Shimotsuke gishi den

[Grey >>>]

- Уходите.
Этот голос прозвучал необычайно спокойно, тихо и тем не менее настолько четко, что его расслышали все. Монах медленно выбрался из тележки, опираясь на свой посох, и сделал несколько шагов в сторону всадников, замерших перед Такедой. Кожаная фляга кочевников, украшенная причудливым узором из стеблей травы, чуть покачивалась на правом боку Кин Ки. И на лицах воинов, на чьих седлах трепетали флажки с мокко, вдруг появилось удивление, не у всех, но в достаточной степени у многих, чтобы это заметили остальные их товарищи. Командир глядел на невысокую фигуру в когда-то оранжевом одеянии с недоверием и... со страхом. Так смотрят на сказочного персонажа, который вдруг решил объявится под солнцем этого мира. Его уже никто не помнит, но узнают, ибо рассказы о нем хранятся в памяти предков, которые видели сказку своими глазами.
- Уходите, - повторил Ки, опираясь на свой посох и чуть морщась от боли в бедре. - Если здесь сейчас прольется кровь, она не принесет вам ни славы, ни удовлетворения. И не вам удивляться тому, что чужестранцы ходят по нашим землям столь свободно. И не такими средствами исправлять ошибки прошлого. Уходите.

[higf >>>]

Послышался стук копыт, затем на дороге показались всадники с флажками, на которых был нанесен неизвестный миссионеру герб. Вроде бы он такие видел, еще до того, как отбыть из главной резиденции ордена в странствие по стране, но в геральдике португалец никогда не был силен, а уж в японской даже не пытался разобраться. Так что кому служили неизвестные, не знал, да и какая разница, когда можно просто уйти с дороги, а не дышать пылью от копыт?
Это-то отец Андрео и собирался сделать, когда воины – а в принадлежности встречных к этому сословию трудно было усомниться – неожиданно остановились и взялись за оружие.
При виде выхваченных мечей священник первым делом постарался закрыть Олури, оттолкнув ее себе за спину, и немного отодвинулся, чтобы не подошли сзади.
Глупо было бы говорить, что португалец не боялся. Безгрешен только Иисус, а люди слабы. Он тоже был подвержен страху и сейчас мечтал очутиться где-нибудь подальше, но тревога за спутницу была сильнее. К тому же моряк в молодости, странник в зрелости – он не раз бывал в опасности, ибо и ранее случалось нести слово Божье тем кто относился с враждой к религии Христа или ко всем чужакам вообще.
Посох в крепких руках странника и бывшего моряка не раз служил ему защитой от бешеных псов, а чем люди, внемлющие шепоту Сатаны, лучше? Конечно, не пристало священнику хвататься за дубинку, но иногда, как был уверен европеец, иного выхода нет, и пусть грех падет на него, а не на Спасителя, коему он служит.
Впрочем, отбиться палкой от нескольких вооруженных воинов было, конечно, невозможно. Главное, чтоб Олури успела скрыться. Сейчас, как и в те минуты, когда иезуит молитвой отгонял от нее злых духов, появилось чувство, что маленькая японка чем-то дорога ему.
– Отбеги в сторону, они тебя не тронут, – шепнул Андрео своей спутнице, в то время, пока Хидэтада и Кин Ки произносили свои тирады.
– Я нахожусь здесь с разрешения микадо и сегуна, – громко и с достоинством произнес святой отец.
О том, что разрешение было выдано оптом на весь орден, и давно, он сейчас решил не упоминать. И не показывать, что готов ко всему. Его главное оружие сейчас – спокойствие и неожиданность.

[Bishop >>>]

Всадники замешкались, они ждали приказа от старшего, но тот медлил. И причина его нерешительности им была непонятна. Что им стоит – смести шаткую преграду в виде троих человек? Да, один из них воин и неплохо вооружен, но монах с палкой... и еще один – тоже монах. Командир по-прежнему не отдавал приказа, сзади напирал арьергард, столпотворение на узкой дороге грозило превратиться в давку.
- Такеда будут теперь нам приказывать? – выкрикнул всадник помоложе.
- Помолчи, - оборвал его старший, сунул меч в ножны и поднял руку, призывая к вниманию. – Они правы.
- Называя нас псами?! – возмутился все тот же молодой воин.
Остальные молчали, не хотели устраивать спора с командиром перед лицом чужаков.
- Трусы! - он ударил пятками коня, направил его прямо на противника.
- Сусуги! Остановись!
Но тот не слушал, занося длинный меч для удара.

[Далара >>>]

Олури, отодвинутая за спину патэрэну, кивнула в ответ, хотя тот не мог этого видеть, и мышкой юркнула за ствол ближайшего дерева. Присела, пальцами вцепилась в кору, высунула нос из травы. Второй рукой по очереди дотронулась до каждой из своих кукол, чтобы не боялись. Если они не будут бояться, она тоже не будет. Хотя это не те в лесу, вопившие, что они дровосеки. И нагинаты нет.
Девочка поискала взглядом, не валяется ли поблизости палки покрепче. Танто, спрятанный за поясом, смешон против мечей. А ветку с дерева пилить некогда и нечем. Чирикнула маленькая птичка, и Олури чуть не вскрикнула от радости, увидев палку, на которой та сидела. Выглянув, убедилась, что на нее никто не смотрит, и ползком в высокой траве кинулась к возможному оружию. Схватила, попробовала - крепкая. Вернулась за дерево, и тут же с криком пошел в атаку всадник. Олури прижалась к стволу, приготовилась выскочить и врезать палкой со всех невеликих сил.

