надломилась, падая, последняя мачта. Судно окутали едкие и черные клубы дыма, и было видно, как волны жадно поглощают разбитый, горящий остов.
Над водой взметнулся оглушительный крик нейа, а потом останки судна разом ушли вглубь, под беспокойную поверхность воды, оставив на ней лишь горящие обломки и тела.

Ирари следил за своим кораблем. Парусник не уступал «Аизер», ни в огневой мощи, ни в маневренности. Во все сильнее сгущающйся сумерках истошно, диковато синим и красным блестели знаки сообщения, и казалось, что это – беззвучный аккомпанемент оглушающему скрипу рангоута и хлопанью парусов.
Дым затягивал воздух над водой полосами. Из ноздрей Чайре торчали скрученные в пожелтевшие комочки листья ооррофи, защищавшие от действия пыльцы.
- И… Заа-алп! – резко опустил руку Ирари. Крик засвербил в горле, исторгнулся ором.
С негромкими хлопками взвились в темно-синее небо снаряды, заставив звезды испугано замигать, потускнеть.
Пять легковесных кораблей впереди, как щит, как единственная преграда, как легкий хлопок несуществующего ветра.
- Зааа-аалп! – раскатилось над водой, раскатилось десятками хлопков, слившимися в одну сотню.
Чайре махнул рукой кормчему, и нейа резко лег на одну скулу, чтобы повернуться другой для следующего удара.

[Darkness >>>]

Картер подпрыгнул и победоносно сжал кулак, не зная, что это еще только начало.
Торжествующие возгласы матросов стихли, едва на крейсере заметили новый вражеский залп и новый град снарядов, что вот-вот должен был обрушиться на палубу броненосца. Джаско, "герой дня", едва успел втащить своего товарища, всего на несколько мгновений отвлекшегося от цели, чтобы похлопать комендора по плечу, в боевое отделение, когда крупные коричневые шары ударили о надстройки на палубе, разорвались, рассыпались веерами небольших острых пик, хлестнувших по палубной броне. Страшно вскрикнул вахтенный на мостике канонерки - неведомые осколки впились в его незащищенное лицо и правую ладонь. Он попытался выдрать их, но те словно пустили корни в его плоть, и малейшая попытка освободиться от них причиняла адскую боль. Такие же снаряды дождем посыпались на палубу "Матео", и воздух наполнился криками.
- Проклятье! - взвизгнул Шеринг, отпрянув от окна рубки, о которое разбился один из снарядов лиа. Бронированное стекло выдержало, но нервы оказались слабее - всего в шаге от себя, за стеклом, командир боевой части видел, как молодой офицер-связист, спешивший с докладом к капитану, рухнул на крышу ходового мостика, утыканный впившимися в плоть шипами-осколками, дернулся, пытаясь подняться...
- Укрытия принять! - разнеслось над верхней палубой "Матео".
Офицеры с трудом перекрикивали вопли и завывания раненых, сопровождаемые зловещим перестуком отлетающих от надстроек крейсера шипов. Десантная рота на корме броненосца слаженно рассеялась, часть аэропехов бросилась к правому борту, часть укрылась за кормовыми орудиями.
Один из шипов впился в руку Дейджака. Он схватил ладонью торчавший черенок, выдрал - исказилось дикой и болезненной гримасой лицо яркоглазого мага. Глаза Федерико расширились, когда Занне увидел стремительно закапывавшегося в воспаленную плоть жука - только серебристым сверкнули кончики лапок.
Пополз от предплечья все выше набухащий бугор.
Картер завыл. Он выхватил свободной рукой из-за пояса нож и вонзил в комок на сгибе локтя. Плеснула кровь...
Плеснула вода, которую лизнула молния. Исказив силуэт корабля, бросив на лица тени, она вырвалась из облаков, чтобы через мгновение исчезнуть.
- Бегом! - рявкнул порученец, чуть не споткнувшись о чье-то распластанное у подножья лестницы тело. Глядеть под ноги не хотелось.
- Кэп, связиста накрыло, - зачем-то прокомментировал до боли стиснувший перила рубки Шеринг, глядя на затихающую агонию чуть-чуть не успевшего с докладом бедолаги.
- После следующего залпа поднимайте десант, - процедил капитан. - Пусть отправят их в ад, м-мать такую... Комендорам - сосредоточить огонь на быстроходных кораблях, пока вся четверка из боя не выйдет, дуэль не затевать. Пойдем на сближение. На "Гротха" передайте, чтобы выходили на огневую позицию, "Тиресканнец" пусть возьмет одного из ближайших...
- Просто... он хотел что-то доложить, возможно, какое-то срочное донесение или приказ... - Шеринг еще говорил, а надобность в его словах уже пропала.
Все взгляды - и офицеров в рубке, и палубных матросов, пытавшихся помочь раненым товарищам освободиться от страшных живых осколков, и наблюдателей, и комендоров, и Джаско на канонерке, которому пришлось влепить товарищу пощечину, чтобы заставить прекратить истерику и закрыть казенную задвижку за очередным снарядом, оказались прикованы к разверзшемуся грозовому небу, исторгшему из себя существо...
- Господи милосердный... - снова прерывисто вздохнул порученец. Существо, родившееся из бури, было самой бурей. Оно мчалось, высекая копытами огненные искры, оно внушало трепет, ужас, благоговение...
- Он... оно... - Шеринг судорожно облизнул пересохшие губы, скосил взгляд на убитого связиста.
- Да, - коротко кивнул капитан. - Хочется верить, что да... Ну, будет таращиться! Огонь прямой наводкой!
Бормоча сбивчивые молитвы и с трудом оторвавшись от зрелища огнеголового демона, мчащегося над самой водой, комендоры вернулись к прицелам. Грянул новый залп.

