Greensleevеs. В поисках приключений., Добро пожаловать в мир злых заек!

[Хельга >>>]

Со Спектром и Лео

Уложив Мэри и заручившись обещанием низушка найти женщину для ухода за ней, Джеймс вышел во двор. Иногда, очень редко, как сейчас, он видел отчетливо и интуитивно, угадывая не только подспудное, но и явное. Но именно в такие моменты и стоило прислушаться к голосу разума. "Чуйство" вопило, что ему нужно на пасеку, что девушка Тельма не пропала просто так, но не было времени спросить у Мэри. И Джеймс почти увидел, почти дотронулся до рукава проводника - парнишки лет восемнадцати, спокойного и неразговорчивого. Почти ощутил под рукой резьбу наличников бревенчатой хижины. Почти откинул узорчатый половичок, скрывающий крышку люка в погреб. Почти. Именно в этот момент он понял, что ему все равно ведь, на самом деле, что произошло с подружкой Мэри, даже если она сидит запертой в подвале. И что работы у него хватает и без спасения очередной девицы, вполне возможно - опасной. Или вообще уже мертвой и интуиция обманывается, принимая умертвие, любовно пестуемое безутешным пасечником, за страдающую девушку. Наплевать. Он ничем не отличается от остальных законников и ему также, как и им, хочется спокойной жизни, без лишних проблем. Уговорить свою совесть оказалось чуть сложнее. Но, все же, Джеймс справился и с этим, заставив подумать себя о том, как неожиданно быстро и сумбурно развязалась ситуация с лондонскими. Снова порадовавшись, на этот раз вдумчиво, сметливости Мэри, он с запоздалым холодком ужаса осознал, что девушку могли зарезать. Просто, без экивоков, как на бойне. Или взять в заложницы и... Ведь он никогда не вел переговоры в таких случаях, бесполезно. Все равно убьют, в назидание. Впрочем, хорошо то, что относительно благополучно заканчивается. На этой мысли Джеймс кивнул сам себе, и вскоре они с Хантером уже возвращались в Бермондси.

Письмо снова дожидалось его на комоде в комнате. Рядом с демонстративно поставленным стаканом воды, накрытым коркой хлеба. Утешив себя мыслью, что, по крайней мере, он теперь сможет сидеть в тюрьме или стать монахом-аскетом, Джеймс поспешно развернул маленький свиток и впился глазами в строчки.

"Здравствуй, папа,

Мальчиков уже несколько, но это, признаюсь честно, ничего не меняет. Я не очень восхищаюсь - и это ХОРОШО, что не нужно ничего демонстрировать! Представляешь, двое - Эдвард-задрав-нос и ещё один, со странным прозвищем Ласка - принесли мне букет гераней! Некоторые ещё с землёй! Оказалось, они выдрали их из клумбы в оранжерее, потому что решили, будто мёртвые цветы мне понравятся. Может быть, я плохой, грешный человек, но была ОЧЕНЬ рада, когда им оборвали все уши и заставили вместо обеда заниматься на полосе препятствий! Так им и надо! Лучше бы принесли клумбу. Хотя, лучше не нужно. Пусть растут там, где растут.

Артур здесь совершенно свой и всё-таки к вечеру устаёт, так что спит без задних ног. Не просыпаясь. Знаешь, он только и говорит о том, как хотел бы потом стать михаилитом, так же обращаться с мечом и магией, защищать людей от монстров. Боюсь, он не очень меня слушает, когда я говорю, что делать это можно совершенно по-разному. Слишком много здесь всего, чтобы меня слушать. И слишком быстро он... (вычеркнуто )Ох, папа. Про михаилитов такое говорят на улицах... я знаю, что это всё неправда, но ведь - говорят. И, значит, про него говорили бы так же?
Правда, они действительно необычные. Прозвища вместо имён, словно прячутся. Странные ритуалы... меня пустили посмотреть на опоясывание, очень торжественное и красивое. И богослужение - совсем не такое, как в нашей церкви, но прекрасное! Это для тех, кого выпускают "в поле". Может быть, они в самом деле неправильные, но я не вижу здесь зла - да и ты не отправил бы нас сюда, будь иначе.

А ещё один из магистров спрашивал, не интересует ли меня медицина. Странный вопрос, и я даже не уверена была, что ответить. Наверное, не очень. Они очень милые, правда. Стараются для меня что-нибудь найти, развлечь, хотя я с удовольствием и просто читаю. Ты говоришь, книги домой? О, с удовольствием, особенно исторические! Только это, наверное, очень дорого. Я думаю попросить несколько переписанных копий. Мальчики занимаются этим для практики, и некоторые работы даже можно читать. Сомневаюсь, что их поставят тут на полку. ОЧЕНЬ сомневаюсь.

И, разумеется, я очень осторожна, папа, как же иначе? Только они не очень хотят общаться. Может быть, это потому, что сидят в клетках... это грустно, когда сидят в клетках, хотя я и понимаю, что иначе они будут причинять другим вред. Как с теми, кого ловишь ты, папа. Но почему-то этих тварей мне жалко больше, чем людей. Не могу объяснить.

И я отказываюсь отвечать про завещание. Точка.

Очень скучаю, твоя
Бесси

P.S. одежда? Но у меня есть одежда. Зачем ещё? А там есть розо(вычеркнуто)? И я могу познакомиться с мисс Мэри, если ты считаешь, что она хорошо к тебе относится.

P.P.S. спасибо! Я бы очень хотела лошадку. Или мула, только где же нам их держать? А про щенка я спрошу у магистра завтра. Сегодня все очень заняты и бегают. Кажется, из бестиария что-то сбежало. Или сбежало что-то из бестиария? Я не очень расслышала, а магистр куда-то торопился. Наверное, это месть за клетки"

Джеймс хмыкнул, усаживаясь за стол, и некоторое время сидел, глядя в вечереющее небо за окном. Письма дочери радовали его так, что на некоторое время он терялся, забывал те слова и чувства, что тщательно подбирал целый день, предвкушая письмо. Впрочем, они и не нужны были теперь, когда в этом уже привычном ежевечернем послании он говорил с Бесси обо всем.


"Бесси, солнышко,

То, что мальчиков несколько - это ведь хорошо ("Нет!"). Выбор должен быть всегда, верно? Да и то, что ради тебя выдрали герань в оранжерее, тоже неудивительно. Думаю, еще ни раз кавалеры совершат подобные глупости ради моей прекрасной дочери. Впрочем, наказание справедливое и даже полезное, не могу не одобрять ("Интересно, где продают эти самые поганые метлы?"). Что касается слухов... О твоем отце тоже болтают такое, что об ином михаилите не скажут, но ведь от этого я не перестаю быть тем, кто я есть? Хотя, не буду скрывать, я недоволен таким волеизъялением Артура. Мама мечтала (вычеркнуто) ("Что он тоже будет юристом") Но протестовать не буду, в его возрасте уже подыскивают учителей, чтобы направлять на стезю, и мне бы не хотелось решать за своих детей. Конечно, Артура не будут отпускать к нам на каникулы, да и видеться с ним мы будем гораздо реже, но, кажется, он родился воином. К сожалению, розового среди одежды нет ("И мы это исправим"). Но есть сиреневое, голубое, изумрудное и золотистое. И янтарного цвета шубка с мехом лисицы, а к ней шапочка и яркий русский платок, расписанный причудливыми птицами. Та одежда, которую покупала тебе миссис Элизабет, недостаточно нарядна и я, к сожалению, это поздно заметил ("Хорошо, вообще заметил хотя бы"). Когда вернешься, сможешь купить то, что тебе по вкусу. И думаю, что тебе пора забрать себе мамины украшения. Надеюсь, что смогу вернуть вас домой вскоре. А вот с Мэри вряд ли уместно сейчас будет знакомить ("Хотя, почему нет?") . Произошло то, от чего я смог уберечь вас с Артуром, но не озаботился тем же для нее. Впрочем, она пострадала меньше, чем могла бы, но очень сильно ушиблась. Хотя я теперь и знаю точно, что нравлюсь ей ("Да! Да! Да!") . Я цел, не волнуйся, мистер Хантер мне помог с решением возникших проблем и, думаю, что мы могли бы приглашать его на ужин. Когда у нас в доме снова будут ужины, потому что миссис Элизабет совершенно перестала готовить ("И я эдак скоро стану мощами") . Да, если ты окончательно
решила выбрать щенка, то напиши, что для него приготовить. Я плохо представляю, какого размера лежанка и миска нужна такому большому созданию. А вот лошадку мы могли бы держать на конюшнях стражи, хотя и не хотелось бы. Но все же, даже так лучше, чем вообще без лошади. И я очень сильно скучаю. Без тебя дом умер, в нем нет радости и очень одиноко

Папа."

Однажды кто-то из этих мальчиков, что уже начали появляться в жизни, уведет ее в свой дом. Но до этого еще было время и Джеймс забылся тревожным сном, в котором то и дело возникала так и не увиденная им пасека и половичок в избушке, скрывающий вход в погреб.

[Leomhann >>>]

Раймон де Три и Эмма Фицалан

Безымянная таверна где-то в лесу под Глостером. 8 января 1535 г.


Ночной перегон, длинный и утомительный, в усталой валкой рыси лошадей, в неверной, зыбкой дреме, когда опостылевшее седло кажется одновременно и неудобнейшим одром, и мягчайшим ложем, под тонким растущим месяцем, окруженным зябкими звездами, закончился к утру. В таверне, окруженной частоколом из бревен, иные - в рост человека, иные - выше, держащим крепкие ворота. К частоколу, забор-в-забор прилегала деревня, скорее - городок, огороженная столь же надежно. Но если в таверну пустили, то ворота селения, по раннему времени, были заперты. Сама таверна, разительно чистая после чедвортской, поставленная из чисто ошкуренных бревен в сруб, крытый корой и соломой, была приятно теплой и уютной, хотя и не роскошной. Одна комнатка на верхнем этаже, с узкой кроватью, без камина, но с трубой от него. Ванны здесь отродясь не водилось, но нашелся достаточно большой таз, в котором мыться пришлось по очереди, помогая друг другу. И все же - здесь было тихо и не было излишней благодати в виде блох, вшей и клопов, которых мнительная Эмма после Чедворта видела в каждой подозрительной точке на стене, о чем незамедлительно сообщала. Общий зал был пока пуст, хотя, по уверениям хозяина, больше похожего на пирата, чем на содержателя придорожного трактира, к вечеру он наполнялся так, что "сплюнуть некуда".
И правда, когда они, выспавшись до полного ощущения тяжелой головы и той приятной усталости, что всегда следует за хорошим отдыхом, спустились вниз, подгоняемые голодом, в зале было сложно найти пустую лавку. В одном из углов сидела на первый взгляд пьяная компания, сдвинувшая сразу три стола, гогочущая и сыто, осоловело посматривающая по сторонам трезвыми, оценивающими взглядами. Одеты ее члены были пестро и разнообразно: богатые шелковые рубахи соседствовали с потрепанными штанами и вовсе дырявыми сапогами. Но зато - у каждого на поясе висел длинный нож. В другом углу пригорюнился молодой наемник в драном и грязном колете, тоскующе глядящий в полупустую кружку с ромом. Раймона он оглядел мельком, а вот на Эмму уставился с интересом, хотя девушка и надела свое рабочее платье - закрытое, под шею. И даже соорудила из шали нечто вроде скромного платка на голову, прикрывающего косу.
Подавальщицы здесь не было, еду здесь разносил сам хозяин. Впрочем, здесь не было и вина, а тот эль, что подавали, лучше было не пить вовсе. А ром пах так крепко, что Эмма, по виду, захмелела лишь от запаха. Да и еда... Колбаски были подозрительны, а уж когда девушка, подцепив ножом, вытащила изнутри клок чего-то, отдаленно напоминающего отварное крыло криксы... Пожалуй, съедобна была лишь овсянка, хотя и напоминала своей склизкостью и отсутствием соли ту, которой кормили в Тауэре.
- Бывал я и в менее подозрительных местах, - заметил Раймон, без особого интереса ковыряя кашу. Взятое с собой сушёное мясо выглядело, как ни удивительно, привлекательнее. - Трактир посреди нигде, с небольшой деревушкой, которая ну никак такому месту выручку не сделает. Путников мы повстречали раз-два, а третьего и не вспомнить.
- Вон тот, в рваном колете, - Эмма с грустью посмотрела на кашу, но к ней не притронулась, - что смотрит так жадно... Он еще и сожалеет о потерянном времени, и очень ярко чувствует под рукой гобелен.
- Гобелен, да? - Раймон краем глаза оглядел мужчину и хмыкнул. Получалось, что он бывал в монастыре и встречал там Эмму? И касалось его дело гобелена... иначе и такой связи не возникло ли. Но откуда бы? Даже Ричард Фицалан с трудом её узнал в новом облике. - Ты не видела его в Бермондси?
Девушка покачала головой, решительно отодвигая от себя щербатые, но чистые тарелки с едой.
- Я ведь не выходила к гостям. Эмилия или Магдалена. Если только в лекарской был, но страждущих всех не упомнишь. Да я и не запоминала - зачем?
Наемник, меж тем, уцепил свою кружку с дрянным элем и, не спрашивая позволения, плюхнулся на лавку рядом с Раймоном.
- В Глостер? - С любопытством поинтересовался он.
- Вот молодёжь, - покачал головой Раймон. - Раньше хотя бы представлялись сперва. О погоде говорили. О том, как паршиво кормят в забегаловках, и как тяжело найти приличную компанию. А уже потом приставали со странными вопросами, на которые хочется не ответить, а задать свои.
- А и спроси, - чуть нетрезво согласился наемник, - отвечу. Девочка-то с клятого монастыря, дери мать-настоятельницу черти на том свете да под волынку!
- Настоятельница, увы, ещё не там, - меланхолично кивнул Раймон, мысленно посылая к дьяволу все совпадения разом. Глостер... - И девочку ты, значит, там углядел, и гобелен посмотрел... и до Глостера уже, небось, проехал?
- Проехал, - кивнул головой тот, - и решил, что ну их всех в задницу к Вельзевулу. Потому как не будь я Джон Тоуша, если оно мне все уперлось.
Раймон покрутил имя в голове, но память молчала. Ни о ком таком он никогда не слышал. И при этом едва ли Кранмер отправлял этой дорогой простых и ничем не примечательных людей. И ведь узнал...
- А что именно не упёрлось - не расскажешь? Чтобы, так сказать, время сэкономить. Потому что у меня тоже начинает появляться ощущение, что оно и мне не слишком надо. Ещё эля?
- А тем, что третий чертов гобелен - в дьяволовом Бермондси. А я что - крайний, туда-сюда бегать и в загадки играть?
- Третий? - Эмма, видимо, не смогла сдержать удивления. - В обители нет третьего гобелена!
- А с этим? Как его? Архистратигом! - Джон Тоуша посмотрел на Эмму и подмигнул Раймону, - а удобно, да?
- Незаменимо. Надо было свою красть. Хотя бы вон Эмилию, - беззлобно проворчал Раймон. Наёмник ему, скорее, нравился. То, что он говорил - нет. Чёртовы гобелены. Это было почти обидно. Он на миг понял Джона - возвращаться не хотелось смертельно. Даже не учитывая того, что Джеймс Клайвелл рассказал про случившееся в монастыре. Да и уцелел ли тот гобелен? Он тяжело вздохнул. - Архистратиг-то тут причём?
- Эту вешалку? - Тоуша с удивлением воззрился на него, залпом допивая кружку, - да у нее заразы, должно быть, больше, чем у крысы в Доках! А архангел, как мне человек умный в Глостере заобъяснил, он воитель, который всякую пакость и зло изгоняет. И, значит, покровитель этого долбаного великого короля.
- Значит, нужен этот треклятый гобелен... - Раймон отодвинул собственную непочатую кружку. Его не устраивал уже один только запах. И, несмотря на новости, всё больше тянуло в Глостер. Горячая вода. Вкусная, хорошо приготовленная, приправленная еда. Отсутствие чёрта по дороге, и да пусть он, мать его дьяволица, достанется кому-нибудь другому. Проезжают же там не так занятые архиепископами, древними богами и богинями братья? Должны. Просто обязаны. Он сочувственно покачал головой. - Значит, решил больше в эти игры не играть. А ведь сколько же мотаться пришлось!..