[Bishop >>>]

Тишина стояла такая, что случается в горах лишь ранней осенью, когда воздух прозрачен, а в ущельях понемногу собирается дымка. Среди темной зелени сосен яркими желтыми заплатами выделяются лиственные деревья, алые клены как будто сочатся свежей кровью. Больше нет запаха нагретой солнцем густой смолы, пахнет влагой и скорыми дождями. Небо отодвинулось, стало выше.
Где-то внизу, под утесом - кажется, что глубоко в ущелье, хоть высоты в скале метров десять от силы, - весело булькала на перекатах река, но сюда звук почти не долетал. Время от времени звонко ударялся о землю каштан, горы напоминали о непостоянстве обманчивой тишины. Мицуке наклонился, поднял коричневый гладкий орех, покатал на ладони. В рукаве собралось их достаточное количество.
- О чем-то думаешь?
- Кроме мысли, куда собираемся ввязаться?
- Да.
- Не особо...
Они сидели на большом валуне, сушили на не горячем солнце одежду, хотя все равно скоро придется вымокнуть снова - когда будут возвращаться вброд на противоположный берег, к остальным. Мицуке уныло шевелил пальцами на левой ноге, вараджи еще держалась, пусть и на честном слове. А вот правая развалится, стоит ему шаг сделать. Жаль, неведомый даритель вместе с одежкой не подкинул ему пару крепких сандалий...
С ветки над головами свесилась длиннохвостая птица, скосила недоверчивый круглый глаз на почти идеальный круг серебристых капель - на траве еще блестела роса. Захлопали крылья; тяжело кувыркнувшись в воздухе, попугай спланировал на плечо хозяина, ущипнул за мочку уха.
- Выполнение договора придется отложить, раз пообещали ему, - городской щеголь тоже смотрел туда, где недавно стоял их таинственный наниматель.
- Точно! - без восторга кивнул роши.
И насторожился - с дороги раздался крик.


(и Далара)

[SonGoku >>>]

Шиобара

Старший каро дома Тайра, ослабленного и почти увядшего за прошлые века рода, но не утратившего ни гордости, ни самомнения, телохранитель сиятельнейшего Акахигэ, которого не покидал ни в дни побед, ни в дни поражений, Онодэра Тодзаэмон испытывал странное чувство. Как будто близилась к завершению привычная и знакомая жизнь, как будто вот-вот случится (если уже не свершилось!) нечто и перевернет устои их жизни. Он не мог сказать, откуда взялась эта непонятная ему самому уверенность, ни что именно должно произойти, он мог лишь ждать. Ждать и надеяться, что в должный час он, как и его товарищи по оружию, будет готов принять неизбежное. Он вспоминал лица и имена тех, с кем защищал своего господина в дни молодости, когда не раз приходилось брать в руки меч, и тех, кого сам частенько в сердцах награждал нелестными прозвищами. И все они, даже расфуфыренные юнцы, "дворцовые фазаны", были дороги его сердцу; Онодэра Тодзаэмон с грустью сознавал, что грядущие перемены затронут их всех, и они либо пойдут ко дну, как возле мыса Данноура, сметенные неизвестным, либо вынырнут на поверхность, барахтаясь в мутной холодной воде, лишь для того, чтобы быть спасенными врагом.
Вместе с городской стражей (было решено разделиться на группы, а не ходить всей толпой; Онодэре достались совсем молодой Киичиро, сын Цувы, и еще один стражник, постарше) старший телохранитель обшаривал дом за домом и нигде не мог обнаружить пропажу. Он хотел обязательно найти мальчика, не из-за награды, не из-за благодарности господина, ему казалось необходимым удостовериться, что с юным Нобору ничего не случилось, что он жив, здоров и по-прежнему весел. Это было, по убеждению Тодзаэмона, важно не для него самого, но и для господина, и для жителей Шиобары и даже... Дух захватывает, если подумать.
Старший каро протянул руку, чтобы раздвинуть седзи и войти в дом без предупреждения и учтивости, поступал уже много раз за сегодняшнее утро.
- Обождите! - воскликнул безусый стражник. - Это же наш дом, здесь живет начальник торитэ*...
- Ну и что?
- Отец не стал бы прятать у себя племянника сиятельнейшего господина... - сопляк испугался собственной храбрости и звонко икнул.
Онодэра Тодзаэмон смерил юнца хмурым взглядом.
- Зато мог приютить беглеца, - воин опустил руку. - Открывайте! Мы с поручением от Тайра Акахигэ, у нас важное дело!

