Shimotsuke gishi den

[Bishop >>>]

(и Китти)

- Отсюда надо уходить... Немедленно. Там, в хижине, существо, которое тебе совершенно не хочется тревожить, поверь мне.
- Ты здесь откуда взялся? - почти не удивился бродяга.
- У меня талант на тебя натыкаться, - проворчал Юки. - Пошли уж...
Ронин медлил, сделал шаг к противнику, поднял меч, опустил на середине движения – будто собирался довершить начатое, но передумал. Присел на корточки возле неподвижного тела и одним взмахом срезал заплетенные в «косичку» волосы молодого человека.
- И не попадайся мне больше, - посоветовал он, выпрямляясь.
Сунул меч за пояс, подобрал узелок – чуть не забыл, растяпа! – и повернулся к мальчишке.
- Куда же ты торопился, что опять налетел на меня?
Впрочем, у хижины и мертвого дерева тоже не захотел задерживаться, поспешил следом за Юки, только раз оглянувшись на противника.
- А с ним что будет?
- Ничего, если, очнувшись, уберется достаточно быстро. Кто это?
- Теперь уже просто никто – если ему хватит ума.
Ронин сморщился, запустил пальцы в прореху на рукаве, выдернул то, что мешало – и с интересом уставился на трехлучевой «сюрикен»; с двух лучей капала кровь.
- Нет, я все-таки сейчас прибью этого... – Мицуке решительно повернул обратно.
- Ты его знаешь? - Рыжая-Юки решила не отставать.
- Впервые в жизни вижу... но он меня сейчас точно узнает!
- Если мы очень быстро не уберемся отсюда, узнаешь как раз ты, - почти прорычала оборотень. - Сверток чей?
- Мой! - ронин смутился. - То есть... там один подарок для... ну, для Олури.
- Ну-ну, - Юки прыснул от смеха, а потом без лишних слов поволок ронина прочь от хижины и мертвого дерева рядом с ней.

[Хикари >>>]

(И Бишоп)
Когда обед, за которым так жадно наблюдал Катсукесуми, был почти готов, Говорящий с духами наконец вернулся в лагерь. В руках он держал небольшой мешочек и, несмотря на невообразимую усталость, улыбался.
-Хаку-чан, ты как раз вовремя, - произнесла Кицуне, на секунду оторвавшись от готовки, - Еда почти готова.
Говорящий с духами кивнул, и с неудовольствием осмотрел окрестные деревья. Тануки та и не развесил защитные заклинания.
-Примите мою сердечную благодарность, Катсукемуми-сенпай*. Я действительно нашел его там.
Кицуне сразу же подбежала к шаману, в надежде посмотреть, что же такое интересное нашел Хаку, но Говорящий с духами жестом отстранил ее, сказав, что ей опасно прикасаться к этому мешочку.
Человек в пропыленной одежде рассеянно кивнул - то ли подтвердил слова шамана, то ли ответил на его благодарность, - опять зачарованно уставился на небольшие языки пламени; вертикальные зрачки его были не тоньше нити.
- Не сердитесь на этого лежебоку, - он шевельнул пальцами, указал на тануки, что по-прежнему притворялся спящим. - Я сам все сделаю. Позже.
Говорящий с Духами взглянул на тануки, который очевидно надеялся, что его обычная маскировка поможет ему и сейчас.
-Теперь я и сам могу их развесить, - произнес Хаку.
«Но как же я устал. Идти всю ночь, и еще половину дня, ни разу не остановившись для сна и еды, было поистине тяжелым испытанием. Но мальчика нужно обязательно вернуть. Любой ценой».
Шаман, присел, давая небольшой отдых телу. Все-таки надо немного вздремнуть, хотя бы до заката. Но сначала нужно поесть.
Будто угадывая мысли шамана, Кицуне произнесла:
-Готово, Хаку-чан.
-Сенпай, не разделите с нами наш скромный обед? - произнес Хаку.
Надо было бы позвать и тануки, но раз уж тот так упорно показывает, что его нет, то и есть он определенно не хочет. Будем считать так.
______________
*сенпай - обычное обращение в Японии к старшему по положению или возрасту человеку

[Bishop >>>]

(Hikari mo)

- Это вы оказываете мне честь.
Катсукесуми принял у девушки свою порцию, поднес плошку к лицу, с интересом понюхал еду. Должно быть, счел ее съедобной, хотя с первого же раза обжегся. Рассмеялся своей неуклюжести.
- Отвык, - пробормотал он. – Давно это было.
Шаман не смог сдержать улыбку. И тут же обжегся сам. Все-таки не стоит отвлекаться, когда ешь что-то горячее.
Кицуне звонко рассмеялась, наблюдая за двумя неуклюжими мужчинами, но сама ела с опаской и осторожностью. Кто знает, вдруг это шалости какого-нибудь духа?
- Значит, вы не против составить нам компанию на какое-то время, Катсукесуми-сенпай? - снова заговорил Хаку.
- Думаю, что придется, - согласился тот, с опаской подцепил палочками кусочек, показавшийся ему наиболее подозрительным. – До Шиобары путь опасный. Особенно в полнолуние.
Шаман не знал, что такого опасного может быть в пути до Шиобары, пусть даже и в полнолуние. С другой стороны он давно не был в этих краях, поэтому многое могло измениться. Да и вообще, новый спутник знает очень многое, и Говорящий с Духами был склонен ему верить.
- А что такого опасного появилось землях на... - Хаку мгновенно поправился, - в этих землях?
Насытившись, Катсукесуми лениво разлегся на куче листьев и, похоже, чувствовал там себя не менее удобно, чем на толстом футоне рядом с женщиной. При оговорке собеседника только усмехнулся.
- На островах много призраков, - сказал он, - но почему те, кто всегда водился только в землях Кумамото вдруг объявились в Идзумо? Или тот, кого изгнали из Ямато много лет назад, опять там объявился? Или почему по дорогам опять разгуливают хьякки-йако*? Или почему в горах слышен детский плач? Не задумывался?
Значит, призраки неспокойны? То есть может быть и он где-то поблизости? Шаман предпочитал все же не думать об этом.
- Что бы там ни было, следить за призраками и духами мое ремесло, хоть я и не очень искусен в нем. Но, что бы там ни было, предлагаю устроить привал до вечера. Ночью идти гораздо легче, несмотря ни на что.
Тот, кто называл себя Катсукесуми, в знак согласия закрыл глаза и устроился спать.