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Кружку перехватил наемник, и снова без разрешения. Впрочем, приложиться к ней он не успел, равно, как и ответить. От того стола, где сидела разношерстная компания, отделились трое. Вальяжно прошествовав через небольшой зал, они мягко, по-кошачьи, уселись на лавку напротив. Один из них, юный, широкоплечий, с чистым и невинным лицом, задумчиво и оценивающе уставился на Раймона. Остальные два, одетые в зеленые джеркины, рыжеволосые и похожие друг на друга, как горошины в стручке, ухмыляясь и перемигиваясь, обшаривали глазами Эмму, что девушка переносила с невозмутимым лицом, лишь слегка касаясь рукой с кольцом рукава Раймона.
- Любезнейший господин, - вежливо и очень мягко начал юноша, изящным движением руки приглаживая взъерошенные волосы, - позвольте отнять у вас немного времени.
Раймон мысленно вздохнул. В следующий раз хоть не выходи из комнаты. Тихо, спокойно. Даже если не услышишь, как сговариваются убить, хотя бы помрёшь в покое.
- Я смотрю, здесь это традиция. Что же, милостивый сударь, позволю. Нельзя отказывать в такой любезной просьбе.
- Видите ли, многоуважаемый господин, - юноша задержал взгляд на орденском кольце, улыбнулся и продолжил речь, - волей судьбы нам довелось помогать монахам избавляться от пагубной страсти к роскоши, артефактам и ценностям. И случилось так, что прямая дорога через лес стала некомфортна, а трактом пользоваться не с руки. Не затруднит ли вашу милость за скромную, но достойную оплату поспособствовать нам с решением этого досадного недоразумения?
"Хотя бы этим - в таком-то деле! - не чёрт мешает?.." - тоскливо понадеялся Раймон и улыбнулся.
- Устав, без сомнения, требует помогать людям. Особенно страждущим. Но, господин мой любезный, скромная оплата, и оплата достойная - кажется мне чуть ли не противоречием. Но, впрочем, не соблаговолите ли вы вначале описать вашу закавыку - словечко, которое когда-то использовал Тоннер при описании одержимой менестрельши, кажется, пристало к нему намертво, - чтобы можно было поговорить о деле, так сказать, со всей определённостью?
- Видите ли, - у юноши, похоже, тоже были свои пристрастия к некоторым словам, - драгоценнейший господин, вопрос оплаты, я полагаю, мы сможем решить ко взаимным удовольствию и выгоде. А закавыка, как вы изящно выразились, проста, и в то же время - сложна до безумия. Мы не можем выделить достаточного отряда для охраны ценностей, когда их перевозят, ведь работать приходится сразу с несколькими погрязшими во грехе стяжательства обителями. И, признаться, несколько устали скорбеть от того, что пропадают ценные люди, разбирающиеся в предметах старины. Не могли бы вы проводить одного из них до Глостера, а заодно и очистить путь от того, что местные называют в скудности ума своего дьяволом?
"Дьявол".
Адлет, хоть был в этом совершенно не виноват, теперь упорно ассоциировался с грязной, завшивевшей деревней. Хотя Раймон готов был признать, что такая тактика, несмотря на все свои минусы, имела право на жизнь: твари эти обычно были весьма брезгливы. Странно, что люди вообще продолжали пропадать.
- Очистить, значит, путь - это, получается, действительно к михаилитам. Но сопровождение? Обычно братьев для такого не нанимают. Наше дело - контракты на тварей, а не работа телохранителем или, скажем к примеру, приближение душ монашеских к вратам, столь строго охраняемых святым Петром, - он помедлил, постукивая пальцами по столу. - Ведь если не станет твари, то не понадобится и сопровождение, так? Или же ваша закавыка имеет двойственную природу?
Парень досадливо вздохнул и поморщился, точно спешил куда-то, и разговор его уже начал утомлять.
- Такое слово забавное, - мягко улыбнувшись, проговорил он, - к сожалению, не слишком точно отображающее суть вопроса. Двойственность природы, дуализм, заключается в том, дорогой господин, что нужного человека сопроводить необходимо сегодня, а дьявола гонять вы можете несколько дней, верно? Я не подвергаю сомнению ваши умения и знания, в конце концов, вы же дожили. Но, право, дело настолько срочное, что это лучше бы совместить. В любом случае, для нас важнее, чтобы человек оказался в Глостере целым и невредимым. Уничтожение твари вторично.
Раймон улыбнулся плотно сжатыми губами.
- Для меня первично не быть повешенным за разбой. Надеюсь, ваш ценный человек не повезёт с собой ничего такого, что могло бы привести к подобному исходу. Иначе это может замедлить путь. А то и вовсе не начать. И охота тогда ждёт возвращения. Чистить гнёзда - это не за куст по пути зайти.
Идея служить сопровождающим нравилась ему не слишком. Мысль помогать разбою - тоже, хотя и нежных чувств к монастырям Раймон не питал. И всё же, чёртов венец. Любопытно, не мог ли этот знатец сказать что-нибудь полезное. Кроме того, всё равно же Глостер. Хотя нужды в деньгах больше не было, доходы всё-таки должны были догонять расходы. А если что-то оставалось сверху - тем лучше.
- О нет, - казалось, юноша даже удивился такому предположению, - ничего с собой он не везет, разумеется. Для этого есть другие. А когда эту тварь вы уничтожите - на обратном пути или сейчас - совершенно не имеет значения. Какова ваша цена будет?
Улыбка стала шире.
- Цена... А венца славного короля Альфреда у вас, случайно, нет? Как у знатоков... реформации.
- Венца нет, - сожалеюще вздохнул парень, улыбаясь хмурящейся Эмме, - но если б и был... Слишком дорого, милостивый господин. Прикажите чем-то иным заплатить.
- Пятнадцать фунтов сопровождение, - абсолютно пьяно сообщил кружке наемник, - обычно.
- Сразу видно специалиста, - заметил Раймон. - Но у нас - не обычно. Дьяволы по дороге шатаются, мшанки, чёрт бы их побрал, бегают. Не говоря о ценных людях. И других людях тоже. Вдвое получится. И за тварь - сто сверху.

[Leomhann >>>]

Со Спектром.

Тоуша подавился ромом и звучно закашлялся, бережно ставя кружку на стол.
- Я не буду говорить, что цена чрезмерна, - задумчиво сообщил юноша, сочувственно наблюдая за наемником, - и если за приятную прогулку в компании вашей милости мы готовы заплатить тридцать фунтов, то за тварь... К счастью для нас, к сожалению для вас, мы слегка знакомы с расценками Ордена, а потому - сорок фунтов.
- Сразу видно, что слегка. Во-первых, уложения меняются, потому что цена денег меняется тоже. Во-вторых, цена зависит от обстоятельств, а тварь эта гадостна просто на изумление. И, вероятно, вредна для души. Так что - никак не меньше девяноста пяти, только из уважения к богоугодному делу. За сорок фунтов я могу разве что дать совет: грязи они не любят. Так что, одежду погрязнее и попахучее - и скорее всего тварь не пристанет. В крайнем случае - пожуёт и выплюнет, - Раймон сокрушенно покачал головой и коснулся пальцев Эммы. - Грязь, молитва и искренность перед лицом Господа и людей, так, миледи?
- Перед лицом Господа, который слышит нас, — ответила чуть побледневшая Эмма, торжественно кладя свою руку на его, — и прощает все, каждую мелочь, незаметную даже нам самим.
- Шестьдесят, - вздохнул юноша, подпирая щеку ладонью, - перед лицом Господа и во имя Его.
Рука Эммы дрогнула чуть нервно, захватила тесным кольцом запястье Раймона.
- Уже ближе к настоящей цене, - порадовался Раймон. - Пожалуй, пойду навстречу. Ради Господа, который видит всё, и без ведома которого даже волос не упадёт с головы, не говоря о шиллинге из кошелька - девяносто.
- Хорошо, - юноша согласился так неожиданно, просиял такой искренней улыбкой, что вздрогнула даже Эмма, вцепившаяся в запястье отчаянно, будто боясь потерять.
- Милорд муж мой, - девушка говорила четко и очень спокойно, заставляя вспомнить о Берилл, - богобоязненный христианин должен убояться преисподней и мук ее. Грех сие - торговаться, как купцу.
Ножка в замшевом сапожке скользнула по его ноге, легко постучала носком по пластине сзади и резко опустилась вниз, по пятке, явно указывая направление. Под каблучком гулко и пусто стукнули доски пола.
- Ага, - протянул Раймон и улыбнулся снова. - Приятно иметь дело с понимающими и щедрыми людьми. Ну, что же. Оплата после работы, как полагается. И кого, значит, сопровождать предстоит?
- Меня, - просто ответил юноша, пожимая плечами и улыбаясь в ответ, - Сэм Кленовый Лист, к вашим услугам.
"Очень ценный человек. Следовало просить двести. Особенно в случае когда, кажется, платить предполагается вовсе не деньгами. Интересно, будет ли комитет по встрече у Глостера?".
Куда любопытнее при этом была мысль о том, не захотят ли опытные в расхищении церковной собственности и не скрывающие этого товарищи оставить себе ну вот хотя бы заложницу.
- Михаилит Фламберг. И выехать хочется как можно скорее, - полуутвердительно заметил Раймон. - Скажем, через час.
- А миледи с нами едет? - Согласно кивая, полюбопытствовал Кленовый Лист. - Опасно ведь. Может быть, госпожа соблаговолит остаться здесь?
- Нет, - бледность Эммы исчезла под возмущенным румянцем, - это неприлично.
- Разумеется, едет, - добавил Раймон, удивлённо подняв бровь. - Мы с миледи неразлучны. И, как видите, всё ещё живы, несмотря на опасности.
- Дело ваше, - согласился Сэм, вставая из-за стола, - я не заставлю вас долго ждать.
Он ловко и быстро вылез из-за стола, ребята-горошины последовали за ним, жадно поглядывая на Эмму.
- Хочешь совет? - Задумчиво, тихо и абсолютно трезво спросил Тоуша, болтая в кружке ром и с интересом разглядывая, как в нем плещется какая-то веточка. - Бесплатный?
- Кто ж откажется, - не менее тихо ответил Раймон.
- Смотри перед Глостером в оба глаза. И Сэма не отпускай, пока не заплатит. Когда отдаст деньги - уже не опасно, - доверительно сообщил наемник и резко отодвинул от себя кружку. - И не верь, что монеты здесь. Всё в Глостере.
Эмма согласно кивнула, подтверждая правдивость его слов.
Раймон медленно кивнул тоже. Про осторожность было понятно и так, но всё же искренность и желание помочь там, где Туоша был совершенно не обязан этого делать - стоили дорого. Очень. Особенно здесь и особенно в ситуации, когда наемника за прояснение правил игры, скорее всего, по голове бы не погладили.
- Очень ценный бесплатный совет. Благодарю. И интересуюсь, чего Джону Тоуша не хватает для полного счастья в этом славном месте? В порядке, - он усмехнулся, - хотя бы и гобеленного братства.
- Гленголл не хватает, - с такой же усмешкой ответил наемник, - если доведется, передай Ю, что Двойку вытащить нужно отсюда. Она поймет.
Юшка-Ю. В круге бандитов, убийц и контрабандистов - чёрные миндалевидные глаза, горящие возбуждением от драки и азартом. Ива, больше похожая на гибкий клинок.
- Доведётся. Передам. Бывай, Джон Тоуша.

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Ночной лес молчал так, будто каждый вечер вымирал, чтобы воскреснть утром. Молчал и тракт, освещаемый лишь тонким полумесяцем. Но зато в этой тишине и тьме отчетливо было виден темный свет, которым слабо светились тонкие, хрупкие и чуткие пальцы Эммы. Свет переливался и мерцал, любовно охватывая кольцо, заползая в изумруд. Впрочем, видно это было, кажется, только Раймону. Сэм Кленовый Лист на девушку и не смотрел вовсе, озираясь по сторонам и хватаясь за рукоять кинжала при каждом шорохе. "Михаилит в юбке" поглядывала на него недоуменно, явно не чувствуя ничьего присутствия, но и заметно волновалась тоже. Причудливые тени ложились на ее лицо от ветвей деревьев, раскрашивая его сложным, языческим узором, делая старше и строже. Эти же тени играли на снегу тракта, переплетались на гриве Розы. В них чудились то вороны, кружащие в танце-битве, то длинные, блестящие черные косы, то развевающиеся рукава платья. Пританцовывали снежинки в этих тенях, крупными хлопьями падающие из густеющих туч. Раймон очень старательно не обращал на них внимания. Получалось не всегда.
Первой адлета, все же, услышала Эмма. Она вплотную, так, что Солнце смог дотянуться зубами до полы оверкота, подвела жеребца и тихо сообщила:
- Темная ярость, как с анку. Рядом - и будто везде.
И тут же сдала чуть назад, оставаясь под присмотром, но и не мешая совершать маневры.
- У вас пугливая лошадь, господин Лист? - будничным тоном поинтересовался Раймон и спрыгнул в снег, вытягивая из ножен меч. - В любом случае, лучше спешиться. Если я верно понимаю, что здесь, то оно быстрее лошади.
Если уж везло, так по-крупному. Одно дело - защищать только Эмму, двигаясь по внутреннему кругу, другое - двух верховых, да ещё не зная, откуда последует атака.
Эмма послушно спешилась, принимая поводья Розы и Солнца, замирая изваянием точно посередине тракта. Сэм же, упрямо поджав губы, остался сидеть в седле, нервно сжимая и разжимая руку на рукояти.
- На лошади хотя бы шанс убежать есть, - мрачно сообщил он, - а пешком...
- А пешком, идиот, я тебя прикрыть смогу. Лошадь же тварь догонит, а вот я - нет, - отрезал Раймон. - Слезай, или скину.
Он поколебался, прикидывая, не стоит ли набросить на лошадь подопечного морок, но это могло бы обойтись слишком дорого. Сзади раздавался хруст веток, временами, прислушавшись, он даже улавливал чьё-то тяжёлое дыхание. Качнув головой, Раймон начал обходить группу по малому кругу посолонь, вглядываясь и вслушиваясь в окружавший лес.
Кленовый Лист нехотя сполз, но в лошадь свою вцепился так, будто никого ближе и роднее у него сейчас не было.
- За спиной и слева, - меланхолично сообщила Эмма, глаза которой заливала чернота, заметная и жуткая даже этой почти безлунной ночью, - оно разделилось. Ярость и ожидание. Ожидающих много - и они дальше.

