Новые Земли, колонизация

[Тео >>>]

- Не поможет…
Она встала, тряхнула головой, отчего ее белокурые волосы пришли в совершеннейший беспорядок. Набросив на одно плечо лямку рюкзака, она одарила лиа внимательным взглядом янтарных глаз:
- Ну так куда ты хотел пойти? За ногу не беспокойся. Надо расхаживаться уже.
Йар легким и гибким движением поднялся следом.
- Не знаю. Куда-нибудь...куда глаза глядят - он протянул фино руку, - прошу вас, прекрасная эй-раани.
Узкие пальцы Аты легли в его ладонь.
- Только недалеко, Йар. Девчонки вернутся, будут очень недовольны, что здесь никого нет.
Всадник кивнул.
- Недалеко. Честно. Да и… не стоит сильно напрягать твою ногу.
Он легонько сжал ладошку фино.
- Но тут и вблизи места красивые. Думаю.
Некоторое время они шли молча. Ата едва заметно прихрамывала, но держалась. К востоку от лагеря трава становилась выше, а яркие цветы дышали в воздух головокружительными ароматами.
- Надо же, - удивилась девушка, - совсем чуть-чуть отошли, а уже такие разительные перемены. Я летала к озеру и обратно не раз, но уже тогда, когда было темно… никогда не замечала, что здесь настолько хорошо.
Йар отпустил ладонь фино, сделал шаг в сторону, замер… А потом резким, но аккуратно жестом прикрыл что-то, сидящее на ветке, пальцами. Сложил ладони ковшиком и повернулся к Ате.
- Любое место в мире – красивое, - с улыбкой произнес всадник, а потом протянул руку к фино, чуть приподняв верхнюю ладонь. Маленькая, темно-синяя ящерка замерла, поблескивая черными бусинами глаз.
- Она боится, - невольно заметила Ата, - и ей горячо от твоих рук.
Всадник фыркнул, присел на корточки и отпустил ящерку в траву. Та метнулась темно-синей молнией.
- Вот уж точно, странные вы, фино.
- Чем? – искренне удивилась девушка.
Йар с улыбкой посмотрел на неё снизу вверх, продолжая сидеть на корточках.
- Не знаю, - с обезоруживающей простотой отозвался всадник.
- Но мы определенно должны тебе нравиться, - улыбнулась Ата.
Она присела рядом, стараясь не опираться на больную ногу, и положила руку лиа на плечо.
- Тебе же нравится странное.
Йар чуть повернул голову, легко поцеловал тонкие пальцы.
- И не поспоришь ведь.
- И не надо, - Ата чуть прикрыла глаза. Помолчала, слушая разморенное стрекотание кузнечиков. – А ты… давно всадник?
- Пять лет как, - Йар откинулся назад, упав спиной в высокую траву.
Девушка встала на четвереньки, нависнув над ним и щекоча волосами его лицо.
- Довольно долго, - она закусила губу, - В мирное время-то что вы делаете?
Йар кончиками пальцев очертил линию тонкого лица фино.
- В мирное? Живем в Нейлара. Ну, не все – кто-то из мелких деревенек. Тренируем анйар, летаем… занимаемся разведкой.
- Нейлара… там красиво, говорят… - задумчиво проговорила Ата, аккуратно устраиваясь на траве подле лиа, - никогда там не была. Впрочем, нигде особо не была. Большую часть жизни провела в маленьком поселении… Коса-Ла. Ветер Перемен. Потом вот попала к Миите, нашла своего драгена. И совсем недавно вот нас всех к Курту приписали. Мы и притереться особо не успели, как войну объявили… - Тонко Чувствующая тяжело вздохнула, закинула руки за голову. Перебирая пальцами стебли травы, она совсем уже тихо продолжила, - Теперь уже, наверное, ничего и не увижу больше.
- Хэй… - Йар приподнялся на локте, внимательно глядя на фино, - не говори ерунды. Все будет. И я тебе обязательно покажу Нейлару.
Всадник улыбнулся, а потом, озорно свернув глазами, подхватил внезапно Ату на руки и закружил.

Фино не заметила, когда воспоминания сменились сном. Ветер слегка шевелил ее волосы. Непослушные пряди разметались по лицу. Уголки ее резко очерченных губ были чуть тронуты улыбкой. На соседней ветви, склонив голову и чуть позвякивая бусинами в косичках, сидел Крылатый. Глаза его внимательно и грустно смотрели из-под густых черных бровей. Смотрели на Ату.
- Ты животное, Курт, - тихо сказал он сам себе, - Ты тупая скотина, живущая одними инстинктами. И что самое поганое – ты ей это доказал. Грызи себя теперь, когда она будет встречать рассветы в объятиях другого.

[Соуль >>>]

День: ночь с семнадцатого на восемнадцатое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: с H8 на G8

…Лааку очертил круг на земле у своих ног, нарисовал в центре знак Жизни, закрыл глаза. Короткие и бледные ресницы царапнули желтоватые скулы, две глубокие складки залегли в углах рта. Он пропустил через себя чужие страх, злость, боль, отчаяние – почувствовал, как они осели на дне шэа маслянистыми песчинками, и выскользнули прочь, очищенные.
- Теперь чужеземец не вернется, как возвращал оставшихся в долине.
Лааку сел, скрестив ноги, и положил на колени посох. Его брат, сидевший с другой стороны круга – между кругом и им лежало пятно огромного костра, догорающего на голом камне скалы; ветер разносил остатки почерневших ветвей – зачерпнул ладонью мелкие камни, поднялся на ноги. Черный пепел пополам с обгоревшими костями лежал тяжелой пылью, которую не могло сдвинуть дыхание неба.
Лахте отошел к краю обрыва, где под ногами, далеко внизу, белели облака и ощеривались острыми зубцами скалы. Лиа поднес открытую ладонь к губам, дунул. Крохотные камни сорвались с руки; и ветер подхватил пепел, протащил по камням кости и развеял их в пустоте и холоде горного воздуха.
От пришедшего-из-за-моря осталась только память. Лааку почувствовал, как заныло его немолодое сердце, щелкнул по обветренным губам языком, и сказал:
- Пора идти.

Монастырь Ли Рен-лаай, Идущих Тихо, находился высоко в горах, где трава уже становилась снегом, а ветер пронизывал до костей. Лиа приходили сюда нечасто, слишком тяжело было добраться. Оттого монастырь и не окружали стены – хватало скал, и лестница к нему была обрывистой и крутой. Долгой… как жизнь древнейших из лиа. Его построили, когда еще не было ни Средоточия, ни домов, ни найрити.
Закатное солнце, багровое и пряное, погружалось в облака. Оно исчезало постепенно, оставляя на белых крыльях красные отблески.
Братья, Лааку – старший – и Лахте – младший – спускались по ступеням между двумя пиками-скалами, пытавшимися проткнуть остриями первые звезды в белесом небе. Лааку, Старший из вечерней ветви, Майер-хи, касался ступеней пятой посоха, смотрел вперед. Лахте, Учитель из утреней ветви, Е-ракхи, оглядывался по сторонам. Лааку был наголо брит. Заплетенные в косу волосы Лахте удерживала криво вырезанная много лет назад из случайной коряги шпилька.
Лааку и Лахте были не только братьями по духу, но и на самом деле – братьями. Лахте родился через тридцать лет после Лааку. Лааку отправился в монастырь, и младший брат последовал за ним. Зеленые глаза обоих неяркие, но живые – были немного желтоватыми от заката.
У подножия лестницы монахов ждала Тенри, Ромашка – так звал ее Настоятель и Учители ветвей. Ей было столько лет, что, если сложить года Лааку и Лахте и прибавить еще половину от этой суммы, все равно бы капельку не хватило – может, дней десяти или пятнадцати. И она до сих пор оставалась среди Старших дневной ветви, Гаер-хи: говорила, что ей и так хорошо. Ее волосы, тоже заплетенные в косу, на иной, чем у Лахте манер, удерживала точеная костяная шпилька.
- Лааку, Лахте, я вас уже заждалась, - сказала Ромашка с улыбкой и мягко, как младшая сестренка, очень ждавшая старших братьев.
Она сидела у чешуйчатого, черного и теплого бока айкани. Крылатая рептилия, которую Тенри почесывала за длинным и чутким ухом, сейчас походила на большую мурлыку, даже урчала.
Айкани жили в горах стаями и охотились на горных баранов и козлов. Говорят, что этих существ с недлинными и крепкими лапами – и, правда, отдаленно напоминающими кошачьи – первой приручила Ёна, одна из основателей Ли Рен-лаай.
Лааку так удивился, увидев Тенри, что даже замер. Он чуть шире приоткрыл всегда сонные глаза и погладил пальцами древко посоха. Младший брат выглянул из-за его плеча.

