OBB* - Недалеко от Истины и Блюза, Одна гангстерская история

[Joseph >>>]

+мсье

Молодой китаец смотрел теперь не на чарующее блюдо - что, казалось, тонуло в ореоле света – такое инородное среди всего китайского багажа (столь же неуместным был Дюран, статный господин, единственный человек среди кривляющихся обезьян в цирковом шатре), - а на своего дорогого друга. Значит, до порога. Порог – многозначное слово, а тут еще выделенное жесткими интонациями француза, поэтому в воспаленном сознании Тенга эта фраза приобрела сразу несколько значений. Одно из них рождало и вовсе неприятные мысли, в которых своенравный Дюран с торжеством игрока, заставившего всех оппонентов сбросить лучшую руку путем хитроумного блефа, доходил до порога чужой кровати – страхи влюбленного человека порой могли даже из страшного зверя сделать ягненка. Сейчас Тенгфей чувствовал себя именно им.
- Поделитесь впечатлениями, mon аmi? Семейное сходство – залог оправданных ожиданий. Если взять в расчет, что яблоко от яблони не далеко падает, то вам посчастливилось: матушка, должно быть, столь же приятна на вкус, что и ее отпрыск.
- А вам уже довелось распробовать этого милого мальчика?
Рука, прижатая к глине, горела огнем, и это чем-то напоминало Дюрану клятвы его древних предков – до того, как цивилизованный Рим содрал с них шкуры и, окунув в жидкую смолу, заставил перенять и свое торжество и свои пороки. Что ж, клятва на яблоках – плодах познания, плодах, если верить Святому писанию, погубившими род человеческий – была не хуже любой другой. Китайских яблоках*…
Подойдя к столу, он даже не поставил, а стряхнул приготовленное, тут же поспешно сжав обожженную ладонь.
- Обещаю, при первой же возможности мы сравним наши впечатления. Что-то еще, что я должен знать?
- Да.
Тенгфей спустил босые ноги на пол, поднялся и подошел к Дюрану так близко, что любой человек – если бы он сейчас присутствовал на кухне, - понял бы, что расстояние между мужчинами, сокращенное молодым китайцем, может означать лишь близость, которая не позволительна даже лучшим друзьям. Щекотливое вводящее в оцепенение расстояние. Именно с такого расстояния полосатый варан набрасывается на недоумевающую жертву, раскрывая сильные челюсти, именно такой промежуток нужен, чтобы слуга воткнул в живот своего сеньора лезвие корделяса с насмешливой надписью «de bon»*, именно тогда разъяренный Тибальт убил Меркуцио, именно с такого расстояния Дориан Грей всматривался в собственный портрет, в попытках уничтожить свою совесть.
Тенгфей взял горячую, тронутую жаром руку друга и накрыл своей ладонью – как будто хотел отнять боль или остудить кожу (сердце?).
- Вы должны знать, что я всегда буду любить вас. Что бы ни случилось.

------
*Апельсин – apple of China, китайское яблоко. Имеет очень сложную и многозначную символику; есть версии, что известные «золотые яблоки» и были апельсинами, в частности, именно они были «яблоками бессмертия» Геры, с цветами которых она принимала ванну каждое утро.
В христианской мифологии апельсиновый цвет одновременно является символом чистоты (венок невесты из флер-д-оранжа) и атрибутом Марии Магдалины; кроме того, как в традиционной иконографии, так и в изобразительном искусстве апельсин часто заменяет традиционное яблоко в качестве плода с Древа Познания.
*«de bon» - «от доброго сердца»

Сообщение отредактировал Joseph - 4-04-2012, 14:49

[lana_estel >>>]

(авторы: Joseph & Monsieur Le Chiffre)

Ноздри точеного носа еле заметно дрогнули. Дюран принял это признание, как должное: император, мирящийся с тем, что тяжесть короны стиснет его виски, пробьет его голову терновым венцом бессонницы. Юдифь, прячущая клинок под одеждой. Одноглазый бог, повисающий на ветвях.
- Помните об этом, когда я вернусь. Кофе?
- Пожалуй. Двойной. Крепкий. Без сахара.
Тенг убрал руку, как будто сам только что обжегся, дотронувшись до раскаленного чана, и сел за стол.
Он снова вернул себе безмятежный взгляд и беззаботную улыбку. И теперь сидел с видом Волховарга, который пытливо все это время пытался получить из чернозема «философское яйцо»* и в томящемся ожидании поглядывал на алхимическую реторту.
- Мне попросить Зэнзэн собрать ваши вещи? Думаю, можно будет поехать сразу после завтрака.
Ложка. И еще ложка. Порошок – мелкий помол, почти философская пудра, черный, как prima materia* – исчезал в металлическом горле. Туда же упали несколько горошинок черного перца: убивает вкус, зато усиливает запах. Щепотка корицы.
- Надеюсь, в новом доме прислугой будет длинноногая блондинка.
Кипяток с шумом ударил в горку черного порошка. Если закрыть глаза и мысленно поменять цвет…
- Madame в курсе того, что ее милое дитя любит потрясти за крылья серебристую фею?
Тенгфей подпер ладонью щеку, глядя куда-то в сторону окна: вид на обтесанные, почти игрушечные домики – если прислушаться, можно услышать скрипучий, как несмазанная телега, голос продавца сладостей, снующего по переулкам, - мысленно возвращал его в Шанхай. Только вот воспоминания о доме сейчас совсем не грели. Молодой китаец был уверен, что не поможет и свежий горячий кофе. Пальцы превращались в мороженую вату, сердце в раскаленный жадеит – плесни холодной воды и пойдет пар. Печь в груди необходимо было срочно заложить камнем, иначе, а Тенг был в этом уверен, он оступится, свернет в другую сторону: пошлет все к чертям (и длинноногую блондинку тоже), возьмет этого человека за руку, купит билеты на ближайший поезд и навсегда уедет из проклятого города. Нельзя.
- Нет, она не знает, но наверняка догадывается. Жан, как вы отнесетесь к тому, если моя сестра будет жить с вами?