---
*торитэ - городская стража, выполняющая обязанности полиции.

[Кысь >>>]

Чертовы человеческие ноги! Мальчик полетел носом в грязь. Теперь точно убьют. Юки заверещал и перекатился на спину - встать всяко уже не успеть, а так хоть видно будет. Попробовал ползком, по-паучьи удрать куда-нибудь в кусты.
Но его уже поднимали с земли, затрещала разорванная ткань.
- Какая находка! - расхохотался главарь. - Сколько у тебя еще есть лиц?
- У тебя сейчас и одного не станет, - мрачно пообещал Юки. Давить на жалость уже вряд ли имело смысл, а так.. Может, хоть испугаются. - Вот сейчас как пошепчу знакомым ками, и всю жизнь один спать будешь.
Старший перехватил добычу поудобнее, но цепи с когтями не убирал - держал у горла мальчишки.
- Шепчи, - посоветовал он. - И шепчи быстрее, пока еще можешь дышать.
Мальчик не то зашептал, не то зашипел, его глаза неотрывно смотрели на старшего. По цепям вверх поползли змеи, вторя мальчишке - все как на подбор из местной породы гадюк.
- Ах ты! Проклятие! - главарь отшвырнул и мальчишку, и оружие.
Кто-то из его подручных - тех, кто не разбежался - ударил клинком по ближайшей змее. Меч воткнулся в землю. Юки дал деру в кусты со всех ног - что-то подсказывало ему, что второй раз фокус не пройдет.
Главарь выругался еще раз. На солнце блеснул зажатые между пальцами сюрикен, свистнул в воздухе...
Кто-то сильным толчком сбил Юки с ног.
- Не бойтесь! - крикнул главарь. - Нам опять отводят глаза!
- Ты настолько уверен? - полюбопытствовал над головой лисы знакомый сумрачный голос.
Однако! В наличии личных самураев были не только плохие стороны. Юки постарался скрыть благодарную улыбку. Теперь главное чтобы они его не зашибли. Тут же за спиной Мицуке замаячили неясные силуэты еще пары воинов. Сама же Рыжая сныкалась пока в кусты и с насладжением приняла свой естественный облик. Для битвы с людьми он всяко уютнее.
На поляне не спешили начинать бой, хотя все для него уже было готово. Мицуке стоял в центре с мечом в руке, его противники - по кругу и оружия тоже не прятали. Пока все только наблюдали друг за другом, ждали, кто начнет первым, готовые ответить.
- Я вас предупреждал, - хмуро процедил Мицуке.

Первой нервы не выдержали у Рыжей. Какая-то черная птица полетела в лицо главарю, не причинив вреда, но здорово затруднив обзор размытыми очертаниями темных крыльев.

[higf >>>]

Всадник поскакал вперед, и первым на пути у молодого самурая оказался монах-чужестранец.
– Имеющий уши да услышит, - пробормотал про себя священник подхваченное где-то выражение.
А не имеющий? Хотя наличия ушей мало, чтоб осознать услышанное. Пропустить всадника к беззащитным Кин Ки и особенно Олури иезуит не мог. Убить тоже, даже если б имел оружие. Можно было попробовать ударить палкой по ногам коня, но за что калечить невинную божью тварь?
Перед вздымающим меч, несущимся галопом и казавшийся очень грозным воином стоял священник. Весь вид и выражение лица которого выдавало, что он остолбенел от страха и не может двинуться с места. Командир отряда или Хидэтада в этом, конечно, усомнились бы, но этот горячий молодой воин…
В тот момент, когда морда лошади уже была рядом с лицом португальца, а меч начал опускаться в ударе, скованный ужасом священник вдруг… исчез из-под смертоносной стали и прыжком оказался сбоку от проносящегося противника. А дорожный посох, весьма увесистый, свистнул в воздухе, чтоб опуститься на голову борца с иноземцами или на то, что ее там по воле Господней у этого человека заменяло.
Не будь Олури, европеец ударил бы по спине. Может быть.

[Grey >>>]

Кин Ки не сдвинулся с места, впрочем, он итак был дальше всех от всадников с гербами мокко. Когда молодой воин тронул своего коня, и когда дорогу ему заступил иноземец, монах лишь чуть прищурил глаза. И тот, и другой сами сделали свой выбор, и платить за него теперь только им самим. Ки знал, что если за горячим всадником последуют остальные, то все они здесь умрут, но не боялся этого. Слишком давно он смирился с мыслью, что умереть когда-нибудь придется, хотя порой этого так не хотелось...
Колени монаха, еще мгновение сотрясавшиеся мелкой дрожью, вдруг замерли, прочно удерживая Ки на земле. Правая рука еще сильнее стиснула отполированный посох. Монах ждал, чем окончится развернувшаяся перед ним сцена, и того, что последует за ней.

