Парк для писателей, Располагайся...

Город разрастался. Появились новые улицы, скверы, парки, башни... Наконец и для писателей нашлось место.
Если пройдёте от Сквера художников на восток, то заметите небольшой парк, разместившейся здесь несколько неожиданно, но тем не менее он оказался довольно уютным, особенно для тех, кто пишет. Приходите сюда, и вы услышите различные сказания. Невероятные и реальные, длинные и короткие....
Отсюда видны все постойки ещё молодого города, приходите и насладитесь зрелищем и красивым рассказом, кто первый?
- Я, я первая! - послышался голос.
- Так проходи.
- Конечно, я это и собираюсь сделать.
- Чего же ты стоишь?
- Понимаете, мой рассказ ещё не закончен, изначально он пранировался, как ма-аленький, а сейчас новые идеи охватывают меня и он разрастается.
- Покажи хоть незаконченный, а потом будешь рассказывать нам продолжение.
- Обязательно, улыбнулась девушка и начала *см. вложение*

За критикой - в "Башню гарпий". За дружеской беседой - в Мансарду (пм Соуль или мне).
Здесь только свое творчество.
Джет

Сообщение отредактировал Джет Тимера - 25-11-2006, 3:01

Присоединённые файлы
 _____________________.doc ( 58кб ) Кол-во скачиваний: 156

томик первый: "Нашер, вам..."
(с Кисточкой)

***
Великая империя объединенных подгорно-подводных лесов организовывалась с некоторым трудом - светлый властелин захватывал отдельные поселения русалок и переселял их к чуть раньше захваченным троллям.
"Империя - для всех!" Легионы несли свет, девиз и порядок. Русалки плакали и привыкали к троллям, тролли тихо злились, но открыто возмущаться побаивались. Морские змеи, кто был против, размышляли о переменах и сожалели о случившемся, пребывая в виде крепких морских узлов на якорях подводных дреноутов... обычным змеям повезло сильнее - им приходилось грызть грунт, преграждающий (по недомыслию, очевидно) путь подгорным линкорам.
***
В самой чаще Невервинтеровского Леса, возле святилища Сильвансу - чистейшего родника на ложе белого гранита, в окружении могучих деревьев - склонил голову одинокий эльф. Хитрой рыжей фейри-лисице было любопытно, о чем задумался рейнджер, но вместо того чтобы подойти и спросить, лиса предпочитала наблюдать за эльфом с дерева - откуда ей казалось более безопасным, чтоб на воротник не пустили.
***
Во время всей этой неразберихи отряд грозовых туч под командованием майора Облаковой флотилии Антрейи Ю спокойно себе висел, почти лежал на верхушке одинокой скалы, что торчала прямо из моря и иногда являлась пристанищем птицам, потерпевшим кореблекрушение и двенадцати диким лебедям. Волосы на голове майора шевелились, и не только от ветра. Море перевернулось, а любому мальчишке на небесах было известно, что, если перевернется море, жди беды.
***
Небесные воины пришли далеко с других планов - у светлого властелина были очень длинные руки, поговаривали даже, что ему покровительствует сам Овергад. Империя зародившаяся далеко в юго-западном море уже освободила тритонов, морских эльфов и (вне очереди) кормирцев. Тетир и Анм покорно ожидали своей участи, когда затрясется земля под ногами, выльются из берегов озера, в море падающих звезд попадают оставшиеся еще звезды и все провалится в подгорно-подводную империю. В Андердаке пока просто недоумевали - они находились чуть ниже основного театра военно-освободительных действий новой империи и не совсем понимали: "что там наверху происходит?!"
***
- В Андердарке только и делают, что недоумевают, - ворчал боцман, сматывая молниевый такелаж. - Где они были всю прошлую войну?!
Антрейя пожала плечами. Тот, кто их призвал, обещал проводника. Проводника не было. Или они ошиблись планом, или их обманули.
- Не мое это дело, - пользуясь безнаказанностью, боцман продолжал чуть громче, - но пора бы обещанному проводнику и появиться!
- Тихо. Смотри. - майор указала длинным пальцем, еще в юности потерявшим все перья от ожога, на водоворот. - это вход, как думаешь?
***
В роднике закружился водоворот, в воде показалось далекое синее море.
- О, Сильвансу. - Устало и укоризненно воскликнул рейнджер, - я же просил не это!
Фейри-лис навострила ухи и вытаращила глаза на родник - такого она еще не видела: Молниевый корабль с грозовыми воинами на всех парусах шел прямо в центр Невервинтеровского леса.
Рейнджер спал. Не потому, что устал, или эльфам очень нужен сон. Просто так получилось.
Он свернулся в клубок, превернулся на другой бок, бессознательно обнимая ножны с клинками. В этом лесу никто не мог на него напасть, он знал этот лес, как рукояти собтвенных клинков, как...
Лиса он, тем не менее, не заметил. Зато лис заметил, что рейнджеру сниться что-то чудовищно интересное - грезы странно отражались в роднике, и лис потрогал рейнджера лапой, за ухо, трогать воду фейри-лис поостерегся.
***
Представитель совсем нижних и иномирных планов, злой и ужасный танари Антрекот Т тем временем переругивался с командой своего небесного корабля - прогресс неотвратим, но танари консервативны, корабли должны быть небесными. Его корабль конечно же двигали не облака и не молнии, а простые мини-демоны... и демоницы. Шум стоял невероятный, но Антрекот давно привык. Запахи серы, гари, множества других сепараций, алые сполохи и багровые завесы скрывали подлинную форму корабля от любопытных взглядов (сопровождение из бихолдеров прилагалось, да).
- Шеф сказал лететь в Невервинтер... там зимы не бывает, там нормальная теплая атмосфера. - нудил первый помошник Антрекота.
- Шеф может идти в. Тут я командую. Курс на южное море!
- Но шеф сказал...
- Южное море!
***
Антрейя вздрогнула от раздвигаемой где-то неподалеку ткани плана.
- Ну наконец-то. О нас отправили сообщение этому, с позволения сказать, проводнику, - боцман с досады бросил веревки на пол.- капитан, позволь мне командовать отправление? Это развод, чистой лазури развод.
- Тсс. Позвали не только нас. Слышишь? И кое-с-кем из Тех я встречаться не хочу. Не сейчас, - Антрейя закрыла глаза, нащупывая нить послания. Ей хотелось лично поприветствовать провожатого.
***
Эльф вскочил от прикосновения мягкой лапой, резко сел. Долго смотрел на лиса.
- Рыжий. В этом лесу нет таких. Кто ты?
- Ну... если тебя они называют проводником, то я, наверное, изолятор. Буду, эээ, изолировать... - Фейри-лисица смущенно обмахнулась рыжим и пушистым хвостом. - Могу побыть ди-эльфектриком. Меня зовут Ди... и я немного электрик... ой, эльфектрик!
Эльф похлопал длинными ресницами.
- Так.
Узкие ладони плашмя ударили землю по бокам от него.
- Так, - еще раз сказал он, будто это могло поставить на место кое-что, что было не на месте.
- Так, - почти жалобно повторил эльф. - Нет, ну я совсем ничего не понимаю. Кто ты?
***
- Босс, Шеф сказал...
- Южное!
- Но, Босс, Андердак...
- Шеф сказал Невервинтер!
- Но, Босс, Южное... море, оно льется в Андердак.
- Класс! - Довольно потер чудовищные ладони Антрекот и обмахнулся чудовищно-невзрачными крылышками. Первый помошник злорадно отвернулся.
- Так мы прямо под ними, Босс...
- Вот ведь Шеф...

Фейрун, северозападные провинции, Побережье Мечей, поселение Невервинтер.
Три часа пополудни.
- Лорд Нашер, вам послание от друидов. Они сообщают, что в Невервинтеровском лесу...
- Что? Опять?!
- Еще нет, но друиды сообщают, что очень даже может быть. Кроме того с юга доносятся непонятные известия...

Сообщение отредактировал Ri - 3-05-2008, 10:11

Данный рассказ создавался (и создается) мною и моим другом очень интересным образом. Он пишется прямо в ICQ. Это сделано для того, чтобы можно было реагировать на ситуации в режиме реального времени. Что получилось - читайте, вроде, неплохо =)
Сам рассказ выполнен в сеттинге игры S.T.A.L.K.E.R.: Shadow Of Chernobyl, так что для полного понимания желательно пройти эту игру, благо она того стоит.
Для более простой ориентации в локациях есть карта. В будущем планирую указать микрозоны (напр. Ангар).

ЗЫ сам рассказ находится в стадии "бета-версии", к нему ущё будут добавлены кучи описаний. А ещё планируется вторая часть, которая будет обьяснять ранние приключения главных персонажей, расскажет про былой кошмар в Городе-32, и одновременно будет и продолжением.
К слову, происшествие в Городе-32 - именно из-за него в зону перестали наведываться иностранцы и их экспедиции.
Критика крайне приветствуется!
Ссылка

Сообщение отредактировал Кронд - 12-05-2008, 6:15

В результате пары слов из аси (пасиб, Лаэльк) родилась забавная миниатюра:

Мастер на самом деле нужен для солидности. В самом деле - игроки потом смогут сказать: "Да мы..." - и, подумав, добавить.
- Мы играли под началом самой (-ого) Имярек!
Подразумевая, что это "ого-го, как круто." Никто ведь не думает, что мастер в самом деле будет заниматься своими обязанностями? Нет, покричать немного, попинать игроков и в целом морально поподымать их дух - это завсегда пожалуйста, любой водитель так делает. Разумеется, это то, что любой мастер может и даже иногда не ленится... но исключительно для профилактики, когда самому в охотку. Ведь игра, как автомобиль, требует техосмотров, пары штампов в техпаспорте и лейбл на ветровом стекле... ну, раз в год. Иначе и машины не ездят - их гайцы останавливают. Вот только не сравнивайте мастера с водителем - жать на газ, жать на тормоз, ещё и рулить, тут вам не Садовое кольцо в час пик - этого мастер не умеет и в валах, карданах-шестерёнках не разбирается. А уж использовать масло, заливать бензин на заправках - фу, какая пошлость... А бензин - знаете сколько сейчас стоит? То-то же.
Зато он(-а) может обматерить соседних водителей. Ой! Мастеров, конечно, ведь не Садовое у нас кольцо... да, не Садовое. И даже не Невский проспект! Между прочим. Так что живём в далёком будущем некоторой гипотетической автореальности - машины ездят исключительно сами... колеса иногда заплетаются, руль вертится будто флюгер - это уже такие мелочи, зато покрышки на месте...
- А вы как думали? Покрышки всегда на ме... Пойду проверю, а то пока на этом несадовом кольце стоим, всякое ведь могло случиться!

*мемуары Лисы*

Сообщение отредактировал Ri - 16-05-2008, 9:13

Знаменитая смотровая площадка напротив МГУ на Воробьевых горах в тот теплый летний вечер была необычайно пустынна: ни толп туристов, на торговцев сувенирами, ни праздно шатающейся публики… Я стояла у раскидистого дуба, опершись о парапет локтями, любовалась тем, как вечернее солнце придает открывавшейся панораме нежно-золотистое сияние…
Ветер, всегда свободно гулявший в этом месте, играл с моими рыжими локонами, шаля, обвивал белую юбку вокруг моих ног и звал… Звал раскинуть крылья и взлететь ввысь, в это нежно-голубое небо, к облаками, окрашенным лучами солнца в бледно –золотистый цвет… «Прости… Я жду» - мысленно извинилась перед другом, с которым не один час мы провели в небесах, играя, резвясь да и просто исследую разные уголки этой смешной планеты…
Подставив лицо свету, грустно улыбнулась, привычно нащупывая рукой эфес шпаги… Прикрыла глаза…
«Вспыхнуло пламя, и кровь, как вино, горяча
Это привычная пляска кинжальных шагов
Это в пожар полуночный сгорает свеча
Это решенье любить даже сталь каблуков

Бешеный мир, заключенный в один поцелуй,
И невозможность глаза отвести от огня
В вихре фламенко, живым или мертвым, танцуй!
И растворяй расстоянье от нас до тебя…

Вихрем проносились воспоминания, будоража кровь и заставляя мучиться сомнениями и сожалениями… «Любовь… Страсть…»- мои губы дернулись в горькой усмешке…Очень жалко себя прошлую… Наивную, верящую в мечты… Наивную, насколько я могла быть по рождению…
Эта любовь сама по себе была странной… Можно ли любить того, кто так не похож на тебя, с кем вы различны настолько, что даже прикосновение вызывает мучительную боль… Можно ли любить настолько, что эта боль принимается с радостью… Становиться неотъемлемой частью жгучего круговорота чувств… Может ли ангел любить демона? Может… А может ли демон любить ангела… Неизвестно…А кто из нас ангел, а кто из нас демон? Лишь богу известно…
Но я все-таки его любила… Как могла… Просто демонам это чувство не дано, по воле Всевышнего… Но я пыталась…
И его святость обжигала меня сильнее огней Сатаны, его прикосновения причиняли мне мучительную боль, переступая свою демоническую суть, свою гордость я покорялась ему, признавая его право на мою любовь, на его ласки, на просто попытку быть рядом…
Больно… Я вздрогнула, скорее почувствовав твое присутствие, чем услышав твои шаги.… Обернулась, не снимая левой руки с эфеса шпаги… Мои глаза утонули в твоих, темных и холодных как сама вечность… Беззвучно шевельнулись губы, обозначая такое глупое слово: «Почему?»

