Ищем приключения, на свою... голову

[Иннельда Ишер >>>]

(Написано Момусом, но по какой-то странной причине выложено мной по его просьбе)

Как солнце, что, по воле Милосердного заволакиваясь тучами, отвращает лик свой от людей, и тогда темнеет всё в мире, - так темно было чело Зерхета ибн Харуда.
Велик был гнев Пустынного Ястреба, но трижды три раза более великой была досада. Никогда, никогда за свою жизнь не знал знаменитый разбойник и гроза караванов таких унижений. Всё в длани Милосердного, и потому не раз и не два случалось атаману прятаться, сродни пустынному лису, уходить от погони, а то и вовсе... о, Милосердный, ты всё видишь, я простил обиды!... прозябать в холоде зиндана.
Но никогда судьба не переставала быть прекрасной, сровни пери. И пусть пери была шаловлива, а порой и даже жестока, но не так, как в тот трижды проклятый день, когда, откинув покрывало со своего лица, показала она не милый сердцу воина лик, что прекраснее лица гурии в Садах Блаженства, но страшную уродливую харю, какая испугает даже пустынного дэва.
Атаман был мрачен, когда полог его шатра откинулся и под сень его вошёл странный оборванный мальчишка.
Пусть трижды будет благословенно имя Милосердного, если не думал Зерхет ибн Харуд схватить негодного за ухо и не вышибить пинком, нг только мальчишка учтиво поклонился и произнёс
- Приветствую тебя, о лев среди внушающих ужас караванщикам. Не прогневайся на своего несмышлённого слугу, что посмел тревожить тебя в момент столь неподходящий, ибо на челе твоём, украшенном мудростью, я читаю глубокую задумчивость.
И тогда случилось невиданное. И стражники у шатра (которые сами не поняли откуда взялся этот оборванец) потом шёпотом рассказывали своим внукам, что известный буйным нравом и неукротимый в гневе Пустынный Ястреб не схватился за свой ятаган, а преклонил ухо своё к словам мальчишки и вопросил
- Кто ты, как попал сюда, и что тебе здесь нужно?
- Да не прогневается тигр среди разбойников, но я сирота, а попал я сюда, когда услышал, что Акоп Хромец, да плюнет ему Иблис в бороду, во всеуслышание заявил, что плевать хотел, на ничтожество Харуда и клялся, нечестивый, одной своей рукой сшибить тебя с седла и повесить на верёвке, сделанной из твоей, о барс караванных троп, бороды.
- Зачем ты рассказываешь мне это, мальчишка? - произнёс Зерхет, кровь которому бросилась в лицо
- Зачем? - в чистых глазах оборванца плескалась вера в правильность своего дела и обида - А кто отмстит за моих родителей, если не ты, о достопочтенный. Кто вернёт долг крови моих родителей, убитых нечестивым Акопом, если не его враг? А ещё похвалялся перед всеми, что не отдаст тому пленников, которых обещал.
- Откуда... - глаза Пустынного Ястреба изумлённо распахнулись.
- Вот видишь, о непобедимый, я не вру.
Ничего не ответил Зерхет ибн Харуд, но вышел из шатра...
И получаса не прошло, как сорванный, словно ураганом, что насылается Милосердным в надзидание зазнавшимся, отряд скрылся в тучах песка и пыли.
Оборванец, сидевший на земле и рисовавший палочкой фигуры, прищурив глаза, посмотрел на удаляющихся всадников.
- Страшная штука - злоба, - мурлыкнул он и задрав глаза к небу вопросил - Правда, сестрёнка?
Затем посеръёзнев устремил глаза к горизонту
- Так, теперь - учитель!

Сообщение отредактировал Иннельда Ишер - 29-09-2006, 19:52

[Алеф >>>]

- Чтоб вас!..
Большая деревянная повозка с высокими бортами, накрытая холщовым пологом, катилась по мягкому песку. Но время от времени под широкое колесо попадался камень. А может и череп незадачливого путешественника. Каждая такая встряска заставляла Кьяру бледнеть и ругаться сквозь зубы.

