Shimotsuke gishi den

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)

Хидэтада никогда не видел командира отряда и не узнал его, по этому, отнесся к его словам как к словам любого наглеца-Ода у которого за спиной семеро доспешных конников, ввязываться в схватку с которыми не позволяет выполнение полученного приказа, то есть без малейшего почтения, но с пониманием. Он опер обух нагинаты в землю, всем своим видом выражая, что оказывает противникам величайшее одолжение, не порываясь продолжить схватку и позволяя забрать один труп и одного юного дурака, у которого после событий этого дня, вряд ли добавится ума в голове. Как бы то ни было, он коротко кивнул командиру отряда и с крайне спесивым выражением на лице, молча наблюдал за дальнейшим развитием событий, оставаясь в прочем, собранным и готовым к любой пакости, на которые клан Ода всегда был горазд.

[Bishop >>>]

Еще несколько человек покинули седла, подняли своих - одного перекинули через спину коня и привязали покрепче, второго - усадили, но после недолго спора тоже было решено привязать. Командир еще раз поклонился, взгляд его задержался на зарослях неподалеку, кусты достаточно облетели, чтобы сквозь редкую листву проглядывало цветная ткань кимоно. Потом оглянулся на реку - с противоположного берега, разбрызгивая воду, спешил еще один самурай, с крикливой птицей на левом плече.
- Еще встретимся, - сказал он, одним махом взлетая в седло.
- Ловлю на слове. - Хидэтада расплылся в деланной улыбке, в данный момент больше всего напоминая матерого кота, объевшегося краденным суси. - Обязательно встретимся, и этой встречи я буду ждать с нетерпением.
Командир быстро кивнул, подстверждая намерение.
- Дайте дорогу, - приказал он и, не глядя, своим: - Вперед!

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)

Десятник кавалерии-нагината клана Санада, Такеда Хидэтада молча отошел на три шага к обочине, словно невзначай отодвинувшись к кустам, сквозь листву которых проглядывало цветастое кимоно и, все так же не отрывал взгляда от конников, чтобы быть готовым мгновенно отреагировать, задумай они напоследок какую-нибудь пакость, например, все же реализовать попытку похищения подопечной.
Всадники проехали мимо, только один все-таки оглянулся - но смотрел не на Такеду, не на то, что тот мог защищать, а на реку. Следом оглянулся еще один, старший из группы.

[Далара >>>]

Крик с дороги. Такамори насторожился, его собеседник встрепенулся и вдруг кинулся куда-то в противоположную сторону. Ронин вскочил с камня, на котором они с Мицуке сидели.
- Ты куда? Спуск с другой стороны! – крикнул он вслед громиле.
Бродяга остановился - не дольше, чем на мгновение, словно действительно спохватился, - потом махнул рукой: иди, мол.
- Догоню! - он старался говорить тихо. - Я сейчас...
Ну, догонит так догонит. Такамори ринулся к спуску со скалы, под которой проходила дорога. Не тот, по которому пришли, тот слишком далеко. Зато этот крутой! Ноги скользят и разъезжаются на осыпающихся, покрытых палыми листьями камнях. Мару, пару раз оцарапав плечо длинными острыми когтями, предпочел перемещаться самостоятельно по воздуху. Яд, да и способ избавления от него, все еще давали о себе знать слабостью в коленях, на которую ронин старательно не обращал внимания. Тем не менее, на первом же более-менее пологом участке он остановился передохнуть.
Над его головой шелестели пожухлые листья, ломкие иглы сосен. Этот шелест убаюкивал, почти гипнотизировал. Дыхание все не хотело восстанавливаться. Вот, показалось, что-то промелькнуло за деревьями, то ли одежда, то ли ветер колыхнул ветки кустов. Над головой резко, пронзительно вскрикнул попугай. Лес зашелестел еще сильнее - кажется, еще чуть-чуть, и можно будет разобрать слова. Случайный порыв ветра кинул в Такамори пучок желтых сосновых иголок. Ронин заслонил лицо ладонью. Подумалось: нужно добраться до своих на дороге. Но ноги отказывались служить, не помогала даже палка, все еще сжимаемая в руке. Мару кричал где-то в вышине деревьев, но его голос будто звучал в другом мире.
Такамори почувствовал прикосновение к своей руке - словно чьи-то холодные пальцы коснулись запястья. Так же, как и во сне. Он дернулся, отстраняясь. Словно холод касался не только кожи, а пробирался до самой души. Порывисто огляделся – никого.

