Судьба Девяти, …and then the Nazgul came…

[Мелетун >>>]

Совместно с ВиЗетом

Эдорас был городом огромным; Кестарону раньше не доводилось таких видеть. Он словно взбирался вверх по склону горы; наверное, с высоты он был похож на гигантский трон, по которому рассыпаны дома и протянуты улицы.
Следопыт невольно застыл, глядя на тяжелые ворота; несмотря на любовь к вольному ветру, свою столицу рохиррим защитили более чем надежно.
- Наверное, разве что Минас-Тирит лучше укреплен, - вырвалось у него.
- Или Гавани, - прошептала эльфийка, кутаясь в плащ и закрывая лицо капюшоном. Большой город пугал ее намного больше нежели глущь лесов.
- Гавани защищают обитатели, - пожал плечами Кестарон.
В город их пустили без особенных проблем; видно, тревога еще этих мест не коснулась. И даже капюшон не попросили снять.
Оживленные улицы следопыта тоже неприятно поразили; он привык к лесной тишине. А здесь никак не выходило скользить так легко и бесшумно, как среди деревьев.
Но они все же шли. По главной улице, ко дворцу.
- И что мы и скажем, чтобы они нас пустили к королю? - поинтересовалась Луарриль.
- Я слышал, что короли Рохана не спесивы, и принимают всех, кто пришел с важным делом. И очень надеюсь, что нам поверят.
- Надеюсь, что ты знаешь, на что мы идем!
Они двигались дальше и дальше, мимо людей, мимо всадников, направлявшихся к воротам. И вот - впереди уже возникли башни королевского дворца. Во всяком случае, это было очень на него похоже; спрошенные прохожие подтвердили - так и есть.
А эльфийке с каждым шагом становилось все труднее идти. Знакомое чувство давило ее в землю. В глазах темнело. Но Луарриль пока держалась
- Что такое? - нахмурился Кестарон, обратив внимание на состояние спутницы. - Плохо?
- Один из них тут...
- Кого? - сперва не понял следопыт, но через секунду сообразил: - Из них? Из... Девяти?
- Да, - эльфийке становилось все хуже.
- Где?
- Не знаю... Не могу определить... Близко... Очень, - ее уже шатало из стороны в сторону.
- Тогда пойдем отсюда, - Кестарон подхватил девушку под локоть. - Отойдем подальше.
По мере того, как только расстояние от дворца увеличивалось, эльфийке становилось лучше.
- Ну вот, - сказал Кестарон, когда они отошли квартала на три. - Но где же он был?
- Получается либо во дворце, либо где-то рядом, - шепотом произнесла Луарриль. Тело ее все еще сотрясала мелкая дрожь.
- Если во дворце, то это плохо, - мрачно констатировал Кестарон.
- Надо где-нибудь остановится, а потом поспрашивать местных, я думаю...
- Сомневаюсь, что назгул прибыл в город открыто. Скорее уж совсем наоборот. Ох, как бы не повторилась история с Гримой...
- Народ все равно что-то скажет, что поможет нам. Наверняка... Если бы назгул здесь правил, меня накрыло бы намного раньше, нежели у дворца... - продолжила рассуждать эльфийка.
- Может, еще не успел повлиять? Очень надеюсь.
Кестарон огляделся, пытаясь понять, где тут постоялый двор. В конце концов задал вопрос прохожим, и те указали дорогу.
- Лучше тебе пока не снимать капюшона на людях. Если в городе назгул и он на свободе - то давать ему след нельзя.
- И сидеть взаперти, пока ты будешь бегать и все выяснять? - с усмешкой поинтересовалась эльфийка.
- Есть иные предложения?
- Есть, - и Луарриль скинула капюшон. - Так нам и выяснить самим ничего не надо будет... Сами прибегут, - и эльфийка отправилась с гордо поднятой головой в сторону постоялого двора.
Кестарон чуть не застонал, но пошел следом, мрачно размышляя о том, что теряет навыки следопыта...
Луарриль распахнула дверь в таверну при дворе и зашла внутрь. Осмотрев залу, она прошла к столику у окна.
Вошедший следом Кестарон подумал, что теперь она гарантированно привлекла внимание: в зале было немного людей (а точнее - слуга и два солдата), но они мгновенно оборвали разговор и уставились на эльфийку.
- Синего неба, - припомнил роханское приветствие Кестарон, проходя к тому же столику.
- Синего неба, - машинально отозвались рохиррим.
- Ждем! Если за нами не придут через час, то назгул тут не у власти! - тихо сказала эльфка следопыту.
- Через час за нами прийти могут и без всякого назгула, - так же тихо ответил Кестарон. - Причем приглашение во дворец в обоих случаях будет одинаковым.
- Там и разберемся, а пока не грех перекусить! - и Луарриль лучезарно улыбнулась.
С этим спорить было трудно, и Кестарон заказал легкий обед, попутно пересчитав в уме имеющиеся деньги и сделав вывод, что надо бы уже экономить...
Луарриль заказала себе только овощей.
Ждать, как и предполагал Кестарон, пришлось недолго. Прошло всего минут двадцать… и в дверях появился высокий седой солдат в одежде Всадников Короля, роханского аналога рыцарей. Кестарон, когда-то видевший эту форму, негромко пояснил эльфийке ее значение.
– Синего неба, – приветствовал обоих Всадник, подходя к столу. – Добро пожаловать в Эдорас.
– Синего неба, – отозвался следопыт, привстав. – Позвольте представить – Луарриль из Серых Гаваней. Я – Кестарон, следопыт. И, должен сказать сразу – нам необходимо увидеться с королем.
Всадник поднял бровь.
– Почему-то я в этом не сомневался.
- Так времена ныне очень не спокойные! Но надеюсь то, что аудиенции у вашего короля просит эльфийка, есть повод немаловажный для предоставления ее нам, - произнесла эльфийка, стоя за спиной у Кестарона.
- Тут сложно спорить, – согласился Всадник. – Но у меня нет права вести такие разговоры… поэтому я прошу вас пройти со мной.
- Тоже сложно возразить, - кивнул следопыт. – Как я понимаю, мы отправимся во дворец?
- Да.
- Вот и хорошо, - ответила эльфийка, закидывая мешок за плечи следуя за стражниками.
Когда они приблизились ко дворцу, Кестарон напрягся, следя за спутницей. Он ожидал, что вновь может произойти что-то… как раньше…
Но не произошло. Никакого давящего присутствия.
– Похоже, он ушел, – негромко сказал эльфийке следопыт.
- И это плохо, но все одно, с правителем надо поговорить. Надеюсь, что Сэймур не наговорил ему много чего лживого, - ответила Луарилль.
- Надеюсь, - кивнул Кестарон.
А во дворце их ожидала встреча - в лице советника Теорина.
"Эльфийка и следопыт, - вспомнил он слова Сэймура. - Да. Тут он точно не солгал".
- Добро пожаловать в Эдорас, - произнес советник; Кестарон ответил на приветствие и представил себя и Луарриль.
= Позвольте предположить, - сощурился Теорин, - что вы прибыли сюда из-за человека по имени Сэймур...
- Видимо, Сэймур уже здесь побывал, - вздохнула эльфийка. - Жаль, что мы его не застали, хотя с другой стороны может оно и к лучшему. Что он вам рассказал?
- Не очень много, - жестом Теорин отпустил солдат. Всадник и стражи дворца нахмурились, но подчинились.
Советник же пригласил гостей пройти глубже, в коридоры дворца.
- Он предупреждал – не посылать отряды в Ортханк. Не проявлял желания воевать. Сообщил о том, что вы прибудете. Что вы сказали бы по этому поводу?
- В Ортханк отряды посылать действительно не стоит. Проверено, - произнесла эльфийка, и по ее телу пробежала невольная дрожь, так как воспоминания о произошедшем с ней до сих пор пробуждали страх в ее душе.
Теорин внимательно взглянул на эльфийку и кивнул; он прекрасно понимал, что нечто, испугавшее Перворожденную, может оказаться опасным и для людей.
- А что по поводу его нежелания воевать?
- Я не могу сказать, лгал Сэймур или говорил правду, - пожал плечами следопыт. – Вы ведь знаете, кто он, не так ли?
- Знаю, - коротко ответил советник.
- Тогда должны понимать, что у него такой жизненный опыт и умение обмана, какой наберется разве что у дракона.
- В общем-то вы уже знаете о том, что происходит. А это была наша главная цель. Доставить вам сведения. Но Сэймур нас опередил. Думаю, мне и Кестарону тут больше делать нечего, - сухо сказала Луарриль.
- Может, все же задержитесь? - нахмурился Теорин. - Мне хотелось бы больше узнать о... Сэймуре. Его возможностях и поведении; я не могу оставить без внимания подобный случай.
- Уважаемый, хоть я и странствовала с ним несколько дней, то за эти дни я даже не заподозрила о том, кто он. А когда он раскрылся, то унесся от нас в неизвестном направлении, как оказалось, к вам... Так что рассказать про него мы, увы, ничего не можем... К сожалению, помочь более ничем не способны... - вздохнула эльфийка.
- Очень жаль, - кивнул советник. - Но, надеюсь, вы хотя бы отдохнете у нас? Перворожденные - нечастые гости в Эдорасе.
- Наверное, это возможно, - заметил Кестарон. - Для пути нам понадобятся силы.
Луарриль засомневалась. Ей казалось, что надо уходить как можно быстрее. Скоро в Средиземье начнутся такие события, которых она видеть не хотела, а участвовать тем более. Но и отказаться было нельзя, ведь приглашал ее не кто-то из подворотни, а советник. Тут сработал этикет. И эльфийка лишь кивнула головой в подтверждение слов Кестарона.
- В таком случае я прикажу немедленно подготовить комнаты, - кивнул Теорин.

