Стихи, которые нас проняли, Стихи, которые наполнили нас прекрасным

Не более одного сообщения от пользователя на страницу. Накрутчиков будем бить аккуратно, но сильно. Светозар.

Рядом с центральной площадью существует небольшой переулок где притаился небольшой трактир со странным названием "Трёхрогая луна" /копирайт/, в нём любят собираться любители поэзии, той которую пишут не они, что бы услышать или расказать какое стихотворение или песня вновь дала им силы двигаться дальше и продолжать своё дело. Часто здесь звучат стихи и песни старых времён и глаза трактирщика наполняються слезами от глубины переживания, но всё равно старый скряга никогда не даёт выпить в долг.
____________________________________________________
Был вечер когда в переулок мягкой походкой зашёл эльф и акуратно пройдя между спящими приключенцами подошёл к двери с вывеской, которую даже днём было трудно увидеть. Он открыл дверь и свет внутри его немного ослепил, но он всё равно сделал шаг вперёд он знал что может ничего здесь не опасаться. Пройдя к стойке он заказал себе выпить и сразу же положил кошель на стойку, он не хотел думать о деньгах в столь хороший вечер. По прошествии нескольких часов и нескольких бокалов вина, он наконец то вышел к сцене и глотнув из бокала сказал:
-Друзья, собравшиеся здесь услыште мой расказ, хоть вы не знаете меня, а я не знаю вас (копирайт из руской версии Робин Гуда). Когда то давно прочтя на родном мне языке замечательное стихотворение одного поэта, я потерял покой и сон, оно было величественно, но я хотел знать как же оно звучит в подлинике, и проходили дни и ночи долго поиска и наконец я нашёл его... подлиник сегодня я хочу поделиться им с вами:
Once upon a midnight dreary, while I pondered, weak and weary,
Over many a quaint and curious volume of forgotten lore -
While I nodded, nearly napping, suddenly there came a tapping,
As of some one gently rapping, rapping at my chamber door -
"'Tis some visiter", I muttered, "tapping at my chamber door -
Only this and nothing more".

Ah, distinctly I remember it was in the bleak December;
And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor.
Eagerly I wished the morrow; - vainly I had sought to borrow
From my books surcease of sorrow - sorrow for the lost Lenore -
For the rare and radiant maiden whom the angels name Lenore -
Nameless here for evermore.

And the silken, sad, uncertain rustling of each purple curtain
Thrilled me - filled me with fantastic terrors never felt before;
So that now, to still the beating of my heart, I stood repeating
"'Tis some visiter entreating entrance at my chamber door -
Some late visiter entreating entrance at my chamber door; -
This it is and nothing more".

Presently my soul grew stronger; hesitating then no longer,
"Sir", said I, "or Madam, truly your forgiveness I implore;
But the fact is I was napping, and so gently you came rapping,
And so faintly you came tapping, tapping at my chamber door,
That I scarce was sure I heard you" - here I opened wide the door; -
Darkness there and nothing more.

Deep into that darkness peering, long I stood there wondering, fearing.
Doubting, dreaming dreams no mortal ever dared to dream before;
But the silence was unbroken, and the stillness gave no token,
And the only word there spoken was the whispered word, "Lenore?"
This I whispered, and an echo murmured back the word, "Lenore!"
Merely this and nothing more.

Back into the chamber turning, all my soul within me burning,
Soon again I heard a tapping somewhat louder than before.
"Surely", said I, "surely that is something at my window lattice
Let me see, then, what thereat is, and this mystery explore -
Let my heart he still a moment and this mystery explore: -
'Tis the wind and nothing more!"

Open here I flung the shutter, when, with many a flirt and flutter,
In there stepped a stately Raven of the saintly days of yore;
Not the least obeisance made he; not a minute stopped or stayed he;
But, with mien of lord or lady, perched above my chamber door -
Perched upon a bust of Pallas just above my chamber door -
Perched, and sat, and nothing more.

Then this ebony bird beguiling my sad fancy into smiling,
By the grave and stern decorum of the countenance it wore,
"Though thy crest be shorn and shaven, thou", I said, "art sure no craven.
Ghastly grim and ancient Rave wandering from the Nightly shore -
Tell me what thy lordly name is on the Night's Plutonian shore!"
Quoth the Raven "Nevermore".

