Greensleevеs. В поисках приключений., Добро пожаловать в мир злых заек!

[Leomhann >>>]

"Посему и мы, имея вокруг себя такое облако свидетелей, свергнем с себя всякое бремя и запинающий нас грех и с терпением будем проходить предлежащее нам поприще, " - сказано в Писании.
Торговля не была поприщем Роба, а потому, когда Саргатанас скрепил полтора года без игрищ рукопожатием, блеснув улыбкой, и исчез, голова будто сама упала на руки. Он не выиграл - выпросил это время, обещая, что если египтяне не нападут, явится сам. Роб тяжело вздохнул, не в силах глядеть ни на Бадб, ни на Раймона, не желая думать о растерянном Брайнсе, которого ждала петля. Бедолага, он так и не понял, что спасение его было не в обрядах, таинствах, не в исповедании той или иной веры, а в ясном понимании смысла своей жизни.
- Дик, возьми Ронана и приказывай остальным собираться, - не поднимая головы, пробурчал Роб. И снова умолк, дожидаясь, когда Фицалан и знаменосец выйдут из шатра. - Отчего ты такой взъерошенный, Раймон? И... позволишь пригласить в Портенкросс? Там и поговорим.
Царство Божие придет к людям только тогда, когда церковная вера с чудесами, таинствами и обрядами заменится верой разумной. И сегодня Роб сделал еще один шаг к тому, чтобы воцарилась Бадб. Он не боялся разногласия с людьми Писания. Напротив, в этом противоречии удавалось выразить лучшее, что было в неистовой - божественное начало, проявление которого в жизни составляло смысл существования.

[Spectre28 >>>]

Портенкросс. После полудня.

В маленьком, полутемном кабинете, освещаемом лишь огнем камина, было тесно и пахло едой. Миска с крошечными рыбными пирожками, обильно посыпанными зеленью, стояла на письменном столе, кувшин с виски - на каминной полке, а грёбаный дугласовский мёд - на распахнутом окне, и к нему уже подбиралась любопытная чайка.
- Причудливо тасуется колода, - Роб, не скрывая удовольствия, напивался, баюкая на коленях спящего Райна. Перед возвращением в орден ему хотелось побыть с сыном. - Я принимаю тебя в Портенкроссе волей Немайн и отчаянно боюсь возвращаться в резиденцию. Что у тебя стряслось, Раймон? Признаться, поток отборной брани удивил.
- Пф, - Раймон с удовольствием закинул в рот пирожок и проглотил, казалось, даже не жуя. - Если у меня когда-нибудь будет своё поместье, надо будет сманить твою повариху, напомни. А ругань - пустое. Просто Немайн ухитрилась выдернуть не из толпы, но близко к тому - из задних рядов, неожиданно, без предупреждения. Словно и так мало слухов ходит. Конечно, вернуть обещала туда же, но... как знать? Богини... ещё, конечно, на диво неприятные недели, но это всё - мелочи по сравнению с такими собраниями, капитулом, будущей казнью на костре и прочими приятными делами. Ну, деревня гулей, чернокнижники по дороге - обычное, в общем, дело. Разве что вот за всё про всё заплатили только один раз, и то - лошадью. Хотя и отличной лошадью, надо сказать! Тракт как он есть, не больше. А уж на фоне этой вот ожидаемой войны, в которую я, кажется, поверил только сейчас...
Он махнул рукой с новым пирожком, выражая этим отношение к мелочам.
- Так что рассказывать, скорее, тебе.
Роб устало хмыкнул, двигая миску с едой ближе к Раймону. Объяснение, что нет ничего важнее деревни гулей и чернокнижников на дороге, занятием представлялось утомительным. Ни Раймон, ни Бадб не понимали - ему до смерти надоел этот пьедестал. Настолько, что Роб был готов сам уйти в темницы Ордена, лишь бы ему позволили спуститься.
- До казни на костре я могу и не дожить, - вздохнул он, поглаживая Ранульфа по белой, бойдовской, голове. - Рискую войти в резиденцию - и не выйти. У соседей в долине довелось ритуал один провести, и я не обольщаюсь, что небритая физиономия и косынка на голове меняют до неузнаваемости лорда Портенкросса. Да и священник-протестант сбежал. Как думаешь, понравится Верховному, что Тракт оказался замешан в языческие игрища в такое неспокойное время? Да еще и так...
Снова вздохнув, он переложил ребенка на колени к Раймону и подошел к окну, ненароком роняя мёд вниз, прямиком на стайку лохматых дирхаундов, ругающихся из-за кости. Жизнь в поместье текла своим чередом и до смятения лэрда ей не было никакого дела.
- Как же вы мне надоели с величием, - выдохнул Роб, заставляя вскинувшегося Циркона успокоиться, - ну как, как донести, что папаша де Три и новая лошадь Эммы мне важнее, чем долбаная война, а за грёбаными грушами, которые персики, я сбегаю с превеликим удовольствием, отбросив дела полка и забыв про траханую курицу Барру Бевана? И что твои разногласия с Фицаланом тревожат гораздо больше, чем вся эта божественная херь? Вот чего вы перед лицом Эда делите, зачем бросаетесь друг на друга, как два петуха?
Роб рухнул в кресло, снова перекладывая мальчика к себе на колени. Подлил виски Раймону и надолго замолчал.
- Что у чтимого батюшки было, кроме невесты со зверинцем?

[Leomhann >>>]

Раймон только покачал головой.
- Что было - рассказать не могу, уговор. Но морских химер сжигали целыми кучами так, что потратился вчистую - масла там не хватало. Ну а батюшка, увы, нездоров: удар его хватил, прямо во время разговора, бывают же совпадения. Едва дождался, пока отпрыск приедет, только-только смирился с тем, что разводится, начал мечтать о юной жене, и вот...
Родственнички Раймону достались те еще. Впрочем, иного Роб и не ожидал, вспоминая человека, швырнувшего мальчика ему в руки. Уже тогда папаша де Три не казался чадолюбивым. Зато - способным ради денег на всё, даже жениться на некромантке-недоучке.
- Значит, снова культисты. Как-то многовато их становится, да еще и мертвятников. И все околачиваются поблизости, чего-то хотят... И где-то там еще и Эд Фицалан крутится, успевший подстрелить старшего брата и Хизер. Кажется, - Роб улыбнулся, шикая завозившемуся на коленях Ранульфу, - он только до меня еще не добрался.
- Божественная херь, как она есть, - кивнул Раймон без улыбки. - И тебе, кажется, теперь тоже нужна тень, разве что Эда интересует исключительно кровная родня - Эмма да братец. Забавно было, к слову, видеть Фицалана стоящим за твоим плечом на этих... переговорах.
Роб пожал плечами, чувствуя, что хмелеет. Забавного в лейтенанте гарнизона он, увы, ничего не находил, о полке говорить не хотел, а к божественной хери Дик Фицалан относился с натяжкой. Хоран считал его неплохим воином и полагал, что Ричард сможет стать лучше, но командование пока доверять не мог - понимания Дику не хватало. Роб мнения своего и вовсе не сложил, разве что склонен был просить неистовую лучше приглядывать за придворными дамами, благо, что их пока немного. Бастарды английских лордов и шотландских лейтенантов, зачатые на сеновалах и бегающие по двору Портенкросса ему не нравились заблаговременно.
- Лейтенант ведь, куда его денешь? Любимое зеркальце неистовой, даже имя ему уже подобрала. Леночка, кажется, в восторге от него. Да и поспокойнее стал, будто душу в девочку эту, Хизер, вложил. Битва покажет, чего он стоит, думаю. Если раньше не поубиваете друг друга.
- Думаешь, до этого дойдёт? - Раймон отодвинул пирожки и уже сам поднялся на ноги, подходя к окну. - Не могу сказать, что не думал об этом, но Эмме было бы жаль... так или иначе. Конечно, волк остаётся волком, как бы ни менял шкурку к весне, но к чёрту его, если не устроит снова чего-нибудь интересного. Культисты же пока присмиреют - я надеюсь, удалось их чуть припугнуть, пусть и всего одну грибницу. Хотя и опасно это всё, особенно оглядываясь на Брайнса-Маса. К слову, лорд де Три был женат как раз на одной из Масов... но речь не о том, хотя и любопытно. Я вот всё думаю. Пусть Брайнс - идиот и обмолвился Клайвеллу сдуру. А вот этот, новый человек? Ад притащил на переговоры чистый лист, который, конечно, может вернуться в петлю, а может и нет. Куда он пойдёт, когда сообразит, что видел?
- На одной из Масов...