------
*«философское яйцо» - символический образ герметической Вселенной
*prima materia - первоматерия, вещество, содержащее "семена" всех веществ, основной материал Вселенной. Материал, который должен пройти множественные этапы трансформации в ходе работы над ним Алхимика; в более узком смысле - необработанная материя, либо человеческая душа. Отождествляется с черным цветом.

[Monsieur Le Chiffre >>>]

- Опасаетесь, что чары мадам окажутся слишком сильны?
Поднявшийся кофе скрывал содержимое сосуда, но Жан Дюран знал, что внутри, под толстым, стремительно чернеющим слоем корки содержимое начинает медленно закипать. Размельченные в пыль частицы зерен кружатся, отдавая свой вкус и цвет некогда прозрачной воде, насыщая ее, превращая в мутную жижу. Кто первым придумал, что вкушать полынную горечь, обжигая внутренности, загоняя сердце – удовольствие, а не проклятье? Кому взбрело в голову, что проснувшись утром, без глотка этой отравы невозможно будет дышать и жить? Выжатые, перемолотые в порошок – вот чем становятся люди, позволившие один раз развести под собой огонь, пожелавшие раствориться, наполнить собою кого-то другого. Самое место им – в мусорном бачке.
Он провел рукой по лбу, пытаясь сосредоточиться. Даже если им повезет, и блудливый мерзавчик не поделится с мамочкой тайной, подсмотренной в этом доме, игра будет висеть на волоске. Подкупить, запугать? Или лучшее – просто предупредить откровенность, дав повод думать, что вместо вражеского ферзя они залучили козырного туза в рукаве?
- Ей придется выглядеть так, как это мне будет нужно. Будет лучше, если в этом убедите ее именно вы. И еще…
Дрогнувшая рука подхватила нагретый сосуд. Черная корка закупорила его, напоминая те магмовые потеки, что навсегда остаются вокруг успокоившегося вулкана. Со временем их может покрыть зелень, они могут растрескаться и даже врасти глубоко в грунт – но, как и тайные шрамы, совсем не сойдут никогда.
Бурая жидкость, дымясь, выплеснулась в белый сосуд. Дюран подхватил чашку и поставил ее перед другом, не отрывая глаз беловатого пара, казалось, так и норовившего прильнуть с поцелуем к темной поверхности.
Крепко. Как крепко.
- И еще,- он взялся за новую чашку, переливая напиток, в котором кружились, отрываясь от стенок, крошки черной, совсем уже спекшейся пены,- будьте осторожны. Слишком горячо.

[Joseph >>>]

Кофе. Лучший друг в февральский холод. Лучший друг для философии одиночества, которую следовало бы начинать у окна с сигаретой в руках, глядя, как за стеклом проплывает торопящаяся суетная мошкара. Тенг часто сидел так на кухне за чашкой до приезда друга, будет сидеть и после – что изменилось? Все.
Тенгфей обхватил ладонями белые стенки сосуда и сделал обжигающий глоток – залить ноющее нутро, смешать с растворенными обжаренными зернами, все равно что присыпать еще живое тело жирно-комковатой кладбищенской землей.
Крепко.
Китаец никогда не пил этот напиток «по-человечески»: ирландский крем, мускат с ванилью, вишневый ликер – он полагал, что ароматы сбивают с пути насыщения истинным вкусом, точно также как чувства мешают трезвому рассудку. Холодный эспрессо со льдом, слоеный капучино, шоколадный мокко, торре с шапкой из молочной пены, римский романно с лимоном – все не то; чашка черного, земляного кофе была способна творить чудеса с успехом волшебника - или троянского фокусника – то, что нужно, чтобы залатать дыры в разуме и заткнуть рот вопящему в тоске сердцу.
Слишком крепко. Слишком горько.
- Йи хорошо знает свою работу, хотя и имеет право отказаться после того… - новый глоток прошелся по горлу тягучей волной, смывая даже рождающиеся слова. – Такой сияющей и плавающей среди пираний холодноводной скалярии как вы, жизненно необходимо иметь в казино еще одни уши и глаза. Так я буду знать, что вы в безопасности.
О, если бы он только мог владеть обстоятельствами точно шахматными фигурками, тогда незамедлительно перетасовал бы карты или подменил колоду. Если бы только хватало смелости, он бы сделал то, что действительно хотел.
- Великолепный кофе, mon аmi.

[Monsieur Le Chiffre >>>]

Совместно с Joseph

«Отказаться после того…»
Металлическое донышко гулко стукнуло о стол. Недолитая чашка зашаталась, расплескивая вокруг черную жижу. Первым движением Жан Дюран развернулся, вторым – его руки уже вцеплялись в напряженные плечи Тенгфея, выдергивая его наверх, как тонущего – из глубины мутной, пахнущей слизью и гнилым деревом болотной воды.
Какого черта, кого они пытаются обмануть?!
- Уедем!- с яростью выдохнул он, приближая лицо к лицу, умоляюще, заискивающе глядя в зеленые глаза – впервые в жизни, один-единственный раз. К дьяволу гордость, гореть ей огнем! к дьяволу разум, осторожность, к дьяволу все эти тайные планы! Он встряхивал Тенгфея, не замечая, что огненный напиток выплескивается из чашки на рубашку, на грудь, течет вниз по коже, оставляя зудящие полосы. К дьяволу все! Уже сам понимая всю безнадежность, мужчина в последний раз стиснул пальцами выступающие косточки и прошептал, опуская головы – колодник, в исступлении молящий господина:
- Давайте уедем! Я прошу вас!
Голова молодого азиата опустилась, волосы, все еще мокрые, упали на лицо - позолоченный «китайский болванчик», фарфоровая статуэтка, созданная и на мгновение ожившая в руках какого-нибудь экзотика Франсуа Буше, помешанного на шинуазри*. Еще немного и архитектор заберет его в свой иллюзорный мир, еще немного и сделает главным достоянием королевского дворца - может быть, игрушке лучше всего остаться на полке?
- Не… хочу.
Кофе помог: ни печаль, ни грусть, ни желания, не находящие выхода – ничего уже не может превзойти его по крепости. Тенгфей поднял лицо, разглаженное холодным сознанием, как будто показывал другу зеркало с его собственным отражением. Он разглядывал коричневые пятна так, словно это страстный любовник разлил чернила в попытках выплеснуть эмоции на не краснеющей бумаге.
- Обожглись?