Каким будет мой дом?

Я знаю точно.
В нем не будет места столам, кроватям, шкафам и стульям для одежды. Не будет мебели. Лишь компьютерный столик с креслом. Компьютер. Подстилка. Коробки с вещами.
А когда будет собственный дом, то может быть, в нем будет бильярдный стол на который, со временем, переползет подстилка.
В нем будут крюки, кандалы и цепи. Мартини и нунчаки, будокан и большой фарфоровый клоун.
Человек должен помнить о страхе.
а еще будет большая мягкая игрушка.
Человек должен помнить о Боге внутри себя.

Что еще?
Вроде, помнить больше не о чем.

*с интересом наблюдает за разложением личности*

- Мужик, проснись! – кричит Первый Ему в ухо. Не слышит. Или притворяется, но это мало что меняет.
Третий сидит в кресле и увлеченно собирает очередную головоломку. И как ему не надоедает? Первый наконец спускается вниз по веревочной лесенке и хмуро смотрит на пустующее кресло.
- Нет, не понимаю. Просто в голове не укладывается… Как Он может?..
- Да легко. Я бы тоже смог, если б мне разрешили. – Третий делает небольшую паузу в разгадывании и ставит головоломку в сторону.
Первый морщится, будто слова собеседника задели его за живое.
- Но ты ведь знаешь, что это неправильно!
- Знаю. И? Ничего не меняется.
- Все меняется, все! Нельзя так! Нельзя сидеть сложа руки…
Третий демонстративно скрещивает руки на животе. Первый, ожесточенно жестикулируя, продолжает развивать свою мысль.
- …ведь смысл нашего существования – действие. Мы должны заниматься делом. Ты ведь выдумщик, затейник каких поискать! Ну же, помоги мне…
- Не хочу. И дело, заметь, даже не в том, что мне твоя рожа не нравится… - Третий ехидно улыбается. – А в том, что мы хоть и сможем единым усилием принудить Его к действию, но результат ни ты, ни я предсказать не в силах. Опасно это, сам понимаешь.
Первый хмурится и достает из кармана аккуратно упакованную сигару, некоторое время вертит ее в руках.
- Все равно. Нельзя Его оставлять в таком состоянии. Он ведь страдает.
Третий достает из-под кресла початую бутылку вина и указывает на нее Первому.
- Давай лучше выпьем. Есть у меня одна идея…
Первый оживляется и подходит к столику. Стаканы сами собой наполняются вином.
- Ну? Что ты предлагаешь?..
Третий пьет медленно, смакуя каждый глоток. И лишь потом говорит.
- Видишь, в углу валяются две куклы? Давай одолжим их Ему. Пусть поиграет немного.
Он смотрит в монитор. И на губах Его играет легкая улыбка.
Ты, высокий худышка, теперь будешь читать. А ты, низкий и накачанный… попутешествуешь немного.
Пальцы стучат по клавиатуре и на экран одна за другой выплывают буквы. Вечеринка у меня в голове.

Сообщение отредактировал Nomihin - 24-05-2008, 8:17

Без названия, по причинам, которые будут указаны в следующем посте.

Orrofin & Hellish cat

(Белый шум, помехи, отголоски побочных радиоволн, наконец, стихают и через них пробивается молодой мужской голос.)
Ведущий: Здравствуйте уважаемые радиослушатели! Сегодня в прямом эфире наш информатор из компании Ice Pick Loge, создавшей одну из самых неоднозначных игр последнего года «Тургор», даёт интервью о неизвестной стороне разработки шедевра. По понятным причинам, он пожелал остаться не узнанным, а потому его голос мы передаём с искажением. Итак, добрый день!
Слышится глухой, искажённый голос:
Аноним: Уже можно говорить? Эфир?! А, кхм…всем привет! Пользуясь случаем, я хотел бы…
Ведущий (страшным шёпотом): Ты чего несёшь?! (нормальным голосом): Здравствуйте, Аноним! Нашим слушателям весьма интересно знать, что же на самом деле стоит за созданием этой игры?
Аноним: Ну…дело было так, когда мы только начали писать «Тургор», занесло меня как-то на Прикл.Ру.
Ведущий: Куда занесло?
Аноним (с терпеливой обреченностью): Ну Прикл, Прикл... Словесные ролевые игры и всякое такое. Но суть не в этом.
Ведущий: Странно, я уж было подумал, что именно в этом. В "Тургоре" все только и делают, что треплются с голыми девушками и полумеханическими мужиками.
Аноним (обиженно): Вот и неправда! Они там не совсем голые... тьфу ты. Так вот, с Прикла была взята ие... иере...и-е-рар-хи-ческая система.
Повисает удивленная пауза.
Ведущий (после удивленной паузы): Э... чё?
Аноним (растолковывая, словно ребёнку-идиоту): вот смотрите, приходите вы на Прикл и что видите?
Ведущий (туповато): Что?
Аноним: Странно выглядящее пространство, из него можно пойти в другие, не менее странные места, где как раз бурлит жизнь, но не всегда понятная... Так у нас и была сформирована идея Промежутка...
Ведущий: Весьма емкое определение для Промежутка. А главный герой, вот тот немой юноша, - он кто?
Аноним (гордо): Новичок на форуме. Который пока не может открывать новые приклы, потому и немой. Символично, мне кажется.
Ведущий (зевнув): О да, очень. Продолжайте-продолжайте...
Аноним (с воодушевлением; жаль, что радио не передает восторженные взмахи руками): А Лимфа Цвета - это харизма! Можно отдавать, можно получать. На Прикле есть тэги, чтобы делать слова цветными... Посмотрев харизму одного юзера, которая вся была разукрашена таким образом, мы и придумали Палитру, Нерву, ну и прочее.
Голос на заднем плане (восхищённо): Мужик, заделись травой, которую вы курили!
Ведущий (остервенело): Тишина в студии! А откуда же к вам пришла концепция Братьев и Сестёр?
Аноним: О, это наша находка! Дело в том, что к новичку на форуме через некоторое время обращаются грозные и таинственные Модераторы!

Сообщение отредактировал Hellish Cat - 29-05-2008, 20:50

(продолжение)
Ведущий: Да-да. в игре нечто подобное было...
Аноним (явно вспомнив какую-то глубокую личную обиду, передразнивает Братьев-Модеров): "Мы будем следить за тобой, Младший!" А глава "Тургора", которая называется "Заповеди", посвящена прикловским Правилам.
Ведущий (заинтересованно): А "Голод"?
Аноним: Периоду, пока новичок набирает 25 сообщений.
Ведущий: Концептуально...
Все тот же голос на заднем плане: По ходу, вы не только курили.
Аноним (стараясь заглушить голос): Сестры, прикованные в Обителях - это Цензоры, работающие в своих подразделах. Модераторы для них как надзиратели, кормят их цве... эээ, харизмой, или наказывают за непримерное поведение. А Сестры, желающие вырваться наверх, помогают Главгеру-Новичку и учат всяким жизненным премудростям.
Ведущий: а ...(пауза, шуршание бумажки) недородки? Кто навеял вам эту мысль?
Аноним: Конечно, другие пользователи! Некоторые из них такие...недо...ой, кстати, нас могут слушать админы прикла?
Ведущий (воодушевлённо): Рейтинг нашего радио крайне высок и...
Аноним: Ааааа! Я точно анонимизирован?! Точно?! А ну хорошо... Уфффф!
Ведущий: Ладно, теперь поговорим о так называемых пасхалках. Наиболее любопытной мне показалась... ну, такая, когда Главгер прыгает вниз со скалы на уступ и попадает в весьма странное место...
Аноним (явно с хитрой мордой): Вы ведь про ту, где песочница, много баночек с краской, дерево в цвету и кресло?
Ведущий: Точно. Эта пасхалка - место сотворения всего мира?
Аноним (хихикая): То не пасхалка... то Админка.
Голос сзади: Чувак, вам бы не игроделством заниматься, а травкой своей торговать! Ведь озолотились бы! (звук удара ведром по голове)
Ведущий: Админка? Что это?
Аноним (мрачным голосом, которым обыкновенно рассказываю что-то вроде "вот как-то темной-темной ночечкой..."): Это особый раздел форума, видимый лишь Избранным - админам, модераторам, цензорам. И в каком-то роде это действительно место творения, поскольку все, что на форуме творится, все проекты, конкурсы, судьбоносные и баном-карательные решения берут свои истоки именно там.
(Слабый всхлип сзади, снова звук удара ведром)
Ведущий: Весьма интересно и креативно! А можете ли вы назвать мне имена тех, с кого писались конкретные Братья и Сёстры?
Аноним (со священным ужасом в голосе): Да вы что! Тут же через полчаса будет десант с поисковыми собаками и боевыми цепными цензорами!
Ведущий: Неужели руководство Прикла настолько сурово?
Аноним (истекая пафосом): О нет, отнюдь! Оно в высшей степени справедливо! Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире... э, а можно я уже пойду, пока меня не вычислили?
(Звук выбиваемой двери.)
Женский голос: Тааак, мы по адресу. И что будем делать?
Добрый мужской: Я бы забанил!
Суровый мужской: А я забаню.
(Автоматная очередь, снова белый шум и помехи)

А теперь о причинах, на которые ссылалась моя очаровательная соавтор: дело в том, что мы так и не смогли найти подходящее название этому безобразию. Посему, объявляется супер-микро-неофициальный конкурс! Отошли в харизму авторам свой вариант названия и получи обратный плюс! Придумавшим лучшие варианты будет...что-нибудь хорошее)

Сообщение отредактировал Orrofin - 24-05-2008, 21:33

Рассказ очень тяжелый. И портит настроение. Не читайте если у вас нет соотвествующего настроения
Всем кому стало внезапно больно.

Три сезона.

Сезон первый: Утрата

Промозглый дождь. Кажется, именно такой дождь и был уместен здесь. Ведь иного просто не могло быть на его похоронах. Он ушёл не к сроку. И хотя срок смерти способен отмерить только Он один, но пустота и горечь утраты от этого не стали меньше. Пожилая мать под руку с двумя его сестрами. Они обе непрестанно плакали. А на обычно суровом лице пожилой женщины не было ни кровинки крови. Обе сестры изо всех сил держались за мать. И трудно было сказать, кто сейчас кому был опорой, повидавшая всё старость. Или сбитая с толку зрелость.

Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться:

Чуть поодаль застыли ещё две фигуры. Два мужчины. Очень похожие друг на друга. Они оба молчали. Скорбно, и при этом словно ожидая чего-то. В современном мире их назвали бы бизнес - партнеры. Старший только что обнулил страховку на счету мертвого компаньона. Это давало ему и его брату полное право получить во владение почти всю бизнес долю погибшего. Впрочем, семье погибшего тоже должно было кое-что перепасть. Крохи с барского стола.
- Я уже распорядился. Поминальный обед будет дан после погребения. Расходы я взял на себя. Даже пол-лошади купил в ресторан, - младший не выдержав тишины всё же решился обратиться к старшему.
- Его доля всё покроет. И нам с тобой останется. Мы ведь потеряли друга как-никак, - он говорил властным голосом, смакуя каждую фразу, словно упивался её значимостью.
- А как же его сын? Наследник. На него ведь повесят кредит, страховкой которого мы рассчитались за свои? Ты не возьмешь мальчика в долю?
- Сопляка? Ты с ума рехнулся? Конечно, нет, - пухлая ладонь старшего отогнала невидимую муху. – Паренёк не справиться с делом отца, только всё потеряет. Мало что не прозакладывается до конца, пытаясь спасти бизнес отца. Нет, лучше пусть не знает о полагающейся доле и прочем. Поверь, для него так будет лучше. Да и мы про него не забудем.
- Как же! - съязвил младший. – Ты хоть имя его запомнил, когда соболезнования говорил? То-то и оно.
Оба партнера переглянулись.
- Ладно, пора нам с тобой в банк. Сколькое переоформить надо, - оба партнера с трудом втиснулись в Мерседес и выехали со двора.




Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим

Он смотрел на тело, накрытое простыней. Странно, но почему-то к этому он как раз таки привык. За год, проработанный лаборантом в морге, он привык к подобному зрелищу. Только в этот раз это был его отец. Его отец, вечно смеющийся и шумный. Человек, излучавший энергию, и даривший уверенность даже самым неизлечимым больным лежал сейчас недвижимый под простыней. Перед отъездом на учёбу они повздорили. У отца были гениальные планы на бизнес. А он наоборот хотел, чтобы отец продолжал возвращать людям здоровье. Он был наивен и не хотел понимать, что зарплата врача попросту не в состоянии платить за учёбу сразу двух детей. Похоже, именно это добило отца.
Сзади скрипнула дверь. И едва слышно шлепая тапочками, вошла его мама. Они стояли молча. Взглядом, что-то говоря покойному.
- Когда ты был маленький, скончался мой отец, он упал с лошади, - внезапно произнесла мама. Её голос впервые показался ему таким ужасным. Надтреснутым и неполным. Словно из него разом вынули всю доброту и тепло, которое она вкладывала в каждое слово. – Ты тоже тогда забежал в комнату с телом. И жутко расплакался от страха.
- Только теперь, мне не страшно, мам, - он едва выдавил из себя эти слова. Его собственный голос показался ему ничуть не более живым, чем материнский. – Мне больно. Очень больно…

Подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.

- Деда! Вставай! Не плачь. Деда! Ну, нельзя же так? Там столько людей, родственников пришло. А я никого не знаю, - парень лет двадцати с дико уставшими глазами теребил деда за плечо.
- Балам, а за чем мне вставать? Чтобы люди увидели дряхлого старика, который пережил собственного сына? Старика, которого собирались хоронить, а теперь в его могилу ляжет его сын? – старик с трудом оторвался от спинки кровати. В солнечном свете, падавшем от окна, юноша разглядел морщинистого деда, с печальными глазами, и повязкой скрывавшей пол лица.
- Деда, эти люди пришли высказать соболезнования твоему горю. Ты должен найти силы в себе и хотя бы сказать им спасибо за поддержку.
- Балам, я воевал на войне. Я подставлялся под бандитские пули. Я 60 лет отдал своей стране. Я должен лишь судьбе и Богу. Но они оба сыграли со мной злую шутку. А значит я никому ничего не должен.
- Деда, ты должен мне, - глаза у юноши предательски заблестели. – Ты обещал жить ради нас.
- Ради вас я и живу, - старик тяжело вздохнул и выпрямился. – Хорошо, балам, проводи ко мне тех, кто хочет меня увидеть.
- Хорошо, ата, - кивнул парень и зашагал к двери. Возле самой двери он обернулся. Немощного старика больше не было. На постели среди капельниц и проводов вновь сидел настоящий солдат Красной Армии. Самой Великой и Непобедимой.

Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня.

Черенок лопаты в его руках уже нагрелся, а занозы всё глубже впивались в его руки. Но он продолжал закапывать. Люди подходили к могиле и по очереди кидали ему в лопату измельченную землю, а он осторожно посыпал ей могилу. Через десять минут только аккуратная горка земли обозначила место захоронения. И теперь 210 сантиметров земли отделяли их от места, где упокоился его отец. Мулла прочитал прощальный намаз, и люди медленно зашагали прочь. Юноша тоже встал с колен, чтобы отправиться за всеми следом. Но внезапно вспомнил что-то. Трясущимися руками он достал фотографию отца и прикрепил её к простому деревянному щитку с номером.
Ребячество! Он знал, что скоро здесь поставят памятник. Его отца любили и уважали. И всё-таки он хотел, чтобы первую памятку о нём оставил именно он. Фотографию тут же сдуло ветром. Он быстро поймал её и снова попытался прикрепить. Но бесполезно. Только сейчас, совершая эти бессмысленные действия, он вдруг почувствовал, как сильно заболели его глаза. Они просто надрывались от распиравших их слёз. Его попытки прикрепить фото были также бесполезны, как и надежды что всё это лишь кошмарный сон.
Внезапно кто-то возник рядом, и чья та сильная рука обернула его к себе:
- Балам, что ты делаешь? – кажется, это был один из родственников. Дальних. Те, что жили близ Кордая. Древний род Ойыков. Родственники деда. Его род. А значит, они были и родом его отца и его самого. Люди, которые первые откликнулись на нежданную беду в доме. Те, кто помог организовать похороны. Те, кто мог не помогать, но помог. – Балам, оставь. Всё это пустое. Теперь ты должен быть сильным. Теперь ты продолжатель рода. И теперь ты в ответе за всех. Ты не имеешь даже права, тут раскиснуть.
Слова мужчины, ударами отзывались в груди юноши. Всего на мгновение он захотел разрыдаться. По настоящему. Не как рыдали сегодня приглашенные плакальщики. Не как стенали женщины в доме. А просто почувствовать, наконец, себя брошенным и разбитым.
- Балам, если ты думаешь что расплакаться сейчас самое время, то ты ошибаешься. Есть люди слабее тебя. И если не ты, то кто сейчас поддержит их?
Мужчина отступил на шаг и, бросив взгляд на парня, зашагал прочь. Слёзы нахлынули новой волной, но тут на глаза юноше попался его дед. Тот медленно брёл вниз по холму к машинам. Его под руку вёл молда. Они тихо о чём-то беседовали.
- Ата, - юноша вмиг оказался близ деда.- Спасибо вам, мулда, - поклонился ему юноша. – Дальше я его сам поведу.
- Я буду молиться, чтобы Аллах взял вас под свою защиту, - в ответ склонился мулда.
- А пока что мы сами присмотрим друг за другом, - улыбнулся юноша и крепко обнял деда.


Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена.

Враги у отца остались. Да и у новоявленного главы рода их тут же объявилось не мало. Сначала началась драка за наследство. Его мать с отцом жили раздельно, но никто не думал, что будет оспорено право наследничества. Сёстры покойного в один голос требовали выбрать главным рода сына старшей, а сына покойного гнать в шею, ибо в делах рода он ничего не смыслит. Но внезапно за юношу вступился род Ойыков. И в итоге лишенный права, на собственность юноша с родовым именем Ак Кыран стал главой рода.
- Король без короны, - съязвил кто-то, но тут же бросился в дележку добра покойного, ибо всякого вещи лишенного имущества рода всегда шли в раздачу родственникам.
Впрочем, и новому главе рода это было не интересно. Он в это время укладывал измотанных стариков в постель. Естественно никто даже и не вспомнил отдать деньги собранные гостями на 7 и 40 дней. Впрочем, это была ещё не последняя подлость дня. Прямо в комнату к отдыхающим старикам заявилась самая гнилая порода людей. А именно банковский выбивала кредитов. Который пока что вежливо поинтересовался на кого же теперь будет переоформлен кредит. И чуть ли не на месте попытался его переоформить на нового владельца. И ещё много неприятных моментов и встреч пришлось пережить юноше и тем, кого ему теперь приходилось защищать.
Только глубокой ночью. Убирая последнею палатку во дворе, он вдруг не к месту рассмеялся и громко произнёс:
- И кто же интересно сказал что сюжет заканчивается со смертью главного героя. Он то умер, но другие то остались.
Хорошо что его никто не слышал..

Так, благость и милость твоя да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни.

Благодать так и не пришла. Через два месяца от рака медленно ушёл его дед. Через год бабушка. Оба зачахли на глазах. Хоронил он их по тому же сценарию. Только вот с каким то глупым чувством дежа-вю. Когда уже видел это кино, но до самого конца, надеешься, что хотя бы концовка будет другой.
Его сестра, набрав баллы на обучение за счёт государства всё равно пошла учиться в ВУЗ где было только платное отделение. Кредит с трудом удалось закрыть. Едва спасли родовой дом, на который тут же объявила права старшая сестра его покойного отца. У его матери нашли артрит от чего в течении пары лет её могли отправить на пенсию. Жизнь его катилась к чертям, когда в его жизни стали появляться люди.

Сезон номер два: Лица и образы

Семью не выбирают….

- Ты должен был мне рассказать! – она внимательно посмотрела на него. Он же густо краснел. Их часто принимали за парня и девушку. Но для него всегда загадкой было её отношение к нему. – Ты потерял их всех?
- Моя мама жива, сестрёнка и родственники со стороны матери за меня горой…, - начал оправдываться он.
- Слушай, я ведь тебя о другом спрашивала, - совсем, как маленькому разжевывала она. – Сколько мы знакомы? 5? 10 лет?
- Я уже и не помню. У меня есть друзья. Мы с первого класса вместе, - вновь забубнил он.
- Акке! Так как мне ты никому ничего не рассказывал? Мы больше чем друзья! Мы брат и сестра. Кровные или нет. Мне плевать. Я хочу, чтобы ты знал. Я буду с тобой, даже если ты выйдешь против всего света. Даже если ты будешь обречён, я буду рядом с тобой.
- Аля, я…
- Ты достоин большего, дурачок, - рассмеялась она. – Ты не дал мне умереть. Вытащил меня из такой дупы. А твоя бабушка, воспитала меня как родную. Мне наплевать, что несут все вокруг. Ты в этом мире пробьешься везде. А если нет, тогда этот мир не стоит даже твоего мизинца, а Боги самые обычные мошенники.
- Алиа, не надо так, - осадил её он. И как не странно, она послушалась, и молча села глядя на него. Почему-то именно рядом с приемной сестрой, он чувствовал себя настоящим братом….


Безденежье…

- Опять, ливер?! Блин, как вы его едите? – Кот отчаянно наморщил нос.
- Также как и ты, вчера его уплетал, - довольно оскалился Джуманжи. Он в отличие от Кота-эстета наоборот наворачивал дешевую колбасу со скоростью электромясорубки.
- Блин, пельмешков бы домашних, - вздохнул Крылыч, в руках он сжимал одну единственную кружку с кипятильником на четверых. – Вот едал я недавно на смене грибов в сметане.
- Мдааа, поди, бабок бешенных стоит, - нахмурился Кот, мрачно озирая свою горбушку политою майонезом. Прорезь на пакетики сделана была очень маленькой, дабы выдавливающему надоедало долго выдавливать и майонез, таким образом, расходовался экономичней – Попробовать таких бы.
- А ты, поди, и закажи себе трюфелей, - съязвил Джуманжи.
- Ага, а платить? – надулся Кот.
- А зачем? – искренне удивился Джума. – Они ведь уже в тебе.
- Главное не выплюнь, когда бить будут! – бросил Аккеран.
- И то верно! – рассмеялись все.
- А знаете о чём я щас подумал? – Крылыч улыбнулся во всю пасть. – А если завтра выучимся на крутых врачей. Разбогатеем. Зайдём такие важные из себя в самый дорогой ресторан. Внесём предоплату размером в недельную выручку. И когда сам менеджер выбежит у нас заказ принимать, громок так спросим возмущенно: «Уважаемый! А где тут у вас ливер в меню? Колбаса такая по 10 рубликов за киллограмм».
Взрывы смеха над этой старой мечтой никогда не пропадали. Почему-то все собравшиеся верили, что этот день настанет. Через год, десять или даже 20 лет, но настанет. Потому что иначе есть каждый день ливер станет невыносимо….


Работа

- Акке, тебе нужно отдохнуть! Вот когда ты в последний раз брал выходной? – Алька весело раскачивалась на стуле.
- В сентябре я ездил к Ярпену в гости…, - неопределенно отмахнулся тот.
- Вот именно! А сейчас какой месяц?
- Ну, вроде бы ноябрь…, - почесав тыковку, выдал Акке.
- Фигушки тебе! – стул вместе с Алькой рухнул, что бравую девчонку даже не смутило. Она тут же вскочила и влезла второй стул, даже не удосужившись поднять первый. – Щас, декабрь! А число? Число хоть помнишь?
- Ну, куда уж мне, - Аккеран одной рукой ксерил книгу, а другой пытался загнать мышкой нужную иконку на лист в Ворде. – Скажи мне, мудрейшая.
- Сейчас долбанное 23 декабря, - Алька вновь весело гикнув, рухнула на пол вместе со стулом. – Завтра у тебя день рождение. Какой ты подарок себе сделаешь?
- Я оплачу учёбу своей сестренки, - улыбнувшись Акке показал Альке конверт с деньгами. Мои труд не пропал даром. Я уже сам могу гасить кредит по отцовскому долгу. И платить за сестренку. Дело осталось за малым, - улыбнулся он.
- Именно! Отдохнуть! – Алька выписала пируэт похлеще акробатки, почти идеальный, если не считать снесенного ногой экрана.
- Нет, нужно успеть перевести деньги на её счёт. Чем я завтра и займусь.
- Но Акке…., - взвыла Алиа.


Рыцарство или герой нашего времени

Когда к столу Александра подошли два здоровяка, он сразу и не понял что пришли по его душу. Его мобильный телефон продолжал весело пиликать на краю стола.
- Братан! Мобила твоя нам больно приглянулась. Ты ведь не терпила поди. Заяву катать не станешь? А мы тебе в рог щас при всё ресторане давать не будем, - братки были в два раза шире Алекса, да и мирная Чешская жизнь его порядком расслабила. Но отдавать свою мобилу кому-либо он не собирался. Почему-то в Чехии вообще никому в голову прийти не могло, что его ограбят посреди ресторана. Ведь есть же охрана заведения. Но, к сожалению, в этот раз охрана таинственным образом пила чай на кухне, и ничего не слышала. Уже после третьего удара под дых Сашка понял, что ему никто помогать не собирался. И вообще ресторан стремительно пустел, а стоявший рядом патруль быстро ушагал куда-то в сторону, чтобы проверить документы у подозрительного азера.
Помощь пришла из неоткуда. Откуда-то на помощь кинулся, вышедший в туалет, Акке. Конечно, шансов у него не было, но не вступиться за друга он не мог.

