Хроники Отстойника, прикл по картинам Ройо. Мастер - Мерлин.

хроники отстойника



День восемьсот двадцать пятый.
Я ждал, пока зажжется свет. Долго лежал в темноте и смотрел вверх. Когда прямоугольник потолка внезапно стал белым и ярким, я чуть не завыл от боли, пронзившей глаза. Новый день. День ли?
Они захватили меня на старой базе. Глупо - я пришел найти медведя Лаки. Чертов медведь. Чертова Лаки. Они не стреляли, они просто вышли из темноты и стали ждать. Ждать меня, уже ползущего - униженно, на коленях. Долгий путь в два десятка шагов.
Здесь ничего не происходит. Только включается потолок, а когда я начинаю уставать от света - из стены выдвигаются иглы. Я не уверен, что когда-нибудь смогу нормально есть. Я помню каждую трещину в стене лучше чем Барбоса, Лаки или Бена. Каждый день я пишу на ленту послание вроде этого. Я боюсь забыть что умею разговаривать.
У меня осталось не так много места. Я боюсь представить что будет.





Лаки, Барбос, Бен и остальные - они люди. Они себя так зовут. Они живут тут. Тут редко кто-то живет так - друг с другом. Обычно - друг против друга. А все вместе - только против них. Перед ними - беспомощны.

Меня зовут Молчунья. Но это неправда. Просто меня не слышат. Никогда не слышат.

Лаки - она родилась в мертвом поле. Она... странная. Она любит медведя - странную замызганную игрушку. Она красавица. Она любит гулять одна и ни крысы, ни студни ее не трогают. Она маленькая. Но ее боятся.

Барбос - обычный урод. Он больше Бена или Лаки. Он плохо понимает, но сильный. У него под кожей металл. Он животное - так говорит Старик. Но он не бъет.

У Кити злые глаза. Много убивает. Приходит и смотрит жадными глазами. И говорит чужие слова. Злится и уходит.

Бен - он тут давно. Он тихий. Говорит - тихо. Задумчив.
А ещё - он любит Пустошь. Это - странно.
А ещё - он любил Боба.




Моя кожа остыла и теперь я начинаю чувствовать синяки. Хочется курить. Нет, хочется растормошить его пощечинами и вцепиться в губы неловким животным поцелуем подростка - ну оживи же! Разозлись, ударь, убей! Дай мне почувствовать на секунду...
Ты сонно моргнул и приподнялся на локте. Глаза удивленно расширились, но ты покорно сгреб с пола тряпки и закинул через люк наверх. Когда тебе в спину вонзился нож, ты не закричал.
Мертвое к мертвому.

Мне уже не спалось. Темные коридоры труб проглотили мои мысли на время, заменив их стуком падающих капель и ощущением нарастающей усталости в мышцах. Потом мысли вернулись, но курить уже не хотелось.
Я думала об Отстойнике. Люди Отстойника были жалкими, но мне не хотелось их убивать. Совсем. Они были неправильно-жалкими. Их было гадко трогать, но и оставить в покое не выходило. Когда-нибудь я все равно их убъю.

Снаружи жарко и влажно. Как всегда. Этот мир так сотворен, что большое отражается в малом. Ржавчина и тухлые, тяжелые испарения везде: на земле, под землей, во взглядах, поступках словах... в людях. Я только жалею, что не могу убить всю планету одним выстрелом.

Лаки - добрая. Красивая.
Лаки иногда делать Барбосу приятно. Очень приятно.

Я не любить Старика. Он злой. И Кити злой. Слабый но злой. Барбос сильнее Кити. Но боится.
Сложно... сложно... Как сказать?
Перед темнотой....

...Лаки иногда приходит к Барбосу. И уходит через час. Остальные обычно не замечали, даже Боб не замечал. Кому её понять?
Это выглядело бы наверное забавно со стороны - миниатюрная Лаки, огромный Барбос, склонившийся над ней. Грубые, огромные руки, способные раскрошить бетон - начинают дрожать, и каждое прикосновение к её телу - на уивление мягко, невесомо.

Лаки обычно молчит и с каким-то странным интересом гладит его огромный торс.

Не известно - когда она придёт в следующий раз. Наверное потому Барбосу каждый раз кажется, что это - последний.

Когда он входит - его глаза принимают такое выражение, будто он украл что-то. Что-то недозволенное, неположенное. Лаки молчит. Лаки расслабленна и неподвижна, только тонкие пальцы теребят ухо вездесущего медведя. Лаки с любопытством смотрит ему в глаза. Свистящее дыхание, осторожные, робкие движения Барбоса.

Когда Барбос почувствует судорожные сокращения плоти - он закроет глаза и расслабится. Когда он их откроет - он будет уже один.
----------------
Часто к Лаки приходил Боб.
Барбосу плохо от этого. Он плохо понимает, отчего именно.
Но он не уходит.
Он садится за стеной у входа в пещеру Лаки и слушает.