[Spectre28 >>>]

Куда пойдет чистый лист Деним Мас, Роба волновало мало, быть может - зря. А вот с Масами было сложнее. Крутилось что-то такое в мыслях, двигались фигуры, но партия не складывалась. Не хватало хода, чтобы понять, во что играет противник.
- Намедни читал Геродота. Ту главу, где он пишет о сенете - игре египтян. Занятные были люди - умудрились соединить кости и шахматы, но самое любопытное, что там, где мы берем фишку, они - рубят. Деним Мас может идти куда угодно, Раймон, но если бы ты согласился поиграть в сенет... Что, если расположить этот чистый лист к себе и пользуясь новым именем, проникнуть в логово?..
Культисты порой бывали слишком упрямы, и от де Три - в этом Роб был готов поклясться - им было что-то нужно. Тулуз-Лотреков в мире хватало, но именно к этим цеплялись всевозможные люцифериты и прочие дьяволопоклонники. И пока не грянула война... Лучше бы выяснить всё заранее.
Несколько секунд Раймон молчал, глядя на холмы.
- Расположить к себе чернокнижника, насильника, убийцу, сдирающего кожу с женщины, чтобы сковать её ребёнка-полукровку. Пользуясь фальшивым именем. Рассчитывая на то, что он, во-первых, не вспомнит, а во-вторых, что этот чистый лист не побежит к первому же священнику замаливать прощение Господне?
- Он вспомнит, - хмыкнул Роб, укладывая ребенка на кресло и опираясь плечом о створ окна, - если ему под мороками не взболтали мозг ложкой. Но прежний Брайнс так хотел под крыло к неистовой, что послать его можно было куда угодно. Впрочем, разговор не о том. Припугнул ты их лишь на время. И верить слову Велиала... Ну, ты сам знаешь. Я предпочту кающегося tabula rasa. А теперь давай вспомним перстень с львами и крестами в Билберри - и подумаем: что, если де Три интересуют культ уже давно? А теперь, когда Фламберг явился по зову папеньки, они все достоверно знают, как зовут Палача? Я согласен, что входить туда с Масом - дурная мысль, но нахожу, что на двадцать шестом году жизни попасть в паутину дьяволопоклонников - обидно.
- Что, в юности было бы лучше? - Раймон обернулся, потирая подбородок. - Нужен ли мне ничего не понимающий Мас, чтобы войти в культ, зная, к кому обращаться? Нет, - он вскинул руку, словно Роб собирался возразить, - вопрос в другом. Ты не морочник и не понимаешь, насколько оно непредсказуемо, да я и сам не сунусь в разум, по которому пришёлся такой удар. И, соответственно, предсказать, когда что-то вернётся - и вернётся ли - не могу. Гарольд Брайнс - дурак, не умеющий держать язык за зубами и мысли в голове. Неважно, чего он хочет, главное - что может, а может он, насколько мы видим, ничего, да и то - плохо. Нет, сдаётся мне, если уж идти, то самому, но это верный костёр и мне, и Эмме. Вряд ли преисподняя пожалеет даже целый ковен, лишь бы обвинить понадёжнее - а ведь там руки в грязи по плечи будут.

[Leomhann >>>]

Роб взъерошил ему волосы, невольно вспоминая маленького, упрямого мальчика, наевшегося коры. Мальчик с тех пор вырос и превратился в не менее упрямого мужчину, рыцаря, на плечах которого сидели культисты.
- Не бери в голову, сын мой. Но почаще оглядывайся. Шафран - не всемогущ. А Немайн... Я побывал в одном борделе, откуда до неистовой было не докричаться.
- И ещё, - продолжил Раймон, опираясь на стену, - как-то не лежит душа к тому, чтобы чистую страницу толкать туда, где ковен будет требовать, - он прищёлкнул пальцами, - ну вот например убийства некоего магистра. Или ещё чего-нибудь интересного для начала, то есть в итоге - и те же лапы в крови, и тот же костёр. А ведь где двойная игра - там и тройная, а об этом Дениме мы не знаем ничегошеньки - и любви он к нам не испытывает. То есть, придётся улыбаться, отправляя служить к алтарю. С какой-то точки зрения, впрочем, оно идеально укладывается в последние недели. В логику мира. Как и, например, идея выкрасть папашу бывшей мачехи и заставить рассказать, как есть. Это тоже - укладывается, но к тому же и куда быстрее, не находишь?
- Нет. Если кто-то захочет узнать секреты капитула, ему недостаточно украсть Верховного и заставить рассказать, как есть. Ему придется воровать каждого магистра и пытать, смекаешь?
Роб продемонстрировал сжатый кулак, постепенно разжимая пальцы и с недоумением уставился на отставленный средний. Вся жизнь походила на средний палец и катилась туда, где часто бывал его тёзка.
- Так и ковены - каждый глава знает только о своей сети, закидывая тоненькие ниточки к соседям. К тому же, не стоит спешить. Мне нужно подумать, как обойти этот пакт. Конечно, договор не касается тебя, но сейчас я сожалею, что не обговорил и твоё спокойствие.
Раймон только вскинул бровь.
- А ты ощущаешь себя в безопасности с этим договором?
- Я женат на собственной хозяйке, Раймон. Я не чувствую себя в безопасности нигде. И, пожалуй, никогда. А если хорошо подумать, то и никак.
И даже в резиденции теперь Роб не получал ни отдыха, ни покоя, трезво понимая, что Тракт он ровно до тех пор, пока капитул не решит, что пора бы избавиться от магистра-язычника.
- Спрашивал не совсем о том, но ответ есть ответ, - Раймон отлепился от стены, подхватил кубок, отхлебнул и скривился, словно вместо старого виски глотнул кислого анжуйского вина. - Пакт бы не спас, так что жалеть не о чем. Если ты думаешь, как его обойти, то уж адское-то воинство, хоть малым, хоть большим ковеном!.. А, значит, культы никуда бы не делись. И ты думаешь, получив заказ, они даже не интересуются, зачем? Что-то не замечал там такой дисциплины, но даже так пройти по ниточкам до середины узора - можно. Всегда было можно, просто никто не брался всерьёз, пока дьяволопоклонники соблюдали баланс - как умели. Больше этого баланса нет. Времени, кажется, тоже - его осталось ровно до следующего раза, если он не станет последним. Знал бы ты, как тяжело было удержаться от крови там, в Трюарметт!.. Так что, когда заставят, я пройду от одного к другому, до последнего, и, если повезёт, так, чтобы они не успели оборвать нити, хотя тут стоит подумать и спланировать.
Договорив, он отпил ещё и покачал головой.
- Впрочем, сейчас это не важно. Что будет с этим чистым листом - тоже, всё равно ближайшее время он будет ещё только осознавать, на каком свете находится - или уже лежит в могиле, если преисподняя не подсуетилась. Твоя игра в сенет тоже ждёт, как и моё зеркало. Что не ждёт - так это капитул и игры в вероятное, возможное и небывалое. Сделать с ними всё равно ничего нельзя, но, если круг смыкается, не лучше ли уйти, пока можно? Понимаю, мне легко говорить, не имея ничего, кроме Эммы, и всё же? Из орденской темницы я тебя, наверное, не достану, хотя и попытаюсь. А вот не дожидаясь?..
- Не побегу я, - упрямо нахмурился Роб, догадываясь, что упорство у Раймона отнюдь не от папаши де Три. - Если заточат, то считай, что с моего согласия. Но сейчас разобщаться не выгодно, да и королю, точнее - Кромвелю, Орден нужен. Потому отпинают всем капитулом - и на том всё. Пока - всё.
Михаилит-ренегат может укрыться в другой стране. Магистру - отступнику придется прятаться на Авалоне. Роб глянул на посапывающего Ранульфа, на Раймона, на собак, что внизу вылизывали друг друга от мёда, вздохнул о той боли, что невольно причинил Бадб словами - и улыбнулся, хлопнув Раймона по плечу. Всё-таки, мрачно надираться виски было гораздо интереснее вдвоем.

[Spectre28 >>>]

10 марта 1535 г. Резиденция, Форрест-Хилл.