------
*шинуазри - целое направление в искусстве, «китайский стиль» по-французски

[lana_estel >>>]

+ Мсье

- Прошу прощения.
Последний огненный вал схлынул, и непроницаемая кора встала на место. Давление выравнялось. Ниточка пульса в последний раз вздрогнула и опала на медном виске.
С привычной улыбкой – лукавство, помноженное на готовность; игра есть игра, карта легла и раздача окончена – Дюран разжал руки, все еще лежащие на плечах китайца.
- Хорошо, что нет такой ночи, после которой не наступает утро.
Дверца такси отвесила автомобилю глухую пощечину, заставив того вздрогнуть вместе с водителем. Таксист не сумел спрятать своего любопытства: не каждый день ему доводилось подвозить молодых американских дам в Чайнатаун. Эва только улыбнулась, обратив внимание на то, что, пока она не отошла на достаточное расстояние, машина не тронулась. Впрочем, ей это было только на руку: вовсе не хотелось, чтобы грязь из-под колес оставила свой автограф на элегантном бежевом плаще. Уверенным шагом девушка приблизилась к двери и, сделав вдох, постучала. Служанка, открывшая дверь, кивнула, узнавая, и пропустила внутрь. Страшно коверкая слова, китаянка выдавила из себя «Гаспади Тенгфей» и махнула рукой в сторону кухни. Эва позволила себе чуть сморщиться ужасному выговору, кивнула прислуге и направилась в указанном направлении. Стук изящных фигурных каблучков побежал вперед по коридору, извещая о приближении гостьи.
Девушка ненадолго опоздала за звуком и, войдя внутрь, остановилась возле самой двери. Она не ожидала застать Тенгфея не одного. Стараясь не выдать удивление, она спокойно проговорила:
- Добрый день… джентльмены.

[Joseph >>>]

+мсье+Лана

Тенгфей повернул голову к гостье – судя по выражению лица (он думал о том, что квартирка в последнее время стала слишком оживленной, сравнимой с «проходным двором») молодой азиат даже был рад неожиданному визиту.
В какой-то степени неожиданному: своевольное чадо Милтонов часто захаживало к нему в поисках развлечений, а Тенг, если не был очень сильно занят, благосклонно предоставлял девушке все новые и новые возможности внести в свою жизнь серебристых красок, хотя и знал, что зеленый росток, рожденный в платиновой ограде семейной интеллигентной клумбы – тем не менее, только эта клумба, пышный цветник, привлекала его внимание, - среди Базиля, Боттичелли, Караваджо и Курбе выберет седого сумасшедшего художника с одноцветным порошком вместо палитры.
- Мисс Милтон, вы еще никогда не появлялись так вовремя, - китаец бросил мимолетный взгляд на Дюрана, отодвинул недопитую чашку кофе и встал из-за стола с намерением улизнуть с кухни.
Едва ли дело было в гостье.
- Вы любите яблоки? Угощайтесь. Я проверю, не подъехала ли машина.
Едва ли могло быть что-то более неуместное, чем обращение «джентльмены», адресованное китайскому божку и его гостю – но именно это окончательно привело Жана Дюрана в себя. Отступив на пару шагов и давая Тенгфею дорогу, он слегка наклонил голову, приветствуя новую гостью, появленье которое, кажется, не было совсем неожиданно для хозяина.
- Доброго дня, мадам.
Мисс Милтон еще не успела отойти от первого удивления, когда ей оставили на попечение совсем незнакомого человека. Очевидно было, что хозяин просто не хотел оставлять гостя одного. Впрочем, кто кого теперь должен развлекать – тот еще вопрос. Решив для себя, что позже во всем разберется, Эва согласно кивнула в след ускользающему Тенгфею. Затем она небрежным жестом стянула с рук перчатки и подошла ближе к столу.
- Нас не представили, - виновато улыбнулась она и протянула руку, - Эва Милтон.

[lana_estel >>>]

+Мсье

- Моя оплошность, мадам. Le Chiffre,- на губах француза появилась улыбка. Не то, что принято было называть улыбкой здесь: оскал во все тридцать два зуба, а мягкое, старосветское движение уголков рта; полупрозрачная маркиза, затеняющая безжалостный блеск светила. Секунду помедлив, мужчина наклонился, прикоснувшись губами к кончикам лежащих в ладони наманикюренных пальчиков.
Американские парвеню.
- Приношу извинения за нашего… общего друга,- темные глаза с мягким блеском смотрели на американку, пока раскаленная ладонь чуть дольше, чем позволяла учтивость, задержала в себе неосмотрительно доверенную лапку.- Его туалет не слишком-то предназначен для приема дамы. Вы же знаете, все эти строгости… Азиаты,- дернув плечом, заместитель хозяина наконец разорвал почти неприлично затянувшееся прикосновение.
- В самом деле, может быть кофе?
Эва не смогла сдержать ответной мягкой улыбки. Впрочем, вряд ли ему стоит знать, что вызвана она другими факторами. «Французы…» - мысленный вздох сопровождал легкое движение губ. Конечно, она заметила превышение вежливости по отношению к ее беззащитным пальцам, но лишь поставила для себя галочку с пометкой «Зато руку согрели». Не стоит разыгрывать из себя недотрогу. Пока.
- Да, пожалуй, - рассеянно кивнула гостья, и огляделась, раздумывая, куда можно присесть - Мне показалось, что дело не в туалете, ну да это неважно. Ваш… друг ведь тоже азиат, стоит проявить понимание. К тому же я нахожу эти строгости весьма привлекательными.
- Строгости? Или же сами азиаты?- светлая бровь легко приподнялась, когда мужчина повернулся к собеседнице. Кофе в сливочно-белой чашке слегка дрогнул, когда он поставил ее перед дамой, с интересом наблюдая за хорошенькой американкой.
Теперь улыбка вышла более искренней. Честно говоря, Эва еле сдержалась от того, чтобы не рассмеяться.
- А вам не чужда проницательность, мсье.
Чуть замявшись, она все же расстегнула плащ и пристроила его на спинку стула, не решаясь самостоятельно позвать прислугу. Черное повседневное платье не предназначалось для новых знакомств, но на кухне было жарко. Девушка не любила жару, предпочитая приятное покалывание мороза навязчивым капелькам пота. Что же, пусть все идет так, как идет.
Легко опустившись в облюбованный стул, она слегка прикоснулась к гладкой поверхности чашки, определяя температуру божественного напитка. Не отрывая взгляда от чашки, девушка чуть смущенно заметила:
- Похоже, Вам настолько понравился кофе, что Вы решили оставить себе напоминание о нем. Что же, это хорошая рецензия.