[Leomhann >>>]

Со Спектром

Адлет выскочил из леса на дорогу почти сразу, точно подтверждая ее слова. Тени, игравшие на тракте, будто отшатнулись от него, потянулись к ногам Раймона, испуганно сжавшись, разрушив сложный орнамент. На выдохе помянул дьявола Лист. Впрочем, причины у него на то определенно были. Великолепное, мускулистое, широкоплечее тело мужчины у чудовища плавно и органично переходило в собачьи ноги, пушистые и лохматые, с забавным хвостом-колечком и несомненными признаками мужского пола. На голове красовались заостренные уши, а в желтых глазах плескалась ярость. Ни тени осмысленности. Ни искры разума. Человек-пес потянул воздух носом, что выглядело особенно жутко, ведь нос у него оставался человеческим и зарычал, демонстрируя неожиданно крупные и острые зубы.
"Мерзкая тварь. А всё же - ты думаешь. Хоть как-то. Или, хотя бы, реагируешь".
Собакообразная тварь нападать не спешила, и Раймон, медленно заняв позицию между людьми и монстром, ухмыльнулся, не показывая зубов, прямо в горящие злобой глаза. Свита мшанок оставалась позади, возможно, рассчитывая на остатки добычи, и это пока что играло на руку. Мелочь вряд ли будет вмешиваться прежде, чем крупный хищник не насытится. С животными работать мороками зачастую было сложнее, чем с людьми, несмотря на вроде бы те же органы чувств. Проблема заключалась в тонкостях. И привычках конкретной твари. И ветер, как назло, упорно дул в спину. Раймон выдохнул, и рядом с ним и чуть впереди, на расстоянии руки возник ещё один адлет, чуть крупнее первого и темнее по окрасу. Походивший, отчего-то, на Ричарда Фицалана. Добавить запах чистого тела и шерсти... не слишком мокрой, потому что снег сухой... штрихом - запах из пасти... морок уставился на настоящую тварь, оскалился во весь рот и грозно зарычал.
Полоска серой шерсти на загривке у адлета встопорщилась жесткими иглами. Он снова потянул носом и недоуменно заскулил, мордой (лицом?) выражая непонимание и изумление. Но все же - отступил чуть назад, принюхиваясь, точно ища какой-то запах - и не находя его. Сэм Кленовый Лист громко и нервно вздохнул, перекручивая в руках щеголеватую плеть, чья рукоять была украшена жемчужинами и покосился на невозмутимую Эмму.
- Не хватает, - девушка говорила ровно и медленно, - ему, чтобы поверить, чего-то не хватает.
- Как и всем нам, - проворчал Раймон. - Почему это именно ему всё должно доставаться?
Он этого не чувствовал, но от морока должно было потянуть отчётливым запахом самца.
Вот теперь адлет, кажется, поверил. Он с готовностью, удовлетворенно зарычал и низко опустил голову, готовясь прыгнуть на соперника. Этого не выдержал Лист. Швырнув плетью в чудовище, он рванулся в сторону от лошади, через тракт, в лес. Молча и быстро. Тварь перевела взгляд на бегущего, радостно и азартно тявкнула и припустила за ним.
- Tolla-thon! - не сдержался Раймон, прыгая наперерез. Иногда ругательства Роба Бойда приходились как нельзя кстати. Несли, так сказать, дополнительные смыслы, которых порой так не хватало в английском. Меч на косом ударе с длинной руки глубоко вспорол бок твари, рассёк на выходе спину. - Стой, дурень, там же мша-...
Адлет, взметнув снег, развернулся невероятно быстро и с рыком кинулся из-под руки, целясь зубами в горло. Раймон, пойманный на вольте после выхода, отчаянно крутанулся дальше, подставляя плечо. Зубы твари скрежетнули по стали, а потом всё-таки зацепились, прошли кольчугу и впились в тело. Удар сбил обоих в снег. Раймон, выпустив рукоять бесполезного меча, коротко ткнул кинжалом снизу, под рёбра, и откатился. Адлет ещё пытался достать его когтями и клацал зубами, но жёлтые глаза уже затягивала пелена.
- Вот ублюдок!
Боли за азартом почти не чувствовалось, но Раймон знал, что рану придётся тщательно промывать, и желательно - сразу. Вот только выйдет ли...
Лист, вопреки здравому смыслу и ожиданиям, упрямо продолжал бежать в лес и лишь на кромке, там, где заканчивались кусты и начинались деревья, сообразил обернуться. И побежать обратно, очень быстро - за деревьями замерцали глаза мшанок.
- Глубоко прокушено? - Эмму, кажется, судьба Кленового Листа не волновала вообще. Впрочем, подходить или шевелиться она не спешила, лишь едва заметно перетаптывалась с ноги на ногу.
- Не слишком. Промыть бы, чёрт... - Раймон поднял меч и огляделся. Мшанки явно сжимали полукольцо. - Уходим, неторопливо и спокойно. За мшанок, господин Лист, - слово вырвалось почти шипением от злости, - вы нам не платите. А им и тут есть, что пожрать.
Кленовый Лист кивнул, с испугом глядя то на него, то на Эмму, неторопливо подошедшую с лошадями ближе. Впрочем, мшанки особого интереса к ним не проявляли. Гораздо больше их сейчас интересовал распоротый бок адлета. Первой, с утробным урчанием, оскалив блестящие белые зубы, в него вцепилась крупная, рыже-подпалая тварь, на спине которой даже во тьме отчетливо виделся крест. Следом, огрызаясь и щелкая друг на друга зубами, к ней присоединились остальные, разрывая тело своего недавнего кормильца на части, жадно глотая куски.

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Успокоился Сэм Кленовый Лист незадолго до Глостера. Уже светились огни на городских башнях, когда юноша придержал коня и перешел с галопа на шаг. Эмма, встревоженно молчавшая все это время, поглядывающая на кровь, просачивающуюся сквозь наскоро сделанную повязку и кольчугу, вздрогнула и почти вплотную подвела Солнце к Розе.
- Наш подопечный, милорд муж мой, кажется, не ценит то, что вы не занимаетесь охраной и сопровождением, - громко и холодно заявила она, не обращая внимания на испуганно подскочившего в седле Листа, - и совершенно не оценил вашу жертву.
- Не имеет пределов глубина неблагодарности человеческой, - удивления в голосе Раймона не было. - И где же любезный господин Лист хотел нас землицей присыпать? Неужели под Глостером, до которого уже рукой подать?
- Запах дуба и сырости, - пожала плечами Эмма, - и ощущение, что недалеко. И еще - горячая ванна и ужин.
Кленовый Лист вздрогнул и осадил лошадь, останавливаясь.
- Как вы это делаете, миледи? - Неожиданно дружелюбно поинтересовался он. - Читаете мысли? Видите картинки? Понимаю, что не ответите... Хорошо, сколько я вам должен?
- Сговаривались на сто двадцать, - в тон, жизнерадостно отозвался Раймон. Если этот чёртов Лист всё-таки заплатит, сумма, несомненно, станет приятной компенсацией. Если. - И рад добавить, что ваше общество настолько приятно, что даже не хочется расставаться. Наверное, пока и не стоит. И, конечно же, осталось без происшествий добраться до Глостера, правильно я говорю? Иначе было бы обидно.
Кому обидно и за что, он добавлять не стал, оставив фразу висеть в холодном воздухе.
Лист вздохнул и открыл было рот, но Эмма его опередила.
- Собирается соврать, - злорадно сообщила она, устало потирая виски.
- Да, - усмехнулся юноша, - ради такого дара... Признаться, хотел сказать, что деньги все в таверне, но...
Возился с кошельком он долго, явно не приготовив сумму заранее, отсчитывал золото, слепо щурясь на монеты в темноте. Наконец, завязал щегольский шелковый мешочек с оплатой и бросил его Раймону.
- До Глостера я уже доберусь, - сообщил он, - меня скоро встретят.
- Бывайте, господин Лист, - мягко ответил Раймон.
И только когда тот отъехал настолько, что стук копыт растворился в молчании леса, повернул коня в сторону, объезжая Глостер.
- Предпочту другие ворота. Как бы наш любезный господин не решил, что имеет смысл заполучить обратно деньги - и заодно приобрести такой полезный дар. Вряд ли, конечно, но зачем вводить во искушение? С кем только ни приходится вести дела на тракте, хотя эта рыба - из самых скользких на моей памяти, - он мельком глянул на Эмму и после короткой паузы заметил: - Ты знаешь, что у тебя руки светятся? Не то чтобы смотрелось плохо... это даже красиво, если по чести. Но немного необычно.
- Нет, - девушка удивленно посмотрела на свои руки, но явно ничего не увидела, - если это тебе это нравится, то... пусть их.

[Leomhann >>>]

Со Спектром

Но к разговору она все же вернулась. Уже в Глостере, в теплой и очень чистой постели, после ужина, невероятно горячей ванны и перевязки. Прижимаясь разгоряченным телом к боку и задумчиво поправляя повязку. Но говорила спокойно, не волнуясь и не удивляясь уже.
- А сейчас - светятся? - Эмма задала этот вопрос, на мгновение задумалась и заторопилась. - Понимаешь, я подумала, что сказала о свече недавно. Но, что если она горела все время, а ты только недавно научился видеть ее? Ведь очевидно, что этот скользкий, как угорь, Лист не видел ничего. Кроме дара, разумеется. Который, возможно, стоит скрывать тщательнее.
Раймон пригляделся и кивнул. Сияние никуда не делось, хотя, казалось, чуть пригасло, танцуя вокруг кончиков пальцев. Красиво, если не считать того, что оно могло оказаться ещё одним подарком богинь и могло привести один дьявол знает, к чему. Но, может, Эмма была и права. Он слегка пожал плечами.
- Может, и научился. За последние недели... знаешь, я бы не удивился. Но, если не мешает, то и в самом деле, пусть. Хм, - он призадумался. - Пока что оно только на пальцах. Интересно, как будет выглядеть, если разойдётся по всему телу...
- Жутко? - Предположила девушка и задумалась тоже, - но, по крайней мере, не потеряешь меня в темноте.
- Если будешь обнажена - да, - задумчиво согласился Раймон и с удовольствием провёл кончиками пальцев по спине Эммы. - Думаешь, если потеряешься в темноте, стоит сразу раздеваться, чтобы я тебя нашёл? Что-то в этой идее есть. Хотя зимой - практично только в помещениях. Кстати, об обнажённости. Этот скользкий, как намыленный, Лист, небось уже размышляет, как бы тебя выкрасть. Вот медленно слухи распространяются, когда нужно, - он помедлил. - С другой стороны, меня в этом случае скорее всего просто пристрелят из-за угла из арбалета.
- Тогда им придется убить и меня тоже.
Эмма спрятала лицо на плече и вздохнула так многозначительно - упрямо, что становилось ясно: устранить ее будет самым простым выходом для Листа. Девушка не допускала даже мысли о том, что может помогать убийцам Раймона.
- Лучше сначала убей их. Результат тот же, но насколько приятнее! И рушь все пентаграммы, сколько душе захочется, - высказав этот оптимистичный совет, Раймон слегка мечтательно улыбнулся. - Жаль, я не видел лица того священника в тот момент!..
- Чем же я должна убить? Стрельбой глазками? - Слегка скептически поинтересовалась Эмма, приподнимаясь на локте, отчего коса соскользнула со спины и шлепнула его по руке, - Так этого я тоже толком не умею. Пожалуй, тебе придется выжить.
Раймон опустил взгляд и его глаза вспыхнули. Он лениво улыбнулся и притянул Эмму к себе.
- Я хотел было сказать про отравленные иглы, ногти, шипы в ботинках и отвары, - поцелуй. - А ещё бывают отравленные хлысты... - ещё один, лёгкий, дразнящий, - и кинжалы. Но выжить - не отказываюсь. У этого состояния есть... плюсы.

[Ричард Коркин >>>]

Гарольд Брайнс
8 января 1535 г. Посреди нигде.


