Shimotsuke gishi den

[SonGoku >>>]

Бамбуковая роща возле Шиобары

Глубоко в чаще леса, там, где у старого храма оканчивалась едва заметная тропинка, сейчас было светло, как днем. И не костер был тому причиной, а гигантская птица, которую можно было бы принять за феникса, если бы не чешуя, покрывающая тело, длинная шея и человеческое лицо, которое сейчас было задумчиво и даже печально. Демон прислушивался – быть может, к дождю, быть может, к недавним событиям, а быть может, и к прошлому. Для него не существовало времени, он был вечен, потому что никто еще не пробовал (или не осмеливался) его убить. Он помнил, как появился на свет, как впервые распростер огромные крылья над церемониальным залом в столичном дворце и прокричал слова, давшие ему имя: «Itsumademo! Itsumademo!..» С тех прошло много лет, люди, которых он использовал и которые боялись его, уже умерли. Возможно, они прожили бы дольше, не свяжи себя договором с демоном, но вот это уж не его забота.
Итсумаден встряхнул крыльями, и огненные брызги дождем окатили маленькое святилище, внутри которого оскалился на пришельца хранитель деревни.
- Выходи, нечего прятаться за деревьями! – произнес демон. – Что ты пришел мне рассказать?
Из рощи вышел мужчина, на вид которому было около сорока лет. Длинные черные волосы были аккуратно причесаны и перевязаны тонкой нитью. Взгляд пришедшего, обычно напоминающий ястребиный, сейчас был полон трепета и покорности. Мужчина низко поклонился птице и произнес:
- Они-сама, мы так и не смогли найти его. Я готов понести наказание.

(вместе с Хикари)

[Хикари >>>]

(соответственно - с SonGoku)
Огненный демон горько вздохнул и сложил крылья.
- Почему все готовы понести наказание, но никто не хочет исправлять собственные ошибки? Не отвечай, это я его спрашивал.
Одно из маховых перьев встопорщилось, пальцем указывая на собачью фигурку в святилище. Итсумаден нахохлился.
- В деревне смотрел? - с улыбкой спросил он, возвращаясь к обманчиво безмятежному виду.
-В этой деревне? – голос человека был полон удивления, - Но что ему там делать? Единственный, кто мог его туда принести – беловолосый шаман, появившийся здесь совсем недавно. Но я помню его еще со времен поисков в провинции Микава. Этот шаман ни на что не годен, даже огонь, и тот развести заклинанием не может, - произнес мужчина, и тут же побледнел, вспомнив, с кем сейчас разговаривает, - прошу простить меня за то, что засомневался в ваших словах. Я сегодня же скажу Сакио, чтобы он осмотрел все в этой деревне.
- Найди убийц, - взгляд демона, казалось, сумел бы сейчас угаснуть пламя его оперения. - Мне нужна голова этого шамана... хотя...
Он взмахнул крыльями и с легкостью, непривычной в птице столь огромных размеров, поднялся в небо, сделал круг над поляной.
- Хотя... возможно, эта голова мне потребуется вместе с телом.
-Выполню с превеликой радостью, - мужчина снова низко поклонился, а на его лице появилась злорадная улыбка, - Значит, вы хотите получить этого шамана живым? Мы с Сакио справимся и сами.

[Далара >>>]

Микава. 1593 год

Два дня они прожили в этой хибарке за окраиной деревни, уходя к людям только чтобы купить еды. Вернее, ходил Такамори, поскольку Хаку все нянчился с больной лисой. Заодно Такамори проверял, нет ли какой возможности подработать, поскольку деньги медленно, но верно подходили к концу. На прошлый заработок невозможно жить вечно. Но пока ничего подходящего не находилось.
Такамори в очередной раз вернулся с «охоты» и обнаружил шамана сидящим с рыжим комочком шерсти на коленях.
- Ну что, - осведомился ронин, - ей лучше?
Говорящий с Духами поднял взгляд на товарища. После второй бессонной ночи под глазами шамана проступили синеватые круги.
- Нет, абсолютно никаких изменения к лучшему, - с горечью произнес он, - нам нужно отправиться в святилище Инари. Надеюсь, что богиня поможет одной из своих дочерей.
Раз шаман так говорит, значит, надо идти. Наверное, более опытный колдун разобрался бы с лисьей болезнью быстрее. А может, и нет. Все, что знал Такамори о шаманах и колдунах, сводилось к прочитанному в книгах и услышанному в историях, которые часто рассказывали бродячие рассказчики, когда он еще жил дома. Не слишком достоверная информация.
- Далеко отсюда ближайшее святилище? – Сам он раньше не задавался вопросами о специфических святилищах в окрестностях, хватало тех, что первыми попадались на глаза.
- Ближайшее святилище Инари недалеко от соседней деревни, - недавно они с Наставником нашли там те самые свитки, которые так обеспокоили Учителя, - недалеко от нас тоже есть заброшенное святилище, но я даже примерно не могу представить, кому там поклонялись.
В этот момент беловолосый шаман обеспокоено повернулся к лисичке и прочитал заклятие со свитка, положив руку той на голову.
- Мы должны спешить, Такамори-сан, - обеспокоено произнес он, - каждая минута на счету.
- Ну так и пошли.
Ронин собрал нехитрые пожитки, увязал их в фуросики. Не забыл проверить лошадку-талисман – ее потерять не хотелось почти столь же сильно, сколь собственную голову. Такамори оглянулся на Хаку и протянул ему недавно приобретенный новый соломенный плащ. Беловолосый шаман накинул на плечи плащ и путники покинули хибару, служившую им кровом последние два дня.

(вместе с Хикари)

[Хикари >>>]

Шли молча, и это был один из тех немногих моментов, когда они не спорили по каждому поводу.
На встречу им, в светло желтого цвета хакама и кимоно шел молодой монах ямабуси. Плаща на нем не было, да он казалось и не замечал лютующих в округе морозов. Он заинтересованно смотрел по сторонам, будто был в этих краях впервые и окрестности просто покорили его своей красотой. Заметив путников, он издали произнес:
-Да пребудет на вашем пути удача, а Инари наградит вас за заботу о своей дочери.
Хаку лишь кивнул монаху и снова переключил внимание на рыжий комочек, столь заботливо отогреваемый им.
Такамори понял, что оказался в несколько проигрышном положении. Шаман и ямабуси, казалось, принадлежали отдельному миру, ведомому только им и им подобным, из которого наружу торчали только кусочки одежды и лица, словно маски. Возможно они только что общались мысленно, но он точно никогда не узнает, потому что не дано таких способностей обычному ронину, будь он хоть семи пядей во лбу. И точно так же, наверное, в их обособленном мире живут призраки и демоны. Впервые за последние три дня Такамори достал трубку и, остановившись буквально на мгновение, раскурил ее.
- Скажи, Хаку-сан, не странно тебе жить в твоем мире, так отличающемся от мира обычных людей?
Шаман непонимающе посмотрел на своего спутника, но с ответом не успел.
-Мир, в котором он живет, лишь немного дополненный ваш мир, - произнес ямабуси, оказавшийся рядом с путниками, - возможно когда-нибудь и ты с ним столкнешься, ронин-сан.
Такамори шепнул нечто вроде молитвы, которую можно было бы перевести как: чур меня. Косо, насколько позволяло воспитание, посмотрел на странного ямабуси, который и на человека-то не был похож - разве может человек так легкомысленно ходить в легкой одежде по пронзительному холоду? Словно испытывая странствующего монаха, дунул резкий порыв ледяного ветра, заряженный мокрой крошкой.
Монах тряхнул головой, стряхивая налетевший снег. Казалось, это было единственным неудобством, которое принес ему порыв ветра. Ямабуси снова повернулся к шаману.
-Вы хотите вылечить оборотня? - меняя тему, поинтересовался он.
-Это не оборотень, - начал было объяснять монаху Хаку, но ямабуси остановил его, взяв лисицу на руки.
Он прикоснулся ко лбу зверька двумя пальцами, и вот уже в его руках лежала молодая девушка без чувств. Шаман стоял, не веря своим глазам.
-Почему тогда я смог увидеть ее? Ведь духи невидимы для глаз обычного человека, пока сами этого не захотят. А она была без сознания, и поэтому….
Ямабуси не стал ничего отвечать и лишь загадочно улыбнулся.
(в том же составе)