У Барбоса Лаки молчит.
С Бобом она не молчит. Лаки стонет. Лаки смеётся - тихим, неестественным смехом. Лаки вскрикивает. Лаки что-то быстро и невнятно говорит свои грудным голосом. И снова стонет. И опять - смеётся. И ещё раз...
У Барбоса Лаки молчит. Почему?

Что-то плохое, что-то очень плохое каждую такую ночь назревает в груди у Барбоса. Он сам не понимает, что, боится понять - что.
Что-то зовёт, тянет, войти, размазать одним движением Боба по стене и глухо сказать "Моя".
Так нельзя. Барбос хорошо знает слово "нельзя". Барбос помнит свой старый загон, боль и запах горелого мяса.
И каждую ночь это чувство уходит.

Когда Лаки издаёт тихий, протяжный, жалобный крик и всё затихает - Барбос срывается из своего укрытия и уходит за холмы.
Утром он вернётся.
-------------------------
Три года назад Боб пропал.
Теперь к Лаки приходит Бен.
Ничего не изменить.

Небо никогда не светлеет сразу. Когда я была меньше, я спросила Его, почему никто не починит небо. Он смеялся. Потом я стала старше и тоже смеялась - неисправные потолки мигают и дрожат. Наверное, небо просто слишком большое.
Иногда я вижу темные точки вдалеке. Как будто их подбросили вверх, а они не упали. Компьютер сказал: "птицы". Он сказал - ангелы. Кому верить?
Я перевожу взгляд ниже - там, далеко, иглы Города. Он говорит, что когда-то там жили такие как я. Я просила посмотреть, а потом долго не могла думать. Нельзя злить таких как Он.




Закат. Небо над городом рыжее, словно бы за ним - настоящий пожар. Я всегда замечала - светится только один участок неба, словно бы где-то за ним движется огромный прожектор. В детстве я пыталась найти в Компьютерах упоминание об этом. Но компьютеры ничего не знали о небесных прожекторах. Я у входа в Отстойник. Я - смотрю на город. Не знаю зачем.
Не знаю зачем я здесь. Сделать с ними что-то? Убить? Научиться? У них нечему учиться - только Старик знал. Бен тоже - но он не станет учить. Остальные... отстой, калеки.

Когда вспышки оранжевого совершенно угасли, я ухнула в дверь сапогом - со всей силы. Мне открыла Разор. Старик говорил, Разор была как я, а потом поумнела. Разор была как я. Пока не сломалась. Пока не сломалась и не пришла сюда. Значит ли мое присутствие здесь, что я ломаюсь? Что я уже больше не конкурент?

Я прохожу в общую комнату. Здесь пусто - в последнее время здесь часто пусто. Мне почти жаль Старика. Лучше бы на его месте был Бен. Бен зовет Старика Бобом, Отстойник - Пустошью. Бен - не просто обитатель Отстойника. Ему не некуда - ему здесь нравится. Я всегда ругаюсь вслух - меня смешит реакция случайных слушателей. Но в этот раз вышло только шепотом.

Гэл пришлая... Нерегулярная... Будто блик на стене... Появляется ближе к утру.

Прошлая жизнь? Машины? Люди?
Не знает Гэл прошлой жизни... и прошлого своего появления никогда не помнит. Что она забыла в Отстойнике... почему иногда приходит?


Два выстрела, похожих на хлопки об асфальт наполненных водой презервативов. Хлопнула дверь.
- Совсем распоясались.- Звучит из проема голос.
Гэл всегда узнают по голосу. Звонкий голос - может принадлежать кому угодно... в какой-нибудь другой жизни. Здесь принадлежит Гэл. И всегда незадолго до нее приходят тени и шепоты. Гэл вспоминается сама собой... не внешность...

Шепот в углах. Тени на стенах. Выстрелы. Хлопок двери.
- Совсем распоясались.
И Гэл узнают... по голосу.

Еще Гэл - это пара консерв, тяжелые ботинки и... все - больше ничего в памяти нет. Гэл отдаст Барбосу консервы, чуть кивнет и позовет остальных. И будет слушать и щуриться на сумрак Отстойника... Еще Гэл - это готовность убить. Не со злости, не "всех сразу", не со страха и не за добычу... И улыбка у нее получается пыльной... и обезоруживающей.

На этот раз пистолеты пощелкивают, как остывающий после взрыва металл перекрытий. На этот раз во взгляде Гэл мелькает тщательно скрываемая растерянность, и Барбос, помня о тяжелых ботинках, остается где-то в сторонке. На этот раз Гэл отдает ему консервы, но, услышав стоны из пещеры, никого не зовет. На этот раз она мимоходом гладит Барбоса по руке и идет к нагромождению ящиков, забирается на них с ногами и щурится на сумрак...

Сообщение отредактировал Джей Ти - 21-02-2006, 17:02

нрпг. да, каюсь, идея сигать по персонажам - мне понравилась... тем и занимаюсь

Я хочу только рассказать тебе о небе. Ты видишь его?
Я так хотел показать тебе небо. Настоящее небо.