Лошадь громко дышала, выпуская в воздух серые клубы пара, те медленно, рассеиваясь, уходили вверх. Красное солнце только поднималось над верхушками заснеженных елей, бесконечных елей, через лес которых бежала единственная занесённая снегом дорога. Гарольд наслаждался поездкой, тракт всё время пролегал через густой лес, встречались редкие повозки, всадники, проезжал один михаилит, который, впрочем, больше интересовался опушкой, чем путниками.
- Вальтер, забыл тебя спросить, ты, часом, не знаешь, как зовут мою лошадку? Думаю дать ей имя, да лучше бы узнать прежнее. В городе как-то и не подумал. - Гарольд скорее просто искал повод для разговора. Впервые за несколько дней он чувствовал себя хорошо, наконец-то перестало болеть лицо.
Вальтер хмыкнул.
- Прежнее имя? Подумай о том, как, скорее всего, эта лошадь оказалась у Тоннера. Даже если бы хозяин "Грифона" и конюх знали настоящие клички, они не стали бы их использовать. Я и не спрашивал. Так что, пожалуй, стоит придумать собственную.
- Действительно. - Гарольд смотрел вдаль. - Надо быть осторожней, и подумать не мог, что что-то подобное может твориться так близко к Лондону, можно себе представить, как идут дела в глуши.
- Для осторожности ты как-то слишком увлекаешься, - Вальтер кивнул на голову Гарольда, явно намекая на скрытые под беретом и капюшоном опаленные волосы. - А глушь или не глушь... что, думаешь, люди какие-то разные?
- Люди то одни и те же, а вот центр власти и реформации дальше. - Гарольд тепло улыбнулся. - Насчёт источника - сам не знаю, что на меня нашло, может быть слова жнеца, может Билберри. В любом случае, урок я получил замечательный, - он поправил капюшон. - Такими темпами, путь нам предстоит неблизкий, в Англии не так спокойно на дорогах, как я слышал.
Северянин пожал широкими плечами.
- А мир вообще место сволочное. Не знаю уж, что ты слышал и о каких временах. Когда михаилитов больше было? Ну так они ни разбойниками не занимались никогда, в религию не лезли. Разве вот змею бы извели. А с источником ты сам полез, причём не на дороге.
То ли подтверждая, то ли опровергая его слова, мимо поспешно прорысил виденный не далее как три часа назад молодой михаилит. На щеке у него красовались свежие царапины, даже по виду затягивающиеся слишком быстро, а к седлу была приторочена голова, на первый взгляд - человеческая, но присмотревшись, Гарольд увидел и чешую, покрывавшую щеки, и глаза-блюдца, и жуткую пасть, полную выступающих, блестящих клыков. Воин безмятежно насвистывал сложный мотивчик, не обращая никакого внимания на стекающую из своей добычи отвратную на вид иссиня-черную кровь, оставляющую неровную дорожку на снегу. Дорожкой этой путники могли любоваться еще долго - михаилит обогнал их и скрылся за поворотом, а кровь твари осталась, пятная чистую белизну тракта своей мерзостью.
- О, деньги мои проехали. - Гарольд приподнялся в седле. У него как раз закончились сбережения, и михаилит на тракте был весьма кстати, торговец не знал, казначей он там или кто ещё, михаилит - михаилитом, а деньги Гарольду были нужны.
- Ты не против поехать за ним, хочу обналичить деньги за лошадь?
- Кто же с собой казну так возит, - удивился Вальтер, но пожал плечами. - Хочешь - догоняй. Я, пожалуй, дальше, но спешить не стану.
Гарольд погнал лошадь вперёд. Можно было спросить, где по дороге в Эссекс находится грефье. Было всяко разумней узнать у члена ордена, чем у трактирщика или у прохожего. Конечно, стоило спросить магистра сразу, но тогда как-то в голову не пришло, а сейчас был подходящий случай. Гарольд понесся по кровавому следу, замелькали занесённые снегом деревья. К сожалению, михаилит словно канул в небытие. Его не обнаружилось ни за следующим поворотом, ни за тем, что после, а ещё через пять минут галопа Гарольд вылетел на открытое место. По обе стороны от дороги открывался заснеженный пустырь, но всадника видно не было - лишь в полумиле неспешно трюхала гружёная с верхом телега, из-под днища которой капало черным. Гарольд остановился. Цокнул языком, развернул лошадь и мерно двинулся навстречу Вальтеру.
Спутник его обнаружился за следующей петлей дороги, там, где тракт почти вплотную прилегал к лесочку. Северянин задумчиво щурился вдаль, явно высматривая Гарольда.
- Обналичил? - поинтересовался он, приподняв бровь, и усмехнулся. - Ну, не беда. Бывал я тут. Места здесь дикие, хорошие, так что вот какое дело... Как раз неподалеку схрон у меня есть. Грефье свой, значит. Пойдем, что ли? Обналичим...
- Можно и так. - Гарольд щурился от белизны. Он вспомнил отрубленную голову твари, места, действительно, были дикими. Оставалось только надеяться на проделанную молодым членом ордена работу. - Этих михаилитов хрен догонишь.
- Волка ноги кормят, ноги, с пастью вместе. Куда-то в лес свернул, значит, напрямик, для скорости. Но коли так, давай за мной, что ли, - Вальтер поворотил коня и, низко пригнувшись, проехал под нависшей веткой, не сбросив с неё снега. - Не торопимся, чтобы кони ног не переломали. Сколько-нибудь проедем, а там - пешком придётся, не пройти иначе.
Торговец пожал плечами, и повёл Луну за Вальтером, точно так же пригнувшись под веткой.
- Может, в телегу сел, там что-то чёрное из-под днища капало, а смолу вряд ли кто-то так переводит.
Он бы поехал за странной телегой, но лошадь уже устала, а он и так потратил много времени.
Под снегом здесь оказалась относительно ровная земля, так что опасения северянина какое-то время казались беспочвенными. Впрочем, быстро ехать не получалось всё равно: подлесок здесь был густ и как-то особенно колюч, а низко нависающие ветви словно жаждали стянуть капюшон, заставляя пригибаться к шее лошади. Если здесь и была когда-то звериная или охотничья тропа, то сейчас от неё не осталось и следа. Как проводник находил дорогу, оставалось только гадать, но двигался тот уверенно. А вскоре местность ощутимо пошла вниз, и пришлось ещё больше замедлить шаг. Здесь Вальтер заговорил снова.
- А почему ты всё-таки не убил тех двоих, в хижине, а?
- А с чего ты решил, что я хотел их убивать? - Торговец говорил мягко. Почему он не прикончил хозяев? Скорее стоило спросить почему он захотел это сделать. Сам Гарольд так и не определился. Может потому что реакция мужчины поначалу показалась ему очень неблагодарной, может потому что тот обвинил торговца в грешности, и был прав.
- Чую я такие вещи, - Вальтер оглянулся с улыбкой. - Как зашёл, так и видно стало, ни сесть, ни встать мне. В воздухе носилось, что ли. Скажи, неправ?
- Прав. - Усмехнулся Гарольд. - Сейчас думаю, я понервничал, что обжег себе лицо напрасно. Источник-то я очистил, но никакой магии не хватит, чтобы вдолбить хоть крупицу ума в их головы.
- А-а, - протянул Вальтер, отвернувшись. - Да разве люди слышат, что им говоришь? Им бы всё о себе, в мыслях своих, и не выудишь оттуда, нет. Стой, - он натянул поводья и присмотрелся к чему-то в лесной чаще, потом покачал головой. - Показалось, на мгновение, что михаилит твой мелькнул. Но - нет, никого. Печально ведь было бы, найди он схрон. Не для того собирал-то, верно?
- Не то слово, у этих ведь гадов и не отберёшь. - Гарольд положил руку на рукоять. - Надо поосторожней, он тут не зря охотился, может и нам чего перепасть, прям по лицу.
- Нет тут ничегошеньки. Не слыхать разве, как лес-то поёт?
И действительно, между деревьями отдавался сорочий скрип, где-то громко пищал дрозд, а дальше ему отвечал ещё один. Встревоженная приближением людей, ярдах в двадцати шумно вспорхнула куропатка. Вальтер остановил лошадь и бесшумно спрыгнул в снег.
- Пора. Дальше верхом тяжело будет, да и недалеко совсем осталось. Устать не успеем, как дойдём.

Сообщение отредактировал Spectre28 - 21-04-2018, 8:26

[Leomhann >>>]

Спектр, Рич, я

Гарольд последовал его примеру. Он отпустил рукоять, но осматриваться не перестал, слишком много шрамов он получил всего за несколько дней.
- Тамошний герцог, конечно, совсем сдурел - гадить туда, откуда положено пить, можно же было просто вырезать жителей и не портить земли с живностью, - говорил он отчасти для того, чтобы предупредить зверя, который мог водиться в лесу, и не застать его врасплох.
Вальтер промолчал и устремился вперёд упругим шагом охотника. Каким-то образом он ухитрялся не издавать на ходу ни звука, хотя у Гарольда под ногами скрипел и пружинил снег, а в какой-то момент под сапогом что-то громко хрустнуло. Северянин, оглянувшись на звук, нахмурился.
- Ветки, что ли... ну точно же. По осени-то ведь сам тропу отмечал.
Они шли всё дальше. В какой-то момент лес вначале стал гуще, так, что пришлось продираться через кусты. И здесь Гарольд даже вырвался на шаг вперёд - крупному северянину приходилось сложнее. Но вскоре деревья внезапно поредели, стало светлее. Прямо впереди, между корнями огромной старой сосны виднелся снежный горб с тёмным проёмом, загороженным деревянной заслонкой. Сзади раздался голос Вальтера, который за поход не сбился с дыхания несмотря на трудности.
- Ну вот мы и совсем пришли, к схрону самому. И никаких михаилитов вокруг, и следов их нету. Ты, друг дорогой, за свой чек чем брать-то хочешь, золотом, или, может, товарами? У меня всё-всё есть, зуб даю. Чего душе безбожной захочется.
Торговец улыбнулся.
- Ну, давай посмотрим, что у тебя есть. - Вальтер, очевидно, собирался забрать с собой весь схрон, иначе зачем ему показывать дорогу Гарольду. А с тяжелыми вещами, тем более, по словам, Вальтера их было немало, ехать нелегко. Северянину было удобно обменять часть на бумагу. - Меня, сам знаешь, интересует всё связанное с магией, и кое-что связанное с безбожностью.
Ответа не было, и торговец отошел на шаг в сторону и вытянул правую руку, уступая Вальтеру дорогу. Только тогда северянин пожал плечами.
- Ну сам-то глянь, чего тебе надо. Я ж откуда знаю, что глянется.
Торговец пожал плечами, и пошел вперёд. Доверительное отношение Вальтера его поражало. Северянин мало того, что показал свой схрон, так ещё и предложил ему идти первым. Лаз прикрывал неровный квадрат из едва оструганных досок, присыпанных снегом. Гвозди за прошедшее время успели основательно заржаветь, да и сделано всё было достаточно неаккуратно: ни петель, ни рамы, просто щелистый щит, уложенный на морозную землю. Такая покрышка могла бы остановить зверя, но не человека. Когда Гарольд подошёл ближе, под ногой снова что-то хрустнуло. Торговец не стал спрашивать Вальтера и сам отодвинул заслон. Северянин, видимо, не хотел пускать Гарольда себе за спину. Да и постоянно скрипящие ветки, кажется, были сигналом для хозяина, что никто не подходил к схрону.
В схрон пришлось лезть, скрючившись в три погибели, но когда Гарольд выпрямился, внутри оказалось неожиданно просторно. И светлее, словно Вальтер отправил следом светлячка, и тот сейчас плясал за плечом. Хотя ни огонька, ни теней, который бы он отбрасывал, не было. Света хватало всего на три шага, но и так создавалось полное ощущение, что Гарольд попал в сокровищницу. Открытые сундучки, в которых мерцание золота соседствовало с матовым блеском жемчуга. Книги, сложенные аккуратными стопами, в потрепанных переплетах, украшенных камнями и золотом. Оружие, нарядное, что хоть ко двору впору - в серебряной черни, в чеканке и изумрудах. И Ю поверх драгоценных тканей, извивающаяся золотистой змеей, ослепляющая наготой совершенного тела, прикрытого лишь соболиным воротником, с атамом, украшенным волчьим мехом, в руках.
- Ты принес персики, красивый?
"Них гут". Вальтер, способный легко прикончить его и на открытом пространстве, опасная азиатка впереди, сокровища, которые и за неделю не вывезти и - к которым он теперь знает дорогу. "Них гут". Торговец вздохнул.
- Нет, а должен был? - Дёргаться всё равно было бесполезно.
- Плод запретный сладок, а кровожадного и коварного гнушается Господь, - Ю гибко потянулась, прогнулась в спине стеблем вьюна, - таков путь и жены прелюбодейной; поела и обтерла рот свой, и говорит: "я ничего худого не сделала!".
Гарольд посмотрел в сторону - ещё одна дурная. Вариантов у него было несколько: либо его хотят убить, но тогда они многовато говорят, либо уточнить или дополнить задание, либо очередная дурость. В любом случае, атам у неё был неспроста.
- Человек лукавый, человек нечестивый ходит со лживыми устами, мигает глазами своими, говорит ногами своими, дает знаки пальцами своими; коварство в сердце его: он умышляет зло во всякое время, сеет раздоры. Зато внезапно придет погибель его, вдруг будет разбит — без исцеления, - продолжила Ю, поджимая под себя ноги и садясь. Откуда-то из-за спины она извлекла меч, чей клинок был богато украшен гравировкой с цветами то ли вишни, то ли яблони, - этот меч - твой, ибо спас ты Вальтера в обители нечестивцев!
Китаянка взялась за лезвие и протянула оружие рукоятью вперед, явно адресуя его Гарольду.
- Спасибо, но Вальтер куда чаще спасал мне жизнь, впору мне его благодарить. - Гарольд не понимал. Сначала он думал, что Ю говорила об атаме, теперь торговец совсем сбился с толку. Откуда она узнала, что она здесь делает, почему не было следов, почему такой клад без охраны?

[Ричард Коркин >>>]