[Bishop >>>]

В горах, неподалеку от дороги

Схватка вышла остервенелая, короткая, дрались молча - только сиплые выдохи, свист мечей, рассекающих воздух, звон металла. Иногда короткий приглушенный вскрик. Долго ли это продолжалось, мог сказать лишь сторонний зритель, для людей на поляне время утратило значение. В центре смертоносного круга, образованного людьми в темной мешковатой одежде, по-прежнему возвышался долговязый роши, но противников у него поубавилось, а сам он дышал тяжело и был испачкан в крови.
Вспышка холодной рассчитанной ярости сменилась несколькими секундами неподвижности; воины замерли в боевых стойках, оценивали друг друга и ситуацию, готовые вновь ринуться в бой. Мицуке поднял меч в гьякку камаэ - с острия сорвалась капля чужой крови, - два коротких быстрых удара, один длинный наискосок, сдавленный возглас противника. Еще один выронил оружие, прижал ладони к ране, отшатнулся и, скособочившись, сел на землю. Главарь покосился на раненного, окинул быстрым взглядом поляну.
- Он не убивает! - крикнул старший. - Он не может!
Крик оборвался удивленным всхлипом, главарь - он так и застыл с занесенным для удара мечом - опустил взгляд, пытаясь узнать, что мешает ему сделать следующий вдох. Его тело свело судорогой, но он догадывался, что любой кашель сейчас станет предсмертным, а хотелось еще на мгновение задержаться в этой жизни. Мицуке выдернул клинок, переложил в левую руку - правая немела, постоянно напоминала о недавней ране, - отвел меч назад и вниз, почти за спину.
- Акатэ-сама... - выдохнул чей-то испуганный голос.
- Меня зовут Фудзивара-но Сейшин Киёмори из Нары, - поправил родственника роши. - И я приказываю вам убираться отсюда.
- Не смотрите ему в глаза, - прохрипел главарь, сплюнул на траву кровавые сгустки. - Он видит демонов.
- И ты сейчас увидишь, если не уймешься, - зло пообещал Мицуке.
Все время схватки Рыжая металась поблизости, то отвлекая на себя внимание, то вновь бросаясь под защиту кустов. А теперь она просто, почти не скрываясь, подошла и вцепилась главарю в ногу. Тот уже не мог кричать, застонал, попытался отползти. Мицуке пинком вернул его на прежнее место.
- Оставь падаль, еще отравишься, - посоветовал роши лисе, продолжая следить за остальными.
Рыжая изобразила из себя послушного солдата - встала по правую руку ронина, сверля остатки шиноби пристальным и недобрым взглядом.
- Они все поняли, - сказал соратнице Мицуке. - И уходят.
- Мы не можем вернуться без твоей головы, - ответили ему.
- Знаю, - роши кивнул. - Но - не сегодня.

(Kit-sune-ty mo)

[Кысь >>>]

Рыжую мудреные законы воинской чести интересовали мало, но тут и лисенку было ясно - убийцы сами по себе не отстанут. Она еще раз обвела взглядом противников, стараясь запомнить каждое лицо: мало ли какие гадости можно учинить человеку, зная его облик! Потом подошла ближе к Мицуке и аккуратно легла у его ног. Сейчас она больше всего напоминала собаку благородных кровей, из тех, что варвары с запада разводят для охотничьих забав.
Роши ждал, его противники - тоже, никто не двигался с места. Потом рядом, слева, зашуршала трава, может быть под ветром, может, под чужими шагами. Мицуке почти не глядя, не думая, нанес удар снизу вверх, от бедра набегающего противника до плеча. Потом медленно опустил меч, не выпуская остальную родню из вида.
- Убирайтесь, - повторил он приказ. - Приходите в другой раз, когда будете готовы.
Те не стали спорить, попросили только:
- Разреши забрать тела.
В кустах опять кто-то зашебуршал, оттуда вышел рыже-белый бесхвостый кот с клочком от чьих-то штанов в зубах - нес добычу гордо, как будто пойманную только что мышь.
- Сам похороню, - отрезал роши.
Мицуке осмотрел клинок, вытер его пучком травы, подумал - и протер еще раз, теперь уже рукавом. Главарь помалкивал, понимал, что не жилец. Бродяга опустился рядом с ним на корточки:
- Разувайся.
Тот просипел уже совсем что-то невнятное.
- Не с мертвеца же снимать, - оскорбился Мицуке.
Рыжая легла в нескольких шагах от людей и демонстративно занялась собственной шерстью - кое-где на плечах и боках застыли темные капли чужой крови.
Вместо слов у главаря получались едва разборчивый шепот, Мицуке нагнулся пониже. Его бывший противник, зажав в руке короткий нож, дернулся было ему навстречу, но сил не хватило, а в следующий миг Мицуке коленом прижал его запястье к земле.
- Передам отцу, что ты никогда не сдаешься, - пообещал он, ожидая, когда прекратится агония и родственник испустит последний вздох. - Если увижу его хоть когда-нибудь.
После чего принялся снимать с главаря джика-таби; противно не противно, а ходить босиком в горах еще хуже.
Кицунэ тем временем покончила с туалетом и теперь рассеянно наблюдала за ритуалом обувания. Подумать - как все было просто еще неделю назад. А теперь с каждым днем все сложнее - словно тучи, сгущающиеся перед бурей. Лиса поежилась - если таково облачное небо, какова же гроза? Хранители, тигр, феникс... Странная женщина, которую кицунэ видит и не видит, то, что идет за изящным самураем... Словно все зло и все добро этих мест идет сейчас по одной дороге. Дороге в Шиобару.
- Зачем ты идешь в Шиобару? - на месте рыжей лисы сидела молодая женщина в черном шелковом кимоно.

