Город тысячи огней

(совместно с Рапсодией, разумеется)

Долго ждать не пришлось. Вскоре действительно зазвучала легкая неторопливая мелодия, основную тему которой вела скрипка. По этому признаку все, кто был знаком с танцевальными традициями, могли безошибочно угадывать начало «Золотого дождика». Рапсодия была в числе немногих любивших его: большинство женщин были уверены, что приглашать на танец – все же мужское дело. Поэтому во время «Дождика» танцевальное пространство зала часто бывало наполовину пустым.
Вскоре телохранительница заметила своего «подопечного» и легким шагом подошла к Сэллемору Шеану.
- Простите, что отвлекаю, но позвольте пригласить вас на танец, - девушка озорно склонила голову на бок и улыбнулась.
- Разумеется, - улыбнулся в ответ аристократ. - Начнем?
Танцевать лорд, разумеется, умел - как умел делать все, касающееся искусства. И вряд ли кого-то мог удивить танец с телохранительницей; среди знати Дар Герефтана это и близко не тянуло на эпатаж.
А вот что было куда важнее - так это то, что в танце можно говорить. Шепотом. Улыбаясь. И надо очень хорошо знать (по-настоящему) обоих танцующих, дабы понять, что никакой лирической темой там и не пахнет.
- Лорд, - очень тихо произнесла Рапсодия. - Тэлливер Стайни просил передать, что ему срочно необходимо с вами поговорить. Мне кажется, у него есть информация.
Произнося всё это, рыжеволосая телохранительница беспечно улыбалась, но взгляд ее выражал тревогу.
Шеан мгновение помедлил, сохраняя на лице безмятежное выражение.
- Пусть после танца подойдет ко мне, - решил он. - Если спросят, почему - я хотел уточнить детали фигурной резьбы на его родине.
Последнее было более чем в стиле Сэллемора.
Рапсодия кивнула и улыбнулась чуть раскованнее. А сразу после "Дождика" - не забыв тепло поблагодарить своего партнера, - поспешила к Тэлли и передала ему в точности все, как и сказал лорд Шеан.

(Мы с ВиЗетом)

Об руку с Рапсодией Тэлливер подошел к лорду Шеану и учтиво поклонился.
Поблизости группкой стояли двое-трое гостей, и по меньшей мере один из них с интересом поглядывал на подошедших (хотя, скорее всего, причиной была красота Рапсодии). Поэтому Тэлли приветливо улыбнулся:
- Милорд, что я слышу? Моя спутница не нашла во время танца другой темы для беседы, как наши дайвенкарские резные карнизы и коньки на крышах? Да еще и проболталась, что я, пока жил в Дайвенкаре, зарисовывал самые занятные экземпляры? Ох, в наше время об этом как-то даже неловко рассказывать! Современный молодой дворянин должен увлекаться исключительно прогулками по заведениям вроде "Алмазного скорпиона" или "Райских птичек"... извини, дорогая, что упоминаю о них в твоем присутствии... - обернулся он к Рапсодии.
- По крайней мере нельзя не признать, что владельцам таких заведений присущ определенный артистизм, касательно названий, - улыбнулся Сэллемор, легко вплетаясь в разговор. - Так вот, что касается именно дайвенкарских традиций декораторства...
Память у лорда Шеана была превосходной, а об обсуждаемой теме он некогда немало читал; так что сейчас выдать достаточно подробное описание, закончив его на вопросительной ноте, труда не составило. А во время речи еще легче оказалось совершенно незаметно сместиться в сторону, ближе к стене, и на таком расстоянии, что видеть их разговор могли... а вот чтобы расслышать (учитывая, что в зале отнюдь не царило молчание), надо было обладать слухом летучей мыши.
Тэлли оценил, что они оказались на безопасном расстоянии от любопытных ушей, и продолжая приятно улыбаться, сказал:
- Милорд, только что к наместнику прибыл курьер...
И почти дословно пересказал то, что говорилось в кабинете наместника (жаловаться на память у Тэлли никогда не было причин).
Лицо Сэллемора стало вежливо-заинтересованным: именно так он беседовал о вопросах искусства. Даже глаза ни на секунду не изменили своего выражения.
И оценить произведенное впечатление можно было лишь по словам - произнесенным тем же спокойным, хорошо поставленным голосом:
- Итак, им пророчество тоже не дает покоя. Что ж, посмотрим...
Интонация изменилась лишь на последнем слове - совсем чуть-чуть проскользнуло раздражение. Похоже, что новый Наместник сумел продвинуться немного дальше, чем сам Сэллемор... а ощущать себя опоздавшим лорд Шеан не любил.
- Милорд, - все с той же очаровательной придворной улыбкой продолжил Тэлливер, - возможно, вам полезно будет узнать также, что в кабинете Наместника имеется тайник, откуда есть два выхода. Один ведет в комнату супруги Наместника. Куда второй - я не выяснил: там замок...
- Какой именно? - со стороны можно было подумать, что Сэллемору рассказали о каком-то прелестном факте из жизни дайвенкарских зодчих.
- Обычный висячий, с дужкой. Будь у меня хотя бы нож с длинным тонким лезвием, я попробовал бы... Увы, на бал я пришел без ножа. Не подготовился, виноват, исправлюсь.
- Это не страшно, специалисты найдутся, - изящным жестом принял извинение лорд Шеан. - Что-нибудь еще?
- Нет, милорд. Должны ли мы с Рапсодией оставаться до конца бала?
- Если вы уйдете прямо сейчас - могут обратить внимание. Впрочем, я сам собирался скоро покинуть дворец, так что надолго не задержимся. Благодарю за сведения, Тэлливер.
В отличие от многих других высокородных, лорд Шеан считал, что работа подчиненного стоит благодарности.