Сообщение отредактировал Хикари - 19-07-2006, 18:20

[Далара >>>]

Такамори скрестил руки на груди и решил не вмешиваться в то, о чем имел весьма приблизительное представление. Лиса все-таки оказалась оборотнем, сколько Хаку ни отпирался, значит, мир еще не искорежился до неузнаваемости. Впрочем, не вмешиваться получилось от силы минуту. Беловолосый был явно растерян и не догадывался задать логичный в такой ситуации вопрос. Пришлось задать вместо него:
- Если вы можете превратить ее в человека, можете ли вы излечить ее?
- Нет, но я могу дать совет, как это можно сделать, - спокойно произнес ямабуси, - ей нужен стимул. Что-то, что будет связывать ее с этим миром.
Шаман наконец начал приходить в себя, и подняв взгляд на монаха, произнес:
- Я понял, что ты имеешь в виду, Ёкай-сан.
Тот, кого назвали оборотнем, снова улыбнулся - на этот раз куда шире.
- А ты начинаешь разбираться в своем ремесле, отвергнутый сын управителя. Надеюсь, что в свое время ты сможешь показать все, на что способен. Ja ashita.
И в следующий момент на месте монаха появился журавль, тотчас покинувший путников.
Такамори проводил улетающую птицу взглядом. Вдохнул ароматный дым из трубки.
- Вокруг тебя всегда так много оборотней, Хаку-сан?
Стоит ли спрашивать его, какой провинции он сын управителя? Наверное, нет, тогда у него появится повод задать аналогичный вопрос Такамори. А отвечать на подобные вопросы не хотелось. Пусть прошлое остается в прошлом.
Беловолосый шаман повернулся к своему спутнику. Взгляд Хаку был гораздо осмысленнее, чем обычно:
- Не сказал бы, - тут он обратил внимание на трубку Такамори, - что за гадость ты куришь?
Не дожидаясь, пока ронин ответит, оранжевоглазый юноша склонился над лежащей девушкой, и, приложив один из свитков к ее лбу, что-то невнятно произнес. На месте девушки снова появилась небольшая рыжая лиса. Хаку спрятал ее за пазухой и снова повернулся к Такамори:
- Так что это?

(те же, там же)

[Хикари >>>]

- Особым способом обработанная трава. Что тебе не нравится? - искренне удивился Такамори.
Запах, конечно, довольно необычный, но это не повод называть гадостью содержимое чужой трубки. Мелькнула мысль предложить попробовать это самое содержимое в качестве возможного лекарства для больной лисы, но вряд ли Хаку согласился бы, да и самому Такамори такая мысль показалась слишком нелепой.
- Если тебе так неприятно, могу не пускать дым в твою сторону, - уступил он.
-Мне-то все равно, - спокойно заметил Хаку, - Только трава эта имеет далеко не самые безопасные для простых людей свойства. Кстати нам видимо не придется идти далеко в святилище Инари, поскольку сойдет и местное.
То ли обидеться за "простых людей", то ли обращаться с шаманом осторожнее, потому что он после встречи с человеком-журавлем стал сам не свой.
- Хорошо, - сказал Такамори, - погода сегодня не из приятных и для длительного путешествия не годится.
Трубку он так и не погасил. Перед мысленным взором упрямо выплывало из небытия тонкое белое девичье лицо, приоткрытый в предсмертном удивлении рот, круглые глаза... Простит ли она свою смерть, если удастся ее вернуть?..
Хаку шел впереди, не произнося ни слова. Ветер дул в лицо, но шамана больше беспокоило состояние лисы. Как она в ее нынешнем состоянии переносит этот холод? Потеплее укутав ее под одеждой, беловолосый юноша лишь горько вздохнул. Оставалось только надеяться, что ее сил хватит, чтобы перенести эти последние минуты странной болезни. Уже на подходе к святилищу Хаку повернулся к своему спутнику и спросил:
-А почему ты начал курить свою трубку?
Вопрос оказался неожиданным. Такамори раздумывал над ответом несколько мгновений.
- Она похожа на сакэ, только действует быстрее. Позволяет не думать о том, о чем думать не хочется. Может быть, когда-нибудь она позволит забыть совсем... Хотя нет, забывать я не хочу. Мы пришли.
(Soshite Dalara)

[higf >>>]

С Рейтаром и Хикари

- Kanpai, - произнес Итачи, делая очередной глоток саке.
По всему телу снова разошлось тепло, что после недавнего лежания под дождем было весьма кстати. Мысли самурая снова пришли в порядок, а недавняя злость на «старика» (неплохо бы спросить его имя, потому как в грязи купаться не хотелось, а другого обращения к немолодому все же воину Итачи не знал) исчезла без следа.
- Мы отправимся в путь завтра? - услышал сын управителя фразу, обращенную к ним из-за соседнего столика.
Это был высокий загорелый человек, причем явно пришедший издалека.
-Кто этот наньбан? - тихо спросил молодой самурай, наклонившись к Такеде.
- Это? - Тихо повторил Такеда, внимательно посмотрев на патэрэна Андорео. - Это святой человек-из-за моря. Он мудрец и шаман. Я видел, как он заклинал духов. Kanpai!
Кавалерист кивнул юноше, пригубил сакэ, посмаковал его, и медленно проглотив, ответил европейцу:
- Очень на это надеюсь, Мудрый Человек. Очень. Вы сами видите - Мицуке-сан плохо себя чувствует. Его рана от сюрикена незначительна, так что причина в чем-то ином. Олури-химэ так же нездоровится… Ваши молитвы помогли ей, но боюсь, не смогли устранить причину болезни. Не верю я в природную причину болезни Олури-химэ. Не верю… Чем быстрее удастся найти могучего заклинателя духов, или шамана, тем больше надежда на исцеление и тем лучше для нее. Но, как я уже говорил, хорошего шамана видели лишь на дороге в Шиобару, куда он вроде бы направлялся… интересно там ли он, и если там, где искать его в обширном поселении возле замка?
Хидэтада покосился на юношу и спросил его:
- А вы, Хикари-сан, не слыхали ли чего о заклинателе духов? Откуда вы пришли вы и по какой дороге, если не секрет, Фудзихару?
Сама мысль о том, что шаман может помочь там, где бессильна христианская молитва, была неприятна отцу Андрео. Но, увы, бывало всякое, наверное, Господь не хочет оставлять без помощи даже тех, кто не знает его истинного учения.
- Но ведь нам ничто не мешает выйти как можно скорее? – полуутвердительно, полувопросительно заметил он.
- В Шиобаре есть такой, - голос Итачи стал куда увереннее, - Куда иноверцам с ним равняться? - язвительный взгляд в сторону патерена, - Вы сразу узнаете его при встрече: оранжевые глаза, белые волосы. Его зовут Хаку, но, к сожалению, компанию я вам не составлю, поскольку иду как раз из Шиобары.
Итачи плеснул еще саке Такеде, и указал взглядом на свою опустевшую чашечку.
- Вы, наверное, много знаете о вере, о которой так отзываетесь? – тон святого отца казался крайне вежливым и заинтересованным.
- Об этой вере я знаю все, что должен. Это вера наньбанов, - просто ответил Итачи.
- А мне интересна вера жителей этой страны. Впрочем, непогрешимая уверенность – похвальное свойство юношей и тех, кто узрел всю истину в озарении, ниспосланном ками, - и опять тон не давал никакого основания заподозрить священника в издевке по отношению к самураю.