- Говорил я тебе, не дергайся лишний раз! - магу тоже приходилось несладко на жестком деревянном полу. Синяки на его физиономии светились даже в полутьме повозки. - Тебя ж магией лечили. А магически срощенные кости и мышцы могут снова порваться, если им сразу дать работу. Тебе два-три дня вообще лежать надо было бы неподвижно, а ты туда же - цепи рвать!
- Говорил, говорил... - хмуро ответила Кьяра. - Чего уж теперь...
Теперь, когда благотворное воздействие магии иссякло, северянке каждый вдох отзывался болью и хрипением в груди.

Ехали уже довольно долго. Еще солнце не выглянуло из-за барханов, когда молчаливые воины, повинуясь приказаниям Эрлунга, погрузили пленников в повозку, больше походившую на вместительный гроб, если бы не кандалы, свисавшие со стенок. А сейчас солнце уже поднялось почти в зенит и под холщовым пологом было невыносимо душно.

Оборотень, так и не сказавшая ни слова, болталась на стене повозки, увязанная плотно и старательно - по рукам и ногам. На случай, если непростая девушка все же решится на побег, к полу повозки у ее ног была намертво прибита высокая корзинка все с теми же невзрачными змейками. Змеям тоже не нравилась тряска, они шипели и беспокоились.

Сообщение отредактировал Алеф - 2-10-2006, 15:18

[Момус >>>]

Пустыня не прощает глупых. Пустыня не прощает беспечных. Пустыня ьезжалостна к тем, кто не признаёт её законов.
Ай, уважаемые! Мы с вами и так знаем всё это. Тогда отчего же пустыня не смогла одолеть мальчишку в обносках, который беспечно шёл от бархана к бархану и даже напевал что-то себе под нос.
Изредка мальчишка хмурился, останавливался и словно принюхивался, соверешенно собачьим движением, каким облезлые базарные шавки выискивают кусок пожирнее, чтобы стащить его из под носа нерадивого торговца.
Поднявшись на гребень очередного бархана, Хайрулла разглядел в далеке чёрную точку.
На губы оборванца, подобно змее, на нагретый солнцем камень наползла, ухмылка.

Не прошло и получаса, как мальчишка преодолел расстояние до чёрной точки. Да и не точка это была, а почтеннейший Шер-эд-Дах, пребывающий в тоске и горести.
Мальчишка уселся на песок и вынл из-за пазухи, хоть и удивительно где в этих обносках могла она сохранится, флейту. Приложил к губам...
Ай, уважаемые! Слышали ли вы, как в безлунную ночь царица джинов, зовёт своего земного возлюленного? Но ещё горше, чем скорбь об утраченной любви, в голосе царицы джинов, запела флейта Хайруллы.
Верблюд повернул голову к мальчишке.
Флейта смолкла
- Учитель - голос оборванца был спокоен и даже суров - Ты более человек даже в обличии верблюда, чем другие. Другие выглядя, как люди, всю жизнь живут как трусливые шакалы или подлые гиены. Так стоит ли грустить о том, что ты не сделал. если есть возможность исправить ошибку? Мне нужна твоя помошь, учитель. И северянам нужна.
Трус - не тот, кто в бою, среди белого дня,
Бросив всех, убегает, как зверь от огня.
Трус - кто сил не найдёт в себе, чтобы вернуться
И живёт затем дальше, себя не виня.
Мальчишка поднялся и взглянул в глаза верблюду.
- Пойдём, учитель?

Сообщение отредактировал Момус - 3-10-2006, 12:40

[Алеф >>>]

- Господин мой! Вставайте! Беда!

Акоп недовольно протирал глаза, сонно глядя на Рыжую Уму, рухнувшую на колени в изножье роскошного ложа.
- Что еще случилось? Ума, я совсем недавно прилег, я не спал всю ночь - какого демона ты будишь меня?

Но Ума, обхватив ноги своего господина, укрытые шелковым покрывалом, вопила не своим голосом:
- Беда, мой господин! Прикажи меня казнить, но сначала пошли воинов к воротам. Зерхет ибн Харуд скачет сюда с целой сотней!