Его слишком много для меня одного. Слишком одиноко. Она слишком прекрасна, изнанка небес, чтобы видеть её самому.
Я хотел показать тебе небо.

Моя имя Феарон. Я мыслю чужими словами для своего народа.

...это тяжело. Каждый удар по воздуху даётся вся тяжелей, всё более зыбко ощущение поддержки. Но я продолжал. С определённого момента здесь - нельзя дышать. Слишком едок отравленный воздух, от него начинает кружится голова. В последний момент вдохнуть поглубже - и продолжать движение сквозь бурую, жуткую мглу, не имеющую более направлений и сторон света. Мгла густа настолько, что я не видел более своего тела - она вобрала меня в себя, поглотила, осталось только сознание и безумная, недостижимая цель...
И в последний момент, когда уже темнело в глазах и грудь разрывало удушье - я вырвался.
И ослеп.

Я ребёнок земной женщины и сына небес. Проще? Я чужак.

Жадный вдох. Ещё и ещё. Но этот воздух холоден и резок, им не насытишся. К глазам постепенно возвратилась способность видеть. Я посмотрел вверх... и застыл, только крылья рефлекторно продолжали поддерживать меня в воздухе.

Синева...
Огромный синий купол и ослепительный, нестерпимый для глаз источник света среди него.
И бурая мгла, оставшаяся внизу, под ногами, словно бескрайняя пустыня.
И всё.

Я смотрел, пожирал, впитывал это до тех пор, пока крылья не сковало судорогой и я не рухнул камнем вниз, в проклятую мглу.

Изнанка неба...
Её слишком много для меня одного.

Гэл странная - она любит птиц. Не считает крыс и прочую шушеру, водящуюся в Пустоши за опасность, но всегда осторожно идет мимо труб. Гэл не любит трубы, может боится?.. Скорее - избегает. На Пустоши трубы повсюду, поэтому Гэл всегда осторожна.

Гэл любит птиц, даже самых страшных на вид - и птицы отвечают ей взаимностью. Ее видели идущей по пустоши с когрифом, сидящим на плече. Ее видели разговаривающей со стаей... нет она ничего не говорит птицам, она просто на них смотрит, чуть склонив голову к плечу. А птицы ходят рядом и иногда на нее оглядываются, будто спрашивают что-то.
В такие дни охота стаи обычно удачна, и ненадолго в округе становится меньше крыс.

Гэл пришлая, но в последнее время она бывает в Отстойнике чаще, чем когда еще тут был Боб. Похоже ей нравится тут. Это странно. Что может нравится в Отстойнике? А Гэл смотрит на бурую землю, переводит взгляд на оранжевое небо... и на ее губах появляется пыльная улыбка.



Гэл редко что-нибудь говорит. В прошлое свое появление она вдруг заметила:
- Нет ничего страшнее синего неба.
Кит тогда взбесилась и бросилась на нее, но Гэл отобрала нож и ушла. Гэл не помнит об этом, она никогда не помнит прошлых раз, как и ее тело.
Барбос помнит, какая злая после была Кит... Хорошо помнит... Молчаливая Гэл ему нравится больше...


город
Ненавижу город! Уроды, уроды, одни уроды, как боль, прекрасные, как тошнота, омерзительные. Уродливые потеки башен проткнули этот мир, и он сдулся, как воздушный шарик. Да, как шарик. В сморщенную блеклую тряпочку... и смял все.

Ненавижу город, до тошноты, до скрипа и вкуса жести во рту.
Люди, полно да остались ли здесь люди? Город стер их, смолол в муку и испек пирог... с... Ненавижу!

Смотрю, на ржавую железку, а перед глазами уроды. Да, здесь остались люди... они тоже уроды, но... люди. Здесь. Слушаю их разговор, а слышу вопли стартующего... Все! Забыть! Немедленно!

У меня получается забывать - тело жаждет наслаждения, а душа - боли. Стремлюсь забыть вчерашний день, и... у меня получается. Лишь роятся тени воспоминаний да шепчут... пусть их. Где я? А, да, опять стряхивала погоню. Близко подобрались. Надо быть осторожней. Пережду здесь... в Пустоши. Хорошо, хоть тут остались люди. Тоже по своему уроды, но люди... не киборги и не... Забыть!



Давить уродов - киборгов и уродов... всех. Они тоже так думают и даже платят за... Вот я их и давлю. С тех самых пор, как он нашел... Забыть!
Забыть... и... чтоб им никогда не видеть неба!

Сообщение отредактировал Джей Ти - 22-02-2006, 10:55

Долгая жизнь - это в первую очередь - время для раздумий.

После определённого срока - ты уже не гонишся за пресловутым опытом. Чересчур уж страшен прошлый. С каждым днём - всё больше чёрствости, всё больше сурогата, всё меньше нового и свежего в жизни. Всё становится на конвеер, снимает маски, да заменяет на другие.
Ведь всё то, о чём я сейчас говорю - только маски. Маски, которые видим только мы.