(+Bishop)

[Hideki >>>]

(Совместно с СонГоку)

Старый слуга отворил седзи и низко поклонился гостям:
- Молодой господин привел сегодня друзей, - старик вежливо улыбнулся. - Госпожа будет довольна гостям, которые стали такой редкостью в наше время.
Онодэра Тодзаэмон нахмурился, он не так себе представлял прием, хотя что же ждать от начальника стражи.
- Хорошо, проводи нас к госпоже, - приказал он, отряхивая хакама от дорожной пыли. - Скажи, у нас важное дело.
- Прошу, уважаемые гости, госпожа сейчас в саду, - старик развернулся к гостям спиной и не спеша проследовал в сад, где в это время находилась Каоко.
- Госпожа, к вам ваш сын и его гости, - тихонечко произнес старик, наклонившись к сидящей на циновке Каоко.
Женщина посмотрела на гостей, как положено хозяйке, но во взгляде ее угадывалось, что она не довольна их приходом, но это были не простые гости. Поскольку она была в курсе последних событий, то догадывалась о причине их прихода.
- Прошу прощения, что вот так вторгаемся к вам, - поздоровавшись, сказал Онодэра. - Но дело воистину нельзя откладывать. Мы ищем мальчика лет десяти из хорошей семьи. Его зовут Ашикага Нобору.
Каоко жестом показала слуге удалиться и старик еще раз низко поклонившись покинул гостей и свою госпожу:
- Мне известна семья Нобору и я очень сожалею, что молодой Аа-тян потерялся. Но, что ему делать здесь, в доме моего мужа?
- Маленькие наследники, если в них, по слухам, возрождается душа их достославного предка, чье имя помнят даже через двести лет, изобретательны.
Поскольку садиться его не пригласили, Онодэра Тодзаэмон уселся сам; старший каро вел себя чуть-чуть нагловато, ровно настолько, чтобы дать понять разницу в положении, но не переходить рамок приличий.
- Они могут забраться в любой дом. Особенно, если при доме расположен известный всем сад.
- Вы, как я погляжу, явный ценитель подлинного искусства, - Каоко поняла намек Тодзаэмона, - но поверьте, что мои слуги тщательно за ним следят и они бы обязательно сказали мне, если бы в саду появился чужой, а тем более мальчик из благородной семьи.
- Кто я такой, чтобы не верить на слово красивой женщине? - усмехнулся старший каро. – И кто я такой, чтобы не просить у хозяйки этого дома позволения полюбоваться садом?
- Киичиро, покажи гостям наш сад, - какая глупость. Мальчишка Нобору у них. Все внутри хозяйки дома клокотало в негодовании... Но постой, почему они решили, что он здесь? - Тодзаэмон-сан, а почему ваши поиски привели все же к нам в дом? Ведь дело не только в саду... неправда ли?
Сад действительно был прекрасен, небольшой, но даже на таком клочке земли хозяйке удалось сотворить чудо.
- Мы обыскиваем все дома в Шиобаре, - ответил телохранитель, любуясь осенними листьями. – Праздник осенней луны, в такие дни сюда приходит много гостей.
- Посмотрите на это дерево, - Каоко изящным жестом руки указала на стоявший по середине сада дерево. Именно на него и любовалась хозяйка дома, когда стражники пришли. Дерево было покрыто разноцветной листвой. Зеленый, желтый и красный цвета причудливо перемешивались, показывая простым смертным все краски осени. - Это дерево символизирует перемены... Вы не находите, что вы пришли как нельзя вовремя.
Подул ветер и с дерева, на которое указывала Каоко, посыпались листья. Падая, она кружились в одном только им известном танце.
- Я не буду вас сопровождать... Любованием садом это очень интимное и посторонние могут нарушить гармонию. Но, надеюсь, что о результатах своих поисках вы мне расскажете.

[дон Алесандро >>>]

Дом Управителя.

Седзи раздвинулись и к слугам и охране вышел дайме, его лицо было чуть бледно:
- Где моя пудреница? – задал вопрос дайме – я хотел подумать о смысле жизни у колодца, но, взглянув в зеркало, я увидел, что моё лицо недостаточно ухожено, будто у старого нищего из Киото… - князь поморщился – так кто-нибудь уже пошёл за ним?
Слуг сдуло будто ветром.
- Пожалуй я удалюсь в свои покои, становится прохладно, а я не желаю болеть! Заберите мою биву, я буду предаваться размышлениям в своих покоях – с этим словами Акаихигэ степенно отправился в дом.
Подойдя к отведенным ему покоям и дождавшись когда его набор косметики и биву принесут в комнату, махнул веером одному из самураев и тихонько проговорил ему:
- Передайте каро Тодзаэмону, нужно усилить бдительность солдат, пусть будут готовы…
Самурай коротко кивнул и отступил.
- А теперь закройте двери, не желаю никого видеть, чтобы не произошло!
Фусума закрылась.