Драка закончилась для Акке и Сашки плачевно
Александр всё-таки выписался через пару дней, и смог улететь обратно в Чехию. А вот Акке провалялся в больнице две недели. Попутно потеряв работу, и место в общежитии.

И снова весна несла ему ничего хорошего.
Но даже скажи ему чем всё это для него могло закончиться вряд ли бы он отступил. Слишком сильное в его мозгу впечатался образ избиваемого при полном безразличии остальных

Сезон 3: Ветер несёт перемены.

Целый месяц после больницы я провёл на попечении у Ярпена и его жены Ольги. Эти два человека вернули к жизни кусок избитого мяса. Правда души в него вселяли все. И Алька своим оптимизмом, Джек и Пузырь своими щенячьими ласками, Кот, Джума своим энтузиазмом. А ещё были люди с того берега. Тех, кто писал мне по аське. Кто душил меня письмами. Кто просто ждал. И было ещё два человека
Одна из них ничего не знала о травме сына. Для неё я просто временно сломал телефон, и потерял работу.
И ещё один человек, ради которого я затеял многое из того, что сделал. Она писала мне миниатюрки, и вселяла уверенность. Была со мной, когда было плохо, и делила радости. Ради неё я готов пойти на всё.
Ради неё, ради матери. Ради них обоих. Ради Альки. Ради Юки, ради Кота и Джумы, ради Крыла, Ежа, Лося и даже Барса. Джека и Пузыря. Ярпена и Ольги. Вел, Месс и Хомы. Их было много. Лиц и образов. Друзей и семий.

Я устроился на новую работу. Наконец, у меня будет квартира. Алька поступила на Болашак и поедет учиться в Чехию. Мне будет не доставать её, но я отпускаю её, потому что знаю, что создам здесь дом, в который она захочет вернуться.
С родной сестренкой я не в ладах. Да и не думаю, что стоит ей знать что делается ради неё.
Я каждый день звоню, матери и говорю ей, как я её люблю.
У меня появилась виртуальная дочька. Юка, которой нужен старший брат. И я пытаюсь им быть, как был для Альки и каким не был для родной.
Я забегаю с Котом к Джуманжи, а потом мы прем поругиваясь ко мне домой.
Я заруливаю к Ярпену выгулять Джека или понянчиться с Пузырём.

Скажите я малого добился? Скажете не таким должен быть глава рода? Тогда вы мало что знаете о мире. Даже дом начинается, как сказал Шарик из Простоквашино, с БУДКИ!

А ещё я тоскую по деду и отцу. Часто идя в толпе я замечаю знакомую военную выправку ветерана, или веселый смех отца. Тогда я знаю что они где-то здесь. Очень рядом. Всегда со мной. Ведь впереди четвертый сезон. И кто знает что он мне сулит.

Сообщение отредактировал Аккеран - 23-12-2008, 12:32

Просто для души...

***

… Темная, ко всему глухая ночь раскинула покрывало грозовых зловещих туч над западным лесом, пытаясь дотянуться и до спокойной глади вод Великой реки. Надвигаясь неслышной громадой на спящий безмятежным сном далеко внизу мир. Верхушки вековых дубов начали свой танец, поклоняясь ветру, несущему с собой раскаты грома и электрические разряды молний. Приближающееся ненастье принесло с собой запах озона и особой предгрозовой свежести. Ветер крепчал, но все еще не набрал силы ураганного вихря, сметающего все на своем пути. Первые крупные капли упали на подставленные ладони листьев, так долго ждавших этой благодатной влаги. Все сильнее и сильнее водяные плети ливня полосовали подставленные спины древнего леса, разрастающимися струями стекая по веткам и стволам к истомившейся от жары земле. Уже небольшие ручьи очищающими потоками покрыли холмики и пригорки, скатываясь в ложбины и овраги, и наполняя их пенными брызгами.
Лес оживал, раскрываясь на встречу разбушевавшейся стихии, благодарно склоняясь и ловя руками-ветками капли. Огненная стрела молнии расколола небо и стонущий первобытной силой лес. И, всей мощью своей дикой энергии, пронзила ствол зеленого исполина, роняя искры жизни в давно готовое принять этот дар лоно. Громовой раскат сотряс пространство, древо проснулось, скрипя расправляя древние ветви, по жилам с новой незнакомой силой разгоняя сок, проникая все глубже корнями туда, где текут воды жизни самой земли. Оно прошептало приветствие этому миру каждым своим листочком, потянулось к небу каждой жилкой, чувствуя живительную влагу дождя, проникающую в него; ощущая ревущие потоки ветра и тихое, едва слышное, дыхание окружающей жизни. Оно дышало в едином ритме с миром, приобщаясь к древним силе и знаниям природы, ловя потоки циркулирующей энергии, древней и мощной как само мироздание. Оно возрождалось с дождем и засыпало с приходом жаркого изнурительного зноя, охраняя в своих ветвях приютившуюся жизнь. Насекомые своим стрекотом и жужжанием приветствовали приход нового дня, животные запасали его плоды на следующий период зноя, под его ветвями вырастали и, отдав семя, умирали растения, давая жизнь новым видам. Оно росло, оно накапливало…
Прошло так много гроз, дававших новые силы, энергия жизни бурлила водоворотом, заполняя окружающее пространство вихрями и потоками, и… потекла по его жилам, наполняя собой каждую клеточку мощного древа, сплетаясь воедино с водами жизни самой земли, концентрируюсь в стволе. Грозы сменялись зноем, иссушивающим землю, превращая в пыль, которую смывали капли нового ливня, даря прохладу и свежие силы. Древо оберегало зародившуюся жизнь - существо, которое было дитя природы и энергии стихий. Именно ему древо передавало накопленные за долгую жизнь знания и силы. Наделяло умениями и способностями, которые были нужны лесу и населяющим его сущностям. Но все же существу еще предстояло начать свой путь, а древо старело. Все труднее и труднее было ловить капли ветхими ветвями со скрюченными листьями, энергии медленнее текли по жилам. Пришло его время. Как только первые лучи восходящего солнца коснулись одиноких листьев, энергия жизни забурлила в каждой клетке, все быстрее и быстрее наполняя готовое пробудится существо. Оно издало свой первый тихий стон, очень медленно поднялось, распрямилось и погрузило руки в сердцевину ствола, впитывая силы. Древо медленно отпускало свою жизнь, отдавая ее всю до остатка этому существу, которое с благодарностью и понимание касалось его жил. Существо впитывало последние капли, становясь все сильнее, мысленно проникая за сковавшие его деревянные стены, которые падут, как только оно будет готово. Оно познавало мир, изучало и понимало его движущие силы, крепло и творило энергетические вихри леса, поддерживало жизнь. Защищало от ненастий и хранило древнюю как земля сущность леса.
Оно было готово. Готово выйти к своему лесу, предстать на его суд как хранитель и сердце оберегавшей его жизни; оставить эти, когда-то давшие рождение, деревянные своды, передавшие столько знаний и силы. Момент настал, существо накопило энергию, лес трепетал в первобытном экстазе, шелестом листьев воспевая рождение. Что-то чужеродное прервало его песню, холодная острая сталь пронзила всю его сущность. Удар за ударом топор отсекал жизненные потоки, обрывал вековые связи, перемешивая энергии и жизни питавшие его. Он убивал с холодным расчетом и настойчивостью, почти родившееся существо – дитя леса, природы, земли и жизни…
Засохшее древо с хрустом упало на поляну, обнажая почему-то свежий срез, обрывая последние связующие нити.
– Дриады! Да какие дриады могут быть в трухлявых пнях!

О чём грустит небо

1.

О чём грустит небо?
Странный и сложный вопрос для умов нескольких поколений. Сегодня я попробовала спросить об этом и себя.
О чём грустит небо?..
А оно умеет грустить? Ещё как. Дождь – пролитые слёзы, солнце – та же печаль, но возвышенно – светлая. Так о чём же грустит это небо?..
О том, что укрывает столь грязный мир, как наш. О том, что люди, как те свиньи из басни Крылова – совсем не смотрят вверх.
О том, что чистота неба подвергается сомнению, и оно тает, чернеет, теряет свою светлую сущность…
О чём грустит небо?
О том, что люди редко задаются этим вопросом. Они не видят дальше своего носа и теряют свою изначальную чистоту.
А небо не любит грязи.
«Человек – это звучит гордо!»
А так ли оно?..
И о чём же грустит небо?..
Сможете ответить?

2.

Огонёк зажигалки потянулся к кончику сигареты. Я задумчиво выпустила дым.
День вопросов. Кто ответит на них? Боги молчат. Люди тоже. А Она идёт по тёмному мосту. Вдаль, к рассвету.
По ком звонит колокол?
По Ней.
О чём поёт ветер?
О Ней.
С кем никогда не расстаются?
С Ней.
Кто Она?!!!
… Душа.
Кто вытащил её из моего тела и пустил на поиски неизвестного?
Она.
Кто заставляет лить слёзы по пустякам и мечтать о забвении?
Она.
Кто лечит все раны, нанесённые ей же?
Она.
Кто Она?!!!
… Любовь.
Глаза очерчены углём. Чернота глаз. Белизна души.
Медленный подъём на крышу шестнадцатиэтажки.
Беглый взгляд вниз.
Кто толкает меня на это?
Она.
С чем связана заварушка последних дней?
С ней.
Кто породил в сердце печаль и чувство безысходности?
Она.
Кто Она?!!!
… Судьба.
Я учусь летать без крыльев. Разбегаюсь и падаю…

… Она спешит по грязным улочкам нового района. Ещё не обустроенного, но уже неприятного своей атмосферой.
Подъезд открыт.
Второй этаж.
Сорок вторая квартира.
Звонок.
Кто там?
Она.
Кто Она?!!!
… Моя душа.
… Моя любовь.
… Моя судьба.
Прощай, любимый!..
Небо сегодня грустит по мне…

История истории: «Саш, ну не помогут в этом ни твои многослойные стихи, ни крошечные рассказики! Всю яркость, какую-то варварскую красоту и адскую жестокость жизни никак нельзя поместить в пространство трех листов А4. Это невозможно, ты никогда не сделаешь ту жизнь, которую рисуешь, одновременно жестокой и обаятельной».

А я не верю в слово «невозможно». Не верю, что мои жалкие три листа не смогут стать одновременно брызжущей энергией жизни и её безжалостностью.


Антонимы

Я однажды держала в руке живого скорпиона, надежно запертого от мира в пол-литровой стеклянной баночке с тоненькими стенками. Он был каким-то неприлично маленьким для сосуда со смертью, и помахивание его хвоста не было угрожающим, оно было обманчиво ласковым, отвратительно гипнотическим. Он безуспешно пытался ужалить поставленный на стекло палец, он раз за разом за разом впивался жалом в тонкую кожу, но всегда, всегда между мной и ним оказывалась твердая прозрачная стена. Невидимый барьер, отделяющий меня от смерти. Я отчаянно люблю жизнь – именно поэтому эти глупые игры вызывают во мне взрыв ликования – ты меня не достанешь. Черт тебя подери, не достанешь.

Есть такие квартиры, в которых застыло время. Где вчера, сегодня и через тысячу лет сходятся в одной точке. Огромные стеллажи с книгами, аккуратно сложенные на полках шкафов вещи, идеально чистая мебель, на столе стопочка бумаг, испещренных маленькими круглыми буковками, тапочки всегда четко на одном и том же месте, грязная посуда никогда не задерживается в раковине. Обезличенные, тусклые дома, с которых всякое ощущение жизни стерто. Это делает их скорее склепами, чем домами, как люди, с которых стерли плоть, оставив ослепительно белый остов. Та женщина жила именно в такой квартире.

Когда-то я ударила по лицу одну свою одноклассницу. Ничего похвального, даже наоборот. Но я никогда не забуду эту пелену ярости, ослепляющую и одновременно погружающую в чернильную темноту, ярости, которая может решить за тебя, как поступить. Чего-то звериного, спящего раньше в генах, подступающего к горлу, сжатых в кулак пальцев, что болезненная, острая обида мгновенно исчезла даже с окраин сознания – я никогда этого не забуду. Мне стыдно за тот случай, но… Когда мое глупое сердце начинает толкать по моим венам страх или боль вместо крови, я ищу в себе ту наглухо запертую комнатенку, где я храню ярость, я ищу этого ослепшего взгляда, оскаленных клыков и шторма, закипающего внутри. Чтобы жить и ощущать себя живой.