[Хикари >>>]

Услышав о вере и представив себе, как юноша и пожилой патэрэн начнут сейчас спорить о богах, их чудесах и символах, о том что есть "Хлопок одной ладонью", в чем смысл "Прихода патриарха на восток" или "Как можно сыграть на железной флейте без отверстий?", Такеда Хидэтада, десятник кавалерии, прошедший не один бой, засуетился и резво налил в чашечку юноши саке, а разговорившемуся патэрэну с поклоном предложил фаршированные рисом овощи, передав их на его столик. При воспоминании о вере, спорах о ней и том как они с патэрэном Андорео обсуждали, как появился мир, кавалерист зябко повел широкими плечами и с тоской подумал, что, начни сейчас его собеседники нечто подобное, он неминуемо уснет прямо на столе. Причем в ближайшее время.
- Да, Мудрый Человек. Мы постараемся отправится как можно раньше, если здоровье Олури-химэ и Мицуке-сана это позволит. - Выдохнул он, надеясь прервать начинающийся спор о религии…
Итачи на этот раз промолчал и лишь снова опустошил очередную чашечку саке.
Юноша ничего не ответил. Впрочем, стоит ли спорить с человеком, который утром уйдет в противоположную сторону, если никто не выражает желания быть благодарным слушателем.
Иезуит отдал должное местной кухне – японские блюда начинали ему нравиться.
- Если за Олури-химэ нужно просто присмотреть и дать ей отдохнуть до завтра, - проговорил он, прожевав очередную порцию, - то что делать с Мицуке-саном, я не имею ни малейшего представления, ибо заставить его лежать спокойно, кажется, может лишь удар по голове…
- Удар по голове…Удар по голове… - Несколько раз задумчиво повторил Такеда, поглаживая подбородок и косясь на входной проем, откуда неслись приглушенные стоны и вопли Мицуке-сана, явно пытавшегося исцелиться самыми народными из всех средств - самолечением микстурами по рецепту кота Чиру, судя по всему.
- Возможно вы правы, патэрэн Андорэо… В крайнем случае можно будет попробовать осуществить ваше предложение, если в ближайшее время Мицуке-сан не уймется и не прекратит пугать окрестных простолюдинов своими трубными воплями.
Кавалерист налил еще сакэ юноше и, наконец, вспомнил, что забыл представиться:
- Мое имя Такеда Хидэтада. Я десятник славной кавалерии-нагината клана Санада. Верно служу моему Господину, здесь же нахожусь по его приказу - сопровождаю эту юную девицу, Олури-химэ. Она - очень знатная и добрая девушка, которая скоро станет украшением дома любого знатного и славного мужа, с которым решит ее поженить мой славный Господин. Кроме того, я ищу одного юного господина, примерно восьми лет отроду, которого, насколько мне удалось узнать, пока что зовут детским именем Тото. Его и сиятельную Олури-химэ мне приказано сопроводить в Санада-Мару - замок моего великого Господина. Не слышал ли ты, Хикари Итачи, что-либо о том юноше, которого я ищу?
Отец Андрео почерпнул из этой речи новости и для себя, ибо до сих пор не представлял причину нахождения самурая при девочке. Как ни плохо миссионер разбирался в японских обычаях, но то, что на знатную даму по воспитанию Олури не походила, полагал бесспорным, хотя доброты бы оспаривать не стал. Интересная у нее, должно быть история, надо будет попробовать разговорить десятника…
Фраза же о замужестве не произвела на него впечатление, ибо и в знатных домах Европы династические ранние браки не были чем-то из ряда вон выходящим.
(примерно те же)

[Reytar >>>]

(Higf+Хикари+Reytar)
Еще одна опрокинутая чашечка саке, и разум Итачи был почти полностью опутан алкоголем. Кайо куда-то пропала, и выговориться было некому. А может… может этот Хидетада послушает его?
-Мальчика? Единственный мальчик, которого я видел за последнее время - племянник дайме, Ашикага Нобору, - язык юноши время от времени произносил слова не так, как надо, зато - с завидной регулярностью, - Этот маленький они. И почему если он принадлежит к знатной семье, он может делать все, что ему вздумается? А единственное, что ему грозит - это угрызения совести, и те вряд ли осмелятся его побеспокоить. Но ничего… придет время, и я покажу ему, что знатное происхождение - еще не главное в жизни. И он сполна ответит мне за мою загубленную жизнь.
Десятник все подливал юноше, слушал и чем дальше, тем более удивленно поднимались его брови. Наконец, когда юноша ненадолго замолчал, Такеда тихонько спросил его:
- Как, ты говоришь, Хикари-сан, звали этого мальчика? Нобору? Хм-м-м-м…
Еще более глубоко задумавшись, кавалерист потянул себя за ус, затем почесал затылок, а когда и возможностей затылка, для просветления и изыскания наилучшего выхода стало не хватать, вновь погладил подбородок и произнес:
- Ты сказал что мальчишка погубил твою жизнь? И этот мальчишка – Ашикага Нобору, племянник сиятельного Акаихигэ, что б ему веер пах испражнениями старого мула? Да?
В таком случае, давай выпьем, Хикари-сан! Давай выпьем за то, что бы мы смогли помочь друг другу. Я – тебе, так как мне было бы очень полезно пленить этого мальчишку и доставить его к моему Господину для свершения справедливого суда, таким образом, отомстив за твою загубленную жизнь, а ты – мне, рассказав как лучше пробраться в Шиобару, где там можно найти беловолосого шамана и как проникнуть в покои сиятельного даймё, что б его зонт сгорел дотла, а в биву залезла жаба. Я постараюсь похитить мальчишку, мой господин осудит его за деяния его родни, а ты будешь отмщен.
Хидэтада смотрел в лицо юноши честными-честными глазами и вновь наливал сакэ в его чашечку…
- Нет, ты не понял меня, - произнес Итачи, размахивая одной рукой, показывая вероятно степень непонятливости кавалериста, - Я должен поквитаться с ним сам. Сам, понимаешь? А что до моего брата. Откуда мне знать, где он остановился? Отец отрекся от него, поэтому я сомневаюсь, что он живет в нашем доме. Там сейчас дайме с этим маленьким… маленьким… - сын управителя долго пытался подобрать нужное слово, но ничего путного на ум не пришло.
Итачи встал и, пытаясь сохранить равновесие, пошел к выходу.
-Мне нужно подышать воздухом, - произнес он уже у двери, - А ты, наньбан, не смей своими лживыми словами туманить головы нашим людям. У нас не любят таких, - и сын управителя шатаясь вышел на улицу.
Сказать, что слова вдрызг пьяного юнца значили что-то для человека, который бывал даже среди дикарей-людоедов, было бы явным преувеличением, поэтому португалец откровенно насмешливо улыбнулся и промолчал