[Darkness >>>]

- Ты идешь с нами?
- Мы летим втроем на айкани. Как вам мои воспитанники? – она оглянулась на еще двух нейа, которые игриво швыряли друг друга о камни. – Это Пушистая Лапка, а с красноватым гребнем – Большие Ушки.
Ее айкани звали - Хвостатик.
Традиция называть горных хищников безобидными именами тоже пошла от Ёны. Монастырские манускрипты сохранили изображений маленькой, но крепенькой, словно камешек, чиа с тяжелой и вычурной клюкой. Сохранили манускрипты так же упоминание и о том, как ловко Ёна с этой самой клюкой управлялась, порой переубеждая и Гаара, и Мореи. Грубой силой. Хотя грубая сила была привилегией Гаара Немого и его учеников.
Вспомнив все это, Лахте посмотрел на мило щебечущую Тенри и в который раз засомневался, что Старшая дневной ветви – безобидная воспитательница айкани.
- Настоятель не сказал нам, - сошел с лестницы Лааку.
Его младший брат навострил горностаевые уши.
- Учителя ветвей убедили его, что вам нужна защита. Последний из наших братьев, недавно вернувшийся в монастырь, рассказал, что внизу неспокойно. Во времена найрити монахи всегда ходили по трое, - Тенри наставительно подняла ладонь.
Пушистая Лапка навострил длинные уши и подскочил к Лахте, обнюхивая треугольным носом сумку и явно чуя, что там лежат вяленые фрукты.
- Если так сказал настоятель, - произнес Лааку, - не нам с ним спорить.
Лахте погладил Пушистую Лапку по голове и с сомнением прицокнул языком.
Услышав согласие, Тенри бойко вскочила на ноги, подозвала свистом айкани и к спине каждого приладила удобные седла. Лааку, наблюдая за девушкой, оперся о посох, и на морщинистом лице цвета слоновой кости отразилось задумчивое и несколько озадаченное выражение. Оседланный Пушистая Лапка присел на хвост возле Лахте и негромко мурлыкал. Младший брат ему отвечал, гладил за ушами, водил пальцами по черным губам, за которыми прятались острейшие клыки.
- Настоятель рассказал мне о чужеземце, - произнесла Тенри и мягким и плавным движением подтянула подпругу Больших Ушек. Айкани подошел к Лааку и начал ходить вокруг того кругами, требуя ласки.
- Первым его встретил я, - отвлекся от Пушистой Лапки Лахте. – Он звал умерших, которые еще не успели уйти к Средоточию.
- Если сбить шэа с пути, она никогда не найдет дорогу. Все рождается из земли, воды и неба и уходит в их глубины, - заметил Лааку.
Тенри обернулась, посмотрела на братьев внимательно.
- А, что, его шэа?
- Куда отправится она, мы не знаем, - Лахте немного развел руками.
- Но на этой земле, как она того хотела, она не останется, - кивнул Лааку. – Все, ее державшее, я пропустил через себя, очистил, и дал новые дороги.
- Такому не место внизу, - задумчиво произнесла Ромашка.
- Тигру-властителю следует знать, что те, кому он разрешил остаться, нарушают законы жизни, мутят реку Лаай, - ответил Лааку.
- Долетим за несколько дней.
Айкани подставили чешуйчатые бока, расправили крылья. Они взлетели под облака стремительно и плавно, темными молниями, струящимися тенями – и земля внизу раскинулась, словно на материнской ладони.

[Соуль >>>]

Накануне полуночи монахи остановились на границе с Нейларой. Тенри набрала хвороста, и Хвостатик дыхнул на ветки клубком молний – вспыхнуло пламя, и к небу потянулись ленты дыма. Пушистая Лапка и Большие Ушки свернулись клубками, подставив теплые бока и крылья Лааку и Лахте. Младший брат достал из сумки фрукты и лепешки. Ромашка выложила полосы вяленой баранины. Лааку предложил флягу с айраном, наполненную только накануне отлета.
Ромашка сделала глоток и потянулась. Маленькая, хрупкая.
Лааку прочитал что-то по лицу младшего брата и заметил:
- Я бы не стал так заблуждаться, - и на этом разговор затих.
Монахи занялись едой.

Ленты дыма заметил патрульный Дома Эриан. Он уже возвращался к городу, с ним – три гвардейца. Патрульный натянул поводья дъякаи и направил нейа к трепещущей, как вырванное сердце, искре в лесу. Огонь вздрагивал, вспыхивал и, то разгорался ярче, то притухал. Патрульный и гвардейцы сделали круг над искрой, потом начали снижаться, и до них долетела разбереженная ветром музыка, порванные слова песни:
Шёл монах за подаяньем,
Нёс в руках горшок с геранью…
Патрульный переглянулся с гвардейцами, и те рассмеялись. Напряжение отпустило, пели – на родном языке. Пели открыто, не боялись, и явно получали от слов удовольствие. Звонкий, юношеский голос переливался:
И на шее пять прыщей.
Повстречался с пьяной дрянью,
Тот облил монаха бранью,
Отобрал горшок с геранью
И оставил без вещей.
И стоит монах весь драный,
И болят на сердце раны,
И щемит от горя…
«Шэа», - подумал патрульный.
Дъякаи опустились на траву в двадцати шагах от лагеря. Обернулась в сторону гвардейцев девушка с флягой, окинула спокойным взглядом. Внимательно посмотрел пожилой лиа, кивнул. Кивнул – на костер. Самый молодой из троицы продолжал петь, перебирая костяным плектром струны мандолины.
И в желудке – ничего.
И теперь в одежде рваной
Не добраться до…
Девушка перекинула ему флягу. Он сделал глоток, на мгновение прервав музыку, потом продолжил петь, как ни в чем не бывало. Из-за пьяного болвана… И как будто не стояло рядом гвардейцев. И монах решил покамест…
- Идите сюда, - сказал старший.
Было во всех троих что-то похожее, может – из-за одинаковой одежды, может… «А, Средоточие их знает», - подумал патрульный. Девушка сидела, небрежно опустив локти на колени и накрыв ладонями босые и грязные ступни. Зеленые шаровары были подкатаны, поясом служила веревка, тунику покрывали заплаты. Так же были одеты молодой и пожилой, и в сознании патрульного закрутился ворох мыслей: вроде бы слышал он о чем-то вроде бы похожем. О босяках в зеленой одежде? О монахах? Чтоб пожалиться пахану на злосчастную судьбу…
Патрульный нахмурился, когда проследил взгляд стоявшего справа гвардейца – тот не отрываясь смотрел на мирно посапывавших айкани. Таких нейа воины Дома Эриан не видели – только слышали. Говорят, айкани приручили воспитанники находящегося высоко в горах монастыря.

[Darkness >>>]

– Монахи !
Ни к чему нам охи ахи,
А нужны руками махи
Тем, кто с ними незнаком.
Пусть дрожат злодеи в страхе,
Мажут сопли по рубахе,
Кончат жизнь они на плахе
Под тяжелым кулаком!
Патриархи в потных рясах –
Хватит дрыхнуть на матрасах,
Эй, бритоголовых массы,
Все вставайте, от и до!
Тот, чья морда станет красной,
Станет красным не напрасно…
- Хотите? – дружелюбно улыбнулась девушка, вскинув флягу.
- ..хочу, - помедлив ответил патрульный. – Как тебя зовут?
- Ромашка.
Лупит палкой тощий старец,
Восемь тигров, девять пьяниц,
Эй…
- А братьев, - Ромашка указала на молодого и пожилого, - Лааку и Лахте. Старший и учитель. А вокруг – Хвостатик, Пушистая Лапка и Большие Ушки.
Гвардейцы заржали. Ромашка мимолетно им улыбнулась и перекинула патрульному флягу.
Выкинь свой дорожный ранец,
Подключайся в общий танец,
Треснись, варвар, лбом о сланец,
Выйди в стойку и застынь!
- Откуда вы…такие? – поинтересовался один из гвардейцев, рослый и загорелый дочерна громила.
- Из обители Ли Рен-Лаай. - негромко и вдумчиво ответил Лааку. Младший продолжал весело перебирать струны, как будто был твердо намерен завершить песню и именно сейчас. - Вы садитесь, садитесь... в ступнях и сандалиях не бывает правды.
У кого духовный голод
Входит в образ богомола
И дуэтом или соло
Точит острые ножи,
Кто душой и телом молод,
Тот хватает серп и молот,
Враг зарезан, враг расколот,
Враг бежит, бежит, бежит!
Молодой лиа лихо подмигнул гвардейцам. Те снова расхохотались. Уж очень лихой и наглой была песня монаха.
- Обитель? Это та, что на севере, да? – опустился возле костра патрульный.
- В северных горах, - подтвердила Ромашка, вытягивая к костру грязные пятки. - Мы в Эаши.
Она откинулась назад и, заложив руки за голову, упала на теплое крыло Хвостотика. Тот ткнулся острым носом в ее ухо и мурлыкнул.

[Соуль >>>]

- Айкани, знаете ли, они как кошки, - неожиданно поделилась лиа.
- Мы таких никогда не видели, - покосился на крылатых нейа загорелый громила. Он снял с пояса небольшую, но увесистую флягу, вопросительно покосился на патрульного, мол – разрешаете?. Тот пожал плечами. Почему бы и нет? Гвардеец протянул флягу Лааку, - будешь? Или вам, монахам, только воду озерную можно?
Коль монаху плохо спится,
Бьёт ладонью черепицу;
Коль монах намерен спиться –
Крошит гальку кулаком!
Старший вытянул пробку, сделал большой глоток. Во фляге была крепкий, терпкая ягодная настойка, разом согревшая горло и желудок.
- Целибата у нас тоже нет, - поделилиась Ромашка. Гвардейцы хохотнули. Босяки-монахи им нравились.
- А зачем вам в Эаши? – поинтересовался патрульный, пряча в густой бороде улыбку.
А приспичит утопиться –
Схватит боевую спицу,
Ткнёт во вражью ягодицу –
И с хандрою незнаком!
Звонкая, быстрая мелодия взлетела вверх, в ночное небо, вместе с искрами костра.
Шёл монах за подаяньем, нёс в руках горшок с геранью, - подхватила Ромашка.
Подняли головы айкани. Покачивая ушами в такт, рептилии заурчали.
В сумке – палку с острой гранью,
Цеп трехзвённый и клевец.
Повстречался с пьяной дрянью,
Ухватил за шею дланью,
Оторвал башку баранью –
Тут и сказочке конец!*
В последний раз молодой монах ударил по струнам плектром, потом вскинул голову и с широкой улыбкой посмотрел на гвардейцев, будто спрашивая: ну, как?
Те захлопали.
- Так зачем в Эаши? – повторил патрульный, дождавшись, пока смолкнут хлопки и голоса.
Лааку обронил:
- Рассказать кое-что.
Воины Эриан переглянулись, но расспрашивать дальше не стали – мало ли, какие дела у этих монахов горных?
Лахте тем временем отложил мандолину, довольно потянулся и устроился спиной на теплом боку Пушистой лапки.
- Сами доберетесь? – поинтересовался один из гвардейцев.
Лааку наклонил к плечу лысую голову:
- Вроде бы несложный путь.
Патрульный хлопнул себя по колену.
- Тогда – ладно. Благо, тут по прямой все лететь на юг можно. На этих…
- Айкани, - подсказал Лахте.
- … быстро доберетесь.
Монахи переглянулись, и Лааку задумчиво кивнул.
- К завтрашнему вечеру уже в Эаши будем. Правильно, Тенри?
Лиа несколько раз энергично наклонила темноволосую голову.
В стороне затрещали ломающимся деревом дъякаи. Летающим нейа было скучно, и они принялись валить боками и хвостами ближайшие молодые деревца.
Патрульный поднялся на ноги, несмотря на вытянувшиеся лица гвардейцев.
- Пора нам. Все же – на вылете, нельзя задерживаться.
Вслед за ним вставали и другие воины. Монахи пожелали им доброго пути, и Лахте снова взялся за мандолину.
_____________
* Г.Л. Олди «Баллада о кулаке»