Much I marvelled this ungainly fowl to hear discourse so plainly.
Thought its answer little meaning - little relevancy bore;
For we cannot help agreeing that no living human being
Ever yet was blessed with seeing bird above his chamber door -
Bird or beast upon the sculptured bust above his chamber door.
With such name as "Nevermore".

But the Raven, sitting lonely on the placid bust, spoke only
That one word, as if his soul in that one word he did outpour.
Nothing farther then he uttered - not a feather then he fluttered -
Till I scarcely more than muttered "Other friends have flown before -
On the morrow he will leave me, as my Hopes have flown before".
Then the bird said "Nevermore".

Startled at the stillness broken by reply so aptly spoken,
"Doubtless", said I, "what it utters is its only stock and store
Caught from some unhappy master whom unmerciful Disaster
Followed fast and followed faster till his songs one burden bore
Till the dirges of his Hope that melancholy burden bore
Of 'Never - nevermore'".

But the Raven still beguiling my sad fancy into smiling,
Straight I wheeled a cushioned seat in front of bird, and bust and door;
Then, upon the velvet sinking, I betook myself to linking
Fancy unto fancy, thinking what this ominous bird of yore -
What this grim, ungainly, ghastly, gaunt, and ominous bird of yore
Meant in croaking "Nevermore".

Thus I sat engaged in guessing, but no syllable expressing
To the fowl whose fiery eyes now burned into my bosom's core:
This and more I sat divining, with my head at ease reclining
On the cushion's velvet lining that the lamp-light gloated o'er,
But whose velvet-violet lining with the lamp-light gloating o'er,
She shall press, ah, nevermore!

Then, methought, the air grew denser, perfumed from an unseen censer
Swung by seraphim whose foot-falls tinkled on the tufted floor.
"Wretch", I cried, "thy God hath lent thee - by these angels he hath sent thee
Respite - respite and nepenthe from thy memories of Lenore;
Quaff, oh quaff this kind nepenthe and forget this lost Lenore!"
Quoth the Raven "Nevermore".

"Prophet!" said I, "thing of evil! - prophet still, if bird or devil! -
Whether Tempter sent, or whether tempest tossed thee here ashore,
Desolate yet all undaunted, on this desert land enchanted -
On this home by Horror haunted - tell me truly, I implore -
Is there - is there balm in Gilead? - tell me - tell me, I implore!"
Quoth the Raven "Nevermore".

"Prophet!" said I, "thing of evil! - prophet still, if bird or devil!
By that Heaven that bends above us - by that God we both adore -
Tell this soul with sorrow laden if, within the distant Aidenn,
It shall clasp a sainted maiden whom the angels name Lenore -
Clasp a rare and radiant maiden whom the angels name Lenore".
Quoth the Raven "Nevermore".

"Be that word our sign of parting, bird or fiend!" I shrieked, upstarting -
"Get thee back into the tempest and the Night's Plutonian shore!
Leave no black plume as a token of that lie thy soul hath spoken!
Leave my loneliness unbroken! - quit the bust above my door!
Take thy beak from out my heart, and take thy form from off my door!"
Quoth the Raven "Nevermore".

And the Raven, never flitting, still is sitting, still is sitting
On the pallid bust of Pallas just above my chamber door;
And his eyes have all the seeming of a demon's that is dreaming,
And the lamp-light o'er him streaming throws his shadow on the floor;
And my soul from out that shadow that lies floating on the floor
Shall be lifted - nevermore!


Edgar Allan Poe, THE RAVEN
Он остановился и слёзы блестели на его глазах цвета молодого дуба, мир для него замер, но вот он вернулся к действительности.
-Оно божественно, воистину так друзья мои.
И поклонившись он сошёл со сцены и направился к выходу.

Гм... Хотя, общий смысл темы уже давно ускользнул, но ведь ясно - покажите ту песню, которую вы считаете вашей. А так некоторые товарищи запостили уже по две-три. Ясно, что трудно выбрать одну, но ведь тема называется не "Запостите побольше любимых песен" - таким путем она скоро в песенник превратится

By magnificent me (Джей Пройдоха)

Тема предназначена для выкладывания самого-самого, а не для перечисления всех понравившихся стихов. И кнопку "редактировать" еще никто не отменял! Еще раз увижу по десять постов на странице от одного автора, буду просто удалять.
Китти

Любители стихов, пожалуйста! Не забывайте указывать авторство строк, что вы выкладываете. Уже надоело напоминать по сто раз. Crystal

Сообщение отредактировал Светозар - 6-05-2007, 16:49

***
Сверни с проезжей части в полу-
Пустой проулок и, войдя
В костел, пустой об эту пору,
Сядь на скамью и, погодя,
В ушную раковину Бога,
Закрытую от шума дня,
Шепни всего четыре слога -
Прости меня...