[дон Алесандро >>>]

(Я + СонГоку + Далара)

Процессия сиятельного князя подходила к Шиобаре, Акаихигэ ехал на своём коне, слуги и охотники радостно шагали рядом, охота окончена, да ещё и с победой, сам дайме бился с тигром и обратил его в бегство, как не радоваться этому! Самураи охраны двигались с обычными непроницаемыми лицами, поэтому понять что-либо по их взглядам практически не представлялось возможным, молодой Нобору так и ехал на руках у дайме, охота, бег, странная встреча в лесу, измотала мальчика, его же спутница была привязана к седлу одного из воинов, однако, чем ближе к деревне подбирался отряд тем заметнее становились изменения на лице Акаихигэ, если вначале пути он был весел, то теперь улыбка пропала с его уст, а взор стал гораздо холоднее, первыми это изменения заметили слуги, они всегда необычайно чутко чувствовали все изменения настроения всеталантливейшего господина, стали смолкать песенки, слуги стали чуть отходить от дайме, стараясь уйти за спину аристократа чтобы лишний раз не сталкиваться с его взглядом, мало помалу процессия смолкла, в деревню охотники вошли в гробовой тишине...
Когда Акаихигэ подъехал к дому управителя, его лицо превратилось в маску, никаких эмоций, ничего, даже глаза князя превратились в две ничего не выражающих ледышки, слуги и караул что встречали его у ворот дома, низко поклонились, дайме удостоил их лишь чуть заметного кивка головой:
- Где господин Кантаро? - проговорил аристократ.
Народ повалился на колени, даже охрана. Наконец, вперед выпихнули кого было не жалко.
- Случилось большое несчастье! - выпалил бедолага, кланяясь не переставая. - Господин Кантаро был найден мертвым! Мы все ищем злоумышленника, который по слухам был рядом с ним в час его смерти, но он пропал, как сквозь землю провалился. Еще мы спрашивали музыканта вашей светлости, того, что ваша светлость разрешил оставить дома, но он лишь рассмеялся и сказал, что ничего не видел!
- Кантаро-сан сменил одежды* - Акаихигэ втянул воздух благородным носом - Значит, это так поразило вас, что когда мои слуги прибыли за помощью вы даже не обратили на это внимания. Вот значит, как Хикари Кантаро управлял вами.
Могло показаться, что дайме задавал вопросы, но интонация его голоса говорила, что дайме определённо не ждёт никаких ответов.
Князь повернул голову к страже
- Вызовите лекаря, похоже, скорбь деревни так велика что она затмила всё...
Он передал маленького Нобору на руки своим слугам, а сам ловко спрыгнул с коня и направился к слугам.
- Надеюсь, мои покои готовы - дайме подошёл к крыльцу и раскрыл веер - как и горячая вода и о-фуро.
Он поднялся на крыльцо, пару раз обмахнул себя веером и проговорил:
- Поскольку Кантаро-сан больше не может управлять вами, то впредь до назначения нового старосты, вся полнота власти переходит ко мне, караульная стража Шиобары отныне подчиняется командующему моими телохранителями - Акаихигэ махнул веером в сторону Тодзаэмона, самурай в ответ почтительно поклонился.
- Поскольку есть вероятность, что Кантаро бесчестно убит, и убийца где-то рядом, я приказываю закрыть ворота Шиобары, всем жителям запрещено покидать свои дома пока они не будут допрошены и обысканы, все кто что-то видел обязаны рассказать о этом уважаемому Онодэра Тодзаэмон которого я назначаю ответственным за расследование этого происшествия!
Уже входя в дом дайме повернулся и махнул веером главе телохранителей.
- Замени охрану дома нашими людьми, и пусть ко мне приведут музыканта, я хочу поговорить с ним до того как принять баню...
- Да, господин, будет исполнено.


Акаихигэ вошёл в дом и отправился в свои апартаменты окружённый слуами и личными самураями, он и раньше мало доверял иным стражам, а уж деревенским стражам и подавно. Войдя в апартаменты он сел на подушки, и чуть мазнул взглядом по комнате, слуги Хикари постарались, всё было так как любил аристократ, но его гнев на Кантаро ещё не прошёл, он просто перешёл в иную стадию. Акаихигэ раскрыл веер и принялся обмахивать себя, второй рукой он взял биву и задумчиво посмотрел на неё.
- Посмотрите не ведут ли музыканта? Или мне вечность сидеть в этих оборванных лохмотьях? - Акаихигэ с легком сожалением посмотрел на испачканное Нобору кимоно.


* - умер

[SonGoku >>>]

(те же)

От помощи Иэмон отказался, только шел неторопливо, а стражники не рискнули подталкивать в спину странного музыканта с двумя мечами за поясом. К биве тоже не разрешил никому прикасаться, сам нес, с привычной осторожностью, будто ребенка. У входа к сиятельному даймё отдал катану и опустился на циновку.
Его спутники уселись рядом с ним: низкорослый, плотный оказался по правую руку, сухопарый и более высокий флейтист расположился по левую руку, отодвинулся чуть подальше, чтобы не задевать длинными широкими рукавами гриф бивы.
- Здравствуй, музыкант - дайме чуть поклонился мужчине.
Иэмон молча согнул широкую спину в ответном поклоне.
Флейтист слегка наклонил голову, теперь его нельзя было уличить в вопиющей грубости. Масанари даже не шевельнулся.
Дайме махнул веером, слуги и стража просто испарилась.
- Ты был в доме когда тут случился... досадный промах с Хикари Кантаро, скажи, что ты видел? - дайме внимательно смотрел на музыканта.
Два "побочных" музыканта переглянулись.
- Он всегда так много видит... - глубокомысленно заметил Ханзо.
- И не стыдно же издеваться над человеком, - ответил ему Самми.
- Наверное, прежние мои слова плохо расслышали, - усмехнулся одними губами Иэмон, делая вид, что не замечает реплик товарищей. - Или забыли передать вашей светлости. Недостойный слуга вашей светлости ничего не видел. Зато много слышал.
Необычного цвета, светлые глаза его спокойно смотрели куда-то за спину Акаихигэ.
- И что же ты слышал? - дайме улыбнулся - Или правильнее сказать что ВЫ слышали?
- Мы слышали разговор Кантаро-доно с его гостем, - ответил Самми, глядя куда-то мимо плеча Акаихигэ.
Ханзо промолчал с таким видом, будто его вопрос не касался.
- Да, - подтвердил Иэмон; теперь со стороны могло показаться, что музыкант разглядывает то ли складки хакама, то ли собственные ладони, без дела лежащие на коленях. - До последнего слова.
- Кантаро принимал гостей? - дайме чуть удивился.
- Одного гостя, - педантично поправил Самми. Видимо, прошлая встреча с дайме расположила его говорить, а не молчать, как Ханзо. Тот с каменным лицом излучал недовольство.
- Вы уже раньше видели его? Или вернее слышали его голос? - Дайме мерно обмахивал себя веером.
- Никогда, - ответил Самми. Мысленно он заметил, что сейчас Акаихигэ был скорее похож на человека, главу дома, чем на тэнгу. Впрочем, внешность бывает очень обманчива, а уж от тэнгу можно ждать чего угодно.