[ORTъ >>>]

Тай Арименьеи ощутил, как дыхание воды и ветра буквально ускальзывает у него из под ног, рвется, как натянутся детской рукой паутинка.
В небе громыхнуло. Тяжелые волны перекатились, навалились одна на другую, блеснули седой пеной, обдали Мастера шепчущегося соленой и прогорклой пеной, в которой чувствовался привкус стали и масла. Запястьем Тай отер глаза.
Разнесся над морем трубный олений… глас?
«Нет, - подумал один из шепчущихся, озираясь по сторонам, - вой».
Мимо пронеслась Таль.
"Аизер" надвигался на вражеские корабли с другой стороны - флот лиа разделился на две части, и теперь схлопывал тиски, готовясь окружить железные, пахнущие дымом, корабли пришельцев.
Сейней видела, как был разбит головной корабль авангарда, как дали залп со стороны Ирари.
"Аизер" должен был ударить с другой стороны.
Облака сближались над марсами "Аизер" в гневном танце. Вырвалась из гущи молния, лизнув колышущиеся воды. Арименьеи, удерживая ветер в парусах, обернулся в сторону темневшего на берегу поселка, который полускрыла вызванная Черным буря. Вначале - Мастер шепчущий не поверил своим глазам. Затем потратил драгоценные мгновения, чтобы убедить себя, что то, что он видит - правда. Как будто буря Кристофа шла обратно, ползла тяжелыми, темно-синими и дымными клубами из бухты.
Слишком медленный и неторопливый ветер.
Снова лизнула воду молния, вырвавшись из водоворота затянувших небеса облаков.
Таль втянула носом воздух. Он пах... странно. Словно в привычный запах моря - соль, намокшее дерево - примешивался другой. От него по спине бежали мурашки.
У одной из мачт словно бы врос в доски палубы низкорослый, почти квадратный лиа - Говорящий с нейа. Он крепко зажмурился и расставил руки в стороны, чуть шевеля иногда пальцами. На быстрый шаг Таль лиа приподнял ресницы.
- Быстрей, - пронеслась мимо адмирал. Полукровка казалась маленьким вихрем; спустя три десятка секунд он стояла возле Арименьеи, вглядываясь в клубящуюся громаду, приближающуюся со стороны Ясного:
- Что эт-то?
Снова раздался олений вой. Тай схлопнул ладони. Отсвет от молнии скользнул по его лицу, по лицам стоявших рядом.
Буря разверзлась голодной пастью, выплюнув странного нейа, хвост которого полоскал огнем, шипя по ночной морской воде. Он и правда походил на оленя, и голову его венчали черные рога. Они упирались в небо растопыренными и безмолвными, скрюченными пальцами - как будто удерживали облака острыми когтями.
Копыта нейа били по воде, высекая искры. Каждый трубный глас взвивался к облакам, возвращался молнией. Дыхание нейа было бурей.
- ..... ть! - коротко выругалась Таль. Потом развернулась и рявкнула:
- Орудия к бою!
Над флагманом взвились новые флаги-сигналы, но к этому не было нужды - на других кораблях, шедших по оба борта от "Аизера", уже заметили огромного нейа. Шепчущиеся вскидывали руки - и ветер, насильно вытащенный с небес - бил в паруса, толкался в борта, помогая разворачиваться навстречу новому противнику.
Ветер вырывался из рук под силой оленеголового нейа.
Таль на мгновение обернулась в ту сторону, где схлестнулись корабли лиа и пришедших из-за моря, беззвучно шевельнула губами, желая Ирари удачи. И - снова повернулась лицом к жуткому созданию, размером - с четверть огромного флагмана.
Фурфур - а это был именно он - снова завыл...

