Shimotsuke gishi den

[Хикари >>>]

Чайный домик в Шиобаре
Девушка лежала на кровати, так и не приходя в себя. Хаку стоял рядом, успев уже сменить лохмотья, в которых приплыл с запада на чуть более привычные желтые одежды. Четки тоже были заменены недавно найденными колокольчиками.
Говорящий с Духами читал заговоры, время от времени протягивая ладонь в сторону одного из предварительно разложенных свитков с заклинаниями. Луч света шел из ладони к свитку, а потом от свитка к телу девушки, уже поменяв цвет.
Ритуал подходил к концу, но лицо Кицуне не менялось. Шаман разочарованно опустил голову, и сел рядом с девушкой.
«Экзорцизм. Вроде бы на западе это называется именно так. Почему их способы изгнания духов столь действенны?» - шаман был близок к панике. Но нужно было что-то делать, иначе последствия проявления любопытства лисички окажутся слишком тяжелыми. Хаку подошел к окну и, открыв его, произнес лишь одно слово:
-Цуру-сан.
Через окно в комнату влетел журавль, который, оказавшись на полу, тут же превратился в пожилого монаха-ямабуси.
-Тебе понадобилась моя помощь, Хикари-кун? – произнес он.
-Да, Цуру-сан, помоги мне спасти ее, - Говорящий с Духами кивнул в сторону Кицуне, лежащей на кровати.
Ямабуси подошел к девушке и провел ладонью нал ее лицом. Неодобрительно хмыкнув, он повернулся к шаману.
-Помнишь, как пять лет назад я посоветовал тебе заключить с ней договор, чтобы спасти ее?
Хаку лишь кивнул.
-Теперь тебе придется расторгнуть этот договор. Ведь пыльца была собрана тобой? Значит, ты и являешься причиной ее нынешнего состояния, - когда Цуру произнес это, Хаку лишь сокрушенно опустил голову, - Поэтому действие пыльцы усилено. Она не может отвергнуть то, что дал ей хозяин.
«Значит, это полностью моя вина? Прости, Кицуне-чан», - Говорящий с Духами подошел к девушке, так и не подняв головы.
Слова пришли не сразу, но и тогда Хаку долго не решался произнести их. Немного переведя дух, он заговорил:
-Кицуне, я, давший тебе имя, расторгаю наш договор. Отныне и навеки. Ты вольна выбрать себе новое имя, - проговорил он ритуальную фразу, найдя в себе силы ни разу не запнуться.
-Хорошо, Хикари-кун, а теперь повторим твой ритуал. Я помогу тебе.
На этот раз Цуру начал читать заговоры, а Говорящий с Духами приготовил свиток с усиливающим заклинанием. Когда же ритуал был окончен, лисица-дух открыла глаза.
-Хаку-чан? – очень тихо проговорила она, - что со мной произошло? И почему я больше не чувствую связи с тобой?
-Все хорошо, - ответил шаман, - теперь все хорошо.
Девушка смотрела на Говорящего с Духами, не понимая, что случилось, но было видно, что ново обретенная свобода совершенно не обрадовала ее.
-Похоже, моя помощь больше не требуется, - произнес Цуру.
В следующее мгновение монах-ямабуси исчез, и журавль вылетел из окна чайного домика.
***
-Ты уже придумала себе новое имя? - спросил Хаку, сидя на кровати рядом с девушкой.
-Я не задумывалась. Пусть будет… Момоко, - произнесла лисица-дух, и добавила, посмотрев в глаза шамана, - Хаку-чан, но ведь то, что нас больше не связывает договор, не значит, что мы должны пойти каждый своей дорогой, верно?
-Конечно нет, - улыбнулся Говорящий с Духами и взял девушку за руку, -мы будем вместе. Отныне и навеки.

Сообщение отредактировал Хикари - 19-06-2006, 12:19

[Hideki >>>]

Отец Иоанн сидел под деревом и смотрел в сторону Шиобара. Вид на поселение ему очень нравился. В голове священнослужителя даже появились некоторые мысли о том, что бы в этом месте поставить небольшую часовенку святого Франциска. А где-нибудь в центре города или деревни, он до сих пор не мог понять статус Шиобара, можно поставить храм Святой Девы Марии. О том, что ему не то, что бы не разрешат, а даже могут и убить за подобные мысли он в данный момент не думал.
Хирохата на рассвете ушел в город и пока не возвращался, но просьбу его отец Иоанн все-таки решил выполнить и не появляться лишний раз на дороге и не мозолить глаза путникам. Взглянув на небо, он прикинул, что сейчас, наверное, уже и полдень, а значит время молитвы. Встав на колени, он повесил свой нательный крестик на ветку кустарника и принялся читать молитву.
- Pater noster, qui es in caelis,
sanctificetur nomen tuum.
Adveniat regnum tuum.
Fiat voluntas tua, sicut in caelo
et in terra…
Закончив молиться, он встал на ноги и отряхнул грязь со своей коричневой шерстяной туники. Снял крестик с куста и повесил его обратно на шею.
«Куда же пропал этот варвар?» - в желудке у священника заурчало. – «Пора бы ему уже и вернуться.»
Хирохата сказал, что возможно в это время года в Шиобара останавливается его друг и, что он попробует переговорить с ним о ночлеге, что было бы не плохо, учитывая, что от сна на земле у францисканца начал развиваться ревматизм