[Monsieur Le Chiffre >>>]

Совместно с Ланой

- А, это…?- мальчишеская улыбка была ответом на это замечание.- Демонстрировать пятна – старинная традиция Старого света; правда, обычно они остаются на простынях, но здесь, в Новом свете, и традиции могут быть слегка подновленными, не так ли?
Гость отступил к окну, вставая так, чтобы льющийся в комнату свет рисовал только темный силуэт.
- Вероятно, вы привыкли к другим рецензиям на кофе в этом доме?
- На простынях? Вы имеете в виду привычку европейцев пить кофе в постели? - невинно-удивленная интонация сопровождала взлетевшие вверх тонко очерченные брови. В глазах затаилась улыбка.
- Впрочем, в Европе я не была, могу чего-то и не знать, а вот кофе… - Эва проводила глазами фигуру француза, который почему-то решил спрятать лицо, - До сих пор я просто наслаждалась им, если выпадала такая возможность. Еще никто не оставлял рецензий, ни плохих, ни хороших, – отправив в горло обжигающий терпкий глоток концентрированной энергии, девушка замолчала, словно прислушиваясь к собственным ощущениям.
Учтивая улыбка. Американцы. Добрые самаритяне, не ведавшие мировой войны.
- Я имею в виду старинную традицию вывешивать простыни после первой брачной ночи, чтоб засвидетельствовать девственность невесты,- не сморгнув, пояснил он. Ресницы упали, скрывая блеск глаз. Над дверями этого дома следовало бы повесить сегодня простыню с его собственной кровью.
- В этом доме, действительно, есть возможность насладиться… кофе. Может быть, вы сами оставите рецензию?
К чести мисс Милтон, она не поперхнулась. Просто кофе оказался чуть более горячим, чем показался вначале. Жар от напитка (Только от напитка, что вы!) заставил ее щеки порозоветь. Почему она не азиатка? Сейчас спокойно можно было бы отмахнуться веером от неприличных мыслей, назойливыми пчелами жужжащих у висков. Одна оказалась особенно настойчивая и прорвала оборону, уколов своим аморальным жалом. Впрочем, оборона была возведена скорее для вида.
- Мсье говорил о подновленных традициях? – девушка выразительно поискала взглядом злополучное пятно, голосом выделяя то, что традиции лишь подновлены, но суть осталась прежней.
- В любом случае, дом Xiansheng Тенгфея одно из немногих мест, где можно пить действительно кофе, а не то, что так и норовят ради цены добавить в чашку многочисленные дельцы. Только за эту принципиальность его стоит ценить.

[lana_estel >>>]

+ Мсье

- Прошу прощения, но я не настолько частый гость здесь, чтобы сполна оценить всю справедливость ваших слов, мадам,- пальцы мужчины несколько манерным движением оправили лацканы, не столько пытаясь скрыть запятнавшие его рубашку свидетельства собственной несдержанности, сколько подчеркивая их; тем же жестом, вероятно, его предки из Данелага оправляли кольчуги после яростной стычки, подчеркивая рассекшие стальное полотно дыры от мечей и копий. Насколько глубоки были эти раны, знали лишь те, кто нанес их, те, в чьих руках лежал смертоносный клинок.
- Стало быть, вы посещаете этот дом потому, что здесь можно найти нечто подешевке?
- Я тоже бываю здесь… нечасто, - в голосе девушке послышалось сожаление: слишком явное, чтобы быть искренним, но слишком быстро спрятанное, чтобы показаться наигранным. Изящная серебряная змейка, оплетающая запястье, тихо звякнула в тон миниатюрной керамической ложке, которая неспешно закручивала в спираль вкус, запах и мысли. Как много можно знать этому человеку?
- Отнюдь-отнюдь, - девушка спокойно покачала головой, - Здесь можно найти в первую очередь удовольствие. Цена за него – понятие второстепенное. «Дорого» не всегда означает «качественно», не так ли?
- Боюсь, я не охотник за дешевыми удовольствиями, так что в этом вопросе всецело доверяюсь людям более опытным,- говоривший все острее ощущал сожаление о том, что не захватил сигареты. Когда паузы в разговоре заполняются дымом, он выглядит более содержательным.- Расставаясь с кругленькой суммой, вы, по крайней мере, не можете упрекнуть себя, что продешевили. Но – да, я все время забываю, что это Америка и здесь миллионер может позволить себе обедать в дешевой закусочной и экономить несколько центов, подъезжая к конторе на метро.
- Я тоже не считаю себя охотницей, - улыбнулась американка, - скорее, коллекционером. Некоторые раритетные вещи давно оценены, и чтобы их заполучить, придется раскошелиться. Другие же можно найти только в шкатулке какой-нибудь пахнущей пылью бабушки. Старушка еле сводит концы с концами и может даже не подозревать, что все эти «милые безделушки», отданные за гроши, могли бы принести ей целое состояние. Но мы ударились в никому ненужную философию и полемику, похожих на словесный спарринг. Я только пришла, а на меня уже была нацелена шпага изящной словесности. Это как-то… не по-джентельменски, - пушистые ресницы опустились, оставляя лишь узкий просвет для хитрого взгляда. – Вы давно знакомы с мсье Тенгфеем? – невольно переходя на привычные французам обращения, спросила она, - Нечасто, посещая этот дом, я заставала его в компании… друзей.
Мисс Милтон тоже изнывала от желания прибавить к крепкому кофе сладкий сигаретный дым, но посчитала, что исполнение такого желания будет несколько невежливым.