- Да отдай же покрывало, глупая женщина! - Акоп досадливо дернул на себя тонкий шелк. - Ну Зерхет... Ну скачет... Погоди! Ты сказала - с целой сотней воинов?
- Да, мой господин! Дозорный увидел их с городской стены! Наверное они уже здесь!

[MjavTheGray >>>]

У стен есть уши, в этом можно не сомневаться. Ровно как есть у стен и глаза и языки... Ещё взмыленное войско Зерхета не пронеслось через ворота, а город уже притих, съёжился, сжался... Детей и женщин загнали в подвалы - от греха подальше, старшим сыновьям отвестили по плюхе - на всякий случай, и велели сторожить задние комнаты, а сами, сжав в трясущейся руке нож, замерли у дверей, вслушиваясь в грядущую бурю...

Отважны воины Зерхета - когда режут беспомощных караванщиков. Могучи и быстры, когда скачут на конях своих по пустыне. В городе же, на его узких улицах, не так уж быстры разбойники. Под прицелом десятков арбалетов людей Акопа, выросших на крышах, не так уж и отважны они...

- Ну?! - прогремел рык разъярённого Хромца, - и что это за представление, Зерхет?!

[Алеф >>>]

Безжалостно пустынное солнце. Особенно в час, когда оно немного перевалило за зенит и словно застыло каплей расплавленного золота в выжженном бледном небе. Даже несгибаемый Эрлунг начал вытирать пот рукавом белого бурнуса. Жарко! Очень жарко!
- Привал! - скомандовал бывший убийца. - Переждем немного.

Обрадованные неожиданной милостью предводителя, воины спешились и сгрудились в тени, скудно отбрасываемой повозкой с пленниками. Вот сейчас охранники должно быть завидовали северянам - мало того, что не надо трястись на лошадиной спине, так еще и холщовый полог не пускает злое солнце.

Эрлунг открыл засов на маленькой дверце и заглянул в полутемное нутро повозки.
- Живы, - с некоторым удовлетворением отметил он.

[бабка Гульда >>>]

Голова на длинной шее медленно повернулась к мальчишке.
— Во имя всех богов и демонов... — Голос Шер-эд-даха был полон тоски, — ответь мне, о Хайрулла, почему ты называешь меня учителем? Чему может научить тебя вьючная скотина, даже если некогда она ходила на двух ногах и брала призы на состязаниях поэтов? Уму? Об уме ли говорить тому, кто поверил первому встречному прохвосту и дал превратить себя в верблюда? Отваге и верности друзьям? О да, об этом хорошо рассуждать, удрав с поля боя и бросив на смерть своих спутников! Умению слагать стихи? Ты делаешь это не хуже меня. Чему же еще? Ах да, философии! Медяк ей цена, этой философии, если она не спасает от скорби и отчаяния! О Хайрулла, я могу научить тебя лишь таскать вьюки! Стань моим учеником — и вскоре ни на одном базаре не будет грузчика более умелого, чем ты, клянусь всеми караванными тропами этой проклятой пустыни!

[Момус >>>]

Спокойно было лицо Зерхета ибн Харуда. Ибо желающий убить - убивает молча и не вступает в разговоры.
- Отвечать мне - сказал он, и от голоса его разило холодом - Ты, что Хромец, совсем выжил из ума? Или твой последний мальчик, произвёл на тебя такое впечатление, что ради него ты решил выпендрится подобно павлину перед курицей? Или солнце так напекло твою голову, что мозги расплавились и првратились в патоку? Нет, Акоп, это ты ответишь мне, за все чёрные слова, которые произнёс перед своим сбродом. Ты можешь сейчас меня убить, но помни, зная твою трусливую хитрость, я оставил часть своих людей на въезде в город. Если я не вернусь к положенному сроку, они сожгут твой жалкий городишко, так что тебе никакая магия не поможет.
Но я милосерд - голос Зерхета набирал силу, заполняя всё уличное пространство - А потому слушай. Сейчас я уеду. И буду ждать тебя у городских ворот. Ты выйдешь ко мне один, без своей своры. Ты выйдешь один, отродье свиньи и шакала, и тогда мы может быть поговорим. У тебя есть время до заката солнца. Если же ты не выйдешь - ибн Харуд криво усмехнулся. - Клянусь бородой Милосердного, я спалю этот город. А всех, кто попытается его покинуть, мои люди запихают мечами назад. Ты меня слышал, Акоп?
Атаман поворитли коня и выпрямившись в седле, ожидая каждую минуту арбалетного болта между лопаток, поехал в направлении городских ворот. На углу он повернулся в седле
- До заката, Акоп.
И пустил коня рысью.