Цепь магистра и перстень Тракта лежали на столе заседаний. Красивый, каменный стол, в котором волей мастера-мага серый гранит врастал в золотистый ясень, глядел на Роба завитками резьбы, баюкая регалии. Роб - каялся. Не опуская головы, ибо ему нечего было стыдиться, не утаивая ничего - ему нечего было скрывать. Начать пришлось издалека, под недоверчивые взгляды магистров и сдержанный, тихий мат брата-казначея. Время текло речью, а над столом возникали образы.
Вот Ард, умытый своей и чужой кровью, бросает ногам Бадб стяги фоморов.
Вот он же, сначала бежит, а потом едва идет через туатский лес к свободе и Розали.
А вот уже Роберт Бойд, крепко держась за руку отца входит в ворота резиденции, с любопытством озираясь.
О заслугах перед орденом Роб не напоминал. Если нужен - вспомнят сами. А нет... Темницы резиденции были отвратительным местом, где михаилиты умирали быстро. Сухость, скудная пища, яд в воде - и через неделю тело преступника вешали на цепях в назидание остальным. Душа его, во искупление, оставалась в стенах, не получая упокоения, не имея права примкнуть к призрачному воинству.
"Мы сами определяем направление ветра, - говорил де Круа, наставляя маленького Роба, - и нет ничего важнее принятия ответственности за свершенное и грядущее." С ветром Роб дружил, сколько себя помнил, но мысли капитула казались скорее огнем. Верховный глядел задумчиво, подперев кулаком щеку, и по его лицу было понятно - подсчитывает выгоды и убытки. Безопасность, Арктур-Монтгомери, уставился в барельеф на стене, изучая танцующих журавлей с интересом натурфилософа. Ёж заметно волновался, а остальные тихо переговаривались, музыкальным гулом аккомпанируя речи.
Здесь, в одном из пустых кресел, должен был уже сидеть его преемник. Учиться, перенимать опыт, входить в таинства. Но Роб всё медлил, не желая называть ни излишне принципиального Ясеня, ни поспешливого Вихря, ни упрямого Фламберга. Он вообще склонялся к небывалому и подумывал вписать имя Шафрана в документы о преемничестве. Мирддин ап Талиесин, орденская тень, быть может и подбивал сверстникорв к поеданию коры, но его любили не меньше Ясеня, а склонность к балансированию он проявлял, пожалуй, побольше Роба. Но теперь, когда цепь и перстень лежали на столе, решать было капитулу и Роб с горечью осознал - Том Бойд, драгоценный мальчик, лично захлопнет решетки за спиной, если такова будет воля капитула. И сам принесет стакан с отравленным вином, проследив, чтоб цепи достались самые новые. О том, будет ли в этом хоть малая толика приязни, думать не хотелось.

[Leomhann >>>]

"Том, возлюбленный сын мой! На склоне лет, находясь у порога смерти и не смея переступить его, я невольно задумываюсь о том, что вне человека нет ни добра, ни зла, ни возможности проявить себя, ни шансов доказать силу своих убеждений, жертвуя собственными желаниями ради того, что считаешь правильным. Только когда мы сами несем ответственность за свои интересы и свободны принести их в жертву по собственной воле, наше решение имеет ценность. Странная это штука - ответственность, она страшит, но и её же желают. Впрочем, оставим поучения. Мы давно не говорили с тобой дружески, без чинов, и за это прошу у тебя прощения..."

Исповедь перед капитулом казалась похожей на смутный, бессвязный сон, на грезы полусонного. Гордо вскинув голову глядел Роб на пригрезившихся ему магистров, отвечая на вопросы. Да, древняя богиня... Нет, вред причинять не намерена... Да, могла бы заменить собой эту Исиду в ритуале перехода для призраков... Да, люблю... Нет, пока детей нет... Да, одного из сыновей готов отдать, как это и полагается... Нет, от посвящения не отказываюсь, брат Циркон аз есмь и таковым же умру, если братья не против.
Проснулся он лишь когда вопросы закончились, а Верховный со вздохом поднялся и нахлобучил цепь.
- Заслужил - носи, - рявкнул он, отвешивая подзатыльник, - цепями швыряться не пристало. Не побрякушка жены.
Роб только усмехнулся в ответ, потирая голову.

"Наверное, я не был тем отцом, какого ты хотел бы, о каком мечтал. Меня мотало по тракту, я драл за уши и запрещал есть конфеты. А вместо того, чтобы читать на ночь Писание, рассказывал сказки. Но я до сих пор помню, как ты крепко, уверенно держался в седле, впервые сев на лошадь. И как ты разнимал в капелле Раймона и Джерри, уже тогда став маленьким рассудительным магистром. Я тревожусь о тебе, и надеюсь, что у взрослого Ясеня достанет мудрости для жизни. И вот еще что, с чего надо было начать... Ты носишь мою фамилию, Том, но я хочу назвать тебя сыном перед лицом Господа, орденом и Его величеством, любя тебя и думая о твоем будущем. Не откажи в прихоти стареющему наставнику..."

Если Робу доведется умереть однажды, то пусть это будет от руки сына, не по крови, но по духу. Впрочем, завещание было написано давно. Лохвиннок, Бейт и Килбирни отходили Вихрю, Ясеню и Фламбергу, оставаясь в управлении у Ранульфа - или законного сына, рожденного в браке. К счастью, мальчики об этом пока не знали и узнают лишь после смерти Роба. Жаль, что лица Раймона, который почти наверняка сочтет это подачкой, он не увидит. Роб фыркнул, приходя в хорошее расположение духа, бережно расправил цепь и направился в таверну "Эй, красотка", что в Лондоне. Приглашением королевского шута пренебрегать не следовало.

[Spectre28 >>>]

Лондон. Таверна "Эй, красотка!"

В Лондоне царил промозглый март. Время, когда зима уже отступила, но улочки все еще тонули в грязи и снегу, а почки на деревьях только начали набухать, трава - несмело зеленеть на склонах холмов с южной стороны. Вечером здесь было так же холодно, ка ки в минувшем феврале, и лужи покрывались тонкой корочкой ломкого льда, а дыхание клубилось в воздухе облачком пара. В такие вечера прямо-таки тянуло в питейные заведения, ноги сами влекли к таверне "Эй, красотка!". Немного почерневшая, постаревшая, но осененная снаружи сиренью и ясенями, а внутри заставленная горшками и кастрюлями, отливающшими золотом и серебром в свете очага, таверна и в самом деле привлекала золото в карман трактирщика по законам, что были установлены самой природой: подобное притягивается подобным. И если фасад таверны чуть облупился, то и лицо кабатчика также испытало на себе дыхание времени. Помимо морщин, что расписывали лицо причудливой паутиной, Эггберт Каммингс напускал на себя значительный вид, отчего впервые пришедшие сюда боялись к нему подступиться и физиономия его принимала суровое выражение. Эгг Каммингс почитал людей меча, и если в славной таверне затевалась ссора, то не успевали еще послать за городской стражей, как в игру уже вступали кинжалы, обходясь хозяину таверны в сто фунтов штрафами и не меньше полуторасот убытками. Но несмотря на это "Красотка" славилась мягкими постелями, в меру прожаренным мясом и сговорчивыми подавальщицами, которые за пару десятков фунтов соглашались скрасить одиночество на перинах. И даже жаль было, что Роб пришел сюда не ради жирного каплуна, который так замечательно елся под вино с виноградников Тулузы, а для беседы с королевским шутом. Уилл Соммерс восседал за столом, уставленным явствами, в отдельном кабинете, как это водилось у богатых дворян или актёров уличных театров,чьи лица были слишком известны, чтобы им позволили спокойно вкушать трапезу.
- Ищете одиночества, мистер Соммерс?
Роб отстегнул плащ, бросая его на свободное кресло и усаживаясь к столу. Рядом с тёмной рубашкой шута, расшитой кружевом, его собственная потрепанная зеленая, его черный колет казались простыми, крестьянскими, хоть Роба это и волновало мало. Во времена, когда простолюдины одеваются, как принцы, хороший вкус требует от принцев, чтобы они одевались, как простолюдины.
Соммерс укоризненно взглянул на него поверх тарелки с дымящимся карпом и покачал головой.
- Искать то, что и так всегда с тобой - слишком странное занятие даже для шута, не находите, милорд? Но что же мы... - подхватив нож, он заколотил по тяжёлому глиняному кувшину. - Господин Каммингс, эй! Ещё вина, и... мяса! Что же вы за трактирщик такой, если не видите, что гость посерел с дороги и измождён от трудов!
- От всякого труда есть прибыль, а от пустословия только ущерб, - вздохнул Роб строками из Притчей, надеясь, что изможден он не слишком, да и после капитула, всё же, не посерел. - Впрочем, в таком месте только и говорить, верно?
- Всё лучше, чем в запертой келье заглаживать пустословие молитвами, - указал шут под тяжёлый топот трактирщика, поднимающегося по лестнице. - Как некоему священнику с севера. Такие байки рассказывал, друг мой, слышали бы вы их! Надо быть полным дураком, чтобы поверить, не проверяя. Хорошо, я такой и есть, а ещё лучше, что именно меня он совершенно случайно встретил по дороге. А стены здесь хорошие, крепкие, привычные к любым компаниям. Ах, господин Каммингс, как оно пахнет! Если бы карп из монастырского прудика не был так вкусен, я мог бы ему изменить с каре вот этого невинно убиенного барашка!
- Чего только не пригрезится в молитве, вспомнить только святого Антония!..