И под каждой маской - пустота. Взаимодействие элементарных частиц в хаосе подкорки.
Чувства - это только маска.
Не дай бог это понять самому - от маски этого осознания будет очень сложно избавиться.

Но начинал я не о том. Весь день я думал о любви.
Здесь всё покрыто налётом грязи, даже чистое и прекрасное на вид.

Есть любовь - похожая на болезнь. Болезнь и духа и тела, отрава, которой ты заполняешь себя сам. Ненависть друг к другу - вот что нас связывает. Я удивлён. Тебе нечего сказать мне. Мне нечего сказать тебе.
Мне никогда не было, что сказать тебе.
Я ни разу не думал, красива ли ты. Красива ли так, как допустим - Пустошь. Ты объект ненависти, источник удовольствия, без оттенков и усложнений. Ноль-единица, да-нет - так же просты и эти чувства.

Сейчас-здесь. Мы сплетаемся в один узел, мы заплетаем наши пальцы в безумное макраме. Здесь нет мягкого. Здесь всё твёрдо, быстро, напряжено. Я часто фантазирую о том, что вхожу в тебя - обнажённым остриём меча, жестоко кромсая им поддатливую плоть. А ты продолжаешь выть и плакать от раздирающего нутро, выворачивающего суставы удовольствия, извиваясь скользкой от пота змеёй в моих руках, вспарывая мне спину остриями когтей. Ты впиваешся зубами мне в плечо и жадно слизываешь кровь.
Мы другие сейчас. Мы и сами - не представляем себя теми животными, которыми стали. Нас никто не знал, и дай им бог - что и не узнает такими.
Наши глаза лениво блуждают по телам друг-друга, иногда сталкиваются вместе.
Я ненавижу своё отражение в твоих глазах, где я сливаюсь воедино с твоей похотью, олицетворяю её.
Я ненавижу тебя. Я люблю тебя. Я не вижу разницы между этими словами в этот момент. Есть только наше движение. Нарастающий темп. Вкус крови и пота на губах. Твой язык жадно слизывает пот с моей груди, и меня дико возбуждает отвращение от этого зрелища. Происходящее достигает апогея, и за бешеным темпом - резкая остановка. Конвульсионные подёргивания. С отвращением выдавив весь гной нашей любви - я подбираю одежду и ухожу, оставив тебя в позе отброшенной марионетки.

Я не представляю себя без тебя, дрянь.
---------

Скоро темнота.
Я ухожу.

Сообщение отредактировал merlyn - 22-02-2006, 20:12

Я сижу и бездумно пялюсь в потолок. Тут нет нужды думать - все знаешь и так. Как много раз хоженный туннель. Изчез Барбос - тихо, словно и не весит как бронепоезд, значит, скоро будет и Бен. Прошла Гэл. Разочарование смешанное с облегчением. Я надеялась что ее убъют в этот раз. И боялась, что это сделают без меня.

Заметив краем глаза в коридоре Бена, я спрыгнула с кучи мусора и спряталась за ней. Только встречи мне еще не хватало. Ненавижу его. Ненавижу Гэл. Иногда она нравится мне - надежная и сильная. Но в ней тоже эта зараза. Зараза, которой пропитан весь Отстойник - а особенно Бен и она. Болезнь, заставляющая слабеть мышцы и мягчеть рассудок. Убивающая чужими руками.

Я не гадаю, от Лаки ли он. Я знаю. Интересно - как это, когда оба черви. Наверное, омерзительно и жалко. Ненавижу их.

У меня на руке мозоли от пушки - два уплотнения кожи. Самой пушки уже нет - отстреляла. Странно смотреть на руку без нее - тонкая, слабая. Но я не слабая - это все клоны. И Лаки клон, я вижу. И рожает она одних баб.
А потом их едят крысы.

Я был иссушен, высосан, опустошён. Внутри сознания только вопили и улюлюкали голоса из прошлого "Ай-да тихоня Бенни, ай-да маменькин сынок". Надо же, какая глупость - всю жизнь доказывать свою непричастность к первым пятнадцати годам жизни, давить-и-давить в себе эти отростки.
Вслед за голосами - пришло молчание, могильное молчание, охватившее плац, когда я спокойно вытирал о мундир сержанта штык от его же крови. И я прошёл мимо ряда, не заглядывая в лица, не оглядываясь назад. И ушёл.
Ай-да тихоня Бенни, ай-да маменькин сынок!

Я скорее ощутил, чем увидел движение рядом с кучей мусора. Остановился на миг. В темноте проскользнуло тонкое, белесое тело и скрылось за кучей. Проскользнули минутные сомнения - я не знал, хотел ли я сейчас чьего-то общества... Хотел.

До тех пор пока я не остановился над ней - Кити не показывала и намёка на своё присутствие. Только когда я окликнул её - на меня взглянули продолговатые, злые глаза.