Ю пожала плечами, и соболиный мех скользнул по ключицам, приласкал краешком грудь. Меч беззвучно канул в груде сокровищ, а девушка широко улыбнулась, показав длинные клыки, которых не было ещё секунду назад.
- Как хочешь.
Не дав времени ответить, она отступила на шаг и белое тело слилось с тенями, словно его и не было вовсе.
Либо у азиатов была ещё одна интересная физиологическая особенность, которой он раньше не замечал, либо Гарольд рисковал ещё раз получить по едва зажившему лицо. Может быть то, что он не взял меч сберегло торговцу жизнь.
- Вальтер, что-то мне дурно в замкнутом помещении. Может выйдем на свежий воздух?
Возможно, какая-то тварь забралась внутрь и приняло форму Ю. В таком случае, она не представляла, на какой уровень замахивается. Никто не ответил. Гарольд обернулся, он был уверен, что северянин пойдёт за ним. Просто так впустить кого-то в свой схрон, а самому стоять снаружи? Гарольд пробежался взглядом по подвалу, ища книги. Может быть, это было какое-то защитное заклинание? В любом случае, стоило побыстрее выйти.
Гарольд облизнул зубы, осмотрел потолок. Что-то ему это совсем не нравилось - он не понимал, что происходит. Торговец развернулся и полез наружу, на ходу обращаясь к северянину.
- Да ты богаче испанского короля, так и не разберу, что сколько будет стоить, не хочешь помочь?
Гарольд вылез на ружу, обтряхнул штаны. Внимательно посмотрел на молчаливого и недвижимого Вальтера. Кажется, он даже не моргал.
"Что происходит?"
- Вальтер, на кой чёрт работа, если у тебя золота больше чем во всём Константинополе?
Северянин молчал.
- Вальтер, етить-колотить!
Торговец подошел к северянину и легонько толкнул его в плечо. Вальтер дрогнул, будто удивившись. Мгновение ничего не происходило, а затем швед медленно, слой за слоем, с тихим шуршанием осыпался черным, тяжелым пеплом, овеяв горячей пылью Гарольда, припорошив сапоги и плащ.
Торговец сделал несколько шагов назад - его опять накрыло. Гарольд выхватил позаимствованный в деревне нож, тщательно вытер его о рукав. Если его околдовали, а его наверняка околдовали - это могло помочь. Торговец лёгким, но резким движение провёл ножом по левой руке.
По кисти лениво потекла струйка крови, боль ударила аж до локтя, но в остальном картинка никак не изменилась. Вальтера всё так же не было, заснеженный лес по виду оставался пустым, и солнце всё так же пыталось пробиться сквозь пелену облаков. Получалось у него это не слишком хорошо. Всё так же валялась рядом со входом дверь из грубо сколоченных досок. И, наконец, по-прежнему торчали из-под снега кончики веток, белые, выглаженные временем, гладко вылизанные от мяса и хрящей.
Гарольд сплюнул в снег, вытер лицо обеими руками. Торговец полностью отодвинул заслон и спустился в погреб. Изнутри на этот раз в нос ударило запахом стылого забытого хозяевами погреба, в который давно никто не заглядывал. В тусклом свете, пробивающемся снаружи, из тьмы медленно проявлялись богатства Вальтера: тазовые кости там, где только что были гримуары. Проломленные черепа вместо сундуков. Рёбра вместо богатого оружия. Утопая в земле, слоями лежали останки тех, кто, видимо, побывали здесь прежде Гарольда. На многих костях виднелись следы от когтей и зубов, способных догрызться до костного мозга. Впрочем, приглядываться времени не было. Из темноты на него с шипением прыгнула Ю, которая изменилась тоже. Гладкая прежде кожа пошла морщинами, покрылась чёрными пятнами. Ошейник из соболей сгнил, открывая рассечённое до позвоночника горло, но атам китаянка держала твёрдо, и целила прямо в сердце Гарольда.
Гарольд не успел подумать ничего, кроме ругани, он попытался схватить правой рукой руку с атамом, левой закрыл горло от клыков, уже призывая себе на помощь пламя. Огонь отозвался неожиданно легко, и сгусток огня ушёл прямо в лицо Ю... и за него, расплескавшись о земляную стену. И рука Гарольда встретила пустоту, провалилась в воздух, где не было ни гниющей плоти, ни атама. Зато левое колено рвануло болью, и лёгкая, приземистая, едва различимая тень бесшумно унеслась наверх, к солнцу, на миг загородив свет. Китаянка же сгинула без следа, словно и не было.
Торговец опять рванул на улицу, готовясь очистить себе путь огнём, если потребуется. Расчищать ничего не потребовалось - он свободно вышел наружу. Снег белил глаза, кроме веток и костей ничего видно не было. У торговца от гнева заскрипели зубы. Итак, эффект от заклинания, скорее всего, не общий, то есть он не лежит сейчас где-то, а действительно стоит в лесу, просто часть видимого не реальна, а часть реального - не видима. Иначе непонятно зачем промелькнула мелкая тень, да и вообще почему его ещё не убили или не связали и перестали тратить силы на заклинание. Возможно это газ, или, что-то подобное, тогда было бы полезно призвать на помощь ветер, но с тратой сил торговец решил повременить. Он внимательно осматривал округу. Вопрос был в том куда делся Вальтер, поймали Гарольда, как только он вошел в пещеру, или гораздо раньше? Торговец попытался вспомнить разговор с северянином. Так, он заметил что-то в чаще, иллюзорному образу этого делать незачем. Шутка про безбожника тоже много для бреда. Шведа скорее всего околдовали у входа, возможно, пока Гарольд спускался. Видимо, тварь зачаровала торговца и пока тот пытался понять, что имеет в виду Ю, вылезла и вывела из игры Вальтера. Может, тот понял в чём дело и побежал к лошадям. Торговец внимательно осмотрел местность, ища следы - и не находя. Снежок на поляне был совершенно чист, словно Гарольд появился прямо у входа в лаз неведомо откуда. Оставалось только ещё раз попробовать вывести себя из такого состояния болью. Торговец призвал пламя, раскаляя лезвие ножа. Он крепко сжал зубы, чтобы не прикусить язык, и провёл раскалённым металлом по свежей ране.
- Матерь божья! - От боли свело скулы, торговец выронил нож, как безумный замахал левой рукой, ходя по кругу. Раскалённый метал с шипением и паром утонул в снег. - Как, я, чтоб всё это, топтал рот!

[Leomhann >>>]

Спектр, Рич, я

По лесу вокруг прокатилось насмешливое уханье, которое доносилось словно со всех сторон одновременно, перекликаясь, сливаясь эхом, отражаясь от снега и облаков. Деревья ему не мешали. Не мешали они и туману, который начал подниматься от снега, от щиколоток к коленям, до пояса с мечом. Серая промозглая пелена тянула щупальца всё выше, гладя рукоять, цепляясь за складки оверкота. И на третьем шаге, сойдя с тропы, Гарольд на размашистом от боли шаге ударился о невидимую, но очень шершавую и твёрдую преграду.
– Все не так, от самого начала и до самого конца, – строго проговорил Ролло, рисуя палочкой в тумане пентаграмму, - кровь - только в ней настоящая сила, только она - стихия и вне её!
Под ногами порскнуло что-то тёмное и сердито пыхтящее. В одну сторону, в другую, всё ближе.
Гарольд взревел, обеими руками призвал пламя и обрушил его на тёмный сгусток.
- Я тебя, сволочь!
Из рук рванулась мощная струя пламени, выжигая и туман, и крупного, в крепких иглах, ёжика, который пронзительно завизжал, прежде чем раствориться в огне. Но из тумана уже поднималась новая фигура. Сначала показалась странная высокая шляпа с узкими полями и плоской верхушкой. Украшенная алой лентой, с приколотым булавкой куском бумаги. Но лицо под ней - было лицом самого Гарольда, улыбающимся, весёлым. Двойник захихикал и вскинул руки, явно готовя собственное пламя.
- Повторите за мной. - он говорил спокойно, точнее - старался говорить спокойно, но за кривящимися губами пробивалась безумная ухмылка. - Я клянусь перед Богом, что ни я, ни кто другой из деревни не попытается навредить ни душе, ни телу путников.
У торговца задрожали руки. Это был ещё один припадок, нельзя было обращать внимания на иллюзии, так он бы только потратил силы. Он не контролировал зрение и, скорее всего, слух. Всё было очень плохо, очень. Торговец закрыл глаза руками, прислушиваясь, и готовясь использовать пламя. Звуков не было, но следующее, что он почувствовал - это сильные пальцы на собственном горле. И нарастающий жар. Дыхание пресеклось. Торговец попытался схватить того, кто его душил. Безумный двойник скалился ему прямо в лицо, но под руками Гарольд чувствовал только грубую кору толстой ветки. По бедру сзади прошлись когти, раздирая ткань и кожу. Штанина потеплела, а по лесу снова разнеслось весёлое хихиканье. Гарольд ощупал горло - ни следов, ни боли не осталось, а вот бедро и колено не переставали болеть. Такими темпами мелкая зараза могла его и убить. Оставалось только дождаться ещё одой иллюзии и обдать тварь, которая, скорее всего, опять ударит со спины, огнём. Гарольд сделал несколько неуверенных шагов вперёд, задрожал, слегка согнувшись в коленях. На вид бессильная, левая рука повисла, правой он достал меч. Торговец готовился призвать пламя в левой руке и обдать им всё, что будет сзади.
И тут, внезапно, поляна на долю секунды дрогнула, воздух подёрнулся рябью, и вывернулся в себя. Исчез двойник, став толстым суком. Деревьев стало больше - одно появилось из воздуха совсем рядом, - в снегу пролегли дорожки следов - от сапог Гарольда и от когтистых лап неведомой твари. И монстр открылся тоже - как открылась и причина произошедшего. В пяти шагах от Гарольда давешний михаилит, темноволосый и темноглазый, с очень короткой бородой и аккуратными усами отчаянно отбивался от наседающего кошмарного создания. Приземистая, очень быстрая тварь с отвратительной голой кожей и бельмами вместо глаз стелилась по снегу, норовя достать человека длинными крючковатыми когтями. И ей это удавалось. Левая рука михаилита висела вдоль тела, пятная снег очень яркой, алой кровью. Но меч человек держал крепко, и лицо его, решительное, сосредоточенное, говорило о том, что он далеко ещё не сдался. Об этом же свидетельствовала глубокая рана на плече твари, сочащаяся белёсой жидкостью. У торговца проступили жилы на покрасневшей шее. Он побежал к твари, держи меч в правой руке. Как же он хотел поджарить эту мразоту, но это было бы неэффективно - голая кожа не горела. Он приблизился к сзади, когда она была на небольшом расстоянии от михаилита и обхватив рукоять обеими руками рубанул наотмашь. Тварь удивительно легко ушла от удара и неожиданно четко выругалась, помянув отчего-то демоницу Лилит, архангела Михаила и уточнив особенности их отношений. Вслед за этим она ловко воткнула один из когтей в бедро Гарольда. Да так там и оставила, уклоняясь от атаки михаилита, метящего в живот.
Бой принимал нереальную, фантастическую даже для глаза неопытного фехтовальщика, форму. Тварь взмахивала рукой в подплужном ударе - михаилит отвечал ей тем же. Отножной слева из фронтальной стойки - и снова, будто в зеркале, воин точно также взмахивает мечом. Проворот когтями над головой, вертикальный удар - и вот уже голова пса господня катится по снегу. Впрочем, его ли? На покрытом отвратительной, белесой жидкостью снегу валялось тело с бледной голой кожей. Слепо пялились на Гарольда глаза со сросшимися веками. И - тяжело дышал, опираясь на меч молодой воин из Ордена архангела Михаила, держа окровавленную руку неловко и бережно.
Торговец, уже в который раз, сплюнул в снег. Ноги ужасно болели. Он несколько ударов сердца искал взглядом куда можно сесть, затем неуклюже проковылял к сучковатому бревну, выбрал место поудобней и со вздохом опустился.
- Мгновение, я остановлю кровотечение и помогу вам с перевязкой, если это вам, конечно, необходимо. - Видимо, его околдовали гораздо раньше, чем он думал, а ведь торговец даже не заметил перехода. Голова слегка кружилась, немного мутилось в глазах. Гарольд снял берет, проследив, чтобы на голове остался капюшон. Он приготовился хоть как-то заткнуть им рану, пока будет вытаскивать кинжал и вырезать им кусок рубашки.
- Не трогай кинжал, - михаилит дышал уже спокойнее, да и рука не висела плетью, - кровью ведь истечешь, щегол.
Он подошел к Гарольду и уселся рядом на бревно. Вблизи стало видно, что воин еще моложе торговца, лет двадцати, но уже - с жесткой складкой между бровей и шрамом у виска.
- Себя подлечу - тобой займусь, - пообещал он, тщательно обтирая лезвие меча какой-то ветошью, которую сорвал с одной из костей, - потерпи.
Торговец пожал плечами. Надо было побыстрее закончить со всем и вернуться на тракт. Стоило поискать в снегу нож, и заглянуть в логово твари - раз она питалась путниками, там могло оказаться кое-что ценное. Михаилит, видимо, увидел Гарольда бредущего всё глубже в лес и решил помочь - тварь вряд ли была настолько тупой, чтобы заманивать охотника.
- Ты увидел меня и решил помочь или просто охотился неподалёку?
Воин неопределенно пожал плечами и полуутвердительно тряхнул головой. Двигался он уже совершенно свободно.
- Контракт, - коротко пояснил он, резко выдергивая свой кинжал из ноги торговца и тут же зажимая рану ладонью. Между пальцев медленно просочилась алая кровь, горячо потекла по ноге, заползая змеей в сапог. Было больно. Очень больно, точно плоть и кровь, кожа и кости вознамерились сорваться со своего места, убежать, скрыться. Рука михаилита была горячей, она обжигала рану, причиняя иные страдания, терпимые. И боли эти не смешивались, текли потоками, сводили с ума, пока, наконец, на ноге не осталось тонкого, едва заметного розового шрама там, где был прокол от кинжала
- Сам проткнул - сам исцелил, - довольно сообщил молодой воин Гарольду и встал, убирая меч в ножны. На длинный, переливчатый свист отозвалась лошадь и дорога, судя по ее голосу, была не слишком далеко. Но, все же - далеко, эхо причудливо играло с ржанием, отбрасывая его мячиком от деревьев.
- Не могли бы вы вылечить и вторую рану, если у вас остались силы? - Стоило хотя бы попробовать, в конце концов лучше было бы заплатить за лечение сейчас, и более-менее здоровым продолжить путь.

[Ричард Коркин >>>]

- Я отблагодарю вас, чем смогу, как найду свою лошадь. - Торговец надеялся, что михаилит просто вылечит его и, не тратя времени на поиски лошади, уедет, тогда Гарольд смог бы обыскать логово твари. Хотя, стоило ожидать, что михаилит просто откажет.
Воин замер, будто заглядывая внутрь себя, спрашивая что-то, и медленно кивнул головой.
- Шестьдесят фунтов, - сообщил он жизнерадостно, - ни пенни меньше. Во-первых, когти и зубы скогеобразные не моют и не чистят, а это - заражение крови такой пакостью, что иссушит меня до дна. А у меня по контракту еще день не окончен. Придется возращаться раньше. Убытки. Во-вторых, помощь в поиске лошади и сопровождение к спутнику, который, - михаилит прислушался к пению птиц, свистнул им пару раз, и продолжил, - кажется, ни сном, ни духом, что тут с тобой - денег стоит тоже. Да и отсутствие "спасибо" цену поднабрасывает.
Он поднял голову твари, полюбовался на нее несколько мгновений, держа за то, что можно было бы назвать волосами, и удовлетворенно кивнул сам себе.
Торговец задумался, все ли михаилиты напрочь лишены совести. В любом случае, было выгоднее заплатить сейчас и не искать себе потом деревяшку на место ноги.
- Квиток от ордена вас устроит? У меня как раз оказался один на шестьдесят фунтов. - В конце концов не в деньгах была цель поездки, но книгу и крест стоило продать побыстрее.
- Устроит, - пожал плечами молодой воин, запихивая голову твари в выуженную из-за пояса тонкую сумку, чье дно немедленно пропиталось отвратительной кровью чудовища, - деньги есть деньги. Буду налоги платить - и обналичу.
- Значит, договорились. - Хотелось побыстрее добраться до ночлега - заштопать штаны, перекусить и лечь спать.
- Расписка-то в седельных сумках? - Деловито осведомился михаилит, встряхивая рукой.
- Нет. - Торговец вытащил бумагу из-за пазухи и протянул мужчине. Было неудивительно, что тот хочет проверить в порядке ли расписка, и есть ли она вообще.
- О, Циркон, - в голосе воина зазвучала теплота, когда он увидел подпись, но бумагу он свернул бережно и сунул за пазуху же, - ну, показывай рану. А на лице... Жабдар, да? Змея, то есть?
- Да. - С лёгкой, слегка наигранной досадой ответил торговец. - Прилетело, так прилетело. Обращался к лекарке, но так сказала, что ничего не поделаешь. Хорошо, хоть живым ушел.
- А ничего и не поделаешь, - пожал плечами воин, накладывая руку на рану, - шрамы даже сам Ибн Сина не убрал бы. Но выглядят хорошо, чистые. С руками лекарка.
Ногу пронзила жгучая боль, потом просто ни на что другое не похожая боль - казалось, бесконечно сильные руки выжимают ногу, как губку. Гарольду на секунду почудилось, что он услышал как рвётся мясо. Рана на ноге медленно стянулась до небольшого шрама. Торговец выдохнул.
- Спасибо. - Он тяжело дышал.
- Всегда пожалуйста.
Михаилит устало рухнул на бревно, на мгновение закрыв глаза ладонью. А затем вопросительно уставился на Гарольда.
- Ну что, идем за лошадью?
- Не хочешь взглянуть на логово этой твари? - Видимо, лечение отняло у михаилита немало сил. Торговец с трудом поднялся и поплёлся туда, где он вроде бы выронил нож. - Раз она питалась путниками - там может оказаться что-то более-менее ценное.
- Не хочу, - весело улыбнувшись, ответил михаилит, - что ж я, логова ее никогда не видел? Развлекайся сам.
Нашелся нож - рукоятка его раскололась, то ли от высоких температур, то ли от падения на камень, но клинок остался цел. Торговец засунул нож в сапог, стоило поискать кусок материи и перемотать рукоять. Гарольд подошел к логову твари, закрыв лицо беретом, внутри наверняка было много трупного яда. Скорее всего в погребе не было ничего ценного, но торговцу хотелось увидеть, что он принял за сокровища под действием заклятья. Торговец осторожно, каждый раз проверяя точку опоры, спустился в логово. Михаилит, тем временем, заливался свистом, мелодичным и веселым, впору соловью. И что самое интересное - в перерывах ему отвечали птицы. Внизу оказались только: обглоданные кости, прелые тряпки, да листья. Ужасной вони не чувствовалось. Торговец перевернул носком сапога несколько костей, не найдя ничего ценного, он вылез наружу.
- Эта тварь использует какое-то заклинание?
Воин прервал свою перекличку с пернатыми и вздохнул.
- Заклинание? - Удивился он, поднимаясь с бревна. - Нет. Скогеобразные залазят к тебе в голову и роются в ней, как золотарь в выгребной яме. Это, - михаилит кивнул на тело, - показывает то, что накопало. Другие... ну, по-другому.