[Monsieur Le Chiffre >>>]

Джо и его покорный

- Mon аmi, вы, кажется, намеревались обзавестись длинноногой блондинкой… решили сменить комбинацию?
Тенг к этому времени уже переоделся в длинный однобортный пиджак с высокой талией – классический английский костюм наподобие тех, что создавались под диктовку принца Уэльского или носили латиноамериканские атлеты, растрачивающие деньги на вишневые пирожные в модных курортах Палм Бич. До загорелого космополита молодому китайцу было далеко – да и выглядел он бледнее обычного.
Остановившись в коридоре и поставив чемодан друга у ног, Тенгфей принялся натягивать перчатки.
- Машина ждет внизу. А вы, мисс Милтон, можете подождать меня здесь – уверен, что дела много времени не отнимут. Ни вашего, ни моего.
- Надеюсь, вы позволите мне хотя бы привести себя в порядок, прежде чем выйти из дома?- темные глаза взглянули на китайца с нехорошим прищуром.- Я развлекал вашу даму, пока вы, mon ami, натягивали брюки – будет поистине благородным жестом с вашей стороны позволить мне сделать то же самое.
Тенгфей сделал вид, что увлекся раструбами – даже не повернул голову.
- А никто вас не просил их с себя стягивать за время моего отсутствия, - с улыбкой отозвался он. – Да разумеется, я подожду.
Челюсть выдвинулась вперед; на мгновение показалось, что красные губы вот-вот взорвутся, как сливы, лопающиеся от переполняющего сладкого сока – но, яростно выдохнув через ноздри, француз вернул себе самообладание, по крайней мере, внешнее. Рот искривился в улыбке, такой же, какая, наверное, появляется на лице палача, когда он, дюйм за дюймом, медленно вводит рвущейся и стенающей жертве под ноготь первую, самую тонкую иглу.
Оттолкнувшись от подоконника, гость Тенгфея почти королевским жестом подхватил мисс Милтон под запястье, наклоняясь, в порядке повторения предыдущего маневра, к ее белой ручке.
- Не обращайте внимания, мадам,- зубы мужчина клацнули, когда, запечатлев на пальчиках беглый поцелуй, он выпрямился, произнося свою тираду.- Он просто злится, что я был первым. Au revoir!*- он поклонился с изяществом, в котором чувствовалась бьющее электрическими искрами напряжение, и быстро покинул кухню.

------
*До свидания

[Joseph >>>]

+Лана

Полосатый кносский шарф – кажется, созданный кем-то из соотечественников Фортуни-и-Марсель*, - укутал шею; длинные концы плиссированной ткани безжалостно стягивали кожу и алые отметины, точно клейма, оставленные живодером. Тенг завязывал его с таким усердием, как будто намеревался себя удушить или только практиковался в этом занятии, как актер, репетирующий гаерски-трагическую роль троянского царя Пирра перед премьерой.
«Мертвецов надо удушать у себя в голове»*.
Если и можно было бы сравнить всю эту ситуацию с театром, то Тенгфей, который обычно отличался великолепным чувством сцены, в этот раз сам замечал, что играет чрезвычайно плохо – раздражение сквозило в каждом движении.
- Еще раз простите мое гостеприимство, мисс Милтон, - китаец вошел на кухню, бросая взгляд на улицу через белую раму, где под окнами дожидался припаркованный автомобиль. – Как поживает ваше семейство?
Эва была несколько ошарашена столь бурным развитием событий. Она даже не успела возмутиться реплике о длинноногой блондинке, когда оскорбления (по-крайней мере реакция на них была как на оскорбления. Если бы она не присутствовала здесь, а просто услышала бы пересказанные фразы, то сочла бы их дружескими подколами) посыпались на чужые головы. И из-за чего весь сыр-бор? Выбив ухоженными ноготками на натянутой поверхности стола нервную дробь, мисс Милтон решила пока – пока! – оставить этот вопрос и ответить на традиционное па со стороны хозяина.
- Не жалуются. Я бы даже сказала: пускай только попробуют пожаловаться! – наигранно грозно проговорила девушка. Кофе к огромному сожалению успел закончиться еще на тот момент, когда Эва с любопытством и удивлением наблюдала за разворачивающимися подобно киноленте событиями. – И все не без Вашей помощи, Тенгфей…
Затем, чуть помедлив, тихо произнесла:
- Прошу простить, если стала причиной некоторых… разногласий. Похоже, Вы погорячились, назвав мое появление своевременным, - подчеркнуто розовые губы дрогнули в обезоруживающей улыбке.
- Разногласий? Нет, что вы. Обыкновенная семейная потасовка – проявление слабостей обеих сторон.
Молодой китаец не сводил глаз с улицы – настоящее «китайское гетто», где невозможно услышать английский язык, а под массивными вывесками старики играют в маджонг прямо у входа в бакалейные лавки; за углом начинается аллея с невысокой деревянной пагодой, там же находится рынок, усыпанный корнеплодами и «стена демократии» с вырезками из газет: вишневый «де сото» проехал по односторонней дороге – наверняка, «близнецы» отправились за сестрой, чтобы забрать ее после дела (или снова околачивались по местным закусочным, возвращаясь с прогулки по Конфуций-плаза).
Фальшивка. Бездарная карикатура. Ни один приезжающий сюда американский охотник за диковинкой не знал, как выглядит настоящий Китай. Его Китай – Шанхай, в котором сегодня свирепствовали японские захватчики. А это… это лавки с mock meats*, от которого хочется тут же встать и промыть желудок, сотни китайских плакатов с логотипами, что не снились даже Ричарду и Морису Макдональдс, бесконечные пробки от того, что водителям захотелось выйти из машин и заняться гимнастикой тай-цзы прямо на обочине, уличные торговцы с ручными тележками, свисающие с балок грозди морских ежей (особенно охотно их покупают американские хлыщи, уверившие в панацею от заболеваний простаты) – и все это затягивало облако серо-голубого пепла, идущее со стороны крупных мегаполисов.
«Давайте уедем!».
Тенгфей задумчиво сделал глубокий вдох – вероятно, гостью он даже не слышал.
- Мисс Милтон, всегда хотел у вас спросить – зачем вы приезжаете в Чайнатаун? Неужели в Америке перевелись братья Ринглинг*, клоуны, способные порадовать ваше общество «водевилем с переодеванием»?