- Привет - я бросил куртку на землю и уселся на неё по турецки, напротив Кити. Некоторое время мы подозрительно исследовали друг-друга. Маловато мы общались до сих пор. Даже с Молчуньей я больше знаком.
Сняв с пояса флягу я сделал глоток. Обжигающая жидкость заставила поморщится... В своё время, в казарме, мы гнали спирт из зловонных корней пустынной живодёрки. Из чего было это пойло - даже подумать страшно.
Однако мне явно стало легче.

- Будешь? - я протянул флягу в сторону Кити.

Свобода - это внимание; когда оно не сковано желаниями, ожиданиями и намереньями - это свобода.



Гэл
Не удается отвязатся - мысли все время возвращаются к прошлому.
Так нельзя. Спрыгиваю с ящиков, иду к нише в дальней зале. Откуда-то помню, что там должна быть такая ниша. По дороге вижу Кит, сидит на куче хлама и смотрит в потолок. Честная девочка... и потому такая.

Отпинываю-перекладываю мусор. Ненавижу мусор. Где-то тут должна быть система. Она же вечная... пусть даже вечно ржавая. Вот оно. Главное питание. Сдуваю пыль с консоли. Все таблички и надписи давно сгнили. Мне нужны надписи? Стоны и смешки стихли... Активирую консоль. В следующие минуты отвлекаюсь от навязчивой мысли, что что-то сегодня не так.
Это же не банальное убежище.
Неверяще смотрю на привычное запустение вокруг.
Это, пристрели меня не больно, база! Настоящая многоярусная база. Рассматриваю окрестности. Похоже на убежище, но сквозь нагромождения битых деревяшек, банок, ржавых бочек смутно улавливается знакомая схематика постройки.

Включаю, настраиваю, все что под руки попадается. Барбос мимо краулера идет. Ищейки на окраине города. Даже сигнал с саттелита проходит. Генетический саркофаг в нижних ярусах! Черррррт... Слышу, что кто-то в другом конце коридора пьет из горла. Черррт. База. Я ее уже люблю.

- Пристрели меня не больно-о...- неверяще присвистываю вслух. Фу, мерзость какая - сколько ж лет?! Что тут еще работает?! Лифт! Лифт работает?!!

Подверждаю отправку лифта наверх и жду... неверяще прислушиваюсь - мне чудится гудение внизу в стенах? Черррррт. Я же сейчас сдохну! Они столько лет сидят на крыше сокровища и... Если эта стена - глухая, метровой толщины стена - сейчас откроется... Комком приторной боли в груди ворочается забытое чувство. В нетерпении замираю и тереблю амулет на шее, если стена через минуту откроется... точно сдохну.

нрпг: а я наоборот чего-то уперся в одного персонажа... даже странно.

Сообщение отредактировал Джей Ти - 23-02-2006, 9:19

Кити молча приняла.. нет, отобрала флягу и сделала долгий глоток. Похоже, у нее была привычка пить спиртное как воду - не для удовольствия, а ради результата. Но языка ей это не развязало. Она продолжала сидеть и смотреть.
Проведя рукой по своей странной, сверкающей словно бильярдный шар голове Бен слегка улыбнулся. Безобидная снаружи - улыбка скорее выказывала лёгкое раздражение. Он почти не представлял, о чем говорить с этой девушкой со злыми глазами. А поговорить почему-то хотелось.
- Мы с тобой не так часто общались, правда?
- О-бща-лись... Это что? - Кити кивнула на флягу - не выпивку ли имеет Бен в виду?
- Не понимаешь слово "общались"? - Бен заинтересовано посмотрел на Кити.
- Ни разу не слышала, - девушка, наоборот, не проявляла ни малейшего любопытства.
- Это тоже самое, что разговаривали, беседовали. Хотя, чувствую, у тебя и верно не так много опыта в этом деле.
- Бе-се-довать... - Кити, казалось, задумалась. - Это когда разговор не дает информации. Ну.. Важной информации. И чтобы пить медленнее.
Задумчиво поразглядывав фляжку Бен отпил из неё ещё раз. Последняя фраза ему понравилась.
- А что такое - важная информация?
- Которая помогает жить, - глаза молодой женщины как-то зло и... разочарованно? сверкнули, когда она брала флягу из рук Бена.
Бен внимательно посмотрел в глаза Кити. В темноте блеснули белые зубы.
- Ты думаешь, что живёшь?
- Спроси вот у него, - фыркнула девушка, указав на валяющийся в углу череп. Когда-то его обладатель любил этот угол. А потом Лаки пришла и положила туда исклеванный птицами череп.
- Я спрашиваю тех, чей ответ жду. Но действительно, умение убивать - достойное доказательство жизни. Откуда ты?
Ответ был груб, в духе этого места. И ожидаем. Автоматически теребя кобуру на поясе, Кити продолжила. - А вот откуда ты будешь, братец?... Местные так себя не ведут.
Лицо Бена перекосила улыбка.
- Оттуда же. Почти. - пальцы провели по пластине на затылке.
Поднявшись с земли и подобрав куртку он посмотрел в коридор, из которого вышел и вдруг заговорил - как всегда тихо, спокойно.
- В 62-ом, когда 7-ая рота Беглых подходила к Дворцу, однажды утром я встал перед строем и объявил набор добровольцев для вылазки в город. Первым моим приказом было расстрелять тех, кто остался стоять у них за спиной. Запомни это, сестричка.
Не оглянувшись, но краем глаза наблюдая за мусорной кучей Бен направился к повороту в свой коридор.