*
Хьякки-йако – (букв. «сотня демонов, марширующих в ночи) считается, что путешествуя ночью, можно наткнуться на орду странствующих демонов; ничего хорошего – путешественника разорвут на части.

[Далара >>>]

Единственная таверна в деревне, если не считать гостиницу, по случаю праздника была полна народа. Прибывшие из окрестных деревень спешили поделиться новостями с местными жителями, те в свою очередь, не прочь были рассказать свои новости и сплетни. Зала катастрофически не хватало, и хозяин занял под место для еды весь прилегающий сад и даже чуть-чуть улицы.
Откинув белый полотняный полог с названием таверны, внутрь вошел высокий молодой самурай. Солнечные лучи на мгновение пронзили полутьму помещения.
- Irasshaimase*! – крикнула хозяйка, снующая между столами.
Несколько голов повернулись в сторону входа. Такамори оглядел пеструю толпу, в которой кого только не было – ронины, крестьяне, даже несколько торговцев. Спокойным уверенным шагом он прошел к самому большому столу. Сидящие подвинулись, освобождая место на длинной лавке.
- Что пожелаете? – спросила возникшая из ниоткуда юная помощница хозяйки.
- Моти**. И сакэ.
Девушка кивнула и так же незаметно исчезла. Разговор за столом возобновился. Обсуждали разбойников и объявленное старостой вознаграждении. Один из ронинов громогласно хвастался своей силой и ловкостью, заявлял, что с легкостью одолеет любого разбойника – они ведь только воровать горазды, драться толком не умеют. Ему возразили, что все бы хорошо, но ведь недавно ограбили торговца, да не просто, а сначала убили. И вещей не взяли, забрали только деньги. Ронин принялся спорить, громко доказывать свою способность справиться с чем угодно. Хозяйка ловко втиснулась между сидящими вплотную мужчинами, подлила буяну вина, добавила еды, что-то мягко сказала. Средство подействовало, и разбушевавшийся молодчик набил рот, временно выбыв из обсуждения.
Разговор перескочил на цены на материал для одежды. Оказавшийся тут же хозяин швейной мастерской жаловался, что цены поднялись непомерно, и разницы между тканью и готовой одеждой едва хватает на содержание дела. На другом конце стола торговец тканями принялся убеждать его, что цены как раз правильные, иначе не прожить. Вмешалось еще несколько человек. Поднялся гам.
Такамори встал и вышел из душного зала в сад. Здесь было поспокойнее, люди сидели небольшими группками под сенью деревьев. Где-то поблизости журчал маленький водопад. В кроне раскидистого дерева заливалась птица.
Такамори устроился на рассохшейся скамье и сделал вид, что любуется зеленью на фоне по-осеннему синего неба. Снова появилась девушка, бравшая заказ. Она поставила небольшой поднос рядом с самураем и пожелала приятного аппетита. Он с улыбкой поблагодарил.

-------------
* Irasshaimase – восклицание, которым приветствуют посетителей в лавках, ресторанах и т.д.
** Моти – mochi, рисовые пирожки

[higf >>>]

(С Рейтаром и Даларой. Накануне)
Мицуке опять куда-то ушел, оставив спутников самих разбираться с хозяином гостиницы и наличием лишь одной комнаты. Видя, что старшие не торопятся, Олури взяла инициативу в свои руки и направилась к указанному зданию. Хозяин посмотрел на нее с некоторым сомнением.
- Нам обещали здесь комнату, - сообщила ему девочка.
Священник вежливо поклонился хозяина, однако для начала промолчал, решив, что лучше пусть инициативу возьмут на себя местные жители, лучше знакомые с обычаями.
Такеда пристроился на шаг позади и правее девчонки, что бы в случае чего было удобнее пустить в дело нагинату, которую, как будто небрежно, лезвием вниз, держал в руках. Он очень внимательно посмотрел в лицо хозяину гостиницы и словно невзначай погладил ладонью древко верного оружия, так, как гладил бы готового к броску и с отчаянным скулежом рвущегося с поводка боевого пса.
- Так для нас есть комната, или у гостиницы уже есть новых хозяин? - задумчиво взглянув на резной конек крыши над головой хозяина, буркнул он.
Хозяин начал явно без особого энтузиазма повторять сказанное ронину о том, что комната-то есть, но только одна, а жилье нынче очень дорого.
- Если ты поможешь странникам, Бог вознаградит тебя за это угодное ему деяние, - серьезно произнес португалец.

[Reytar >>>]

(Higf+Далара+Reytar)
Лицо хозяина слегка перекосилось, он переводил взгляд со священника на нагинату. Что-то забормотал себе под нос, теребя руками одежду, потом собрался с духом и назвал сумму, за которую в другом месте можно было жить неделю.
- Комната действительно только одна. Как только заплатите, она ваша. Цена честная, меньше никак нельзя, - быстро добавил он.
Кавалерист еще задумчивее уставился на конек крыши, почесал щеку и словно на пробу, взвесил нагинату в руке. Убивать без повода не хотелось. Местные простолюдины могли наябедничать своему даймё, а земли эти принадлежат никак не родному клану и даже не союзническому. Не время и не место привлекать к себе и девочке, чей поиск и безопасность были ему доверены, излишнее и недоброжелательное внимание. Но и платить жадному торгашу такие деньги, какие он вздумал содрать, не стоит. Врожденная бережливость Хидэтада бунтовала против подобного расточительства. Испытав жаркую борьбу с самим собой в течении нескольких мгновений, кавалерист еще угрюмее буркнул:
- А если будешь пытаться надуть их, словно денежный меняла в любом из портов Коре, очень быстро перестанешь быть хозяином этого приятного заведения. И Владыка Преисподней Янь-Ван почтит своим присутствием зал, в котором тебя, как лжеца и скупердяя, демоны заставят лизать брехливым языком раскаленные сковороды. А возможно, и не языком, и не лизать, а долбить кое-чем тебе куда более дорогим, как ты сейчас пытаешься своей наглостью долбить наше терпение, прощелыга! Что скажешь, уважаемый?
Последнее слово десятник произнес таким презрительным тоном, что было ясно, возможно именно его можно будет вскорости выбивать на надгробии вместо эпитафии для владельца гостиницы.
Хозяин побледнел, посерел, суетливо согнулся в поклоне и чуть-чуть сбавил цену. Спасая его, в дверях появилась жена. Она торопливо подбежала к клиентам и стала приглашать их внутрь.