------
*Фортуни-и-Марсель – знаменитый испанский дизайнер
*автор Сэмюэл Беккет – ирландский писатель
*mock meats – пародия на мясо
*Ринглинг – братья, основавшие знаменитый цирк

[lana_estel >>>]

+ Джозеф

Эва лишь приподняла брови, услышав слово «семейная», но выяснять ничего не стала. Только поднялась со стула и направилась к окну – призраку свободы в душных стенах домоседа. Призраку жизни там, где тебя нет. Ты видишь их, они существуют, а тебя не замечают… Настроение у обоих было явно задумчивое, и поэтому девушка раздраженно поморщилась, услышав стук собственных каблуков. Улыбнулась и приподнялась на цыпочки, словно боялась разбудить ребенка, который после шумных уговоров и слезных истерик наконец устало засопел.
Увидев теперь лицо собеседника, она соизволила ответить:
- А Вы разве исключаете вероятность того, что мне может быть попросту приятно Ваше общество? Да и вдобавок ко всему – китайская культура одна из самых древнейших. Пусть на этих грязных улочках лишь жалкая пародия на истинное величие, но иногда хочется… понять, - на миг мисс Милтон задержала взгляд на глазах хозяина дома, затем снова попыталась увидеть Нечто, приковавшее внимание и мысли Тенгфея.
Китаец смотрел теперь на нее, как будто лицо гости, попав под пристальные солнечные лучи, преобразилось до неузнаваемости. Смотрел так внимательно, точно увидел цыганку в платье из национальных цветов Франции. Неожиданно Тенгфей рассмеялся.
- Мое общество? Или моего порошка?
Эва подхватила его смех, будто несчастная нимфа, когда-то подглядывавшая за Нарциссом.
- В этом доме собралось общество проницательных людей? – когда от смеха осталась лишь его тень – улыбка, американка уже не отводила лукавого взгляда от молодого хозяина, - Что же, если я скажу, что меня привела сюда глубокая потребность, это удовлетворит Ваше любопытство? Потребность в чьем конкретном обществе? Оставим этот вопрос привлекательно-открытым.

[Joseph >>>]

+Лана

- Мисс Милтон, пока человеком управляют потребности, он никогда не будет свободным, – Тенгфей прислонился к выступающему краю подоконника и приложил палец к стеклу: пытался стереть золотистую точку солнца с сиреневого горизонта, растянувшегося над Чайнатауном. – А уж если кто-то другой возьмет ваши потребности в свои руки… Кто-то другой – такой как я. Поэтому лучше никогда не говорите мне о том, что вам приятно мое общество. Иначе…
Китаец улыбнулся, переводя черные глаза на гостью.
- Иначе я могу привыкнуть.
- Возможно, Вы правы… но иногда возникает иллюзия того, что как раз возможность следовать своим желаниям и потребностям, не озираясь ни на что – и есть истинная свобода. Очень привлекательная иллюзия, надо признать. А что касается Вас, mon ami, если Вы не возражаете, - усмехнулась Эва, вспоминая француза, - у Вас в руках итак лежит как минимум одна моя потребность. Увы, сладость от ее удовлетворения загораживает свободные горизонты многим умам и душам. Но я начинаю привыкать. Почему же мне не отомстить той же монетой? Девушек всегда изображали коварными и мстительными. Черная сторона знака*… Что ж, нужно оправдывать свое предназначение хоть иногда.

------
*Знак "Инь-ян"

[lana_estel >>>]

+ Джозеф

- Не против, хотя за последнее время мой слух подустал от французского языка, - вежливая и учтивая улыбка, которая вкладывалась в каждое слово, исчезла, как только Тенг поморщился, словно гугенот во время пламенной речи, непримиримый противник папистов. – Значит, хотите "прилежно изучить всякое призванье"*? И как далеко вы готовы зайти ради своих потребностей, мисс Милтон?
- В глубокие дебри финансовых операций и паутину эмоций, чувств и слов. Хотя все это ограждено крепостной стеной из принципов. Даже не знаю… иногда я задумываюсь над ее снесением. Стало бы много проще… А Вы планируете получить от меня максимум? - хитро прищурилась девушка.
- Для начала надо проверить вашу стену на прочность, мисс - смех раскатился по кухне; Тенг прикрыл рот ладонью и вздохнул, бросая ожидающий взгляд в коридор. – Да и все что нужно я могу получить, прорыв небольшой туннель. Но думаю, мы сможем с вами договориться.
- Туннель? – на этот раз засмеялась девушка, уловив второй смысл во фразе. – И почему большинство мужчин считают, что им уже все дозволено, пробив только незначительную брешь в обороне? Может, это был лишь тактический ход, - девушка сделала паузу, впустила в легкие чуть больше кислорода и перевела тему:
- Что от меня нужно на этот раз? – по-деловому спросила гостья. Улыбка на лице погасла, уступив место сосредоточенности.