(вместе с Азакой... то есть, Хинодэ)

[Nikkai >>>]

Еще порыв ветра - сонный, медленный, словно и Такамори, и весь этот склон находятся где-то глубоко под слоем воды. Юноша почти увидел шевеление водорослей, почти почувствовал ласковое прикосновение течения. Дыхание стало коротким, приносящим слишком мало воздуха. Ронин сделал движение рукой, словно раздвигая толщу воды. Попытался шагнуть и не смог, упав, нет, медленно опустившись на колени.
Воздух упруго заколебался под ладонью. И - опять прикосновение. Ласковое, теплое, и одновременно жестокое, холодное. Словно удар милосердия от близкого человека. Близкого... единственного близкого.
- Азака! - почти беззвучно выдохнул он.
Воздух вокруг заколебался, словно бы сдерживая что-то, не давая пройти чужому дыханию, чужим словам. Невидимая рука скользнула по плечу Такамори, словно бы гладя.
Он попытался поймать эту руку. На мгновение пальцы ощутили нечто бесплотное, будто плотную пелену ветра. Так не бывает, мелькнула мысль, и ощущение пропало.
- Покажись. Я хочу видеть твое лицо!
- Я.. я не могу. Защита...
Слова были произнесены так тихо, что могли бы сойти за простое дуновение ветра. Прикосновение ослабло, почти исчезло - словно у духа иссякли силы.
- Какая защита, о чем ты? - Такамори протянул руку туда, где, как ему показалось, она стоит. - Пожалуйста, вернись!
Когда очередной порыв ветра настиг Такамори, это уже был просто ветер. Запах иголок, пыль... Крики с поляны по ту сторону реки.
Крики. Двигаться вдруг стало значительно легче, ушла тяжесть воображаемой воды. Опираясь двумя руками на палку, ронин поднялся на ноги. Сделал шаг, потом еще один. Легкость и... опустошенность. Словно отняли что-то важное, часть человеческой сущности, называемой душой...
Chikusho! Земля под ногами неожиданно кончилась, ноги скользнули на предательской почве, и Такамори с шумом и проклятиями весьма неэлегантно обрушился в речку под скалой. Плеск, вода сошлась над головой. Ноги до дна не достали, к счастью. Вынырнул, хватая воздух ртом, подплыл к берегу, выбрался. Откуда-то сверху на плечо сверзился Мару, крикнул что-то неодобрительное.
Такамори взглянул на дорогу, и увидел знакомые флаги с мокко. Захотелось повторить всю череду ругательств еще раз. Он кинулся к ближайшему броду, попугай захлопал крыльями, завопил. Не успел, незваные гости уехали раньше, чем ронин успел перебраться на другой берег. Но лицо одного из них он видел.

Сообщение отредактировал Hinode no otome - 25-10-2006, 22:36

[Grey >>>]

Кин Ки тяжело вздохнул, продолжая смотреть вслед уезжающему отряду воинов. Быть может, все же не напрасным было то, что случилось тогда? Или все же человек Ода остановился из страха и необходимости исполнить свою миссию, неведомую монаху? Как бы ему хотелось знать, что второй ответ будет неверен, но он не знал.
Пробка выскочила из фляги, чуть трясущаяся рука подняла ее вверх, и Ки сделал несколько больших глотков, затопляя грусть и неопределенность виноградным сакэ гайдзинов.

***

Четверо быстро шли по дороге, несмотря на дневной зной. Те двое, что были впереди были одеты в легкие одеяния серого цвета, их лица скрывали длинные белые платки, завязанные вокруг головы. Двое других не брезговали доспехами, тот что был повыше и покрупнее носил полный набор, включая рогатый шлем. Чудовищный меч но-дачи без ножен был перекинут через его плечо.
Шедший впереди поднял руку, и отряд остановился. Вдалеке на дороге появились клубы пыли, поднимаемые, скорее всего, группой всадников.

Сообщение отредактировал Grey - 26-10-2006, 6:13

[SonGoku >>>]

Шиобара

Новость мгновенно разнеслась по всему дому управителя, а оттуда, выплеснувшись потоком воды на улицу, растеклась по всей Шиобаре: мальчик нашелся! Сам сиятельнейший князь Тайра отыскал его и привел домой, не иначе как с помощью волшебства. Правда, монах, которого пригласили читать сутры над умершим и который вышел из комнаты на веранду, чтобы размять ноги и подышать свежим воздухом, сказал, качая обритой головой, что скорее всего юный проказник спрятался где-нибудь в доме и нет магии в том, чтобы вытащить его за ухо из какого-нибудь укромного уголка на белый свет. Впрочем, он тут же добавил, что если кто справляется с этим ребенком, это само по себе великое чудо.
Немедленно послали слугу передать радостное известие старшему каро, хотя и не сомневались, что Онодэра Тодзаэмон уже слышал о нем, и никто не удивился, когда тот лишь кивнул, но воинов не отозвал, а приказал им сосредоточиться на поисках уже не племянника сиятельного даймё, а злоумышленников, на чьей совести смерть мураосо деревни Хикари Кантаро. Сам Онодэра Тодзаэмон остался в доме начальника стражи; старший каро дома Акаихигэ стоял, опираясь на перила, и любовался ветками дерева, словно нарисованными на бледно-голубом осеннем небе несколькими уверенными взмахами кисти. Слышно было, как в соседней роще стрекочут цикады. Онодэра Тодзаэмон думал об осени.
Неподалеку захлопали быстрые крылья, напоминая выпущенную из лука стрелу пестрый маленький перепелятник быстро набрал высоту: Онодэра проводил его взглядом, ему показалось, что к лапе птицы привязана ленточка.