Бродский

p.s. Названия не вспомнил... Писал по памяти...

Сообщение отредактировал Рауль - 29-06-2007, 9:30

Маяковский. Лилечке.

Дым табачный воздух выел.
Комната - глава в крученыховском Аде.
Вспомни - за этим окном, впервые,
Руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот, сердце в железе,
День ещё - выгонишь, может быть, изругав.
В мутной переденей долго не влезет
Сломанная дрожью рука в рукав.
выбегу, тело в улицу брошу я,
Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась.
Не надо этого, дорогая, хорошая,
Давай простимся сейчас.
Все равно любовь моя - тяжкая гиря ведь -
Висит на тебе, куда не бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
Горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят - он уйдет,
Разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей, нету мне моря,
А у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей, нету мне солнца,
А я и не знаю, где ты и с кем.
Если б поэта так измучила,
Он любимую на деньги б и славу выменял.
А мне ни один не радостен звон,
Кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь, и не выпью яда,
И курок не смогу над виском нажать.
Надо мною, кроме твоего взгляда,
Не властно лезвия ни одного ножа.
Завтра забудешь, что тебя короновал,
Что душу цветущую любовью выжег.
И суетных дней взметенных карнавал
растерплет сухие страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
Заставят остановиться, жадно дыша?
Дай хоть последней нежностью выстелить
Твой уходящий шаг.

Ангел

Я б купила себе
Пару новых сапог,
Чтобы было ногам суше,
И пошла бы бродить
По узорам дорог,
Открывая весне душу…

Шёл бы мартовский снег
Вперемешку с дождём,
Под ногами была б слякоть…
И какой-то чудак, -
Не с похмелья притом! –
Стал бы вдруг обо мне плакать…

Он бы с крыши кричал
Мне какую-то чушь,
Мол, «возьму и к тебе прыгну»,
И стояла бы я
Средь сугробов и луж,
Свято веря в его игры…

Он бы очень хотел
Что-то мне подарить,
Да другим обещал тоже…
И заметил бы вскользь
«Она хочет любви!..
Только где ж это взять, Боже?..»

Я б купила себе
Пару новых сапог,
Что бы было ногам суше,
И ушла бы к весне,
Отряхнув каблучок
И ещё – заодно! – душу…

Елена Кабардина

Пока Несут Сакэ (гр. Аквариум) - Извините за возможные ошибки в японских словах...


В саду камней вновь распускаются розы.
Ветер любви пахнет, как горький миндаль.
При взгляде на нас у древних богов выступают слезы.
Я никак не пойму, как мне развязать твое кимоно - а жаль.

Вот самурай, а вот гейша. А вот их сегун
Рубит их на сотню частей.
Белый цвет Минамото и красный цвет Тайра -
Не больше, чем краски для наших кистей.

Пока несут сакэ, пока несут сакэ
Мы будем пить то, что есть -
Ползи, улитка, по склону Фудзи
Вверх до самых высот -
А нам еще по семьсот,
И так, чтобы в каждой руке -
Пока несут сакэ.


Третьи сутки играет гагаку.
Мое направленье запретно.
Накоси мне травы для кайсяку -
Мы уже победили (просто это еще не так заметно).

И можно жить с галлюциногенным кальмаром.
Можно быть в особой связи с овцой -
Но как только я засыпаю в восточных покоях,
Мне снится Басё с плакатом "Хочу быть, как Цой!"

Пока несут сакэ, пока несут сакэ
Мы будем пить то, что есть -
Ползи, улитка, по склону Фудзи
Вверх до самых высот -
А нам еще по семьсот,
И так, чтобы в каждой руке -
Пока несут сакэ.

Сообщение отредактировал Даглас - 4-07-2007, 1:42

Мария Семенова "Волкодав"

Одинокая птица над полем кружит,
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки что ножи,
Не чести меня волком, стремящимся в лес.