[Grey >>>]

Он продолжал смотреть на водную гладь, в сгустившихся сумерках на поверхности воды стали появляться диковинные огоньки. А может это просто так мерещилось Ки от выпитого сакэ.
- Мы долго искали тебя, предатель, - раздался голос сзади.
Монах обернулся, на верху стояли двое в серых одеяниях и с лицами скрытыми белыми платками. Только глаза были видны через узкие щели в материи. Оба воина были вооружены короткими чуть скривленными мечами с очень длинными рукоятями.
- Ваш поиск пуст, ибо вы ищите ради мести, а в мести нет созидающего начала, - спокойно ответил Кин Ки и обернулся обратно к речному руслу.
- Тебе не посеять в нас словами сомнения, пес Нобунаги! – выкрикнул правый.
- Мы пришли за твоей жизнью, - сухо добавил второй.
Под первым светом луны блеснули лезвия мечей, два воина бросились вниз к застывшей у воды фигуре монаха. Кин Ки даже не обернулся…

Звезды на небе кажутся такими загадочными и красивыми, но когда смотришь на них из-под воды, они становятся еще таинственнее и удаленнее. Вода искажает их, создает странную непередаваемую игру, которую, увы, уже не может разглядеть мертвый глаз. Двум сохэям, лежащим на две реки у деревни Шиобара, было сейчас действительно все равно, на сколько красивые звезды пылают над ними. Они уже были на пути к перерождению, не смотря на все утверждения варварских монахов и священников.

[SonGoku >>>]

Возле оврага, на дне которого весело булькал ручей, дальше превращавшийся в небольшую, но быструю речку, всадники разделились. Кто-то, кого не слишком занимала скачка по горным склонам, остался с даймё под предлогом, что нельзя оставлять столь высокого гостя в одиночестве. Кто-то поехал вместе с Нобору и Онодэрой, соблазнившись азартом охоты и возможностью добыть тигра.
От уже прохладного осеннего ветра и быстрой езды Нобору раскраснелся и повеселел, словно напрочь забыл обо всех неприятностях. Онодэра Тодзаэмон, который не отставал от него ни на шаг, даже начал озабоченно поглядывать на мальчишку.
Проехали мимо водопада, оглохнув немного на какое-то время, освежившись в кипении мелких брызг. Нобору облизал губы.
- Он большой, этот тигр? – прокричал мальчишка, оборачиваясь к спутнику.
Тодзаэмон пожал плечами.
- Должно быть, крупный, иначе крестьяне не стали бы поднимать шум, - ответил он, стараясь быть услышанным за ревом воды. – Вниз спускаются либо молодые, но сильные звери, либо старые и очень хитрые.
Нобору расхохотался. Ему было жарко, завернутое в лист бумаги перо, которое он нашел, проснувшись сегодня утром, в складках одежды, лежало за пазухой и грело, как будто он затолкал под одежду неостывшие угли.
В бамбуковой роще им пришлось придержать коней. Охотники вспугнули семейство диких свиней, и те с громким негодующим визгом убежали прятаться в чащу.
- Если не найдем тигра, можно будет выследить кабанов, - посоветовал Тодзаэмон.
Нобору только кивнул; удивленно приоткрыв рот, мальчишка оглядывался по сторонам и наверное, поэтому первым увидел между тонких стволов движение белого призрака.
- Вон он!

[higf >>>]

Отец Андрео подумал, что разговор разговором, а долг ведет его назад – таки убедиться, об Олури шла речь или же нет. Вежливо извинившись перед самураем, миссионер двинулся к лестнице, возвращаясь в комнату, которую только что покинул. Чуть придерживаясь рукой за темного дерева отполированные перила, он легким, пружинистым шагом поднялся наверх. Несмотря на то, что молодость уже прошла, стариком португальца тоже было не назвать, а по телосложению он напоминал скорее моряка, каким был в юности, чем священника.
Вернувшись туда, где они с Олури и Хидэтадой провели ночь, озабоченный иезуит осмотрелся. Самурай все так же храпел, никакой шум не смог ему помешать, а девочки было не видно и не слышно. Просто так вламываться за ширму было просто неприлично.
- Олури-химэ! – окликнул Андрео свою юную спутницу.

[Далара >>>]

(и Higf тоже)

За ширмой раздалась какая-то возня, шелест ткани, то ли вздох, то ли всхлип и только потом голос:
- Я здесь.
В следующий момент одна секция ширмы отодвинулась, и из-за нее вышла Олури. Перед отцом Андрео предстали раскрасневшееся лицо и по-детски надутые губы. Девочка утопала в ворохе ткани, часть которой была завернута вокруг нее поверх белого джубана, а часть тянулась следом по полу.
- Как ты себя чувствуешь? - мягко спросил священиик, и, спохватившись, добавил, - Оhayo gozaimasu!
Девочка подняла взгляд обиженных на все человечество глаз. Все же решила, что со священником надо быть вежливой, как учили. Даже вежливее, чем с большинством окружающих.
- Ohayo gozarimasu, - проговорила Олури, подсюсюкнув в конце. - Со мной все хорошо, только пить хочется. И еще... - она нетерпеливо с ноткой злобы подергала окружающий ее ворох ткани, - я не могу одеться сама. Тут слишком много всего, и оно все время убегает.
Словно в подтверждение ее слов конец длинного куска ткани, змеей уползавшего за ширму, выскользнул из руки и с шорохом опустился на пол. Олури присела, подбирая его, в результате на полу оказался другой кусок ткани – пошире и покороче.
- Вот видите! – пожаловалась несчастная.