[higf >>>]

Иисус пришел на помощь своему слуге, вразумив нечестивых филистимлян. Правда, внешне неизвестные самураи никак не напоминали библейских врагов еврейского народа, но ведь дело не в одежде. Вот только еще одна глупая смерть – уж сколько их было вокруг! Увы, но Царство Божие приидет на грешную Землю не позже Второго Пришествия…
«Упокой, Господи, душу его», – прошептал отец Андрео об убитом Такедой Хидэтадой. Сам он во время второй схватки не вмешивался, полагая, что защита и нападение – совсем разные вещи. Однако напряжение ни на секунду не покидало святого отца, хотя понял это миссионер-португалец, только услышав собственный шумный вздох облегчения после отъезда всадников.
– Кажется, мы все целы? Надо возблагодарить Всевышнего за то, что отвел от нас оружие неприятелей и послал удачу!
Андрео огляделся, в первую очередь найдя глазами Олури. Да, целы все, а вот, кажется, сюда спешит и Такамори-сан.

[Кысь >>>]

Рыжая не ответила, подошла молча, коснулась плеча. Дорогое шелковое кимоно с длинными рукавами выглядело потрясающе неуместно посреди леса. Она пахла иначе, чем женщины, которых ему доводилось встречать, - чуть-чуть мускусом, чуть-чуть осенними листьями и еще чем-то, названия он не знал.
- Ну а ты зачем идешь в Шиобару? - спросил Мицуке. - Кроме надежды опять утянуть мой меч?
Кот Чиру затаился в сухой траве, слился с ней, лишь негромок урчал, давал знать о себе.
- А вдруг там найдутся еще какие-нибудь древние мечи? - Рыжая улыбнулась и продолжила уже серьезно. - Что-то происходит. Не просто в Шиобаре. С этими местами. Может быть, и не только с ними. С моим лесом, понимаешь? Я не могу сидеть под кустом.
Кицунэ сама смутилась пафосу своих слов - она и не задумывалась раньше, зачем следует за путниками. И только ответив на вопрос, лиса поняла, что и сама будет играть какую-то роль в этой грозе. Может быть и небольшую... Но обязательно будет.
- Понимаю, - ответил роши. - Хороший воин охраняет свой дом, а ты - доблестный воин.
- Есть ли у вашего сословия специальное оружие для женщин? Чтобы подходило слабому?
Мицуке толкнул ногой сверток, там нашлось бы и для нее, неизвестно только, как лиса отнесется к сюрикенам и метательным ножам.
- Наши женщины стреляют из луков, а еще владеют кайкеном и нагинатой. Что тебе по душе?
Рыжая нагнулась к свертку. Вытащила звездочку, покрутила в пальцах, положила обратно. Достала метательный нож. Взвесила на руке. Зажмурившись на всякий случай, запустила в дерево поблизости. Попала... почти. Покраснела, отправилась за ножом, попутно пытаясь себя представить со всем перечисленным Мицуке.
- А сложно достать кайкен здесь?

Сообщение отредактировал Китти - 27-10-2006, 13:40

[Bishop >>>]

(как и предыдущий - с Китти)

- Кайкен?
Роши проследил взглядом затерявшийся в зарослях кунай. А действительно - где же здесь его взять, разве что кто-нибудь из благородных девиц вздумает в скором времени посетить Шиобару... и интересно, сколько с ней будет охраны.
- Лук бы я тебе сделал, а за мечом, пожалуй что, нужно будет вернуться в деревню...
Мицуке поскреб небритую скулу.
- А тот короткий меч... с журавлем? Он сгодится? - Рыжая старательно изобразила невинное выражение на лице и уставилась в землю.
Мицуке расхохотался.
- Ты уверена, что не была в какой-то из жизней буси? - спросил он, вытащил из-за пояса чужой вакидзаси. - Хозяин увидит когда-нибудь этот меч или не судьба?
- Ма-о! - сказал из травы кот; в его голосе не было даже тени сомнения.
Рыжая осторожно взяла кинжал, вытащила из ножен, сделала пару пробных взмахов. В этот момент она уже сама не была уверена, что Мицуке шутит - рукоять клинка словно была создана для ее руки. Уже не скрывая счастливой улыбки, заткнула вакидзаси за пояс.
- Я отдам! - Запротестовала она без особой уверенности.
- В день, когда ваше племя начнет держать слово... - Мицуке недоговорил.
Из пяти оставшихся плоских камней он сложил подобие пагоды, пробубнил сутру вроде бы подходящего содержания. Вот и все. Что-то слишком быстро их клан стал терять людей, если так пойдет дальше, о них и не вспомнят...
По дороге к лагерю Рыжая задумалась уже о своем спутнике. Как вышло так, что его семья послала его сюда, а теперь мешает выполнить приказ? И гербов на себе Мицуке не носит... Кицунэ зачерпнула горстью воды из реки, чтобы смыть мутноватый привкус чужих тяжелых тайн, но это мало помогло.