Сообщение отредактировал Мелетун - 8-12-2007, 22:31

[Латигрэт >>>]

Мория. Эрик и Анармакиль.

Через два дня от знаменательного возвращения вождя и его "гостя" урук-хаев нельзя было назвать удивленными даже мягко выражаясь. Черная Яма и ее жители, имевшие сомнительное счастье лицезреть помянутого гостя, потихоньку впадали в ступор и шок. А счастье обошло очень немногих, Меч Теней таскал остроухого по всем уровням, отчего слои населения Мории начинали делиться на два лагеря. Тех, кто ненавидел эльфов вообще, и те, кто особенно остро возненавидел именно сейчас. К последним относились порученцы и управленцы муравейника, для которых проблема отыскать увлекшегося экскурсиями и прогулками назгула, ради тех или иных вопросов, стала тяжкой ношей. Правда, предыдущую седьмицу Эрик также не баловал урук наличием официального кабинета и часов приема, но отыскать его было... немного проще. На сорок три уровня проще.
А Азарг, давеча полюбовавшись сценой "добрый Седьмой – и это не сон" серьезно задумался, действительно ли улайри контролирует приведенное Перворожденное нечто. Хотя, к его чести, крамольной мысли прибить эльфа втихаря от Эрика не появилось – если Он разок решил заменить казнь осужденных наказанием, это не значит, что после саботажной уборки смягчающего вредоносного фактора (на "А" и с ушами) Черная Яма не станет Красной. То, что Седьмой стал рассудительнее и спокойнее – местами это вполне походило на доброту – никуда не убирало его поистине назгульскую жестокость, а уж нрав... Только безнадежно светлые эльфы и могли такое терпеть.
Тем более, не на одной логике стояла верность орков. Анармакиль смог разглядеть в Седьмом человека и к вторым суткам уже считал его именно смертным, а не кольценосцом. Но орки веками видели тьму и смерть в духах колец, даже когда те имели плоти, чтобы рассмотреть их лица. Лицо (обезображенное шрамами...) Седьмого могло улыбаться. Глаза тоже. Но те, кого сам Эрик считал своим любимым народом – естественно, любя как это может делать самый ненавидящий и яростный из назгулов, - служили не лицу и не глазам.
Урук-хадар не верил: просто знал, что улайри – это улайри. И будь кому-то под силу это изменить... мир был бы иным.

Затемненный эльф и просветлившийся назгул продолжали бесконечные разговоры. Ни о чем. А потом молчали. Тоже ни о чем. Глядя на морийские ярусы и галереи, Эрик пытался представить их глазами перворожденного, и суетливая точность гигантского муравейника казалась ему важнее всей другой суеты... Отголоски которой иногда пытались прорваться в осанве. Безуспешно.
Третьего дня на темные орочьи полчища попытался глянуть чужими глазами и Анармакиль. Успешно.

[Aylin >>>]

В стрельчатое окошко узкой бойницы втек еще один клочок тени. Этот осколок Великой Тени выражал своим существом еле заметное неудовольствие происходящим - еще бы, прямо перед тем как воля Единого призвала его сюда, Четвертый (еще с кем-то) уже раз в восьмой отбрасывал гондорцев от переправ Осгилиата. Но приказа сверху даже в такой обстановке он ослушаться не мог... зато мог его полностью извратить и сделал это, проявив себя в этом отношении достойным учеником Самого...

Клочок тени небрежно оформился в призрачную фигуру, в одной руке которой билась пойманная птица, в другой по обыкновению подергивалась языками тусклого пламени изогнутая сабля. Пламя это мало напоминало огонь Балрогов или Огненной Горы - оно не обжигало жаром и тем более ничего не грело. Оно лишь ударяло ипуганные взгляды еще более ипуганных, но временами храбрящихся пленных гондорцев чем-то присущим черным тучам и колдовским туманам.
- Ты. - Прошелестело недовольное, когда рука с птицей безошибочно ткнула в одного из самых храбрых, но излишне гибких пленников. Против воли повинуясь приказу, гондорец отделился от толпы пленников и сделал несколько шагов. - Убей ее.
Птица выпорхнула из ладони, но полетела не вверх и не прочь отсюда, а неожиданно прямо в руки околдованному человеку. Не особо задумываясь, тот пожал плечами и попытался одним движением открутить птице голову. Однако этот простой жест вдруг затянулся на те долгие мгновения, пока губы гондорца вместе с кровью выплевывали слова заклинания Короля-Чародея. Слова, которых гондорец не знал и даже после долгих усилий не смог бы произнести верно, выговаривались тем не менее без ошибок.
В тот миг когда умерла околдованная птица, умер от взмаха пламенной сабли и околдованный гондорец. Четвертый только подставил свое кольцо - и оно полыхнуло в ответ, подтверждая место в общей цепи. Четвертый посмотрел по сторонам, мысленно фыркнул и вернулся к продолжающейся у реки схватке...

Сообщение отредактировал Ri - 9-12-2007, 15:05

[Hideki >>>]

2000-й год Третьей Эпохи. Минас-Итиль.

От стены отделилась еще одна тень. Шестой кольценосец, тот, кто повелевал морями и реками Средиземья. Призрак плавно пересек зал. Ему было все равно кого убивать. Жертвенная кровь должна обагрить его кольцо.
Выбранный им гондорец не паниковал, но и не находился в ступоре. Что ж, достойная жертва для достойного дела. В воздухе уже появился запах крови, такой будоражащий. Акулы на такой запах приплывают моментально, а потом от жертвы остаются только воспоминания и обрывки плоти, что так нравятся более мелким рыбешкам.
Шестой развернул гондорца к себе лицом и запустил свою руку в брюхо человека. Гондорец издал хриплый стон и сник. Дело сделано.
Рука назгула, по которой стекала еще теплая кровь, была поднята верх. Сила шестого кольца присоединилась к остальным.