А в это время, сидя на бархане, посреди песков, что сотворены по воле Милосердного, Хайрулла чуть склонил голову на бок, словно прислушивался к чему-то, слышимое лишь ему. Улыбнулся и кивнул.
Затем оборванец, вновь глянул на верблюда
- Учитель, да продлит Милосердный твои годы, я зову тебя так, потому что кто, как не ты научил меня главному - оставаться собой, чтобы не случилось? Превращённый в верблюда - ты остался философом и поэтом. Струсивший в бою - ты нашёл мужество признать свою трусость. Тебе ли, о лев среди верблюдов - знакомые язвительные интонации, как змейки скользнули по вязи слов, - спрашивать о том? Ты остался добрым и умным, разве мало этого, чтобы не брать с тебя пример? Или не прав аль Абируни сказавший: "Сила меча бесспорна, но что она рядом с силой духа? Меч сломается, человек - никогда" Да, он был наивен, как ребёнок, которого обманывает жадный базарный торговец, но его ли в том вина?
За спиной мальчишки начал клубиться песок. Словно гигантский водоворот, подобно неведомому зверю, распахнувшему пасть. Обноски Хайруллы затрепетали под этим потусторонним ветром.
Оборванец поднялся.
- Учитель, мне нужна твоя помошь. Ветер джинов доесёт нас до северян, но мне нужна твоя помошь. Я должен знать, что не ошибся, потому что я ошибался слишком часто. Ты идёшь со мной?
Песок пел, кружился, словно дервишь в священнной пляске. Трепетали обноски Хайруллы. И требовательно и тревожно смотрели его глаза.

[MjavTheGray >>>]

- Идиот... - Акоп презрительно сжал губы. - Этот сопляк выжил из ума и сам подписал себе приговор.

И над замершим город разнёсся голос Акопа, ледяной и безжалостный.

- А теперь выслушай меня ты, неразумный Зерхет. Брось оружие, встань на колени, и попроси прощения у меня, и у всего города, который ты хочешь спалить из-зи того, что какая-то муха укусила тебя в твою неразумную задницу! Ты не сожжешь этого города, и ты не выйдёшь из стен его. И люди твои - не сожгут его! Вот уж истинно, глупец ты! Ибо так и не понял, кто таков Акоп Хромец!

И, уловив знак от своего господина, половина войска Зерхета, верная Акопу, быстро обезоружила остальных разбойников.

- Глупец! - к ледяной ярости в голосе Акопа добавилось презрение. - И ты думал, что можешь причинить вред мне?

[бабка Гульда >>>]

Верблюд вытянул длинную шею, словно вглядываясь во что-то незримое за плечом мальчика. Голос Шер-эд-даха изменился:
— Среди воинственных племен Харшента ходит пословица:

Ты сможешь ломать вражьи сабли в боях
Лишь после того, как сломаешь свой страх...

О да, Хайрулла, мальчик, повелевающий ветрами и джиннами, я иду с тобою! Не знаю, какая тебе от меня будет польза, но я иду! А если погибну... в конце концов, что я утрачу? Лишь два горба и надежду, почти истаявшую, как дымок над потухшим очагом... О да, Хайрулла, я иду!

[Алеф >>>]

Эрлунг открыл засов на маленькой дверце и заглянул в полутемное нутро повозки.
- Живы, - с некоторым удовлетворением отметил он.

Три пары глаз разом посмотрели на Эрлунга. Темные, почти черные, режущие презрением как клинок - Кьяры. Карие, полные до краев ледяной ненависти - Кауха. И кошкины - совершенно равнодушные, медового цвета.