[Bishop >>>]

В горах, неподалеку от дороги

Камней здесь в избытке, но и натаскать их требовалось большую кучу, а помощи ждать не от кого. Кот умывается, выкусывает грязь между растопыренными пальцами на задней лапе - с таким видом, будто только что выиграл сражение; впрочем, в каком-то смысле так и есть. Лиса ждет ответа, не трогается с места, только смотрит удивительными своими глазами и чему-то про себя улыбается. А может улыбка ему только чудится, с лисьей братией ни в чем нельзя быть уверенным.
Оружие - все равно им больше без надобности, а ему пригодится, - Мицуке отложил в сторону. Потом уложил обоих мертвецов у корней высокой сосны, принялся выстраивать над ними невысокий курган из камней.
- Наш клан небольшой, особо похвастать нечем, - говорил он между делом. - Всех земель - половина ущелья, хорошо хоть река есть... и роща...
Роши приволок огромный булыжник, водрузил его в общую кучу, вытер вспотевший лоб. Вспоминать оказалось неожиданно больно.
- Мы всегда кому-то служили, дед, отец... теперь - я. В Шиобаре находится человек, которого приказали убить.
Из куска толстой коры получилась неплохая табличка, Мицуке задумался - что писать. Отец придет в ярость, когда узнает, как глупо погибли люди из его клана. Да и кто он такой, чтобы давать каймиё*? Острием козуки** роши нацарапал пару слов, ею же было удобно провертеть в коре дырку, через ту пропустил расплетенный шнурок-сагео, прикрепил самодельную табличку к воткнутой в могильный курган палке. Сначала Мицуке хотел вместо палки использовать меч главаря, но передумал - привязал оба клинка к ветке над могилой. Надпись на табличке гласила: "их имен не знаю". Сюрикены, метательные ножи и цепь роши завернул в фуросики, сверток получился внушительный.
- Отец пообещал, что это - последнее поручение, больше не будет приказывать, - бродяга опустился перед кучей камней на колени, сложил ладони в молитве; после недолгой паузы он продолжил, не двигаясь с места: - Он не в первый раз дает и такое распоряжение, и такое слово. Может быть, сейчас выполнит, как ты думаешь?


---
*каймиё - посмертное имя, пишется на специальной дощечке или вырезается на камне.
**кодзука – небольшой нож, использовавшийся, как сейчас перочинный.

[SonGoku >>>]

Бамбуковая роща возле Шиобары

- Нобо-о-о-ору - голос был тихий-тихий будто колокольчик-фурин в жаркий летний день.
Мальчик недоуменно оглянулся. Блуждания привели его обратно к маленькому покосившемуся святилищу, из полутьмы которого весело скалилось каменное изображение собаки. Не обращая внимания на жалобное поскуливание слуги, который все это время не отставал ни на шаг, нагруженный добром (даже фонарь, хотя давно погасил его, не выпустил из рук), мальчик поднес к груди раскрытую ладонь.
- Яма-ину, - позвал он, - когда будете решать мою судьбу, не судите строго. Проводите меня домой.
- Хочешь домой? Тогда пойдём... - мягко проговорили из-за спины.
Нобору оглянулся.
- Кто здесь?
- Неужели ты уже не узнаешь меня Нобору? - дайме стоял позади мальчика вплотную к зарослям, на его лице играла улыбка. Дайме был в своем траурном ослепительно белом кимоно, как обычно гладко причёсан и ухожен, лишь одно чуть бросалось в глаза, веер - дайме был без своей любимой игрушки.
Некоторое время мальчишка, насупившись, разглядывал стоявшего перед ним мужчину; Хейкичи тот давно повалился на колени, побросав груз, и спрятал голову под широкими рукавами, а Нобору продолжал молчать.
- Да, - кивнул он в конце концов. - Узнаю.
И по-взрослому сложил руки на рукояти засунутого за пояс меча.
- Ты заставил нас так нервничать, но это так хорошо, что ты нашёлся - голос дайме был полон благожелательности, казалось, он не замечал некоторой настороженности мальчика.
- Я тоже рад, что нашелся, - кивнул Нобору и нахмурился; он как будто пытался что-то вспомнить и никак не получалось.
- Тогда нам пора идти - дайме сделал пару шагов к мальчику - иначе будет поздно.
- Поздно? - удивился Нобору. - Поздно для чего?
Дайме странно шевельнул рукой, будто хотел начать обмахивать себя веером, но веера в руке так и не появилось, князь сунул руки в рукава кимоно и сделал ещё шаг вперед.
- Будет поздно для того чтобы принять пищу, и хотя некоторые считают что поесть никогда не поздно, не стоит им уподобляться - дайме всё ещё мило улыбался.
Мальчик помешкал, словно хотел отступить перед взрослым человеком и передумал; он остался стоять на прежнем месте, только взгляд стал как будто мрачнее.
- У меня была сестра... - он хотел произнести эти слова спокойно и почти равнодушно, но что-то не сработало, его голос сорвался. - Почему ее здесь нет?