Лопоухий щенок любит вкус молока,
А не крови, бегущей из порванных жил.
Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
Расспроси-ка сначала меня, как я жил.

Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
Забывая, каков над землей небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул
До чужой лишь потом докатился черед.

Я сидел на цепи и в капкан попадал,
Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
И ошейника нет, чтобы я не сломал,
И цепи, чтобы мой задержала рывок.

Не бывает на свете тропы без конца
И следов, что навеки ушли в темноту.
И еще не бывает, чтоб я стервеца
Не настиг на тропе и не взял на лету.

Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного - умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.

Вот бы где-нибудь в доме светил огонек,
Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улегся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.

Я бы верно служил, и хранил, и берег -
Просто так, за любовь - улыбнувшихся мне..
... Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
И охота завыть, вскинув морду к луне.

Где сражались с тобою плечом мы к плечу?
Ты не помнишь? И я позабыл.
Помню я - ты ударил клинком по мечу,
Что нацелен мне в голову был.

Да, осталась зарубка тогда на клинке...
Помню, битва была горяча,
И закат отражался в широкой реке,
Алым блеском играл на мечах.

Помню - не было вражьему войску числа,
Плыл над полем клубящийся дым.
Помню я - когда в щит твой вонзилась стрела,
Ты сказал: "Ничего, устоим!"

Длился бой, и закатный тускнеющий свет
Утонул в наступившей ночи...
Мы погибли в той битве? А может быть, нет?
Нет ответа, и память молчит.

Как же звали тогда и тебя, и меня?
Кем мы были в те давние дни?
В старых песнях, в легендах звучат имена -
Может, нашими были они?

Что за битва была? - Битва Света и Тьмы.
А когда это было? - Давно.
Вспомнить все не сумеем, наверное, мы,
Но и все нам забыть не дано.

Снова память о прошлом всплывает из снов.
Век иной, но я верить хочу:
Если грянет сражение грозное вновь,
Будем биться плечом мы к плечу.

М. Авдонина "Воспоминание"

И опять мне снится одно и тоже
за моим окном мерно дышит море
и дрожит весь дом от его ударов
на моём окне остаются брызги
и стена воды переходит в небо
и вода холодна и дна не видно
и корабль уже здесь
и звучит команда
и ко мне в окно опускают сходни
и опять я кричу: "погодите,постойте!
я ещё не готов, дайте день на сборы!
дайте только день,без звонков телефона,
без дождя за окном,без вчерашних истин.
Дайте только день!"
но нет,не слышат.
отдают концы,убирают сходни
и скрипит штурвал,и звучит команда
на моём окне остаются брызги
и на миг паруса закрывают небо
и вода бурлит и корабль отходит.
я стою у окна и глотаю слёзы
потому что больше его не будет...
остаётся слякоть московских улиц
как на дне реки фонарей осколки,
а ещё прохожих чужие лица
и остывший чай и осенний вечер.....

Название: Не знаю.
Автор: Макаревич.

Сообщение отредактировал Genazi - 19-07-2007, 9:40

Сегодня нашел одну песенку и до сих пор не могу наслушаться.

Акустическая крыша - "Агасфер"

В промерзлой мгле шуршащий лёд
Кошмарных снов ночной полёт
В кромешной мгле бредёт старик
И эхом шаг, и эхом крик.
Он в бесконечности пути
Себя не в силах обрести
На вид святая простота,
Но где душа, там - пустота.

В руках лишь посох и сума,
Весь шар земной ему тюрьма
Он никуда не убежит.
Он вечный странник, вечный жид.
Он от Аида отречён,
Христом на вечность обречён.
И под проклятьем высших сфер
Бредёт по свету Агасфер.


Низкое окно, белая метель
Подогрей вина, постели постель
Разожги очаг, засвети свечу
С ветром на плечах я к тебе лечу.

Ему услады в жизни нет
Ему скитаться тысячу лет.
Дойти мечтает до Христа,
Но цель конечная пуста
Я с ним встречался на пути
- Прости его, Господь, прости!
Пусть лучше в смерти одинок
Я возложу ему венок

Низкое окно, белая метель
Подогрей вина, постели постель
Разожги очаг, засвети свечу
С ветром на плечах я к тебе лечу.

В промерзлой мгле шуршащий лёд
Кошмарных снов ночной полёт
В кромешной мгле бредёт старик
И век как год, а год как миг…
Я в бесконечности пути
Себя не в силах обрести
Я под проклятьем высших сфер
Я вечный странник, я Агасфер.