У той женщины было белое и худое, словно засушенное лицо, длинные, глубокие морщины на лбу и горькие как анальгин складки около губ, в них видилось это пронзительное и горькое «никогда, о nevermore!». У неё не было глаз, были белки, радужка и зрачок, но не было, не было глаз. Белоснежные кисти её рук до сих пор преследуют меня в кошмарах: в этих тонких пальцах, узенькой ладони, четко выделенных суставах, обтянутых сухой кожей, ярко-голубых выступающих венах было что-то невообразимо жуткое. Мы с той женщиной когда-то жили в одном подъезде.

Я безумно боюсь высоты. Никогда, ни сейчас, ни до, мне не было так страшно, как когда я прыгала с высоченной - с точки зрения моих 9 лет – тарзанки в реку. Я не закрывала глаз, потому что я гордячка, позволить всем ребятам увидеть, что я трушу – нет уж, но все равно я ничего, ничего не видела. Какие-то рваные пятна голубого, белого, зеленого, мутно-синего цвета, я ничего не могла видеть, меня захлестывал страх, смешанный с бешеным восторгом. А потом – болезненныйa удар о воду спиной и ногами, борьба с течением, отсутствие дна под ногами, какие-то крики, цветные пятна, мокрый песок под животом и восторг. Пьяная, буйная радость, причины которой я тогда даже не понимала. Но я победила. Эту мысль помню четко. Я победила и – теперь понимаю – я жива. Хватая воздух ртом, с саднящей спиной, мокрая, испуганная, но пронзительно, яростно живая.

Я часто видела её, во дворе нашего дома и в музыкальной школе, где она преподавала нам сольфеджио. Монотонно здоровалась, монотонно говорила, проверяла то, что было заданно. Казалось, она давно забыла, что значат эти странные закорючки в нотном стане, она знала их названия, применение, читала долгие нудные лекции, но давно забыла, что эти ноты по-настоящему значат. Я заходила к ней домой один раз, забрать какую-то бумажку, в её неживой дом за гранью времени. Она жила одна, мы, которые постоянно днем играли во дворе, ни разу не видели, чтобы она приводила гостей. Она входила в класс, здоровалась, не глядя на нас – там могли сидеть шестиногие синие слоны, она бы так же поздоровалась, проверила задания, и начала говорить, собранная и спокойная, со своей неестественно прямой спиной и отсутствием глаз. Про неё рассказывали нелепые смешные истории страшные сплетни об её прошлом, мы смеялись и перешептывались, пока она говорила что-то о теории музыки, она была пряма и спокойна, как будто её не было. Не только здесь. Нигде.

Это так странно – не помнить. Все есть – лица, номера телефонов, шесть шагов от двери до зеркала, аксиомы планиметрии, и список дел на завтра, а где-то между этими разрозненными ярлычками в архиве моей памяти – пустота. Ctrl-X, вырезать, чтобы не вспоминалось по ночам, чтобы не пугало мою заячью душонку, чтобы не знать, не знать… Как облака и крыши, то, у чего даже в темноте есть цвет и контур, а между ними – провал неба, просто пятно, все оттенки черного. Я очень хочу знать, неужели смерть – это тоже просто темнота? Темнота, и надежда – действительно глупое чувство?

Иногда, когда до нас, девчонок в музыкалке, доходили слухи о страшных событиях её прошлого, все перешептывались, жалея: «бедная!» - а я молчала. Та женщина не будила во мне жалости – немного сочувствия пополам с презрением. Когда я уже ушла из музыкальной школы, переехала в другой дом и благополучно забыла эти её белые пальцы с выступающими суставами, безглазые глаза и складки около рта, одна из подружек, которые до сих пор учились там, рассказала, что ту женщину сбила машина. Все были ошарашены, все жалели её. А мне никогда не было жаль её. Ту женщину, которая всегда ходила, говорила, даже смеялась так, как будто её нет. Не только здесь. Нигде.
Мне было жаль ту женщину, которой я никогда в ней не знала. Ту женщину, которая давным-давно умерла.

Я, наверное, не решилась бы на самоубийство. Душа умеет отрастить новые крылья. Мокрое сердце умеет мерно отсчитывать удары, даже когда все внутри кричит: остановись, перестань, я не могу, не могу. Инстинктивное, звериное сидит в нас крепко, заставляя выживать, даже когда у нас ничего не осталось. Я, наверное, не решилась бы на самоубийство. Только если сломается то, что держит меня, заставляет меня жить и цепляться, вгрызаться зубами в эту жизнь и по-змеиному шипеть в бессознательной ярости на все, что пытается меня сломать. Мне никогда, никогда до сих пор хоть сколько-нибудь серьезно не приходила мысль убить себя. Особенно – заживо.


Прошу, не принимайте местоимение "я" за четкое зеркало автора. Зеркала литературы - кривые, все до одного. Если вы к концу рассказика начали ненавидеть героиню рассказа за её жестокость и безжалостность и одновременно восхищаться её несгибаемой жизненной энергией, значит задача, которую я поставила перед собой, выполнена. Если нет - смело ставьте мне минус в харизму.

Недоделанная пьеса. Я даже не знаю, доделывать ее или нет. Подскажите?
Дракон или пять интерлюдий.
Действующие лица:
Дракон – злобный параноик, без чувства юмора. Грубиян, не женат.
Рыцарь Гигерон – пафосный чудик в белых латах и с храбростью набекрень.
Принцесса Нешкидра – стерва, без моральных принципов. Не женат.
Гонец Короля – пай-мальчик без страха, но с одним упреком – алкоголик.
Король Велисий - зажравшаяся скотина со страхом и без упреков.
Безголовый Джимми – потерял голову во время пожара на водяной мельнице. Не женат и не пьет! Дамы, спешим!
Начало.

Одинокая башня посреди зеленых холмов. Белые кости блестели в лучах яркого весеннего солнца. Из башни доносится недовольное ворчание.
Дракон: (кидает зеркало на пол и приставляет к нему нож) Кто? Я спрашиваю, кто меня заказал?!
Зеркало: Слушай, Горыныч, давай все по-людски! Мы тут в двадцать первом веке, а как что – за ножи!
Дракон: Слышь ты, стеклянный! Ты мне тут зубы не заговаривай! Что это за мужик был, который спрашивал у меня «Сколько вам надо?»?
Зеркало: Продавец… ты у него лук покупал… покупал… (голос все тише).
Дракон: (отпустив зеркало, задумавшись) Хм… Этот черненький мужичонка меня сразу насторожил. Надо будет пробить его по картотеке.
Зеркало: Пробить что? За что?
Дракон: (злобно усмехнувшись) Да, и пробить тоже надо кое-что.
Стук в окно. Затем треск разбившегося стекла.
Интерлюдия Первая.

Появляется дама лет тридцати девяти в леопардовом платье, белой фате и с дамской сигаретой.
Принцесса: О! Дракон! Где тебя черти носили? Мне уже тридцать четыре года, женщина ягодка можно сказать, а дракон, один лишь дьявол знает, где гуляет! Ты чего это, косматик, меня не похитил?
Зеркало: Э… это точно не черненький мужичонка…
Дракон: Ты кто такая? И какого лешего ты делаешь у меня в комнате?! (из ноздрей повалил дым)
Принцесса: Ах! Как грубо! Но и я не лучше! (затянула сигаретку и выпустила пару колечек дыма). Я официальная и единственная наследница трона Шестого Королевства, которое принадлежит моему отцу Велисию.
Зеркало: Слышь, дракоша, на твою зеленую мордашку кто-то запал!
Дракон: Заткнись, свет мой зеркальце! А вы, гражданка, пошли прочь из МОЕЙ башни! И мне глубоко и очень старательно насрать на вашу наследственность!
Принцесса: Да как ты смеешь! Я прикажу армии моего папеньки разрезать тебя на мелкие зеленые кусочки! Хотя… (игриво) твоя грубость меня возбуждает… Иди сюда…
Дракон подошел и выбросил принцессу в дырку, откуда она и появилась.
Дракон: Теперь придется покупать новое стекло. Хе! Принцесса! Больше на престарелую фрейлину похожа. Это все продавец лука! Небось, его жена.
С улицы доносится дикий крик.
Принцесса: Я до тебя доберусь ящерица-переросток! Ты еще пожалеешь, саламандра недобитая!
Дракон: (кипя от ярости, буквально плюясь огнем, выгладывает в окно) Пошла нахрен отсюда, ночная бабочка! И своему мужу продавцу передай, что я его на ростбиф пущу!
Зеркало: Успокойся! Психотерапевт в отпуске, не забыл?
Дракон: (отворачиваясь от окна) Ну и дамочка! Наглая до невозможности! И что это за Шестое Королевство.
Звонок. Дверной звонок.

Дракон: Ну если это она! Я ей ноги оторву и заставлю пришить их на ушах.
Дверь отворилась и показался…
Интерлюдия Вторая.

Рыцарь: Страшись, злобное чудище! Я рыцарь Гигерон Бесстрашный, владелец трех кораблей и одного замка на побережье прекрасной долины, где растет лучший виноград во всем Шестом Королевстве.
Зеркало: Побережье долины? Какие у нас рыцари грамотные пошли. Очуметь!
Дракон: Ну и?
Рыцарь: Эм… Что и?
Дым в лицо рыцаря.
Дракон: Че приперся? Чаи гонять или милостыню просить? Хотя единственное, что я могу предложить это ужин из твоей левой руки.
Рыцарь: Тебе не испугать меня, тварь! Я уничтожу тебя и освобожу принцессу!
Зеркало: Хе-хе! Лихо заверчено, жаль опоздал рыцарек! Твоя принцесса в данный момент бегает по полю и сыплет проклятиями направо и налево.
Дракон: Кто ТВАРЬ?! Каво ты уничтожишь? Щас ты в своих белых латах, вонючем плюмаже, со своей захудалой лошадкой…
Конь: Э-э! Ты потише, василиск крылатый!
Дракон: (не замечая слов коня)…ощутишь боль и обиду хорошего пенделя под зад. А дальше будешь спасать принцесс, чувствуя постоянное присутствие огромной шишки на своем седалище!
Сзади послышался дикий крик.
Принцесса: О, прекрасный рыцарь, спаси меня! Это ужасное чудовище похитило меня и хотело сожрать с потрохами!
Дракон: (глупо открывает и закрывает рот, не произнося ни звука)
Зеркало: Гражданка! Вам ясно сказали, что надо валить отсюда!
Рыцарь: (ошалело поглядел на принцессу) Э…. вы принцесса?
Принцесса: Ах, ты болван в латах! Не узнаешь официальную и единственную наследницу трона Шестого Королевства? Как такого простофилю земля носит?!
Дракон: И-и-так! Достали! (и он сначала взял за шкирку рыцаря, а потом принцессу, выкинул их в разбитое окно).
Зеркало: Кажется марафон прекратился… Наверное, сегодня пасха.
На улице послышались трубы и фанфары.
Интерлюдия Третья.

Гонец: Именем его Величества обращаюсь к тебе, дракон! Король Велисий Первый, Победитель Трех Пиратов, Гроза Туземцев и просто очаровашка, молвит слово через мои уста!
Дракон: Валяй, неваляшка. Ты сегодня самый вменяемый гость.
Гонец: (прочистив горло) Король приказал немедленно отпустить его дочь Нешкидру, иначе загребущие лапы отвратительного чудовища окажутся в месте не столь отдаленном от спины.
Дракон: (просто открывает и закрывает рот).
Зеркало: ну, косатик, дал жару. Самое главное это бежать, что есть мочи. Ты же не хочешь стать Вискасом со вкусом королевского гонца?
Гонец: А че все так серьезно?
Зеркало: (дракон до сих пор играет со ртом в открывалки) У Горыныча стресс в эту неделю. Лопает крестьян направо и налево. Недавно девчушку в шапке красной схарчил. Бабуля ее пришла искать, да только тапок не осталось от пенсионерки. Правда, дракоша расстройством желудка страдал потом.
Дракон: ЧТО?! КОГО Отпустить?!
Гонец: Гражданчик с двумя крыльями, но пасаран!
Зеркало: Приехали…
Дракон: КТО ПАСАРАН?! Щас я тебя отпасараню кулаками по черепушки твоей иноземной! Капец, гонец! (дракон засучил образно рукава и начал наступать на гонца)
Зеркало: Тебя ждет судьба ребятишек, что посмели его Дино назвать. Ой, гончик ты наш ненаглядный, плохо тем детишкам, ой как плохо! Студит ветер их головешки на кольях.
Гонец: (нервно глотнул и пятится назад) я вчера химиотерапию сделал, так что я не совсем полезный!
Дракон: я тебе тогда ноги руки поломаю и в тазик брошу. А тазик буду по огороду катать, по каменьям всяким, чтобы ощущение горок возникало.
Зеркало: Ты раком болеешь?
Гонец: нет, я алкоголик…
Дракон схватил гонца, сломал две руки, повесил на шею игрушечного медвежонка и выкинул из помещения....
-----------------------------------
Продолжать?