(совместно с доном Алесандро)

[дон Алесандро >>>]

Бамбуковая роща - Шиобара

- Я не знал этого, когда я нашёл тебя потрепанным и лежащим на дороге, слуги никого больше не видели, хотя смотрели вокруг, но я могу обещать тебе, мы разыщем её, обязательно разыщем – улыбка немного сползла с лица князя, он чуть посерьёзнел.
- На дороге? - растерялся Нобору и потер ладонью лоб.
Воспоминаний было слишком много, они расслаивались и перекрывали друг друга, разобраться в них у него не получалось, пока что не получалось. Широкая мужская ладонь зачерпывает воду из источника где-то в горах, возня в пыли на деревенской площади под раскидистым деревом, в корнях которого прячется каменное изваяние, белые стены замка кажутся огромными, потому что сам очень маленький...
- Пойдём со мной, всё будет хорошо, мы отыщем твою сестру! – голос дайме был спокойный-спокойный.
Нобору вдруг усмехнулся:
- А сдержишь ли ты обещание?
Мальчик на короткий миг зажмурился, пошатнулся, как от усталости. Слуга как раз решил поднять голову и даже осмелился приподняться, чтобы поддержать юного господина, но тот отстранился, а когда вновь открыл глаза, то на его губах играла прежняя доверчивая улыбка.
- Пойдем, - согласился Нобору.
В глазах Акаихигэ что-то мелькнуло, однако его лицо всё также излучало спокойствие и благожелательность.
- Пойдём – кивнул князь.


Появление князя и мальчика вызвало настоящий переполох в Шиобаре, слыханное ли дело, дайме незаметным вышел из охраняемой комнаты, прошёл сквозь охрану на воротах, нашёл племянника и возвратился с ним, при этом ни прическа, ни одежды не испортились, а лицо Акаихигэ было аккуратнейшим образом ухожено, как будто он не спасал племянника, а был на высокой аудиенции у самого императора. Меньше всего были поражены слуги, они давно разучились удивляться господину и теперь откровенно радовались, что дайме вернулся в цветущем настроении. Самураи охраны были мрачны, они упустили господина из собственных покоев, и хотя дайме иногда выкидывал и не такое и никогда не гневался после, они знали, каро Тодзаэмон всё равно будет недоволен.

(и SonGoku)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Дорога на Шиобару.

Хидэтада проорал свой вызов так громко, как только мог, в надежде с одной стороны, привести самураев Ода в некоторое замешательство, так как они, как люди военные, привыкли подчиняться командному окрику, а с другой – надеялся привлечь внимание обоих ронинов, так не вовремя удалившихся от лагеря. Увы – похоже, добрые ками сегодня были заняты чем-то более неотложным, чем исполнение желаний десятника кавалерии клана Санада:
Всадники, которых оказалось не менее десятка, притом, что, у нескольких, Хидэтада явственно увидел луки и колчаны со стрелами, а так же нагинаты в руках, хоть и не полезли в драку всем отрядом, но сбились плотной, словно грозовая туча, толпой, в любой момент готовой разразиться молниями клинков. И ни Мицуке-сана, ни Такамори-сана не было в пределах видимости, причем, что неприятнее всего, их не было рядом именно тогда, когда они были действительно нужны. А кроме того, один из недоносков - Ода, самый юный и, судя по всему, самый глупый, пришпорил коня, с громким воплем попытавшись достать патэрэна клинком, но не преуспел – нанбан оказался тертым орешком. Тяжелый деревянный посох, на который отнюдь не юному патэрэну, было так удобно опираться при ходьбе, с громким свистом рассек воздух а затем, с гулким шлепком прилип к затылку вздорного юнца.
Хидэтада удивленно, но и с радостью, выдохнул, решив, что, если источник проблем без стона рухнул с седла и уткнулся носом в пыль, то, возможно, удастся обойтись без боя. Обойтись без боя – шло полностью против пожеланий десятника кавалерии клана Санада, который никогда не забывал кто он по рождению, пусть и пришлось служить не вождю своего клана. Хидэтада отлично помнил недавние события, в ходе которых, на оклеветанный и оболганный клан Такеда навалились несколько сильных кланов. Навалились и победили, не смотря на доблесть воинов-Такеда, отобрав и разделив среди своих подручных и прислужников – глав мелких кланов, вечно поддерживающих их, лучшие земли Такеда, в том числе находившиеся в окрестностях Шиобары. Сделано это было на смехотворном основании – на гнусном и беспричинном обвинении Такеда в предательстве сюзерена. Это обвинение и наказание за деяния, которых никто из Такеда не совершал, черным пятном легли на честь клана и на сердца всех Такеда. А самым обидным было то, что ранее принадлежащие Такеда земли в большинстве своем отошли клану Ода – вечным союзникам и подручным клана Токугава.