[SonGoku >>>]

(+ Bishop)

Тигр призраком метнулся в густые заросли, Нобору в азарте пустил коня следом; хорошо, что умное животное не послушалось, поэтому ни конь, ни всадник не увязли в чаще, рискуя переломать себе кости.
- В обход! - закричали сзади. - Окружайте его!
Несколько всадников с гиканьем поскакали вокруг рощи, стараясь отсечь добыче путь к отступлению. Один сунулся в опасную близость - и поплатился за безрассудство. Бамбуковую рощу огласил громогласный тигриный рык. Взмах тяжелой лапы - и лошадь под неосторожным охотником валится на землю, из разодраной глотки хлещет кровь, а тигр вновь растворяется среди бледно-зеленых стволов.
Онодэра Тодзаэмон догнал своего подопечного, перехватил красные с кистями шелковые поводья.
- Не надо торопиться, Нобору-доно. Умный зверь, он не пойдет на открытое пространство, а в чаще нам с ним не справиться.
Наследник досадливо прикусил губу, а самурай опять подумал, что мальчишка больше напоминает не отца, а далекого пра-прадеда.
- В этой роще находится святилище покровителей Шиобары, - угадав мысли Нобору, поспешно произнес Тодзаэмон. - Не думаю, что стоит ее поджигать.
Юный Ашикага только насупился. Впрочем, если бы он и произнес хоть слово, его не услышали бы; от тигриного рева задрожала земля под ногами коней. Потом звонко защелкали стрелы, полые бамбуковые стволы отозвали барабанной дробью и треском.
- Мы тратим время на разговоры! - Нобору ударил пятками в бока своего коня, посылая его вперед и на ходу вытаскивая из-за спины стрелу и накладывая ее на тетиву.
Онодэра Тодзаэмон с горьким вздохом поспешил следом, не хотел выпускать юного господина из вида; хорошо еще, что алый шелк одежды Нобору мазком свежей крови выделялся среди блеклой зелени.
- Говорю вам! - самурай опять схватил коня мальчишки за поводья. - Это - умный зверь! Он только делает вид, что уходит, заманивает нас! Подождем его здесь, там, где он не думает нас встретить!
Он не знал, дойдут ли его слова до Нобору, но мальчишка, пусть и с обиженным видом, придержал коня, хотя стрелу с лука не убрал, так и удерживал их одной рукой.

[Bishop >>>]

Бамбуковая роща возле Шиобары

Одурачив погоню, белый тигр повернул назад, к святилищу Ину; пробегая мимо, не удержался, плюнул на каменные ступени... хорош покровитель! С довольной мордой зверь выскочил на окраину рощицы, где бамбук рос не так густо, - и очень удивился, когда перед самым его носом свистнула длинная, оперенная фазаньими перьями стрела. Тигр подпрыгнул вверх, щелкнул зубами – перекусил вторую стрелу. С опушки к нему, погоняя коней, мчались два охотника, мужчина и мальчик. И мальчишка уже натягивал лук второй раз.
Вспоминать о магии было некогда, белый тигр длинными прыжками устремился к речке. Со стороны могло показаться, будто он летит, не касается земли подушечками лап. Стрела догнала его у самой воды, вошла в плечо, принеся удивление и неожиданную боль. Огромный зверь развернулся, оскалился, он выжидал. Удобный момент всегда подворачивается, нужно только его опознать. И дождаться.
Мужчина прицелился, белый тигр метнулся в сторону и громогласно обругал лошадей. Мальчишка – весь дрожит от нетерпения, молодой дурак, никакого ума, одно сплошное желание – не справился с всхрапнувшим, поднявшимся на дыбы конем, соскользнул с седла в траву; сорвавшаяся с тетивы стрела ушла в небо. Тигр кубарем скатился в воду, позволил течению унести себя, изредка помогая лапами. В нескольких метрах ближе к роще он выбрался на противоположный берег, вскарабкался по крутому склону. Больше он не оглядывался.

[SonGoku >>>]

Онодэра Тодзаэмон спешился и поспешил к мальчишке, самурай опасался, что конь, сбросивший его, опрокинется сам и придавит Нобору. Но ничего подобного не случилось, а когда юный господин открыл глаза, во взгляде не читалось страха, только обида и недоумение.
- Тигр убит? Я попал в него?
- Мой господин не промахнулся, - не стал скрывать Онодэра; да и что тут скрывать, следы крови на одном берегу и следы когтей на другом свидетельствовали о происшествии. - Но тигру удалось убежать.
Его удивила смесь облегчения и жалости, которая отразилась на лице Нобору. Онодэра Тодзаэмон решил, что мальчик жалеет, что добыча ушла живой, и радуется, что все-таки сумел ранить его. Но чем больше он размышлял об этом, тем сильнее ему казалось, что он ошибается. И что все совсем наоборот.