Сообщение отредактировал Соуль - 26-04-2010, 20:53

[Bes/smertnik >>>]

День: семнадцатое августа, день (флэшбэки - пятнадцатое августа, утро)
Фигура: пешка F2
Ход: без хода
Официальная клетка: F2
Фактическое местоположение: F2

Возвращение в Неуштадт было тихим. За руль сел Ян, а Максимилиан курил в окно сигарету за сигаретой. Помощник кривился от дыма, но молчал.
Оба думали о том, что случилось полтора дня назад.
Впереди уже маячил силуэт города, и по обе стороны дороги раскинулись распаханные поля, редкие дома. Попадались навстречу и транспорты.
Вместе с интрументами на заднем сидении машины лежал и плотный, крепко завязанный, мешочек. С землей. Рядом - не менее плотно упакованная одежда. Все, что осталось от странного - по-другому у обоих инквизиторов язык не поворачивался назвать Светоча - мага.
Нарре выпустил из ноздрей тонкую струйку сизого дыма, покосился на Яна. Тот вновь поморщился.
- Ну? - вопрос был весьма... краток.
Эгире только плечами пожал, но через пару секунд ответил:
- Пусть начальство разбирается.
- Если нас сумасшедшими не посчитает.
Молодой инквизитор хмыкнул. Произошедшее можно было действительно счесть бредом умопомешанного....

Рано утром Стриж, возвращаясь с ночного обхода, наткнулся на Поуна, сидящего у входа в палатку. Разведчик беззвучно шевелил губами и невидяще смотрел в одну точку. Гончая расценила его поведение как отклонение от нормы - программа сочла его раненым - и отправилась за Мелким. Техник попытался разговорить Солджэра, но тот нес какой-то бред про смерть от песка и дрожащей рукой показывал себе за спину. Так и не добившись ничего вразумительного, тех откинул полог палатки...

Нарре вспомнил, какими глазами на него смотрел весь отряд, бывшие товарищи погибшего? исчезнувшего? мага. Убили бы на месте, наверное, не будь дознаватели под защитой могучей длани церкви. Максимилиан вспомнил вопли того парнишки, что ходил с "Гончими", как его...? Имя техника вылетело из головы. Дознаватель поморщился. Он точно знал, что ни он, ни Ян не были виновны в том, что произошло со Светочем.
Но вот только никто не знал, что именно случилось с магом.

- Ты уверен, что он не ушел куда-нибудь? - спрашивал тогда Поуна командир, крепко держа разведчика за плечи и пытаясь поймать его разфокусированный взгляд.
- Я видел лицо... из песка... оно вошло в землю. Еще секунду назад там был живой человек - а потом... - Солджэр сглотнул.
- Это они, разве вы не понимаете?! - кричал Мелкий. - Они его убили!..
Он едва не натравил на дознавателей гончих. Эрику Глазу с большим трудом удалось сдержать его - в ход была пущена чувствительная оплеуха и резкий окрик.

Ян потянул носом воздух. Пахло - дымом от сигарет Нарре, металлом машины и приближающимся городом. Тогда - полтора дня назад - Эгире тоже пытался учуять хоть что-то. Ничего. Только - земля, свежий ветер, песок. И все.
А Нарре долго ходил вокруг палатки, краем глаз поглядывая на гончих, на шумевшего Мелкого. Инквизитор знал - уедут они из лагеря живыми. И не боялся, только хмурился иногда - больше его озадачивало исчезновение мага. И слова Поуна - про лицо, вошедшее в землю.

Позже разведчик, более-менее придя в себя, отказался от собственного утверждения. Говорил, что это ему привиделось. У страха, мол, глаза велики. И искусственно, скрипуче смеялся, растягивая губы в вымученном подобии улыбки.
В лагере царила тягостная атмосфера, похожая на медленно вскипающую темно-сиреневыми буграми грозовую тучу. Дознаватели уехали прежде, чем раскаты грома сменились ливнем.

Ян, на мгновение отвлекшись от дороги, петляющей по направлению к городу, покосился через плечо. На мешок с землей. На сверток с одеждой. Он сам вытащил это из палатки, пытаясь не обращать внимания на холодок брезгливости, взбежавший вверх по спине. Собрал ладонями останки Светоча в мешок, сложил одежду. А потом долго оттирал руки, морщась, словно комочки земли жгли кожу.
И лагерь инквизиторы поспешли покинуть быстро. Находиться среди тех, кто потерял товарища - друга! - не хотелось.

Их проводило множество глаз. Некоторые смотрели холодно и безучастно - то были механические камеры гончих, спрятанные под матовыми стеклянными полусферами. В глазах Мелкого дрожали, не скатываясь по щекам, слезы гнева и боли. Поун... он, скорее, заглядывал внутрь себя, спрашивая вновь и вновь - что же он видел на самом деле... А техномагическое око командира было обращено не на отъезжающий мотоцикл, а за горизонт. Вопросы Эрика больше касались будущего, чем прошлого. Есть ли оно, будущее, у крошечной разобщенной горстки людей? Сумеют ли они противостоять противнику?.. Потеря Светоча могла стать всего лишь началом краха.

С Дарки)))

Сообщение отредактировал Bes/smertnik - 27-04-2010, 10:43

[Тео >>>]

День: семнадцатое августа
Фигура: слон F8
Ход: без хода
Официальная клетка: F8
Фактическое местоположение: F8

Прошло всего два дня, а жизнь буквально преобразилась для Кинны. Сейчас она чувствовала себя не случайной гостьей в лагере цей-инов. Ее обитание среди этих лиа, наконец, перестало быть для нее самой бессмысленным. Правда, времени в сутках почему-то стало катастрофически мало.

Густой туман обволакивал то самое удивительное озеро. Сквозь эту дымку серебрилась чешуя каких-то неизвестных Кинне рыб. Она поблескивала то тут, то там, слышались всполохи воды. Умиротворение. Туманная пелена постепенно обретала нежно-розовую окраску. Фино сидела по пояс в воде. Водоросли нежно оплетали ее руки, талию, ноги... Это нисколько не нервировало.
- Привет, - послышалось со стороны воды. Такой знакомый, родной, нежный голос.
- Как ты здесь? Как это возможно? - Кинна попробовала встать, но растительные цепи мягко, но надежно удержали ее на месте.
- Я пришел, потому что нам с тобой надо поговорить, - с легкими нотками грусти произнес тот, кто был скрыт в тумане.
Тонко Чувствующая кивнула, как будто милый гость мог ее увидеть. Из глубины озера повеяло холодом.
- Я умирал для того, чтобы ты жила, понимаешь? - мгла сгустилась и стала такой плотной, что было тяжело дышать.
- Я живу, - жадно хватая воздух ртом ответила Кинна.
- Ой ли? - горькая усмешка, - Ты постоянно ищешь встречи со мной, я знаю. Но не торопись умирать, маленькая.
- Зачем мне такая жизнь, если все, чем я жила, умерло? Я отомщу и тогда...
Объятия водорослей больше не были приятными. Противные и холодные растения туго сжимали грудь, так, что кружилась голова.
- Для чего ждать? Я могу забрать тебя сейчас, хочешь? - голос совершенно чужой, в нем нет ни толики того тепла, которое Кинна постоянно чувствовала, находясь рядом с ним.
- Пойдем, пойдем сейчас со мной, - ровные и спокойные, как заупокойная песня, интонации, - Ты все равно не принимаешь того, что дает тебе жизнь. Прими же то, что даст смерть...
- Кинна? - окрик из-за спины. Где-то совсем рядом, близко, но невидимо. - Где ты, маленькая сестра?
- Сес-с-стра, - шипяще, посмеиваясь, - Он никогда не будет тебе братом, но ты сама себе не признаешься в этом... Ты права, мое солнце, пойдем со мной...
- Кинна! Сестренка, отзовись?
- Я здесь! - и водоросли ослабили хватку, - Я сейчас приду... Я хотела сказать тебе, что я...
Голос из тумана рассмеялся добро и ласково.
- Значит, есть, зачем жить, правда? Ты умница...