[Bishop >>>]

(продолжение, те же)

Именно по этой причине, Хидэтада жаждал боя с всадниками, штандарты которых украшал герб мокко, выполненный в цветах дома Ода. Жаждал, но и понимал, что не имеет право просто так, по желанию, смахнуть пару-тройку голов и умереть с честью, не имеет хотя бы потому, что получил приказ доставить подопечную - благородную Олури-химэ своему господину живой и здоровой. А если воин получает приказ, то обязан его исполнить, любой ценой исполнить, не обращая внимания на родовую вражду, жажду мести и восстановления справедливости, даже на поруганную честь и гордость дома Такеда. ПОКА ЧТО не обращая внимания на все это. До той поры, пока Олури-химэ не вступит под благословенные своды Санада-мару, а десятник кавалерии-нагината будет иметь достаточно времени для сведения некоторых счетов чести. В том, что он сможет изыскать время для столь необходимого деяния, Хидэтада ни капли не сомневался…
Тем временем события на дороге развивались своим чередом. Сородич поверженного юнца возмущенно воскликнул, когда младший обрушился из седла на дорогу. Не слушая окрика командира, вознамерился принести справедливость туда, где о ней и не думали. Он вытащил из ножен меч и направил коня на Такеду.
Вот это было тем самым, о чем Хидэтада втайне мечтал, преграждая путь десятку противников: отряд Ода не спешил целиком вступить в бой, тем самым, давая отличный шанс изрубить ошалевших от собственной наглости конников по одному, нашинковав их столько, сколько позволят ками. Он метнулся влево, уклоняясь от копыт коня и нанося удар древком нагинаты под колени передних ног скакуна. Задумка была великолепной - неистово заржав, скакун споткнулся и повалился на колени, а всадник, рыбкой вылетел из седла, впрочем, не выпустив меча и даже умудрившись зацепить в полете шлем Хидэтада своим длинным клинком. Такеда лишь тихо скрипнул зубами, ощутив удар по шлему, изрядно ослабленный одним из рогов, вдоль которого и скользнул клинок летуна-конника Ода.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)

По тому, что центровка шлема не изменилась, десятник определил, что с попавшим в переделку рогом все нормально, круто развернулся и, еще раз скрипнув зубами, направился к уже вскочившему на ноги и трясущему головой противнику. Тот не заставил себя долго ждать, и, хотя был слегка оглушенным падением, ринулся навстречу ненавистному Такеда, нанося тычковый удар в грудь, снизу вверх, под древко нагинаты. Хидэтада – и сам воин не промах, чьи виски начала потихоньку покрывать заработанная на войне седина, отреагировал мгновенно – полуоборот корпуса, древко нагинаты движется влево и вниз, пропуская заточенную сталь клинка мимо покрытого панцирем корпуса, а затем, резкий рывок вперед и тупой конец рукояти нагинаты с глухим звуком наносит удар снизу в пах молодого задиры. Тот, все же дорожа возможностью заиметь когда-нибудь потомков, отскакивает назад, блокируя обух нагинаты мечем, после чего, повернув кисть, пытается дотянуться до шеи десятника резким косым ударом снизу. Такеда, не тратя времени на блокирование, отступает на шаг назад, разрывая дистанцию и нанося заранее заготовленный рубящий удар из-за левого плеча, усилить который помог так удачно заблокированный противником, предыдущий удар. Кривое лезвие «Улыбки Вечности» отбрасывает яростные алые блики, с тихим свистом рассекая воздух, и впиваясь в тело конника, клана Ода справа, немного зацепив и разрубив наплечник. Металлические бляшки наплечника и доспеха приостановили мощь удара нагинаты, но полностью остановить его не смогли – самурай, носящий на одежде цвета клана Ода, пошатнулся, захрипел и забулькал частично рассеченным горлом. Он отшатнулся, пытаясь зажать раскрывающуюся на глазах рану слабеющими пальцами, между которыми тут же начали бить небольшие кровяные фонтанчики.

[Bishop >>>]

От группы всадников донесся вздох - как будто порыв ветра, и тут же - выкрик командира:
- Ни с места! Первого, кто ослушается, сам зарублю!
Они подчинились, неохотно, но натянули поводья, мечи остались в ножнах. Командир спешился, подошел, как будто не видел ни противника, ни занесенной нагинаты, опустился на одно колено рядом с раненым - тот, уже не в силах стоять, сидел на дороге. Положил на ладонь поверх ослабевшей руки, постоял, наклонив голову, будто прислушивался, затем снова выпрямился. Вытер кровь, покачал головой.
- Вот, что бывает, когда думаешь не головой...
Он забрал оба меча, передал их помощнику, после чего поклонился сразу и десятнику с нагинатой, и обоим священникам - и иноземцу, и тому, чье бездействие один раз оказалось спасительным для их клана.
- Прошу меня извинить за причиненное беспокойство, - произнес командир, не разгивая спины. - За его душу не беспокойтесь, мы закажем молитвы в ближайшем храме. И позаботимся о теле, как и об оглушенном.

(те же)