[Тео >>>]

День: раннее утро семнадцатого августа
Фигура: конь G8
Ход: без хода
Официальная клетка: F6
Фактическое местоположение: F6
Курт, вернувшийся два дня назад, устроил своим подопечным феерический разгон. А после составил совершенно безумную программу тренировок.
Завершив третий – третий!!! – вылет за ночь, Ата устало привалилась к дереву.
- Отдыхаем? – насмешливо поинтересовался командир, - Во время боевых действий не до того будет. Упор лежа и отжимаемся, - он глянул исподлобья на подлетевших Илаю, Толу и Виду, - Ко всем относится.
Стиснув зубы, фино приняли нужное положение.
- Сколько? – робко поинтересовалась полукровка.
Курт был краток:
- Сколько нужно.
После отжиманий он заставил их несколько раз залезть на дерево и спрыгнуть. Каждая треснувшая при этом ветка каралась еще одним повтором упражнения. Столь резкие изменения в программе не оставляли Тонко Чувствующим никаких сил. Днем они отсыпались. Крылатый, впрочем, взял моду будить их и засекать время, через которое девушки будут готовы. Грозился в скором времени ввести лимит.
- На сегодня все, отбой.
Вымотанные и злые, фино забирались на уже ненавистное дерево, чтобы обрести долгожданный покой.
- Курт? – Ата в этот раз почему-то не спешила присоединиться к остальным.
- Почему не пошла спать? Если тебе показалось мало, могу предложить еще позаниматься, - буркнул Крылатый, утирая лоб.
- Я… хотела поговорить. Ты как прилетел, стал совершенно невменяемым, - фино испуганно вжала голову в плечи, готовая уже к любым последствиям своей дерзости.
- Совершенно невменяемыми были вы, пока я отсутствовал, - бросил командир, - Я прекрасно помню тот день. И укуренных вусмерть твоих подруг, и тебя, обжимающуюся с каким-то придурком из всадников…
- Йар не... Курт… я, - Ата закусила губу. Крылатый был прав: то, что они устроили во время его полета в лагерь «Золотых стрел» - было недопустимо.
- Что – ты? Оказалась такой же, как они – те, кого ты считала ниже себя? – лиа усмехнулся, передернул крыльями, - пьяный разгул, первый попавшийся смазливый мальчик – и все. Ты ведь считала, что это не про тебя, так, фино? Твоя неприступная холодная красота, она только для меня, да?
- Не смешивай личное и…
- Личное я смешивать не собираюсь. Я мог бы убрать тебя подальше с глаз моих долой. Потому что я не хочу… нет, не могу тебя видеть, Ата. Потому что когда я тебя вижу, все, чего мне хочется – это… ты сама прекрасно знаешь . Знаешь и дразнишь меня. Не боишься, что я заставлю тебя силой?
Ата энергично помотала головой. По запыленным щекам, оставляя влажные блестящие дорожки, текли слезы.
- Вместо этого я ухожу сам, - Курт присел, пригладил свои перья. Стряхнул грязь с рукава рубашки.
Фино посмотрела на него с недоумением.
- Да, я написал рапорт, попросил сменить меня на этом посту. Поэтому теперь моя задача – подготовить вас . Тиен с вами няньчится так, как я, не будет.
- Кто он?
- Она, - уточнил Крылатый, - Гром баба. Мало не покажется. И ее вы не сможете читать так же беззастенчиво, как меня. Не надейся.
Ата шмыгнула носом. Присела рядом. Ее легкая ладонь легла на плечо командиру.
- Иди вон, - мрачно отозвался тот, резко сбрасывая ее руку.
- Пожалуйста, не бросай нас.
- Иди вон, не искушай судьбу, - по его тону было ясно, что Курт едва сдерживается, - Можешь бежать к этому своему… как его?..
Фино порывисто встала и, странно ссутулившись, побрела к дереву. Пару раз она обернулась. Потом ловко подтянулась на ветку – как будто не было изнурительных часов тренировки – и ее гибкая фигура исчезла в буйной листве. Несмотря на усталость, она еще долго сидела, обхватив колени руками, и вспоминала тот самый день.