Оковы сна пали. Кинна потерла глаза, жмурясь восходу. Такой странный сон. Запах воды и тины все еще витал вокруг. Каин снился ей и раньше. И тогда сердце бешено колотилось в груди, а шэа рвалась на маленькие клочки. Безумно хотелось вернуться в тот самый день, но не бежать от ужасного Зверя, а остаться и заглянуть в глаза собственной смерти.
Сегодня было иначе - светло и спокойно. Радостно даже.

Утро было свежим. Крупные капли росы звенели на кончиках травинок тихими хрустальными колокольцами. Фино подняла голову вверх. По светлеющему небу ветер быстро гнал стайку легких облаков. Похожие на пенистые гребни волн, они летели высоко-высоко. День обещал быть жарким и ясным.
Несмотря на то, что август уже перевалил за середину, и лето печально прощалось с Шэн-Лие, настроение было поистине весенним: Кинна не удержалась, нарвала дивных мелких цветов и сплела из них венок.

[Барон Суббота >>>]

Кир влетел в лагерь весенним половодьем - шумно, с фырканьем и так, что даже если захочешь, не пропустишь. Грудь и бока молодого цей-ина вздымались и опадали так часто, что если бы перед ним вдруг возникла хоть малая искорка - моментально раздул бы лесной пожар.
- Ну, учиииитель, - выдохнул он.- Силён!
Следом за ним из кустов грациозно вышел Сайамар. Мудрец дышал не в пример спокойнее своего ученика, и лишь капельки пота, покрывавшие его лоб и шею свидетельствовали о долгом и быстром беге.
- Доброе утро, - встретила их улыбкой фино, - Кир, Учитель, - она опустила голову в почтительном поклоне.
- А, Кинна, - Сайамар улыбнулся и кивнул ей в ответ. - И тебе доброго утра. Ты выполнила моё задание на ночь?
- Здравствуй, сестрёнка, - улыбнулся Кир, все ещё тяжело дышащий.
- Я постаралась, - негромко сказала фино, - То есть. Я честно выполняла. Не уверена, что получилось столь же честно.
Она невольно развела руками, будто извиняясь.
- Тогда, - цей-ины не останавливались, расхаживали взад-вперёд, успокаивая дыхание, но сайамар и не думал замолкать, - давай проверим, что у тебя вышло. Расскажи, какие сны ты запомнила.
- Учитель, - фино сделала страшные глаза, - Пожалуйста... обязательно прямо сейчас и... - она покосилась на Кира и сглотнула. Зачем-то сняла венок с головы и принялась нервно вертеть его в руках. Стройная венковая косичка рассыпалась и цветы, один за другим, падали к ее ногам.
- Ладно-ладно, - смилостивился Сайамар, вспомнивший, что девичьи грёзы действительно бывают не из тех, о которых хочется рассказывать посторонним. - Тогда пойдём со мной. Надо посоветоваться.
- Сестрёнка, ты успела позавтракать? - поинтересовался Кир, наконец, обретя контроль над своим дыханием
- Да, а что? - откликнулась Кинна, уже следуя за мудрецом, - Ты тоже идешь с нами или?..
Она выжидательно глянула на Сайамара, все еще теребя несчастые цветы.
- Конечно, иду! - даже удивился Кир. - Но я подумал, чтое сли ты голодна, я бы мог быстро донести тебя до подходящей полянки.
Фино отрицательно мотнула головой.
- Не надо, - она ступала по мокрой от росы траве как-то удивительно легко. Ощущения были совершенно иными, непривычными. Можно было сказать, что Кинна буквально летела. Шэа порхала легкой бабочкой, словно освобожденная из какого-то незримого плена.
- Хо! - Сайамар, видимо, почувствовал что-то такое в настроении ученицы, а потом совсем по-молодому поднялся на задние лапы и разок полоснул воздух передними. - Я вижу, ученики, вы полны сил сегодня. Это хорошо! А теперь идёмте, нам предстоит важный разговор.
И белый цей-ин направился к своему излюбленному источнику-чаше.
- Ух!- украдкой встряхнулся Кир. - Ну даёт! У меня лапы еле гнутся после такой скачки, а ему, что белка чихнула...
- Ты же, вроде, полон сил сегодня? - подскочила к нему фино, задорно хлопнув по покатому боку, - Веселей, брат цей-ин! Недолго нам веселиться осталось...
- Да уж, - вздохнул Кир в ответ, но всё же ободрился. - Ничего. Справимся с Тварью, снова веселиться будем! Ну что, сестра, пойдём?
- Можно подумать, у нас есть выбор, - хмыкнула Кинна. Определенно, что-то сегодня было с ее настроением. Задорное, игривое... такой Кир никогда ее раньше не видел.

Широкая, совершенно мальчишеская улыбка, так и не сходила с лица цей-ина, пока они с Кинной шли к источнику. Сайамар уже расположился там в окружении неизменных Рейтенара, Шейсы и Нартэна. Присутствовал так же незнакомый, очень серьёзный цей-ин средних лет, чья обнажённая человеческая грудь была разделена наискось косым шрамом, которым воин явно гордился.

[Тео >>>]

Поздоровавшись с присутствующими уверенным кивком головы, Кинна заняла место рядом с Пришельцем. Ее взгляд был устремлен на Учителя, она ждала, что он скажет. В том что разговор будет связан с Тварью, она не сомневалась. Кир опустился рядом с ней, будто собираясь оборонять от остальных присутствующих и замер, неосознанно копируя позу наставника.
Сайамар же немного помедлил и кивнул.
- Что ж, вот мы и собрались. Друзья, тем, кто ещё не знаком, позвольте представить вам командира разведчиков Таргу Змея. Он любезно согласился на мою просьбу помочь нам с выслеживанием Твари.
- Для меня великая честь оказать помощь мудрому Сайамару и его спутникам, - кивнул Тарга. - Я и мои воины к вашим услугам.
Со стороны Шейсы и Рейтенара донёсся одинаковый укол ревности. Было ясно, что оба капитана "Стрел" не в восторге от появления здесь третьего командира. Кинна чуть подернула плечами, не понимая, чем может еще один цей-ин с отрядом помочь в этом деле. Разве что в качестве приманки? Придушив в себе эту совершенно неподобающую мысль, фино заинтересованно оглядела Змея. Ее тонкий палец указал на заметный шрам на его груди:
- Это от нее? - возможно, ее вопрос выглядел не слишком вежливым, но почему-то именно в этот момент Кинне показалось необходимым его задать.
- Это подарок от найрино, - жёстко усмехнулся тот. - Их выродка недобитого подняли лет десять назад.
Лоб фино рассекла едва заметная складка удивления. Она больше не стала задавать вопросов, лишь еще раз оглядела присутствующих в ожидании, когда же Сайамар перейдет к сути. Дольше всего ее взгляд задержался на сидящем рядом Кире, потом быстро метнулся на Шейсу. До сих пор, когда девушка видела их обоих, неприятное скользкое чувство - ревность? - скользило в шэа.
- Что ж, скажу вам сразу: результаты не утешительны, - решительно начал Сайамар. - За последние несколько дней мы так и не сумели выследить Тварь, находя лишь отдельные следы её присутствия. Отпечатки лап, содранная когтями кора, трупы нейа... Тварь будто играет с нами, гуляя вокруг лагеря.
- Точно, - подтвердил Рейтенар, непривычно серьёзный и собранный сегодня. - Следов много, но вот найти логово так и не вышло, а время-то поджимает. Надеюсь, она ещё не родила.
- На болоте присутствие Зверя выдают светлячки, - робко подала голос Кинна, - Как и любая крупная особь, Тварь должна привлекать кровососущих насекомых, да и просто тех, кто желает найти хорошее место для кладки яиц. Светляков ночами я не видела, впрочем, - голос ее погрустнел.
- Они здесь не водятся, - подтвердила Шейса. - Здешние цветы почему-то отпугивают их.
Воительница помолчала, собираясь с мыслями, а потом продолжила:
- Впрочем, у нас кое-что всё-таки есть. Больше всего следов Тварь оставила в трёх разных направлениях: на Севере, примерно в сторону Нейалары, на Востоке - как если бы она шла в болота и на Юге.
- Недалеко от Храма, - задумчиво продолжил Сайамар, накручивая на палец прядь бороды. - Воистину, удивительно, сколь много разных талантов и точек зрения на одно и то же скрывает в себе народ лиа. Правы те, кто единство превозносит, да. Спасибо тебе, Шейса за рассказ, а теперь надо решить, как мы поступим? Времени мало и с каждым днём риск всё увеличивается.
Нельзя сказать, что Кинна поняла, что имел в виду мудрец, говоря о талантах и точках зрения. Сейчас Учитель предлагал подумать над решением. Самым очевидным было бы разделиться. Но - слишком рискованно. В любом случае, Тонко Чувствующая не собиралась высказываться первой. Кто она, вообще, такая? Маленькая фино молча переводила взгляд с одного присутствующего на другого, пытаясь понять, что они сейчас чувствуют.