[higf >>>]

(С Даларой)
Физически девочка выглядела вполне здоровой, однако вела себя странно. Похоже было, что во время сна что-то действительно случилось, а возможно, просто сказались переживания и последствия переутомления.
- Но зачем же столько одежды и где ты взяла все эти тряпки? – все так же мягко спросил насторожившийся иезуит. – Тебе вполне хватило бы твоего кимоно.
Олури посмотрела на португальца округлившимися глазами.
- Эту одежду мне дали в чайном доме в той... - она несколько секунд жевала губами, пытаясь обойти стороной неприятное слово, потом все же собралась с духом: - сгоревшей деревне. Девушке положено носить такую одежду. И в деревне так говорили, просто я... - Олури немного засмущалась, но подумала, что если уж говорить, то все и начистоту, - просто мне всегда больше нравилось ходить по-детски в юкате. Да и в лесу так удобнее.
Девочка ухитрилась подхватить весь ворох ткани и с настойчивой жалобой уперлась взглядом в отца Андрео.
- И это надо носить все сразу, одновременно? – усомнился священник, не посвященный в тонкости японской женской моды.
- Конечно!
Олури взялась прикладывать к себе тряпки, показывая, как что должно быть. Некоторые вновь выскользнули из пальцев.
- А потом вот это, - она гордо показала длиннющий кусок ткани, который до сих пор расстилался по полу из-за ширмы, - обматывается вокруг и завязывается бантом. Но мне самой никак, а служанок совсем нет.
Отец Андрео совсем смутился.
- Боюсь, что тут мне разобраться посложнее, чем сориентироваться по звездам. Не проще ли позвать кого-то из женщин?

[Далара >>>]

(с Хигфом)

- Можно позвать Амэ-сан, - оживилась девочка. - Она красивая. Наверняка сумеет сделать и меня красивой.
- Пожалуй, я так и сделаю.
Это определенно была хорошая мысль - небось женщина лучше разберется с этими штучками. Надеясь, что кавардак разбудил соседей и он не прервет их сна, священник вышел в коридор и постучался в ту дверь, куда они вчера зашли по ошибке.
За перегородкой послышалась едва слышная возня, потом короткое хлопанье крыльев и голос попугая:
- Никого нет дома-а!
Андрео подождал еще минуту, но больше никто не отозвался. Почему-то слова попугая стали для него аргументом к тому, что именно так дело и обстоит - он уже имел случай убедиться, как уместно птица применяет заученные обороты.
- Жаль… - пробормотал иезуит и огляделся в поисках хозяина кого-то из служанок или Амэ. Никого не обнаружив, португалец пришел к разумному выводу - спуститься вновь на первый этаж, расспросить об Амэ или позвать кого-то из служанок. Надо же разобраться в причудах Олури! Он вернулся в комнату и сказал девочке:
- Ее нет у себя. Я попробую спуститься на первый этаж и позвать кого-то из женщин, если не найду Амэ-сан.
- Ун, - кивнула Олури и села на пол аккурат посреди груды тряпок, готовая ждать хоть вечно, но не дольше, чем до обеда.
Отец Андрео вновь спустился вниз, уверившись, что девочка в полном порядке и недоуменно спрашивая себя, почему он бегает туда-сюда из-за таких пустяков.

[Hideki >>>]

- Господин, они нашли тело! – запыхавшийся слуга вбежал в дом и застал пьющего чай начальника стражи Шиобара. – Это он!

- Господин, к вам пришли, - все тот же слуга, все так же перед ним чайник с горячей водой и он, сидящий на татами и пьющий чай из глиняной чашки, изготовленной местным умельцем.
- Кто это? – спокойно спросил Гембэй, делая маленький глоток душистого чая.
- Монах…ямабуси. Говорит, что вы, господин, его знаете, - слуга произносил слова не поднимая глаз от татами.
- Да? – легкое удивление проскользнуло в его речи. – Пусти его.

- Гембэй-сан, рад вас снова видеть, - произнес Хирохата, глядя на мужчину, который все так же спокойно пил чай.
- Я знал, что ты придешь, монах. Рано или поздно, но придешь.

- Отец Иоанн, - Хирохата растолкал мирно спящего под деревом монаха.
- А…что? А, это вы, уважаемый Харохата-сан. Я пока вас ждал немного вздремнул. Разморило старика что-то, - священник виновато улыбнулся и кряхтя встал на ноги. – Вы нашли своего знакомого?
- Да, - на лице ямабуси появилась улыбка, но, что она означала, отец Иоанн понять не мог. – Стража вас пропустит, но будь внимательней. Ни каких лишних слови действий, иначе…
Он не успел договорить, как отец Иоанн перебил его:
- Да, конечно, Хирохата-сан. Вы не будете…краснеть за меня. Это я вам…обещаю, - он был настолько счастлив, что иногда запинался в словах.
- Этого я и боюсь, - тихо, так что бы не услышал монах, прошептал Хирохата.