[Leomhann >>>]

Роб лениво подковырнул ножом мясо, улыбаясь прыткости священника. Меньше недели понадобилось преподобному, чтобы добраться до Лондона и даже наговорить всякого. А вот, что наговорил он именно шуту - тревожило. Теперь судьба и жизнь были в лапах не только культистов, но и короля Англии. И Роб в этот момент думал отнюдь не о Генрихе Восьмом.
- Не зря же его называли цветком пустыни и бесы скрежетали от ярости, не сумев соблазнить. Лишь бы святой затворник с севера не решил принимать учеников, ведь подвижничество не каждому по силам. Но быть может, закончим наш разговор о рыбаках и рыбках?
- Но тогда и говорить не о чем, милорд, - шут развёл руками и подтолкнул Робу новый кувшин с вином. - Всё в наше время - рыбка, и каждый второй мнит себя рыбаком. Ну вот например, решение отказаться от услуг вашего славного ордена с чудесно распущенными твареборцами - это наживка. Рыбак - советник. А вот рыбка... карп с золотистой чешуей на стол, кажется, так и не попал. Ожидаемо - для дураков, но не для умных людей, сказал бы я, но кто же меня слушает? И странное дело, но умные люди продолжают внимать рыбакам так, словно все они - святые Антонии.
- Думаю, наживка еще долго будет необходима рыбаку, - вздохнул Роб, подливая из кувшина шуту, - наши чудесно распущенные твареборцы пока еще способны держать тракты, чего не скажешь о страже, при всем уважении к отдельным её представителям. Верно ли говорят, что Её Величество скоро осчастливит нас наследником, мистер Соммерс?
Наследника королева должна была теперь понести не только ради себя, ренессанса, но и ради Ордена. Видеть мальчишек-тиро на костре только потому, что король решил запустить лапу в кубышку михилитов, Роб не желал, а значит, купчиха Болейн была обязана рожать - много и мальчиков. Какие бы там проблемы не были у короля с этим делом, вода от корней Древа исправляла всё. А рожая, мадам Анна рано или поздно задумается о том, чтобы кого-то из принцев воспитали в школе-резиденции. Уж об этом-то Роб мог позаботиться, а неистовая умела убеждать исподволь, когда очень хотела этого.
- Говорят - много и часто, - судя по выразительному пожатию плечами, то ли говорили мало, то ли неуверенно, то ли шут просто не питал особенных надежд. - К слову, вы лишили двор общества очаровательной жены, и его величество скучает и только сильнее начинает задумываться о страже. Точнее, о том, что... а, к дьяволу, - посерьезнев, он наклонился ближе. - Скажите, мой лорд Бойд, в ордене ведь есть человек, который занимается тайной службой? Тогда, если принять во внимание ваши эскапады - выгоните его взашей, потому что найти время хуже - было просто нельзя, и я не верю, что вы пошли бы на такое, а потом гуляли по Лондону. Ваш капитул что, вообще ничего не знает? Или как раз... кто-то - знает слишком много... хм.
- Братство - это значит смотреть в самую глубь братских глаз и видеть в них истину. Это - биение сердец в унисон. Для этого необязательно быть рожденными одной матерью, - процитировал Роб слова Рене де Три, одного из основателей английского капитула, отвечая на вопрос об избыточном знании брата Безопасности и всего капитула. - И отчего бы мне не погулять по Лондону, заглянув на огонек к доброму другу, который давно уже звал к красоткам?
Судя по скептическому хмыканью в ответ на первую часть фразы, у шута было собственное мнение про братство и единение.
- Не хотел я с этим идти в капитул, и, кажется, был прав. Давно ли удары сердец пересчитывали?.. Впрочем, сейчас это не важно. Скажите, милорд, а что, собственно, мешает стражнику охотиться, например, на анку? Или какую невидимую тварь?
- Как раз сегодня утром и пересчитывал, - со вздохом сознался Роб, потирая затылок, благословленный дланью Верховного. - Скажите, мистер Соммерс, а стражники нынче умеют видеть незримое и идут один за трех в бою? А то и один за пятерых?
Он подбросил нож, каким в "Красотке" предлагалось резать мясо, быстро прокрутил в пальцах, привыкая к его весу - и швырнул. В стену. Волей случая попав точнехонько в перекрестие окна и с трудом сохранив невозмутимую мину.

[Spectre28 >>>]

- В школе-резиденции детей учат с шести лет. Они штудируют бестиарии, работают в вивисектарии, тренируются, постигают науки, учатся прятать разум от пакостных тварей и работать даже в омороченном состоянии. Что стражник сделает со скоге, который сначала вдоволь поиграет с его разумом, чтобы напиться страхом, а после - сожрет мозг? Сколько понадобится стражников, чтобы упокоить анку? Взвод? С магом-следопытом и оплатой постоя? А михаилит возьмет двадцать фунтов. Знаете, - Роб снова вздохнул, - довелось недавно ленную деревушку зачищать от простеньких гравейров и пустых упокойников, у нас их называют ходунами для простоты. На одного такого приходилось по трое солдат - а ведь это порубежники и побережники, они привыкли сражаться... А вот еще вам загадка, мистер Соммерс: сможет ли стражник различить поронца, игошу и ангъяка, чтобы правильно упокоить каждого, не допуская его возвращения или перехода в иное качество?
Пожалуй, Раймон очень вовремя сделал эту скидку монастырю, взяв часть послушницей. Пригодилось. Роб улыбнулся, по-кошачьи наклонив голову, и тронул пальцем кувшин с вином, немедленно покрывшийся изморозью. Вино он предпочитал холодным.
Шут слушал, кивал, востороженно присвистывал броску и похвальбе.
- Всё так. Именно эти карты и побил лорд Дадли примерно с месяц назад в личной беседе с королём. Представим на миг, милорд Бойд... - он откинулся на скамье, опираясь на стену. - Предположим, что некто сумел создать бойцов, которые сильнее и обходятся дешевле? Как по вашему, хороша наживка, когда в казне не лежат золотистые карпы?
- Мистер Армстронг хоть и ренегат, хоть и экспериментирует со своими наемникам, но, при всём уважении к Его Величеству, не мог воспитать из взрослых мужчин бойцов лучше орденских. Даже если применял своё чернокнижие. - Роб равнодушно пожал плечами, давая себе зарок непременно посетить если не Бирмингем, то окрестности и перемолвиться парой слов с ренегатом. - Как по-вашему, наживка, замешанная на тьме, декоктах и эпидемиях, достаточно хороша для Реформации? А если Дадли говорил о некоем брате Рысе, который попался в тенета ренегата, то я отвечу: туда и дорога.
"Прости, Тео!"
- Наёмники? - шут вскинул брови и налил себе ещё вина. - Если бы. Лорд Дадли утверждает, что может создавать... ищеек. Гончих. Которые будут сильнее, быстрее, надёжнее... не портят девок и требуют всего лишь еды - и присмотра. И мне, - он подчеркнул это слово, - идея не нравится хоть с точки зрения реформации, хоть без, особенно когда я не понимаю, где там декокты, где тьма и прочее, и понять пока что не могу, но хочу. Иначе бы и не говорил. У меня есть... друзья кое-где, но, увы. Давно не получал весточек.