[V-Z >>>]

2000-й год Третьей Эпохи. Минас-Итиль
Бесшумно скользнула вперед еще одна тень; Девятый остановился перед оцепеневшим человеком.
Будь тот способен видеть его лицо - наверное, удивился бы. Поскольку в глазах Анрайма было точно такое же выражение, какое светится во взгляде художника с кистью в руке или поэта, замершего над чистым листом.
Девятый всегда ценил мрачную красоту чародейства Мордора, и ум поэта легко находил некое обаяние и в пламени Ородруина, и в черном силуэте Барад-Дура...
И в обряде, где алая кровь ясно выделялась на камне.
Пожалуй, за эстетическим восхищением он мог и забыть о том, что должен сам участвовать... но творческие порывы Анрайм умел смирять.
Хотя и постарался свести время участия к наименьшему.
Короткий взмах перчатки. Странное, почти неслышное слово, сорвавшееся с губ.
И грудь намеченной жертвы взорвалась алым. Человек умер, не успев даже осознать, что случилось; Анрайм же скользнул обратно к своему месту, вновь смешавшись с тенями.

[Easterling >>>]

2000-й год Третьей Эпохи. Минас-Итиль

Очередной пленник, и снова то же - быстрая, почти мгновенная смерть... ну, кому не повезет оказаться следующим? Жертвенная кровь высвобождает силу, много силы - но одной ее мало для ритуала...
Неслышно выскользнул вперед Второй кольценосец, но к пленным не подошел - просто один из гондорцев вдруг глухо застонал и сам двинулся к улайрэ. Какая разница, кого вести на заклание; здесь они все равны, что десятник, что тысячник.
В очередной раз звучит заклятье - тихо, почти неслышно, свистящим полушепотом. Но кто будет к нему прислушиваться, когда внимание приковано к жертве - а гондорец поднимает руку к горлу и медленно опускается на камень...
Кольцо назгула не вспыхивает, как у остальных - постепенно наливается багровым светом, пока жертва уходит из жизни.
Конечно, для того, что с ужасом называют "утонченной жестокостью" - понятия не имея о мордорских пытках - не время и не место. Но... не легкая смерть - а медленный уход за Черту; несколько минут - когда человек осознает каждый миг своего умирания как час...
В самый раз.

[Латигрэт >>>]

2000й год Третьей Эпохи. Минас-Итиль

Чтобы принести свою жертву, Седьмому не пришлось даже отвлекаться от обычного дела. А единственным, что считалось у мрачного улайри за "дело", являлось убийство. Он убивал защищаясь, а может нападая. Убивал во имя мести или скуки, для своего лорда или лично себя, просто так и заслуженно, эльфов, людей, гномов, орков... Он был Мечем, который умел только одно, и только одно это делал в совершенстве.
Тень осталась тенью. Седьмой, забывший свое имя, не любил оставлять сглаживающую все, недостойное его внимания, серую пустоту. Даже рабы колец имели право на какие-то чувства, но этот – не хотел думать, чувствовать и понимать больше, чем видел, чувствовал и понимал сквозь призрачные стены серого мира.
Выбранный гондорец. Светлый. Приспешник эльфов... Даже собратья сейчас не видели оставшегося в тени лица Седьмого, но чувствовали, как яростно разгорается его взгляд. Ненависть, чьи причины уже забылись и трижды, сотню раз были отомщены и оплачены, вспышками невидимых глаз обрушивалась на обреченного человека. Две, пять, десять, двадцать... Ненависть Седьмого была таким же оружием, как и его кинжалы, а может даже куда более страшным. Гондорец не был перворожденным, чтобы долго выносить такой накал, хотя простоял побольше других... прежде убитых Седьмым. Каскад ярости с одной стороны зеркально отразился другим – ужасом, нарастающим столь же быстро.
Два чувства, убийцы и жертвы, сталкивались, переплетались, частично рассеивались, но продолжали нарастать. Воин упал на колени, Седьмой начал воплощаться из теней, ради такого пиршества диких страстей оставляя мертвую тишину серых путей. Страх стал расходится почти материальными кругами, выжигая все чувства имевших несчастье оказаться рядом. Паника и ужас. Ужас и паника. Ужас, абсолютный кошмар... И пик насмешливой, едкой и злой силы Седьмого – опытный мечник, считающий шиком заставить противника упасть на свой же клинок... – волна такой же сжигающей ненависти к своему палачу от гондорца. Единственное оставшееся от выжженного страхом разума, разума воина – хоть душу проклятому, но отомстить, не зря умирать. Прекратить кошмар. Причинить боль. Убить.
Ненависть темного к приспешнику света.
Ненависть светлого к своему темному мучителю.
Ненависть...
Уловив единственное нужное мгновение, Седьмой рывком воплотился перед согнувшейся жертвой. Клинок нашел сердце, с естественностью ножа, входящего в старые, разношенные и удобные ножны.
Тотчас улегшаяся, удовлетворенная ярость Седьмого... ненадолго, но все таки.
Тающая вместе с искрами жизни в глазах гондорца. Он даже не успел осознать, как подло обманут в своей страсти отомстить.
Волна ненавидящей и наводящий ужас силы – или страсти?.. – остановленной на пике, замершая перед страшным в своей мощи падением. Жуткая гримаса, заменяющая Седьмому довольную улыбку... И разгорающееся седьмое кольцо на поднятой руке, удерживающее эту волну от падения.

[DarkLight >>>]

Минас-Итиль, Третья Эпоха Средиземья.
(С разрешения мастера).

Пришла очередь Третьего из Девяти приносить жертву. Он шагнул вперед… но, то ли с этом кольценосце осталось чуть больше от человека, то ли невозмутимый вид вечно дурашливого Восьмого так на всех действовал, но назгул не спешил наносить свой удар.
- Давай сыграем с тобой, человек, - прошелестел голос из-под капюшона. – Вот нож. Нанесешь удар первым – ты победил. Если опережу, - кольценосец кивнул головой в сторону мертвых тел. Глаза обреченного вспыхнули. Скрюченными, как когти, пальцами, он вцепился в рукоять протянутого ножа.
- Начали! – прохрипел гондорец, нанеся свой удар. Он был хорошо. Видимо, властитель, посылавший сюда этих солдат, выбирал из элиты. Но, конечно, обычному человеку не опередить мастера клинка. И все же, он удивился. Кровь сочилась сквозь пальцы, судорожно прижатые к груди в месте раны, но умирающий человек смотрел вовсе не на нее, а на рукоять кинжала, воткнутую его рукой в складки плаща.
Кто-то из назгулов рассмеялся скрежещущим смехом. Восьмой? Пятый? С них станется.
- Я ведь бессмертен, - пояснил кольценосец, спокойно вытащив из плаща чужое оружие.

[higf >>>]