[SonGoku >>>]

Шиобара

После отъезда гостей на охоту дом управляющего Хикари гудел потревоженным осиным гнездом, домочадцы обсуждали недавнее неприятное происшествие и сокрушались по поводу грядущих, теперь уже неотвратимых перемен. В том, что теперь здесь - в доме и всей деревне - все поменяется. Кто-то сказал, что нужно собирать вещи; обсудили мнение, что им еще повезло, случись все перед лицом сиятельного даймё, и у них не осталось бы времени на сборы, а земли и имущество Хикари уже к полудню были бы конфискованы, а все они кто превратился бы в ронина, кто искал бы нового хозяина.
Иэмон послушал немного, потом ему надоело, и прежде чем к нему обратились с вопросом, он ушел. Будь поблизости Самми или Ханзо, не пришлось бы обращаться за помощью к слугам. Но спутников где-то носило до сих пор.
Небольшой ухоженный сад с другой стороны дома жил собственной незатейливой жизнью. В маленьком пруду лениво плескались карпы, в ветвях пиний шуршал ветер, а на крыше дрались неугомонные воробьи. Иэмон устроился в тени камфарного дерева, попросил слугу принести из его комнаты биву и оставить его в покое.
Похоже, женская часть дома Хикари пустовала и очень давно, там никто не смеялся, не плакал, не шуршал одеждами, не играл на сямисене. Никто даже не отодвинул створку окна, чтобы удовлетворить любопытство и узнать, кто это сидит в саду.
Или – кто это лезет через забор в сад?
Иэмон повернул голову на звук.

[Reytar >>>]

Хидэтада долго падал, вокруг кружили звезды, что-то темное звонко лопалось под ногами. Наконец, с металлическим хлопком лязгнула очередная темная пелена, и блеснул свет…
Такеда стоял на холмистой, поросшей желтой истоптанной травой, равнине. Неподалеку какая-то речушка уныло катила с холмов к недалекому морю желтые волны, отчаянно разя гнилью от подернутой ряской, желтой воды. Вдалеке, у отрогов невысоких, поросших редким лесом, гор, возвышался странный, каменный замок с плоскокрышими башнями, от которого доносился ритмичный грохот. Самурай оглянулся к замку, и увидел, что оттуда, от открытых ворот, с пологих склонов гор наступает неизвестное войско. Мерно шагает, одетая в сверкающие доспехи и упирающаяся в небо ровным частоколом копий, тяжелая пехота. Впереди нее и на флангах – пружинистым шагом бегут легковооруженные пехотинцы: лучники, метатели дротиков и бойцы с легкими щитами и какими-то длинными полосами кожи в руках. А там где поровнее – выстраиваются выезжающие из ворот, запряженные парой коней, грохочущие, двухколесные, окованные бронзой повозки, с острыми косами на осях. Неведомое войско располагалось по склонам пологих холмов и останавливалось, стоя в грозном ожидании. Если глаза не подводили самурая, все бойцы в этом войске были не японцами, не жителями Коре, или Китая, скорее уж они походили на родичей отца Андрео, хотя были несколько смуглее, и на лицах многих из них росли целые заросли рыжих, или черных волос. Отчаянно захотелось себя ущипнуть, что десятник и попытался проделать, потянувшись рукой к боку, но пальцы лишь лязгнули по металлу странного медного доспеха, покрывавшего торс самурая от шеи до пояса, ниже сменяющегося какой-то многослойной повязкой из кожи и меди. Хидэтада удивленно поднял брови и, наконец, оглядел себя с головы до ног – короткий прямой меч на странном поясе, чеканные медные поножи, защищающие колени и увесистые, на толстой подошве, сандалии, дополняли его одежду. Рядом, на земле, лежали странный, скрывающий все лицо, медный шлем, большой круглый щит и длинное тяжелое копье, ничуть не похожее на привычное яри. Нестерпимо захотелось протереть глаза, но низкий трубный звук за спиной заставил Такеду обернуться. От видневшегося неподалеку морского берега, от стоящих у него крутобоких кораблей с алыми корпусами, наступало другое войско – множество смуглых гладколицых воинов, почти без доспехов, но с странными прическами, сжимавших в руках ростовые, закругленные сверху щиты, длинные копья, топорики и булавы странной формы. Десятки легких двуконных двухколесных повозок с косами на осях. Стоящие возле возниц на них лучники, натягивали тетивы длинных луков сложной формы. Сотни пеших лучников – смуглокожих воинов, одетых лишь в сандалии и набедренные повязки, так не похожие на фундоси, спокойно ставших на колено и неторопливо достающие из колчанов длинные черные стрелы. Доставших стрелы, натянувших и спустивших тетивы больших луков, отправив в сторону Хидэтады ливень из смерти, летящей на пестрых перьях. Черные стрелы ударили в землю, рядом кто-то закричал от боли и десятник, оглянувшись увидел еще одно войско, зажатое между двум предыдущими как раковина моллюска между клещами краба, готового полакомится ее содержимым. Это войско было многочисленно, но явно меньше числом, чем два окруживших его. На флангах вертелись чернобородые, одетые в лохматые плащи, носастые всадники на невысоких гривастых лошадках, сжимавшие в руках короткие копья, кривые серповидные мечи и луки. Ближе всего к врагам двумя редкими цепочками растянулись одетые в короткие странные кимоно и сандалии, светловолосые лучники, спешно готовящиеся к бою. За ними, плотными, ощетиненными копьями и прикрытыми щитами, шеренгами, спина к спине теснились одетые так же как сейчас Такеда, воины. Не просто теснились – пятились, все больше сбиваясь в толпу, лишь бы подальше от визжащей и шелестящей в полете крашеными перьями, остроклювой смерти, от этого собирающей среди них свою жатву все обильнее..
Самурай, ветеран трех битв и множества мелких стычек, презрительно ухмыльнулся – сразу видно, варвары. Кто же сжимает строй под стрелами, кто жмется друг к другу как младенцы к подолу матери? Вы еще побегите с воплями, что бы лучникам врага было сподручнее всаживать в ваши спины свои черные стрелы, что бы всадникам и погонщикам на повозках было удобнее подрезать ваши ноги косами, давить вас?! Ведь только дрогните, только еще несколько шагов назад и все – конец!
Такеда слышал охриплые голоса сновавших вдоль строя военачальников, пытавшихся придать строю хоть какую-то четкость разваливающемуся строю. Он не понимал языка, но сочувствовал им, зная, что если не подавить колебание воинов сейчас – никого из них ничто уже не спасет. Кто-то в высоком, украшенном конским хвостом, шлеме, взмахнул копьем над головой закричал что-то и запел на непонятном языке.
„Embaterio! Embaterio!” – Пронеслось по рядам. Один за другим, бойцы подхватывали мерный, глубокий напев, который разносился все шире и громче, вздымаясь подобно волне и заглушая злобный шелест оперений. Заглушая страх, вселяя в сердца храбрость, надежду на Победу, на жизнь. И вот ударили в пыль тяжелые сандалии, теснее сплотились щиты, качнули жалами длинные копья и ряды пришли в движение – набирая ход, дела шире шаг, блещущие медью бойцы двинулись вперед, навстречу свистящей смерти, пока другой ряд прикрывал их сзади, уберегая от атаки с холмов. Песня гремела, все сильнее и сильнее, грохот подошв в землю усиливал ее. Вот пехотинцы еще ускорили шаги, вот, не сминая строя, перешли на мерный бег, вот сорвались с места носатые конники в мохнатых плащах, потрясающие серповидными мечами и их дикий горловой рев заглушил все вокруг:
- HUR-R-R-R-R! HUR-R-R-R-R! HR-R-R-R-R-R!!!
Хидэтада открыл глаза от громового, раскатистого звука, еще более громкого в маленькой комнатке гостиницы. Он с крайним удивлением обнаружил что рот его открыт, а неподалеку, зажимая пальцами уши, сидит одетая в ворох разнообразной материи Олури…