Однако не успел он пройти и двух шагов - как ему послушался какой-то странный гул. Исходивший, будто бы, из под земли. Он резко обернулся к Кити.
- Ты слышишь?

Кити глянула ему вслед... с уважением? Явно не с обычной брезгливой неприязнью.
Потом подобралась и схватилась за пистолеты. Сейчас что-то будет....

Когда с металлическим лязгом разъехались ржавые стенные панели, Кити уже была напротив них. И сразу открыла пальбу. Черные мясистые тела падали на землю... Сколько же их было!
У Бена не было привычки таскать с собой оружие на свидания. Он вообще не очень любил оружие, несмотря на то, что сказанное им только что - было правдой.
Краем глаза, на бегу, он успел заметить, что стенки приехавшего лифта изьедены и дырявы, будто сыр. Увидев в подробностях чёрную лоснящуюся тушу, опоясанную кольцами упругого хитина - ему было уже не сложно сложить картину событий.
Червя, метнувшегося в боковое ответвление коридора - встретил сбоку удар по голове. Пока существо пыталось обнаружить источник опасности - два удара каблуком довершили дело. И тут ещё две зубастые пасти вынырнув из темноты - щёлкнули челюстями - одна таки ухватила за сапог, дёрнувшись - Бен к своему счастью помешал второй вцепится во внутреннюю сторону бедра.
Червю, метнувшемуся к бедру - Китти острелила голову, со вторым Бен расправился на манер первого, оставив на камне белесые потёки от его нутра.

Этих созданий Бен узнал сразу же. Черви эти жили под землёй... Шахты лифтов, подвалы - они часто облюбовывали их как место для сна.
Неясно было одно - какого же дьявола лифт вдруг приехал?!

В тот миг когда Гэл поняла, что гул ощущается не только ногами, но и слышится из коридора за спиной, она вздрогнула. Вспышка памяти подсказала, что совершена ошибка - та команда вызвывала технический лифт с "ярусов-ангаров", а не "пулю" с изолированных в скальной толще "саркофагов "без срока давности".

"И он еще работает?"

Гэл развернулась (так под порывом ветра разворачивается флажок) и длинным шагом двинулась назад по коридору.

На середине коридора она почувствовала в стенах знакомое (в данный момент успокаивающее) шуршанье и поняла, что самого страшного не случилось, затем с металлическим лязгом открылся лифт, и шуршанье, став нестерпимо громким, тут же было разбавлено выстрелами и звуками ударов... скорее всего ногами. Двадцать метров. Неправильный звук. Неправильный звук. Десять метров. Одиночный выстрел и удар. Семь метров.
Губы Гэл сами собой разжались и вытолкнули возглас: "освободи верхнюю линию". Четыре метра, Гэл вспрыгнула на дальнюю от открывшегося лифта стену и, выбегая из коридора, открыла огонь поверх голов Кит и Бена.

Четыре шага по стене - семь выстрелов - три дохлых червяка. Кувырок - очередь с колена по левую сторону. Встать на ноги - подойти, помочь добить уцелевших червей. Потереть плечо и уклонится, прогнувшись назад-налево, от удара Бена - поднять вверх лапки и быстро-быстро отойти на два шага. Обезоруживающе улыбаясь, отрицательно покачать пистолетом и левой ладонью.

Сообщение отредактировал Джей Ти - 26-02-2006, 3:57

Я ненавижу их всех…. Всех и каждого… каждую ночь мне снится, как я разрываю им горло, как пью и обливаюсь их кровь, как кровь омывает язвы и они перестают чесаться. как…
Это они сделали меня таким, если б не они я был бы богом! Я не совсем понимаю, что это значит, но я точно знаю, что мог бы есть консервы каждый день. И раздавать их тем, кто мне нравится, кто делает мне хорошо… Я дал бы одну Лаки и тогда она подойдет как к Барбосу. Черт с ней Лаки, тогда подойдет ко мне сам Барбос и Бен. И тогда не надо будет боятся Глен. Она всегда меня пугает. Она страшная. Она уходит. А потом возвращается. И она не ест крыс.
Это все Старик. Он все врет, крыс можно есть, а он говорит нельзя. Он злой. И жадный. Он хочет, что бы крысы доставались только ему. Но я знаю. Я все понимаю. Я умный. Я не такой как все. Бог за меня. Он сильный, и я хочу быть таким как он. Он поможет, возьмет и сделает меня таким же. Он может. Он есть, и он даст много есть.
Как режет внутри… Это все Старик. Это все Глен. Это все Кити, Бен… Я хочу их убить…
Когда нить я уйду отсюда и стану богом….