[Hideki >>>]

Каоко сидела на циновке и смотрела на дерево. Ее мысли были сейчас где-то далеко... Она полностью растворилась в природе. Осень, как и весна всегда восхищали женщину. Эта перемена. Рождение и умирание природы. Как это похоже на нее саму.
Каждый раз когда ее извещали о смерти сыновей она умирала и каждый раз она находила в себе силы возродиться вновь.
У нее есть еще Киичиро. Мальчишка, полностью преданный отцу и делу. Но он так еще наивен и многого не понимает. Нельзя, нельзя быть таким в это смутное для всех них время.
Глаза Каоко приобрели более осмысленный вид. Она почувствовала чьё то присутствие:
- Я вас слушаю святой отец.
- Я слышал, что мальчика нашли и семье господина Цувы больше не грозит опасность.
- Да, нашли, но опасность есть всегда... Просто иногда ее видно, а иногда она, как тигр, сидит в засаде и только ждет удобного случая, что бы выпрыгнуть из кустов и тем самым убить свою жертву.
- Хирохата-сан сейчас вместе с вашим мужем. Они что-то обсуждают, но что не ясно...
- Я тоже, но постараюсь выяснить, - до этого Каоко разговаривала с отцом Иоанном сидя к нему спиной и теперь она повернула голову в сторону, где по ее мнению находился каро. - На улице прохладно и вам, святой отец, можете простудиться. Вам лучше всего вернуться в дом.
- Я понял, Каоко-сан, - священник вежливо поклонился и вернулся к себе в комнату.

[SonGoku >>>]

Замок Хосокава, провинция Танго

С пронзительным криком маленький перепелятник сделал круг над большим домом и уселся на специальный высокий насест, рядом с которым уже было положены в чашечку кусочки свежего мяса. Услышав торопливый перестук деревянных подошв по камням дорожки, князь Хосокава Тадаоки отложил письменные принадлежности (он делал пометки на полях книги).
- Что еще? - раздраженно спросил он, недовольный, что его оторвали от "Тайхейки", одну из глав которой князь разбирал, пользуясь минутами тишины.
Последняя распря между регентами не оставляла надежды на хороший заслуженный отдых после заморской войны. Хосокава выслушал доклад молча, презрительно выпятив полную нижнюю губу, которая придавала его лицу капризное выражение.
- В прошлый раз вы тоже были уверены, - пробормотал князь; благодушие, владевшее им всего какие-то пять минут назад, безнадежно испарилось без следа. - Эти маленькие ублюдки из Уэдо хотели обезопасить свой клан, они спрятали детей и все то время, пока воины Токугавы штурмовали их стены, смеялись над нами, потому что знали, что бы с ними ни случилось, есть кому возродить их род!
И как будто в насмешку над усилиями "грозного старца" у них после девочки родился мальчишка. Дурное настроение все накапливалось и грозило вот-вот выплеснуться на голову того, кто всего лишь принес хорошую новость.
- Мы прошли по следам, и те привели нас в Минаками, но и там никого не нашли, - продолжил говорить Хосокава, приходя от собственных слов в еще большую ярость. - Мы отыскали деревню, в которой дети росли, она сгорела дотла, но им опять повезло! Мы вот уже десять лет тратим время и силы и не можем избавиться от двоих маленьких выродков! Мне не понятно, как эти Санада вообще еще живы, потому что любой на их месте надорвал бы живот от хохота!
Князь ударил кулаком по раскрытой ладони; кисточка, которой он только что писал, упала с невысокой подставки на развернутый свиток и покатилась по ней, оставляя безобразный темный росчерк не успевшей высохнуть туши. Хосокава поднял на согнувшегося в поклоне человека тяжелый взгляд. Князь не жалел уничтоженную деревню, гораздо большую досаду вызывала необходимость выслушивать жалобы тамошнего дайме; и что самое худшее - как ни жаль, а выплачивать компенсацию придется, иначе глупый конфликт перерастет в междоусобицу, а вот та совершенно некстати. Близилось время, когда друзей и врагов следует выбирать с особенной тщательностью.
- Если и на этот раз все сорвется, я буду знать, с кого спрашивать, - равнодушно, как будто не было только что приступа гнева, произнес князь Хосокава и принялся растирать палочку туши. - Принесите мне головы этих детей, иначе у нас у всех на плечах станет пусто.