[дон Алесандро >>>]

Окраина бамбуковой рощи вблизи Шиобары, берег реки

- Как проходит охота, уважаемые? - раздался голос дайме.
Свита толпилась рядом с конём сиятельного, слугам было явно не по себе, охрана всё также молчала и ничем не выдавала себя, а сам дайме был даже весел, на его лице сияла улыбка.
Телохранитель склонился в поклоне, а все еще обиженный на сбежавшую добычу (или на судьбу) Нобору поднялся и потер ладонью пострадавший зад.
- Он ушел, - сообщил мальчишка, глядя в ту сторону, в которой скрылся тигр.
- Юный господин не промахнулся, - повторил Онодэра Тодзаэмон. - Его стрела нашла цель. Но, кажется, ранен и кто-то из свиты.
- Отлично, Нобору! - дайме обмахивался веером - Однако я притомился, я вижу вон там подходящее место для лагеря.
Дайме указал веером в сторону бамбуковой рощи.
Мальчишка перевел взгляд на рощу, поежился.
- А разве здесь не лучше? - спросил он.
Идти в чащу ему почему-то не хотелось.
- Я хочу чаю, а на горке очаг не сложить, и потом, смотри, какой чудесный вид открывается оттуда! - Дайме тронул бока коня пятками, и процессия медленно двинулась вперед. Дойдя до ровной поверхности, стража мгновенно рассредоточилась и встала в круг, готовясь мгновенно в случае опасности обнажить клинки, а служки тем временем начали раскладывать очаг и готовить место отдыха.
- Хорошо, здесь, не правда ли? - князь слез с лошади, чуть потрепал ей гриву и теперь обозревал окрестности.
Нобору нехотя согласился, что да, здесь очень неплохо, и опять посмотрел на рощу, откуда тянуло прохладой. Мальчишка удивился, ведь прохладно должно быть у воды, а вовсе не на удалении от речки.
Слуги быстро растянули красно-белую с бабочками ширму, отгораживая место отдыха. Воины спешились и сейчас привязывали коней. Вскоре вернулись охотники, они принесли раненого товарища и тушу дикой свиньи. Раз не удалось подстрелить тигра, они решили, что вспугнутая случайно свинья окажется неплохой заменой.
Дайме посмотрел на тушу и прикрыл лицо веером, несколько мгновений, и лицо его снова открыто, снова улыбка озаряет его лицо, снова веер гонял воздух доставляя прохладу сиятельнейшему князю.
Пока разделывали мясо, жарили его над огнем и расстилали шкуры, чтобы было, где спокойно усесться, Нобору сначала вертелся под ногами у прислуги (его вежливо гоняли или делали вид, что он совсем никому не мешает), а потом улегся в тени, подпер рукой голову (надоевшую шляпу он все-таки снял, и теперь пушистый хвост волос на затылке ерошил ветер) и задумчиво уставился на водопад в отдалении.
- Красиво, не правда ли? - голос дайме раздался над лежавшим юношей.