[Leomhann >>>]

Спектр, Рич, я

- И как избежать такого, могу предположить, что меньше ездить по трактам, и всё же? - Гарольд аккуратно обтряхнул штаны, чтобы не задеть свежие шрамы. Тварь, действительно порылась у него в голове, благо не успела достать до самого глубокого, хотя и того, что она нашла с лихвой хватило, чтобы вывести торговца из себя.
- Не хочу лекцию читать, - поморщился молодой воин, - самое простое - стать идиотом. Ну что, тебе еще нужна твоя лошадь, щегол?
Торговец пожал плечами.
- Да. - Гарольд всё гадал, с чем связана подобная кличка, скорее всего с обгоревшими бровями.
- Тогда пошли.
К лошади Гарольда, которая зачем-то вышла на тракт, михаилит вывел быстро и уверенно, явно переговариваясь с птицами. Свою лошадь он подозвал коротким, оглушительным свистом и, вскочив на нее быстрым и ловким движением, осведомился:
- А какого дьявола-то тебя в эту сторону понесло, на Челмсфорд? Вы же к Брентвуду ехали.
- Хотел поинтересоваться у тебя, где ближайший казначей ордена, но теперь - торговец улыбнулся - это не к чему.
- Так, а чего у магистра не спросил? - Воин удивился до такой степени, что даже впервые за все время заглянул в глаза Гарольду. - В Кентербери ближайший, вестимо.
Он нетерпеливо и коротко свистнул ввысь, прислушался к ответу и хлопнул лошадь по шее.
- Поехали, Синичка, проводим щегла к его товарищу и домой.

Вальтера они догнали через некоторое, довольно-таки продолжительное время. Швед все также неторопливо рысил вперед и, кажется, даже не удивился, когда его догнали торговец и михаилит.
- Спасибо. - Поблагодарил михаилита торговец. Учитывая, сколько они ехали за Вальтером, если бы Гарольд решил проделать путь сам, это могло бы вылиться в ещё одну проблему.
- Всегда пожалуйста, - снова коротко ответил михаилит, разворачивая лошадь к лесу. Через мгновение он исчез в чащобе также, как должно быть, сделал это на дороге в Челмсфорд.
- Видишь, не зря проехался - теперь не надо будет искать казначея, - улыбнулся торговец, поровнявшись с северянином. Михаилит оказался вполне неплохим человеком - не требовал переплат, не строил из себя чёрт знает что.
- Неужели он всё-таки выдал деньги по чеку? - Вальтер не смог скрыть изумления в голосе. - И как ты его нашёл, в лесу?
- Денег он мне не выдавал, просто взял расписку в качестве платы за лечение ран, которые получил от очередной твари полчаса назад. - Торговец ловко вытащил нож из сапога и внимательно присмотрелся, решая, намотать ткань поверх дерева или всё-таки выломать рукоять? Случившееся забавляло его самого, хоть левая рука ещё побаливала.
Вальтер помолчал, после чего тяжело вздохнул.
- Ты заметил, что все проблемы случаются, когда ты куда-то бежишь сломя голову? Что за тварь-то хоть, и откуда взялась? У меня - чистая дорога, я и думал, что тебя просто из виду потерял. Галопом же унёсся.
- Да, заметил. - Торговец не прекращал вертеть нож в руках. - Что поделаешь, случаются в жизни неприятности, в этот раз я ещё легко отделался. Тварь, кстати, интересная. Михалит сказал, что скогеобразное.
Северянин присвистнул.
- Скоге? Слышал, а как же. Мерзкие создания. Повезло тебе, что этот твареборец рядом оказался.
- Ни дать ни взять повезло, потому я и не расстраиваюсь, хоть и потерял шестьдесят фунтов. Буду надеяться, нам поскорее попадётся толковая таверна - жутко хочу умыться и отдохнуть.

[Ричард Коркин >>>]

Брентвуд, Эссекс. Поздний вечер.

Толковая, а может быть, и не очень таверна попалась только к ночи, в том самом Брентвуде, о котором говорил михаилит. Сравнивать ее с таверной Гарри или даже "Грифоном" было нельзя. Скудно обставленный общий зал с тремя столами и лавками вокруг них. Посуда с щербинами и пресная пища. Но зато - теплая комната с мягкой кроватью и горячая вода в кувшине для умывания. А еще там подавали запеченные яблоки с медом и корицей, при одном взгляде на которые рот наполнялся вязкой слюной. Седой, дородный трактирщик, одетый в яркую тунику, улыбался приветливо, но в ценах не уступал. А миловидная служанка с весьма пышными формами и вовсе сморщила носик, подавая на стол снедь: хлеб, запеченную рыбу, пшеничную кашу и пареную репу. Эль, приправленный изрядной долей рома и те самые яблоки.
Таверна, если и не была лучшей в плане условий, была по крайней мере сравнительно дешевой, что имело большее значение, учитывая опустевший кошелёк торговца. Было приятно отдохнуть в тепле, нормально поесть, почувствовать себя в относительно безопасности. Еда была простой, но тёплой и вполне съедобной. Гарольд хотел было заказать ванну, но в таверне её не оказалось. Доев, торговец совсем расслабился и с трудом заставил себя встать и подойти к стойке, котору протирал трактирщик, как ни странно, чистой тряпкой.
- У вас в городке найдётся толковый скупщик? - Надо было побыстрее продать книгу, и обзавестись наличностью. Крест торговец решил придержать до следующего раза, всё-таки он был почти краденым.
Трактирщик отложил тряпку и оперся руками на стойку, без интереса глянув на него.
- Смотря что продать хотите, господин мой. Ежели что из ценного или старого - то прямо напротив лавка старого Хью. Дверь, сталбыть, в дверь с таверной. Ежели чего иного - так то на рынок, вестимо.
- Понятно, спасибо. Ещё хотел поинтересоваться, но перед этим, не найдётся ли у вас немного эля? - Стоило немного поднять трактирщику настроение, тогда можно было рассчитывать на полноценную историю. Гарольд хотел узнать кто правит в землях куда он попал, и стоит ли ему опасаться того придурковатого правителя, который отравил источник в несчастной деревне.
- Эль у нас всегда найдется, - перед Гарольдом грохнула кружка, а сам трактирщик скучающе вернулся к своему занятию - протиранию стойки.
Мужчины явно не хотел становиться разговорчивей. Гарольд отхлебнул эля.
- Как зовут местного герцога?
- У нас граф, - удивился трактирщик. - Эссекс - графство, а Роберт Деверё, сталбыть, граф.
- Давно он? - Торговец слабо представлял к какому графству относилась деревня, в любом случае правитель в Эссексе был другой, а значит и поводов опасаться было меньше.
- Дык, - еще больше удивился трактирщик, - и отец его тут графом был, и дед, и прадед...
- Спасибо, - торговец допил эль. - Сколько с меня?
- Два с половиной шиллинга, - тряпка сделала еще один виток по стойке, - и один.

Заплатив, торговец, наконец, добрался до своей комнаты, и заперся. Хоть нормально помыться и не получилось, Гарольд смог хотя бы умыться тёплой водой. Надо было скорее двигаться к морю, путешествие уже казалось ему бесконечным, а о церквушке ещё даже и речи не шло. Торговец снял штаны, сел на кровать. Бельё - хоть и бесхитростное, но тёплое, показалось ему вполне чистым. Капли ещё тёплой воды скатывались с наскоро вытертых волос, падали на кровать, на дырявые штаны, слегка щекотали спину. Торговец ногой, чтобы не вставать, подтащил к себе сумку, вытащил от туда стрелку самодельного компаса и чёрную нитку. Аккуратно выбив иглу из пробки, он смочил нитку слюной и с третьего раза продел её через ушко, сделал узелок. Мысли плавно текли в голове, ничего не мешало расслабиться. Надо было поскорее выйти к морю, из Брентвуда стоило направиться в Базилдон, и через него - в Касл-Паинт. Гарольд начал не спеша штопать дыры. Ни брови, ни волосы так и не начали отрастать. После продажи книги надо было постричься - длинные волосы с прорехой от ожога смотрелись смешно. Закончив, торговец отложил штаны, вбил иголку в кусок пробки и положил всё в сумку. Он глубоко зевнул, улёгся на кровать. В памяти всплыли: образ его самого, требующий дать клятву, бесконечное белое поле и одинокая телега, из днища которой капает, что-то чёрное. Торговец провалился в сон.

[Leomhann >>>]

Роберт "Циркон" Бойд


Резиденция ордена Михаилитов
8-9 января 1535 г.

Орденский замок давно уже погрузился в тишину, лишь за тёмными окнами тонко, пронзительно подвывал ветер, мерно сыпал по стеклу снежным крошевом, цеплялся за бойницы, выступы, пытался пробиться в щели между старыми камнями кладки. Пытался - и не мог. Чистые белёные стены, может, и уступали роскошью расписным гостевам покоям, но хранили и простой, лаконичный уют, и тепло. Дом? Самое близкое к тому, что можно было так назвать?
В свете свечей мерцали зеленью стеклянный кувшин с вином и одинокий кубок в металлической оплётке. Поблескивал тёмными лакированными боками комод. Дразнился белым языком скатерти столик. А сон - всё не шёл, несмотря на вино, невзирая на тепло и покой стен, на простыни тонкого льна, на тёплое одеяло, но, возможно, соглашаясь с неспокойным северным ветром. Не шёл ни к магистру Циркону, ни к Роберту Бойду. Заставлял смотреть на тяжёлые потолочные балки, поглядывать на лестницу, что вела выше, под самую черепичную крышу, к ветру и простору. Вынуждал недовольно прикрывать глаза, разглядывая странные, едва формирующиеся в красноватой тьме силуэты...
И всё же, дремота затягивала, незаметно наваливалась на грудь, тяжелила веки. Так что и стук в окно вначале показался лишь продолжением ветра и образов, и... один. Два. Два и один. Четыре...
Мысли лениво переговаривались со стуком, со счетом, знакомым давно. Так давно, что и упомнить сложно, когда она начала стучаться именно так - эннеадой без двух. Пять. Которая из них? Впрочем, вопрос глупый. Столь назойливой могла быть только одна - преследующая его с тех пор, как он начал бриться. Снова, mo chreach, начал бриться. Шесть. Вставать было лениво, а звать ее в комнату не хотелось. Но... Стекло ведь разобьет, а не отстанет, если что-то втемяшилось. Шесть и один. Семь, то есть. Все же, есть что-то эдакое, неистребимое в том, чтобы думать, считать, говорить на языке Туата Де Данаан, даже если последние много лет ты - англичанин. И, черти ее задери...
Роб нехотя сполз с кровати и направился к окну, по пути натягивая штаны, попадая с дремы двумя ногами в одну штанину, чертыхаясь.
- Чего тебе снова надо, шальная?
Окно распахивалось внутрь. А лучше бы - наружу. Конечно, птицу створкой не зашибешь, но сама мысль о том, что можно бы, заставила его сладко, по-кошачьи зажмуриться.
Ворон глянул на него так, будто бы читал мысли - впрочем, скрывать их Роб и не пытался. Птица впорхнула в комнату, выронив на подоконник чёрное, но с отчётливым рыжим отливом перо. Неуклюже, боком попрыгала по каменному полу и с недовольным карканьем завернулась в крылья, охватывая себя всё плотнее, пока не обратилась в тяжёлый даже на вид чёрно-серый шар. Биение сердца - и он развернулся, поднимаясь во весь немалый рост, переливаясь красками, с карканьем, переходящим в полный удовольствия стон. Ворон... женщина выпрямилась, посмотрела, по-птичьи наклонив голову. И зелёные рукава алого платья отразились в двойном ожерелье из змеиного глаза, коснулись густо подведённых глаз, оттенили рыжие, цвета ярости, волосы. И ноги попирали пол, словно стояла она на колеснице. И обнажённые плечи, гордо развёрнутые, манили и предостерегали. И глаза смотрели так, что... смотрели, как и всегда. Неизменно. Как голос. Как чувство. В основном - недовольно. С раздражением. Хотя, конечно, и не только.
- Мимо пролетала. Ну и подумала, может, дать ещё один шанс, всё-таки. Как-никак, не чужие.
Она оглядела комнату и скривилась.
- Камень, камень... стыд какой, запирать себя в этих стенах. Изнежился ты вконец, кобелина шотландский.
Роб недовольно дернул плечами, натягивая рубашку, скрывая древо жизни, чьи корни давно подрубили когти тварей из бестиариев.
- Людям, - и это слово он подчеркнул голосом с удовольствием, - нравится комфорт. Мягкая кровать, вкусная еда. Красивая, умная и покладистая женщина.
- Людям, - Бадб усмехнулась, приглядываясь к кубку, чуть ли не тычась в него носом, но не касаясь его. Следом такого же внимания удостоился графин с вином. - Скажи лучше: старичью. Этим, действительно, и тепло бы, и покладистых женщин, потому что другие - утомляют... хотя ты, надо признать, ещё не совсем... особенно без рубашки...
Не оглядываясь, она закинула руки за голову и с очевидным наслаждением выгнула спину, потянулась так, что стукнули бусы, затрещало платье.
- Проклятые вороны. Плеч словно и вовсе нет.
- Я и без штанов еще не совсем, - доверительно сообщил ей Роб, успевший застегнуть колет и теперь натягивающий сапоги, - на слово поверишь?
Какого дьявола принесло эту чудную, все же? Ведь не для того, чтобы обсудить его достоинства, недостатки и особенности характера. И - вряд ли для того, чтобы снова попытаться завлечь обратно. Сколько по этому поводу было сказано... А уж сколько ею перебито посуды, частью - и об него! Он с беспокойством глянул на графин, сражаясь со шнуровкой сапог.
Бадб, оставив вино в покое, подошла, провела ладонью по колету, подцепила пальцем застёжку. И дразняще улыбнулась, ярко, солнечно, со страстью копья, входящего меж рёбер. Так, что почти брызнуло красным.
- Ну-у, если так заговорил, то зря одевался, выходит, mo leannan, - выдохнув, протянув последнее слово, она неожиданно больно ткнула его в грудь, и улыбка сменилась ухмылкой. - Знаешь, когда ты моё имя в церкви этой трепал, я вот задумалась...
- Задумалась - это хорошо, - одобрил Роб, поморщившись от внезапной боли и отходя к столу, - значит, чем думать появилось хоть чуть. Что надумала... leanabh?
В кубок полилось вино, алое и ароматное. Дорогое, пахнущее мускусом и шиповником, терпкое. Дающее пару глотков на размышления.