И каждый вечер так: в холодную постель
С продрогшею душой, в надежде не проснуться,
И снова легион непрошенных гостей
Устраивает бал... Чтоб им в аду споткнуться!


Нет, лучше уж в петлю. Нет, лучше уж любой,
Какой-нибудь кретин, мерзавец, алкоголик,
О лишь бы, лишь бы Тень он заслонил собой
И болью излечил - от той, последней боли...


О, как безжалостно поют колокола,
Как медленно зовут к последнему исходу,
Но будешь жить и жить, и выплачешь дотла
И страсть, и никому не нужную свободу...(с)Леви

Сообщение отредактировал Эля Элоэрн - 21-07-2007, 16:13

Никому не доверяй наших самых страшных тайн,
Никому не говори, как мы умрем,
В этой книге между строк спрятан настоящий бог,
Он смеется, он любуется тобой...

Ты красива, словно взмах волшебной палочки в руках
Незнакомки из забытого мной сна,
Мы лежим на облаках, а внизу бежит река,
Нам вернули наши пули все сполна.

Сплин. "Бонни и Клайд".

Мне не нужно касанья твоей руки
И свободы твоей реки.
Мне не нужно, чтоб ты была рядом со мной,
Мы и так не так далеки.
И я знаю, что это чужая игра,
И не я расставляю сеть,
Но если бы ты могла меня слышать,
Мне было бы легче петь.

Это новые листья меняют свой цвет,
Это в новых стаканах вино.
Только время уже не властно над нами,
Мы движемся, будто в кино.
И когда бы я мог изменить расклад,
Я оставил бы все, как есть,
Но если бы ты могла меня слышать,
Мне было бы легче петь.

По досчатым полам твоего Эдема
Мне не бродить наяву.
Но когда твои руки в крови от роз,
Я режу свои о траву.
И ни там, ни здесь не осталось скрипок,
Не переплавленных в медь.
Но если бы ты могла меня слышать,
Мне было бы легче петь.

Так прости за то, что, любя тебя,
Я остался таким же, как был.
Но я до сих пор не обучен прощаться
С теми, кого я любил.
И хотя я благословляю того,
Кто позволил тебе взлететь,
Если бы ты могла меня слышать,
Мне было бы легче петь.

БГ.

Non, rien de rien
Non, je ne regrette rien
Ni le bien qu'on m'a fait, ni le mal
Tout ça m'est bien égal
Non, rien de rien
Non, je ne regrette rien
C'est payé, balayé, oublié
Je me fous du passé

Avec mes souvenirs
J'ai allumé le feu
Mes chagrins, mes plaisirs
Je n'ai plus besoin d'eux
Balayés mes amours
Avec leurs trémolos
Balayés pour toujours
Je repars à zéro

Non, rien de rien
Non, je ne regrette rien
Ni le bien qu'on m'a fait, ni le mal
Tout ça m'est bien égal
Non, rien de rien
Non, je ne regrette rien
Car ma vie
Car mes joies
Aujourd'hui
Ça commence avec toi...

(из Edit Piaf)


Нет, ни о чем…
Нет, я не сожалею ни о чем,
Ни о добре, которое мне сделали, ни о зле…
Мне это безразлично.

Нет, ни о чем…
Нет, я не сожалею ни о чем,
Все оплачено, выброшено, забыто,
Мое сумасшествие в прошлом!

Своими воспоминаниями
Я разожгла огонь
Из моей печали, моего удовольствия,
Я больше не нуждаюсь в них.

Выброшенные страсти
Дрожь, которых терплю,
Вброшены навсегда,
Я начинаю все с нуля!

Нет, ни о чем…
Нет, я не сожалею ни о чем,
Ни о добре, которое мне сделали, ни о зле…
Мне это безразлично.

Нет, ни о чем…
Нет, я не сожалею ни о чем,
Так как моя жизнь,
Так как мои радости
Сегодня все начинаются с тебя…

(Не судите строго, перевод мой)

Сообщение отредактировал Earrame - 10-08-2007, 20:21

Уж не знаю, насколько прекрасно ЭТО, но меня весьма повеселило.