Первый остался стоять на месте – он должен был принести жертву последним. Он нахмурился при сцене, устроенной Третьим.
- Хватит шуток, - от голоса Ангмарца, казалось, в помещении похолодало. Или не казалось? Это легче, чем устроить холодную зиму северным дунаданам. Остался последний – все каким-то образом знали, кто должен быть последней жертвой и не трогали этого человека. Правитель крепости – из королевской семьи, дальний родич. Высокий темноволосый человек с гордым лицом. И сейчас, видя, как умирают собратья, он старался остаться непреклонным и не выдать себя даже выражением лица.
- Подойди, если не боишься, - обратился холодный голос к нему, и человек шагнул вперед.
- Посмотри мне в глаза.
Взгляды встретились, нечеловеческий – назгула, и гордый, вызывающий – пленника. Последнего живого человека в крепости. Гондорец смотрел упрямо, исподлобья, готовый противостоять попытке подчинить себя.
Кто-то из восьми остальных вспомнил о поединке Самого с Финродом – неужели назгул хочет повторить нечто подобное, пытаясь сломить сильную волю?
Ярость во взгляде человека не слабела, но ноги внезапно подогнулись, он рухнул на колени, все так же не отрывая взгляда от лица, черт которого не мог различить. Кровь замирала в жилах, а ноги и руки холодели, и это не было лишь состоянием души.
Голова не склонилось да самого конца, когда почти обледеневшее тело рухнуло на пол. Ангмарцу нужна была не воля, а жизнь, и он забрал ее, выпив все, до капли. Остался лишь могильный холод. Тонкая алая струйка, вытекшая изо рта, смочила Кольцо, когда улаири нагнулся. Круг был замкнут.
Первый отбросил плащ, лежавший у ног, открывая взглядам сверкающий и переливающийся шар – Палантир Минас Итиля. Он вскинул руку, и к серебряному ободку потекло еще восемь серых струй от других.
- Да будет воля Аннатара! – в Палантире мелькнул багряны отблеск, стал расти. Ангмарец стоял неподвижно, напрягшись, вливая силу крови и жизнь убитых в шар. Мертвенно-бледное сияние, исходящее отовсюду и ниоткуда, разлилось по стенам.
Все назгулы почувствовали, что тени вокруг расплываются, словно призрачное зрение отказывало от напряжения, и становиться все труднее держаться на ногах...
Казалось, это длилась века. Искорка внутри успела вырасти, то усиливаясь, то ослабевая, будто подмигивая кольценосцем. Внезапно Ангмарец упал на одно колено, и показалось, что он не справился с напряжением и собранной энергией. Выброшенная вперед рука коснулась кольца, и в тот же миг пятно внутри заняло весь шар, превратившись в огромный глаз, смотревший с торжеством и одобрением.
- Во имя Аннатара!
Орки, где бы ни стояли в пределах крепости, пали на колени, а то и ничком, чувствуя силу. Назгулам ударил по слуху грохот, пронесшийся только в мире теней – разрывающий голову шум. Но человек, будь кто-то из людей жив, не услышал бы ничего.
Из Палантира на Кольцо плеснуло белесой с багровыми прожилками волной – она мгновенно затопила комнату и через окно выплеснулась наружу, заполняя крепость, и камень башни начал излучать тот же недобрый мертвенный свет.
Первый с трудом встал с колен.
- Минас Моргул!!! – возглас разнесся на всю цитадель.

[V-Z >>>]

Эдорас. Кестарон и Луарриль
Советник был очень почтителен к своим гостям и отдал им одни из лучших покоев. Двери их находились по соседству. Даже если роханец и подумал что про них, то уделять этомв внимание не стал.
Как только стража удалилась, Луарриль потянула Кестарона за собой к себе в комнату, дабы поговорить.
- И что ты обо всем этом думаешь?
- Честно? Не понимаю, - признался следопыт. - Сэймур - один из вернувшихся Девяти... и дай Валар, чтобы только один. Но он не проявляет желания воевать. Не пытается лгать... может, и пытается, но так, что я не вижу лжи и планов на пользу Мордора.
- Вот и мне это смущает. И очень сильно. Боюсь, что если вернулся один, то вернулись и другие. Как ты думаешь, что мы должны сделать?
- Пожалуй, - Кестарон прислонился к стене, задумчиво потер подбородок, - тут надо другое спросить - а что мы можем сделать?
- Остаться в стороне и плюнуть на все... - предложила Луарриль.
- Если получится, - уточнил Кестарон. - Признаюсь, мне хотелось бы того же самого...
- Почему? Ты не боишься, что они уничтожат все Средиземья, как некогда хотели? А у тебя наверняка есть близкие и родные?
- Вот потому и говорю - "если получится". Другое дело, что я сам не смогу ничего сделать... Я отличный следопыт и хороший стрелок, но в герои себя никогда не заносил. Если понадобится - сделаю все, что смогу. А насчет родни... младший брат есть, он в других местах живет. Друзья, конечно, имеются...
- Мы все не герои... Думаешь, Братство Кольца считало себя героями? Четыре маленьких хоббита отправились в мир, которым им был абсолютно неизвестен... Ну это лирика... Так что мы делаем? - опять спросила эльфийка.
- А что мы можем? - вновь задал тот же вопрос следопыт. - Если Рохан решит выступить - с армией, которая еще здесь - то мы можем быть в ее рядах.
- Мы можем уйти и осуществить наше желание... Уйти в глухие леса, где вряд ли буду рыскать назгулы, куда вряд ли сунуться мои родственники и где мы будем счастливы... - тихо прговорила Луарриль.
- В глухие леса зато могут сунуться другие, - мрачно напомнил Кестарон. - Помнишь того волка?
- Я смогу спрятать и охранупоставить... Да и к водам Пробужденья они вряд ли сунуться, да и вряд ли попадут туда, - так же тихо ппродолжила эльфийка.
- Воды Пробуждения? - поднял бровь Кестарон. Попытался вспомнить оригинальное название, но не смог. - А ты их найдешь?
- Я ведь говорила, что могу попробовать. Я тебе рассказывала о моем Даре. Я возможно последняя, кто это может сделать. Ты этого хочешь? - с улыбкой спросила Луарриль.
- Я не уверен, что мне там место, - честно признался следопыт.
- Я спрашиваю тебя о другом, следопыт. Хочешь ты или нет? - ответила эльфийка с улыбкой на лице.
- Побывать - да, - кивнул Кестарон. - Остаться... не думаю.
- Мы там просто пересядим некоторое время, а потом двинемся туда, где нас не на йдут, - и Луарриль вздохнула.
- Куда, например?
- А это уже глядеть надо. И не простым зрением по карте, а при помощи дара... Но думаю, у Вод это будет сделать проще, - ответила эльфийка.
- То есть - все равно уйти от войны...
- Да... Ты сам сказал, что мы вряд ли что сделать сможем... Найдутся другие герои...
- Наверное, - вздохнул следопыт. - Я не хочу воевать. Но и оставаться в стороне, когда война может прийти к кому угодно...
- Решай... Я послушаюсь...
- Если б это было так просто... - грустно усмехнулся Кестарон. - Я всегда считал, что мне повезло - живу не во времена героев. И вот, пожалуйста... Я не думаю, что в Средиземье есть место, где можно укрыться от такой войны; разве что в подземных королевствах гномов. Я не солдат, и не знаю, смогу ли пережить возможную войну... но мне просто совесть не позволит укрыться, когда другие умирают.
Эльфийка оказалась совсем близко. Лицом к лицу со следопытом.
- Ты ведь был послан для поимки меня и дальнейшей защиты? - и Луарриль заглянула в его глаза, глубоко-глубоко, очаровывая и погружая в себя.
- Да, - кивнул Кестарон. - И собираюсь делать это и впредь... что тоже разрывает меня.
Луарриль продолжала смотреть прямо в глаза, вызывая изнутри следопыта его самые заветные желания и мечты.
- Решай, следопыт. Я пойду за тобой. Тольо в одном случае я нарушу это. Если ты решишь идти в Гавани со мной.
Кестарон задумался. Имеет ли он право принимать решение и за нее?
И вообще - какое тут решение можно принять?
Долг. Совесть. Нежелание вмешиваться. Нежелание вмешивать Луарриль.
Что сказать? Что делать? И как потом жить, если решение будет неверным?
Проклятье. К Саурону все. Оба выбора острее ножа. Так надо хотя бы принести пользу.
- Я остаюсь.
- Я с тобой, - но глаза она так и не отводила и никуда не двигалась.
Следопыт беззвучно выдохнул, отводя взгляд.
- Пусть будет так...
- Почему ты отвел глаза?
- Потому что я сам не знаю, что в них сейчас можно прочесть.
- Дай мне прочесть это, пожалуйста, - тихо прошептала она, приближаясь еще больше к Кестарону.
Тот помедлил. Но все же вновь повернул голову, встречаясь взглядом с эльфийкой.
Она взглянула в самую глубь его души. Так глядеть могли только они, перворожденные. Но в то же время Луарриль открыла часть своей души, вкоторой была нежость и забота, а так же повзрослевшая душа.
А во взгляде следопыта было смешано немало чувств. Тревога. Боль. Стремление выполнить долг; опасение за себя и других. Немного спокойствия. И готовность принять будущее, каким бы оно не было.
Ее лицо оказалось совсем близко к нему. Он чувствовал ее дыхание.
- Ты смелый... Ты добросовестный... Я рада, что ты рядом со мной ... - тихий шепот.
- Я тоже.
Краткий ответ... и вряд ли последует больше. Кестарон вообще не любил долгих разговоров.
Она лришь легонько коснулась губами его щеки. Она помнила его ответы... Она вновь боялась быть отвергнутой... И не пыталась его соблазнить, но удержаться она тоже не могла.
Следопыт на мгновение замер, и в глазах снова плеснулось сомнение выбора. Но... одно решение он уже принял. Одним больше, одним меньше... а, какая разница!
И он ответил, тоже коснувшись щеки губами; невольно мелькнула мысль о том, что это тоже как-то относится ко временам героев...