[Далара >>>]

(пока продолжили вдвоем)

- А что вы можете рассказать о владельце этого голоса? - дайме внимательно смотрел на собеседников.
Рассказать ему или не стоит? Он, наверное, и сам чувствует, что в комнате, где умер Кантаро, был не обычный человек. К чему тогда этот допрос? Похвально, конечно, что он, как хозяин провинции, интересуется произошедшим, но...
- Голос, который мы слышали вместе с голосом господина Кантаро, был мужским.
Дайме на мгновение прикрыл лицо веером, посмотрел на собеседником потом опустил веер и проговорил:
- Вас напугал этот голос?
Ханзо фыркнул. По губам Иэмона пробежала легкая улыбка. Самми не изменился в лице, все тем же официально-вежливым тоном ответил:
- Нет, в нем не было ничего пугающего.
Дайме чуть переменил позу и даже малость подался вперед, на его лице появилось что-то вроде интереса:
- Тогда что вы ещё можете сказать про этот голос, молодой, старый, неужели он был настолько бесцветный что даже такие музыканты как вы ничего не запомнили?
- Цветов там было много, даже слишком. Не молодой и не старый.
Масанари встал, развернулся и молча вышел из комнаты, не заботясь о впечатлении, которое может произвести. Самми кинул быстрый взгляд ему вслед и тут же вернул внимание чему-то за плечом дайме.
Дайме мазнул взглядом по спине Масанари, но даже не повел бровью.
- Вы поведали довольно много, полагаю это может помочь следствию... расскажите об этом голосе господину Тодзаэмону, он сможет лучше распорядиться этими сведениями, а я вас более не задерживаю...
- Господин дайме необычайно любезен, - отозвался Самми еще более вежливым тоном и не двинулся с места.
- Что-то ещё уважаемый? - дайме с интересом посмотрел на музыканта.
- Ничего, уважаемый, - в тон ему ответил Самми и закрыл глаза. - Это место подходит для размышлений.
- Что ж, не смею вам мешать, слуги покажут дорогу когда вы закончите, - дайме поднялся - а теперь прошу просить меня, мне нужно принять баню...
С этими словами дайме чуть кивнул головой и обмахиваясь веером вышел из комнаты.

[Далара >>>]

Буря в доме утихла, страсти рассосались. Две новообретенные подружки – обе в мокрой одежде – все еще подпирали стену, когда обеих с головой окунуло в что-то странное, происходящее поблизости. Окунуло так, что в глазах потемнело.
- Что это было? – оглянулась Амэ. В зале ничто не указывало на источник. Да и на то, что кто-то, кроме них, заметил, тоже.
- Понятия не имею. Но противное...
- Ты, и не знаешь? – недоверие во все лицо.
- Вроде ушло, - пожала плечами Кайо. – Но еще вернется.
- Гадость...
- Кстати о гадости... Убери дождь.
- Чего?
- Дождь убери.
- Вот еще.
- Убери, говорю.
- Что, крылышки подмочила? Или репутацию?
- А с чего это ты сырость развела?
Обе сложили руки на груди, нахохлились. Могли бы быть зеркальными отражениями друг друга. Засверкали глазами.
- Сакэ хочешь? – неожиданно предложила Амэ. – На тебе лица нет.
- Хочу. Перестаралась.
Амэ кивнула, и девушки покинули обеденный зал и мужчин в нем.

***

Пелена дождя создавала удручающее впечатление. Лишь далеко на западе прорехой в траурной одежде туч рдел закат. Только сумасшедший или дурак пойдет в такое время куда-то. Зонт почти не спасает. Интересно, он относится к первой категории или ко второй?
Такамори свернул на улочку, идущую перпендикулярно главной, где еще днем заприметил лавку продавца заколок, булавок и прочей женской дребедени. Обещание надо держать.
Хозяин был удивлен и несколько испуган. Возможно, до него дошли слухи об их с Сейшином дневной погоне.
- Что будет угодно благородному господину?
- Заколки.
- Господин выбирает для себя?.. Вижу-вижу, для дамы сердца, один момент... Вот, посмотрите. Такие не стыдно будет и столичной даме надеть. Или вот такие. Очень красивые. Эти? У господина замечательный вкус.
Через четверть часа Такамори выходил из лавки. За пазухой, завернутые в специальный шелковый мешочек, лежали купленные заколки. Ронину оставалось только надеяться, что они понравятся Амэ: он вдруг обнаружил, что очень мало знает о ее вкусах.

[SonGoku >>>]

Отмытый от копоти и грязи, переодетый в чистый наряд и опять веселый Нобору стал причиной изрядного беспокойства и головной боли у прислуги. Онодэре Тодзаэмону следовало выполнять обязанности и по отношению к князю, и, как ни хотелось самураю находиться рядом с молодым господином, он был вынужден оставить мальчика под присмотром слуги. Но даже исполнительный и верный Хэйкичи не поспевал за быстроногим, как ветер, Нобору. Пока племянника сиятельного даймё искали на кухне, где его видели в последний раз, мальчик обнаружился сам и совсем в другом месте.
Запыхавшийся, мокрый от пота Хэйкичи остановился, держась за грудь, у старой кривой пинии в саду. Он не осмеливался громко выкрикивать имя подопечного, чтобы не устроить новый переполох, но не удержался от возгласа, когда увидел притаившегося за перилами галереи мальчишку.
- Слезайте оттуда, Нобору-кими, - жалобно взмолился Хэйкичи. - Нельзя вам там находиться!
Поняв, что обнаружен, мальчик высунулся наружу.
- Не кричи, и никто не узнает, я быстро! Только одним глазком взгляну и вернусь.
- Нобору-кими! Вернитесь немедленно... Нобору-кими, а что будет, если вас хватится господин Акаихигэ?
- Скажешь, что не нашел.
Чтобы сбить со следа уже не воображаемую погоню, мальчишка забрался в комнату, смежную с той, куда ему было нужно. Вообще-то он попросту все перепутал, но сделал вид, будто так и было задумано с самого начала. Нобору прислушался: Хэйкичи все еще стенал под галереей, а вот частый негромкий звук негромкого звериного дыхания, должно быть, почудился ему. Как и легкий шорох, как будто огромный кот лениво дернул жестким, как палка, хвостом. В комнате пахло свежей землей и прелыми листьями, а еще почему-то первыми весенними цветами. Стараясь не потревожить невидимого в темноте обитателя, Нобору отодвинул фусума и проник в соседнюю комнату.
Здесь был свет, у изголовья поставили небольшой фонарь, и при малейшем сквозняке по углам помещениях шевелились мохнатые бесформенные тени. Нобору уселся, скрестив ноги, возле футона и вытащил из-за пазухи небольшую флягу из высушенной тыквы и украденную на кухне чашечку для сакэ. Женщину, которая без движения лежала под толстым лоскутным одеялом, уже осмотрел лекарь и не нашел признаков болезни. Разве что необычная знакомая Нобору, заключившая договор с огненным демоном, была крайне истощена. Было решено утром нанять в деревне служанку, раз теперь в доме оказалось целых две женщины, а дальняя родственница хозяина дома приехала без прислуги.
Нобору зубами вытащил пробку и плеснул содержимое фляги в сакедзучи; густая жидкость источала аромат трав. Мальчик нерешительно протянул руку, помедлил, отчего-то смутившись, но все-таки осмелился прикоснуться к женщине.