[Хикари >>>]

Мыс Даннуора. Весна 1593 года.
Хаку еще долгое время говорил с призраком, и когда тот ушел, беловолосый юноша вернулся к лагерю. Учитель дремал рядом со спасенным мальчиком, держа в руках кувшинчик с недавно приготовленным отваром. Долго же они проговорили со странным призраком-флейтистом. Хаку улегся около костра, но спать не хотелось, поэтому, поворочавшись некоторое время, он поднялся, решив прогуляться по окрестностям.
Как ни странно, он больше не дрожал от холода, спокойно осматривая округу. Хотя сложно было говорить о спокойствии, поскольку где-то глубоко внутри Хаку чувствовал, что должно произойти что-то необычное и опасное. Но юноша старался не думать об этом, занимая мысли воспоминаниями разговора с тем призраком. Так он и шел, пока не услышал крик молодой женщины. Крик с просьбой о помощи. Хаку побежал на крик, доносившийся со стороны утеса, а точнее, из сосновой рощи на нем.
Кричала молодая красивая женщина, в нарядном кимоно, порванном в нескольких местах. У нее были очень тонкие, буквально чарующие черты лица, но при этом красота ее была немного холодной, несвойственной обычным людям. Вдобавок, Хаку чувствовал в ней особую сущность, свойственную призракам и йокаям. Но сейчас он не особо задумывался над этим, стремясь, во что бы то ни стало помочь девушке, хоть и не понимал, какая же опасность ей угрожает. Беловолосый юноша помог девушке подняться и посмотрел на нее.
-Спасибо, что пришли на помощь, молодой господин, - тихо произнесла она таким голосом, от которого лицо ученика шамана залилось румянцем.
-Что вы, я просто… - начал было Хаку, но не сумел договорить, поскольку губы девушки в этот момент сошлись с его губами.
Беловолосый юноша хотел отстраниться, но понял, что не может противиться незнакомке. Сейчас он как будто наблюдал за происходящим со стороны, и он, который был там, сейчас действовал помимо его воли, околдованный девушкой.
Она же достала откуда-то из-за пояса странного вида танто и, не отпуская губы ученика шамана, медленно поднесла кинжал к его груди. Танто легко распорол косоде Хаку и начал скользить по груди, оставляя за собой кровавый след. В глазах юноши потемнело, но он и пальцем шевельнуть не мог.
-У тебя не простая кровь, - произнесла девушка, чуть отстраняясь от него, и слизывая алые капли с танто, - Она действительно поможет мне. Спасибо тебе, ученик колдуна.
Хаку попытался сказать что-то, но губы не слушались. Он все также стоял и смотрел, как медленно, но верно приближается его смерть. А может оно и к лучшему? Все-таки за всю жизнь ученик шамана ни сделал ничего, что принесло бы кому-либо пользу. И теперь, при смерти, он сделает то, что так и не смог при жизни? «Нет!», - мысль ворвалась в голову, будто из другого мира. Ученик шамана отчетливо увидел, что должен жить, чтобы сделать что-то важное. И сразу же он, будто повинуясь чужой воле, оттолкнул девушку и будто бы начертил круг в воздухе.
-Rin! – произнес он чужим голосом, при этом глаза его на короткий миг стали красными.
Девушку окружил незримый барьер, и на ее месте появилась черно-красная паучиха с золотым отливом.
-Джоро-гумо, - скорее утвердительно произнес Хаку. На этот раз говорил именно он.
-Ты оказался сильнее, чем я думала, ученик шамана, - в голосе паучхи не было и намека на тон девушки. Скорее, он был полной его противоположностью, - теперь ты убьешь меня?
Беловолосый юноша устало вздохнул.
-Я ничем не лучше тебя, и поэтому не мне быть твоим судьей. Живи, но помни, что можешь встретить того, кто оборвет твое существование или же подчинит своей воле.
С этими словами ученик шамана направился обратно к лагерю, не обращая внимания на недоумевающий взгляд йокая за своей спиной.

Роща вблизи Шиобары. Наше время.
Говорящий с Духами проводил взглядом удаляющегося мальчишку. День выдался явно не простым. Усталость брала свое, и шаман уже не думал ни о Кьекоцу, ни о возвращенной памяти, фрагменты которой время от времени проскакивали в голове и сейчас. Ему определенно требовался отдых. Снова посмотрев вслед удаляющимся фигурам, шаман вздохнул и направился к лагерю.

[Bishop >>>]