[Leomhann >>>]

- Нелюди. - Кивнул Роб, гася улыбку. - Как по мне, мистер Соммерс, лучше пусть парни портят девок, чем по тракту шляются твари, требующие присмотра. И еды. Не отличающие человека от бесчеловечного, не умеющие сострадать и годные лишь для простой и грубой работы. К тому же, странно слушать о том, что король, отказавшийся от услуг воинов из-за их дороговизны, готов согласиться на условия ренегата, изгнанного из братства тех же воинов. Но... я могу помочь вам понять непонятное, вот только сложным это будет занятием, если всем братством придется переезжать на Мальту. Или на костёр.
Но очень простым, если посадить на трон своего короля... Роб тряхнул головой, отгоняя видение Дика Фицалана в короне, хмыкнул, на время прощаясь с мыслью о воспитаннике-принце, и без всякой связи с этим торгом осознал, что привык к неистовой рядом и скучает.
- Король, - уточнил Соммерс без улыбки, - раздумывает и ждёт обещанных демонстраций. Но я, милорд, вот право слово, предпочёл бы до них не доводить. Даже если всё действительно так радужно, как обещают, и эти новые твари, простите, срут бабочками, от этой идеи слишком дурно пахнет. Но там, где говорят деньги, эффективность и - главное - разнообразные возможности... это всё приглушает запах. Братство в резиденции нравится мне больше, пусть лично я и предпочёл бы, чтобы оплата шла от короны. С советником у трона. Дорого, верно. Но страна может стать богаче, если больше денег останется на земле... впрочем, экономика - слишком скучная тема, друг мой, да и что миру с мыслей простого шута. Лучше выпьем за недоставленные вести.
- Позвольте совет, мистер Соммерс, коль уж советник у трона ещё не вырос, - Роб пригубил вино, хоть пить и не хотелось, - корыстный, поскольку мне нужно время для знакомства с этими чудо-солдатами. Пусть Джон Дадли станет виконтом Лайлом, как того хотел его покойный папенька-казнокрад. Возвысится и почует благосклонность Его Величества. Дадли не глупцы, но тщеславны и жадны, как все бароны новой формации, и титула на некоторое время хватит, чтобы они занялись полагающимися им землями и привилегиями, забыв о демонстрациях. Их даже Армстронг к этому не сподвигнет, пока каждый от этого семени не переварит своё. А я... Донесу до капитула, конечно же. Братство ведь.
И если это fraternité после разговора с шутом всё же решит казнить Роба, то быть им проклятыми до седьмого колена.
- Совет хорош и может сработать. А может и нет, потому что Дадли, действительно, жадны. Ведь зависит и от того, насколько смазаны оси у этого дела. Подозреваю я, что наши дорогие - слишком - бароны едва ли трудятся там в поте лица своего. Вопрос так же в том, к худу или к добру обернётся, если они перестанут присматривать и подгонять. Но, - шут развёл руками, - пока что это всё вилами на воде.
Роб задумчиво кивнул и собирался уж совсем закончить разговор, перейдя к ничего незначащему трёпу, но вспомнил, что не спросил нечто важное. Очень важное.
- Мистер Соммерс, откуда же вы так и не дождались писем, если не секрет? Быть может, буду проезжать мимо, загляну на огонек, напомню.

[Spectre28 >>>]

- Толковых - не дождался ниоткуда, - хмуро признал шут. - Но отчего-то особенно меня беспокоят холмы на юге Шропшира, хотя глаз, конечно, чешется и при упоминании Гилфорда... Бирмингем? Ну, это кажется, скорее, напоказ. Осады, наёмники, эпидемии, мрачные ренегаты!.. Романтика.
Мальчиком на побегушках у шутов Роб еще не был. И дело бы, бежать пришлось до ближайшего рынка за грушей, а то ведь через половину страны! Помчись в Шропшир, вернись в Гилфорд, постарайся не сдохнуть в промежутках - и ради чего?!
Грёбаный Генрих Тюдор, затеявший Реформацию из-за того, что очень уж жал гульфик!.. Роб залпом допил вино, щелчком пальцев требуя у подавальщицы чего покрепче.
- А ближе у вас ничего не чешется? - Мрачно поинтересовался он, припадая к рому. - Сами посудите, гнать показательных тваренаемников или возить их части из двух противоположных концов резонно только в том случае, если партии необходимо изолировать друг от друга по ряду причин. Если... ингредиенты конфликтуют, к примеру. Я, конечно, могу прогуляться и в Озуэстри, и в Рединг... Давно там не был. Но!..
О трате драгоценного времени он договаривать не стал, лишь поморщился от крепкого пойла.
- Сужу, - охотно кивнул Соммерс, подливая ему ещё. - Давно сужу. Но ближе, увы, не чешется ничего, кроме пальцев, когда вижу очередную фрейлину и хочется её придушить. И нет, это не признание в убийствах. Конечно, - развёл он руками, - отсутствие чесотки не означает, что тут ничего нету.
- Гилфорд слишком очевидно, но где еще прятать что-то, как не под носом? - Роб задумчиво вывел трискель в лужице вина пальцем, но, опомнившись, стёр его. - Шропшир слишком далеко, а клан Армстронгов имеет земли неподалеку от Дугласов, что еще дальше. Мистер Соммерс, вы, часом, не знаете, есть ли у нашего друга дом в Лондоне?
Трактирщик в Блите говорил о таком, но что может знать хозяин таверны в богом забытой деревушке? Но слуги почти всегда бывали болтливы и прежде чем отправиться в путь, Роб хотел поговорить с кем-то из челяди Армстронга. Желательно - с хорошенькой горничной.

[Leomhann >>>]

Более всего в Лондоне Роб любил Ламбетский мост. Точнее, его отсутствие. Когда-то, очень давно римляне построили здесь красивую каменную переправу, но теперь от неё не осталось ничего, а ушлые лодочники брали восемь соверенов за то, что маг-водник мог сделать и сам. Но была, дьявол её задери, какая-то романтика - проплывать под плеск весел мимо химер Ламбетского дворца, сиреневые кусты набережных и хихикающих в них парочек.
Особняк Армстронга, щеголяющий новенькой краской и яркой черепицей, обнаружился неподалеку от дворца архиепископа, и Роб долго думал, под каким соусом явиться к слугам. Так ничего и не надумав, он просто откинул плащ за спину, открывая потрепанный оверкот, и натянул старые перчатки, чтобы скрыть перстни. Заднюю дверь открыл сухощавый высокий мужчина лет сорока, с лицом в шрамах.
- Beannachd, - почтительно поклонился Роб, как это и полагалось бы шотландскому наемнику, - л'рд Армстронг... не'бход'мость. О-чень надо. Господин.
Привратник небрежно пожал плечами.
- Хозяина нет - он в Бирмингеме. Отправляйся туда, если нужно что-то срочное... или ты от него с поручением? Изъясняйся... говори понятнее.
Роб пожал плечами почти также небрежно, раздумывая, достоверно ли слуга знает, что Армстронг в Бирмингеме, и хотел было выдать длинную и не очень приличную тираду на гэльском, но выдохнул - и передумал. Просьбу говорить понятнее следовало уважить. Особенно, если её высказывает ветеран Флоддена или кто-то на него похожий.
- Гарольд Брайнс, - просветил он привратника, - письмо. Не приходить, - он жестами изобразил голубя, - болезнь. Dè òraid an diabhail*... Гарольд Брайнс ехай... ехайть? Ехать в Бейстон-Хилл, смекать? Я выследить, слышать. Я, - Роб для пущей убедительности потыкал себя в грудь, - Маккалум. Передать л'рд Армстронг?
В такие игры он не играл уже очень давно. И не то, чтобы ему нужен был ренегат в Шропшире, но пока тот будет ловить там человека, устроившего бирмингемскую эпидемию, Роб вполне успеет прогуляться... ну вот хотя бы до Бирмингема же. Или до Гилфорда. Да мало ли куда нужно Тракту, которого так и не бросили в темницы?
Привратник кивнул и улыбнулся почти доброжелательно.
- Передам. Маккалум, так? Если этот человек действительно там, где ты говоришь, награда - твоя. Если по этим сведениям получится взять его живым - вдвойне. Надеюсь, времени прошло не слишком много, а то прыткий он, как бес на освященной земле. Вина с дороги?
Роб осклабился, дыхнув предусмотрительно выпитым ромом. Наверное, Бадб простит ему нарушенный родовой гейс - не есть и не пить в доме врага. К тому же, угощал слуга, а он врагом не был.
- Не вино, - помотал головой он, - крепкого. И хлеб. Потом - идти. Девка ждать.