- Мы-то живы, - процедил Каух. - А вот ты, мразь...
- А что я? - спокойно поинтересовался верный слуга Акопа. Не так-то легко было пронять Эрлунга оскорблениями. И не такое он слышал в своей беспокойной жизни. Пожалуй, один только Каух и знал, где у этого громилы больное место.
- Ты, помойный пес! Шлюхино отродье! С помойки тебя взяли, на помойку и выкинут!

Эрлунг побледнел так, что мог бы посоперничать белизной со своим бурнусом. Молча шагнул к Кауху и с размаху пнул беспомощного мага в живот. Повернулся и выскочил из повозки. Лязгнул засов.

Кьяра тактично молчала все время, пока маг судорожно хватал ртом воздух, подобно рыбе, волею злой судьбы заброшенной из прохладного озера на сжигающие пустынные пески.

- Каух... Каух! Ты как? Ничего?
- Жить буду, - просипел наконец маг.
- Ты ведь его раньше знал, - проницательно заметила Кьяра.
- Ну знал, - нехотя буркнул Каух.

Помолчали. За дощатыми стенками слышна была быстрая южная речь. Бульнула вода. Похоже, охрана устроила обед. Наверняка достали фляжки с водой и тонкие сушеные полоски вяленого мяса. Кьяра облизнула губы. Во рту было сухо, словно песка наелась. Последний раз они пили в черной башне. Это было еще вчера.

- Что дальше-то будем делать, Каух?

Сообщение отредактировал Алеф - 9-10-2006, 13:09

[MjavTheGray >>>]

Каух не ответил - он был слишком занят увлекательным занятием - протаскиванием покалеченной кисти через браслет оков. Эрлунг как был идиотом и неучем, так им и остался. Да, искалеченную руку невыносимо больно освобождать из оков, все так. Но если пленника пнуть как следует, если пленник этого ждёт и готовится... Пинок в живот поможет забыть о боли в руке на те мгновения, когда можно попробовать дёрнуться в оковах.

Ну, Каух, собственно, так и сделал. И теперь пытался понять, способна ли его рука на один единственный магический жест, который входит в состав длинного и муторного, но почти полностью вербального заклинания...

[Алеф >>>]

Говорят, что самые опытные шпионы и воры с помощью упражнений могут сделать свои суставы чрезвычайно гибкими и подвижными. И способны, к примеру, при необходимости удлинить свои руки или ноги, а то и уменьшить или увеличить рост. По правде говоря, Кьяра считала подобные слухи совершеннейшей брехней. До тех пор, пока не увидела, как Каух, побледнев и закусив губу, медленно, но верно протаскивает ладонь через наручник.

- Вот это да! – восхищенно выдохнула северянка. Еле слышно, впрочем, восхитилась. Не хватало еще, чтоб охрана услышала. – Как это ты умудрился?
Вместо ответа маг вперился неподвижным взглядом в Кьяру и что-то невнятно забормотал, слегка шевельнув освобожденной рукой. Под его сверлящим взглядом наемница беспокойно заерзала на полу:
- Ты чего? – встревоженно шепнула Кьяра. – Каух, что ты дела….

Стены узилища покачнулись, потом поплыли и рванули вверх. Полог, которого Кьяра коснулась бы головой, если бы могла встать, вдруг оказался очень высоко. А внезапно истончившиеся ладони северянки выскользнули из кандалов. Кьяра чувствительно шлепнулась об пол, еле успела выставить вперед руки…. Тридцать семь демонов подземелья! Да что же это? Вместо своих узких ладоней северянка обнаружила аккуратные лапки, покрытые рыжей шерстью. Онемев от изумления, оглядела себя – пушистая, рыжая. Сзади что-то мешало, баланс тела был какой-то странный. Кьяра старательно оглянулась через плечо и увидела… хвост! Тоже пушистый и рыжий. Белка!

- Да не пугайся ты, - проворчал Каух.
- Фффф… - беличье горло, оказывается, плохо приспособлено для человеческой речи. – Фто тхы фффзелал?
- Ничего особенного, - ответствовал коварный маг, ухмыляясь во весь рот, и заговорщически прошептал. – Выберешься, откроешь засов снаружи. А у Эрлунга, ну у этого громилы в белом бурнусе, должны быть ключи от кандалов. Вторую руку я уже так не вытащу. И замок не взломаю.