[Darkness >>>]

Тогда три ее подруги улетели на Дайай. Ата осталась. Она хотела было написать письмо родителям. И даже написала. Но не отправила. Как и сотня других писем до этого, оно осталось в блокноте.
- Занята? - послышался знакомый голос. Йар умудрился подкрастаться незаметно, и стоял в паре шагов, сунув ладони за широкий пояс и покачиваясь с пятки на носок. На узком, с легкой россыпью веснушек, лице, виднелась улыбка.
Фино вздрогнула и поспешно схватила свой блокнот, прижав его к груди.
- А, это ты… - увидев гостя, она несколько расслабилась, - Нет, не занята. Привет.
Всадник сел на траву напротив девушки, скрестив ноги. Взъерошил светло-русые, золотистые на солнце, волосы ладонью.
- Твои все на озеро улетели?
- Ага, - неуверенно кивнула Ата и потянулась за своим рюкзачком.
Звонко брякнули маленькие серебряные замочки. Фино бережно убрала дневник, и положила сумку себе на колени.
- А ты какими судьбами? Девчонки вас хотели позвать, вроде бы…
- Я занят был, - Йар мотнул головой назад, в сторону лагеря, - со своим анйар. Как твоя нога? - внезапно сменил он тему и внимательно посмотрел на фино.
Тонко Чувствующая пожала плечами и неуверенно подвигала ступней.
- Уже гораздо лучше, - сообщила она, - Ваш лекарь обещал, что совсем скоро буду, как новенькая.
Ата робко улыбнулась и опустила взгляд.
- Лайте всегда прав, скоро и правда будешь бегать.
Йар сорвал травинку, прикусил зубами и улыбнулся. От от него шло тепло, пушистое, как от большого кота. Лиа чуть ли не урчал.
- А ты... давно - разведчик?
- Угу, - хмыкнула девушка, - Скоро будет две недели, как.
Она шмыгнула носом и с прищуром поглядела на Йара. На ее лице отразилась не то досада, не до боль.
- Ты пришел … обо мне поговорить?
- Я... - слегка расстерялся Йар, - просто пришел. Тебя увидеть.
Он потянулся в сторону, что-то сорвал в траве и протянул Ате на ладони ярко-желтый, встрепанный цветок.
- На тебя похож, - улыбка лиа стала чуть более смущенной.
- Спасибо, - рассмеялась Ата, принимая цветок, - буду знать, что я такая же несуразная! – потом внезапно погрустнела и бережно погладила лепестки кончиками пальцев, - Только… зря ты его сорвал, он ведь живой… был.
- Зато он теперь радует тебя. А так - на него бы кто-нибудь наступил. Или - съел, - Йар пересел чуть ближе, внимательно глядя на фино, - не грусти. Ты красивая, когда улыбаешься.
- Только когда улыбаюсь? – девушка хитро ему подмигнула.
Всадник рассмеялся.
- Всегда.
- Так-то лучше, - у Аты получилось сказать это почти серьезным голосом. Но довольная улыбка все равно тронула уголки губ, - Я не думала, что ты придешь.
- Я весь такой внезапный, - Йар сорвал новую травинку, погрыз светло-зеленый корешок, - пока шел, думал позвать тебя погулять по окрестностям, но - вспомнил про твою ногу. Хотя - могу поносит на руках.
Молодой лиа подмигнул девушке.
- На руках не надо, я помню, чем это закончилось в прошлый раз, - фино густо покраснела и закрыла глаза ладонью.
Йар погрыз травинку.
- Ну...- он взъерошил волосы, потом улыбнулся, - я мог бы просто поносить тебя на руках. Мне нравится.
Фино покачала головой.
- Тебе нравится странное.
Всадник вопросительно приподнял брови, словно прося пояснить.
- Ну, тяжести всякие носить, - улыбнулась Ата, потягиваясь с грациозностью хищника. Йар проследил это движением вспыхнувшим взглядом, потом кашлянул. Посмотрел в сторону.
- Да какая ты тяжесть. Легкая и тонкая...
- Ты остальных фино видел? – на всякий случай поинтересовалась девушка, - вот они – тонкие и легкие…
- Ата... - Йар смешно сморщил нос, - не хочу обижать твоих подруг, но они - кости и кожа, право слово. Хочется одного - связать и насильно накормить.

Сообщение отредактировал Darkness - 26-04-2010, 20:49