Дорога в Шиобару, неподалеку от лагеря

Отыскался удобный - не пологий, конечно, но сойдет - спуск к реке, чуть дальше от места, где они встали лагерем. Мицуке радовался новой крепкой обновке, сбить ноги в кровь ему не улыбалось. Хотел спросить у спутницы, не нужна ли помощь, но Рыжая ловко перескакивал с камня на камень, сразу было видно, каков будет ответ. В воде роши все-таки протянул лисе руку, не хотелось, чтобы девушку-оборотня унесло рыже-черным цветком по течению.
Рыжая не сразу сообразила, зачем ей рука, но потом, смущенно улыбнувшись, дала свою. Помощь Мицуке оказалась весьма кстати - человеческая женская обувь менее всего подходила для прыжков по скользким камешкам, и даже лисьей ловкости пару раз не хватило. Попутно кицунэ набрала еще пригоршню воды и освежила лицо, брызнув на роши водой с мокрых пальцев. Тот рассмеялся, ответил тем же, потом обоим добавила разбившейся на камне волной река, крохотные капли запутались в черных волосах девушки россыпью мелкого жемчуга. На дороге что-то происходило, вернее – уже произошло. Мицуке пересчитал фигуры, вроде бы все живы, не видно только девчонки. Нет, вон она, вылезла из кустов с палкой в руках. Значит, можно не торопиться. Возвращаться не хотелось, еще чуть-чуть протянуть время... за пазухой заворочался кот, выпустил когти – напомнил о долге.
Рыжая сощурила один глаз - капля воды задержалась на ресницах и мешала видеть. Бросила взгляд на кота, шевелящегося за слоем материи, пощекотала выпирающий бок.
- М-мя!!!
Чиру извернулся, оставил на темной от солнца коже хозяина несколько быстро вспухающих красных полос, высунул лапу наружу. Видимо, пожелал устранить негодницу – или хотя бы поцарапать. Мицуке зашипел не хуже кота, шлепнул ладонью туда, где по всем расчетам должна была находиться кошачья задница. Кот взвился в воздух, роши оступился на скользком камне.

(Китти mo)

[Кысь >>>]

Теперь служить опорой и поддержкой пришлось уже кицунэ. Но она справилась... Почти. Всего лишь намочив рукав и окончательно забрызгав Мицуке. Зато и коту досталось.
Если бы вода не была по-осеннему ледяной... впрочем, она и летом в горной речке не многим теплее. Да и брод закончился. Мицуке выпустил кота на свободу, пригрозив дать пинка, если помыслит о мести, и, пока Чиру задирал гордо хвост и уходил к лагерю, с сожалением выпустил узкую ладонь Рыжей, наклонился к воде, чтобы умыться. Заодно прополоскал в реке запачканные в крови рукава, отжал цветастую ткань.
- Я не успел поблагодарить тебя за одежду, - все еще сидя на корточках, Мицуке посмотрел на лису. - Спасибо.
- Благодари своего спутника, - Рыжая усмехнулась одной ей понятной шутке.
Она совершенно по-лисьи отряхнулась - во все стороны полетели капли, но рукав выжимать не стала. Очередной сухой лист спланировал с дерева, пролетел перед самым носом кицунэ. Странные эти люди...
- Тебя не поцарапали?..
Мицуке осмотрелся в поисках возможных новых увечий, потер ладонью грудь, результат кошачьих когтей пощипывал.
- Кот - немного, родственники - промахнулись.
В сторону удаляющегося кота тут же полетел какой-то сучок - скорее из вредности чем в действительной надежде попасть. Рыжая присела рядом с Мицуке, придирчиво осмотрела его с ног до головы, и только потом кивнула. Еще один сухой лист прочертил воздух и запутался в ее волосах.
Казалось - тряхни она сейчас головой, и рассыплется даже то, что Рыжей было придумано вместо прически, столичные дамы засмеяли бы кицунэ, но сейчас лицо ее показалось роши ликом боддхисатвы. Мицуке сорвал ветку с несколькими алыми ягодами, скрепил ее волосы Рыжей вместо заколки.
- У твоего леса хороший защитник, - сказал он.
- Не слишком. Мне повезло сегодня. Спасибо, - кицунэ склонила голову. Руки самурая были теплыми даже после холодной воды, Рыжая чуть не потерлась щекой о ладонь, да побоялась окончательно разбить прическу. Будь воля лисы, она бы их вообще не закалывала, волосы чем-то напоминали ей хвост, а хвост совершенно не хотелось завязывать в узлы. Но люди так следили за подобными мелочами...

[Bishop >>>]

- Не за что, - Мицуке провел пальцем по ее щеке, повторяя очертание скулы. - Никогда не простил бы...
Он передумал, оглянулся – на лагерь и не подглядывает ли кот. В лагере все было почти тихо, а обрубок кошачьего хвоста был едва виден среди сухой травы на обочине дороги.
- Таким красавицам надо быть осторожнее, даже если они лисы и с рождения живут в диком лису.
- Когда я с хвостом, все равно никому не придет в голову делать мне комплименты, - улыбнулась кицунэ.
- Мне придет, - не подумав, ляпнул Мицуке, а потом было поздно.
- Дорогая лиса, какие у вас превосходные треугольные уши! Не соблаговолите ли вернуть мой меч, - Рыжая расхохоталась и уткнулась носом в плечо роши.
А она, оказывается, совсем небольшая! Мицуке удивился. Когда пушит шерсть, и то кажется крупнее.
- Только сейчас его не кради, - прошептал роши лисе в самое ухо, которое пока что не было треугольным, разве что чуть-чуть оттопыренным. - Мне за тобой не угнаться.

