Shimotsuke gishi den

[higf >>>]

(+Далара+Рейтар...+я)

Синоби вовремя заметил новую угрозу, пригнулся, намереваясь проскочить. Такамори опустил клинок ему на спину, но не успел, противник кувырнулся в сторону и тут же вскочил на ноги, полуприсев. В полутьме не разобрать, где у него руки и что делают. Свист, Такамори резко взмахнул мечом, звон. Что-то обожгло голову чуть повыше виска. Еще один резкий взмах, на этот раз по диагонали. Короткий вскрик. Синоби откатился в сторону, Такамори шагнул за ним.
Разумеется, на вопрос никто не ответил – всем было не до того. Однако все и так было понятно, единственным вопросом оставалось – кто послал этих людей, и что им нужно. Если это не ошибка, и их не перепутали с кем-то еще, то, вспоминая вчерашние слова Хидэтады – скорее всего, девочка.
Исходя из этих мелькавших в голове мыслей, священник не двинулся с места – воины прекрасно защищали себя сами, и десятник, и вчерашний знакомый, которого привел Мицуке. Где он сам-то, а то даже странно – драка, и без этого ронина…
Если кто-то считал отца Андрео совсем неспособным защитить себя или девочку, то ошибался. Конечно, силой миссионер уступал здоровяку Такеде, но был крепким мужчиной, а дорожный посох, который он подобрал по дороге, позволял не только отбиваться от собак. Португалец был отнюдь не из тех слуг Божьих, кто считал, что нужно только молиться, а остальное Господь сделает сам. Впрочем, такие в миссионеры и не шли, а если все-таки такое случалось, то скоро становились мучениками.
Однако всего этого всем знать не стоило, если только не наступит самый крайний случай…
Хидэтада прокрутил вакидзаси шелестящую мельницу, не спуская глаз со стоящего пока ни у дел противника. Он прикидывал свои шансы и пытался предугадать, что сделает синоби - нападет ли сам, метнет ли нож или сюрикен. Не метнет - ками не забыли о нас, конечно, но и катаной рубить мерзавца нужно осторожно. Комнатка все же небольшая, широкого взмаха тут не сделать, а сделать - снести половину сарая отчего-то носящего гордое звание "гостиница" в этой забытой всеми ками деревушке. Значит отвечать короткими резкими косыми ударами и держать дистанцию, не подпуская лазутчика к подопечной.
В этот момент синоби коротко взмахнул рукой, и что-то тихо шелестящее понеслось прямо в лицо кавалеристу. Такеда отреагировал не размышляя - клинок вакидзаси прокрутил восьмерку прикрывая корпус самурая, а катана резко взвилась снизу вверх, защищая голову. Раздался короткий лязг и что-то блеснувшее в темноте, подобно тому, как блестит под луной плавник акулы, отлетело в сторону и со стуком упало на пол. В тот же миг что-то словно обожгло шею откинувшегося назад десятника, отдавшись болью в плече и голову. Отскочив на шаг назад, Хидэтада прикоснулся сжимавшей вакидзаси меч рукой, месту, где внезапно стало так горячо и ощутил под пальцами липкую влагу. Он понял, что из небольшой, хвала всем ками что небольшой и что она не на один-два сун дальше, раны, выступает кровь, пропитывая кимоно. Пролитая кровь еще больше разозлила Хидэтаду, ведь стоило сюрикену пролететь чуть иначе, и никто уже не успел бы помешать синоби убить девчонку, за головой которой они посланы. Кавалерист пригнулся и прыгнул вперед, перекрестив руки, прикрывая вакидзаси голову и одновременно нанося им горизонтальный удар целясь в лицо, навстречу второму удару, который наносил катаной в живот, желая достать синоби, дотянуться до него и увидеть на клинке его кровь…

[Reytar >>>]

(Хигф+Далара+Рейтар)
- Не бойтесь, патэрэн Андорео, - шепнула Олури, сжимая танто, который не забыла прихватить с собой, бросаясь зажигать свет. - Если они нападут, я нас защитю... защищу.
Такамори пронаблюдал прыжок "бравого вояки" и чуть не поплатился за то. Короткий нож в руках синоби чиркнул по рукаву юкаты. К счастью, до руки почти не достал. Ронин озлился. Загнал противника в угол. Повел клинок обманным движением вверх и вбок, синоби уже выставил руку с ножом, намереваясь отбить удар, когда Такамори неожиданно перевел движение в горизонтальное и со всей силы ткнул "черного" в живот. Сверху, помогая, опустилась рука синоби, инстинктивно попытавшегося отбить клинок. Метал пропорол дыру в животе, и синоби с хрипом повалился на пол, заливая все вокруг кровью. Такамори выдернул меч и постоял, проверяя, не нападет ли уже полусдохший синоби. Не напал - похрипел, похрипел и затих, скорчившись, пытаясь руками закрыть рану, будто это что-то изменит.
Сегодня хладнокровие изменило Такеде, он отбросил невозмутимость и хотел лишь одного – дотянуться до врага, покусившегося на жизнь подопечной. Скорее всего, именно по этому, кавалерист забыл что комнатка в которой они ночевали, а сейчас кипел бой, была довольно узкой. Да и стены ее, давным-давно изготовленные из тонких деревянных панелей, порядком подгнили. И вообще, как оказалось, неудачно эта стена там стояла. Когда Хидэтада уже завершал удар, стальные ножницы из катаны и вакидзаси, раскрылись, перерезая нить чьей-то жизни. Раскрылись, мокро лязгнули и нижняя часть того, что только что было лазутчиком, осела на пол, а верхняя, вылетела за окно, удалившись в неизвестность, куда-то в сторону колодца. Должно быть, эта часть синоби пыталась повторить полет шлема, но, так как была явно тяжелее, скорее всего не долетела. По крайней мере возмущенного мява в этот раз слышно не было.
«Доброго здоровья и приятного аппетита, Чиру» - Подумал Хидэтада.
Но только ножницы и не думали останавливаться. Катана, зажатая в правой руке кавалериста, легко, словно бумажную, пронзила внешнюю стену, блеснув полосой клинка, как форель сверкает серебристым брюшком в лунных лучах.
Хидэтада с усилием расцепил сжатые в оскале губы, судорожно сглотнул и глубоко выдохнул, выдергивая катану из стены, и опуская покрытые темными пятнами клинки. – «Еще и гостиницу поломали… Интересно, хозяин будет пытаться выбить из нас деньги за ущерб, или поостережется?»
- Последний вроде бы… - Произнес кавалерист, присаживаясь на пол, положив рядом обнаженные клинки и более внимательно ощупывая рану на шее.
Насчет способности Олури защитить себя святой отец если и сомневался, то оставил сомнения при себе. В этой стране все возможно… Вот только защищать надо ее, а не его, ибо четверо убийц прокрались явно не в поисках "патэрэна-наньбана".
- Тому, кто посвятил жизнь Богу, не пристало бояться, - ответил отец Андрео, наблюдая за боем, который оказался коротким. Вот уже все трое пришельцев лежат на полу, и им ничто не грозит. - Вы не ранены, нужна помощь?
Священник задал самураям самый насущный, по его мнению, вопрос, остальное могло подождать.
- Не смертельно, - устало ответил Такамори патэрэну.
Оглянулся на свою комнату, не задело ли женщин. Вот как, очень интересно - девиц и след простыл, словно и не было их там никогда. Комната вдруг поплыла перед глазами, и ронин тряхнул головой. Неужели все еще не прошел эффект от этого дурацкого табака? Почему так долго-то?..
- Посмотрю, что творится внизу, - сказал Такамори, открывая дверь и пропадая в коридоре.