[Барон Суббота >>>]

Шейса была спокойна и явно перебирала в голове варианты, просчитывая ситуацию. Рейтенар все ещё пылал ревностью, изо всех сил стараясь дать ответ раньше Змея, который, в свою очередь, неторопливо и спокойно размышлял обо всём этом. Нартэн быстро пришёл к выводу, что понятия не имеет, а Кир...
- Думаю, нам нужно разделиться, Учитель, - твёрдо сказал он. - Среди нас есть двое тех, кто может почувствовать Тварь или хоть как-то предугадать её присутствие. Прикрепим к каждому из них по сильному отряду, обследуем два направление, а затем третье. Что такое, я что-то не так сказал?
Окружающие смотрели на него с весьма смешанными чувствами. Бровь Рейтенара изогнулась под убийственным углом, да так и застыла, Жало Осы слегка улыбалась, явно удивлённая словами Кира, Тарга изучал его цепким взглядом, а Сайамар, как всегда был спокоен и чуть отрешён.
- Не двое, - после недолгого раздумья поправил он. - Трое. Кинна и Нартэн уже проявили себя, а я специально пригласил уважаемого Таргу и его воинов. Их не даром зовут глазами леса.
- Что ж, - сказала Шейса, когда Сайамар замолчал. - Тогда, я думаю, будет справедливо дать самим чувствующим выбрать направление, которое они будут изучать.
Глянув на Змея и Пришельца, Кинна поняла, что право первого выбора эти двое достопочтенных лиа предоставляют ей.
- Юг, - тихо сказала она, - И я была бы рада, если бы меня сопровождала Шейса с ее отрядом... - после секундной заминки фино прибавила, - и Кир. Если можно.
- Можно, - кивнул Сайамар. - Шейса, ты очень меня обяжешь, если возьмёшь с собой дополнительную охрану, но небольшую - нельзя спугнуть Тварь.
- Сделаю, - кивнула воительница.
"Какая охрана?! - было написано на лице у Кира. - Да я любому найрити щупальца поотрываю, если он их к моей сестрёнке потянет!"
Впрочем, вслух он ничего этого не сказал, лишь посмотрел на Кинну и украдкой ободряюще погладил её по плечу.
- Когда? - сухо поинтересовалась фино.
- Завтра же с утра, - тут же ответила Шейса и пояснила, в ответ на непонимающий взгляд Сайамара. - Поиски могут затянуться, нужно подготовиться и собраться.
- Согласен, - кивнул Нартэн. - А лично мне ещё и выспаться, причем не на земле. Вы хоть знаете, каково это - постоянно чувствовать поступь бравых солдат цей-инов?! Кстати, я возьму Северное направление.
- Я с тобой, - кивнул Рейтенар.
- Что ж, тогда я и мои ребята выйдем в сторону болот, - чуть свысока, но всё так же спокойно подытожил Тарга. - Дельно.
- Вы не пойдёте одни. Я буду с вами, - кивнул Сайамар. - Ну, у кого-нибудь ещё есть что сказать?
- Ничего, кроме одного вопроса. Шейса, кто-нибудь из твоих готов взять на спину драгена в дневное время?
- Я возьму, - отозвался Кир с тяжёлым вздохом. - Мы с ним друг к другу, вроде как, уже попривыкли.
- Мне, видимо, предлагается в дневное время догонять цей-инов на своих двоих, в таком случае? - ехидно поинтересовалась Кинна.
Ответом ей были общие укоризненные взгляды. Мол, понимаешь же, что тебя кто-нибудь, да повезёт.
- Молчу-молчу, - смутилась фино. Она встала, расправила складки одежды, и, задумчиво посмотрев на Учителя, сказала, - Если никто не против, я пойду готовиться...
Мельком - печальный взгляд на Кира. "Знал бы ты, как много мне нужно тебе сказать..."
- Дурак ты Кир, - вздохнула Шейса. - Ооох, ну и дурак! Я возьму Драгена, а ты попробуй только не предложить девочке свою спину.
Кир и вся мужская часть цей-инов как-то призадумались.

[Reylan >>>]

День: семнадцатое августа, вечер
Фигура: пешка G2, без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: G2, нет
Фактическое местоположение: D1(Неуштадт)
И чудесный Дарки))

В окрестностях Неуштадта Галика оказалась уже ближе к вечеру.
В столице она была всего однажды. Тогда они – выпускники техно-магической академии, только что прибывшие из-за моря остановились в каких-то казармах в ожидании дальнейших указаний командования. Точно времени отбытия к окончательному месту назначения им тогда не назвали, говорили только, что в любой момент , и не велели отлучаться. А потому города Галика почти не видела.
Теперь, когда она чувствовала себя относительно свободной и защищенной вороньим обликом, у нее мелькнула озорная мысль – устроить себе экскурсию. Вот только нельзя. Вдруг ее все же станут искать или, что хуже, покинет решимость действовать. А тогда – все напрасно.
Никакого особого плана у Галики не было, но это было вполне в ее духе: воронье племя вообще не отличалось особой собранностью. Она лишь надеялась, что сможет, когда придет время, действовать так, как задумывала очень и очень давно. А для начала она решила найти церковь.
Ворона едва различила ее среди жилых домов. Здание казалось небольшим, точно игрушечным , из белого с розоватыми разводами камня. Домик совершенно не внушал угрозы и не вязался с тем зловещим образом, который сложился у Галики в отношении всего связанного с культом единого бога. Но это ерунда, картины расправы над семьей, точно каленым железом выжженные в памяти, не дадут обмануться внешней благообразностью. Никогда.
Птица сделала круг и спикировала вниз, примостившись на ограде.
Из церкви, как родник - из камней, вытекал людской поток. На усталых лицах виднелись улыбки, горожане переговаривались между собой. Над толпой витал страх перед надвигающейся войной, неуверенность в завтрашнем дне; но вместе с тем - из церкви они выходили со светом в душе. Это было заметно.
Ворона недовольно встряхнулась, переступив с ноги на ногу. Она никогда не держала зла на верующих. Только на священнослужителей. Вид выходящих из церкви людей вызвал в ней смешанное чувство. Горечи и неожиданной зависти. От того, что этим людям и их семьям нашлось место в мире единого бога. От того, что как-то они сумели не разгневать одним лишь своим существованием его скорых на расправу слуг. От того, что не живут они долгие годы с притупившейся, но не угасшей ненавистью и болью в сердце. От того, что глаза их, пусть ненадолго, излучают такое желанное, но недоступное Галике умиротворение.
Ворона поглядела в сторону распахнутых дверей. Ей предстояло решить, что делать дальше. Вообще-то «решать» она собиралась всю дорогу от позиции, занятой их инженерным отрядом, до Неуштадта. Собиралась, да так и не собралась. Вместо этого она лишь наслаждалась свободным полетом, отдыхом в густых древесных кронах и чудесной природой. От всего этого она успела отвыкнуть за долгие годы обучения – или вернее сказать заключения в техно-магической академии.
Теперь она могла пересечь этот город вдоль и поперек, в надежде найти того, кто ей нужен. И ведь никто не даст гарантии, что этот человек в городе. Или же можно попытаться добыть более точную информацию.
Вспорхнув с ограды, ворона перелетела к церковному окошку, опустилась на подоконник и глянула сквозь стекло.

[Darkness >>>]

Вечернее солнце окрашивало небольшой - по сравнению с кафедральным собором Неуштадта - зал церкви в мягко-золотые, с алым отливом, цвета. Лампы - простые и незамысловатые светильники по углам и тяжелая, массивная люстра под сводом, еще не успели зажечь, и кое-где уже начинала скапливаться вечерняя темнота.
Внутри церкви осталось не так много людей - с пол десятка прихожан и двое священников. Молодой, с какой-то книгой в руке, разговаривал с пожилой женщиной, мягко положив ей руку на плечо. Пожилой - надсадно кашлял и опирался на плечо юного служки.
Спустя пол десятка минут молодой священник остался в церкви один. Он прошелся вдоль ряда скамей, словно что-то проверял. Галике было видно короткую стрижку, аккуратную и скромную рясу. Последние лучи солнца бликовали на стеклах очков.
«С ним я могу заговорить» - решила ворона. За все те годы, что она изображала прилежную студентку (хотя почему изображала, она ведь и была прилежной студенткой), Галика так и не привыкла разговаривать со священнослужителями без внутреннего содрогания. Она научилась скрывать это от них, но всякий раз ей приходилось прилагать усилия, чтобы отвечать им, и уж тем более заговаривать первой.
Галика огляделась: последние прихожане уже покинули церковный дворик. Тогда птица слетела с подоконника в траву и оттуда, куда она прыгнула, спустя мгновение поднялся столб угольного дыма. А еще через миг он развеялся, явив миру невысокую девичью фигурку в неприметной дорожной одежде. Девушка одернула куртку, взлохматила обеими ладонями короткие черные волосы, вздохнула, точно собиралась нырнуть, и шагнула под церковные своды.
Священник обернулся на звук шагов. Чуть усталое, молодое лицо осветила улыбка.
- Доброго вечера. Я могу вам помочь? - светло-серые глаза за стеклам очков смотрели мягко и дружелюбно.
Девчонка неосознанно нахмурилась. Точно стараясь защититься от обмана, заранее не веря в эту доброжелательность. И тут же, уже сознательно, изобразила приветливое выражение на лице.
- Доброго, - согласилась она. Вот оно, отсутствие привычки продумывать свои действия. Хотя бы первую фразу.
- Я даже не знаю, сможете ли, - зато неловкость подделывать не пришлось, - Понимаете, я ищу информацию…
Священнослужитель вопросительно приподнял брови, потом сдвинул на лоб очки, потер переносицу и улыбнулся уже как-то виновато.
- А что хочет узнать юная леди? - он повел ладонью в сторону скамей, словно предлагая девушке сесть.
Она проследила за жестом но не сделала попытки пройти первой.
- Мне нужно… - она запнулась, - Архив… или что-то вроде того. Церковный архив, да. Там, где документы, знаете?
Тут ее точно посетило вдохновение, и она заговорила быстрее:
- Я только прилетела в город, именно за этим. И понимаете, у меня мало времени, поэтому я зашла в первую попавшуюся церковь. Но если я не по адресу, вы просто скажите…
Она и сама не заметила, как произнесла это слово – «прилетела». Оно было слишком привычным. А вроде и хотела не афишировать до поры своих способностей. Вороны не так приметны, как лисы, их не многие узнают.
- Так, так, постойте, - приподнял ладонь священник и опустился на край скамьи, сразу у прохода. Кивнул на противоположную. - Сказать по правде... - он снял очки, аккуратно сложил их, - хм, кажется, мы не с того начали. Меня зовут отец Эйнех. А вас?
Девчонка уселась на самый краешек скамьи с напряженно-прямой спиной, точно готова была вскочить в любой момент.
- Очень, - пауза, - приятно. Меня зовут Галика.
- Здравствуй, Галика, - еще раз поздоровался с ней Эйнех. - А теперь расскажи мне еще раз, что тебе нужны за документы? Если не секрет, конечно.
- Здравствуйте, - эхом отозвалась девушка, изобразив какую-то неестественную улыбку. Спокойно, сказала она себе, пока ты еще не сделала ничего ужасного, все еще можно оставить, как есть. Это просто вопросы.