[Bishop >>>]

Фудзихара

Все когда-нибудь оканчивается – кончился и этот сумбурный вечер. А когда что-то завершается, что-то должно начаться. Началась ночь. Затихли даже самые буйные гости, разошлись по домам, чтобы выспавшись, завтра начать все сначала. Угомонился даже Мицуке, уснув на голой земле за колодцем. Вернулся и поднялся к себе в комнату Такамори, чтобы порадовать свою спутницу подарком, но вместо одной девицы нашел двух – в меру пьяных. В соседней комнате тоже угомонились. Олури сообразила, что у Мицуке и так хватит помощников, удалилась за ширму и отошла ко сну. Бравый десятник кавалерии Такеда Хидэтада, утомленный благочестивой беседой с заморским мудрецом, спал сидя в комнате своей подопечной и выводил носом рулады, споря по громкости и изысканности со сверчками. Молодой Хикари все еще дышал свежим воздухом, а презираемый им «наньбан», помолившись на ночь и помянув в молитвах своих даже этих смуглых низкорослых варваров с их мириадами богов, присоединился к спутникам. Где пропадал мальчик Юки – никто не знал.
Перед часом Быка*, часа призраков, нечисти и наемных убийц, дождь утих, в разрыв туч выглянула луна - и тут же спряталась, как будто не хотела видеть, что происходит внизу. Но успела на короткое мгновение обозначить четыре тени, что беззвучно скользили вдоль речного берега. Тени замерли, переждали, возобновили движение уже в темноте. Где-то лениво гавкнула собака, ветер зашуршал развешенными на большом дереве заклинаниями против демонов, в соседнем амбаре орудовали мыши. Тени не пошли по улице, пробрались задворками, легко преодолели забор и спрыгнули в небольшой сад с задней стороны гостиницы. Там они осмотрелись, одна из теней указала на приоткрытое окно в комнате на втором этаже. Остальные три согласно кивнули.
Что-то зашевелилось в густой черноте за колодцем, тени насторожились, подняли руки с оружием.
- Ма-о!
Из травы вылез рыжий кот, смерил пришельцев холодным взглядом и, презрительно тряхнув куцым хвостом, удалился за колодец. Все стихло. Четыре тени вернули внимание приоткрытому окну. Одна из них осталась во дворе, три проворно вскарабкались по стене и одна за другой нырнули внутрь.

---
* час Быка (или Вола) - время с 01.00 по 03.00

[Nikkai >>>]

Шиобара, дом управляющего Кантаро

Майе танцевала. Вокруг кружились стволы деревьев, мелькали чьи-то лица, но взгляд девушки скользил по ним слишком быстро, чтобы запомнить черты. Где-то на самом краю зрения она видела, что трава под ней горит, но ступни ощущали лишь прохладу влажной земли. Ритм все убыстрялся, с ним поднималось и пламя, и теперь Майе отчетливо видела его языки на своей одежде - но по прежнему не чувствовала ни тепла ни боли. Еще быстрее, еще. Вот пламя уже поднялось над ней факелом, и вдруг Майе ощутила его в полной мере - всей поверхностью кожи.

Девушка буквально подпрыгнула от прикосновения и устремила полный ужаса взгяд на Нобору. Потом испустила вздох облегчения и вдруг расплакалась.
- Вот... - мальчик протянул ей чашку с травяным отваром. - Я не хотел тебя пугать. Почему ты плачешь, увидела страшный сон?
- Да! Да... - Майе утерла слезы ладонью и приняла из рук мальчика отвар. Все еще всхлипывая, выпила. - Спасибо.
Тут только девушка заметила, что они больше не в лесу. Она оглянулась, но не узнала этого места.
- Ччто?..
- Ты не бойся, мы в городе, - Нобору сморщил длинный нос. - Ну, на самом деле, в деревне, конечно. Нас нашли и спасли.
Он уселся поудобнее, скрестил ноги.Показал девушке тыквенную фляжку.
- Оставлю тебе, если опять будет сниться плохой сон, выпей. Мне всегда помогало. Когда-то... давно.
Он честно пытался вспомнить, кто ему подсказал состав снадобья, но опять не сумел.
- В городе? - Майе, кажется, заволновалась. - Скажи, здесь произошло что-то? Что-то важное?
- Угу, - Нобору несколько раз кивнул, чтобы уж наверняка, и громким шепотом поделился новостью. - Говорят, убили хозяина этого дома, управляющего. Теперь никто не понимает, что будет дальше с городом... с деревней, и вообще. А другие говорят, что он сам покончил с собой, и никто не знает наверняка.
Он говорил и чувствовал, что произносит какие-то не те слова.
- А еще, - тут его голос опять упал до заговорщицкого шепота, - вон в той комнате спит тигр.

[SonGoku >>>]

- Ха... - Девушка зажмурилась и коснулась пальцами лба: жест беспомощной досады. Некоторое время она беззвучно шевелила губами - то ли корила судьбу, то ли просила у нее милости, потом подняла на Нобору сосредоточенный взгляд.
- Тигра надо отсюда вывести.
Мальчишка замотал головой с такой энергией, что собранные в хвост волосы на затылке принялись раскачиваться, придавая ему сходство с жеребенком.
- Он большой! Его все увидят, и опять начнут ловить.
- Его найдут. И будет очень плохо. Надо вывести, - Майе уставилась куда-то в угол стены.
- Но если... - Нобору запнулся. - Но где его тогда спрятать?
- В горах, - улыбнулась девушка. - Ни один конь не полезет высоко, ни один человек не станет охотиться на тигра пешим.
- А...- у мальчишки смешно округлился рот. - А как мы уговорим го пойти с нами. Это же тигр!
Он подумал, что это, возможно, именно тот белый гигант, с которым он встретился сегодня вечером, и сглотнул.
- Мы его попросим, - еще раз улыбнулась Майе.
- Так же, как ты попросила демона? Да он с нами разделается одним взмахом лапы! - забывшись, воскликнул Нобору, но оглянулся на перегородку, отделявшую комнату Майе от соседней, где он слышал веря, и понизил голос. - Он огромный. Никогда в жизни не видел таких...
Он помолчал и добавил:
- Хотя я вообще раньше не видел тигров.
- Я не просила демона, - усмехнулась Майе. - А его - буду просить.
Нобору все обдумал и кивнул.
- Хорошо, - он вскочил на ноги, как всегда готовый воплотить в жизнь только что принятое решение, достал из-за пояса короткий меч, хотя не стал вынимать из ножен. - Только я пойду первым.
- Хорошо, - кивнула девушка и встала.