[Nikkai >>>]

(+Далара)

Уже в коридоре Такамори провел ладонью по голове в том месте, где все еще горела кожа. Так и есть, порез. На пальцах остались липкие темные пятна, но срочной обработки, похоже, не требуется. При свете масляной лампы на лестнице он отодвинул располосованный рукав. Здесь царапина более глубокая, уже от ножа. Придется замотать чем-нибудь, но сначала проверить первый этаж. Спускаясь по ступенькам, чуть не оступился, когда на плечо невесть откуда взлетел попугай.
- Мару, ты где был столько времени?
Птица что-то ответила на своем птичьем языке и боднула лбом ухо ронина. Тот улыбнулся.
- Есть хочешь?
Мару предпочел не отвечать, просто устроился поудобнее на плече. Похоже, он устал не меньше хозяина раз позабыл свою говорливость.
- Молодец, что держался подальше от драки.
Такамори погладил изумрудного цвета перья. Попугай сделал довольный нырок головой и сказал: "кр-ры".
Спускаясь, ронин перебирал версии, за кем могли послать синоби. Не на хозяев дома, это точно - за такими не посылают обученных людей. За ним самим или Амэ? За ним вряд ли, разве что в семье случилось нечто из ряда вон выходящее. Амэ? Что он знает о ней? Да ничего, в сущности. Возможно, охотились на нее, но ошиблись окном. Из постояльцев второй комнаты священника можно отмести сразу, не того полета птица. Если только он не умело притворяющийся шпион. Такамори иронически сдвинул брови: натянуто как-то, но можно иметь в виду. Кто остается?.. Самурай с монами Такеда? Возможно. Девушка. Тоже возможно, неизвестно, кто она. Хотя по виду и поведению просто деревенская девчушка, случайно оказавшаяся в пути.
Лестница кончилась.
Внизу их с попугаем встретили перепуганные хозяева и живущая здесь же одна из служанок. Больше в доме не было ни души. На ронина тут же были нацелены квадратные глаза и ни на секунду не закрывающиеся рты. Люди наперебой пытались узнать, что случилось. Не слушая их, Такамори молча обошел главный зал, взяв лампу, заглянул в подсобки, в комнату, где отдыхал Кин Ки. Никого. Монах все еще пребывал в стране снов. Может, трав надышался, которые здесь лежат в изобилии, хоть и в мешочках? Нехорошо. Да, и лекаря в этой деревушке нет, демоны ее разнеси.
Остался еще кое-кто и, вроде бы, он был во дворе. Есть шанс, что Сейшин все еще там. Сейшин... А не за ним ли пришли те синоби? Тоже возможно.
С лампой в руке Такамори пошел через дверь, ведущую на задний двор.
в этом ином мире кто-то был. Такамори не видел его (ее?), но ощущал взгляд. Может быть, если поддаться забытью, можно увидеть того, кто смотрит?
Может быть, это снова Азака?
Пройдя буквально шаг от двери, молодой ронин остановился, оперся спиной о стену. Прямо над его головой горел свет, слышны были приглушенные голоса за открытым окном, двигались тени. Такамори закрыл глаза. Если он опять позовет ее, даст ей возможность прийти, будет ли она говорить? Сонливость, словно ждала этого момента, навалилась с утроенной силой.

[Далара >>>]

(вместе с Hinode no Otome)

Вскоре очертания деревенского сада исчезли, растворились в картине совершенно иного сада. Деревья цвели - и тем более странно выглядел припорошивший их снег. Такамори стоял на мостике, один. Он огляделся, но не увидел ничего, кроме цветущих в снегу деревьев. Заглянул под мост, но там быль снова лишь падающий снег и стеклянная поверхность воды.
- Азака? – позвал Такамори, опираясь руками на перила и вглядываясь в белесую дымку до рези в глазах.
Вода всколыхнулась, будто кто-то бросил в ней камень. Отражение Такамори рассыпалось на сотни кусочков - и собралось изображением совершенно иного человека. Из воды на молодого человека сосредоточенным взглядом смотрела Азака.
Он протянул к ней руку, надеясь, что девушка ухватится и можно будет вытащить ее из воды. Недостаточно. Он перегнулся через перила, протягивая руку вниз. Теперь должна достать. Пожалуйста, достань!
Девушка, повторяя движения Такамори, перегнулась через перила отраженного моста. Но едва самурай коснулся воды, отражение снова распалось на сотню цветных пятен. Порыв ветра всколыхнул одежду Такамори и словно прошептал что-то. Не расслышать – что.
- Азака!
Опять. Уже десять лет. Ни туда, ни сюда, висеть в пустоте.
- Азака, хватит мучить меня и себя. Вернись или уйди.
Что-то не то сказал. Но снежная пустота и дает понять, что. Туманит разум. Такамори убрал руку, но по-прежнему всматривался в пятна, танцующие на поверхности воды, не проглянет ли снова образ любимой.
Еще один, более сильный порыв ветра налетел на самурая, и на этот раз из воды показалась рука. Но то ли ее владелице не хватило сил, то ли она перешла за дозволенные ей рамки - рука тут же рассыпалась брызгами. Теперь в зеркальной глади пруда отражалось только лицо Такамори.
Он в третий раз позвал ее, воодушевленный пусть маленьким, но успехом. Хотя, все же, звенел в мыслях тревожный звоночек: неверное ты дело затеял, дурное. Отмежевавшись от таких раздумий, Такамори заново протянул руку к воде.
Из воды опять показалась рука - пальцы дрожат от напряжения, кожа белая, словно никогда не видела солнца. Коснулась - холодная рука. Попыталась уцепиться за руку - не то вниз утянуть, не то поддержки ради.
И вдруг – резкая боль, пропала рука, пропали деревья и снег, пруд и мост. В плече – острые занозы, левое ухо горит, а по шее бежит дорожка, словно капля дождя. Рука инстинктивно тянется проверить, что там. Кровь. Недовольный вопль попугая:
- Muito mau!
- «Очень плохо»? Что плохо? – путанные мысли Такамори с трудом ворочались в голове, будто под череп накидали камней и налили вязкого меда. – Где сад и Азака?
Тут только ронин заметил, что сидит на холодной земле, и мороз уже пробрался под одежду. Вздрогнул. За спиной шершавая стена гостиницы. Близится восход солнца.
- Местр-ре* з-забыл, - ворчит попугай, кажется, испуганно. – Защ-щиту з-забыл!
По тону Мару явственно слышно его мнение: хозяин – дурак, каких мало, надо же было с таким связаться.
- Фонарь погас, - невпопад ответил ему Такамори, подбирая валяющуюся неподалеку лампу.