[Spectre28 >>>]

Девка, должно быть, была обижена и вряд ли ждала.А всё ж - взяла под ошейник так прочно, что Роб невольно задумывался о своих словах и действиях.
Мужчина кивком пригласил его в дом и затворил дверь. За коротким тёмным коридором оказалась уютная тёплая кухня, полная запахов свежей выпечки. Пухленькая девушка, повинуясь взмаху руки привратника, отрезала Робу немалый кусок хлеба, а сам мужчина достал с верхней полки бутыль тёмного стекла.
- Лучшее, если не считать хозяйских запасов. По виду нечасто ты такое пробуешь, но уж по такому случаю - стоит. Как, говоришь, ты его выследил? И что там этому Брайнсу запонадобилось?
Неопределенно хмыкнув, Роб оглядел служанку, уже привычно пришел к выводу, что неистовая оторвет всё и прямо здесь, к тому же соблазнять девушку было проще собой, а не косноязычным наемником.
- Не читать мысли. Брайнс - дурень, - честно ответил он, - ходить Лондон, ходить Б'рмондси, везде ходить, в таверна - трепаться, дьявол кланяться. Для порубежник - херня.
И не для порубежника - тоже. Впрочем, Армстронга Роб понимал. Когда у тебя столько дел и такое беспокойное хозяйство, месть отходит на второй план.
- А читать мысли было бы недурно, - привратник со вздохом отрезал кусок ветчины от свисавшего с балки куска, отправил его в рот и с удовольствием прожевал. - К слову, а от кого ты узнать... узнал об этом Брайнсе?
- Его все знать, - удивленно отмахнулся от него Роб, глядя на служанку, следя за каждым её движением. - Красавица. Mar flùr am measg nam beanntan**.
С этими словами, он поднялся на ноги, отложив хлеб, большую часть которого не съел, но раскрошил, уподобляя себя простолюдину, что сначала угощает домашних духов, потом - себя. Ему и впрямь уже надо было идти - после суматохи ритуалов и переговоров отчаянно хотелось спать, а здесь, на чужой кухне, в тепле и опасной близости Армстронга, усталость чувствовалась острее.
- Мне идёт... идти. Добрый ночь. Господин.

Оверкот, наверное, стоило сменить. Но об этом Роб подумал, уже неспешно выйдя на улицу, прошествовав до Ламбетской переправы и окольными путями на случай слежки вернувшись в резиденцию. Итак, сменить необходимо было и оверкот, и потрепанную рубашку, и старый колет - магистру не годилось выглядеть, как дешевому наемнику или походить на аскета-тамплиера. Тамплиерство нынче было не в моде. Но всё это ждало своего часа, сейчас же Роб с удивлением глядел в окно своего кабинета, отложив с сторону пачку писем и свитки. Он поспешил, не узнал многого, и - удивлялся тому, что на Армстронга работали люди, а не жуткие твари из преисподней. Люди всё усложняли. Там, где Роб, не задумываясь, прошел бы по трупам чудовищ, возникали тропки и тракты выбора. Выбора и ответственности.

-----------
* что за дьявольская речь
** как цветок среди холмов.

[Leomhann >>>]

11 марта 1535 г. Куда-то в сторону Шропшира. Возможно, в Лутон, но bhod его знает.

Вместо воронов и трискелей на его руках должна была красоваться цепь. Старательно сковывал себя Роб, свою душу и желания, сурово воспитывал, приучая к мысли, что "хочу" больше нет, а есть теперь только "нужно". И всё же, простым престарелым магистром он был свободнее. До одури требовательным к себе, но - свободным, связанным обязательствами лишь с орденом и трактом.
Теперь Роб боялся. Он, проведший на дорогах всю жизнь, боялся возвращаться на тракт! Слишком многое произошло с тех пор, как магистр Циркон ехал этими дорогами не ради своей госпожи и супруги, но потому что это было необходимо ему. Кольчуга лежала на плечах, а казалось, что на сердце, стальным холодом сжимая его. Но, возможно, в этом было виновато жестокое похмелье.
Напиться было легко. Когда за окном посвистывал ветер, кидая в окно пригорошни колючего дождя, и не спасали ни тяжелое одеяло, ни простые беленые стены, ни радостно похрапывающая Девона, заявившаяся в комнату вместе со всем своим выводком, ни усталость, на помощь пришел самогон Избранного, в котором для вкуса давно уже лежали ягоды малины.
Рядом не было никого, неистовая не удостоила чести и постели, из гончих собеседники были плохие, а выпивка... она хоть и не говорила, но дурманила. И потому сегодня Роб жевал шалфей, отбивая дурной запах, и сонным, затуманенным взглядом разглядывал поля, на которых уже начинали подниматься озимые.
В Лутон он приехал к вечеру, устав смертно, пропахнув дорогой. Долго обтирал Феникса пучком соломы в конюшне, долго и обстоятельно мылся в деревянной кадке, пышущей жаром и хвоей. И лишь когда сонный цирюльник начисто выбрил и даже подстриг его, Роб почувствовал себя достаточно чистым для ужина. И достаточно отдохнувшим - для ужина в общем зале.
В Портенкроссе сейчас, наверное, шли дожди. В Шотландии их называли крапивными. Они случались сразу после того, как в низинах сойдет снег, и озябшая земля отойдет от ковкого зимнего холода. Робко, к полудню дождь приходит на землю, когда непроглядный утренний туман рассеивается в зыбкую рябь. Дождь ложится живительными каплями, отметая мысли о бренном. Именно в этот поределый туман, ловя в ладони крупные и редкие капли крапивного дождя, мальчишки собирают крапиву. Они повсюду - у частоколов и в малиннике, под старыми яблонями и на берегу моря. Визжат, обжигаются о молодую поросль, упрямо тянутся за новым побегом.
Потом матери варят крапивный суп, готовят чесночный соус и подают всё это с хлебом и козьим сыром, умиленно наблюдая, как уплетают эти явства будущие воины. А к ночи влажными хлопьями повалит снег...
Роб улыбнулся своим мыслям, отпивая глоток густого, точно из последней бочки налитого, вина. Тоска о дожде - о руках матери, о ломких иглах крапивы и о серебряной монетке, случайно найденной в зарослях. Будет ли Бадб бросать её для Ранульфа, украдкой, как это сделала бы мать, желая ребёнку крапивного здоровья? Ведь сколько не сжигай, не выпалывай, не топчи эту траву - она поднимается снова, растёт на пепелищах и в тени.
Но неистовая не любила мальчика.
И Роб ничего не мог с этим поделать - лишь улыбаться, тоскуя о жёнушке, доме и ребёнке, которого почти не знал. Не о Харзе же и его приключении с монашками думать, в самом деле.
Старый хорёк был в своём обычае - и работу сделал, и выгоды не упустил, хорошенько пошарив в закромах здешней обители. Вот только контракт взял не у того - и Роб это понял, только взглянув на молодого Уилла Харпера. Да, глаза были другими, и держался мальчонка чуть иначе, но в чертах лица, в речи, в неулыбчивой нелюдимости, умении ввязываться в грязные дела угадывался Гарольд Брайнс. Да так ясно, что мурашки походными колоннами бежали по коже.
"Видишь ли ты его, mo leannan?"

[Spectre28 >>>]

Гарольд Брайнс умер, и Роб отскорбел по нему, этому странному, неумелому символу эпохи восхождения Роберта Бойда на алатрь к преисподней, но мальчик... Мальчик выглядел его воплощением, продолжением, хоть и казался иным, не мог отвечать за своего отца.
Но говоря с ним о чёртовом во всех смыслах торговце, Роб думал о другом. О других. О взрослых своих мальчиках, которых было пора перестать опекать и следовало начинать бояться. Особенно - Ясеня. Думал и о Бадб, с которой находил общий язык только в постели, потому что там слов не требовалось, и о Ранульфе, тяжесть и тепло которого еще чувствовал в руках. Тосковал, пряча грусть и усталость за любезными улыбками.
К тому же, юноша снова заставлял думать о политике. Посылать молодого комиссара к тем же чертями, с какими имел дело его батюшка, Роб не мог. Особенно - помня о тваренаемниках Армстронга и словах королевского шута. Харза был вправе отказаться, но если заменить обычного мракоборца на магистра, то будь Роб Кромвелем, сказал бы, что Орден раздвинул ноги и позволил хорошенько трахнуть, но и готовность к диалогу не упустил бы. А потому и отказывать следовало... вежливо.
Роб улыбнулся, отговариваясь от Харзы ничего не значащей шуточкой, и в который раз подумал, что во всех своих бедах виноват сам. Сдохни он на тракте в начале михаилитской карьеры - не ломал бы сейчас голову, пытаясь станцевать на лезвии кинжала.
Впрочем, лезвие оказалось не слишком острым, как это и было положено отпрыску Гарольда Брайнса. С трудом удерживаясь от зевка, Роб развлекался флиртом с подавальщицей. Низенькая, пухленькая девушка, густо усыпанная веснушками, была похожа на яйцо кукушки, но для того, чтобы отогнать скуку - годилась. Она мило краснела, когда ей подмигивали, громко и с восторгом взвизгивала, когда щипали, и Роб уже вознамерился шлёпнуть её по заднице, когда Уилл Харпер, после долгих и ненужных околичностей, наконец, назвал сумму за прогулку в монастыре, который Харза успел дочистить. Не соглашаться с двумястами фунтами за приятную беседу с монашками было грехом, к тому же это хоть чуть, но сбивало со следа тех, кто мог бы по нему идти. Улучив, когда разрумянившаяся девушка снова прошмыгнет мимо, будто случайно задев подолом, Роб всё же приложился к её объёмистой заднице, точно подавальщица была лошадью. Задница отозвалась так звонко, что на миг показалось, будто у женщины под юбкой бубен. Дав себе зарок повторить это, чтоб удостовериться, он с изумлением воззрился на дерзкого юнца, кажется, не осознающего, что дерзит.
Наглым получался Уилл Харпер, равнодушным и самолюбивым. И от того всё больше похожим на Гарольда Брайнса. Харза, к счастью, успел поведать о мертвой послушнице, на которой остался шлейф мыслей об ожидании, свидании и обещании. Для того, чтобы понять, как ночевал в страноприимстве брайнсов отпрыск, не надо было носить фамилию Клайвелл. Для того, чтобы посочувствовать убитой, достаточно было называться человеком. Оставалось уяснить лишь одно: кто такой этот Харпер. И озаботиться шлемом, поскольку за такое беззастенчивое заигрывание с подавальщицей, прежняя неистовая непременно бы отпинала.
Но шлем не понадобился. Неистовую пора было переименовывать в Терпеливую или даже Покладистую, а преступать через супружескую верность Роб готовности и желания не испытывал. Потому, поднявшись в комнатушку, не размышляя более ни о чём, не думая ни о политике, ни об Уилле Харпере, ни даже об Армстронге, он попросту рухнул в постель, надеясь, что не проснется на Авалоне, в муравейнике. Или с пухленькой подавальщицей под боком.
"Спокойной ночи, mo leannan".