Из эпиграмм Роберта Бернса:

НАДПИСЬ НА МОГИЛЕ
СЕЛЬСКОГО ВОЛОКИТЫ


Рыдайте, добрые мужья,
На этой скорбной тризне.
Сосед покойный, - слышал я, -
Вам помогал при жизни.

Пусть школьников шумливый рой
Могилы не тревожит:
Тот, кто лежит в земле сырой,
Был им отцом, быть может!

Романс. Александр Васильев.

И лампа не горит,
И врут календари,
И если ты давно хотела что-то мне сказать,
То говори.

Любой обманчив звук,
Страшнее - тишина,
Когда в самый разгар веселья падает из рук
Бокал вина.

И черный кабинет,
И ждет в стволе патрон,
Так тихо, что я слушу, как идет на глубине
Вагон метро.

На площади полки,
Темно в конце строки,
И в телефонной трубке эти много лет спустя
Одни гудки.

И где-то хлопнет дверь,
И дрогнут провода,
Привет! Мы будем счастливы теперь
И навсегда...

Джон Донн
ПЕСНЯ

Трудно звездочку поймать,
Если скатится за гору;
Трудно черта подковать,
Обрюхатить мандрагору,
Научить медузу петь,
Залучить русалку в сеть,
И, старея,
Все труднее
О прошедшем не жалеть.

Если ты, мой друг, рожден
Чудесами обольщаться,
Можешь десять тысяч ден
Плыть, скакать, пешком скитаться;
Одряхлеешь, станешь сед
И поймешь, объездив свет:
Много разных
Дев прекрасных,
Но меж ними верных нет.

Коли встретишь, напиши -
Тотчас я пущусь по следу!
Или, впрочем, не спеши:
Никуда я не поеду.
Кто мне клятвой подтвердит,
Что, пока письмо летит
Да покуда
Я прибуду,
Это чудо устоит?

ничего более
ничего более
даже самая нежная нежность становится болью
потому что - ясно же - ничего более

эти глаза и губы, повадка птичья,
это монгольско-ангельское обличье
пусть все будет, как будет, я всем довольна -
лишь бы тебе не больно

я, как она, не умею, я лучше традиционно:
желтый туман сурепки карабкается по склонам
жжет его солнце, дождь обнажает корни,
ветер, ветер их треплет, нет ничего покорней
желтых цветов сурепки, сильных, как униженье,
острых, как страх забыть у доски действие умноженье
я не умею решать задачи, поэтому просто плачу,
не смейся, сижу в слезах, забыв условье задачи,
когда ты вернешься, все будет иначе

ты не поверишь, нет ничего сильнее
желтой сурепки - мне ли тягаться с нею
пусть вас лелеет лето в пыли пригорка
лишь бы тебе не горько



жж-френдесса Подержанный Бентли, она же поэт Ольга Родионова

Сообщение отредактировал Весёлый Роджер - 15-08-2007, 18:55

Вот он, кайф, превратившийся в груду руин:
Наркомана привозят в палату.
Бог ли дал наслаждение чадам своим
За такую безумную плату?
Или дьявол в мозгу собирает цветы?..
Нет не вижу в тебе я подонка,
Брат мой, я ведь такой же, как ты,
На роду мне написана ломка.
За кусочек волшебного райского сна
Дам и руку и душу отрезать.
Не придумает, брат мой, и сам сатана
Злейшей мерзости в мире, чем трезвость.

Бог, скорее на помощь! В конце-то концов,
Разве это не ты нам подлянку устроил?
В наших генах грехи неизвестных отцов,
Мы с рожденья болеем смертельным здоровьем.
Хватит нас обвинять, посмотри нам в глаза:
Видишь? - каждый из нас - одинокий ребенок,
У которого ты забираешь назад
Все подарки свои, начиная с пеленок...
Посмотри, как горит и гнеет наша плоть,
Сколько ада в глазах одиночек,
Обреченных блевотину в сердце колоть,
лишь бы пыткою пытку отсрочить...
Я плевком загасил бы свечу бытия,
Но догадка мерцает под кожей...
Если Ты не судья, если болен, как я,
Если мерзость моя - это лонка Твоя,
То прости, одинокий мой Боже!..
В. Леви.

Сообщение отредактировал Альфар Чермор - 17-08-2007, 15:36

Юлия Друнина

Я вернусь в этот мир еще через пару столетий.
Я вернусь в этот мир, по Тебе одному лишь скорбя.
Будут розы цвести, будут так же улыбчивы дети,
Будет всё, как и прежде, но только не будет Тебя.