---------
*Местре - (порт.) хозяин

[Grey >>>]

Еще одна серая тень беззвучно приближалась к дому, причем не кралась, а бежала, уверенно и бесшумно. Человек не смотрел под ноги, хотя покатый скат крыши был не тем местом, где можно было рассеивать внимание. Мягкий прыжок, переворот, ноги беззвучно касаются земли. До* и содэ** не скрипнули ни единой пластинкой, не брякнули ни единым креплением два коротких вакидзаси у пояса и футляр с расписным рисунком кочевников, подвешенный за спиной, внутри которого хранились короткий лук и стрелы. Но так ведь не бывает? Да, не бывает, если только с внутренней стороны до не прикреплена узкая полоска бумаги с двумя китайскими иероглифами, образующими слово "тишина". Еще несколько мгновений, и лучник оказался во дворе.
В доме стоит тишина, тишина, которая может рассказать о многом тому, кто умеет ее слушать, тишина, в которой есть место тому, что твориться в зримом мире. Нарушить ее может лишь вмещшательство богов. Воин умел слушать...
Смерть, и не одна, три смерти, тела еще не остыли. Убийца двоих на верху, его кровь пульсирует сильнее, сердце стучит слишком часто. Это воин, опытный воин, но не мастер, солдат.
Лучник читает тишину как придворный писец церемониальный свиток, быстро и без запинок.
Воины на улице, один окутан серой аурой, к нему тянутся духи умерших, этот может стать мастером, но еще не стал. Второй совсем не такой, гибкая тень, вода, ускользающая из рук, ящерица на скользких камнях. Он пришел убивать, но ему помешали. В доме есть еще люди, но их отсюда не прочитать так просто. Но лучник уже видит главное, предатель тоже здесь, он борется с Тьмой что внутри него, его враг выдает его. Пора вспомнить, что ты тоже пришел сюда убивать. Пришел мстить за сотни товарищей, украсивших своими белыми костями поля у монастыря Нагашима в Исе. Тогда ты был еще слишком мал, чтобы идти с ними в бой, теперь ты принесешь их ненависть предателю.
Лучнику не нужно связываться с местными, пусть решают свои проблемы сами. Серая тень стремительно метнулась вдоль стены к открытым дверям, стараясь проскочить мимо воина окутанного серой аурой.

*До - тяжелая пластинчатая кираса, с приходом огнестрельного оружия оказалась способной выдерживать попадание мушкета , а затем и многих винтовок.
**Содэ - наплечники, комплектующиеся к до в полном боевом облачении самурая.

Сообщение отредактировал Grey - 24-07-2006, 17:20

[Bishop >>>]

Чиру зашипел – на внезапную темноту, на невидимого врага, на хозяина, что остался теперь без защиты. Потом рыжий кот взял себя в лапы, выглянул из-под предмета, свалившегося ему на голову с неба, и выяснил – его родне самурайские шлемы не по размеру. Чиру был раздражен, о чем оповестил мир. Он огляделся, нашел объект вымещения злости, распушил хвост, вздыбил шерсть на загривке. И ринулся в атаку. Человек в просторной черной одежде не ожидал нападения с тыла, Чиру успел разодрать ему штанину и основательно поработал над правой ногой, прежде чем противник оторвал его от себя – с клочком черной ткани в одной лапе и лоскутом кожи в другой – и швырнул в траву. Кот извернулся в полете. Двор огласился вторым боевым кличем – сиплым пронзительным визгом на пределе выносливости человеческих ушей.
Тут же раздался еще один возглас - уже вполне человеческий - кто-то засветил синоби между лопаток палкой для сушки белья. Не сильно, но очень вовремя. Чиру понял – удобный момент – и по дуге взлетел противнику на плечо, стараясь дотянуться лапой до глаз ночного пришельца. За колодцем завозились; то ли Мицуке решил перевернуться на другой бок, то ли все же проснулся. Тем временем Рыжая выскочила из кустов уже в своей законной ипостаси и - вцепилась синоби в ногу. Против двоих сразу, вооруженных когтями и зубами, ночной гость не выдержал, пустился в бегство. Все равно стало ясно – надо отступать, поднят шум, а цель не достигнута.
Когда до спасения было рукой подать, все изменилось. Из тени выступила рослая фигура, лунный свет отразился на клинке, превратил его в подобие молнии. Острие вошло беглецу под ключицу.
- Не двигайся, - негромко и хмуро посоветовал ронин. – Может быть, доживешь до утра.
Ночной гость дернулся, постарался соскользнуть с меча; Мицуке нажал сильнее. Раздался сдавленный всхлип.
- Я не в настроении, - предупредил ронин. – Рука сейчас дрогнет.
Синоби замер.
- Покажи лицо. Хочу знать, кого могу убить.
Второй нехотя стащил с головы капюшон.
- Молодого господина нелегко отыскать, молодой господин ходит окольными путями, - процедил синоби сквозь стиснутые от боли зубы.
- Стараюсь, - кивнул Мицуке. – Тем не менее, ты нашел.
- Молодой господин не всегда был осторожен...
- Что клану понадобилось? – перебил его ронин. – Я порвал с семьей, пусть и они забудут про меня.
Несмотря на боль, его собеседник скривился в улыбке:
- Пока не решен вопрос о наследнике, рано говорить о свободе.
Мицуке выдернул меч, обтер клинок о рукав.
- Убирайся.
Синоби попятился, кося глазом куда-то в сторону.
- А еще матушка молодого господина передает...
- Мачеха! – рявкнул Мицуке.
- Молодому господину виднее, - покладисто согласился ночной гость, зажал ладонью раненое плечо, попятился. – Ваша мачеха передает вам пожелания доброго здравия и долгих лет жизни.
Мицуке уже не слушал его, развернулся к новой тени, что стремительно скользила к дверям вдоль стены, надеялась пробраться внутрь незамеченной. Серая тень проскочила мимо городского щеголя – то не отреагировал, глаза смотрят куда-то в другую жизнь, не в эту, по скуле течет кровь, юката разорвана.
На этот раз в разговоры Мицуке не вступал, перегородил путь мечом, посчитав, что те, кто приходил раньше, сейчас или лежат мертвые, или спасаются бегством. И значит – не до бесед.