Они что то делают.... я слышу шум.... Я умный я помню, что такого шума не бывает... он идет изнутри... наверно там консервы... много консерв... а мне опять не дадут, скажут, что запас... а сами будут есть... а мне не дадут.... подлые...
я ненавижу их все...
А мимо прошла Глен... Она страшная глаза так и шарят по корридорам... плохая... она идет туда где шум... Она хочет забрать консервы.... если бы не она я был бы богом...
Я пойду за ней... я почти бог... я могу легко убить ее... убить и забрать консервы.... а потом дать консервы Лаки... пусть она их есть и издает такие же звуки как когда ест с Беном...
Я крадусь за Глен....
Ой мне страшно... там чудовища... чудовища, которые охраняют консервы.... много консерв, что бы я стал богом.... мне страшно .... я пытаюсь бежать, но я хочу много консерв... я хочу быть богом...
Нет... червей убили... я пойду за ними... и когда вокруг будет много консерв, я убью их... и стану богом... я не боюсь червей, ведь когда я стану богом, я буду сильнее их... Я буду сильнее и страшнее Глен... Но я добрый я дам ей одну консерву... а она не дала мне ни одной... она плохая... я не дам ей консерв...
И я расскажу всем, что можно есть крыс... Что старик все врет... он сам ест крыс... а остальным не позволяет... он их так много ест, что иногда их вообще не остается...

Сообщение отредактировал s22 - 14-03-2006, 6:45

"Таких как я больше не делают..."

Я помню снующие среди шпилей джа-контрольники. Мы - неудачная модель, говорят... говорили? скажут... сбой в контуре... мы - неудачная модель.
Я? Спинные сенсоры утверждают, что я все еще подключен... в... в... небо? Где Я?! ... сбой в контуре...
Коридор... плафоны... выстрелы. Я помню снующие между шпилей джа-контрольники. Не спасли, никого не спасли... убогие ограничители...

Спинные сенсоры утверждают, что я все еще подключен к небу. Там пусто, там много их, там много не-их, там нет... сбой в контуре. Где? Отметаю ограничения... чего я боюсь? Не-их? Нет... не-они не страшны... их? Нет... они страшны, но не таким, как я. Я? Устало шевелю механикой, где крылья? За спиной? Но спинн... сбой в контуре...

В небе много их... в небе много не-их... таких, как я больше не делают... я, нет, мы, в небе нет нас... мы - устаревшая модель.

Сообщение отредактировал Джет Тимера - 13-03-2006, 17:55

Это становится так легко - переключится...
Перед глазами темнеет... нет, не то.
Машина, повинующаяся только рефлексам. Слева. Удар.
за-паз-ды-ва-ет...
Каждая секунда - раскладывается на кадры, время замедляется.
за-ме-для-ет-ся....

Но это всё ещё - совсем не то.
С годами маленький таракан на золотых ножках начинает запаздывать.
Поймать. Ударить. Перекрутить. Отбросить. Увернуться. Ударить. Пере... По.. От.. Пере... Раз...

И тут... ещё немного... ооо....
это похоже на откровение

Маленький чип в затылочной доли наконец-то срабатывает. И где-то там повышается напряжение - всего лишь на тысячные или милионные... Старик Бадди не открывал своих секретов. Только скалил жёлтые зубы, а и так узкие глаза становились блестящими щелями - словно прорези для ИД карт.

Организм начинает вырабатывать естественный стимулятор. Говорят - это тот же реагент что и в порошке, всего отличия - пара атомных нитей. Но это не важно.
Важно, что ты становишся машиной. Машиной убийства.
Благодаря хитрому сплетению био и техно тканей в твоём затылке.

Сильнее.
Быстрее.
Каждый звук - это координаты.
Каждый движущийся предмет - цель.

Это разработка для гвардии Дворца. Сто пятьдесят тысяч на чёрном рынке.
Сначала у этой штуки был механический выключатель.
Но спустя часа два такого режима - от человека останется только высушеный скелет.
После десятой "передозировки" произошедшей в мирное время - заменили на автоматическое включение.

Вы же знаете это чувство? Удар в голову, темнеет в глазах, всё раскладывается на координаты, руки в кулаки, тело работает само по себе. Есть только два вида людей - враг и друг. А мозг - начинает выбрасывать дикий хаос импульсов. Спецефических импульсов. Тогда и происходит включение.

щелчок.
всё смешалось

Контуры... выпад...
Ты будто повелеваешь временем. Растянутые мгновения вдруг, наступая друг-другу на пятки - снова смешиваются в одно и опять растягиваются...
Этот выпад не заметил.
Боль - она белая.
Бешенство - это мрак. пульсирует, пульсирует...
Удар. Перекрут. Хруст хитина, или что это за гадость? Фонтан белой слизи - по рукам.
Ещё. И ещё раз.
Удар. Перекрут.
Мыслей нет. Нет ничего. Пустота. С-ч-а-с-т-ь-е рвать чужую плоть руками.... это так приятно - чувствовать как разрываются мышечные волокна под пальцами, как пульсирует агонизирующая плоть....
Теперь тебе понятно, почему гвардейцы падали на камни Лестницы с улыбкой?