(и СонГоку)

[SonGoku >>>]

- Да, - мальчик хмурил густые брови, отчего казался старше. – Что-то напоминает, только не могу вспомнить, что именно. Как будто приснилось...
Дайме подошёл ближе.
- Сон? А ты видишь сны, Нобору?
Складка между бровей стала глубже.
- Да. Один раз – про туман и поле битвы, только сражение уже кончилось. А еще мне кажется я видел сон про десятерых воинов, один даже мне сказал свое имя, такое смешное... пытаюсь вспомнить его и не могу. А еще один раз я видел во сне сгоревшую деревню.
Он сорвал травинку и зажал между крепких зубов.
- А я не вижу снов... уже много лет, как это не доступно мне - голос дайме чуть- чуть дрогнул, - ты не поверишь, но я помню свои сны, когда мне было столько, сколько и тебе, а сейчас... просто чернота и забытье.
Нобору перевернулся на живот, чтобы удобнее было лежать. Он пытался вообразить, каким был князь, когда ему было столько же лет, сколько сейчас ему самому; ничего не получалось, в представлении мальчишки даймё так и существовал всегда в своем нынешнем состоянии.
- Наверное, неприятно не видеть снов, - посочувствовал он.
- Это страшно - дайме на мгновение остановил веер у своего лица, ветер донёс до них запах жареного мяса - Ого! Значит чай уже точно готов! Пойдём, посмотрим, что эти бездельники сделали с мясом...
Нобору поспешно вскочил на ноги, бодрость его объяснялась еще и тем, что охотничий азарт разбудил в нем голод, только усиленный ароматами жареной свинины. Он с трудом дождался, когда все чинно рассядутся, и перед ними выставят столики с едой и напитками, после чего жадно вгрызся в немного жесткий сочный кусок. Сидящий рядом с ним Онодэра Тодзаэмон благоразумно налил в очоко родниковую воду из фляги, отодвинув подальше от своего юного подопечного глиняный кувшинчик с сакэ.

(и дон Алесандро)

[Далара >>>]

(совместно с Рейтаром)

- Хидэтада-сан, вы издаете очень громкие звуки, - пожаловалась Олури, поняв, что десятник наконец проснулся и немного удивленно смотрит на нее.
- А-а-а-а... Кхем! - Такеда озадаченно повертел головой и с трудом перевел дыхание - во рту пересохло, так что ответить связно удалось далеко не сразу. - Доброе утро, Олури-химэ! Похоже я храпел, прошу у вас прощения! Надеюсь я вас не разбудил?
Такеда потянулся, громко хрустнул суставами, глубоко вдохнул и выдохнул, лишь сейчас обратив внимание на ворох ткани вокруг Олури:
- А что это так перепуталось вокруг вас, Олури-химэ?
Девочка с неприязнью посмотрела на тряпки под собой.
- Это одежда. У меня не получается самой одеться. Видите, - она извлекла из кучи многострадальный оби и показала Хидэтаде, - он все время разматывается, и вообще они не держатся.
Она пожала худенькими плечиками и вдруг кашлянула, тут же прикрыв рот ладонью.
Самурай еще раз покосился на ворох одежд и задумчиво хмыкнул. Ситуация непривычная, что и говорить - солдат почти всегда здоров, и уж по крайней мере, требует минимальной посторонней помощи чтобы одеться. Более того, ему НУЖНО приказывать, а тут что? Ведь сама девчонка одеться явно не сможет, значит требуется помощь, которую он - Такеда Хидэтада оказать увы не может. Во-первых это несколько неприлично - воин одевающий девицу на выданье. Во-вторых, сам по себе бравый десятник на практике знал лишь как СНИМАТЬ подобное одеяние, а вот как его правильно ОДЕТЬ, этого не знал и практического опыта одевания тоже не имел. Раз так, следовало сосредоточится на том, в чем кавалерист мог оказать помощь своей подопечной - на ее кашле, который сразу же очень не понравился Такеде.
Подсев поближе к Олури, самурай коротко поклонился и спросил:
- Как вы себя чувствуете, Олури-химэ? Не болит ли у вас горло? Нет ли озноба, или еще какого недомогания?
Девочка замотала головой, потом вспомнила, что брат делал то же самое, усердно отрицая правду, и порозовела. Прислушалась к себе, надув губы от усердия, и нахмурилась.
- Как будто внутри летают маленькие светлячки и жгутся, - доложила она Хидэтаде и недоуменно посмотрела на него – вдруг объяснит, в чем дело.
- А где именно летают и жгутся? - Такеда изрядно округлил глаза и жутко заволновался о том, что не может ощупать живот девчонки и проверить нет ли жара. Если эти "летающие маленькие светлячки" - то, о чем он подумал и "жгутся" в животе, то хозяину гостиницы придется рубить голову, а потом совершать сеппуку, так как подопечную похоже, отравили у него под носом.

[Reytar >>>]