------
*автор Дю Белле

[Joseph >>>]

+подкравшийся неподражаемый мсье

Тенгфей встал к окну спиной, скрестив руки на груди и склонив голову, как будто несколько секунд самому себе позволял приоткрыть завесу будущего или заглянуть в канцелярскую папку с планами, схемами, стратегическими ходами.
Не переставая растягивать губы в улыбке (он хозяин, она гость – китайский закон гостеприимства; более того, если европеец начинает восхищаться вещью в доме китайца, хозяин дарит ему этот предмет – того требует вежливость. Впуская людей в свой дом, Тенг заботился лишь об одном – заставить визитеров просить то, чего хочет именно он. Этикет соблюден. Стратегия не нарушена) в то же время с непроницаемым видом – «весел или грустен, добр или зол» - молодой наследник Поднебесной, словно верховный нефритовый владыка (мисс сама восхваляла азиатскую культуру, так почему бы не вкусить ее с полна, начав со знаменитого китайского «бесстрастного лица») продолжал разглядывать коридорный проем.
- Разве мне когда-нибудь было от вас что-то нужно? Это вы ко мне приходите, я лишь назначаю цену вашим потребностям. Знать всему цену – настоящая ловкость. Единственное, что не имеет цену, но обладает ценностью - это «первый шаг и взмах любви», - глаза наполнились неподдельным теплом, и он даже замолчал, уступив место пульсирующей в тишине паузе.
Любя, кляну, дерзаю, но не смею, mon аmi?
Из пламени преображаюсь в лёд,
Бегу назад, едва пройдя вперёд,
И наслаждаюсь мукою своею...*
Тенгфей шумно выдохнул:
- Представьте, что я исполнитель желаний: что бы вы хотели получить от китайского джина, живущего в маленькой квартирке?
В полумраке коридора прошло какое-то движение: за границей света, очерченной проникавшими в кухонное окно лучами солнца, появился высокий силуэт. Вспышка на миг осветила склоненное лицо Жана Дюрана, а затем огонек - красный светляк, молчаливо зовущей среди одинокой ночи – неспешно замерцал в темноте, расправляя крылья сизоватого дыма.

------
*Пьер де Ронсар

[lana_estel >>>]

+ Джозеф, + Мсье

Девушка почувствовала себя неловко, будто снова очутилась в школе и заняла чужое место: вроде ничего не нарушила - каждый волен сидеть, где угодно - но сложившийся порядок диктовал совсем иные правила. «Строгости…» - всплыло в сознании недавно упомянутое слово. Они интересны, пока не начинают угнетать.
- Единственное? – переспросила она, - Боюсь, я не смогу согласиться с этим. А как же доверие, например?
А что касается желаний… боюсь, все капризы девушки выполнить невозможно. К тому же они часто сами не знают, что им нужно. Помимо утоления моей маленькой потребности, я могу просить разве что о возможности общения не только в рамках делового партнерства. Впрочем, я перегибаю палку, - Эва покосилась в коридор, из которого выползал искушающей змеей табачный дым, - о таком не просят, такого добиваются, - грустно улыбнулась она.
- Мисс Милтон, желать гораздо безопаснее, чем обладать, – Тенгфей – казалось, ответ его нисколько не удивил, - отступил в сторону коридора, вероятно, заметив появление своего друга. – Так или иначе, это будет не дешево вам стоить. Еще раз прошу прощения, мне нужно идти.
Ох уж эти богатые американки – всего лишь плоский прямоугольный человеческий силуэт. Только дай им волю, не успеешь оглянуться, как окажешься переодет в блестящие, сверкающие стразы, меховые боа и страусиные перья.
Оказавшись в коридоре, Тенг опустил взгляд, как будто недавно резавший глаза свет, заливающий кухню, не позволял привыкнуть к темноте.
- Вы готовы, mon аmi?
Два красных зрачка смотрели из темноты. Любопытный эффект. Отражение огня, пылающего внутри ко всему равнодушной оболочки с надписью Made in France.
Горстка парижского пепла спорхнула на пол; держа сигарету тем же манером, которая спустя десять лет вознесла на вершину героя «Касабланки», Дюран, казалось, вот-вот взъерошит волосы и ослабит галстук сальным манером, принятом в задымленных ночных клубах – орлеанских кузенах заведений с Boulevard du Crime, подмостках, откуда шагнули в Новый свет неразлучные сестрички: Цивилизация и Сифилизация.
Но мужчина лишь затушил сигарету о каблук.
- Ко всему.

-------
*Сделано во Франции.
*Boulevard du Crime, он же Boulevard du Temple, он же Бульвар Порока. До середина 19-го века самый криминальный район Парижа.

Сообщение отредактировал lana_estel - 5-04-2012, 19:39

[Joseph >>>]

вместе с мсье

Чайнатаун, дорога,
Tight Springs, штат Арканзас,
6 февраля 1930 год, полдень

«Пузатый апельсин» - четырехместный автомобиль распахнул дверцы, как только двое людей, статный француз и молодой азиат, вышли на улицу, окруженную со всех сторон пестрыми лабазами, магазинами и навесами с кафетериями, разносящими запахи шанхайской, пекинской и гонконгской кухни и вечно улыбающимися желтыми национальными физиономиями. Между домами рабочие устанавливали новенький «брандмауэр» с яркими красочными иероглифами, поздравляющими всех с приближающимся праздником фонарей. Город в городе.
Тенгфей сел назад, тут же откинув голову на пятнистую спинку пластикового сиденья. Некоторое время он спокойно говорил с водителем (тот, плешивый и хромой пакистанец, успевший поведать о своей бывшей профессии мясника – о его мастерстве свидетельствовали множественные шрамы на руках, - даже поторопился сбегать за порцией пирога из грызунов, поданного в лепешке из слоеного теста) потом отвернулся к окну: полу разбитое стекло залепляли подтеки из засохшей краски.
- Угощайтесь, Жан. Мясо морских свинок успокаивает нервную систему и непослушных детей.
Дюран в ответ одернул меховое пальто с таким видом, будто все вокруг: сиденье машины, водитель, даже самый воздух, были если не заражены чумой, то, по крайней мере, загажены теми самыми свинками. За время, проведенное молодым другом в сближении с народом, он наверняка сам стал пахнуть, как утка по-пекински.
- Вы считаете меня непослушным ребенком, Тенгфей?- осведомился он тоном, в котором сквозило изумление, прежде всего тем, что друг не нашел более пристойного средства перемещения. Нет, конспирация – великая сила, но с тем же успехом можно было выбросить его чемоданы за двести пятьдесят долларов штука в сточную канаву в надежде, что они сами приплывут к месту назначения.
Впрочем, вернее всего, их и так придется выбросить…
- Надеюсь, он не разводит этих свинок прямо в багажнике? Признаюсь, когда я сказал, что готов ко всему, друг мой, я не имел в виду есть грызунов и спать в… свинарнике.
- Вы удивитесь, если узнаете, что спать там, куда я вас везу, заслуживает не каждая скотина, - Тенг аккуратно вскрыл бумажный пакет и двумя пальцами достал свернутый конусом размякший от жирного сока хлеб.