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

- Ну должен же хоть кто-то из нас думать, - пожала Бадб плечами и уселась на подоконник, прислонившись к окну. Мотнулись у висков тонкие, заплетённые с бисером косички. - Лишаться бессмертия ради каменных стен и одного кубка на столике... так, о чём я? Ах, да. Посмотрела я, как наслаждаешься ты этой резнёй. Посмотрела на этого мальчика твоего, черноволосого. Кстати, а он мне нравится. Вполне, вполне. По моей части. А потом с ним ещё и поиграли ведь. Вчера. Начинаю понимать, что так взъелась Мори. На тебя, кстати, теперь тоже.
Роб вздохнул, опираясь плечом на простенок у её окна. Проклятая привычка не позволяла сидеть в ее присутствии и это, к его сожалению и огорчению, связывало тоже. Древние богини, кажется, не понимали, что их время прошло, и сейчас, когда молодой бог отзывался даже на его - его! - призывы в экзорцизме, они могут доиграться - и доиграются. Фламберг, сколько он его знал, бывал очень упорен.
- Какая честь, - голос если и тронуло волнение, то самую чуть, и Роб довольно кивнул сам себе, - мне участь коврика уготована или на ножны пойду? Впрочем, мне все равно. Равно, как и плевать на то, что с вами сделает Фламберг, когда доберется. Но, charaid, кажется, у тебя закончились все мысли, какие нежданно поселились в голове. Я подскажу. Ты остановилась на том, что ты посмотрела на меня и мальчика.
- Плащ, mo dhànachd, - мягко ответила Бадб, не глядя на него. - Красивый. С капюшоном, - она со вздохом прикрыла глаза, но через миг соскочила на пол, крутанулась на месте, повернувшись к нему лицом. - Да! Я посмотрела на тебя, посмотрела на него и хочу сказать, па-аршиво ты о своих мальчиках заботишься. Не бережёшь. Первый - Мори задолжал, другой... ну, этот ладно, до сих пор на деревья лазает, пусть его. А вот второй - жаль, жаль, красивый юноша, хотя я и предпочитаю волосы посветлее. Что же ты, магистр, - в голосе на выдохе прозвучало чистое восхищение, которого, к чести Бадб, не портила даже толика сарказма. Звучало от этого только хуже. - Не научил, что не надо лететь, куда не просят, сломя голову?
Роб переборол себя и, все же, сел на стул, обняв спинку и удобно устроив подбородок на сложенных руках. Впрочем, сделать это было просто - волнение, охватившее его, просто выбивало все древние обычаи из головы. Единым махом, как болтом из арбалета.
- Сэр dhànachd, будь любезна, - почти беззлобно проворчал он, чувствуя, как холод начинает медленно подниматься от стоп, поглощая Роба Бойда. Циркон говорить не любил, Роб не любил спешить и, кажется, с самим собой ему еще никогда не было так трудно договариваться.
- Кому из вас понадобился Вихрь, mo luachmhor?
Ощущение, что снова втягивают в игры, заманивают в ловушку, не оставляло его. Но... Все же, слишком давно они балансируют между ненавистью и... нет, не любовью, привычкой? Приязнью? Родством? Впрочем, не важно. Важно лишь то, что она слишком хорошо его изучила, чтобы понять, что за мальчиками Роб пойдет даже на аутодафе, хоть они и не те. Но - похожи, словно переродились, будто воскресли. В каждом из них он угадывал черты той Розали, будто бы она была их матерью. Темные глаза и высокие скулы - в Фламберге, каштановые до рыжины волосы - в Вихре, молочно-белую кожу и светлую улыбку - в Ясене. Они даже характерами были похожи... Его мальчики. Олл, Форус и Фир. Нет! Гораздо лучше - Фламберг, Вихрь и Ясень.
Богиня - вся? Аспект? Грань? - смотрела на него непонятно. Во взгляде её азарт сплетался с привычным и знакомым желанием залепить по голове моргенштерном - за что на этот раз? И нужна ли причина? - плясали искры удовольствия и медленно, в самой глубине тёмных глаз, стыло чувство потери. Или так лишь казалось. Бадб усмехнулась и прищурилась, стирая оттенки.
- Есть ли разница, между нами говоря? Между Badhbh и Fuar a'Ghaoth, Canan Ard? Между Бадб и Робом Бойдом? Может, Вихрь пригодится Мори. Может, мелкой поганке. Мне? - она приняла вид оскорблённой невинности. - Мне он и вовсе незачем. Наверное. Или стоит об этом подумать? О, знаю! Мы могли бы воспитывать его вместе!
- Возраст... - сочувствующе кивнул Роб, обхватывая совершенно заледеневшими ногами ножки стула, - не помнишь ничего уже... Тростник истек кровью там, у выхода из Туата Де Данаан. А Роба Бойда ты сама подложила роженице вместо того мальчика. Припоминаешь, милая? Хотя... Снова не важно. Ты хочешь поиграть? Давай поиграем. Что с Вихрем?
Он встал и прошелся по комнате, разминая ноги, стряхивая назойливо шепчущего в ухо Циркона. Политика... К черту политику. Не сейчас. Не с ней. Хотя, diabhal, приятно было напомнить, что он - свободен. Не идет тенью за неистовой богиней, не ворует для нее волшебных коров, будь они неладны, не ждет ее у шатра очередного героя, прислушиваясь... Роб вздохнул, осознав, что вспоминает о старой, изжитой ревности - ненависти. Сгоревшей дотла, вылитой в кровавую дорогу. И, право, она ведь могла, должна была позволить ему умереть тогда, вне времени, в ином мире, но... Он прожил долгую жизнь, дольше тех, с кем впервые вступил в эти стены. И однажды умрет. Быть может, обретет покой. Если нет, то будет радоваться каждый раз, когда кто-то из мальчиков придет дотронуться до его надгробия. Если оно будет, конечно. Михаилиты редко покоятся в орденской капелле. Чаще - в желудках тварей, иногда - на деревенских погостах, если останется, что похоронить. И это - жизнь. Своя, яркая. Заставляющая сожалеть о быстро летящем времени. Дарующая радости, огорчения, надежды, разочарования... Он покосился на Бадб, понимая, что она слышит все, каждую мысль, даже эту странную благодарность, и устало оперся на подоконник руками, оставляя за спиной шальную богиню, с наслаждением вдыхая холодный воздух, немедленно потянувшийся к нему любопытными, ласковыми струями.
Почти сразу в лицо совершенно не ласково и вовсе не любопытно ударил порыв ледяного ветра с несколькими пригоршнями крепких, остреньких снежинок, частью тут же просыпавшихся за ворот.
- Не усни там, - в голосе Бадб звучало нескрываемое удовольствие, - seann duine. Любитель комфорта. Так вот, Torlan... хорошо имена даёте, ничего не скажу. С ним всё просто. Мальчик взял контракт у добрых людей. И спутал, на кого охотится. И кто охотится - спутал тоже. Странно. Но бывает даже с лучшими, верно. Показать? Отвыкла я столько говорить.
- За что? - Деланно удивился Роб, отшатываясь от окна и ежась от холода, обжигающего под рубашкой. Капли воды от растаявшего снега поползли по груди холодными цирконами и уже собрались было впитаться в рубашку... Их хватило на небольшой, размером с детский кулачок, шарик, скользнувший по руке под рукавом и весело замерцавший в свете свечей в ладони. - Cailleach...
Бросить водой в нее было заманчиво, даже слишком. Но с шар скатился на пол и разлетелся брызгами. Запахло дождем и весной.

[Leomhann >>>]

cо Спектром

- Но ведь, моя Бадб, - мягко протанцевав к ней, Роб остановился так близко, что можно было дотянутся до косичек на висках, - разве ты покажешь мне это просто так? Сколько знаком с тобой и сестрицами твоими, никогда не обходились без условий. Чего ты хочешь за свою помощь?
Если это помощь, конечно. Но тогда обманывает уже она, а Великая Королева одинаково строга ко всем. Даже к самой себе. Или - к своим частям.
- Помощь? О чем ты, mo chridhe? - Бадб улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, и тоже подалась вперёд, неторопливо, в шаг. - Всего лишь весть на крыле. И полюбоваться перьями. Но, если помощь нужна - другой разговор, можно и обсудить. Чего же тебе угодно?
- Мои желания просты, mo gràdh, - притягивая ее к себе в объятии таком тесном, что впору о борьбе говорить, улыбнулся Роб, - и тебе давно известны. Зачем же требовать от тебя невыполнимого, если ты взамен потребуешь того же от меня? Но если уж такова твоя добрая воля... То покажи, черт с тобой. Но сначала я хотел бы озаботится кольчугой, мечом и хотя бы запиской. Ты ведь не рисунки на бумаге принесла, верно?
Да и чарами никогда не владела так, чтобы картинки в воздухе показывать. Значит - только перенос. А прыгать неизвестно куда (впрочем, это еще стоило уточнить) без доспеха, оружия, денег, смены одежды, не оставив распоряжений... Нет уж, госпожа Война, увольте. Лошадь, конечно, тоже необходима, наверняка ведь бросит черт знает где, но... Её можно купить или отнять. А вот Вихрь... Да и был ли он там?
- Добрая воля, милый? Да мне просто нравится смотреть картинки. Каждый развлекается, как умеет, верно? - Бадб почти шептала, и дыхание её щекотало шею. - Но обычно делаю это без кольчуги, - тело богини менялось под ладонями, плыло. - Без меча, - и раскинулись капюшоном рыжие волосы, в которых явственно проступили чёрные пряди. - Без записок, - и голос изменился тоже, стал выше, моложе. Язвительнее.
- Здравствуй, Фи, - обреченно, со вздохом, поздоровался Роб, разжимая объятия и отступая на пару шагов назад. Ожидаемый, но не слишком приятный сюрприз. Впрочем, присутствие, хоть и не полное, мелкой поганки, как только что окрестила её Бадб, все упрощало и усложняло одновременно. Фи умела показывать, но хотела ли она это делать? Судя по выражению глаз - не очень. С другой стороны, понять, как к чему относится Фи, часто бывало сложнее, чем с иными. Или просто - сложно. Бадб, которой в основном оставалось это тело, тоже выглядела не слишком уверенно, хотя, возможно, виновато было слияние. Богиня в этот миг смотрелась завораживающе: черты лица перетекали, слегка трансформировались, едва заметно, но не застывая дольше, чем на краткий миг. То, что при этом оно более-менее удерживало одну форму, делу помогало слабо.
- Дамы, вы закончили? - Циркон говорить не любил, но и время зря не тратил. Пока богини забавлялись слияниями, на Робе оказались магистерская печатка-перстень, которую он носил на соседнем пальце с символом братства михаилитов, а на шее, на тонкой длинной цепочке, закачался серебряный ксифос, с лезвием, обильно украшенным рунами. Его Роб обычно демонстрировал в ответ на упрек "креста на тебе нет", счастливо сочетая тем самым крестообразную форму меча и подарок последней Розали. Последней, ведь с тех пор он больше не искал её, а все улыбки похожих женщин игнорировал. Ни к чему напрасные смерти. Вздохнув, он снова отошел к окну и, следуя примеру Бадб, уселся на подоконник, ожидающе и с любопытством глядя на метаморфозы.
Вместо ответа мир вокруг дрогнул, переливаясь перламутром, и раскрылся вширь, за пределы комнаты. Подоконник, на котором сидел Циркон, не исчез, как не исчезла и прочая обстановка, но на них наслоилась новая картина. Вихрь - а по виду это был, несомненно, он, - о чём-то беззвучно говорил с пожилым толстым трактирщиком. Молодой михаилит облокотился на стойку, постукивая по ней пальцами, но встревоженным не выглядел. Понимающе кивал, улыбался. Трактирщик же махал руками, описывая нечто явно волнительное. Если Фи и не хотела что-то показывать, выражалось это пока что только в отсутствии звука и том, что изображение временами подёргивалось и шло полосами. Таверна отчасти напоминала почивший в бозе "Зеленый Грифон" - светлая, уютная и теплая даже на вид. Обильно украшенная связками сушеных трав и вязанками лука по стенам. Да и хозяин ее напоминал Тоннера, чтоб его черти драли, до холода в ладонях. Даже благодушная ухмылка сменилась на холодный прищур совершенно также, когда Вихрь, явно сговорившись о контракте, вышел. Досадливый вздох Роба нарушил тишину комнаты. Джерри снова спешил - привычка, которую было не выбить ничем. Не оглядывался, не раздумывал о том, что кроется за улыбками. Будто опаздывал на собственные похороны.
Картинка взмыла в воздух и погасла, но не успел Роб возмутиться столь быстрым окончанием показа, как тут же развернулась то ли в полуразрушенный замок, то ли в укрепленное поместье, заснеженное, ослепляющее чистой белизной. Лошадь Вихрь привязывать не стал, протанцевал стены по кругу, явно присматриваясь к следам, которых Роб, как не приглядывался, рассмотреть не мог. Впрочем, многое ли увидишь через вороний глаз? На ворота парень, ожидаемо, внимания не обратил, зато легко вспорхнул по разрушенной кладке у угловой башни и уже внутри нее достал оружие. Полумрак и пыль. Паутина и пыль. Но на паутину Джеральд внимания не обращает тоже, прислушиваясь к темным провалам. В большом, пустынном зале с высокими сводчатыми окнами и арочными колоннами, сплошь затянутом паутиной, погружающей его в сероватую, колышащуюся мглу, Вихрь поспешил вовремя. Почти вовремя. Почти красиво - прокалывая дагой некрупного, мохнатого, серо-черного паука с причудливым узором на спинке и пластая своим хаудегеном другого. И снова - не смотря по сторонам. Именно в тот момент, когда парень почти вышел, с потолка, бесшумной тенью спустился огромный восьмилапый монстр. От его укуса Вихрь уйти не успел, обмякшее тело молодого михаилита - его мальчика! - было споро завернуто в белоснежный, подстать снегу, кокон.
Роб опустил голову на руки, не желая смотреть дальше. Впрочем, дальше ничего и не показывали, картинки исчезли, в комнате снова воцарились огонь свечей, колыхаемый ветром, и запах вина.
- Давно?
Волнение ушло вслед за картинами, оставив холод и ветер. Пауки, точнее - паучихи, редко убивали сразу, предпочитая поддерживать свою жертву в полуживом состоянии. Свежая кровь всегда полезнее и приятнее, особенно, если ты гигантский паук, а крупная добыча тебе вряд ли попадается часто.
Чернота скатывалась с богини как вода. Стекала по лицу, пятнала, не оставляя пятен, платье. Скатывалась, забирая с собой юность и плотно сжатые губы, оставляя улыбку и всё те же подведённые глаза. Бадб встряхнулась, и чёрные капли взметнулись крылом, зависли на миг и сжались снова, уплотнились, пока в воздухе не появился небольшой ворон. Хлопок крыльев, и птица вспорхнула на подоконник, чуть ли не оттолкнув Роба глянцевым боком. Провёл клювом по одному крылу, по другому и нахохлился. Бадб же покачала головой и поджала губы. Но смотрела позабавленно.
- И это всё, чего ты хочешь, mo leannan?