[higf >>>]

(Все те же)
Отец Андрео был обрадован услышанным от Хидэтады, несмотря на сложившуюся ситуацию, ведь получается, что даже этим язычникам известен Сатана и ад они представляют почти так же, как добрые христиане. Что ж, это создает почву для понимания. А торг - это мирское дело, поэтому, пожалуй, его лучше будет вести воину… Иезуит сильно подозревал, что нагината Хидэтады произведет на хозяина впечатление большее, чем его слова, как ни прискорбно сие. Впрочем, не зря же господь создал воинов. Кажется, его предчувствие оправдалось.
- Мы останавливаемся здесь? – соблюдая достоинство, спросил португалец.
Все с тем же каменным выражением лица, Такеда коротко поклонился девчонке и произнес:
- Прошу вас войти в этот дом, Олури-химэ. Этот добрый человек... - Последовали кивок и многобещающий взгляд в сторону хозяина. - Согласился пустить нас переночевать. Так воспользуемся же его гостеприимством и отдохнем, пока есть такая возможность. Вы устали и девушке вашего положения куда более пристало спать в уюте и под доброй крышей, чем укрывшись походным одеялом и под кустом. Тем более, что Мицуке-доно дал слово помочь нам и обещал скоро вернуться именно сюда... Думаю, не хорошо было бы отправляться куда бы то ни было, не дождавшись его.
Выпрямившись, Хидэтада спокойно взглянул на южного варвара и еще раз, почти так же уважительно, поклонился:
- Да. Только, боюсь нам с вами придется довольствоваться очень малым простором для ночевки, святой человек. Обычно в таких гостиницах комнаты очень маленькие - на одного-двух человек, а нас трое. Если эта комната такая же тесная как другие, я буду спать сидя у входа в нее. Надежнее будет если ночью я подежурю. Не хочу что бы кто-то мог незаметно прокрасться к нам, пока мы спим, а доверять этому хозяину после его наглости и чрезмерной алчности не могу.
- Мне не привыкать к скромным условиям, - склонил голову монах. – Не пристало служителям Божиим требовать роскоши, когда ее сам Иисус не требовал. А что до безопасности, то вам виднее, Хидэтада-сан.
Олури, которой наскучили осторожность и серьезный разговор, ринулась в дом. Хозяйка еще раз поклонилась мужчинам, попросила их входить и с улыбкой поспешила за девочкой. Та уже обнаружила лестницу на второй этаж, и теперь горела нетерпением посмотреть комнату. Прежде, чем ее успели остановить, она ворвалась в комнату, соседнюю с отведенной им. Ворвалась и замерла, восхищенно глядя на большого попугая.
Отец Андрео спокойно поднялся вслед за Олури, рванувшимся вслед самураем и хозяйкой дома. Он осматривался в оба глаза, стремясь разглядеть подробности. В общем и целом гостиница напоминала чайный домик в той деревне, где произошла их встреча с его нынешними спутниками.

[Далара >>>]

(Те же трое)

Единственная, если не считать попугая, обитательница комнаты уже успела сменить гримасу недовольства на приветливую улыбку.
- Добрый день, - сказала она, по очереди оглядев всех троих. – Приятно познакомиться с будущими соседями.
- Также приятно и нам! - Такеда покосился на стену в которую впечатался, не сломалась ли, но со строением все, кажется, было в порядке, так что можно было проявить должное почтение миловидной соседке:
- Чудесная у вас птица, как я посмотрю. Где вы смогли взять такую диковину? Тоже у южных варваров раздобыли?
Португалец увидел перед собой достаточно привлекательную молодую девушку в ярких расцветок кимоно, ее лицо с обеих сторон обрамляли перекинутые вперед пряди волос.
- Прошу извинить нас за вторжение, госпожа, - вежливо сказал иезуит. - Я хоши Андрео, служитель Бога, несу слово Иисуса Христа. - И добавил, смягчая нетактичность воина, который не представился в ответ на очевидный намек о знакомстве. - Это мой спутник, отважный воин и защитник слабых, Хидэтада-сан, а девочку зовут Олури.
Услыхав свое имя из уст монаха, кавалерист слегка смутился, все же не каждый раз он забывал об обычной почтительности и с уважением поклонился девушке.
- Мое имя Амэ, - девушка глубоко поклонилась. – Я очень рада знакомству. Мой спутник ушел, я не знаю этого места, и мне было очень скучно до того, как появились вы.
Она кинула быстрый взгляд на попугая, потом посмотрела на Такеду.
- Мару принадлежит не мне, а моему спутнику. Иногда Мару говорит на странном языке, так что, возможно, вы правы. Но вы сказали «тоже»?