[Monsieur Le Chiffre >>>]

Joseph +

Водитель тем временем, хлопая обветренными губами, затянул какую-то патриотическую песню - «Пакистан зиндабад! Пакистан зиндабад!» - потом вытащил зеленый платок и принялся вытирать лобовое стекло, рассказывая на ломаном английском историю о некоем суфийском монахе, бродившем по его стране в поисках хорошей жизни.
Едва ли Тенгфей слушал – погруженный в свои мысли молодой китаец разглядывал блестящий на солнце кусок свиного мяса, уложенный поваром между двумя пережаренными пшеничными ломтями. Мясо, от которого застывала в жилах кровь, и хотелось остановить машину, да выбросить несчастный обед в ближайший мусорный бак – к радости, на улице, по которой они теперь не спеша двигались, свалка с облаком из жирных сытых мух находилась почти на каждом углу.
Вонь набила салон, точно автомобиль окунулся в клоаку из отходов и испражнений местных жителей; в сравнении с этим зловонием свежий навоз – его производителем считался черный ангус: мясная упитанная корова, - запах которого ударяет в нос на каждом фермерском перекрестке Англии, казался божественным благоуханием.
Тенгфею – он ощущал рабство своей совести, - даже пришлось закрыть окно.
- Потерпите. Скоро я избавлю вас от всех этих незаслуженных неудобств.
Пожалуй, именно в эту минуту Дюран возблагодарил Богородицу за то, что хлеб с яблоками, остывавший теперь на осиротелой кухне, так и не попал к нему в желудок. Он судорожно сглотнул, сдерживая рвотный позыв – но тут же вытянул руку и с силой ударил китайца по руке, выбивая омерзительное яство.
Смачно чавкнув, шедевр местной кухни упал под водительское сиденье.
- Если вы решили покончить жизнь самоубийством, сделайте это каким-нибудь более простым способом,- пождав губы, потому что при падении хлеб развалился и содержимое рассыпалось по салону, процедил мужчина. Желудок его судорожно сокращался, требуя избавления от страданий, но с самоотверженностью мученика Дюран вновь подавил требования плоти, и, вытащив их кармана платок, сунул его китайцу.
- Вытрите руки… вы с ума сошли! Подхватите еще какую-нибудь заразу! Кто знает, что эти скоты туда сунули. Заткнись! - не выдержав, рявкнул он на водителя, испытывая сильнейшее желание загубить еще одну рубашку, но удавить мерзавца, в крайнем случае – распороть ему рот от уха до уха.

[Joseph >>>]

и мсье

Тенгфей не успел ни изумиться, ни изобразить досаду – он, молча, принял платок и начал медленно и тщательно вытирать руки, палец за пальцем, даже тогда, когда от «кулинарного шедевра» не осталось и следа.
- Второй раз за день по вашей доброте я остаюсь без завтрака, - вздохнул он. - Полировать пест - станет иголкой, мой друг. Поэтому просто потерпите. Мы скоро приедем.
Продолжая сжимать ткань в руках, Тенг снова отвернулся к окну – автомобиль, наконец, выехал из Чайнатауна на ровную широкую дорогу, утопающую в по-февральски оголенных ветвях деревьев, что нанизывают дождевые облака, словно вату на жерди.
- Сегодня вечером я постараюсь привезти сестру к вам, а уже завтра вас ждут приятные знакомства в казино. Есть пожелания при выборе личного автомобиля?
- А я – по вашей милости – порчу за день третью рубашку,- не моргнув глазом, парировал спутник Тенгфея. Край его рта и крыло носа дернулись в нервном тике, на мгновение ощерив резец; но тут же лицо француза стало вновь непроницаемым, будто маска. Несмотря на очевидную напряженность разговора, вонь, наполнявшую салон и прочие неудобства от поездки (слава Богу, хоть этот ублюдок с зеленой тряпкой, сделанной из старых подштанников своего Пророка, заткнулся!) Дюран не чувствовал в себе достаточно сил чтобы по-настоящему разозлиться. Виною ли тому была прошедшая бессонная ночь или ночь, только маячившая темным предчувствием на самом краю горизонта – никто не знал.
Безусловно, Тенг был прав в одном: следует думать о деле.
- Пока обойдемся без лишней помпы,- блестящие губы мужчины скривились, как будто он попытался скрыть усмешку при воспоминании об альковных победах; впрочем, момент, когда кровь, сгущенная коксом и адреналином, ударяет в голову, едва ли уступит самому неистовому оргазму. О, он мог бы вспомнить их всех, если не по именам, то по лицам – самоуверенные молодчики, вваливавшиеся, вплывавшие и вступавшие по красным дорожкам к подмигивавшему зеленью надежды столу… шлюхи, познав, ощупав внутренности которых чувствуешь себя насильником, исповедником и врачом, производящим аборт, одновременно.
- Надеюсь, вы не ждете, что завтра я принесу вам пояс Ипполиты… в смысле, ключ от спальни мадам… как ее там? и собственноручную дарственную на ее милое заведение?