Или будешь цветком - удивительно синим и нежным
И отчаянно гордым, но с более тонкой душой.
Я Тебя отыщу в этом красочном море безбрежном,
Я спущусь к Тебе с неба алмазною каплей большой.

Будет всё, как и прежде: в дурманящий запах покоса
Я спущусь в эту ночь серебристым, душистым дождём.
И обнимут Тебя тихим утром прохладные росы,
И, как прежде, рассвета с Тобою вдвоём подождём.

А потом на заре два счастливых, как мы, человека
Приподнимут бутон и разделят росу на двоих.
Ах, как долго мне ждать это утро далекого века.
Я сегодня хочу быть дождём на ладонях Твоих

***
С тобой, моя печаль, мы старые друзья:
Бывало, дверь на ключ ревниво запирая,
Приходишь ты ко мне, задумчиво-немая,
Во взорах темное предчувствие тая;
Холодную, как лед, но ласковую руку

На сердце тихо мне кладешь
И что-то милое, забавное поешь,
Что навевает грусть, что утоляет муку.

И голубым огнем горят твои глаза,
И в них дрожит, и с них упасть не может,
И сердце мне таинственно тревожит
Большая, кроткая слеза...

(с) Дмитрий Мережковский

Гарик Сукачев


Иногда мне кажется - бог давно умер
Он тихо прилёг и мирно почил
Но один дальнобойщик клялся, что в Туле
Бухал с ним в компании местных водил

Они начали с красного, потом побежали за водкой.
На запивку взяли палёный "Боржом".
И когда покупали хлеб и селёдку
Вдруг Создатель кого-то пырнул ножом.

Я не знаю что мне делать с моим Богом.
Я не знаю что мне делать с моим Богом.
Я не знаю что мне делать с моим Богом.
Я не знаю что мне делать с моим Богом.

Когда всё невпопад и сжигает злоба,
Когда страшная боль аорту рвёт,
Я зову лишь его, я призываю Бога,
Но всегда опасаюсь, что он не придёт.

Когда сердце, как камень, срывается в пропасть
Унылой, страшной, нудной тоски.
Мне нужен лишь взгляд, мне не нужен локоть,
Мне нужно пожатие Его руки.

Но я не знаю что мне делать с моим Богом.
Я не знаю что мне делать с моим Богом.
Я не знаю что мне делать с моим Богом.
Я не знаю что мне делать с моим Богом.

Вдруг я вижу архангелов и каждый держит по чаше.
Честь и Позор предлагают: "Бери!"
"Так не честно, ребята, не вашим, не нашим,
Дайте мне чашку под номером три!"

Но они лишь хохочат как-то зло и упорно,
Тот что с Честью - незлобно: "Бери же, бери!"
"Дайте, гады, другую" - кричу во всё горло -
"Дайте мне чашу под номером три!"

Я не знаю что мне делать с моим Богом.
Я не знаю что мне делать с моим Богом.
Я не знаю что мне делать с моим Богом.
Но я не знаю что мне делать с моим,
С моим, с моим, с моим, с моим, с моим...



Андрей Григорьев


"Он с металлом завязывал спор
и кричал в потемневшие лица.
Как ножом хладнокровный убийца,
равнодушие вспарывал он.

И в прикиде хрипящего барда,
в меру пьяный и в меру небритый,
выходил - и февральское танго
исполнял на колоде разбитой.

Черный паяц, для вас - площадной,
он ямбил омертвевшим хореем,
целый мир сотрясая лютней.
Вы смогли бы как он? Не сумели.

В самой гуще огульной толпы
выбивать из гранита сознанья
наболевшие строки тоски -
вызывает у вас нестоянье?

Слушай, дядя! Тебе - обыватель -
адресовано каждое слово,
«писсуаров и стен обиватель»,
отрыгающий после второго.

В зачумленных кафе, на вокзалах,
в переходах метро и в подъездах,
набухая, гремела осанна,
но не трогала черствое сердце.

Надрывался до крика, до боли
в бесполезно раскрытые уши,
как всегда неспособные слушать.
И когда выливали помои,

бард толпы уходил, спрятав крылья,
оставляя финал за собою."



Сообщения объеденила. Brunhild

Сообщение отредактировал Brunhild - 26-08-2007, 23:40