Сообщение отредактировал Далара - 27-05-2006, 22:58

[Reytar >>>]

(Higf+Далара+Reytar)
Хидэтада смутился еще больше. Он не любил говорить о подобном, но к всем новым вещам и идеям, идущим от варваров и меняющим вековой уклад относился с большой настороженностью. Все эти странные одежды, дивные птицы и животные, которых он видел в замке своего Господина, аркебузы, из-за которых самый могучий воин с хорошей броне мог мгновенно лишиться головы, так и не нанеся врагу ни одного удара... Все это слегка пугало, все это было чужим и настораживало. Причем, что странно, сами варвары никакого трепета и опаски в душе десятника не будили. Люди как люди, а если до них хорошо, с маху, на всем скаку дотянуться нагинатой, то и умрут ничуть не хуже чем местные сорвиголовы, рискнувшие из-за своей самоуверенности, подставить ее под падающий с неба полумесяц клинка.
- Да. Я так сказал, Амэ-сан. Недавно я вернулся с войны и видел подобную птицу в замке моего господина. Только она была поменьше и другого цвета...
- Господин ваш, Хидэтада-сан, наверное интересуется всем заморским? – Амэ повернулась к хозяйке: - Спасибо за ваше беспокойство, Арима-сан. Теперь мы справимся сами.
Та коротко поклонилась и покинула комнату.

[Далара >>>]

(а теперь вместе с Алесандро)

Через некоторое время после того, как музыкантов отвели в комнату, Самми встал и собрался уходить. Масанари, занятый какой-то маленькой вещью у себя в руках, поднял голову.
- Ты куда?
- Эта комната тесновата для троих. Хочу прогуляться.
Тот привстал на одно колено, будто собрался последовать за товарищем, потом передумал и лишь поменял позу. Зашуршали одежды, и Самми исчез в коридоре.
Пройдя несколько шагов, он остановился, поддернул закрывающие руки до самых кончиков пальцев широкие рукава и вынул флейту. По дому разлилась затейливая мелодия, напоминающая одновременно пение птицы и бег воды в реке. Эта мелодия разительно отличалась от того, что все трое играли перед дайме. Не переставая играть, музыкант медленно пошел дальше.
Вдруг одна из дверей отодвинулась, из неё показалась голова слуги, он покрутил ею в разные стороны, скользя взглядом по коридору, после чего спрятался и послышался его голос.
- Тут никого нет, господин... коридор пуст...
- Что значит пусть, я преотлично слышу... кто-то играет на флейте и мешает мне творить! - голос дайме был пронизан раздражением.
Самми остановился; мелодия флейты прервалась. На лице музыканта появилась озорная почти мальчишеская улыбка. Под шелест шелковых одежд он приблизился к фусума.
Акаихигэ широко раздвинул двери и вышел в коридор, быстро обмахиваясь веером, повернув голову, аристократ встретился взглядом с флейтистом, оглядев его, он посмотрел на дрожавшего у его ног слугу, и слегка кивнул.

[дон Алесандро >>>]

(И Далара)

Дом Хикари Кантаро в Шиобаре


Музыкант едва склонил голову, только при желании это можно было принять за вежливый поклон. Тоже посмотрел на слугу, потом перевел взгляд обратно на лицо Акаихигэ.
Дайме снова обмахнул себя веером и указал музыканту на комнату, приглашая его пройти.
Тот слегка наклонил голову, соглашаясь, и проследовал мимо слуги и дайме. Флейту он так и держал в руке.
Пройдя в комнату и опустившись на подушки, дайме чуть хлопнул в ладоши и легко махнул руками, слуги в доли секунды покинули зал.
- Вы интересно играете, в саду вы играли по иному – сказал князь, глядя на музыканта.
Самми опустился на циновку напротив, скрестив ноги и привычным взмахом рук уложив длинные рукава так, чтобы они не мешались.
- В саду я играл не один, - последовал ответ.
- Эта музыка лучше – веер в руке Акаихигэ пришёл в движение.
- Полностью с вами согласен, Акаихигэ-доно. Не желаете ли сыграть дуэтом? - Музыкант улыбнулся. – Думаю, у нас может получиться интересная мелодия.
- Божественная музыка здесь… - улыбка заиграла на лице Акаихигэ, от былого раздражения, если оно и было, не осталось и следа – как занятно!
- Дабы не показаться невежливым... Меня называют Самми.
Он провел рукой по черно-красной флейте, будто лаская ее и уговаривая сыграть хорошо, потом поднес к губам.
Дайме взялся за свою биву, взял в руку медиатор, чуть настроил струны и приготовился играть.
Сейчас первой вступила флейта, повела за собой медленную переливчатую мелодию. Подождав немного, к ней приплелась бива, следуя за мелодией, оттеняя высокое пение хичирики* низким струнным гудением.

*- вид бамбуковой флейты

[Далара >>>]

(Снова вместе с Греем)

- Плохой сон, верно, видели в прошлый раз, Юджи-сан?
Монах сидел у соседнего древесного ствола, прислонившись к нему спиной. Странно было, что Такамори не заметил его раньше. Впрочем, вряд ли бы кто-то во дворе сумел бы с уверенностью сказать был ли последователь Будды здесь и раньше, или же появился мгновение назад. Тем не менее, лицо Кин Ки уже раскраснелось от хорошего сакэ, глаза были чуть подернуты хмелем, а в речи ощущалось, что язык не совсем желает слушаться хозяина.
Такамори отвлекся от разговора, происходившего с другой стороны ближашего куста, и повернулся к монаху. Можно было не спрашивать, что привело того в это место - очевидно, в таверне его интересовали еда и в особенности напитки. Впрочем, невозможно было и сказать, не существовало ли второй и даже третьей причины.
- Добрый день, Ки-хоши. Сны разные случаются, бывают и не слишком приятные. Вижу, вы уже избавились от общества того разбойника. Вам удалось наставить его на честный путь?
- Искренне на это надеюсь, Юджи-сан, боюсь если этот человек не внял моим доводам, то в будущем его не ждет ничего хорошего. Его карма слишком сильно покрыта темными пятнами, чтобы он мог позволить себе и впредь вершить преступные деяния.
Монах разговаривал с Такамори, но взгляд его при этом был устремлен куда-то вверх в небесную синеву.
Такамори доел последний рисовый пирожок, вытер липкие пальцы о лист бумаги, носимой с собой специально для таких случаев.
- Боюсь, в этом городе для него может оказаться слишком много искушений. Сейчас ведь праздник, сюда приехали торговцы да и просто люди со всей округи, все привезли много денег и ценных вещей. Не боитесь, что оставив его без присмотра, вы толкаете его обратно на нечестный путь?
- Человека нельзя вести всегда, ему можно лишь показать направление, но при этом ты ведь всегда, как бы, укажешь ему и противоположный путь, а выбирать Путь должен только сам человек. Если человеку так уж хочется обратиться в следующей жизни навозной мухой, мое дело лишь сказать ему о глупости такого решения, а уж ему самому выбирать что будет дальше.
Такамори мысленно ругнулся на монаха, не желающего понимать намеки, и сказал уже прямо:
- Ки-хоши, сейчас в городе много разбойников, и староста этим очень обеспокоен. Если вы скажете, где я могу найти человека, пытавшегося напасть на нас, может быть, он поможет мне найти их и привести к старосте для суда.
Впрочем, прежде чем ругаться, Такамори следовало обеспокоиться тем, а понимает ли вообще его Кин Ки, бывший в изрядном подпитии.
- Гора Сендай, - ни с того, ни с сего ответил монах, при этом глаза его явно начали закрываться из-за намерения их владельца поспать . - Если... конечно...
Ки широко зевнул, его голова медленно склонилась на грудь и монах отчетливо засопел.
Несколько минут самурай с недоуменно с ноткой брезгливости смотрел на пьяного, потом встал. Рассудив, что здесь о монахе позаботятся лучше, чем где бы то ни было еще, Такамори со спокойной совестью оставил Кин Ки спать, а сам ушел продолжать сбор слухов и разговоров.