(и Китти)

[Grey >>>]

(и Бишоп)

Тишина обманчива, она видит тварный мир, но не видит того, кто ушел вне него. Спящие не видны тишине, только когда что-то или кто-то пытается выбраться через них или напротив выйти туда, куда ведут дороги грез. Тишина не увидела воина за колодцем, она шепнула о его присутствии уже позже. Мастер. Мастер.
Лучник замер, сталь столкнулась со сталью, клинок вакидзаси остановил меч самурая, но лишь в последний момент, если конечно, противник действительно намеривался нанести настоящий удар. Между обратной гранью короткого меча и до нет свободного места, одно плотно прижато другому.
Поговорить, оторваться, убить? Враг достоин слова.
- Не мешай, - голос лучника хриплый, словно горло засохло от жажды. - Мне нужна лишь одна жизнь.
Ронин покачал головой.
- Не сегодня и не сейчас, - проговорил он. - Жизни всех, кто в этом доме, этой ночью под моей защитой.
Клинок в руке молчал, и это было странно. Мицуке слушал его - часто больше, чем собственного отца, чем старших. Клинок подсказывал, стоит ли вступать в схватку или можно пропустить мимо себя всех, кто не заслужил смерти. Но сейчас - меч молчал.
- Кто тебе нужен?
Противник достойный, с ним было бы интересно помериться силой.
Предатель просыпался, тишина говорила, что Тьма уходит, предатель просыпался. Ждать нельзя.
- Пес Генерала Дождя.
Последний звук совпал с действием, вакидзаси отталкивает самурайский меч, но не теряет с ним контакта, продолжает удерживать. А тело лучника уже поворачивается вокруг себя, и левая нога на развороте бьет противника в колено. Второй короткий меч выскальзывает из ножен - и встречается с вакидзаси ронина. Лезвие попадает в одно из колец, что составляют необычную цубу, оставляет на предплечьи ронина глубокий разрез и застревает. Одно правильное движение - и оно будет сломано у рукояти. Или клинок.

Сообщение отредактировал Grey - 24-07-2006, 18:48

[Bishop >>>]

(Grey mo)

Ногу Мицуке убрать не успел, успел развернуться, чтобы не лишиться ее. Было больно, хотя - терпимо, пока терпимо.
- Генерал Дождя умер и погребен. Тут нет его собак.
- Псы иногда переживают хозяев, - в темных глазах лучника горят янтарные искры.
Он мастер. Тишина почти кричит об этом, слова проступают красной пеной на незримом холсте.
Лучник стоит к противнику почти спиной, ситуация почти без выхода. Почти. Резкий толчок двумя ногами, левая рука странно изгибается, выдергивая вакидзаси из захвата. Приземление у стены и поворот еще в полете вокруг себя. Короткие клинки, как два клыка, поднимаются в позицию.
Мицуке удивленно дернул бровью: не каждому дано освободить меч из цубы Овари, специально созданной для перелома чужих клинков.
- Я не хочу тебя убивать, - произнес ронин. - Уходи, пока можешь. Сохранишь жизнь и шанс прийти еще раз.
Он не бросался в атаку - глупо, слишком низкий навес, катана увязнет в нем, - просто ждал, застыв в стойке школы своего клана: большой меч отведен назад и вниз, скрывается от взгляда противника за корпусом, вакидзаси в опущенной руке направлен на врага.
- Чью жизнь? Твою или свою?
В темноте непонятно улыбается лучник или нет, но в голосе ни капли насмешки.
- Ты - мастер, но ты сомневаешься, - он помедлил еще мгновение. - И я сомневаюсь...
Вакидзаси скользнули обратно в ножны, шаг назад, и вновь не человек, а серая тень скользит вдоль стены, но теперь в другую сторону.
Он напал на след, он найдет другой удобный момент, когда поблизости не будет мастеров.
Мицуке постоял немного, ждал - вдруг противник передумает и вернется, но нет, тот на самом деле ушел, чтобы вернуться еще раз, позже. Хорошо, когда противник умен. Ронин убрал мечи в ножны, опустился на приступку веранды, оглянулся на разбитое окно, на городского щеголя.
- Жизнь становится все интересней, что скажешь? - спросил он. - А знаешь, я ему даже завидую, этому мстителю... Он придумал, за что хочет умереть.

[Далара >>>]

(soshite Bishop)

Весь разговор и последующие действия случились буквально в мгновение ока, а может, это для Такамори время текло по-другому. Не успел он ничего сказать, даже пошевелиться, а человека в доспехах и след простыл. Генерал Дождя, клинки, цуба, мельком виденная в свете из двери, все быстротечным потоком промчалось мимо рук, как Азака. Впрочем, цуба осталась, весьма занятная цуба. Значит ли она, что он и Сейшин земляки? Поживем – увидим.
- Жизнь становится все интересней, что скажешь? - спросил он. - А знаешь, я ему даже завидую, этому мстителю... Он придумал, за что хочет умереть.
- Интереснее некуда, - хмыкнул Такамори и попытался встать. Получилось, но только со второй попытки. – Еще есть гости?
Ронин покачал головой, он был занят - стягивал куском тряпки кровоточащую руку. Может, поутихнуть на пару дней? Для восстановления сил.
- Сколько их было наверху? - вопросом на вопрос ответил он. - Кто еще пострадал?
- Наверху было трое, ни один не ушел. – Такамори снова провел пальцами чуть выше виска. Кровь почти остановилась, хорошо. – Немного досталось Такеде-сан, остальные невредимы. Ты что-нибудь знаешь о том, кто послал синоби?
Это был вопрос из списка тех, на которые Мицуке предпочитал не отвечать.
- Последнего впервые вижу, - отозвался он. - Рану как нанесли? Мечом? Или...
Про себя загадал: если скажет, что мечом, целую неделю будет благодарить Каннон и вычесывать спутанную шерсть Чиру.
Почему-то в последние минуты (а кажется, часы прошли) происходящее видится преувеличенно масштабным, важным. Вот и сейчас уход от прямого ответа буквально резал слух, бросался в глаза. Такамори захотелось уличить собеседника, заставить ответить откровенно, но он подавил это желание. Если человек не хочет отвечать, значит, у него на то есть причины. Но, судя по лицу, по движениям, Сейшин знал, откуда взялись те синоби.
- Сюрикеном. Попали в шею, но рана не смертельна и даже не слишком тяжела. Такеда-сан вполне жив.