[Reylan >>>]

- Это давняя история, - она провела бледными пальцами по ткани брюк, расправляя несуществующие складки, - Я ищу родственников. Они… были осуждены, понимаете? Инквизицией. Я хочу знать, где они теперь. Говорят… говорят, что такие, как они, могут служить теперь в армии. На передовой… Ведь ничего нет плохого в том, что я хочу узнать о судьбе своих родственников?
Она впервые прямо взглянула в лицо Эйнеха, ее взгляд казался испуганным. Галике и в самом деле было не по себе. В мыслях вся эта затея казалась значительно проще.
- В этом нет ничего плохого. Наоборот... - качнул головой Эйнех и вновь задумчиво потер кончиками пальцев переносицу. Потом посмотрел на девочку - мягко, ласково и с какой-то жалостью с глубине серо-карих глаз. - Только вот, Галика, тебе... не расскажут ничего.
Священник побарабанил пальцами по деревянной спинке кресла и поднял на мгновение взгляд к мозаичному куполу небольшой церкви - темно-синему с проблесками золота.
- Не потому, что не знают; потому что не в принципах инквизиции такое рассказывать просто, - Эйнех опустил глаза на девушку. - Хотя. Знаешь, я могу тебе помочь.
- Можете? Как? – она заинтересованно подалась вперед, стараясь отогнать неловкость, возникающую под взглядом этого человека. Будь этот взгляд, как у многих других, как у той же Лорей – инквизитора их отряда, жестким, исполненным скрытой, а иногда и вполне очевидной неприязни, Галика чувствовала бы себя гораздо увереннее.
- Служителю церкви гораздо проще узнать про осужденных инквизицией, чем девочке, пришедшей с улицы, - честно ответил Эйнех.
- И правда, - она слабо улыбнулась. Ну а чего она ждала: идемте, я провожу вас к главному пыточных дел мастеру? Она помолчала, продолжая разглаживать брюки на коленках – Только я сама не помню подробностей. И имен... тех инквизиторов.
- Но имена родных помнишь, верно? - вопрос был явно риторическим. Казалось, что Эйнех в этом даже не сомневается. - Старые дела... можно найти и только по их именам, думаю.
Галике казалось, что тело ее, точно пружина, вот-вот распрямится, вылетит прочь из этого помещения, чтобы никогда больше не появляться, и забыть, забыть. Ложь, хоть и частичная, давалась с трудом, вороне казалось, что каждое сорвавшееся с губ слово свидетельствует о ее неискренности и потаенных преступных планах. Ей приходилось убеждать себя – она не сказала и не сделала ничего такого, что дало бы шанс в чем-то ее подозревать. Пока ее единственная провинность в том, что она покинула лагерь, не предупредив инквизитора. Но ведь с ведома командира!
- У нас, - Галика замялась. Похоже, придется все же выдать свое происхождение, - Нет фамилий. Но можно искать. По имени Корха.
Она кивнула.
- Я буду... признательна.
Эйнех улыбнулся и поднялся.
- Хорошо. - он посмотрел в сторону приоткрытых дверей, за которыми уже постепенно сгущались августовские сумерки. Потом перевел взгляд на Галику, - ты уже нашла себе гостиницу?
- Гостиницу?.. – удивленно переспросила девчонка, - А.. это там где ночевать, когда в…
Она хотела сказать «когда ты в человеческом облике», но остановила себя и завершила иначе:
- Я могу ночевать в лесу.
Обычно с ночевкой у ворон не возникало проблем.
Эйнех озадаченно кашлянул.
- Это не безопасно.
Она удивленно вскинула брови. Беспокойство священнослужителя, пусть даже это простая вежливость, казалось таким неестественным. Хотя… почему нет, ведь он не видит в ней презренного язычника, демоново отродье и… да каких только эпитетов ей не довелось услыхать в своей жизни.
- Тут гораздо меньше зверья, - в конце концов отозвалась Галика, - Не то, что там, дальше…
Действительно, за время пути до Неуштадта ее однажды едва не съели.
- А еще в городе есть чердаки.

[Darkness >>>]

- Галика, у тебя нет денег на гостиницу? - напрямую спросил Эйнех, озадаченно и с легким беспокойством глядя на девушку. Кем бы она не была - а священник уже понял, что не человек перед ним сидит - а от факта чужой ночевки на чердаке становилось не по себе.
Ее взгляд, направленный на Эйнеха, снова сделался каким-то испуганным и оттого совсем детским. Девушка молча покачала головой.
Священник вздохнул.
- Подожди несколько минут, хорошо?
Галика напряглась, вцепившись пальцами в край скамьи. Воображение живо подкинуло ей красочную картинку: священник уходит, чтобы вернуться с двумя мордоворотами в плащах с капюшонами, скрывающими лица. Она тряхнула головой - да ведь не за что, не за что! Сейчас – не за что.
Она заставила себя кивнуть и остаться на месте.
Эйнех быстро миновал проход между скамьями, исчез за какой-то небольшой дверью.
Вернулся он действительно быстро: через две или три минуты. Через плечо священника была перекинута небольшая сумка. Подойдя обратно к Галике, он достал небольшой кошелек и протянул девушке:
- Возьми. Тут, конечно, не очень много, но на гостиницу точно хватит. И даже не на один день.
Девчонка озадаченно посмотрела на кошелек, и выражение ее лица сделалось таким, будто вид этого кошелька ее ужасно расстроил.
- Нет, я не могу. Не могу, - она опустила глаза и только качала головой.
Эйнех опустил руку, потом вновь присел на край скамьи.
- Я просто хочу тебе помочь, - он чуть приподнял уголки губ.
- Вы… очень, очень поможете, - запинаясь, пробормотала она. Даже в вечерних сумерках было видно, как кровь прилила ее бледным щекам, - Если спросите о том, что обещали… Остальное… я не могу.
- Хорошо. Прости, - приподнял ладонь Эйнех. - Как мне найти тебя, если я что-то узнаю?
- Я могу прийти сюда, - Галика рискнула поднять глаза, - Когда мне можно прийти?
Священик раскрыл очки, легко побарабанил пальцами по стеклу.
- Я буду читать здесь проповедь еще два или три дня, пока отец Герман не поправится. Можешь прийти завтра вечером.
- Я приду, - она поднялась и , поколебавшись, добавила: - Простите. Мне правда очень нужно.
Что именно нужно, она не стала уточнять даже в мыслях.
- Все в порядке, Галика. Не извиняйся, - качнул короткостриженной головой Эйнех. И, помедлив, добавил, - если все же не захочешь ночевать на чердаке, - он произнес адрес, - моя сестра сейчас уехала из города, и её комната - свободна. Думаю, Эйвёр была бы не против.
В словах священника не было... ничего. Просто - предложение о крыше над головой.
Галика открыла рот, чтобы начать возражать. Нет, это невозможно, как он может быть таким… таким добросердечным к незнакомому существу, возможно, не его веры – при упоминании об осужденных родственниках он мог о чем-то догадаться? Он – служитель жестокого и авторитарного бога. Он просто не должен быть таким. Но… это ведь то, что нужно! Возможность попасть в его дом – это шанс узнать чуть больше, но… ночевать в его доме…
Подбородок Галики описал замысловатую дугу: она уже было хотела кивнуть и все же в последний момент вновь покачала головой. Он назвал адрес. Теперь она и так сможет за ним проследить. А ночевать под его крышей, воспользоваться этим странным, неожиданным гостеприимством – нет, она просто не может.
- С-спасибо, - выдавила она, - Если… Я… Я и так отняла у вас много времени.
Она развернулась и быстро, едва ли не бегом выскочила из церкви.
Эйнех проводил её растерянным и удивленным взглядом.