Сообщение отредактировал Далара - 29-05-2006, 11:14

[Bishop >>>]

(и Китти)

В деревню вернулись совсем в темноте, Мицуке шагал, почти не сознавая, что и где происходит - то ли от усталости; день сегодня выдался длинный и полный событий, то ли лезвия сюрикена были смазаны чем-то неприятным. А может, все вместе. Хозяин гостиницы встретил их без радости, но все же впустил и даже принес кувшинчик с саке и две чашечки.
- Из еды остался только холодный рис, - предупредил он.
Мицуке без энтузиазма сжевал предложенную еду, а вот Юки смел все до последней рисинки, даже плошку облизал.
- Не курятина, да? - посочувствовал ему ронин.
- Курятина еще будет, - мальчишка хитро подмигнул Мицуке.
- Да, было бы неплохо, - проворчал оставшийся голодным ронин. – На одном рисе не проживешь.
Он попросил принести кипяток и чистое полотно для перевязки; несколькими капустными листами он разжился заранее, устроил налет на соседскую грядку. Хозяин принес все, что требовалось, сам же уселся возле комацу*, принялся щипцами перекладывать оттуда горячие угли в небольшую переносную жаровню-хибати. Мицуке закатал рукав, морщась, изучил глубокие порезы. Мальчишка наблюдал за ним блестящими глазами, в которых плясало отражение огонька масляной лампы. Хозяин, не переставая брюзжать, отнес жаровню наверх, вернулся со старым лоскутным одеялом, положил его рядом с припозднившимися гостями. Ронин подмигнул мальчишке.
- Здесь останешься или пойдешь к остальным?
- Пока здесь. Но это ненадолго. У меня еще есть дела. Пахнет какой-то травой. Не думаю что это опасно, но лучше промой тщательнее.
Сам Юки уселся, привалившись спиной к балке, и производил впечатления почетного зрителя на деревенском представлении.
Можно и тщательнее, можно даже промыть раны саке. Мицуке встряхнул кувшинчик, нет, слишком там мало осталось. Лучше вылить все в себя, что он и сделал. Потом достал нож, сделал два крестообразных разреза, каждый раз, задевая края ран, зашипел от боли. Потом приложил к ране капустный лист и посмотрел на мальчишку.
- Одной рукой трудно перевязывать. Помоги.
- Если держать зубами один конец, то возможно... - Несколько секунд Юки демонстративно медлил, а потом-таки подошел. И, несмотря на насмешливую ухмылку, принялся за перевязку серьезно, осторожно, выверяя каждое движение.
- Какой-то травой... какой-то травой... – проворчал ронин. – Знать бы, что за трава...
Он помолчал.
- Спасибо.
- Не знаю, такой здесь не растет. Чтобы отстегнуть меч, тебе тоже нужна нянька, или я могу идти? - мальчишка переместился чуть влево, дабы оторвать ему ухо было как можно тяжелее.
- Иди-иди, - беззлобно посоветовал ему Мицуке. – А то потом мечи пропадают, стоит вытащить их из-за пояса.
Он расстелил одеяло на полу, сдвинув в сторону пару скамеек - подстилка вышла коротковата, но лучше такая, чем совсем никакой, - улегся, стараясь поменьше тревожить рану, закрыл глаза. Памятуя лисьи выходки, меч он сунул под голову, а мальчишке показал кулак. Мол, еще раз потянешься за оружием, пеняй за последствия на себя.
Юки во всех подробностях изобразил процесс подмены меча на палку из ограды, после чего, не оглядываясь, выскочил из комнаты.

---
*комацу - очаг в углублении пола.

[Далара >>>]