Сообщение отредактировал Sparks - 8-06-2008, 10:00

Посвящается софорумцу (кто его узнает, молодец)

Таверна «На троих» была полна народу. Вопреки названию, соображали здесь не только на троих. Унылый крестьянин тянул пиво за столиком у окна в одиночку, двое, одетых как небогатые купцы, обсуждали свои дела за обедом, а в углу веселилась компания не то разбойников, не то наемников – по правде сказать, грани между этими двумя категориями воинов удачи почти не было.
Дверь открылась, и свежий вечерний воздух хлынул внутрь, растворяясь в запахах крепких напитков и разнообразных закусок. Человека, который вошел и теперь стоял у порога, в общем шуме его никто не заметил. Впрочем, он сам обратил на себя внимание, громко произнеся:
- Возрадуйтесь, люди, ибо я принес вам слово Света и Добра!
Удивленные взгляды устремились на него со всех сторон. Путник с виду не напоминал юродивого. Он был высоким, плечистым мужчиной, еще молодым. Белые одежды посерели от дорожной пыли, приобретя оттенок весеннего, начавшего таять, снега. В руках у странника был крепкий дубовый посох, украшенный витиеватой резьбой.
Крестьянин снова уткнулся в кружку с пивом, купцы и прочий люд тоже вернулись к своим делам. За столом наемников засмеялись.
- Вы будете слушать слово Света? - упрямо и еще громче спросил странник.
- Не шуми, - отозвался кто-то.
Смех стал еще громче, его подхватили.
- Тоже мне святой!
- Эй, мужик, выпей пива, полегчает!
Странник устало вздохнул:
- Когда же это закончится? Неужели люди так и будут слепы? О Светоносный, услышь мою молитву вновь!
Он воздел руки. Смех стал громче, но тут же прекратился. Высокую фигуру окутало теплое молочно-белое сияние, а когда оно исчезло, странник стал иным. Металл доспехов ослепительно сверкал. Они делали и так немаленькую фигуру раза в полтора выше, а торчащие из наплечников, налокотников и наколенников длинные острые шипы здорово добавляли устрашающей внушительности. Шипами же щетинилась боевая палица, которую человек держал в руках. Щит, привязанный к левой руке, и двуручный меч за спиной дополняли картину.
- Есть нежелающие слушать слово Света? – гулкий голос из глухого шлема.
Глаза, сверкавшие под забралом, обвели зал. Таковых в таверне, как ни странно, не нашлось – ничто не мешало продолжить.

Немного из будничной королевской жизни.

Дело было в пыточной камере. Его величество сидели на высоком стульчике и покачивали ножкой, зачитывая огромный список обвинений, в котором обвинялся преступник. По правую руку монарха, у стеночки, у бадьи с нежной прозрачной холодной водичкой стоял в излюбленном красном колпаке с прорезями для глаз личный заплечных дел мастер его величества. Из окошка, расположенного почти под самым потолком камеры осуждающе светило солнце. Отдельные его лучи падали на узника, заключённого в камере. Лучи скользили по столу, к которому узник оказался привязан, вырывая из мрака камерных факелов худую фигуру, красивое нервное лицо, обеспокоенно поджатые губы и пристальный взгляд, устремлённый на короля.
А король не нервничал. Он миролюбиво почитывал список, изволяя время от времени чего-то там его чёркать. Иногда он отрывал взгляд от пергамента и сосредоточенно устремлял его на пленника, глубокомысленно при этом покашливая. На памяти палача столь устрашающе его величество не вёл себя уже много лет. А если точнее, с того самого момента как судил несостоявшегося убийцу своей жены. Но тогда хоть понять обиду можно было – пообещал и не выполнил. А тут…
- Да-а-а… - король хрипло протянул осуждающую ноту. Хлопнул по списку. – Нет, ты только посмотри что здесь написано.
Маэстро вежливо склонился, старательно пялясь на свиток. Никаких комментариев от него не требовалось. Только внимание.
- Ты скажи вот что, - монарх почесал лысину, сдвинув корону на затылок, а затем снова водрузив на полагающееся место, - ты как умудрился столько всего наделать, а?
Естественно, пленник только плечами пожал. Король же стал распинаться с новой силой.
- Вот смотри. Прилюдное сочинение сатиры в наш адрес. Вот что это такое? – Король вздохнул и укоризненно покачал головой. Пленник же вскинул голову, но отвёл взгляд в сторону.
- Всё наветы, ваше величество. Врут, запутать вас хотят. Славил я вас, мудрость вашу. Славил там, где другие льстили и хаяли.
- Ты смотри, - король заинтересованно посмотрел на пленника. – Ну… а тогда вот это что такое?
И он снова уткнулся в список, водя по нему пальцу, пока что-то не нашёл.
- Вот. Полез в драку со стражей, во время задержания особо опасного преступника, - король оторвал взгляд от листка и с довольным видом рассмеялся.
Пленник же нахмурил лоб и покачал головой. Обратил ясный взгляд на монарха.
- И здесь наветы, ваше величество. Как же я мог полезть в драку со стражей, если и был тем самым преступником, которого задержать пытались?
- Вот даёт, - король восхищённо хлопнул себя ладонью по бедру и махнул локтём в сторону палача. – Вот артист. Ну хорошо, - и снова король уткнулся пальцем и взглядом в пергамент. – А как насчёт этого обвинения. – Обманным путём лишил дворцовую стражу всех денег наличных, вплоть до последнего флорина. Скажешь, тоже мимо проходил?
- Нет, ваше величество, - пленник серьёзно и твёрдо смотрел в глаза его величества. Почтительно, но как человек, которому нечего терять. – Я человек не служивый и могу играть в карты там, где захочу, а вот подданные ваши, вместо того чтобы защищать вас, пост оставили и играли. Я считаю что только правильно сделал, что обыграл их.
Король на несколько секунд замер. Руки палача привычно коснулись плети. Но последовавшее за этой тирадой реакция оказалась для него неожиданной.
- Вот негодяи. Так и знал что состояние собственного кошелька дороже им сохранности головы нашего величества, - король от негодования брыкнул ногами воздух. – Всех уволю. А начальника стражи под пытки. Король я или не король, в конце концов?
Палач предпочёл почтительно поклониться, чтобы никто не прочёл случайно в его глазах, где именно он видел таких королей. Пленник почтительно помалкивал.
- Вот и я говорю. А они не слушают. Иф, - монаршая милость снова уставилась на пленника. – Ну хорошо, а за что же тебя тогда сюда бросили?
В первый раз за разговор пленник опустил голову.
- Стихи я сочиняю, ваше величество.
Будь на королевской лысине хоть малейшее упоминание о волосах, корона гарантированно зашевелилась на пресветлой голове государевой.
- Стихи? – Король уткнулся носом в список. – Та-ак, та-ак… Ага… Сти… сти…
- Строки рифмую, - подал голос заключённый.
Король оторвался от списка, так и зависнув в нём пальцем.
- Это как, любые, что ли?
- Какие скажете, такие и рифмую.
- Хм, - король слез со стула, придерживая одной рукой корону, а второй, с зажатым в нём списком, опирался о сиденье своего стульчика. Переваливаясь с ноги на ногу он подковылял к столу, к которому бы привязан заключённый.
- А ну-ка, срифмуй мне… э… палач!
Заплечных дел мастер было дёрнулся под взглядом его величества, но быстро взял себя в руки. Заключённый же только кивнул и на секунду призадумался. А затем выдал:
- Заплечных дел мастер в каком-то селе
Засел в придорожном трактире
И вышел под вечер навеселе
Кричать всему местному миру
Что не был маэстро в быту палачом,
Что с чувством подходит к работе,
Что пусть-ка другой машет с дури мечом,
А он пишет труд как по ноте.
И что-то в селе не нашлось молодца,
Кто спорил бы с этим вот мненьем.
И выпив для бодрости каплю винца
Заснул под цикады под пенье.
Король присвистнул, обошёл пленника и стал по другой бок от него:
- Ничего себе. А ещё можешь? – И выжидательно посмотрел ему в глаза.
- Конечно, - прикованный к столу человек улыбнулся и на пару секунд задумался. – Вот например…
Под ветра под воем
Мы шумно сражались
С хандрой и запоем,
С словами-ножами,
С предубежденьем
И с купленным мненьем,
С сомненьем творцов
И с бессовестной ленью.

И день и так ночь,
Но смогли превозмочь.

И лёжа в постели…
- Достаточно, - король принялся собственноручно дёргать ремни на руках заключённого. – Непорядок какой…. Ну чего ты стоишь столбом? Чего стоишь? Помогай давай!
Палач разом позабыл об инструментах своего труда и поспешил к столу, где быстро и профессионально расстегнул все ремни. Пленник сел на столе, принявшись растирать руки. Король же, критически осмотрев его, изрёк своё решение:
- Всё, будешь теперь… работать. Стихи составлять… Ну то есть строчки рифмовать на моих подданных и свиту. И чтоб правдоподобно! – Король погрозил бывшему пленнику пальцем, развернулся и заковылял к выходу из темницы.
Пленник же и палач обменялись взглядами. Палач пожал плечами – в его практике случалось всякое. Бывший заключённый поднялся со своего места и поплёлся следом за королём.

Две миниатюры ни о чём

Прохожий долго смотрел на свиную голову. Он держал в руках нож и покачивал головой то так, то эдак.
- Вы будете резать? – женский голос со стороны правого плеча оборвал его мысли. Не глядя в ту сторону, он быстро кивнул и опустил глаза. Прямо напротив него лежал солидный кус свинины. Почти со священным трепетом прохожий поднял нож и поднёс к мясу, осторожно коснулся его пальцами второй руки. Увереннее. И вот, нажал на лезвие. Волокна мышц поддались и пошли в стороны.
Как же это было непривычно. Внутри всё подрагивало, и на одно краткое мгновение он почувствовал себя владыкой мира, под рукой которого дрожал и трясся космос.
Вот нож стукнулся о разделочную доску. Не ощущая рук прохожий выпустил его. В поле зрения появились руки продавца. Они небрежно подхватили отрезанный кусок и запихнули его в пакет.
- С вас пятнадцать тысяч.
Какое же это непривычное чувство, резать по… Нет, всё-таки не по живому. И эта свиная голова. Такая выразительная, такая ироничная. Прохожий почувствовал невольный стыд – так он увлёкся действием с ножом. А голова была выше его, выше всей этой суеты, она взирала на него почти что с жалостью.
Прохожий вздохнул, поёжился, развернулся и пошёл прочь. Сегодня у него не было денег чтобы платить. Мало ли что там кто кричал сзади.


Вода закончилась ровно в тот момент, когда человек перестал намыливать своё тело. Он стоял в душе с гелем для душа в одной руке и лейкой в другой. Из сеточки отверстий стекали последние редкие капли воды, тело коснулся ветерок, неуверенно пробивавшийся из щели под дверью ванной, живот и ноги начинало пощипывать.
Человек стоял и ждал. Он не надеялся на чудо, он просто пребывал в прострации неверия. А затем отложил в сторону сначала шланг с лейкой, потом отставил гель. С брезгливым возмущением осмотрел своё тело и потянулся за полотенцем. Принялся с мрачным упорством оттирать им жидкость с рук.
Тут его посетила идея. Захватив полотенце с собой он выбрался из душа, вышел в коридор (предварительно прикрывшись на случай если его одинокое пребывание в квартире решат прервать… да хотя бы воры) и добрёл до кухни. Там на плите стоял чайник. Пустой чайник. Человек огорчённо подержал крышечку в руках и положил её обратно. Продолжил оттираться полотенцем прямо на кухне.
Тело всё равно немилосердно щипало. А потом снова дали воду. Блаженство.

Сообщение отредактировал Сейден - 18-06-2008, 18:34

[i]Два небольших эссе/i]

Поле битвы Бога и Дьявола – душа человека. Сейчас, наверное, уместнее сказать: поле битвы машины и души. Как много кричат о том, что культура умирает, что искусство изжило себя, что мы – дети урбанизации – носители исключительно компьютерного интеллекта, который бережем и храним в КПК-кашках за пазухой. «Пластмассовый мир победил». В нас, да, победил. Мы же мертвые. Мы же сейчас едем в метро – я и молодой паренек - и наши уши надежно заткнуты музыкой в плеере, взгляд устремлен куда-то в пустоту, где нет пьяных кавказцев, назойливых торговцев, невыразимо шумных женщин с крашенными хной волосами, крикливых детей… Весь этот мир вокруг нас – вся популярная и вроде как «настоящая» литература кричит, нет, выплевывает эти слова – мертвый, и мы тоже.
Иногда я устаю улыбаться, слушать и слышать. Иногда мне до тошноты противно стоять в этом потном вагоне, слушать чужие разговоры, видеть в чужих лицах только отражение собственной усталости.... А потом я думаю, насколько же цивилизованны люди, если безропотно трясутся в душном вагоне, проталкиваясь к выходу на нужной станции нечеловеческими усилиями, когда тебя со всех сторон сжимают и толкают. Попробуйте проделать то же самое с любой молодой собачкой, которая радостно виляет хвостом перед каждым (как и «современные девушки», как любят злобно и занудно говорить те старухи, которые сами в молодости не навилялись хвостом), и она искусает вас так, что вы сможете пойти работать в школу пособием по биологии типа скелет. Если все-таки этот парень с залепленным наушниками слухом молча и брезгливо, но уступает место не слишком опрятному старику, если мы молча – молча! – сжимаем кулаки, глядя на кучку крикливых грязнуль-цыганок, если мы находим в себе силы улыбаться маленьким детям с испуганными глазами – значит, мы живые. Мы, которые не хотим слышать, видеть, прикасаться, которые устремлены куда-то глубоко в себя, которые, может быть, говорим звонит или ихний и не знаем, кто такой Мусоргский. Какие угодно неправильные, хуже, чем все, что были раньше, но – живые. «Пластмассовый мир» никогда, никогда не победит.