[Bishop >>>]

(и Далара)

Выражение на лице ронина называлось "странное", то ли ругаться хотел, то ли веселился. На самом деле Мицуке смертельно устал, но если сейчас он не встанет, не Каннон придется благодарить, а сутры читать - преимущественно на кладбище.
- Ты любишь молоко?
- При чем тут молоко? - удивился Такамори. Что-то он не слыхал, чтобы раны лечили молоком. Вот отравления, да... Отравления... - Хочешь сказать, что на звездочках был яд? Нужно предупредить хозяев и прислугу, чтобы не трогали те, что вонзились в стены.
- Кто пойдет? - с искренним любопытством спросил Мицуке.
Сил хватало лишь на то, чтобы наблюдать, как за углом дома скрывается знакомый рыжий хвост - не тот, что куцый и полосатый, а роскошный, пушистый, с белым острым кончиком, напоминающим полумесяц.
- Не смотри на меня, - попросил ронин кота. - Сам будешь вылизываться, видишь же.
Чиру вздохнул и принялся за дело.
- Молоко, - повторил Мицуке, прикрывая глаза; он сейчас посидит так одну короткую минуту, и встанет. - И васаби. Если останетесь после такой смеси живы, никакой яд уже не страшен.
Такамори то ли хмыкнул, то ли усмехнулся. Посмотрел сверху вниз на собеседника, вернее, на макушку, обрамленную короной топорщащихся во все стороны волос. Тот, видимо, решил соснуть прямо здесь. Попугай несколько раз переступил с ноги на ногу, что-то тихо уркнул, наверное, выбирал насест поудобнее.
- Очевидно, я пойду, больше некому, - сделал вывод Такамори. - Кстати, спать здесь неудобно, я уже проверил.
Поскольку Мицуке не возражал, ронин с попугаем на плече развернулся и пошел в дом, оставив лампу недавнему собеседнику. Уходя, Такамори полу-задумчиво, полу-удивленно пробормотал:
- Молоко и васаби... как заманчиво.

[Кысь >>>]

Вечером Рыжая отправилась прямо к местному портному. Увидев представительного молодого человека, в котором многие из постояльцев гостиницы узнали бы господина Такамори, хозяин буквально рассыпался в любезностях. И не зря - платил самурай золотом. Выбрав целую гору тряпок, юноша попросил увязать их и вскоре скрылся в густеющих сумерках.
За первым же кустом Рыжая перебрала тряпки. Самые претенциозные и узнаваемые из них были брошены тут же, некоторые, попроще, сунуты в узел, а несколько совсем простых - ни один портной не опознает - но добротных вещей, отложены для немедленного вручения. Полагая, что быстро Мицуке вряд ли проснется, Рыжая позволила себе поймать пару мышей. А когда вернулась - кот уже дрался с каким-то странным типом.
Чиру с шипением приземлился в густую траву, выбрался из нее с желанием надрать если не задницу, то куда дотянется когтями, в общем, то место обидчику хозяина и друзей хозяина. И снова ринулся в бой, подвывая на высоких нотах. Он заметил возвращение кицунэ-мальчишки-девушки, даже кивнул ей, пролетая мимо в надежде вырвать еще один клок из врага.
Рыжая же, убедившись, что, с одной стороны, "своего" убийцу Мицуке выпроводил, а с другой - сейчас похоже намерен отрубиться без всякой посторонней помощи, занялась самураем. Взгляду уходящего Такамори, пожелай он обернуться, предстала бы та самая девушка, что он уже видел - но теперь девушка была в дорогом шелковом кимоно и выглядела не в пример аристократичнее. Нисколько не тревожась за наряд, лже-девушка для увеселений перекинула руку Мицуке через свои плечи и попыталась поднять самурая.
Сквозь дрему ронин проворчал, что ему всего-то и надо, что минуту тишины и спокойствия - испорченных Чиру; кот пел победную громкую песню, усевшись на край колодца. Но то, что оказалось рядом, было приятно на ощупь, запах и - если приоткрыть глаза - и на вид. Первая попытка встать на ноги при помощи неожиданной помощницы не удалась, Мицуке оперся второй рукой о столб, что поддерживал второй этаж дома. Теперь дело пошло лучше.
- Что ты придумала?
- В ваших краях принято спать сидя? - проворчала Рыжая. - В этой провинции люди используют постели.
- Постели? - удивился Мицуке.
Тут его накренило в сторону девушки; на земле не очутились лишь благодаря ее ловкости.

[Bishop >>>]

(Китти soshite)

- Ты только что произнесла волшебное слово, но разве что - с тобой вместе.
- Разумеется, вместе, - кицунэ произнесла это совершенно искренне, ибо была уверена, что самурай заснет сразу после принятия горизонтального положения. На губах девушки промелькнула лукавая усмешка - она уже придумывала, с кем вернет меч на этот раз. - А теперь осторожно...
Мицуке предупреждение услышал, но о ступеньку все равно споткнулся, зато успел наклониться на входе. Усталость навалилась горной лавиной, даже старый тощий футон показался мягким, как пух. Но то, что его рука все время норовила отыскать под шелком одежд девушки, оказывалось еще мягче.
Девушка прыснула и что-то проговорила, потом попыталась не то выпутать руки ронина из собственного кимоно, не то содрать с него то, что он еще по какому-то недоразумению считал своей одеждой.
И в результате неразберихи оба то ли соперника, то ли любовника очутились полураздетыми, в обнимку и под одним одеялом, что каким-то чудом накрыло их почти с головой. Рыжая не успела удивиться этому чуду, как уже ей пришлось сражаться за остатки кимоно. Впрочем, не сказать, чтобы проигрыш ее очень огорчил.
Их сражение было меньшего масштаба, чем с ночными гостями, но Мицуке показалось, что они чуть не обрушили дом. Кусалась девушка в человеческом облике не хуже, чем в настоящем - по привычке, наверное. С той же страстью, но - без злобы. Тяжело дыша, Мицуке сообразил, что сейчас опять заснет в самый ответственный момент... но ничего не сумел с собой поделать.
Фыркнув что-то малоцензурное на своем, лисьем, кицунэ попыталась стащить с себя увесистого ронина. С третьей попытки ей это даже удалось. Впрочем, усилия Рыжей были вознаграждены - уж о привязывании меча леской Мицуке на этот раз точно не подумал!