Второй спутник Иэмона тоже не усидел в четырех стенах, хоть и не обладал непоседливостью Самми. Вдобавок ему пришло в голову, что неплохо бы приглядеть за флейтистом, пока тот не натворил чего-нибудь, что Масанари и изложил Иэмону. Тот хмыкнул и кивнул. По всей видимости, он был не прочь избавиться от надоевших спутников хотя бы на время.
Масанари вышел в коридор и огляделся, прикидывая, куда могло унести сумасброда, в голове которого гуляет один ветер. Похоже, все его мысли выдуваются через флейту. Если они там вообще когда-нибудь были. Масанари поморщился и, проклиная ками за таких товарищей, отправился в сад, рассудив, что это всегда было, есть и будет одно из лучших мест для игры на музыкальных инструментах.
Во дворе кипела обычная жизнь большого дома – в одном углу слуги устроили перебранку по поводу каких-то веревок, рядом в пыли возились вперемежку дети и собаки; в другом углу юноша с детскими пухлыми губами пытался добиться расположения девушки – та была не прочь это расположение проявить, но довольно неуклюже кокетничала, явно кому-то подражая. Она вдруг поежилась, как от холода, а парень испуганно обернулся. Масанари тихонько фыркнул и ушел. Уже больше года прошло, а он так и не смог привыкнуть к такой реакции. Сад оказался пуст. Наиболее безлюдные помещения дома тоже.
«Да куда могло занести этого дворянина мира и спокойствия, чтоб ему пусто было?!» - начал терять терпение Масанари.
Упомянутый дворянин выбрал этот момент, чтобы появиться в том же коридоре. Приметив недовольство, ясно написанное на лице товарища, Самми остановился. Несколько мгновений они мерили друг друга взглядами. Первым нарушил молчание флейтист:
- Ханзо. Не ожидал встретить тебя здесь.
Будто они случайно встретились на мосту. Крепко сбитый Масанари сложил руки на груди, отчего стал чуть ли не квадратным.
- Какого беса тебе понадобилось в комнатах дайме?
- Я хотел поближе присмотреться к Тайра-но Акаихигэ.
- Неужто эта ваша родовая вражда тебя тоже проняла? – расхохотался Масанари. – А я-то думал, у тебя к ней иммунитет. Все равно ты не смог бы его убить.
- Кто знает... – Самми прошел мимо своего спутника туда, где за открытой седзи виднелась зеленая и багряная листва в саду. - Но, вражда - не вражда, а господин дайме очень занятное существо. Думаю, ты уже понял, что он не человек. Только невоспитанное. Одно дело, когда мы с Иэмоном шутим друг над другом, иногда довольно зло, и совсем другое, когда дайме позволяет себе показать, что считает себя лучшим музыкантом, чем мы трое.
«Что за привычка идти и говорить, будто твой собеседник привязан к тебе ниткой и все равно никуда не денется...» Волей-неволей Масанари последовал за флейтистом. Тот уже вышел за дверь, и длинный хвост его одежды мел траву.
- Совершеннейшая бестактность, - продолжал Самми. – Полнейшая самовлюбленность вплоть до грубости.
- Слишком сильно это тебя расстроило.
- Я когда-то был мастером церемоний. Подобная невоспитанность для меня все равно, что навоз в чашке чая.
Масанари ждал, пока его спутник находится вдоволь. Тот уже исходил все открытое пространство вдоль, поперек и даже по диагонали. Наконец тот остановился и стал смотреть куда-то на конек крыши.
- Неужели тебе потребовалось столько времени, чтобы прийти к выводу о невоспитанности дайме?
- Нет, мы играли.
- Играли?
- Музыку. Чтобы узнать человека, нужно сыграть с ним вместе – меня этот принцип никогда не подводил. А музыка у него странная. Иногда она становится жесткой, даже жестокой. Похоже, в его сердце не много осталось человеческого. Но я так и не понял, кто он.
- Если он демон, пусть с ним возятся изгоняющие демонов. Это не наша забота.
- А если он еще человек?
- То пусть с ним возятся изгоняющие людей, - вмешался третий голос прежде, чем Ханзо успел придумать ответ.
Огибая кусты, к двум музыкантам подошла молодая женщина. С самоуверенной улыбкой оглядела обоих. Масанари готов был поклясться, что никогда раньше не видел ее, но все же в ней было что-то болезненно знакомое. Он внимательно вгляделся в ее лицо, и понял, что не может определить ее возраст – она казалась одновременно юной и древней. Ее плечи покрывала накидка цвета рисовой бумаги, перевязанная алыми лентами, трепещущими на ветру, будто языки пламени. Длинная челка закрывала половину лица. Масанари вгляделся в черные глаза, и ему показалось, что в них пляшет живой огонь. Не отдавая себе в этом отчета, он отступил на шаг. Самми с удивлением повернулся к нему.
- Ханзо Масанари из рода Хаттори боится огня, - предупредила вопрос незнакомка. Она сказала это так, будто объясняла ребенку, почему птицы летают, а гусеницы ползают. – У них друг с другом плохие отношения.
Весь подобравшись, Масанари коротко и резко поклонился.
- С вашего позволения я вас покину.
- Приятно было познакомиться, Ханзо-доно, - прощебетала девушка.
Масанари поспешно ушел, оставив их наедине. На месте Самми он не стал бы разговаривать с этой женщиной, даже если бы от этого зависела судьба страны. Но Самми это Самми – никогда не знаешь, что у него в голове.

Сообщение отредактировал Далара - 29-05-2006, 11:51

[Хикари >>>]

День подходил к концу, и солнце опускалось все ниже, намереваясь в скором времени совсем исчезнуть с глаз людей до наступления утра. В небольшом лагере на дороге в Шиобару все еще спали, отдыхая после долгого путешествия. Говорящий с духами беспокойно ворочался, пытаясь отогнать дурной сон, тануки лежал все также, совершенно не сдвинувшись с тех пор, как появился Катсукесуми, а Кицуне, все еще в облике девушки, спала, прислушиваясь к каждому шороху, улавливаемому ее лисьими ушами, которые сейчас торчали над волосами девушки.
Внезапно одно ухо духа дернулось, и она моментально проснулась, осматриваясь в поисках опасности. Но похоже, что ее опасения были напрасными, поскольку в округе было спокойно, а ее спутники все так же спали. Но спать уже не хотелось, поэтому Кицуне с интересом осматривала маленький лагерь.
«И все-таки, что же принес Хаку в этом мешочке? Он сказал, что это опасно, но почему тогда не сказал, почему? Все-таки надо обязательно посмотреть».
Лучшего случая, чем сейчас, нельзя было и придумать, и поэтому Кицуне осторожно подобралась к шаману, и с интересом разглядывала мешочек. С виду он был вполне обычным, и девушка, все еще съедаемая любопытством, осторожно сняла его с пояса Говорящего с Духами и заглянула внутрь.
«Какая-то пыльца. С виду ничего особенного, но запах…»
Чем больше Кицуне вдыхала аромат пыльцы, тем больше начинала болеть голова.
«Что происходит?» - недоумевала она. Внезапно Кицуне почувствовала сильную слабость и упала на землю.