[Барон Суббота >>>]

День: семнадцатое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: С4 – D3

Она никак не могла, да что там - и не пыталась стряхнуть с себя блаженное забытье, полусон-полудрему, охватившую тело, разлившуюся по венам чем-то тягучим и сладким. Не хотелось вставать, не хотелось одеваться, не хотелось шевелиться вообще. Лежать бы так рядом - целую вечность, и любоваться...
И изучать. Узнавать заново, запоминать - каждую клеточку кожи, каждую родинку, каждый шрам. Из-под полуопущенных ресниц Марийка скользила взглядом по телу Ригора, боясь потревожить, и потому - касаясь лишь взором, а не кончиками пальцев.
Должно быть, он спал. Сколько же времени прошло? Мари потеряла счет, провалившись в безвременье, и надеялась только на то, что Дентон и Эрис не отправятся их искать.
Он не спал. Ригор Макабрей лежал на спине, закрыв глаза и чувствуя тепло кожи и жар дыхания Марии на своей груди. Но куда сильнее жгло изнутри. Случившееся палило огнём и тут же исцеляло ожоги благодатными касаниями. Макабрей терзался сомнениями и понимал, что вчерашняя ночь была счастливейшей в его непутёвой жизни. Он чувствовал. Она была для него всем тогда... она оставалась всем и сейчас. В ту ночь они были... они просто были. По-настоящему. А теперь к нему вернулись сомнения, и их яд невольно разливался где-то в сердце.
Очень, очень нелегко было Ригору довериться хоть кому-то полностью. Но оттолкнуть Мари теперь стало совсем невозможным.
- Я тебя люблю, - не открывая глаз, абсолютно серьёзно сказал он. - Кем бы ты теперь ни была.
Мари улыбнулась, самыми уголками губ.
Только раз в жизни она говорила такие же слова. "T'amo" (“люблю!”), и душная летняя ночь (“не август ли?”). И только одному человеку. Шутница-судьба... сомкнулась кольцом, даже если захочешь - из круга не выйти.
- Я твоя, - сказала она просто. Потому что вот этого раньше не говорила никому, вообще никому. - Кем бы ни были мы оба.
Зверь в груди, показалось ей, уютно замурлыкал, перестал наконец просить ее забрать хоть капельку, хоть самую малость чужой Силы. Вот и чудесно...
Чудесная ночь.
Она даже не подумала о том, что где-то далеко (теперь - совсем далеко!) уже проснулся, наверное, Фиерс.
Ригор вздохнул, улыбнулся и открыл глаза.
- Точно, подтвердил он. - И знаешь, что?
В зелени его глаз откалывали лихие коленца стаи мелких демонят.
- Не знаю, - она приподнялась, чтобы посмотреть ему в лицо, чуть лукаво, чуть дерзко.
Так могут смотреть лишь немногие женщины. В немногие, но определенно счастливые моменты.
- Скажи?
- Никуда я тебя теперь не отпущу, - некромант резко вскинул руки, обвивая её плечи и притягивая к себе. - Никогда в целом и не этим утром в частности.
И все подозрения вновь отправились к ядрёным демонам. Макабрей знал, что рискует. Знал, что, чем ближе ты кого-то подпускаешь, тем более короткий нож ему нужен. Знал, что всё это безрассудно, но ему было наплевать. Он по капле выдавливал яд из своего сердца, выжигал гноящуюся язву пламенем их общей любви.
В следующий раз заговорить они смогли лишь спустя полчаса.
- Послушай, - произносить слова у нее получалось теперь только на выдохе, - они ведь нас ждут... если пойдут искать...
На самом деле, ей было все равно. Они ведь не спешат, а погони не будет. Так, быть может, и жизнь соблаговолит повременить, замедлить свое течение - хоть разочек?
Или вообще остановится там, где их нет.
А там, где они - и так уже осталось только "здесь и сейчас".

[Хелькэ >>>]

- Уже пошли, - кивнул Ригор. - Прислушайся к себе, неужели ты их не чувствуешь?
Он усмехнулся, породив множество морщинок, разбегающихся от уголков глаз, и склонился к уху девушки, с трудом удержавшись от соблазна его прикусить.
- Это так просто, Мари, - губы некроманта были совсем рядом, так, что его вкрадчивый голос заполнял собой весь мир. - Сосредоточься. Почувствуй их. Ощути жизнь, бьющуюся в их жилах. Прямо сейчас...
Почему-то она и так знала, что нужно сделать. Открыть клетку, но не позволить Зверю выйти - всего лишь самой стать им, раствориться в своем даре или растворить его в себе.
Тонкие ноздри подрагивали, будто принюхиваясь (они проснулись, да, но они еще далеко!.. такие живые, такие яркие...), а кончики пальцев покалывали тысячи мельчайших иголок - и это было приятно.
В этом было что-то хищное, дикое, природное. Ей случалось ощущать себя частью природы, здесь, в Шэн-лие, но вот так... частью самой жизни... ни разу.
- Это... странно, - прошептала она.
Зверь зацарапался, прося пищи - пришлось снова вдохнуть выдохнуть, вернуться в себя, оборвав непривычные ощущения.
- Да, - прошептал Ригор, растягивая буквы. - Вот так... Странно видеть жизнь с обратной её стороны, не так ли? Это как россыпь мурашек в позвоночнике.
Его пальца, всё так же холодные, коснулись шеи девушки и скользнули вниз, точно вдоль позвоночного столба.
Мари вздрогнула, выгибаясь навстречу.
Не просто холод - лед, россыпь ледяных осколков.
И пугающе отчетливо вдруг проступили на изнанке сомкнувшихся век несколько лиц, замерших в мертвенной неподвижности, только что - живых, только что - погибших. Много ночей подряд ей снилось, как ледяные статуи рассыпаются со звоном, ударяясь о пол подземного коридора.
"Я забуду и это тоже", пообещала она себе. "Когда-нибудь. Скоро".
Видимо, Ригор почувствовал, что-то, потому что руку он убрал.
Небо над ними окончательно просветлело, и, несмотря на всё нежелание, нужно было подниматься.
- Мари, - это имя срывалось с его губ совсем как тогда - легко и чуть мечтательно, совсем не так, как должен бы говорить злодей-некромант. - Знаешь, они ведь сейчас действительно сюда придут. И Дентон тебя увидит, а мне кажется, что в облике зомби он будет менее симпатичен, чем сейчас. Как считаешь?
- Нужно его спасти от этой кошмарной участи, - Марийка села, подобрав под себя ноги, задумчиво взглянула на Макабрея. - Правда, одеться мы все равно не сможем, если ты не встанешь с наших вещей. То есть с твоих и вещей Ренн.
- Чего уж там, не думаю, что нам доведётся их ей вернуть, - некромант поднялся и, ничуть не стесняясь наготы, сладко потянулся.
Сейчас, в лучах утреннего солнца, пробивающихся через кроны деревьев, было видно, что его тело действительно не вполне похоже на нормальное человеческое. Мышцы располагались иначе, да и рёбер толи было несколько меньше, то ли они просто были иными. Многочисленные шрамы только усиливали это впечатление.
Мари болезненно поморщилась, бросив на него искоса мимолетный взгляд. Она видела много ран, как заживших старых, так и свежих, раскрытых, кровоточащих; но так сожалеть ей прежде не доводилось.
"Мы оба могли быть другими", думала она, быстро застегивая рубашку. "Нас могла вообще не тронуть война - а теперь вот так..." Она дала себе слово когда-нибудь пересчитать его шрамы.
Просто - чтобы знать.
Закончила одеваться Марийка быстро. Потом распустила длинную косу, давно растрепавшуюся, начала перебирать волосы, вытаскивая из них сухие веточки, листья...
Яркий цветок мелькнул у плеча - и снова скрылся под водопадом светлых волос.
- Что это? - невольно напрягся Макабрей, как раз закончивший устраивать кобуру с револьвером на поясе. - Цветок? Хм, возможно, я себе льщу, но, знаешь, я очень удивлён, что он удержался в твоих волосах!

[Барон Суббота >>>]

- Ну, это не простой цветок, - Мари улыбнулась и, приподняв косу, открыла взору некроманта упругий и жесткий стебель...
...тянущийся прямо из ее шеи.
- Ага, - сказал Макабрей. - Из шеи, значит. Мари, а тебе не кажется, что самое время немножко рассказать о том, откуда ты всё-таки пришла. Потому что лично мне известно только одно место, где человеку могут прикрутить цветок к шее...
Она замялась. Как же так вышло, что... ах да, когда Лис рассказывал "Безымянным" о Фейра, Макабрея не было рядом. То ли спал, то ли был в лесу.
- Не подумай, что я собиралась это скрыть, - попросила Мари. - Во всяком случае, от тебя. Последние несколько лет я провела в Шэн-лие.
Некоторое время некромант испытующее на неё смотрел, очень нехорошо прищурившись, а потом выдохнул с явным облегчением и кивнул:
- Ну и отлично! Я-то уж испугался, что мозгляки из ЭКК дошли и до такого. А для чего он нужен?
- Чтобы понимать речь лиа. Выучить их язык слишком трудно для человека, поэтому тем, кого они считают... достойным доверия, они дарят цветок Фейра.
Мари погладила фиолетовые лепестки с видимой нежностью. Один из них был надорван - прощальный подарок, памятный след от морской бури.
- И...он питается твоими соками, как я понимаю? А что будет, если он, к примеру, оторвётся? - в голосе Ригора явно слышалось беспокойство.
- Питается? Звучит как-то жутко... не знаю, чем он питается, - Мари пожала плечами. - И он не может просто так оторваться. Хотя удалить его возможно.
На секунду она задумалась.
- И, наверное, придется это сделать. Странно будет, если я появлюсь в Неуштадте с таким украшением.
- Об этом поговорим после. Мы сейчас не в Неуштадт идём.
- А куда? - удивилась она.
- В старую штаб-квартиру моего бывшего отряда. Я там оставил кое-какие вещи, на случай, если понадобится настоящая некромантия.
С учётом всего, что случилось раньше, уточнение "настоящая" в устах Макабрея несколько настораживало.
- Ладно, - кивнула женщина, перетягивая косу кожаным шнурком. - Тогда...
Договорить она не успела - из-за деревьев появилась Эрис, с весьма мрачным выражением лица.
- Доброе утречко, - процедила она сквозь зубы, красноречиво оглядывая Марийку и Ригора. Судя по тому, что помрачнела она еще сильнее, ей так и не удалось увидеть то, что увидеть хотелось.
- Доброе, - кивнул ей Макабрей и деловито поинтересовался: - Труп уже закопала?
- Несостоявшийся труп жрет паёк и дуется на весь мир, - хмыкнула она и сделала пробный выпад: - Могли бы предупредить, что вы... надолго.
- Нас бы кто предупредил, - развёл руками некромант. - Ну что, Мари, пойдём присоединимся к несостоявшемуся трупу, пока он не сожрал весь паёк?
Та кивнула и первая направилась в сторону полянки, где остался Дентон.
Эрис, пользуясь случаем, задержала малефика, схватив его за запястье - крепко, почти больно.
- Ну и как? - едва не беззвучно поинтересовалась она. - Скажешь, трепались тут?.. Или что?
- Сначала говорили, потом не только говорили, - ответил он ровно. Слишком ровно. - Сама понимаешь, не маленькая.
- Не понимаю. Не понимаю, какого черта. Едва знакомы, а все туда же - я-то думала, ты стоящий, а ты ничуть не лучше, - губы ее скривились в ядовитой усмешке.
- Едва знакомы? - усмешка Эрис неожиданно столкнулась с собственным старшим злым братом, успевшим дважды отсидеть в тюрьме строгого режима. Примерно такое впечатление и производил оскал Макабрея. - Можно и так сказать. А можно и промолчать, если знать, что мы с ней друг друга пятнадцать лет хоронили. Эрис, ты мне глубоко симпатична, но... перестань уже делать выводы по поверхностным сведениям, хорошо?