[Кысь >>>]

- А потом Чиру меня впоймает и надерет мне уши, - Рыжая все еще смеялась. - Не буду.
- Он может... - Мицуке изменил привычке, не стал интересоваться, чем там занят кот. - Присматривает за мной.
- Ты хороший, - неожиданно заявила кицунэ. - Только вечно влипаешь в переделки. И не бреешься.
- Лениво, - честно сознался бродяга, когда к нему вернулся дар речи.
С некоторого времени у него появилось свое особое мнение на один из пунктов воспитания, на тот, где говорилось про чистоту тела и помыслов. Мицуке пришел к выводу - раз не все ладно с мыслями, то к чему обманывать окружающих притворной опрятностью? Да и кто тогда поверит, что он бесхозный ронин? Интересно, его дрожь берет от того, что промокла одежда, а ветер совсем не летний, или от чего-то другого?
- Ты так заболеешь, - посерьезнела кицунэ. - Надо к огню, высушить одежду.
Рыжая потянула роши за локоть с сожалением, но настойчиво. А она правда подалась в этот путь только для того чтобы разобраться в происходящем? И совсем не из-за этого странного самурая? В любом случае, самурая стоило высушить как можно быстрее. А разобраться - когда-нибудь потом...

[Далара >>>]

Когда Итачи повернулся, ему пришлось прикрыть глаза ладонью, чтобы не ослепнуть. Когда же его глаза привыкли к столь яркому свету, и он наконец увидел Кайо, его взгляд стал удивленно-восторженным, будто у ребенка, которого внезапно посадили за стол, полный разнообразных и очень аппетитно выглядящих угощений.
- Ты… - сын управителя не мог найти слов.
Большая птица с огненными перьями, излучающими сияние, способное заворожить и суетящегося человека, смотрела будто бы свысока. Хищный острый клюв не обещал ничего хорошего врагу. В глубине темных глаз плясали огоньки, во взгляде читался опыт множества прожитых веков. Птица ждала, когда человек придет в себя.
Сын управителя тряхнул головой, чтобы избавиться от очаровывающего сияния, но безуспешно. Облик птицы притягивал взгляд, мешая думать о чем-то еще, кроме него. Итачи опустил голову, стараясь не смотреть на девушку, и начал медленными шагами приближаться к ней.
То ли юноша уменьшился, то ли птица увеличилась в размерах, но Итачи свободно поместился у нее на спине. Перья, против ожидания, не жглись.
- Теперь держись крепко, - сказала огненная птица голосом, ничуть не напоминающим голос Кайо.
По обе стороны от Итачи взметнулись, расправляясь, два гигантских крыла. Порыв ветра, громкий шелест, деревья расплылись и унеслись вниз. Небо расширилось так же стремительно, как сжался лес внизу. Воздух из прогретого осенним солнцем стал холодным, в ушах засвистел ветер.
Итачи не сильно обратил внимание на то, что они взлетели. Он просто прижимался к Кайо, не думая ни о чем другом. Ему бы очень хотелось, чтобы они продолжали этот полет еще очень долгое время, но, когда прошла пара часов, они все же приземлились, и сын управителя неохотно слез. Местность была незнакомой, но это также не сильно удивило его. Итачи дошел до ближайшего дерева, присел у него, и уныло опустил голову.
- Почему ты грустишь? – раздался за его спиной голос Кайо.
В ней как будто не осталось ничего от великолепной птицы, даже шелковая одежда цвета розоватого перламутра с чуть-чуть более темным рисунком никак не напоминала огненные перья.
Сын управителя обернулся. Странное дело, но даже сейчас образ девушки в его глазах будто бы совмещался с образом прекрасной птицы. Впрочем, они обе были прекрасны.
- Не... не знаю, - тихо проговорил он.
- Зачем же, тогда, ты это делаешь? Смотри, мы идем в древнюю столицу, развеселись.
Кайо улыбнулась, ободряюще и лукаво.
Улыбка девушки сама собой передалась Итачи, и тот, поднимаясь, уже увереннее произнес:
- Тогда идем.

(вместе с Хикари)

[SonGoku >>>]