______


- Вчера стоим на Пушке, я, там ещё два чувака, пиво пьем, и…
- Просмотреть конкурсную документацию и…
- Ну че ты ржешь, я с тобой серьезно разговариваю…
- Давай лучше в среду? Я с обеда отпрошусь, поедем…
Вы говорите, говорите, говорите, я буду стоять здесь, в уголке, я прижмусь к стене, я буду слушать, вы говорите, говорите…
Вы, простые и сложные, блондины и рыжие, толстые и тонкие, разные, разные, разные – я люблю вас. С полной аморальностью ученого – хорошие, плохие, правильные, неправильные, все равно – я не могу на вас насмотреться, разобраться в вас, раскопать вас до самого дна, исчерпать неисчерпаемое, понять – как же вы устроены.
Девушка, ты похожа на маленькую симпатичную бульдожку. Короткие чуть косолапые ножки, низенький лоб, водянистые круглые глазки, верхняя губа сильно выступает над нижней – лицо, выражающее мгновенную готовность к команде «взять!», работу усеченной мысли в тесном пространстве узенького лба… Расскажи мне, как ты думаешь, маленькое загадочное существо? Коротко, рвано, по-бульдожьи: «взять!»? Или?..
Я когда-нибудь пойму, я разгадаю тебя – как ты думаешь, как проходит твоя простая, не заумная жизнь там, у тебя в голове?
Я млею от хороших стихов, я люблю их, они обладают надо мной странной властью, я сама пишу, пытаясь выразить – не мир в себе, а себя в мире, но… Я не поэт, наверное. Закон звезды и формула цветка – в этом вся суть поэтического сознания. А я не хочу закона звезды, не хочу формулы цветка, я хочу наглядеться, насмотреться, я хочу разобрать вас по винтику, внутренних, простых и сложных, странных и обычных, любых… Я хочу научиться говорить так, чтобы в моих словах можно было услышать разных людей, не учить вас – упаси Боже, с собой бы справится – но показать вас, выразить, выписать…
Вы говорите, говорите, я буду стоять здесь, в углу, я буду слушать, я буду пытаться понять вас по этим словам, вы говорите, говорите

Сообщение отредактировал Полуэкт - 16-06-2008, 11:55

Человек снежный
- Да, нет здесь его, Егор, я тебе точно говорю!
- Еще один день и получишь ты свой ящик водки, Михалыч.
- Два ящика!
- Если найдем, то два, а так – один.
- Мы уже две недели по тайге шаримся, и охота тебе лишний день мерзнуть? Пошли домой. Вернешься к жене, к детям…
- Про жену ты зря вспомнил, теперь точно сегодня назад не пойдем.
- О Боже!
- Я тебе обещал снегоход подарить? Отвечай! Обещал подарить снегоход при любом исходе?
- Ну, обещал…
- А ты себе еще ящик водки выторговал. Так что заткнись и веди к своей берлоге.
- она не моя, а медвежья – обижено просипел опытный егерь Михалыч, прокладывая новую тропу в тайге. За ним след в след шел питерский охотник и просто старый друг егеря Егор Стеклов, всю свою сознательную жизнь мечтавший найти снежного человека.
Михалыч уже сто раз пожалел что согласился на эту авантюру. И хотя съестных припасов у них было еще в избытке, но таскать за собой балласт в виде не знающего тайги городского охотника ему осточертело еще в первую неделю их экспедиции. Житель каменных джунглей в лесу был абсолютно беспомощным: брось его одного – ведь замерзнет насмерть. Нет, такой охотник должен сидеть на вышке к которой его довезет комфортабельный мерседес и ждать выхода зверя. Вышел кабан – стреляй. Если повезло, то забирай мясо. То есть нет, - не ты забираешь, а егерь. Да еще он доставит тушу до охотбазы, разделает ее и отдаст тебе самую вкусную вырезку вместе с трофеем.
Европейская охота, твою мать – чертыхнулся Михалыч, представив себе жирного немца, под весом которого несчастная вышка чуть ли не разваливается.
Эх, не добили мы их во Вторую Мировую, а надо было бы всех вырезать. Правильно говорю Егор? – поинтересовался егерь у своего спутника.
- Что? Уже? Пришли? – отрывисто спросил охотник.
- Нее, до той заброшенной берлоги еще топать и топать, она во-о-на где – ответил Михалыч, показывая рукой направление. Ответил и застыл как вкопанный. Аккурат параллельно их курсу двигалось звероподобная фигура с неестественно длинными руками, прямоходящая и вся покрытая густым иссиня черным мехом. Егор её тоже заметил и стал торопливо доставать ружье, прикидывая расстояние до цели. Егерь начал падать в снег, увлекая охотника за собой. «Правильно, а те не дай Бог нас увидит и пустится в бега» - подумал Егор. Но фигура продолжала свой путь, не видя охотников. Двигалась она как-то слишком неторопливо и грустно что ли: ссутулившись, опустив болтаться свои длинные руки, задевающие снег. Охотник наконец достал оружие и посмотрел на существо через призму оптического прицела. «Нет, это точно он. Снежный человек. Наконец-то я его поймал» - мелькали в голове Егора радостные мысли. Тут охотник навел перекрестье прицела на голову цели. И он увидел его глаза. Огромные карие глаза, полные нечеловеческой тоски. И Стеклову почему-то сразу представилось, что вот это могучие существо только что выгнала из дома жена, и он бредет по тайге без цели, погруженный в свои невеселые мысли. Или еще хуже – у него нет жены и никогда не будет, потому что он единственный представитель своего вида на Земле. Или не единственный, но все его собратья разбросаны поодиночке по всей планете. Они всю жизнь ищут друг друга, но им никогда не суждено встретиться. Или же это самка? Каково женской особи знать, что она никогда не сможет воспитать детей? Чувство жалости к бедному животному переполнило Егора. Он представил себя на его месте: одинокого и никому не нужного. Охотник внезапно ощутил сильную злобу по отношению ко всему человечеству, к так называемой цивилизации, которая сделала из этого прекрасного создания изгоя. В этот момент Егор возненавидел себя за то, что он, ради удовлетворения каких-то своих мелочных амбиций хочет лишить жизни, возможно, последнего снежного человека на планете. Однако, с другой стороны – может тем самым он поможет ему, избавит от страданий, от бремени одиночества. Стеклов вдруг отчетливо осознал, что именно ему суждено решить судьбу этого создания. Что ему предстояло сделать выбор, пожалуй, самый сложный выбор во всей жизни простого русского человека, который лишь немножко сильнее чем другие любит гоняться за неизвестностью…
Чего не стреляешь? – вклинился в сознание голос Михалыча.
И Егор нажал на спусковой крючок, думая, что делает благое дело, избавляя страдающее существо от всех его проблем. А может, доблестный охотник в момент выстрела представлял себя окруженным славой, которую он получит когда вернется в мир больших городов вместе с таким замечательным трофеем…

***
На конференции, посвященной обнаружению недостающего звена в цепи эволюции Homo sapiens’а, шло бурное обсуждение. Ученые с мировыми именами до хрипоты спорили пытаясь доказать свою точку зрения. А на почетном месте, в первом ряду, сидел тот, без кого этого шумного собрания просто бы не было. Питерский охотник Егор Стеклов, добывший снежного человека. Сидел и горько жалел о содеянном. Славы ему так и не досталось. Да, его горячо приветствовали лучшие умы человечества, но интересовала их не персона скромного охотника, а уникальный трофей, добытый им в тайге. Именно поэтому Егор был, пожалуй, единственным, кто на конференции не понимал ни слова из бурной полемики ученых, и единственным кому было невыносимо скучно. Что ему эти научные споры? Какое он имеет к ним отношение? Да, когда-то давно, в школе он изучал биологию, и даже помнил, что ему преподавали теорию эволюции в том числе. Но вот в чем она заключается он воспроизвести сейчас не смог бы. В том что все люди произошли от приматов? «Труд сделал из обезьяны человека» - всплыла в сознании крылатая фраза. Или не от обезьяны, а от несчастного, застреленного им животного. Ну, от этого вида людей. Да, именно людей! Он же не человекообразная обезьяна, он – человек, пусть и снежный. И кому какая разница от кого кто произошел? Пусть я буду потомком выращенных в пробирке бактерий, выпущенных на грешную Землю в качестве чьего-то безумного эксперимента. Разве перестану я от этого быть тем, кем я являюсь – человеком? Нет. Так к чему пустые споры?
- А я говорю нужно срочно делать морфометрию и заканчивать описание нового вида.
- Нет, нет, и нет! Он больше нужен физиологам.
- Пожалуйста успокойтесь! Его забирают анатомы.
- Ничего подобного. Эволюционистам образец нужнее!
- Попрошу тишины в зале! – прокричал пожилой профессор, бешено колотя папкой с целой кипой бумаг по столу.
Когда все упокоились, он неторопливо откашлялся и сказал хорошо поставленным голосом, привыкшим читать долгие лекции: « Коллеги мы так никогда не придем к соглашению, поэтому, как председатель комитета, я объявляю, что образец будет предоставлен в пользование всем группам ученых, желающих с ним поработать. Но с условием не нарушать целостность препарата. Да, да, анатомы, я к вам обращаюсь – вскрывать мы его пока не будем. Как я уже сказал, доступ к образцу получат все заинтересованные в порядке очереди и согласно списку.»
- Какому еще списку? – раздался выкрик в зале
- Списку, составленному согласно размерам добровольных взносов на банкет в честь нахождения легендарного снежного человека. То есть, кто больше сдаст денег тот и первый будет работать с ним. – усмехнулся профессор, предвкушая отличную пьянку. – на сим объявляю конференцию закрытой и прошу всех пройти в банкетный зал.
«Нет уж, хватит с меня этого бреда. Пойду я лучше домой.» - подумал Егор и направился к выходу. У самых дверей его окликнул по имени резкий властный голос. Охотник остановился и, обернувшись, увидел двух людей в милицейской форме.
- Секундочку гражданин. Вы Егор Стеклов тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения?
- Да, а в чем собственно дело?
- Оперуполномоченный Николаев – представился оперативник – пройдемте, пожалуйста, в отделение.
- Что происходит, я вас спрашиваю. Зачем в отделение?
- Вам предъявлено обвинение в умышленном убийстве.
- Что? Что за бред? Я никого не убивал.
- Не далее как семнадцатого числа текущего месяца вы застрелили на охоте человека. У нас есть свидетель, да и тело вы сами соизволили доставить в Питер.
- Ничего не понимаю. Какой свидетель, какое тело? Объясните вы по-человечески.
- Свидетель – Ефимов Трофим Михайлович тысяча девятьсот семидесятого года рождения. А тело – вон его как раз в мешок упаковывают.
- Где???
- Да, аккурат рядом с трибуной.
- Вы про снежного человека что ли? – опешил Егор – так это же трофей.
- Следствие разберется трофей это или нет, а пока налицо убийство человека и закону неважно снежный он или хоть золотой.
- Но, как же это? – запричитал ничего не понимающий Егор - Я же охотился…
- Человек он и есть человек и перед законом все равны – заключил лейтенант, подталкивая задержанного к выходу.

Сообщение отредактировал zel - 20-06-2008, 13:40

Маленькая сказка.

Жил-был Ёжик. Обыкновенный, маленький, колючий. Он любил гулять по лесу и собирать грибы, ягоды и листочки. В особенности листочки, ведь он их коллекционировал. Самое интересное - это собирать листочки осенью, во время листопада. Тогда они самые красивые: жёлтые, красные, оранжевые. Бывают также листочки в пятнышку. Такие занимали в коллекции самое почётное место. Ведь сколько разных образов можно увидеть в пятнышках?.. О!.. Да великое множество. Но вот однажды...
Однажды Ёжик вышел из домика на прогулку по осеннему лесу, неся в лапах корзинку и палку. Сухие листья загадочно шуршали под лапами и от прикосновений палки. Грибы же старательно под ними прятались и никак не желали попадаться Ёжику на глаза. "Ну и пускай, - беззлобно подумал Ёжик. - Тогда я просто буду гулять." И он стал гулять, наслаждаясь прекрасной и тёплой осенью. Он гулял и думал, думал о том, как всё прекрасно и хорошо...
- Привет! - нарушил гармонию леса чей-то озорной голос.
- Привет, - Ёжик остановился.
- А ты кто?.. - голос принадлежал маленькому рыжему бельчонку, сидевшему на еловой ветке.
- Я Ёжик, - представился Ёжик. - А ты?..
- А я Бельчонок, - он соскочил на землю и посмотрел на собеседника. - Хочешь найти сокровище?..
- Сокровище? - переспросил Ёжик. - Возможно. А что для этого требуется?
- Не знаю... - растерялся Бельчонок. - Но... Давай просто его поищем?
- Давай, - согласился колючий коллекционер листьев.
И они пошли искать сокровище. Ёжик и Бельчонок. Они шли куда глаза глядят. Шли долго, пока не остановились на краю обрыва. Тут лес кончился. Было уже поздно. На небе появились луна и звёзды.
- Красота... - прошептал Ёжик, глядя на небо.
- Вот оно, Сокровище!.. - сказал Бельчонок.
Ёжик был полностью согласен со своим рыжим спутником. Двое лесных жителей сели на край обрыва... Они сидели так до самого рассвета, наблюдая за ночным небом...