[Хелькэ >>>]

Бледные губы девушки снова превратились в тонкую, ровную полоску. И руку Ригора она отпустила.
- Лучше некуда, - холодно произнесла Эрис. - И - чуть больше благодарности, малефик. Тони собирался за вами пойти часа два назад. Я не пустила.
Не дожидаясь ответа, мотнула головой:
- Пошли.
- Эрис, - он удержал её за рукав и посмотрел в глаза. - Спасибо. И ещё: не строй иллюзий, я действительно не лучше. Я гораздо хуже.
Что-то такое было в его выражении лица, в плотно сжатых губах, в прищуре, в морщине, рассёкшей лоб, что становилось ясно - не врёт и не рисуется. Искренне в это верит, и, похоже, имеет основания на то.
- Я иллюзий уже давно не строю. Лет десять, - она отвела взгляд. - Это так, знаешь... остатки моей веры в человечество. В доброту, бескорыстность, справедливость... короче говоря, ерунда. Забудь.
- Зря ты так, - вздохнул малефик. - Я не альтруист и человеческий род облагораживать не намерен. Но своим я помогу всегда. Можешь на это рассчитывать.
Видимо, это было всё, что он хотел ей сказать, потому что, закончив, Ригор выпустил рукав Эрис и направился к костру.
"Своим", подумала она, пряча руки в карманах. "Конечно. А чужим - слабо? Кому-нибудь, кто для тебя - вообще никто? А просто так, за здорово живешь, не надеясь за это ничего поиметь?"
Говорить вслух не стала. Спасибо, вывернула уже как-то раз душу перед одним наизнанку, всю, целиком.
Так - только беды наживать.

Дентон у небольшого костерка жарил кусок сухой лепешки, нанизав его на прутик. Выражение лица у него было еще пасмурней, чем небо над лесом.
- Неплохо выглядишь для покойника, - абсолютно серьёзным тоном приветствовал его Макабрей. - Я давно подозревал, что мы с Эрис коллеги!
Парень посмотрел на него с нескрываемой тоской.
- Я не куплюсь на эту лесть, - заверил он воистину замогильным голосом. - А тебе, Макабрей, обязательно зачтется то, что ты заставил меня страдать.
- Одним больше, - легкомысленно отмахнулся некромант. - Но ты всё-таки скажи, чтоб мне было что ответить Творцу, когда он станет меня судить за преступления против твоей личности, чем же я прямо-таки и заставил?
- Я всегда жутко страдаю, когда вынужден молчать, - признался Дентон и уронил лепешку в костер. Выругался, вытащил пальцами из огня, даже не поморщившись, сдул пепел. - А молчать я вынужден, когда мне не с кем поговорить.
Мари оглянулась было на Эрис, желая спросить: "А как же..."
Потом поняла и не стала спрашивать.
- Ладно! - Макабрей ободряюще похлопал парня по плечу, усаживаясь рядом. - Уйми свои страдания, мы здесь. Давай говорить будем, но сперва поедим. Мари, ты как на этот счёт?
- Поедим, - эхом отозвалась она.
Впрочем, по ней нельзя было сказать, будто она голодна и хочет есть. По ней в принципе можно было сказать лишь то, что она вряд ли вообще чего-то хочет... словно выпала из этого мира, задумалась о чем-то, слишком своем.
Эрис невольно поежилась - эта женщина смотрела на нее слишком пристально. И почему - непонятно.
А малефик нутром почувствовал, что вот прямо сейчас Марию лучше не трогать лишний раз. Через час, через два - дорога впереди не из коротких и не из простых, но не прямо сейчас. Впрочем, отстраняться он тоже не собирался, и когда их руки на миг соприкоснулись при передаче лепёшки, он неуловимо быстро погладил своим пальцем её. И подмигнул, лукаво приподняв уголки губ.
Она коротко кивнула и прикрыла глаза.
Благодарность. Счастье. Долгожданный мир и покой. Сейчас, вдвоем... и вчетвером... было совсем иначе, чем когда-либо еще. Все, что было вокруг, словно утешало, гладило по голове, говорило: "Все будет хорошо, Марийка. По крайней мере, сегодня".
И в кои-то веки - верилось.

[Барон Суббота >>>]

День: восемнадцатое августа
Фигура: слон f8
Ход: без хода
Официальная клетка: f8
Фактическое местоположение: f8

Это было совершенно особенное место. Лапы мягко ступали по зелёной, неправдоподобно густой траве, наперекор всему заполонившей всё пространство между деревьями-исполинами. Одуряющая в иных местах жара, здесь спадала, отступала, обращаясь в ласковое тепло. Воздух ещё хранил в себе сладкий аромат цветов, но не одуряющий и бьющий в голову, как у лагеря цей-инов, а тонкий, едва уловимый. А ещё где-то одновременно и далеко и рядом билось сердце. Громадное, могучее, оно билось ровно, сильно и уверенно, вплетая свой ритм в шелест листвы деревьев, в посвист лёгкого ветерка, гуляющего меж гигантский стволов, в саму землю и в лиа, что по ней шли. Отряд цей-инов, вооружённых до зубов, маленькая фино, восседающаяя верхом на одном из них и её драген, примостившийся на соседнем, могли бы казаться здесь неуместными, но нет, Средоточие принимало их всех.
Кинну убаюкивало это размеренное спокойствие. Борясь с накатившей дремотой, она отчаянно вертела головой, стараясь пошире открыть глаза и пореже моргать. Временами сон на какие-то доли секунды овладевал ей, и тогда, начиная заваливаться на бок, она резко вздрагивала и смущенно озиралась. Все цей-ины – она чувствовала это – были очень напряжены, но, пожалуй, их эмоции и были самыми яркими в пределах ее ощущений. Пока что нигде и ничто не указывало на Тварь. По сравнению с остальными тигролюдами Кир был странно спокоен. Он словно бы плыл в окружающей его природе, наполовину растворяясь в ровном ритме Средоточия.
- Кинна, ты чувствуешь что-нибудь необычное? - размеренно, даже почти напевно спросил он.
- Не особенно, - торопливо отозвалась его названная сестра. Ее взгляд рассеянно блуждал по широкой мускулистой спине Кира. – Не особенно, в плане того, что присутствия Твари я тут не ощущаю. А вот сила, ритм, уверенность… где мы?
- Рядом со Средоточием, - опередила Кира Шейса. - Мы зовём это место Тропой Взыскующих, потому что здесь издревле проходили те цей-ины, которые решили изменить что-то в себе.
- Вот как, - фино оглянулась на Жало Осы, - Часто цей-ины изменяются?.. Моему народу изменения не доступны… - последнее утверждение прозвучало с явным оттенком сожаления.
- Не часто, - задумался Кир.
- Но бывает, - перебила его Шейса. - Я ходила здесь два года назад.
Молодой цей-ин уставился на неё с явным недоумением во взгляде. Он явно впервые об этом слышал. Кинна смотрела на воительницу с таким же изумлением и любопытством: будет ли это неожиданное заявление иметь продолжение или же цей-ин умолчит о своих изменениях?
- Потом расскажу, маленькая сестра, - с привычной материнской мягкостью улыбнулась Шейса. - На привале. Если спросишь, конечно.
И замолчала. Воины, идущие вокруг слегка вытянутым ромбом в разговор не встревали, всё так же напряжённо исследуя всё вокруг. И каждый, это чувствовалось ясно, ждал удара. В спину.
- Все такие взвинченные, что мне даже неуютно из-за собственного спокойствия, - тихо шепнула фино скорее сама себе, впрочем, так, чтобы Кир мог ее услышать.
- Они на охоте, - объяснил цей-ин. - Потому и...
Шейса, идущая по соседству, вдруг неуловимо быстрым движением выхватила из колчана стрелу и пустила её, вроде бы даже не целясь. Оперённое древко свистнуло в воздухе...и подбило другую, точно такую же. С ветки заполошно метнулась жирная и неловкая птица, с явным трудом набрала высоту и скрылась из виду, яростно курлыча.
Кинна зажмурилась и ее сердце забилось часто-часто. Так, что казалось, еще немного – и оно вырвется из груди. Она понимала, что улетевшая добыча – это плохо для ее спутников. Но была несказанно рада за нейа, которая лишь по счастливой случайности осталась жива.
- Идиот, - тихо прошипела Шейса, сейчас действительно напоминавшая осиное жало. - Это же святое место! А ты тут кровь льёшь, чтобы брюхо потешить, так? Аррранге-мерхава!
Воин не отвечал, лишь стоял опустив голову и тиская потной ладонью древко своего лука. Когда прозвучала последняя фраза, он дёрнулся, как от пощёчины, но сохранил молчание.
Судя по тому, как покраснела шея Кира, обругала воительница своего молодого подчинённого знатно.