[Leomhann >>>]

12 марта 1535 г. Лутон.

Бадб не явилась и утром. И Робу, за время в долине, за дни в Портенкроссе привыкшему к её присутствию, спалось плохо, да и пробуждалось погано.
"Я женился на женщине, обещавшей, что никогда не станет покладистой. А кого получил? Сестрицу Бригид? Уходящую там, где следовало бы огреть? Ренессанс меняет тебя, вместе с миром, но... Моя Бадб, это всего лишь работа! Ведь не остаюсь же я магистром в Портенкроссе, да и тот же Клайвелл отнюдь не констебль в семье! Ты работаешь богиней, понимаешь? Что поделать, иногда в семье приходится работать обоим, но швея или ткачиха не теряет ведь от этого себя, а все шлюхи, каких я знал, вне борделя обычны. Неужто твоих вороньих мозгов не хватает понять, что незачем быть воплощением христианских добродетелей со мной? Неужели ты не понимаешь, моя дурочка, что полк не пойдет за пресвятой Мэгги в доспехе?.."
Жанна д'Арк в вороньих перьях, мать ее Эрнмас. Роб оглядел себя в зеркало, но бриться не пожелал, хоть это его обычно и успокаивало, и спустился вниз, в пустой еще зал таверны, где не было никого, лишь пылал огонь в камине.
Огонь, так похожий на локоны Бадб, на саму Бадб. Но не эту. Прежнюю. Яркую женщину-богиню, какой она была совсем еще недавно. Теперь же, заполучив его, она будто выцвела, сникла. И Роб не знал, что сделать, чтобы вернуть ей краски.
От размышлений отвлек Брайнс. Харпер. Кажется, становилось всё равно, как называть юнца, ведь парнишка оказался точной копией папочки: лгал также неумело, злился из-за ерунды и слышал не слова, но шум, как и чёртов торговец. Стоило так выкручиваться вчера, задавая вопросы, оставляя лазейки обоим - и Харперу, и Харзе, чтобы гадёныш с гонором принца крови счел, что его оскорбляют - и демонстрировал это сейчас.
Иногда, в беседе с такими людьми, Робу хотелось забыть, что он Циркон, выпустить на волю всё высокомерие, всю гордыню и заносчивость лорда, младшего сына старинного рода, хозяина замка и...
"Королём быть не могу, принцем быть не хочу. Бойд аз есмь", перефразируя девиз Роганов. Пачкать руки о сопляка, который не успел еще отрастить мозг, не годилось. Как не годилось судить сына по отцу, а в том, что мальчик от семени Брайнса, Роб уже не сомневался.
Но... В конце концов, юноша был слишком молод, выглядел ровесником Ворона, а в этом возрасте у юнцов бурлит кровь, ударяя в голову, но чаще - ниже. Роб хмыкнул, понимая, что уговаривает себя успокоиться, не спешить, не срываться из Лутона на тракт, прихватив с собой Харзу. Гарольду Брайнсу он должен не был, но отчего-то чувствовал себя обязанным не оставлять его отпрыска, будто... оплачивал долги? Или, всё же, Уилл Харпер, выросший без отца, живо напомнил орденских мальчишек? Д-дьявол...
"Кажется, я сбрендил, mo leannan."
Вспомнив Брайнса, Роб не мог не вспомнить Лоррейн, и те жаркие ночки на Белтейн, и то жуткое осознание, что испытал, глядя на спящего Райна в подвале у Джеки.
Лора, нежная, сладкая Лора-культистка, отдавшая себя, своих сыновей, чтобы преисподняя заполучила некоего магистра, покоилась недалеко от этого монастыря, столь желанного мальчишке Харперу. Рядм с нею спал вечным сном Эван, и мог бы лежать Ранульф, если бы не Раймон.
И снова из дрёмы мыслей его вырвал юный Харпер. Мальчик сбросил маску безраличного подонка и наконец-то заговорил искренне и горячо. Роб одобрительно улыбнулся ему, щипком отгоняя подавальщицу - не до неё. Уилл Харпер говорил почти то же, что сказал бы сам Роб, доведись ему защищать себя, но прежде всего - других. И не уважать юношу за это было нельзя.

[Spectre28 >>>]

Обыск монастыря шёл своим чередом, и Роб уже начал откровенно скучать. Он не то, чтобы спал, скорее - грезил в дрёме, прислушиваясь к шуму во дворе. Воющие и причитающие монашки, одухотворенно-молчаливый отец Ральф, прекрасная Тереза мало трогали его. Когда Реформацию начали с роспуска Ордена, на защиту своих монахов и земель встали только михаилиты, единым братством, из разных стран, забыв разногласия между капитулами. Ни один из церковников не пришел на помощь, а потому помогать им Роб в обязанности себе не вменял. Как и не собирался занимать сторону комиссара Харпера, а уж опечатывать ему что-либо... Хоть бочонки, хоть морду, мать его фоморам на потеху!..
- ... - Магистр, извините, что достаю. Можете, пожалуйста, запечатать бочонок?
Синее с белой розой знамя Йорков развернулось в воображении, хлопнув, наложившись на скрип дыбы, на клещи и огонь, на удушье от вливаемой в горло воды, и Роб закашлялся наяву, подавившись травинкой. Юный Харпер либо был идиотом, либо держал за идиота его, Роба, желая подставить под топор палача не только шею магистра Циркона, но и целый Орден.
А потом запястья сжало оковами, будто нарисованные вороны вцепились когтями, напоминая, что илоту негоже лежать в присутствии хозяики, из толпы, ввалившейся во двор, послышался родной голос, а губы, против воли, расползлись в улыбку. Неистовая пришла.
- Дьяволы святое расхищают! Комиссары-то кобелины хуже михаилитов, только и думают, где кость украсть, какую бабоньку за задницу ущипнуть. Статую, языками говорящую, увели, а ведь какая утешительная была, светоносная, отец Ральф не даст соврать! Сколько сладкой радости принесла! А ты чего лыбишься, аки кот какой на сене?! Поглядите только на него да на комиссаров ентих! А то ли мы, бабоньки, не боимся Господа нашего, за грехи пострадавшего? А то ли у нас коромысел нету?!
Селянкой Бадб выглядела ничуть не хуже, чем леди. Рыже-русые волосы рассыпались по плечам из-под беленого плата, серая котта подчеркивала статную фигуру, а уж то, как жёнушка небрежно поигрывала тяжелым коромыслом, заставило Роба возгордиться и возревновать. На Бадб в толпе поглядывали мужики, и взгляды были отнюдь не благочестивыми. Ухмыльнувшись в ответ на её выпад, он томно развалился на сене, будто это были подушки шатра, поманив Бадб к себе.
"Что ж ты творишь, шальная?! Бунт против короля, ай... Позорище рыжее!"
- ... За то Его величество обещал отдельно миловать и награждать горожан! - Продолжал вещать Харпер. Роб приподнялся на локте, с интересом наблюдая за тем, как неистовая упражняется с коромыслом. Деревяха выглядела тяжелой, будто свинцом налитой, и от одного вида этой дуры начинала ныть спина.
Впрочем, жаловаться было не на что. Юнец наврал с три короба, ему никто не поверил, а Робу достались расписка на двести фунтов и долгожданная свобода.