(Hinode no otome mo)

[Hideki >>>]

Дом Цува Гембея, сад

- Отец Иоанн? – Каоко улыбнулась священнику. – Уже поздно, а вы здесь?
- Госпожа Каоко, рад вас видеть снова, - памятуя указания Хирохата, францисканец слегка наклонил голову в знак приветствия. – У вашего мужа прекрасный сад, которому могут позавидовать многие европейские дворяне.
Каоко прикрыла лицо веером и весело рассмеялась.
- Я наслышана о чудесах, что творятся в Европе. У нас дома было несколько картин прекрасно показывающую жизнь европейских даймё, - Каоко сложила веер подошла к отцу Иоанну. – Пойдемте, я покажу вам весь сад.
Тропинка, выложенная из гладких плоских камней, петляла между тачи-гата, которые освещали дорогу хозяйке дома и гостю. Стук гэта о камни и трескотня цикад нарушали тишину сада.
- Я, если, честно говоря, не рассчитывал на теплый прием с вашей стороны Каоко-сан, - осторожно произнес священник. – Японцы пренебрежительно относятся к нам…иностранцам.
- Так и есть, но я редкое исключение, - Каоко остановилась и, приподняв руку со сложенным веером, указала на мостик через маленькую речушку. – Предлагаю вам взойти на него.
- Есть, что-то, что гложет вашу душу, Каоко-сан? – тихо произнес отец Иоанн, идя следом за японкой.
- Вы очень проницательны для наньбана, но вы монах, а это многое значит, - она сделала небольшую паузу, - или значило раньше. Я вам должна кое-что сказать, но обещайте, что это останется между нами.
- Конечно, Каоко-сан, - монах взялся правой рукой за нательный крест, - тайна исповеди, хоть вы и не христианка…
- Я христианка, - перебила его Каоко, чем повергла отца Иоанна в шок. Они уже стояли на мостике и, монах спиной уперся в бамбуковые перила.
- Вы, Каоко-сан? Но как? – удивлению францисканца не было предела.
- Моя мать была христианкой, - Каоко отвернулась от монаха и устремила свой взгляд в черные воды речушки. – Быть христианкой в Японии, это не то же самое, что быть ею в Европе.
- Я вас прекрасно понимаю.
- Во мне христианство и буддизм тесно переплелись. Я живу, беря из каждой религии то, что подходит на нужный мне момент. Может это и звучит цинично, но это так.
- Верующие да спасутся, - тихо произнес монах. Он слышал о таких людях, но сам видел впервые. Да и еще где, в Шиобара.
- Но оставим теологические вопросы на потом, - Каоко вновь посмотрела на монаха, - Как христианка я верю в то, что душа человека попадает в ад или рай в зависимости от того, как жил человек.
Отец Иоанн молчал, перебивать женщину, когда та хотела сказать ему что-то намного важнее, что уже было произнесено здесь, на мостике.
- Много лет назад я потеряла одного сына, - голос Каоко дрогнул и из ее глаз потекли слезы. Для нее мучительно было вспоминать события столь давние, но которые глубокими ранами еще кровоточили на ее сердце. – Потом, спустя еще несколько лет погиб мой второй сын. Я и мой муж очень тяжело переживали потерю сыновей. Я до сих пор в своих снах вижу их веселые лица… Хоши и Юги… Они даже не получили взрослых имен… Но видать на то была воля Бога и мои сыновья теперь в раю…
Она замолчала и посмотрела на ночное звездное небо. Может ее Хоши где-то там, среди мириады ярких звезд. Монах молчал, зная, что это не конец истории, которую ему хотела поведать Каока.
- Как я уже говорила, я верю, что после смерти душа человека попадает либо в ад, либо в рай… Святой отец, мой муж попадет в ад, если вы его не спасете…

[Reytar >>>]