Осгилиат. Назгулы и Северен (с ДаркЛайт)
Отвлекшись от воспоминаний, Джарил снова глянул на Северена. И вспомнил, что оставил без ответа его последнюю реплику. Что-то азартно доказывать гондорцу после тех картин, что подсунула память Восьмого, Джарилу совсем расхотелось. Но промолчать бы не вышло: не будучи посвященным в сложности жизни назгулов, Северен, конечно, счел бы это признаним поражения в поединке подначек с остротами. Так что кольценосец решил сменить тему, заговорив о другом:
- Надо решить, куда ехать. Есть ли здесь селенья поблизости? Будучи ЧЕЛОВЕКОМ, - он выделил это слово, иронично посмотрев на гондорского командира, - я хотел бы поесть и поспать, как положено.
Северен поднял взгляд к небу, припоминая план местности; таковую он тщательно изучил еще давно, когда лишь начинал настоящую службу на благо Гондора.
- Есть, - после краткого раздумья ответил он. – Кринат, небольшое поселение. Примерно минут сорок нашим нынешним ходом на юг. Я там пару раз бывал, но проездом.
Чуть помолчав, он добавил:
- Хорошо, что у вас мечи прямые*.
- Повезло… - эхом отозвался Восьмой. Память о прошлом, проснувшаяся от случайной фразы, засыпать не желала. Вот так с ней бывает: иногда вспоминаешь часами, пытаясь поймать запутавшуюся в деталях важную истину, а иногда – воспоминания наваливаются, будто лавина. Вот и сейчас перед Восьмым пронеслись все клинки, которые помнили его пальцы. Которыми он сражался. Которыми убивал… в основном Светлых, конечно.
Почти все они были прямыми мечами.
- Мы все же орки, - к Джарилу потихонечку возвращалась обычная ироничность. Лишь на мгновение из-под маски недалекого балагура выглянул тысячелетний призрак Кольца – и тут же скрылся обратно. Общение с Сауроном даже Восьмого научило обманывать и притворятся. – Так что всегда предпочитали мечи ятаганам.

*Северен имеет в виду, что для мордорцев (орков особенно) характерны ятаганы; и хотя сейчас солдаты отнюдь не только ими вооружены, но стереотип укрепился. И человека с изогнутым мечом в гондорских селениях встретят настороженно

Сообщение отредактировал V-Z - 11-12-2007, 23:33

[higf >>>]

Внезапно крепость с грохотом содрогнулась. Из окон подземелий вытянулись языки багрового огня. Хлестнули и исчезли – день не был их временем. Тени от стен, которые на миг стали густыми, как смола, снова приобрели естественный оттенок... Но не остались на месте. Они, казалось, бросились на стоявших во дворе. Не потому, что отделились от самих стен – те рушились, заваливаясь внутрь, хороня под собой тех, кто был внутри. Казалось, камни устали держаться вместе, надоели друг другу и теперь с радостью рвут цепи скреплявшего их раствора. Башни, казармы, все строения проваливались внутрь себя, кое-где загорелось самое обычное пламя.

- Я вижу, мы не зря всю ночь готовили магические взрывы, а солдаты ослабляли крепления, - послал Ангмарец мысль Анкаладору.
Тот прятался за горой – тень небольшой пещеры укрывала человека, но не могла скрыть дракона. Первый усмехнулся. Даже здесь был слышен грохот рушащейся крепости, которую они недавно покинули.
- Лети сюда, посмотрим на них сверху и поговорим с оставшимися в живых.

[DarkLight >>>]

Умбар. недалеко от развалин крепости. Второй и дракон.
Совместно Easterling & DarkLight.

Услышав мысленную речь Первого, дракон расправил крылья. И посмотрел на темную фигуру Второго из Девяти, спрятавшуюся в тени.
- Чародей зовет посмотреть результат, - конечно, Кхамул услышал осанве, но Анкаладору почему-то захотелось сказать это вслух. Благо, умбарские воители близко не подходили, видимо, здраво опасаясь жутковатую парочку. Рептилия устрашала одним своим видом, а назгул стал легендой еще при дедушках этих мужчин. Кроме того, немногие выжившие в ночном бою рассказывали про него байки не реалистичнее тех, из легенд. Но, если к тем россказням можно было подойти с долей скепсиса, то не верить ветеранам не выходило. У них вряд ли противники двоились в глазах, слишком велик опыт. Второй убил больше всех… нереально много, и это порождало суеверный шепоток за спиной.
- Лети, - Кхамул, сидящий у скалы, не шелохнулся. Отсюда не было видно жутковатой картины разрушения, свидетелем которой стал Ангмарец, - но в чувствах ошибиться было невозможно: и грохот донесся нешуточный, и земля ощутимо дрогнула. - Полагаю, результат там... впечатляющий. Лети, вам еще разговор предстоит. А я, пожалуй, здесь подожду - не особенно хочется на это смотреть.
- Ты слишком мрачен для победителя, - золотистые глаза с вертикальными зрачками внимательно посмотрели на кольценосца. Немногие смертные могли вынести этот взгляд, но ведь Кхамул не был смертным.
- Так Гвейнон тебе лучше объяснит, каково оно - чувствовать себя победителем, - прищурившись, усмехнулся Второй назгул. - Это - ваша победа.
- Ты преуменьшаешь собственные заслуги, друг Чародея, - дракон прищурился, - и чутье говорит мне, что это отнюдь не случайно. Возможно, я зря назвал вас друзьями, если одной победы мало для двух кольценосцев?
Анкаладор и сам не знал, почему, вместо того, чтобы спешить к Первому из Девяти, он затеял эту беседу со Вторым назгулом. Возможно, он чувствовал себя виноватым из-за ночного бездействия? Ящер не привык быть беспомощным, и воспоминание злило. И удивлял испытанный страх… за Кхамула? Быть может. А может – за успех их общего дела, в котором Второму отводилась значительная роль. Сегодня Анкаладор не мог разобраться в собственных чувствах. И снова вел себя не по-драконьи.
- А ты проницателен, союзник Чародея, - на сей раз Кхамул улыбался вроде бы открыто и искренне. - Только какие счеты могут быть между нами, о чем ты? Сам понимаешь, наверное - мне действительно не слишком хочется видеть, что там сейчас происходит. Тем более, что Ангмарец звал тебя, не меня.
...тем более, что сейчас он будет разговаривать с оставшимися в живых, - а на его месте вполне мог быть - и должен был быть - он, Кхамул.
Первым державший оборону.
- Говорят, что недоговорка лучше, чем ложь, - в тоне дракона появились нотки задумчивости. – Я всегда считал это спорным, хотя так говорили и там, где я рос. Я понимаю, что, когда мы были в крепости. Решать вопросы главенства было весьма затруднительно. Людям нужен один командир, а не двое, не ладящих между собой. Но теперь-то вы можете поговорить с Первым честно? Что бы не стояло между вами со времен Третьей эпохи… а, может, и со Второй, сейчас многое изменилось…
- А что заставляет тебя думать, будто что-то было неладно, дракон? - спорный вопрос о "честности" остался без ответа.
- То, что ты – здесь, а он – там. Соратники стоят рядом не только в битве, - ответил Анкаладор.