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

- Нет, - Циркон отрицательно покачал головой и аккуратно потрепал ворона за спину, - но прежде чем продолжать, я хочу узнать - давно ли это произошло?
И где. И какой яд - просто парализует или еще и омертвение тканей вызывает? И как туда добраться быстрее? И... Mo chreach, слишком много вопросов, и он сейчас слишком спешит! Роб покачал ногами и улыбнулся, успокаивая себя, заставляя думать неспешно, подобно воде, текущей в стылом, прихваченном льдом, ручье.
- Сегодня, - небрежно отозвалась Бадб, покосилась на кубок, хмыкнула негромко и вместо него подхватила графин. Вино она плеснула в рот так ловко, что не пролила ни капли, и довольно вздохнула. - Хорошее. Умеешь выбирать.
- Это монахов еще, - растерянно сознался Роб, ошарашенный прямым ответом. Если бы это была не Бадб, он бы непременно поинтересовался, не заболела ли она. Но сегодня... - Ладно, mo shòlas, чего ты хочешь? Не верится в то, что ты прониклась христианскими добродетелями, как твоя милая сестрица Бригид.
Бадб нахмурилась и сделала ещё глоток вина, побольше. Ворон на окне склонил голову, поблескивая глазами.
- Не люблю упоминаний о сестрице. От них голова болит. Не нужно. Чего я хочу... - богиня поставила кувшин на стол, и её глаза ярко вспыхнули. - Я хочу Тростника. Хочу своего полководца, любовника, спутника, без которого мир, раздери его, пуст, как скорпула ореха, выгрызенного червями. Постой, - она подняла руку, предотвращая возражения. - Ты говоришь, что это невозможно. И даже этот юноша, хотя я понимаю... правда понимаю, насколько он важен, не закроет такой сделки. Выслушай. Ты не хочешь бессмертия, но жить тебе нравится. Семнадцать лет я предлагаю снять с твоих плеч. Семнадцать лет жизни. И в оставшийся тебе срок я, Бадб, встану за плечом, как только в этом будет нужда. А когда Роб Бойд закончит свой земной путь, когда он умрёт, ко мне вернётся мой Тростник. Mo bheatha. На остаток времён.
- А ведь говорила, что славы вождя больше не сыскать и что-то там про вечное уныние, - задумчиво протянул Роб, складывая руки на груди, - да и Роб Бойд может закончить свой путь слишком скоро, особенно, если Бадб решит, что хочет Тростника прямо сейчас. Я уж не говорю о... Хотя, кто тебя сейчас призывает? Горстка безумцев, вроде тех в церкви да жалкие остатки друидов в Ирландии.
Но предложение звучало заманчиво, даже при мысли о том, что после вместо покоя... хотя, какой покой в его случае? Личный котел с кипящим маслом и надежда на то, что огонь под ним будут поддерживать постоянно, не давая остывать. Правда, остывающее масло - это уже разнообразие, а если оно еще будет остывать хаотично, так, что и системы не выявишь... Роб стукнул пяткой о камень стены, понимая, что предложение Бадб загоняет его в мечты, за которые доброму христианину полагается епитимья и покаяние. Впрочем, таковым он никогда не был. Черт его знает, почему экзорцизмы работали. Правда, они работали и у остальных братьев, а те тоже обычно не были ярыми верующими. Орден... Но - стать тенью, какой станут рано или поздно все древние? Довольствоваться жалкими крохами от ее стола, каждый раз, когда о сестричках вспомнят? И - семнадцать лет. Сбросить груз, который все тяжелее давит на плечи, хоть воинское правило и помогает держать их ровными. Успеть вытащить мальчиков из беды. И, быть может, успеть увести их за море, в новые земли, создавать новый Орден, как это думалось уже в капитуле. Успеть дожить, если прежде не убьет случайная тварь на тракте. Семнадцать - не много и не мало. Больше, чем осталось. Меньше, чем хотелось бы. Согласиться и - продать себя или с проклятьем прогнать - и не успеть к Вихрю, не попытаться выгадать что-то для Фламберга? Правда, он чуть не забыл главного...
- Очумела, baobh?
Бадб сокрушенно покачала головой.
- Как тебя в капитуле терпят с таким языком. Если Роб Бойд закончит свой путь слишком рано, до естественного конца своего, несмотря на присутствие Бадб, я бы сказала, это - его проблемы. Но если так и случится, то не по нашей воле и без нашего участия. По-моему, честно. Не согласен, дорогой?
- В капитуле и почище выражаются порой, - отмахнулся Роб чуть раздраженно, - и предыдущие твои ленники, буде они встретятся мне на пути, тоже участия в этом принимать не будут? Не по своей, не по вашей воле?
- Ни один из моих ленников, - в тон поправила Бадб. - Я могу обещать только за тех, что со мной, а не за тех, что были.
- Неужели и сторону сестер в играх с Фламбергом и его супругой согласишься не занимать?
Просить поспособствовать оставить детей в покое даже не стоило и пытаться. Ни Раймон, ни Фламберг не простят, что лишил удовольствия отомстить. Да и не согласится она пойти против самой себя, по сути.
- Супруга, да? - Бадб ухмыльнулась, но беззлобно. - Ладно, ладно, не буду я мешаться в игры сестёр с этим твоим мальчиком и этой твоей nighean. Celie-celie. Признаться, они мне нравятся.
- И ты примешь мою клятву? Изнеженного шотландского кобелины?
Роб недоверчиво вздохнул и спрыгнул с подоконника, с тоской поглядев на запястья.
Богиня шагнула навстречу. На поясе качнулся в такт косичкам небольшой кинжал. Усмехнулась.
- Что ж с тобой поделаешь. Если моргенштерн до сих пор не научил...
Роб тяжело вздохнул и опустился на колено, протягивая руки Бадб.
- Я, Циркон, магистр Ордена архангела Михаила Архистратига, признаю тебя, Бадб Катха, Ворона Битв, своей полновластной леди и хозяйкой. Вверяя себя в твои руки, клянусь своей и твоей кровью в вечной преданности и уважении. Взамен же получаю то, что оговорено было, без добавлений и поправок, немедленно и до тех пор, пока жив. Не будет у меня иной леди и не послужу словом и делом никому другому. Заявляю во всеуслышание: отныне и довеку служить честно, пока госпожа не освободит меня. Да будет так!
Циркон в подобном клялся уже трижды, принимая наречение в Ордене, рыцарский титул и звание магистра. Роб Бойд наблюдал за этим каждый раз со стороны. Он продавал свободу, но... Продавал ли? Вассальную клятву случалось приносить даже королям, но от этого они не становились рабами.
Ворон насмешливо каркнул, но Бадб, сжав губы, со вспыхнувшим взором, сжала его руки крепче. Кровь с разрезанных запястий взметнулась в воздух и замерла, переливаясь ровными алыми бусинами. Как жизнь - и дальше, открывая пути, закрывая дороги, сворачиваясь во время и во вселенную. А потом рванулась обратно, обвиваясь вокруг рук, с шипением въедаясь в кожу, словно пытаясь вернуться обратно. В кожу - и дальше, глубже, сложнее. Тёмное плетение воронов и трискелей, сложная вязь оседала узкими браслетами, печатью - равной, симметричной, одинаковой.
- Поднимись, мой илот.

[Leomhann >>>]

Со Спектром

Бадб потянула Роба вверх и уставилась ему прямо в глаза со странной полуулыбкой, в которой ярая, чистая злость мешалась с удовольствием так, что сложно было сказать, чего больше. И поцелуй мира, завершение ритуала казался... отзывался болью в прокушенной губе и вкусом крови.
- Mo s an Iar-Alba crodh, который меняет клятвы... - и снова поцелуй, быстрый, резкий и одновременно мягкий, слизывая каплю, как хорошее монастырское вино.
- И я тоже восхищаюсь тобой, mo chait.
Роб отшатнулся, устало опираясь спиной о стену. Больно было почти также, как и тогда, в первый раз. Но, все же - не так. И оковы были уже, и мысли свободнее. И, признаться, губа болела сильнее рук. Да и мысль сейчас была только одна - Вихрь... Додумать он не успел, перехватывая ехидную улыбку и жесткий прищур глаз Бадб, падая на пол от новой, жестокой и горячей боли, скручивающей тело в спираль наподобие той, что рисовали на жертвенниках. Наверное, это было похоже на роды. Или - на смерть. Роб не знал, с чем сравнить мерзкую, острую и бесконечную боль в будто выворачиваемых наизнанку мышцах, в быстром, до разрыва, до остановки, стуке сердца. Как описать обжигающий воздух в легких и вкус собственной крови во рту, мерзкий треск суставов и зуд в коже, внутри которой будто копошились тысячи насекомых. Боль накатывала пламенными волнами, он барахтался в ней, захлебывался, тонул, не имея сил всплыть, дотянуться до воздуха. А затем все закончилось. Сердце забилось ровнее, успокаиваясь, задышалось жадно и рьяно. Тело ныло, точно его ломали на дыбе, но Роб приподнялся на руках, с удовольствием отмечая, что с них исчезли уже заметные пятна, коими госпожа Старость отмечала свой путь, и - порадовался новой силе в них.
- Благодарю, mo fiadhaich. Не откажешь в помощи?
Браслет-накопитель ощутимо жал на запястье, и Роб снял его, с затаенным удовольствием подумав, что многое теперь придется переделывать и перешивать. Впрочем, кольчуга, которую он, не дожидаясь ответа, принялся натягивать, была впору, а вот меч показался легче обычного. Одернув оверкот, Роб привязал кошель к поясу и, не удержавшись, обнял Бадб за талию, прокружив по комнате в па морески, пробуя обновленные мышцы. Проба оказалась вполне успешной. Удар по шее, который он получил в ответ, был нанесён рукой твёрдой, уверенной, хоть явно не во всю силу и сквозь взрыв резкого изумлённого смеха.
- Ты что творишь, дикарь загребущий?!
Но и отпихнула его Бадб тоже не так, как могла бы. Как не раз и случалось. И прищуренные глаза мерцали не гневом.
- Бери уже свой плащ, неженка. А то у меня от этого камня крылья гудеть начинают.
- Постоянно дерется, мать ее священную свинью, - обиженно и недовольно пожаловался Роб кровати, потирая шею. Но направился, все же, не за плащом.
Писать ему приходилось много. Даже больше, чем носиться по тракту, вытаскивая парней из тюрем, забирая с эшафотов или, напротив, карая. Братья от этого умнее и осторожнее не становились, но бумаги на отчеты изводилась чертова уйма. Впрочем, сейчас он писал не отчет. Брат Ёж получал указания насчет детей Клайвелла, щенков Девоны, которые вопреки всем законам, жрали уже все подряд и наотрез отказывались от материнского молока, о необходимости присылать голубей, если будет что-то срочное. Второе письмо было для капитула - с сухим и официальным пояснением необходимости отлучится по делам Ордена. И - эмоциональной припиской об умственных способностях. Своих и воспитанников. Девона, чей визит в комнату - что ей было строжайше запрещено! - был обозначен лишь цоканьем котгей, с радостным взвизгом кинулась на него, водрузив тяжеленные лапы на и без того ноющие плечи и облизала затылок, зачесывая короткие волосы наверх.
- Вот же galla, - выдохнул Роб, сбрасывая ее, - плохая собака!
Некоторое время ушло еще и на спешное вытирание головы полотенцем, и на совсем уж суетливый поиск плаща, преспокойно лежавшего на комоде, сопровождаемый распихиванием по себе и в кошель различных мелочей.
- Я готов, моя Бадб. И если не откажешь в милости, то собака тоже готова.
Та с довольным вздохом поставила на комод опустевший графин и подбоченилась, оглядывая вывалившую язык, улыбающуюся Робу Девону. Собака обращала на богиню внимания не больше, чем на стены или мебель.
- Да уж, вижу. И повадки хорошие, мне по душе. Ладно.
Воздух в комнате взвихрился чёрными перьями, обжег холодом и жаром одновременно. Гудящая чёрная пелена охватила Роба и Девону, которая крутилась, щёлкая на перья зубами. Но прежде, чем всё исчезло, Роб Бойд успел сквозь гул услышать тихие шаги в коридоре, негромкий, осторожный стук. Успел увидеть, как в комнату, виновато приопустив голову, вступила Бесси Клайвелл и застыла в изумлении, прижав руки к груди. Девочка во все глаза смотрела то на него, то на Бадб, то на Девону. А потом, с плавным, гортанным выдохом богини, всё схлопнулось во мрак.