[Далара >>>]

(и Reytar)

На первом этаже все так же бегали хозяин и хозяйка. Служанки не было, что несколько обеспокоило Такамори: вдруг она пошла наверх и случайно поранится об один из сюрикенов, оставленных нежданными ночными гостями. Взяв лампу, он поднялся на второй этаж, провожаемый ворчливым скрипом ступенек. Служанка, конечно же, оказалась в комнате... в двух комнатах, превращенных в одну. Она явно пыталась навести порядок, но не знала с чего начать и не предложить ли гостям сначала чая, а может быть сакэ. Такамори оглядел троих товарищей по бурной ночи и спросил Такеду:
- Как вы себя чувствуете?
Вопрос застал доблестного десятника несколько врасплох - как раз за перевязыванием раны на шее куском выуженной из рукава чистой тряпицы, один край которой кавалерист как раз сжимал зубами. Именно по этому он сперва буркнул сквозь зубы что-то невразумительное, но крайне эмоциональное, а уж потом прислушался к ощущениям. Не то, что бы что-то внушало ему какие-то опасения, рана была небольшой, насколько видно - чистой, то, что будет быстро заживать при частых перевязках, сомнений не вызывало. Но все же что-то в самочувствии очень не нравилось десятнику кавалерии - какое-то предчувствие, что ли. Легкая дрожь накладывающих повязку рук, странное онемение ступней, которое словно поднималось выше и чувство озноба, которое начало давать о себе знать, не глядя на теплую ночь.
- Так себе... - Произнес Такеда Хидэтада, выплюнув хвост тряпицы, который как раз закреплял, фиксируя повязку. - Холодно как-то и ноги неметь начинают. То ли устал просто, а значит, посплю и все пройдет, то ли стареть начинаю… А уже это значит что стоит поспешить и довести порученное мне дело до конца как можно скорее.
- Не беспокойтесь, к старости это не имеет никакого отношения. Мицуке, - так кажется называла Сейшина вся эта компания, - предположил, что звездочки отравлены. У нас есть два пути: либо лечиться, либо умереть.
Такамори представил Хидэтаду, извергающего из себя остатки ужина, и криво улыбнулся. Себя он предпочитал в таком виде не представлять вовсе.
- Предлагается лечить это смесью молока с васаби.

[Reytar >>>]

(Далара+Reytar)

- Что-о-о-о?! – Кавалериста передернуло, он судорожно сглотнул и скривился так, словно уже поглощает васаби, причем огромными порциями. – Мне есть эту гадость?! Да ни за что!!! Что за мерзкие синоби, неужели они не могли смазать сюрикены каким-нибудь другим, менее мерзки лечащимся ядом?
Хидэтада зябко повел плечами, но теплее от этого ему отнюдь не стало, а странное онемение поднялось уже до середины голени, возбуждая все большие подозрения в том, что Мицуке, был прав, считая что странное недомогание – результат действия яда, которым был смазан ранивший его сюрикен, а предложенный ронином, а точнее его хвостатым советчиком, рецепт лекарства – весьма действенным. Беда лишь в том, что действие такого лекарства было немногим менее неприятным, чем смерть от яда, и весьма позорным для бравого десятника кавалерии-нагината могучего клана Санада. Хидэтада еще раз прислушался к своим ощущениям и попытался выкрутится:
- Насколько понимаю, вас тоже зацепил звездочкой кто-то из этих синоби? – Такеда искоса взглянул на самурая с внешностью столичного щеголя, с которым разговаривал. – Вот и начните исцеляться с помощью этого чудодейственного эликсира, рецепт которого получен точно из-под рыжего хвоста, и достоин засовывания туда же, но уже в виде записи на толстом пергаменте! Если вам эта взрывоопасная смесь поможет, я с радостью… Да! С огромной, ни с чем не сравнимой радостью воспользуюсь этим рецептом.
Кавалерист упрямо сжал губы, глядя в глаза собеседнику, и всем своим видом выражая решимость умереть, но не двинуться с места, пока не увидит действенность предложенного целебного состава.
Такамори сложил руки на груди и устремил взгляд в потолок. В его планы совершенно не входило пользоваться подобным лекарством прилюдно. Или этот вояка считает, что ему здесь будет цирк из самурая, пусть и без хозяина? Нет уж, обойдется. Не хватало еще так ронять собственное достоинство.
- Меня, конечно, зацепили, господин Такеда, - голос Такамори можно было сравнить с арктическим ледником, - тем не менее, я не считаю нужным производить подобную процедуру на ваших глазах. К тому же, ваше ранение более серьезно, и вы имеете больше шансов в скором времени пострадать от яда. Поэтому, господин Такеда, я оставляю вам право первому испробовать на себе это лекарство. Тем более, что его предложил ваш друг, а не мой.

[Далара >>>]

(и снова)

- Он такой же мой друг, как и ваш! - Хидэтада скрестил руки на груди, не трогаясь с места и все так же глядя в глаза собеседнику. - Вы недавно, на наших глазах заключили с Мицуке-саном некий договор. Я сделал то же самое несколько ранее, доказывает ли это, что этот ронин является моим другом более, чем вашим? Кстати, Не-любящий-представляться-господин, или как вас там… Сильнее меня зацепило, или нет - не вам решать. Мне вполне хватит силы, что бы выбить пыль из одного столичного щеголя, пусть даже синоби воткнут в меня еще пару сюрикенов. Если вы хотите поединка - так и скажите, я предоставлю вам эту возможность. Если же не хотите нанести урон своей чести, могу предложить ее решение. Раз уж у каждого из нас одна и та же проблема, можно усмирить ее как подобает воинам - смешать две равные порции этого "чудодейственного" эликсира и со всеми, положенными для пирушки благородных людей церемониями, выпить за здоровье собеседника. Что на это скажете?
Такеда не отрывал взгляда от лица собеседника, не делая попыток положить руки на рукояти мечей, но, будучи готовым, выхватить их, если щеголю придет в голову обнажить оружие. Хидэтада внешне сохранял невозмутимость, но то, что онемение поднимается все выше и вскоре достигнет уровня колена, вызывало все более усиливающееся беспокойство, заставляя прислушаться с вниманием к самым непривычным рецептам противоядия.
- Господин Такеда, если вас интересует мое имя, то зовут меня Юджи Такамори. – Ну соврал, не говорить же настоящее имя. К тому же, собеседнику сейчас все равно. – Касательно же лекарства, которое так неприятно нам обоим, что ж, будет честно, если мы выпьем его одновременно. Тем не менее, предлагаю сделать это не здесь, а у колодца, а еще лучше у реки. Боюсь, колодец использовали до нас по тому же назначению.
Надо простить Такеду, он простой воин да еще и после нервного вечера. Пусть таращится, будто простолюдин.
Усталость заставила прикрыть глаза, потребовалось усилие, чтобы открыть их снова. Наверное, действие яда добавляется к естественному утомлению. Такамори вспомнил девушек, сидевших с ним в комнате некоторое время назад, а позже бесследно исчезнувших. Не случится ли с ними чего?