(Далара+Reytar)
- В горле и ниже.
Олури снова кашлянула и порозовела еще больше, но уже не от смущения.
- Они щекотятся и мешают дышать. Хидэтада-сан, - на Такеду снизу вверх посмотрели два круглых темных глаза, - прогоните их, пожалуйста. Вы ведь такой сильный и умелый.
Этот взгляд кавалерист выдержал с каменным лицом. Описанные девченкой признаки не подходили ни под один известный ему яд. Даже смертоносные, миниатюрные волоски бамбука, вымоченные в трупном яде, которые синоби так успешно ухитрялись добавлять в пищу, не вызывали у пораженных подобных ощущений. Воображение воина пасовало перд тем, что могло поразить подопечную, тем более что это невозможно было рассечь верной нагинатой, как бы ни хотелось снять проблему одним ударом.
Уважительно поклонившись, Такеда произнес:
- Я не знаю как исцелять такой недуг, Олури-химэ, я всего лишь кавалерист. Но целитель или заклинатель духов, какие должны быть в этом селении, могут это знать. Я схожу и приведу к вам такого целителя.
- Хорошо. – Олури поклонилась, вспомнив уроки нянек и приемной матери. – Спасибо вам, Хидэтада-сан.
Она еще раз кашлянула и снова взглянула на десятника.
- А можно вас кое о чем попросить?
- Конечно можно, Олури-химэ! - Еще один уважительный поклон, самурай выпрямляется, как подобает верному слуге своего Господина, на которого возложена миссия по защите подопечной:
- Просите, я постараюсь выполнить вашу просьбу, Олури-химэ!
- У меня была нагината, но злая лиса ее украла. Купите мне, пожалуйста, новую и, - глаза девочки заблестели, несмотря на начинающуюся болезнь, - вы так хорошо с ней управляетесь, научите меня тоже так!
Десятник еще раз хмыкнул. Хмыкнул, задумчиво провел рукой по подбородку, вновь выпрямился и с достоинством поклонился:
- Хорошо, Олури-химэ. Я раздобуду вам нагинату и научу всему, что знаю сам.
Еще раз поклонившись, Такеда поднялся и, прихватив мечи, вышел из комнаты, размышляя где в этой забытой всеми ками деревне найти хорошего лекаря, которому было бы не страшно доверить жизнь подопечной.
Оставшись одна, девочка натянула на плечи косодэ и поплотнее завернулась в него, чтобы прогнать внезапно охвативший ее холод, но одежда не помогла. Тогда Олури принялась ворошить угли в жаровне, вдруг там остались не до конца остывшие.

Сообщение отредактировал Reytar - 1-07-2006, 16:25

[Bishop >>>]

Фудзихара, Долина глициний, гостиница

Больна? Как она может быть больна? Что может стрястись со здоровой крепкой девицей такого противоестественного, что вон даже у лисенка Юки глаза круглые, взгляд испуганный?
На лестнице он столкнулся с Такедой, десятник подтвердил, что мальчишка не соврал, что-то захворала их подопечная. Мицуке удивился еще больше.
Устроили короткое совещание, на котором решили отправить за лекарем Мицуке – благо, сам вызвался, - за каким-нибудь местным знахарем Хидэтаду, а... мужчины переглянулись.
- А с ней кто останется? – поинтересовался ронин, кивнул на дверь комнаты.
Оба посмотрели на священника, что сидел в общей комнате за столом и чего-то ждал.
- Ни за что, - сказал Мицуке.
Такеда решительно кивнул.
Они еще немного подумали.
- Может, так? – предложил ронин. – Сначала я схожу за лекарем и... и еще в одно место. Как вернусь, можно будет поискать знахаря. Я быстро.
Куда уж дольше, вся деревня – минут семь ходьбы вдоль, пять минут поперек. Пока Хидэтада надолго задумался над стоимостью услуг, Мицуке успел сбежать – сначала в комнату к Олури, где несчастная девчонка грела руки над жаровней. Ронин отыскал в ворохе ткани тряпку, по расцветке больше остальных похожую на хомонги*, набросил на плечи несчастной.


---
*хомонги – («одежда для визита») кимоно, кот. Носят как замужние, так и незамужние женщины, отличаются узором, что идет по плечам, рукавам и вдоль швов. Почти парадный костюм.

[Хикари >>>]

Дом управителя Шиобары опустел очень быстро. Многочисленная свита дайме отправилась на охоту, захватив с собой пару слуг семьи Хикари. Кого-то из слуг старик Хикари послал по различным делам, и Кантаро отправился в сад, надеясь хотя бы там найти пусть и временное, но спокойствие. Что он сделал полезного в этой жизни? Он был славным воином, но то были войны клана Санада. Он получил за свои заслуги в распоряжение деревню, но его малоизвестный род не стал значимым в этом мире. Он завел дружбу с родом Тайра, но эта дружба принесла лишь горе семье Хикари. Он вырастил двух сыновей, но и они не оправдали его надежд. Старший сын вовсе не принес семье ничего хорошего. Ужасающая внешность, а после и эта клятва никогда не брать в руки оружия. Честно говоря, управитель Шиобары был только рад, когда в пятнадцать лет он покинул деревню с тем странным заклинателем. А вот младший всегда радовал отца. Никогда не расставался с оружием, проводил много времени в тренировках. И в сопровождении молчаливых Итиро и Дзиро не раз отправлялся в леса отлавливать разбойников. Да и деревню ему оставить было не страшно, поскольку Итачи всегда рассуждал, как умелый правитель. Но в последнее время он действительно изменился. С момента его последней выходки Кантаро не раз винил себя, что не обратил внимания на поведение сына еще тогда, когда тот поспешно вскочил из-за стола, нарушив все правила приличия, которые только мог. Но теперь…. Теперь было потеряно все, к чему старый управитель шел всю свою жизнь. Но что еще хуже, была потеряна честь. А честь для самурая – главный спутник на протяжении всей его жизни. Иначе он не достоин уже называться самураем. Впрочем, у него есть шанс вернуть утраченную честь. Как только сиятельный Тайра вернется с охоты, он попросит его о нем. С этими мыслями Кантаро раздвинул створки, ведущие в сад.