Я-то все в "Мансарде", все в "Мансарде"...Ну и здесь отмечусь, что поделать.

(Внимание, это не "чистое" произведение, а очень даже идея прикла. Ну, я её слегка подрубил...Но во всем вините Аккеранов, Вел, Номихинов и прочих квакозябр, это они вкачивают в меня вдохновение!)

Elegia

Свет лампы освещал сухую бумагу очень толстой тетради. Было видно, что её сильно потрепало временем, в неё вклеивали и выдирали страницы. Ровный бисерный почерк испещрил строчки. Его серые глаза внимательно вчитывались в каждую букву, словно бы ища ответ на какой-то вопрос.

10 мая 2003 года.
...Мне никогда не нравилось улыбаться. Мне не нравилось то, как растягиваются и меняются черты лица, не нравилась глупая и неестественная мина улыбающихся. Вполне возможно это просто какая-то патология, странность, глупость. Но редко когда увидишь человека, без каких либо отклонений от нормы.
Я смутно помню, что когда осознал этот неприятный факт, я подошел к зеркалу и попытался улыбнуться. Уголки губ поползли вверх, глаза чуть прищурились... И в где-то внутри меня появилась ненависть, отвращение к этой мерзкой расплывшейся роже, к этим серым глазам-щелочкам. Я улыбался, но чувствовал злость. Как будто кто-то другой, похожий на меня, смотрел из зеркала, скалил свои зубы, смеялся.
Порезов было много, но все не настолько серьезные, чтобы о них беспокоиться. Какой-то осколок этого зеркала я так и не смог вытащить. Рука с тех пор иногда побаливает, но, я думаю, это не так важно. Гораздо важнее то, что я понял – улыбка... не то что я хочу видеть в других и в себе. Вот и все.

Он пролистнул страницы. Дальше шел какой-то ненужный хлам, глупость.

6 июня 2006 года.
...Если вы читаете этот дневник, то... Даже не знаю. Давайте начнем заново. Если вы читаете этот дневник, то вероятно, по каким либо причинам, я сам, самолично дал вам его почитать. Либо уже валяюсь мертвым где-то неподалеку, а вы листаете эти страницы. Либо бы вор, и украли его. Либо... Либо случилось то, чего я так долго боялся. Мой неведомый читатель – это я сам. Что ж, если так, то тебе лучше сесть и повнимательнее вчитаться в эти строчки.
Прежде всего, запомни – ты это не я. Я это не ты. Мы с тобой действительно РАЗНЫЕ люди, понимаешь? Да, наши глаза одинаково серые, да наши лица и тела абсолютно идентичны. Но ты можешь считать нас близнецами. Важно то, что когда-то...Когда-то я был в этом теле. Кажется как-то так.
Прости за сбивчивость, но в таких случаях очень сложно собраться с мыслями.
Есть несколько вещей которые ты должен понять. Помни, что ты – не вечен. И в отличие от многих других, ты еще более уязвим, чем другие. Твое тело в прекрасной физической форме (я надеюсь), твои чувства и рефлексы обострены многократно. Но все это неважно, если...

На этом запись обрывалась. Далее шло несколько пустых страниц, на некоторых из них были видны странные и непонятные рисунки, на иных – просто непонятные каракули. И квадратным почерком, со слабым наклоном влево...

1 февраля 2010 года.
...Я нашел этот дневник третьим, судя по всему. А быть может и больше. Быть может есть и другие, такие же тетради с твоими-чужими воспоминаниями. Но конкретно в этом дневнике первые записи датированы от 2002 года, восемнадцатого июля. Я пишу эту запись первого февраля, 2010. За восемь лет этот глупый дневник уже успел сменить трех владельцев. Ты, наверное, будешь четвертым. Хотя, вполне возможно, я смогу разорвать этот круг и остаться в этом теле. Хотя, надежды практически никакой – ты можешь почитать ранние записи.

Следующая страничка.

3 февраля 2010 года.
...Это очень тяжело – жить в постоянном страхе. Знаешь, ты это тоже скоро поймешь, я уверен. Поймешь, что завтра – вчера – сегодня можешь исчезнуть, а твое место займет другой, не ты. Наши характеры и вкусы могут отличаться – я сам обнаружил себя в какой-то дурацкой майке и глупых штанах в облипку. Иногда становиться страшно от того ЧТО делали с этим телом, не так ли? Когда я пришел в кафе напротив той квартиры где я появился, мне принесли «как всегда» - яичницу с беконом. Ненавижу яичницу с беконом. А ему, другому, говорят, нравилось. А, вот еще что – к тебе могут подходить незнакомые люди, которые будут утверждать что они, дескать, ЗНАЮТ тебя. НЕ ВЕРЬ. Слышишь? Не ВЕРЬ! Эти ублюдки будут говорить что угодно, так как им...

24 февраля 2010 года
...Я не знаю когда исчезну конкретно я. Иногда мне жаль вас, будущие ребята, мне жаль того, что вы будете плакать как девочки, боясь завтрашнего дня, следующей секунды. Вы будете хотеть покончить со всем этим, но не сможете – или быть может наоборот. Мне жаль вас и...Не жаль. Я вас ненавижу. Вы – будете, а я – уже нет. Так или иначе, но все когда-нибудь закончится. Для меня и для всех вас. Вопрос – когда? Для меня и для всех вас.

Он затаил дыхание. Следующая запись была очень короткой, неуверенной и явно написанная чьей-то дрожащей рукой.

26 февраля 2010 года
Итак...Я нашел этот дневник четвертым. Что же дальше?


_____

2 и 3. Пошловато-пятисекундные зарисовки. Вот как-то так.

Невидимки.

Мы – невидимки. Хотя… Определение неточное. Вы видите нас каждый день. Скользите по нашим лицам безразличными взглядами. Проходите мимо. Не замечаете. К нам не подходят знакомиться на улицах, нас не спрашивают где эта улица, а где тот дом. Да что уж там, нас даже уличная гопота не замечает.
Мы – невидимки. Бесплотный, безразличный наполнитель этого города. Мы создаем ему гул, мы дарим ему молчание ночью. Частичка толпы – это мы. Та девушка с усталым взглядом, тот парень, отрешенно глядящий в окно – одни из нас. Мы не учувствуем в митингах, и не ходим на флэшмобы. К чему?
Честно говоря…Это приходит незаметно. Ты приходишь домой, в сотый раз прокручиваешь заученный алгоритм «туалет-ванная-кухня-телевизор-книга-ванная-спать-спать-спать», в сотый раз пробуждаешься от шума проклятого телефона, в сотый раз выходишь на улицу города. И становишься невидимкой.
Это не так уж и плохо. Никто не будет тебя доставать глупыми вопросами, никто не помешает твоему уединению. Твое лицо теряет мысль, из глаз уходит выражение – ты слился с городом и больше ничего не нужно. Ты открыл свою реальность. Ты открыл свой мир, свою галактику. Окунись в неё с головой. Ненужно выныривать. Все это проходящее.
Некоторые говорят, что это смерть. Некоторые говорят, что это боль. Нет, они неправы. Это…покой. Это одиночество. Больше ничего.
Мы – невидимки. Не видим, не слышим, не знаем, не чувствуем. Наши глаза смотрят, но не замечают. Наши уши слышат, но не слушают. Наши лица… Нет мысли. Нет боли. Нет нужды. Нет усилий. Все это наносное.
Закрой глаза. Прикрой уши. Не видь. Не слышь. Так легче. И молись, молись, молись. Только бы не с тобой, только бы не сейчас. Но только тихо.

…Ведь ты – невидимка.

Пречистая.

- О, Пречистая! Столь же прекрасная, сколь благочестивая подобная Лилии Невинной!
Она медленно вытащила заколку из гривы светло-золотых волос. Та рассыпалась по плечам желто-белой волной. Огромные темно-карие глаза, с печалью посмотрели на столь прекрасное отражение.
- О, Пречистая! Твоя мысль чиста и непорочна!
Холодная вода коснулась её порозовевшего лика. Крупные капли-бриллианты скользнули вниз по щекам к подбородку.
Гребень с легкостью прошел сквозь потоки тонких золотых нитей.
- О, Пречистая! Твои помыслы полны светлых дум!
Одеяние слетело с плеч. Тонкая сорочка не прикрывала изящные руки и стройные, красивые ноги.
- О, Пречистая! Твое слово дарует Искупление!
Стук. Её сердце остановилось в груди. Медленный скрип открываемой двери.
- Лирия?
- О, Пречистая! Лишь в тебе истинная Святость!
Её мягкие губы коснулись его шеи. Полуулыбки, полувздохи. Нежные-грубые-страстные касания. Хитрая улыбка на припухших губах:
- Не забывай, Серж…Я Пречистая.
Он хихикнул.
- Уж это-то я знаю.
Его ладони чуть сильнее надавили ей на плечи.
- О, Пречистая! Твоя непорочность войдет в века!

4. Я писал, но не закончил, к сожалению. Жаль-жаль.

Ползи на Свет.

Комментарий: Написано под свежим впечатлением от прочтения рассказа Шекли «Конечная». Не наслаждайтесь.

О да, у этого место множество названий. «Алеф», «Ад», «Конечная», «А-это-где-то-на-юг-от-скорняжной-и-направо-по-улице», и совершенно неважно как ты его находишь, главное, ты не можешь его забыть, да.
Первый персонаж появляется на вашем пути - это мистер Круг, у него толстые ляжки и еще он философ. Ну, по крайней мере так многие говорят.
- Молодой человек, вы случайно не знаете где можно найти великое «Быть Может»?
- Отвали от меня, старый хрыч, я не занимаюсь ребусами.
Дальше можно познакомиться с Графоманом, он утверждает, что его имя известно многим, но на данный факт всем плевать, поэтому все зовут его просто «Графоман». Насколько я помню, первую половину дня на него нисходит вдохновение, но, вот беда – куда-то задевалась вся бумага, ну а во вторую половину дня Муза поворачивается к нему своим изящным задом, однако зато он находит целую кипу разлинованных и чистых листов. Ну, по крайней мере, он так говорит.
- Вы читали моё произведение? И как вам?
В такие моменты его мутненькие глазенки-пуговки загораются почти маниакальным блеском, и до вечера он вас не отлипнет. Если он вам надоест, просто пните его посильнее.
Здесь ничего не производят, но много поглощают. Сюда завозят красивые картины, но в галереи приходят только уборщики и тусовщики. Здесь делают самый вкусный бифштекс, но вы никогда не найдете для него гарнира.
Здесь пылятся тысячи новейших компьютеров и телевизоров, но штепсель никогда не подходит к розетке. Сюда сотнями завозят Вторые Половинки, но Первые в комплектацию не входят.
Где-то здесь можно найти памятник Ничему, но его никто не видел, так что можно наплевать на это.
А вот мьсе Ральф, Критик От Бога, в тысячный раз просматривает самый прекрасный фильм на свете и в тысячный раз пытается его раскритиковать. В конечном счете, он плачет и идет к зеркалу. Становится слегка легче.
- Вы знаете, что Энтропия пожрет все?
- Ммм…У этой фразы риторический смысл?
- Да нет, просто мне вдруг подумалось.
Здесь продаются билеты на обратный рейс, но его все время задерживают на час. Здесь каждый день ждут важное письмо, но почтальонов нет, а есть только коммивояжер «Сегодня-я-рад-представить-вам-замечательнейшую-штуковину». Здесь ваша любимая песня звучит на последних аккордах всякий раз, когда вы включаете радиоприемник.
- Вы хотите найти отсюда выход?
- КОНЕЧНО! И где?
- Да я просто спросил…
Тут хочется большого и светлого, но единственное что могут вам предложить – блондинистого толстячка Гарри. Гарри любит девушек и стэйки и не сильно любит последствия. Поэтому стэйки для него предпочтительнее.
- Я открыл измеритель Жизни!
- И сколько?
- Эээ…Минус десять.
- Черт.
Здесь каждый день начинаются множество рассказов, но ни один из них не находит свой конец. Здесь ваша жизнь стоит копейки. Правда и смерть тоже.