[Reytar >>>]

(Далара+Reytar)

- Рад чести беседовать с вами, Юджи-сан. – Кавалерист учтиво поклонился чуть заметно качнувшись на все хуже слушающихся ногах, но тут же выпрямился, стоя незыблемо, словно покрытые снегом склоны Фудзи. - Хорошо! Отойдем от колодца чуть дальше – не велика сложность. Вы сумеете смешать васаби и молоко в правильной пропорции, или стоит обратиться к услугам хвостатого автора лекарства, а может его подопечного – Мицуке-сана? Если сумеете, то скорее идемте на кухню, именно там Мицуке недавно брал склянку с сухим васаби, да и молоко там должно быть. Давайте поспешим, право, мне не нравится, как быстро немеют ноги…
- Не беспокойтесь, Такеда-сан, мне доводилось читать о подобных вещах, так что я сумею. К тому же, боюсь, Мицуке сейчас не совсем в состоянии сделать что-нибудь. Не удивлюсь, если мы найдем его спящим во дворе.
Если бы это было действительно лекарство, Такамори предпочел бы обратиться к лекарю, но поскольку единственным действием ядреной смеси, предложенной Мицуке, являлось опустошение желудка, вряд ли можно было ошибиться пропорцией частей. Интересно, сколько потребуется "лекарства" на Такеду? Он ведь не мал размерами...
- Кампай! – Скривившись еще более жутко, если такое вообще возможно, Такеда поднял миску с грозной смесью, затравленно посмотрел на Такамори, оглянулся, не видит ли кто посторонний то, что сейчас произойдет, и залпом выпил ее содержимое. Немного постоял, постепенно зеленея и стараясь выдохнуть скопившуюся во рту горечь так, что бы не вылетели, явно стремящиеся наружу, легкие, после чего со сдавленным воплем ринулся вглубь зарослей осоки, украшающие берега речушки, искренне надеясь, что собеседнику в эти минуты не до созерцания его с треском стеблей скрывающегося с глаз тыла. Кавалерист, так же питал еще более горячую надежду, когда-нибудь добраться до синоби, - изобретателя яда, от которого приходится лечиться ТАКИМ ВОТ методом, и вдоволь накормить его сперва перекисшим молоком, смешанным с растительным маслом, а уж затем - самым мощным васаби, смешанным в равной пропорции со старым молоком…
- Нда, кампай, - скептически повторил Такамори и выпил свою часть. Он изо всех сил старался держать хорошую мину при плохой игре, делал вид, что ничего особенного не происходит, и вообще он запросто каждый день пьет такую гадость, и выражение лица у него при этом не меняется. Почти получалось. Но не очень.
Вскоре оба склонялись над речкой, надеясь, что никому из крестьян не придет в голову выбраться сюда в ранний час.

[SonGoku >>>]

Шиобара, дом управителя Кантаро

По туго натянутой бумаге звонко щелкнул небольшой камешек. Нобору и Майе переглянулись и одновременно пожали плечами. Стук повторился, но на этот раз, судя по звуку, кидали сосновую шишку. Тогда мальчишка со всеми предосторожностями высунул в щель нос, а когда не раздалось громких криков, вылез на галерею сам и свесился через перила.
- Хейкичи?
Слуга, который как раз нагибался за новым метательным снарядом, распрямился. В руках он держал стопку чистого белья.
- Принеси мне меч!
- Господин Акаихигэ велел, чтобы вы сменили одежду, в доме траур, Нобору-кими, - слуга указал на то, что держал в руках.
- Не хочу, - надул губы мальчишка. – Не люблю белый цвет.
- Нобору-кими, надо слушаться вашего дядю...
- Вот еще... – начал было упрямый пацаненок и вдруг просиял. – Принеси меч, тогда все сделаю.
- Нобору-кими... – горестно застонал Хейкичи.
- Принеси меч! – прозвучавший в неожиданно окрепшем голосе жесткий приказ удивил даже Нобору; мальчишка оглянулся на Майе и с обезоруживающей улыбкой пояснил: - Нельзя же идти в горы безоружным! Как тогда защищать тигра?
Пока Хейкичи бегал выполнять поручение, Нобору положил одежду на пол между собой и Майе. Девушка кивнула. Она отошла в самый темный угол и скромно присела там, убрав волосы за спину - если не приглядываться, ее можно было бы даже принять за служанку. Нобору быстро справился с поясом (он долго приставал к Тодзаэмону, и тот, то ли сжалившись, то ли сообразив, что таким образом быстрее отделается от прилипчивого подопечного, показал, как завязывать нужный узел, чтобы не принимали за простолюдина), выпутался было из штанов, как возникла новая проблема. В комнате отсутствовала ширма.
- Отвернись!
Не говоря ни слова, только едва заметно усмехнувшись, Майе повернулась к стене и принялась с преувеличенным вниманием рассматривать свой подол. Ну... то, что от этого подола осталось. Судя по шороху, мальчик не так часто одевался самостоятельно.
Нобору стало казаться, что с каждым разом на него пытаются напялить все больше предметов одежды; он даже не знал, как называется то, что надо было надеть вместо джубана под хитоэ. Он видел такую одежду на нескольких горожанах, когда... когда его с... с кем-то один раз взяли на праздник в Никко, только у той одежки рукава были оранжевые, а тут все белое и сшито совсем не из красивой ткани.
- Готово... кажется.
Со двора опять донеслись призывы Хейкичи, Нобору выскочил на галерею.
- Спасибо!
Меч был великоват, чтобы носить его как положено, за поясом, так что Нобору привычно закинул его за спину и, вернувшись в комнату, потянул Майе за рукав.
- А разве тебе не надо переодеться?

(совместно с Hinode)

[Nikkai >>>]