Мыс Данноура, очень давно от нынешних событий

Ночь сегодня обещала быть дождливой и ветреной; сидя у внутреннего храмового пруда спиной к одной из красных облупившихся колонн, он слышал, как старик Ясукичи покрикивал на нерасторопных монашков, чтобы скорее принесли тяжелые ставни и укрепили проемы. Но ему хватило бы пения ветра над крышей, дребезжания непрочного черепичного карниза и запаха моря во влажном теплом воздухе, чтобы предсказать ночное ненастье.
- Можно не спешить, - проговорил Иэмон в окружающую его темноту. - Дождь начнется не раньше полуночи. А может и позже.
Он добился желаемого результата: суматоха вокруг стихла, только кто-то из послушников от неожиданности выронил увесистый деревянный щит и, судя по восклицанию, которое никак не увязывалось со смирением, себе на ногу. Последовало звонкое соприкосновение ладони привратника с обритым затылком; юный послушник торопливо пробормотал молитву. Иэмон улыбнулся.
- Не можешь помочь, - сварливо заметил привратник, - так хотя бы не мешай! Иди-ка отсюда... осторожнее, не свались в воду!
Ясукичи помог ему встать, сунул в руки биву и выпроводил из храма.
- Можешь спать на веранде, коли не боишься промокнуть, - напутствовал Иэмона ворчливый старик.
Музыкант не обиделся; Ясукичи всегда притворялся сердитым, чтобы никто не догадался, как он переживает за всех. Нести биву в одной руке - тяжело, а в обеих, в обнимку - не слишком удобно. Может быть, когда он подрастет, станет легче? Настоятель всегда говорит, что он и так рослый для своего возраста. Как-то Иэмон спросил, а откуда известно, сколько ему лет; настоятель рассмеялся и ответил, что сколько бы ни было, все равно он слишком высокий.
В храме ему поводырь не нужен, можно касаться ладонью стены, и тогда невозможно заблудиться. Если пахнет неподвижной водой, листьями, благовониями и влажной землей в глиняных горшках, а босые ноги холодит каменный пол, значит, нужно быть осторожнее, потому что в центре обязательно будет бассейн, поверхность воды в котором никогда не тревожит ветер. И сделав лишний шаг, оступишься и, если не повезет и никто не прибежит на твой вскрик или громкий всплеск... Иэмон предпочитал не думать, что тогда произойдет, хотя старик Ясукичи не забывал напоминать, как несколько лет назад им уже приходилось вылавливать слепого из воды. Привратник до сих пор не мог успокоиться и твердил, что поскольку несносный мальчишка потревожил и без того неугомонные души Хэйке, то жди бед и несчастий. Но прошло уже четыре года, а обещанные невзгоды все не приходили.
Иэмон спустился по широким ступеням мимо каменных львов, охраняющих главный вход. Ему было строго-настрого запрещено удаляться от храма после наступления темноты, но юный музыкант сказал себе, что всего лишь посидит у внешней стены, где Ясукичи обязательно заметит его, когда выйдет закрывать на ночь ворота. А если не увидит, то обязательно услышит. Иэмон уселся на землю, скрестив ноги.
Никому не дано увидеть себя со стороны, ни слепому, ни зрячему. Бива в руках мальчика отзывалась на каждое прикосновение к струнам, она казалась Иэмону живым существом, порой непослушным, порой снисходительным к его нехитрым желаниям. Она знала много больше него и не всегда соглашалась поделиться секретами. Дощечка-медиатор мелькала все быстрее и быстрее, звуки дробились и множились, вот-вот лопнут, не выдержав напряжения, струны.
Первым уступил Иэмон; тяжело дыша, слепой музыкант опустил ноющую от усталости руку, откинул голову, почувствовав затылком шероховатую, еще теплую стену. И сообразил, что не один у ворот.

[Далара >>>]

Шиобара, "наше" время

Он лежал в темноте и прислушивался к дому, который представлялся ему огромным осиным гнездом, и где-то неподалеку ходил тот сумасшедший с палкой. Дом недовольно гудел, и жужжание отдавалось эхом от затянутых бумагой перегородок, каталось по полу рисовым колобком. Обрывки недавнего сна перемешивались с голосами из прошлого. Иэмон часто видел сны, и они всегда его удивляли; он старался запомнить ощущения, которые приносил сон, хотел еще хоть на мгновение продлить состояние "видения", но стоило ему проснуться, как все пропадало, возвращаясь к прежней знакомой тьме.
- Я в порядке, - сказал он, уловив нетерпеливое ожидание, которое излучал один из его спутников.
Самми кивнул, спохватился:
- Хорошо. Я боялся, что ты останешься с ними на этот раз.
Он пересел, шурша шелком призрачных одежд, ближе к изголовью Иэмона.
- Я видел нашего мальчика в лесу. Там... – флейтист помолчал. – Мне всегда было легче выразиться музыкой, а не словами. Похоже, мальчик обрел часть, а может быть, и все воспоминания.
Самми кинул взгляд на Ханзо и не стал ничего добавлять.
Рука сама потянулась и отнюдь на этот раз не к биве, но рукояти меча нашарить не удалось. Очевидно, оружие лежит там, где ему вовек самому не найти.
- Ты не ошибся? - хмуро спросил музыкант. - Это действительно он?
- Уверен, это он. Кто-то меньший не понадобился бы ей так. – В голосе флейтиста не слышно было и толики радости. Обычная живость тоже куда-то исчезла, сменившись чуть ли не торжественностью. - С ним были люди и белый тигр.
Сидевший до того безмолвно, словно тень, Масанари безразлично спросил:
- Ты сможешь и теперь найти его?
- Прошло не слишком много времени, если они и ушли, недалеко.
Иэмон оперся ладонями о циновки, приподнялся; голова еще немного кружилась, как будто после хорошей пирушки. И тут же почувствовал, что кое-чего не хватает... не только мечей, куска нефрита, очередного подарка ненасытных призраков.

(и СонГоку)