[Bishop >>>]

(Hikari-kun mo)

Запах шиповника пробрался в сон Катсукесуми, окрасил в тревожные тона. Мужчина оторвал всклокоченную голову от корня, служившего ему подушкой (прежде чем уснуть, тщательно выверил направление, чтобы корень ни в коем случае не смотрел на север*), втянул прохладный воздух. Пахло прошлогодней хвоей, прелыми листьями – и неприятностями. Посреди поляны без чувств лежала девушка, вот только из-под подола высовывался кончик лисьего хвоста, а волосы больше не могли скрыть пушистых треугольников ушей. Катсукесуми в один миг оказался рядом, выдернул из вялой руки полотняный мешочек.
- Baka!**
Через секунду открыл глаза и Хаку. Мгновенно поднявшись на ноги, он посмотрел на Кицуне и, все еще не придя в себя после кошмара, пытался осмыслить случившееся.
Когда же, наконец, способность мыслить вернулась к нему, он, не произнеся ни слова, достал два листка с заклинаниями и, один за другим наклеил их на лоб девушки, которая сразу же превратилась в лису.
- Катсукесуми-сенпай, мы должны отправляться в путь немедленно, отправиться в путь. До Шиобары еще далеко, а над Кицуне нужно провести ритуал, ингредиенты для которого можно достать только в поселении. Конечно, с ней не случится ничего плохого, но если это не сделать в скором времени, она долго будет болеть, -голос шамана был очень обеспокоенным.
Его спутник рассеянно кивнул; он мог справиться без каких-то там ингредиентов и здесь, но люди так ревностно относятся к подобным вещам... Катсукесуми поднял маленькую лисичку на руки – она была совсем невесомая, точно пух одуванчика, - пинком растолкал соню-тануки.
- Идем, - сказал он.

---
* север - считается, что подушка не должна быть направлена на север; несчастливое направление, так как головой на север укладывают покойников при погребении.
** Baka - дурочка!

[Хикари >>>]

(bishop-san mo)
Шаман в спешке побросал в мешок все самое необходимое и поторопил спутников:
-До наступления утра мы должны оказаться в Шиобаре, поспешим.
Его немного удивило, что лиса оказалась на руках его спутника, но сейчас было не время думать о подобных вещах. Хоть пыльца шиповника действует не так сильно как розовая, но в мешочке ее было столько, что для любого духа или демона подобное любопытство грозило большими проблемами. А в том, что Кицуне попала под действие этой пыльцы, была во многом и его вина.
Поэтому Хаку все больше ускорял шаг, думая только о том, как бы быстрее добраться до деревни и спасти оборотня. Мальчик, тенгу и встреча с отцом в деревне его сейчас совершенно не беспокоили.
Тануки вперевалочку пыхтел, замыкая процессию. Катсукесуми шагал легко и размашисто, как будто ему все равно, что было у него под босыми ногами - гладкие доски пола или камешки и сосновые шишки на лесной дороге. Время от времени он бросал короткий взгляд по сторонам, но молчал, сберегал дыхание. Иногда - легонько дул лисичке в ухо; та им дергала, и Катсукесуми удовлетворенно улыбался.
- Вам понадобится фонарь, - негромко произнес он, когда в темноте невозможно стало разглядеть даже сосны по обочине дороги.
Фонарь был бы действительно не лишним. Прошлой ночью луна отлично освещала путь, но сегодня туч было так много, что даже разглядеть пальцы на вытянутой руке было делом очень сложным. Но только где его взять? Шаман с горечью вздохнул.
-К несчастью фонаря у нас при себе нет, Катсукесуми-сенпай. Может быть, вы сможете как-нибудь исправить эту неприятность?
Перехватив маленькую лисичку поудобнее одной рукой - она была так невелика, что легко могла уместиться и за пазухой - Катсукесуми протянул освободившуюся руку перед собой. На раскрытую ладонь слетелись голубоватые светлячки.
- Ветку, - приказал Катсукесуми, любуясь огоньками, что облепили ему пальцы.
Тануки, недовольно ворча, принес сосновую ветвь, и светляки послушно устроились на новом месте, собравшись в большой светящийся шар.
- Прошу прощения, что не придумал ничего лучше, - с довольным видом произнес мужчина.
Шаман удивленно посмотрел на Катсукесуми. «Что-то еще лучше? Ветка со светлячками была поистине отличным решением».
-Примите мою благодарность, сенпай. Без вас путь до Шиобары был бы гораздо сложнее. - произнес Хаку, - Я очень…
Но неожиданно произошло то, что помешало ему закончить фразу: четки на левой руке начали учащенно дрожать. Похоже, к ним приближалось нечто ужасное.

[Bishop >>>]

(те же)