- Во что? - удивилась девушка. - Да и не к спеху сейчас - его же найти могут... Пойдем лучше.
Нобору кивнул и отодвинул перегородку, закрывающую проход в смежную комнату. Облизал для смелости губы. Из темноты пахло мускусом. Мальчик собрался с духом и сделал первый шаг. Может, надо было прихватить лампу или фонарь?
- Sumimasen... - позвал он вежливо. - Можно, мы войдем?
Темнота негромко вздохнула.
Майе зажмурилась на несколько секунд, давая зрачкам возможность расшириться. Когда она открыла глаза, очертания предметов уже проступали во тьме. И ярче всего был виден тигр - ярко-белые полосы на фоне темноты.
Огромный зверь приоткрыл щелки глаз, потянулся - под шкурой прокатились бугры мускулов, по снежному меху пошла рябь. Тигр поморщился.
Что понадобилось смертным? прозвучал в голове девушки недовольный голос.
- Тебе опасно здесь находиться, - Майе произнесла это одними губами.
А где безопасно? хмыкнул тигр. Зевнул, захлопнул пасть, для наглядности лязгнув клыками. Он отдохнул - пусть немного, но достаточно, - и не мог противиться любопытству, что проснулось чуть позже него. Обычно люди не слышали его. Обычные люди.
- Выше по склону. Там ками, они прикроют. Тут очень много людей, - девушка посмотрела прямо в глаза тигру. Неуж он намеренно рискует?
Нобору переводил взгляд со стоящей рядом женщины на серебристое мерцание в углу, где угадывались очертания зверя. Несколько раз мальчишка открывал и закрывал рот, он никак не мог придумать, что же такого следует говорить в такой необычной ситуации.
Ками? Белый тигр рассмеялся. Поднялся, заметно прихрамывая, подошел к людям, потянул воздух носом. Мальчишка протянул ему руку, тигр обнюхал его ладонь.
- Я... я не хотел причинять боль, - пролепетал Нобору.
Знаю. Ты хотел просто убить. Тигр перевел взгляд янтарных глаз на женщину. Скажи ему, что я знаю.
- Он знает, - покорно проговорила Майе. И опять подняла взгляд на тигра. - Что здесь будет? Что-то...Страшное?
Зверь кивнул. И не только здесь Везде.
- Можно мне... Посмотреть твою рану?
Ты умеешь лечить животных? В оранжевых глазах затанцевали веселые искры. Или...
- ...с человеком тебе будет удобнее? - договорил Катсукесуми.
Тряхнул гривой спутанных волос, подошел ближе. Ступал он бесшумно.
Нобору попятился.
Майе подошла, осторожно осмотрела рану. Перевела взгляд на Нобору.
- Ты можешь достать... Воды. Горячей? И ткани для перевязки?

(c Bishop и SonGoku)

[Bishop >>>]

(Hinode no tome mo, SonGoku mo)

Мальчишка кивнул, кажется, он был только рад убраться подальше от то ли тигра, то ли человека, то ли потустороннего существа, которое существовало во всех этих обликах одновременно. Его и след простыл, с галереи послышался его голос (Нобору хватило ума не кричать на весь дом) и ответные стенания Хэйкичи. Потом в проеме двери опять обрисовалась фигура в белом.
- Сейчас будет вода, - доложил мальчик. - А на перевязку пойдет что-нибудь из одежды.
Катсукесуми сел, оттянул на плече пропитавшуюся кровью заскорузлую каригину. С любопытством скосил глаза, попытался заглянуть - как там.
Майе осторожно осмотрела рану. Одежда приклеилась... И хорошо и плохо. Плохо что для промывания придется отдирать. Положила руку на плечо мужчины-тигра, чуть было не произнесла вслух "сиди тихо", но вовремя одумалась. Осторожно потянула за край одежды. Представила что чувствует тигр - сама вздрогнула от боли. Глубоко вздохнула. Потянула еще раз - уже увереннее.
- Сильнее, - посоветовал Катсукесуми. - Дерни сильнее.
Нобору принес обещанную плошку, поставил рядом и уже раздирал на длинные полосы брошенную в соседней комнате одежду. Он боялся признаться, что так страшно ему еще ни разу не было, хотя ничего пугающего ни в Майе, ни в тигре, который так внезапно превратился в человека, вроде бы не было. Происходило что-то еще, чего мальчик не понимал. Майе оторвала клочок ткани, опустила в горячую воду. Зашипела - обожгла пальцы. Осторожно отерла кожу вокруг раны. Еще раз смочила, еще раз отерла - уже близко, почти саму рану. Чуть нажала на кожу, давая крови возможность самой вымыть грязь.
- Стрелы бога, - хмыкнул сквозь стиснутые зубы Катсукесуми. - Откуда ты их взял?
Нобору отчаянно замотал головой:
- Не знаю, мне их дали.
Наконец, рана показалась Майе чистой. Эх, жаль, нет здесь нужных трав! Взяв полосу ткани, девушка намотала ее на руку, сняла, приложила к ране. Закрепила другой полосой, и еще одной - чтобы крепче. Проверила - не туго ли. Кажется, держалось.

[Nikkai >>>]

Отравленный сюрикен был неожиданным подарком для Азаки. Она чувствовала, как оплетает разум Такамори невидимая паутина, лишая его сил к сопротивлению, делая чувствительным к самым легким ее чарам. Азака могла подойти так близко как никогда раньше, так, как не смела и мечтать. Она могла посмотреть в глаза настоящему Такамори, а не слабой тени его разума, даже протянуть руку и коснуться...
Прикосновение обожгло Азаку словно огнем, опалило и разум ее, и ту эфемерную оболочку, что она привыкла считать своим телом. В эту минуту Азака забыла и о Такамори, и даже о себе самой - полузабытое дыхание жизни было слишком близким, слишком реальным. Она рванулась, расточительно тратя скопленную с таким трудом силу, не замечая ни боли, ни подступающей к сознанию слабости.
И - сама не поняла, что же отшвырнуло ее назад. Что-то оборвало связь легко и грубо, отбросило Азаку к самому началу - но уже без сил и средств для продолжения борьбы. И только тут она поняла, насколько устала.

- Тут ее лечить будем?
Две девицы в явном подпитии склонились над тем, что со стороны казалось пустым местом на полу. В соседней комнате шла драка, но ни одна из них уже не обращала внимания, сосредоточившись на "пустом" месте, где лежала без сознания миловидная девушка лет пятнадцати в дорогих одеждах и с мертвенно-бледным лицом.
- Тут слишком шумно, - возразила Кайо.
- Да, пожалуй, - поморщилась Амэ. - Вечно мужчины шумят. Уносим?
Вторая заговорщица кивнула. Если бы кто-то в соседней комнате догадался посмотреть в это время, он увидел бы престраннную картину: обе девушки взялись за воздух, будто что-то тяжелое, пронесли его два шажка, нахмурились, скривили рты и вдруг исчезли.
Мокрый песок холодил босые ступни, горная речка плевалась брызгами. Кайо и Амэ положили свою ношу и опустились на колени рядом с ней. Уселись, сложили руки.
- Ты лечи, - велела Амэ.
- Не буду.
- Разучилась, что ли? - ехидно.
- Не могу больше. Этот, кошак полосатый, влип сегодня.
- Все ясно. Тогда уйди отсюда.
- Можно подумать, ты стесняешься, - фыркнула Кайо.
- Мешаешь, иди лучше проверь свои дела.
- Ну и пожалуйста.
Кайо встала, прошла шаг к воде, другой, следы человеческих ступней перетекли в следы птичьих когтистых лап, взмах огнем озаривших все кругом крыльев, и птица взмыла в черноту небес. Амэ проводила ее взглядом, говорящим: показушница, и вернулась к девушке на песке. Сложила руки, провела ими вдоль тела девушки, еще раз, остановила. Раскрытые ладони зависли в воздухе.

(+Далара)