Кьяра обреченно вздохнула. Если уж упрямый маг что-то решил, переубедить его будет почти невозможно. Северянка прошлась туда-сюда, привыкая к беличьему телу. Маленькое сердце стучало быстро-быстро, куда быстрее человечьего. И кровь по жилам бежала так, что шум стоял. Зато почти не болело плечо, да и дышать было не в пример легче. Главное, не опираться слишком сильно на левую переднюю лапу.

В углу холстины, накрывавшей сверху повозку, светилась небольшая дыра. На нее-то и нацелилась Кьяра-белка. Высоковато… А что, если…
Девочка-оборотень все также неподвижно висела в путах, безучастно глядя на происходящее. Змеи в корзине успокоились и свернулись кольцами. Таааак, а вот и крышка – валяется в углу. Помогая себе зубами, Кьяра ухватила крышку и нахлобучила ее на корзинку. Попрыгала сверху, закрывая поплотнее. Вот теперь, с высокой корзинки, допрыгнуть до дыры будет раз плюнуть.

- Эх, Подаренка… - вздохнул маг. – Беги уж, чего тебе пропадать вместе с нами.
Кьяра презрительно фыркнула, примерилась, взмахнула хвостом и упруго взлетела вверх.

Сообщение отредактировал Алеф - 16-10-2006, 11:36

[Иннельда Ишер >>>]

На глазах у спутников тело Вирны внезапно стало каким-то изломанным, угловатым, острым. Сквозь всю эту неземную бледность и оскаленность прошла волна, кожа покрылась темной шерстью цвета пыли. Руки истончились, тая, выгибаясь, преобразуясь в тонкие, но сильные лапы. Минута - и только длинные черные волосы, стремительно укорачивающиеся, напоминали о красивой девушке с глазами цвета янтаря. Хотя, впрочем, глаза почти не изменили своего цвета, лишь полумесяцем зиял зрачок.
Никогда раньше Вирна не совершала оборот на глазах у людей.
Это всегда было для нее таинством, она предпочитала спрятаться, чтобы никто не видел отвратительной пены на губах, не слышал крика. Да, она никогда не привыкнет к той боли, что прошивает насквозь ржавой зазубренной иглой.
Тельце кошки свалилось на корзину, которая покачнулась от такого "пинка". Потревоженные змеи бешено зашипели. Кошке казалось, что она своими глазами видит зуб, пронзивший стенку корзины, на кончике котрого тут же собирается маслянистая зеленоватая капля Смерти.
Подпрыгнув, оборотень повисла, зацепившись когтями за край дыры. Однако легкого веса не хватало для того, чтобы порвать прочную ткань.
Мысль о том, что Кьяра может открыть засов, пришла позже.

[Алеф >>>]

Крепкие коготки с противным скрежетом прочертили на толстых досках светлые полосы. Очередной прыжок оказался удачным. Рыжая белка, в десятый раз оттолкнувшись от горячего песка, взлетела-таки на дверцу повозки, уцепилась за железную скобу и повисла так. Рыжий пушистый хвост отчаянно метался, помогая удержать шаткое равновесие, пока Кьяра, держась тремя лапами, четвертой тянулась к засову. Если бы кто-нибудь из воинов заглянул за угол повозки, очень бы удивился. Но воины сидели с другой стороны, прячась в крохотном лоскутке тени. Жариться на послеполуденном солнце не хотел никто.

Железный брусок шел туго, когти скользили. Но все же, окончательно выдохнувшись и помянув тридцать семь демонов подземелья со сродственниками, Кьяре удалось вытащить проклятый засов. Белка тяжело плюхнулась на песок, перевела дух и осторожно выглянула за угол. Отдыхают, гады! Водичку пьют! Кьяра облизнулась. А вот насчет кражи ключей никаких мыслей не было. Вон они, ключики - висят на шее у громилы в белом бурнусе. Только как стащить?