[Easterling >>>]

(те же, там же)

- Битвы еще не кончены, - может, человек заметил бы, как Кхамул опустил на мгновение взгляд; дракон - вряд ли. - К тому же я уже пробовал вести с ними разговор... когда все начиналось. Думаю, Гвейнон будет более убедителен, - Второй сделал неопределенный жест. - После всего...
- Гм… а вы не пробовали просто сотрудничать… для разнообразия? – спросила рептилия. С одной стороны, вопрос не касался его напрямую, так что сама Анкаладор мог с легким сердцем положить камень на отношения двуногих между собой и размять наконец крылья. С другой ему было любопытно. Словно какая-то часть его жадно желала узнать все, что можно насчет этой темы. Наверное, часть осторожная.
- А что мы сейчас делаем, по-твоему? - не то чтобы драконов рекомендовалось дразнить, отвечая вопросом на вопрос, но - что еще сказать в данной ситуации...
- Тебе честно или как? – парировал Анкаладор. И решил склонится к варианту один. Ибо дразнить зубастых ящеров и впрямь не рекомендовалось. - Думаю, сейчас он планирует повесить черное знамя с Оком над свежесозданными развалинами, а ты тихо злишься в сторонке.
- Стараюсь не мешать вам наслаждаться заслуженной победой, а это разные вещи, - с виду хладнокровно парировал Второй.
- Победой, для которой ты ну ничегошеньки не предпринял? Слушал, что скромность люди почему-то считают за добродетель, но драконы думают по-иному. К тому же, отрицать очевидные заслуги – это уже не скромность, а глупость. Едва ли тебя можно счесть глупым, Кхамул.
- Будем долго спорить, или ты все же сам признаешь, что вы-то предприняли куда больше? - больше всего Второму сейчас хотелось посоветовать дракону не лезть людям в душу, а убираться на зов Ангмарца, - но это было бы явно неразумно.
- Ну, я, например, больше работал орудием, чем что-то планировал. А ночью так и вообще не блеснул дарованиями. Так что говорить о моем гигантском вкладе в победу лишь на основании здорового аппетита, так пригодившегося Королю-Чародею, было бы легкомысленно. Ты хочешь отдать нам победу – спасибо. Но хочешь ли? Или – это увертка, маскирующая посыл меня… к Первому с такими вопросами?
В последний момент рептилия решила, что произносить «к Морготу» недостойно последователя идеалов Крылатого. Но вот Ангмарец, упомянутый в подобном контексте, выглядел странновато.
- Думаю, Первый сказал бы тебе то же самое, - не принимая иронии, Кхамул устало посмотрел на дракона. - Хочешь, скажу, что самое забавное в этой ситуации? Все закончилось бы именно так, как закончилось, даже и без вашей помощи. Еще один штурм отбили бы своими силами - плохо или хорошо... а потом - ушли бы, верно. Обрушив за собой крепость - чтоб хотя бы затруднить путь их армии. Но вы же пришли на помощь, так что теперь... удавшийся план - исключительно ваша заслуга, хочешь ты это признать или нет.
А что Ангмарец при этом принял командование - так это просто игра судьбы, что ж тут такого...
- Эру любит шутить, - кивнул Анкаладор. – Особенно с теми, кто мнит себя хозяевами своего выбора. Но, ты прав – мне пора. Оставайся здесь, если так хочешь. Но, надеюсь, тебе найдется над чем поразмыслить в наше, - он подчеркнул это слово, - с Чародеем отсутствие.
- Разумеется, - человек склонил голову, не поднявшись. - Успеха... вам.

[higf >>>]

Хорошо сделанная работа должна доставлять удовольствие. Это закономерное следствие потраченных усилий и вложенной частицы души… для тех, у которых она еще есть. В отношении назгулов это было и справедливо, и ложно. Конечно, Девятке, особенно отдельным ее представителям, был далеко не чужд эстетизм. Но ими правила воля их Властелина, и удовольствие отравлялось сознанием принуждения. Так крохотная капелька горечи может испортить бочку здравура, так, что напиток валар станет подобием пойла для орков. Восьмой не был против убийства. За свою жизнь до кольца он убил многих, а уж после и вовсе не считал трупы экзотикой. Ну, труп. Еще одним врагом меньше. Но сейчас, наблюдая, как Первый кладет руку на Палантир, мигом превращаясь из Бессмертного Короля в одного из девяти слуг Черного Майа, Восьмой ощутил волну неприятия. Эйфорию от битвы сдуло, как ветром.
Бледный свет продолжал свое дело. Казалось, он съедал крепость, а потом создавал ее заново. Иной. Уничтожая даже память камней... Взгляд из Палантира обшаривал всю комнату, и Джарил почувствовал у себя в голове вопрос:
- Что с тобой, Восьмой?..
- Радуюсь нашей победе, - он постарался вложить в ответ максимум язвительности, "унаследованной" от Джарила. Призрачное существование лишало потребности в еде и воде, но характер лишь портило. Так что в плане гадостей Восьмой из Девятки здорово поднаторел за прошедшие тысячелетия.
- Говори, - коротко бросил «голос».
Чувствовалось, что вынырнувший на миг из своего полунебытия наследник Мелькора сейчас занят многими вещами одновременно, и настроение Джарила – отнюдь не главная его забота.
Первый пристально смотрел вглубь, шара опираясь о стену, но никто не знал, что он там хотел увидеть.
Джарил был занят критикой Властелина:
- Ты мог бы быть с нами помягче. В конце концов, мы живые люди… почти. И можно было нас попросить, а не заставлять. Тебе, Аннатар, нравиться махать перед нами Кольцом, демонстрируя власть. Думаешь, это красиво?
Надо сказать, что сам Властелин, утратив телесную форму, тоже переменился не в лучшую сторону. По крайней мере, назгулы, знавшие его в обоих ипостасях, именно так и считали. Правда, как правило, держали эти мысли где-то в потемках души, подальше от испытующего взора Сауронова Ока. Ибо ко всем прочим радостям, их Властелин стал еще и подозрителен сверх всякой меры. Знающие люди говорили, что это, мол, от безделья. Ну, и впрямь: если круглые сутки находиться в седле или решать кучу всяких вопросов – выискивать крамолу и выявлять заговоры можно лишь на досуге. Которого мало. А тут – времени Вечность.
- Крепость взята, левый берег Андуина очищен от эльфийских прихвостней, - передал Ангмарец Аннатару. - Будем атаковать Осгилиат.
Его осанве звучал коротко и немного сухо. Доклад...
- Вы оправдали доверие, - прошелестел тихий голос в головах в Девяти кольценосцев. Пусть этот ледяной шепот, заставляющий несуществующие тела чувствовать легкую дрожь был лишь тенью речи Дарителя, но Саурон Великий сохранил способность убеждать. Голос был его оружием, слова – стрелами. Вот и сейчас каждый из назгулов почувствовал, будто бы благодарность относится к нему персонально. Что именно он внес большой вклад в победу. Оправдал доверие. Оказался достоин бессмертия. Другое услышал только Восьмой.
- Просить вас? – ледяной смех, взгляд на секунду остановился прямо на Восьмом. – Ты тоже каждый раз просишь орков сделать то, что нужно?
- Благодарю, - Ангмарец склонил голову. Благодарность Властелина наполнила его торжеством, и иногда тревожащее чувство, что победы можно одерживать не только для кого-то, не давало о себе знать. – Но Минас Анор еще силен. Через реку мы пока не перейдем... Как дальше готовить Возвращение?

(с Darklight... Угадайте, где кто!)

[DarkLight >>>]

Минас-Моргул. Третья эпоха.
С Хигфом. Продолжение совместки.