Такеда Хидэтада, десятник кавалерии-нагината клана Санада, вновь уснул в самом разгаре очередного рассказа уважаемого им наньбана Андорэо. Уснул незаметно, все так же сидя с ровной спиной и лишь слегка склонив голову к груди, словно признавая правоту собеседника, который продолжал попытки посеять в грубой душе солдата то разумное, доброе и вечное, что избрал для себя и считал истиной. Достойный патэрэн продолжал беседу о вере и богах до тех пор, пока не услышал громкий свист и стрекот носа достойного десятника, беззастенчиво доказывающие, насколько он заинтересован этой беседой.
Десятник спал, спал и видел сон. Видел рисовые поля и бамбуковые рощи на склонах гор Коре, видел небольшие деревни и крупные города, открывшие ворота перед военачальниками властного Тойотоми Хидейоши, видел своих конников, колонной по трое едущих по пыльной дороге, среди рисовых полей. Видел плотный строй асигару, своими серыми одеждами напоминающих клубы тумана. Видел одетых в отличные доспехи пехотинцев но-дачи, бодро печатающих шаг, словно им принадлежала вселенная. Видел командующего этого крупного отряда, молодого и самоуверенного Като Кьешин, окруженного десятком верных телохранителей, которому тогда подчинялась десятка Хидэтада. Вдали, среди густых зарослей вилась речушка, через которую был переброшен небольшой ветхий мостик, почти сразу за ним, утопая в зарослях фруктовых деревьев, виднелась крупное селение. За этим селением, за два перехода вперед по дороге, лежал богатый город Чхунчхон, который приказано было осадить, ожидая подхода подкреплений. Кьешин полностью оправдывал свое имя, он вел своих бойцов прямой, самой короткой дорогой, не обращая внимание на то, что творится вокруг, а на все просьбы Хидэтада, разрешить провести разведку, отвечая одними и теми же словами: «Войск вана Сонджо в этой провинции нет, а здешние простолюдины не посмеют оказать сопротивление доблестным воинам Ямато. Простолюдины – везде простолюдины, трусливые холопы, бегущие при одном виде двух мечей и не смеющие даже оторвать взгляд от земли. Не стоит тратить зря времени. Нас ждет долгий путь, славная победа и богатая добыча. Вперед!»
Десятник кавалерии выслушивал это, делал каменное лицо, мысленно высказывая все, что думает об этом юном высокородном осле, отходил, а через десяток минут вновь взывал к разуму Като Кьешин, но все повторялось вновь и вновь. Когда изрядно запыленные бойцы достигли мостика, Такеда не выдержал. Он поднял руку, давая своим людям сигнал остановится, и, подъехав к командиру отряда, заявил, что дальше не поведет своих людей в пасть к демонам без разведки, без боевого охранения, без необходимых мер предосторожности, которые нужны для марша по чужой земле, где засада возможна за каждым кустом и у каждого моста. Доблестный десятник заявил, что никто из его людей не боится смерти, но и умирать глупо тоже никто не желает. Он требовал, что бы его людям разрешили провести разведывательный рейд за речушку, до дальних околиц селения, а то и за них – для большей надежности. Тогда Хидэтада говорил, и чувствовал, что все делает правильно, что нельзя валить вперед как в чайный домик. Что впереди их ждет что-то крайне скверное, что-то, что вот-вот случится.
Като не послушал опытного солдата. Он высмеял его, обвинив почти что в трусости, назвал «стариком» и посоветовал залезть в теплый дом, завернуться в циновку и есть сладкие рисовые колобки, а не командовать воинами. Он - Като Кьешин, он – великий воин, он поведет своих людей к победе, а когда будут делить добычу, чересчур пугливым ее достанется куда меньше, чем доблестным. Тогда Такеда замолчал и лишь исполнил свое слово – вывел десятку кавалерии-нагината в первый ряд колонны. Предчувствие не обмануло его тогда…
За мостом, у самой окраины деревушки была засада. Отряды Ыйбена взяли самураев в кольцо, загнали в болота рядом с рекой и перебили. Прорваться из окружения сумели лишь кавалеристы Хидэтада, и то только потому, что ударили вперед, прямо навстречу наступавшим бойцам Коре, а не повернули к мостику, у которого навеки остались те, кто пытался прорваться через него и уйти назад…
Такеда Хидэтада спал, но ощущение подступающей беды не оставляло его. Не оставляло и все больше усиливалось. Внезапно проснувшись, он почувствовал, что в комнате не один, что кто-то чужой проник в нее. Хидэтада услышал слабый шорох, словно кто-то босой, или легко обутый залез через окно и сейчас осматривается, стараясь привыкнуть к почти полной темноте комнаты. Затем послышался еще шорох, и еще, словно ночных гостей прибавилось.
«Кому бы это быть, кроме синоби или злых духов?» - Думал кавалерист, старательно сопя носом ничуть не тише прежнего, что бы проникшие в гостиницу враги ничего не заподозрили. – «Их уже трое, если в окно влезет еще кто-то, положение станет крайне тяжелым… Они явно пришли за Олури-химэ. Хотят похитить ее или убить – как выйдет. А я еще расслабился, baka! Жаль доспех одевать на ночь не стал, он бы сейчас пригодился… Вот ведь подлость – шлем рядом лежит, рогом бок колет, и доспех тут же, а не одеть, не успеть… Шлем! Рядом! Под рукой!!! Ну, погодите же мне, убийцы-недоучки, синоби проклятые, сейчас все вам будет – и Западный Рай Будды Амитабхи и еще семью семь удовольствий! Ну, Всеблагая, помоги!»
Не прекращая храпеть, он ухватил шлем за так удачно тычущийся в руку рог, и резко метнул его в голову того противника, который стоял чуть дальше от него. Когда шлем, свиснув, понесся к цели, Хидэтада вскочил на ноги и, обнажив мечи, прыгнул вперед, к ближайшему врагу, нанося горизонтальный удар катаной, а вакидзаси прикрываясь от третьего, стоящего у окна врага, от его возможной атаки, или брошенного сюрикена.
Спокойный сон благословенного селения Фудзихара разорвал боевой клич клана Санада…

Сообщение отредактировал Reytar - 22-07-2006, 11:07

[Далара >>>]

Все еще Фудзихара

Дикий вопль разбудил все селение с поправкой на единственного человека, которого сейчас не разбудил бы и обвал всех окрестных гор. Олури, пребывавшая до того в невероятно странном мире болезненного полусна, где по комнате летало множество попугаев и охотящихся на них лис, ругающихся с котами, а посреди всего этого сидел патэрэн Андорео и читал свои молитвы. И вдруг их всех спугнул нечеловеческий вой, и они заметались, забегали, зашуршали, загремели. И все в темноте. Неправильно это.
Путаясь в одеяле, Олури поползла туда, где по ее ощущениям находилась масляная лампа. Ну, ошиблась на один сяку, зато сумела не перевернуть ее, шаря руками по полу. Еще через несколько секунд комнату осветил тусклый огонек, пока дающий больше теней, чем света.
С грохотом отлетела в сторону одна из перегородок, отделявших комнату от соседней, и на пороге показался высокий силуэт, черный на фоне ярко горящего светильника позади него. Блестнуло лезвие. Олури зажалась в угол и оттуда следила за происходящим.
Священнику тоже снился сон. На этот раз не о вере и не об обращении язычников, а о море. С юных лет он любил его, несмотря на то, что стихия отняла у него близких. И не только у него - в городе на берегу почти не было семей, членов которых не хоронила бы водная пучина. И тем не менее они любили море, даже ненавидя его.
Отцу Андрео и по делам веры нередко приходилось путешествовать на кораблях, и каждый раз он хотел, чтоб дорога продлилась как можно дольше…
Однако в морскую гладь его сна, словно страшная для японцев волна цунами, ворвался вопль, сразу вырвавший иезуита из мира грез. Голос Хидэтады, несомненно, был бы востребован, когда к Страшному суду придется поднимать мертвых.
Когда отец Андрео открыл глаза, в полумраке комнаты кипела драка, причем бравый десятник принимал в ней активное участие. Первым делом миссионер забеспокоился о девочке - кто и за что сражается, было непонятно, но ребенка следовало уберечь. Вскочив, он нашел глазами Олури и оказался в углу перед ней.
- Что тут происходит? - крикнул священник.
Рогатый шлем несся прямо в голову незваного гостя, рискнувшего нарушить покой доблестного десятника и казалось, должен был вышибить дух из цели, но словно с обидой, просвистел мимо. Синоби уклонился от столь оригинального метательного снаряда с воистину кошачьей грацией, откинувшись назад и почти коснувшись пола головой, после чего шлем, со скоростью пули из аркебузы, вылетел в окно. Раздавшиеся где-то у колодца возмущенное: "Ма-а-а-а-а-о-о-о-о!!!", сообщило всем, что Такеда, хоть и не был стрелком-метателем, все же хоть в кого-то, но попал.
"Извини, Чиру!" - Подумал кавалерист, разрубая напополам того синоби, который направлялся к ширме, за которой спала Олури. Лазутчик упал, сваливая ширму и заливая все вокруг текущей из раны кровью. Не глядя что с подопечной, Хидэтада развернулся лицом к оставшимся двоим противникам и принял оборонительную стойку, надеясь не дать им атаковать доверенную его охране взбалмошную девчонку.
Такамори восхитился силой коренастого самурая. Вот так одной рукой разрубить напополам человека дано не каждому. Двое беззащитных – юная девушка и католический священник – находились пока в относительной безопасности. Но вот один из синоби, затянутых в черное так, что видны только глаза, сделал попытку направиться к ним. Бравый вояка хоть и силен, вряд ли поспеет за обоими. А синоби явно не первый раз действуют, разделились. Один остался у окна отвлекать воина. Такамори шагнул навстречу второму, перехватывая на пути. Краем глаза заметил блеск чего-то металлического в углу, никак у девчонки имеется кинжал.

(Рейтар+Хигф+Далара)