[Момус >>>]

- Здраствуй, о непобедимейшая из белок, достойная лавров величайших героев - медовый голос Хайруллы источал яд, как курительница - сладкий дым благовоний - Подскажи о гроза северных лесов, несущая гибель скорлупкам орехов, чья недобрая сила, оборотила тебя, наипрекраснейшая, в столь неподобающий женщине облик? И стоило ли творить такое заклинание, когда ключи, которые, ты видишь на поясе у этого недостойного, не более чем мираж, как тот, что бывает в жаркий день в пустыне. А истинные ключи, от вашего узилища, о необоримая львица среди белок, в руках твоего недостойного слуги, который со своим учителем бросился вам на помощь.
Оборванец ухмыльнулся

[Алеф >>>]

- Ховоффф яввввить! - сдавленно прошипела Кьяра, - Дафай фффои клюффи!

О боги, как же тяжело говорить белке! Какая злая воля лишает бедных животных возможности хорошенько выругаться! Вместо полновесной брани получается дурацкое шепелявенье. Вон, Хайрулла без стеснения скалит зубы в нахальной усмешке.

Дерзкого мальчишку следовало поставить на место. Кьяра бочком подскочила к оборвышу и изо всех беличьих сил хлопнула его лапкой, куда достала - по худой исцарапанной голени.
- Двефффь отквввыта! Оффффвобови Кхааауффа!

[MjavTheGray >>>]

Без толку пытаться выдернуть распухшую руку из браслета, и вряд ли Эрлунг придёт помочь ещё раз. Без толку пытаться подтянуться другой рукой на цепи и выглянуть через крошечное окошко... Все невовремя! Вот ведь дурак - что мешало дождаться ночи? Ведь попадётся Къяра как пить дать - не идиоты же они не понять, что белки в здешних местах встречаются всего лишь чуть чаще чем снежные бури...

За стеной повозки послышались шаги. Явно не кошкины, но и не Эрлунговы. Чьи?
Не важно. Важно собраться с силами, и приготовиться умереть. Каух стиснул зубы и начал наматывать на ладонь заклинание огненной стрелы.

Сообщение отредактировал MjavTheGray - 24-10-2006, 11:59

[Алеф >>>]

Когда мальчишка осторожно приоткрыл дверцу, Кьяра не утерпела и проскочила в повозку первой. Очень уж хотелось увидеть удивленную физиономию Кауха при появлении Хайруллы. Северянка вовсе не хотела злорадствовать. Просто Кьяра не привыкла оставлять без отмщения причиненные ей неудобства. А как еще отплатить вредному магу за превращение в шепелявую белку? Только понаблюдать растерянность Кауха. Маг так редко бывал растерянным и так не любил показывать это окружающим, что, право же, на это стоило посмотреть.

- Кххааааух! Эфффо мы! - сдавленно прошипела Кьяра и, кажется, вовремя. Маг чуть заметно вздрогнул и опустил руку. Заклинание готовил, поняла Кьяра. И мог бы швырнуть, не разобравшись, во входящих.

Сообщение отредактировал Алеф - 24-10-2006, 12:43

[MjavTheGray >>>]

Мальчишку Каух старательно проигнорировал. Полностью отдавал себе отчёт, что сейчас же может осыпаться на песок пеплом, но был слишком взбешён, чтобы чего-то опасаться. Много чести - кланяться каждому там богу (или кто он там) который вздумает посчитать тебя своей личной игрушкой.

Да и было у него одно дельце. Очень важное. Прямо таки неотложное дельце по имени Эрлунг. Сонное заклятье - одно из самых простых. Ему учат самых новичков, и ошибиться в нём почти невозможно. Правда, действует оно не очень долго, но Кауху времени все-таки хватило.

И когда Эрлунг очнулся и попробовал дёрнуться, то первым, что он увидел -были бодро похрапывающие соратники, а вторым - мрачный Каух...

Первым же, что узрели пришедшие в себя акоповы воины, был сам Эрлунг. Бесстрашный наёмник висел на стене повозки, а на груди у него арбалетными болтами была пристрелена табличка "АКОП, ТЫ НЕ ПРАВ".