- Наращивай силы, - прошелестел в голове голос Владыки. – Пусть тень твоей цитадели падет на луга Средиземья. Раньше наши враги опасались Ангмара, но он был королевством смертных, пусть и под твоим руководством, Король–Чародей. Минас–Моргул, - призрак улыбки, вызванной этим названием, - станет крепостью кольценосцев, неуязвимой и устрашающей. Придет время – и мы нанесем новые удар. Там, где не ждут.
- Орки – это солдаты Седьмого, а не мои, - парировал Восьмой кольценосец. – Но, если мне приходится отдавать им приказы, я стараюсь быть вежливым. Не в пример некоторым. Потому что считаю, что лучше быть союзником сильного Властелина, а не псиной, рвущей глотки врагу по приказу хозяина. Может, Мелькор думал иначе?
Это был подлый прием и назгул был отлично про это осведомлен.
- Хорошо, - это Первый умел. Всегда умел, даже до Кольца. Собирать и вести войска, бить там, где не ждут. Наверное, умел даже лучше, чем Аннатар, за это и получил первое кольцо. – Надеюсь, скоро ты будешь с нами, Аннатар.
Глаз задрожал в камне, сделанном руками Феанора, багровый свет замерцал. Так вздрагивает человек от смеха, и все увидели в нем торжество. Все, кроме Джарила. Для него смех был злым и в то же время полным безумного веселья.
- Воистину Эру и Мелькор сами не знали точно, что делали, создавая людей... Один творя, другой – внося поправки... Странное племя! Видишь Ангмарца, безумец? Если бы он был твоим королем, приказал бы отрезать язык! Потому что он мыслит как человек! – гнев полыхнул, обжигая разум, раскаты смеха с грохотом перекатывались в голове Восьмого. – Но ты мне нужен. Иногда я забываю, как думают люди, а ты напоминаешь... – голос стал тише, но снова поднялся до грома. – Только зря сравниваешь! Не тебе судить меня или первого из Айнур! Ты зовешь себя Бессмертным, тебе тысячи лет за гранью мира живых... Ты много видел и считаешь иногда себя древним. Я знаю... Мальчишка! – мысли майя всколыхнулись весельем. – Мелькор знал мир, когда Арды еще не было, и я тоже! Не помню, сколько было на ней тысячелетий – пятнадцать, двадцать, больше? Хроники эльфов насчитывают около восьми, а до них никто не считал дни! Мы никогда не были людьми, а ты хочешь постичь наши страсти и чувства, а тем более – судить? Я майя, о мудрый Джарил, ведающий помыслы Эру!..

[higf >>>]

А Первый услышал из палантира:
- Я тоже этого жду, мой верный друг, - у Саурона сейчас не было тела, и не было лица, чтобы иметь выражение, но из глубин шара вдруг полыхнула таким нетерпением, что нескольким назгулам пришлось прикрыть от света глаза. Улаири плохо относились к ярким вспышкам, магия Тени и свет плохо соседствовали. А Восьмому казалось, что багровый свет мерцает прямо в его собственных глазах. Возможно, другого из Девяти это бы впечатлило. Но бывший Джарил, в существовании до кольца владевший лишь парой сапог – и мечом, чтобы продать его подороже, мало боялся властителей. И тогда, и сейчас, утратив себя-человека. Это те, кому есть что терять, опасаются попасть под горячую руку какому-нибудь королю… или – чародею. А с босяков и бродяг спрос невелик. Так что, вместо того, чтобы устыдиться или, быть может, слегка испугаться, назгул только лишь огрызнулся:
- Я вот не орк, но мне не сложно понять, как они думают. И знать для этого тайные помыслы Илуватара не обязательно. Так что хватит пенять мне на возраст. Годы хороши только тогда, когда вместе с ними набираешься мудрости.
- А они тебя тоже всегда понимают? - неожиданно мягко и ласково вопросил Гортхауэр.
Теперь уже Властелин применил запрещенный прием. Со злым Сауроном ругаться было почти что приятно, но вот добрый майа хорошего не сулил. Кроме того, когда Восьмой не злился на Самого, в нем пробуждались остатки совести. И говорили, что майа вообще-то несладко…
- В основном… - ответил он Властелину колец, но уже без прежнего запала для спора.
- Почему ты так думаешь? Что ты понимаешь их, а они тебя? И способен ли понять тебя волк или воробей? Вы, люди, друг друга понять не можете... [i] – Теперь Саурон не давил, а окружал доводами со всех сторон. – Я мог бы вселить тебя на годик-другой в сознание орка... и ты увидишь, как твое представление отличается от реальности, полагаю. Только думаю, нам обоим это не понравится, [/i] - он мысленно усмехнулся.
- Вот тут соглашусь, - уныло ответил Джарил. Назгулам вообще-то брезгливость свойственна не была, но при мысли о себе в теле орка Восьмой ощутил нечто подобное. И еще удивился - почему-то он искренне полагал себя существом, от расизма свободным. Даже к эльфам относился терпимее многих собратьев. А вот - на тебе.
- Осталось недолго. Скоро я снова буду в Барад Дуре, - услышали все, а Джарилу Саурон добавил. - - Я не могу быть долго... пока. Надеюсь, тебе будет над чем подумать... до следующей встречи. – и смех, снова почти безумный, уходящий в небытие.
Око в шаре стало стремительно уменьшаться.

(снова с Дарки, завершение сцены)

[DarkLight >>>]

Минас-Моргул. Третья эпоха.
Второй и Восьмой назгулы.
Совместно Easterling & DL.

Палантир погас, и темные фигуры в плащах начали двигаться, будто очнувшись от сна. Ходить взад-вперед во время осанве не рекомендуется в принципе – можно и шею сломать ненароком. А при разговоре с Темным Властелином неподвижность была еще и залогом уважения кольценосцев к Саурону. Но теперь разговор завершился. На месте остался только Восьмой.
Тот, кто смотрит в Видящий камень, может невольно открыть собеседнику больше, чем предполагал; может показать, что хотел утаить, и невольно сделать уязвимой душу, - но чтоб, уже погаснув, палантир приковывал взгляд...
Неслышное для других - Джарилу:
- Пойдем.
Тот подчинится без звука. Подобное поведение совсем не напоминало Восьмого, который всегда старался высказать свое мнение первым. А сейчас назгул почему-то изображал из себя молчаливую тень. Есть люди, которые по натуре склонны размышлять над тайнами мироздания. Джарил был из других. А потому поведение его было странным. Чем надо так озадачить известного балагура и весельчака, чтобы заставить его надолго замолкнуть?
- Ты - как не в себе, - недолгая пауза. Восьмой не сделал попытки заговорить - лишь покачал еле заметно головой, все так же глядя перед собой. - Что случилось?
- Я думаю, - ответил Восьмой. В другое время, он сам бы первым высмеял подобную реплику: можно подумать, что до этого его голова существовала отдельно от тела, забыв о своем назначении мыслить. Но сейчас кольценосец был очень серьезен.
Второй улайрэ кивнул.
- Оставить тебя?
Восьмой покачал головой: - Пойдем куда-нибудь... где потише.
Найти в этой... обновленной... крепости место потише - заняло некоторое количество времени.
По крайней мере, это дало Джарилу возможность собраться...
Назгул присел - подумав мельком, что человеческие привычки насовсем не изжить - и кивнул Восьмому на место напротив.
Призрак, бывший когда-то Джарилом придирчиво осмотрелся и сел… но не напротив Кхамула, на стул, а на кусок камня, отвалившийся от потолка. Как ни хорошо строили крепость, но и она не выдержала сочетания сложностей штурма – и темного накала магии Девяти. Вот, зримое подтверждение. По давней привычке, назгул поджал под себя ноги, напоминая сейчас сгусток тьмы, внезапно сгустившейся в и без того темном зале.
- Мне пришло в голову, что уже много лет мы сражаемся за пустоту, - сказал он. – Мы и сами почти пустота.
Время от времени это вырывалось наружу в каждом из Девятерых. И каждый старался скрыть это от других. Но сейчас...
- Очень не вовремя, - прошелестел ответ.
- А когда будет – вовремя? – фыркнул Джарил. - От Саурона осталась лишь темная воля, но и, не имея физической формы, он двигает нами, как фигурками в эльфийской игре… забыл, как она называется. А мы рады стараться. И все реже задаемся вопросом: а что хорошего в том, чтобы быть… вот таким? – он вытянул вперед полупрозрачную руку. – То, что я говорю, здорово напоминает нытье, но я просто хочу понять. Как это ему удается?
- Цена бессмертия, - спокойно отозвался Второй. - Или ты хочешь вернуться? Он может сделать и это. Остерегись - будь сдержаннее, по крайней мере. Такие мысли... они безопасны до поры - но нельзя вечно ходить по грани. Что он сказал тебе? Или - что сделал?
- Скорее – что я сказал, - поправил Восьмой. – К числу моих многочисленных недостатков как раз и относится неумение вовремя замолчать. Упрекнул его за бесчувствие. Сказал, что он нас неприкрыто использует. Тогда он стал добрым и предупредительным. Наверное, таким Саурон был с Келебримбором., и этому эльфу я не завидую. Во всяком случае, меня он ловко поставил на место. Причем, я и сам только не понял, как это вышло. Секунду назад – обвинял, миг – и уже оправдываюсь. И размышляю.