Им навстречу дунул ледяной ветер, в нем слышался чей-то хохот, продирающий до мороза по коже скрежет и топот многочисленных ног. Нет, тут простыми фокусами не обойдешься. Катсукесуми затолкал лисичку под каригину. По дороге из Шиобары приближалась живописная толпа: тут были огромные демоны с бычьими рогами и сине-зеленой кожей, были и совсем карлики, раздутые, как утопленники, что пролежали в воде несколько недель. Двое волокли на громадном суку лошадиную голову с горящими глазами. В толпе был даже один безлицый, с гладкой, словно огромное яйцо, поверхностью вместо лица.
Катсукесуми оглянулся на шамана.
«Хьякки-йако. Орда демонов, встретиться с которой равносильно смерти. Даже для меня. Вся надежда на этого парня с кошачьим именем».
Говорящий с Духами перебирал листки с заклинаниями в поисках подходящего. Когда нужный был, наконец, найден, перед лицом шамана появился один из самых шустрых духов этого сонма, причем намеренья у него были явно не дружественные.
- Kai!* - произнес шаман, выставляя вперед сложенные в печати руки.
Волна отнесла демона шагов на десять назад, и тот упал на землю, на мгновение лишившись чувств.
Мысленно Хаку уже забился в страхе под крону ближайшего дерева в слабой надежде, что голодные демоны не заметят его. Но рядом были его спутники, в том числе и Кицуне, которая сейчас в беспамятстве лежит в руке Катсукесуми. Все они ждали от него каких-то действий, в конце концов, это было его ремесло.
- Встаньте как можно ближе ко мне! - выкрикнул он и начал читать заклинание из свитка.
Когда оно было закончено, Хикари очертил лучом, струящимся из руки, четкий круг, который сразу же засиял бледно-голубым цветом.
Для надежности барьера шаман рассыпал по его периметра щепотку пыльцы шиповника, в надежде, что это поможет отпугнуть вечно голодный сонм.
- Сенпай, я постараюсь удержать их за пределами барьера, так что вся надежда на тебя, - произнес Хаку. Сдерживать натиск демонов ему стоило немало сил.
Катсукесуми уселся на землю, скрестив ноги.
- Надеюсь, моих скромных способностей хватит, - усмехнулся он, хоть и без былой уверенности, сплел пальцы в подходящей мудре. - E li. Nwo li. Nou nwo li. E nwo lu. Nwo li. Jyu nwo li.**
На звуке «л» в его речи проскальзывало порыкивание, но тут уж приходилось надеяться, что мантра и в таком виде подействует правильно.
Демоны окружили призрачный круг.
- E chye mi. Chye mi. Jyu li. Chyan two li. Jan two li. Mwo deng je. Chang chyou li. Fu lou swo ni. E di, - продолжал басовито напевать Катсукесуми.

---

* Kai - «Прочь!» Слово использовалось язычниками-заклинателями для изгнания злых духов.
** О Почитаемый миром, этой мантрой я охраняю хранителей Дхармы, а так же лично защищаю всех, кто находится внутри этого круга, чтобы не было им вреда и неудачи.
О Почитаемый миром, сорок два воплощения Будды читают эту мантру. Тот, кто причинит вред хозяину Дхармы, тот причинит вред этим Буддам. (приблизительный перевод)
Катсукесуми читает «Дхарани», сутру Лотоса, предназначенную для объединения трех карм, поддержки шести чувств чувств и изгнания демонов.

[Хикари >>>]

(тот же состав)
Пока Катсукесуми читал мантру, Говорящий с Духами как мог, сдерживал натиск орды. Демоны чувствовали угрозу, исходящую от могучего спутника шамана, и изо всех сил пытались прорваться за пределы круга. Наконец в одном месте небольшая группа духов почти прорвала защиту Хикари.
«Плохо дело. Прервать заклинание защиты, значит, подписать всем нам смертный приговор. Не обратить внимания на эту группу - примерно то же самое».
Шаман усиленно перебирал все варианты выхода из подобной ситуации, причем желательно было найти такой, при котором у них оставался шанс выжить.
«Шиповник! Эти демоны тоже бояться шиповника!»
-Rin*! - громко выкрикнул он, надеясь, что если защита ослабнет только на мгновение, ничего опасного не случится, и, бросив горсть пыльцы в демонов, продолжил удерживать защитное заклинание.
Демоны, пару секунд назад почти достигшие своей цели, взвыли и начали исчезать. Но оставшиеся духи начали штурмовать защитный круг с еще большей яростью. Оставалось только надеяться, что Катсукесуми скоро завершит ритуал.
Те двое, что словно штандарт, несли над толпой лошадиную голову, протолкались вперед.
- Yi ti li. Yi ti min. Yi ti li. E ti li. Yi ti li. Ni li. Ni li. Ni li. Ni li. Ni li. Lou syi. Lou syi. Lou syi. Lou syi. Dwo syi. Dwo syi. Dwo syi. Dou syi. Nou syi.
Демоны с хохотом сунули свою ношу чуть ли не в лицо Катсукесуми, тот открыл глаза - желтые с вертикальным зрачком, - отстранил от себя ветку с лошадиной головой.
- А для тех, кто не понимает санскрита, - ядовито произнес Катсукесуми, - перевожу. Если кто не подчинится этой мантре или попытается потревожить читающего ее, да распадется его голова на семь частей...
Он быстро прикоснулся ко лбу первого демона раскрытой ладонью, они заверещал от боли, сжал руками раскалывающийся череп, словно мог удержать проклятие. Его приятель, позабыв обо всем, бросил лошадиную голову, и пустился наутек. Катсукесуми неторопливо поднялся на ноги.
- Кто еще плохо понял? - поинтересовался он у демонов и, вполголоса, у шамана. - Умеешь творить заклинание невидимости?

-------------------------
*«Rin!» - «изыди!», применялось заклинателями наравне с «Kai!»

Сообщение отредактировал Хикари - 29-05-2006, 16:52

[Bishop >>>]

(Hikari to bishop to desu)

Шаман растерянно посмотрел на своего спутника:
- Нет, но Тануки-сан этим часто пользуется. Я могу немного усилить действие его заклинаний, - также шепотом проговорил он.
Катсукесуми понятливо кивнул:
- Начинай.
Его пальцы составили новую мудру. Демоны попятились.
- Yi ti li. Yi ti min. Yi ti li. E ti li. Yi ti li. Ni li. Ni li... – вновь затянул Катсукесуми.
С громким треском, словно яичная скорлупа, лопнула гладкая голова безликого; вокруг обрубка шеи заплясали призрачные огоньки.
Пока тануки произносил заклинание, Хаку искал нужный свиток. Дорога была каждая секунда, поэтому не было больше сказано ни одного постороннего слова.
Когда же заклинание было готово, Хикари выкрикнул слово из свитка. И как только тануки положил листья на голову каждому из членов их маленького отряда, их тела начали становиться прозрачными.
Катсукесуми не удержался от шутки, уже почти растворившись, разрубил воздух перед собой вновь открытой ладонью – будто мечом. Порывом ветра демонов раскидало по обе стороны дороги.
- А теперь, - распорядился странный путник, подхватил тануки под одну лапу. – Хватай с другой стороны – и бежим!