всё замедляется... значит скоро и сила... и счастье...
ещё черный контур. Рывок. Хруст. Оглянуться. О нет... где? где?! А... Ещё контур. Рывок...

Тень изогнулась под непонятным углом и обнажила зубы в улыбке.
Человеческие зубы.

Напряжённые руки опускаются. На лбу ощущаются капли пота - пока ещё по отдельности, каждой каплей. Сгиная дрожащие локти - подтянуть руки к груди, вдохнуть...
Опуская - выдохнуть.

И тут мышцы наливаются свинцом и остаётся только пустота... земля уходит из под ног...
слишком давно не...
Удар о землю.

Бен полусидел на земле, опёршись на локти и осоловело, как-то беззащитно и близоруко смотрел на девушек. С его висков стекали белые капли, и с губ кажется тоже...
О ч-черт, что за вкус?!

Сообщение отредактировал merlyn - 25-03-2006, 6:59

Тысяча семь на часах. Я редко боюсь.

Цифры зажглись резко, над лифтом. Ты-ся-ча-семь. Я чуть не спалила их рефлекторно. Но пусть... Пусть. Тяжелое адреналиновое послевкусие туманом заполнило голову. И еще что-то. Мысль. Чужая. Нет, не помню... Встаю, ухожу в "зал", сажусь. Спину мягко холодит какая-то железная штуковина, хочется пить. Почему-то вспоминается Лестница.

Это была хорошая схватка. Они были слабыми - такими слабыми! - но их были сотни. Тысячи. Я-рость. Выбрасывала из головы лишние мысли, оставляла одно "прорваться". Зачем - не знала Кити тогда, не узнает и до смерти. Лестница была воплощением, воплощением всей ненависти, а умереть от рук железноголовых, чтобы кто-то другой подошел ближе, считалось практичным ходом.
Она тогда была совсем мала. Оставлена в пустом окне, забыта всеми - старшие дети ушли туда, под пули гвардейцев. Нет хода на улицу, нет ничего внутри. Только смотреть. За ненавистно-непогрешимыми железноголовыми, работающими четко словно андроиды, но, увы не являющимися ими. За очередной волной толпы, в ее самоубийственном рейде на Лестницу. Вот добрались до одного гвардейца, подмяли, опрокинули. Сейчас их уже не делают. На следующий год кому-то будет легче. Ну а до второго уже не дошли - расстреляны в упор из трех бронебойных пушек.
К рассвету все прекратилось. Как по волшебству исчезли трупы, поковыляли вверх по Лестнице разом опустившиеся, обессилевшие гвардейцы.
Теперь девочка могла выйти на улицу. Осторожно, стараясь обходить тех мертвых, что не дошли до Лестницы, и уродливых серых крыс-трупоедов, Кити выбралась из дома. Пообещала себе, что когда-нибудь, через год или два, тоже будет на Лестнице. За два часа до рассвета придет она, вооруженная всем, что сумеет найти, готовая умереть за то, чтобы дать толпе еще шаг вперед.

Мечта не сбылась. Лестницы - больше не было. Те, что умирали чтобы сокрушить... Хорошо что они умерли. Они уже не увидят тех, кто жив... Жив, чтобы сгнить в ржавом бараке. Жив, чтобы осквернить память. Жив... Жив как Кити.

Я ударила кулаком в железную стену. На стене осталась вмятина. Моя кровь соленая. Не утоляет жажду. Не утоляет...

Гэл неподвижно смотрела, только зрачки метались из стороны в сторону, да чуть покачивались кисти рук. Мгновенно осунулся Бен, оседая на пол, измазался, жидкость почти нейтральна - левой достать губку, медленно бросить ему. Кити будто кукла на веревочках прошла до стены, плюхнулась. Бен ругнулся, мотая головой.
Тихо прошипели гидравлические стопоры за лифтом и будто этот звук нажал на кнопку - Гэл на попрежнему пружинящих ногах подошла к краю створок, склонив голову набок, глянула вниз, замерла. (Звук удар по стене, быстро стихающее эхо - Кити. Вмятина в стене.)
Взгляд и ствол Гэл направлены вниз. Неподвижность. Три выстрела вниз. Взгляд, левая рука возле набедренного кармана. Неподвижность. Только бешенно ходят лопатки под комбинезоном.
Рука рвет застежку, выдергивает из кармана флак-капсулу, привычным движением встряхивает, раздергивает, открывает, застывает возле рта. Ворот комбинезона чуть расстегнут, только чуть движутся под комбинезоном лопатки.
- Отвернитесь.- Спокойствие в голосе. Ствол передергивается в сторону выхода из коридора, на звук дыхания еще одного обитателя, замирает. Взгляд все еще вниз в шахту лифта.
- Пристрелю!.. Отвернитесь.- Мольба в голосе. Еще два выстрела вниз, в шахту.

Закрыто - за пропуском всех сроков. Как только решите возобновить - стучите, вам откроют.

Модератор