Сообщение отредактировал DarkLight - 16-12-2007, 0:18

[V-Z >>>]

Умбар, крепость. Гондорцы
- Проклятье!
Те, кто находился вне крепости, замерли, пораженные ужасом; только что казавшиеся прочными стены с грохотом обрушились, поднимая тучи пыли и погребая под собой тех, кто находился внутри.
Несколько тяжелых блоков рухнуло и наружу - на тех, кто стоял у самых стен.
Седой капитан, что-то обсуждавший с командиром разведчиков, стал белым как бумага.
- Милостивые Валар! Там же король... и генералы! Там...
Разведчик, которому по профессии был больше привычен к риску, стряхнул оцепенение.
- Быстро к крепости! Может, там еще кто-то остался...
Четкий приказ помог опомниться и другим. Солдаты сорвались с мест, отшвыривая в стороны тяжелые камни; кто-то из офицеров отдал приказ следить за окрестностями. Момент для атаки уж больно подходящий.
Около одного из упавших камней поднялся, держась за голову, Ларанир. Генерал вышел из крепости как раз перед самым обвалом, и успел отпрянуть, когда раздался грохот; небольшой камень ударил его по голове, но пришелся вскользь.
Вытерев кровь с лица, он шагнул к солдатам, раздавая короткие приказы. По войску пронеслись радостные возгласы: многие уже успели счесть генерала мертвым.
- Мордорское колдовство... - с ненавистью процедил Ларанир, оглянувшись на разрушенную крепость; махнул рукой солдатам - чтобы работали побыстрее.
Резко вскинул голову вверх - что там в небе?

[Easterling >>>]

Двое из Девяти в Минас-Моргуле.
Продолженье совместного труда по Третьей эпохе (Easterling & DarkLight).

- Не говори о том, чего не помнишь и не понимаешь, - оборвал холодный голос, - даже в шутку не сравнивай себя с тем эльфом. И вообще, лучше не вспоминай о нем - ни словом, ни мыслью. Пока тебя ловко ставят на место - ты забавляешь Повелителя... но в следующий миг это может кончиться, а ты не успеешь и понять. И будь благодарен за то, что он позволяет тебе оправдываться. Да, он щедро награждает, но умеет и наказывать.
- Странно слышать от тебя, Кхамул, слова про покорность, - удивился Джарил. - Ты больше похож на того, кто идет против власти.
- Такие слова тоже лучше держи при себе, - не всегда разберешься, с кем можно вести такие разговоры, а с кем это - смерти подобно, - ответил Второй.
Его собрат отмахнулся:
- Даже если бы я держал их при себе, Сам все равно бы про все вызнал. Только злился бы больше. Я нужен ему именно для того, чтобы не потерять форму. Как бы не желал Гортхауэр иного, далеко не все существа в Арде зовут его Властелином. И не со всеми возможно общаться тоном приказа. Когда он вернется… - Восьмой на секунду запнулся, подыскивая слова, - ему снова придется примерить личину Дарителя. Или доверить ее кому-то из нас, - назгул рассмеялся злым смехом. – Правда, едва ли люди и эльфы будут доверять существам с такой внешностью.
И он показал на свой плащ.
- Личина - не главное, - бесстрастно ответил старший назгул. - Те, кто не доверяет, - поймут язык приказа, от кого бы он ни исходил. Подчиниться Высшему - не позорно.
- Если бы все думали так же, Саурон уже правил бы Средиземьем, - иронично ответил Восьмой. – и вообще, я как-то не думаю, что от того, что мы игнорируем некоторые факты, они растворятся. и Сам так не думает. Иначе не терпел бы подобного вольнодумства. Даже в рамках, установленных Им же самим.
- Так ли уж терпеливо он относится к вольнодумству? Что же ты был сам не свой после этого разговора?
- Потому что Он навел меня на раздумья, которые раньше меня не заботили.
- И теперь тебе хочется поразмышлять об этом - что бы это ни было - не отвлекаясь на мелочи вроде его прямых приказов? - бледно улыбнулся назгул.
- Ну, времени-то у нас уйма, - Восьмой вернул собрату улыбку. - Он вернется не завтра.
- Если ты должен принять какое-то решение к его возвращению - советую не медлить. Время... - Второй замолчал на миг, - оно имеет обыкновение проходить очень быстро.

[DarkLight >>>]

Продолжение. Те же, там же.

- На самом деле, от моего решения Саурон не изменится. Вопрос в том, что мы привыкли уже жить без него и решать сами. Тот же Агнмарец, к примеру.
- Ты уверен, что, если Ангмарец услышит сейчас твои речи, он примет их спокойно? - последовал вопрос. - Я бы не ручался.
- Вот поэтому я говорю не с ним, а с тобой. Сейчас Ангмарец верен нашему Властелину без всяких условий. Но вот - что будет завтра? Он человек крайностей.
Кривая ухмылка: - По крайней мере, БЫЛ человеком.
- Вот именно - был. Мы - больше, чем люди, не стоит об этом забывать. И мы должны быть верны ему. - теперь Кхамул пристально смотрел в глаза собрата, будто стараясь дать понять... больше, чем мог произнести. - Завтра будет то же. И через годы. Пока мы живы.
- То есть - вечно, - резюмировал Восьмой кольценосец. - Если бы я по-прежнему звался "Джарилом", то сказал бы, что за это стоит выпить. Увы... теперь это нам недоступно. Но ты зря так не веришь в перемены. время идет, иногда я чувствую это всей кожей. И сегодня не Первая эпоха, и не Вторая. Однажды и мы "устареем".
- Я верю в то, что любой из нас может изменяться вместе с миром - насколько это нужно. И тебе придется в это поверить, рано или поздно. Или хотя бы научиться притворяться, что веришь. Так будет правильнее, Восьмой.
- Куда же я денусь? Буду меняться. И эпизодически изображать покорность и верноподданность, - судя по всему, задумчивость Восьмого уже сменилась обычным ехидством.
- По крайней мере, ты пришел в себя, - Кхамул подошел и сел рядом, не глядя уже на Джарила. - И все же повторю - не переигрывай. Ты даже не представляешь, с чем пытаешься играть, поверь.
Вредность подсказывала Восьмому вопрос: "А откуда ты знаешь", - но он лишь пожал плечами. Все же назгулу нравилось играть недалекого человека, а не быть им. Границу для шуток он чувствовал. И с Сауроном, и со Вторым. Может, поэтому и был жив до сих пор?
- Я уеду, - Второй решил перевести разговор... или нет? - Пусть не завтра, и даже не через месяц... сколько еще понадобится быть здесь - скажет Ангмарец. Но как только время позволит - уеду, - назгул поднялся и шагнул к выходу.