[Leomhann >>>]

За воротами, прислонившись к стене обители, его ждала Бадб - это Роб понял, еще не выйдя со двора - уж очень жгло под оковами. Коромысло, гордо выгнувшись, стояло рядом, под рукой.
- Mo leannan? Нежданная радость, что ты почтила своим присутствием...
Он осекся, попятился, глядя на лицо жёнушки, на котором застыло то выражение, какое почти наверняка было у лисы из сказки.
"Джек, о Джек, поди сюда, дам петуха, подарю монету..."
- Ты, радость моя, когда-нибудь задумывался о том, - задумчиво отозвалась Бадб, сложив руки под грудью, - как знание будущего мешает действовать? Все эти варианты, возможности, прочая херотень на плетень?
- Чего это я вдруг радость? - Подозрительно осведомился Роб, на всякий случай отступая подальше и от коромысла, и от рук. - А о будущем мне достаточно знать, что оно - дитя настоящего.
- Хорошая позиция, - одобрила Бадб, подхватывая коромысло за выгиб и взвешивая на руке. - То есть, получается, что будущее - это результат настоящего, а настоящее - прошлого. Я знаю о будущем больше, но порой забываю одну важную вещь. Старость, должно быть. Так вот, что бы ты не знал о будущем, иногда стоит просто на всё плюнуть и действовать в настоящем!
- Твою... - коромысло свистнуло рядом с ухом, зацепило шею, окатив терпкой болью, - мать!
Отшатываясь в тень монастырской стены, Роб радовался, что коромысло - не моргенштерн. И всего-то деревянное, а не налитое свинцом.
- Мэг, ты совсем сбрендила? - Поспешная скороговорка речь совсем не красила, но Роб даже хмуриться ей не успевал. - Я же этот, рыцарь, меня нельзя коромыслом бить!
- А чем же, - коромысло снова музыкально свистнуло у уха, только уже у другого, - можно рыцаря бить-то? - прошипело у груди, соблазнительно оборачиваясь вокруг талии Бадб. - Ты скажи только, кобелина шотландский! Подавальщиц ему подавай!
Довольно усмехнувшись, Роб оперся плечом о стену, давая себе отдышаться. Очевидный ответ на ожидаемый вопрос был чреват. Как Бадб дерётся ничем, знать не хотелось. Проверять на себе - тем паче.
- А я уж думал, подменили тебя на Бригит какую-то, - лениво проговорил он, - ну подумаешь, ущипнул пару раз подавальщицу за задницу, не убыло. Хочешь, и тебя ущипну?
Бадб замерла, остановив коромысло на полувзмахе, зло сощурилась.
- Ну, коли Биргит, сестрица любимая, то и шатры вспомним, и дорогу кровавую - благо, всё из той эпохи, когда и сестёр было три, и вуаль тоньше, и хватало просто указать на холм, чтобы тот раскрылся? Но как не скажешь, рыцарь. Если таких не бьют, значит, придётся бить такими. Поводок, да? Ошейник? Ладно.
Руки дёрнуло вверх и вперёд, отдирая Роба от стены - но недалеко, недолго, потому что к Бадб подскочила раскрасневшаяся светловолосая девушка в зеленой юбке и красивой шерстяной шали - Эбби, дочка местного торговца свечами. Подскочила - и толкнула в плечо, заставляя развернуться к себе, упёрла руки в бока.
- А ты ещё кто такая? Что он тебе, собственность какая? Баба - так даже дикие знают, что раз такой мужик хоть раз приголубил - ноги целовать надо, а не сволочить! Бросит - и прав будет, и недолго получше искать будет!
- Правда, - поддержала вторая, рыженькая, уютно-полная с огромными серыми глазами. Скользнула к Робу, робко коснулась рукава и улыбнулась снизу-вверх. Кажется, её звали Молли, и пахло от волос тонко-сладким. - Не будет.
Рукав пришлось отнять, поспешно и растирая запястье, чудом не сломанное. И аккуратно отодвинуть эту самую то ли Молли, то ли Долли, то ли вообще Пегги. Девушками от собственной жены Роб защищаться не собирался.

[Spectre28 >>>]

- Поводок, mo leannan. На котором подле юбки держишь. Ошейник сам надел, но... Дамы, позвольте представить леди Циркон, мою супругу.
- У юбки?! - Леди Циркон, отмахнувшись, уставилась на него под разочарованные девичьи вздохи, фырканье и злобно-сочувственные взгляды, которые Роб игнорировал. - Это вот держала, когда в Портенкросс вода порченая текла, или сейчас, когда сам... а. Не звал, верно. Верно, и приходить не стоило?
- Пойдём? - Роб протянул руку Бадб, не желая говорить о сокровенном при посторонних. - Шея у меня будто огнем облита, будем считать, что кару за ту подавальщицу я понёс. Не будем ссориться, душа моя, иначе... A bharrachd air a sin cha bhith ann ach bana-dhia agus ban-dia, ach chan eil Badb agus Rhob. *
И заговорил он в тихом полумраке маленькой трактирной комнатки, когда все эти Мэгги-Полли остались далеко за спиной, и не могли услышать ни усталости, ни тихой мольбы в голосе.
- Пообещай прежде, что не разорвешь брачные клятвы, жёнушка. Говорить с тобой - что на углях танцевать, а не говорить - нельзя.
Роб вздохнул, закрывая глаза, чтобы темнотой отогнать от себя мрак, грозивший поглотить даже Циркона. В том, что жизнь летела с обрыва, Бадб виновата не была - в этот раз выбор сделал он сам, холодно и рассудочно.
Жизнь Вихря - дороже свободы, дороже бытия его престарелого наставника, и раздумья казались излишними. А неистовой Роб задолжал за Тростника, за нарушенные клятвы и ту дорогу из крови, что она сейчас припомнила, но нести этот кельтский крест не хотел. Жёнушке не нужны были ни сильные руки, ни заступничество, ни возлюбленный, ни кошелёк - лишь якорь, чтоб удержаться в мире. Оттого и не чувствовал себя Роб мужчиной, даже не был игрушкой, как у Розали. Недовольно дёрнув плечами, он осознал: лишь одна женщина его любила чутко, искренне, одаряя теплом.
"Где же ты, матушка?.."
- Я? - Бадб, меряющая шагами комнату, остановилась у окна. - Я бы, скорее, подумала, что это нужно тебе, раз связь эта приносит сплошь вот такое. Но - обещаю. Не разорву - если оба не решим этого.
- Это решение ты из меня не выбьешь ничем, даже коромыслом.
Роб тоскливо стукнулся лбом о дерево рамы, глядя на суетливых кур, копошащихся во дворе таверны. Наверное, он был похож на самую старую, пеструю курицу, воссевшую в пыльной яме, раскинув крылья. Он так же тяжко вздыхал и готов был отправиться в похлёбку.
- Жизнь - отличная штука, моя Бадб, но и она может наскучить, когда становится божественной. И тогда она отравляет страхом. Ужасом увидеть, как Ясень первым бросает факел в костер, где тебя собираются жечь, как Раймон подстегивает это пламя, чтобы прервать мучения - потому что не может сделать ничего иного, опасаясь за Эмму, как разочарованно отворачивается Джерри и как торжественно глядит на всё это капитул. С тех пор, как упросил тебя надеть этот, - он поднял руку, демонстрируя брачный браслет, - ошейник, я боюсь всего, волочу за собой в гору камни ответственности - и не могу отдохнуть. Я думаю о ренессансе, о политике, о полке, вынужден вести себя так, чтобы видя меня - глядели на тебя, отнимаю у чужих богов долины, но взамен получаю лишь благоволение богини. Не жену. Чёрт с ней, с покладистостью, она быстро прискучивает. Не надо ждать меня с ужином - я всё равно не замечу, что съел. Но, mo leannan, стоило разок умереть от копья Старшей, чтобы ты, наконец, позвала по имени и принесла новую рубашку!
Внезапно стало тепло, будто Хелен Бойд и впрямь услышала своего непутёвого ребёнка, коснулась рукой небритой щеки. Простила ли она его, заменившего собой кровного сына? Робу хотелось думать, что - простила.