(c мастером)

Город, умытый грозой, словно захлебывался в ретушированном пламени своих огней, сам плутая в хитросплетении собственных улиц, не обретая покоя даже в ночи, чтобы украдкой дремать под утро, боясь пропустить поворотный момент в своей судьбе. И так же, не находя удовлетворения и не стремясь к уюту, бродил в паутине каменных коридоров аль-Фалак. В парадной линии выстроившихся в очередь домов ни один не ожидал его. Где-то еще теплились очаги, где-то давно стоял затхлый запах запустения. Где-то за кисейными занавесками раздавались томные вздохи, в то время как по-соседству толстые двери охраняли полночный сон уставших за день людей, которых долгие годы и лишения заставили охладеть друг другу. Не нашедший себе в этой глубокой ночи пристанища Тантал стал словно бы поверенным Города, вслушиваясь в воркующую тишину необъяснимого беспокойства, окутавшего Дар Герефтан туманным маревом тревоги. Быть может, молодому человеку только казалось, что он различает все эти звуки, в то время как его воображение играло с ним в странную игру, населяя безликие каменные обиталища живыми людьми, с такими похожими, но все же невероятно разнящимися в оттенках эмоциями и ощущениями. Аль-Фалак не задумывался над этим. Только дышал, шел и слушал.
-Гроза вкупе с ночной мглой под аккомпанемент собственных шагов иногда бывает приятнее, чем кружка доброго эля, не так ли?
Тихий голос был одновременно насмешливым и задумчивым. Сложно было уловить, смеялась ли возникшая из ниоткуда собеседница или же тоже находилась под гнетущим впечатлением от этой ночи. Казалось, что Аэлис давно уже шла рядом, просто поглощенный своими мыслями Тантал ее не замечал, пока она своим вопросом не привлекла его внимания.
Его губы дрогнули, Тантал хотел улыбнуться, но не смог себя заставить. Отрекшийся от своего клана воин, заплутал среди закоулков собственных размышлений, сбившись с прямого пути, и оказавшись в полном одиночестве во тьме ночи, он, наконец, увидел свет. Стало спокойнее на душе, так происходило всегда, стоило ей появится рядом.
Сначала Тантал ничего не ответил, его глаза заблестели и он медленно обернулся, чтобы посмотреть на Аэлис. Сложно было распознать, что именно выражал его взгляд растерянность, слабость, благоговение, преданность или грусть, но Аэлис поняла - ее ждали. Секунды молчания растянулись на годы, позволив мелодии дождя скрасить встречу. Тантал наконец собрался и произнес:
- Помилуй мое сердце, госпожа, оно однажды не сможет вынести ни разлуки с тобой, ни твоего внезапного возвращения. – он смог улыбнуться, и склонил голову, - смею добавить, напротив кружка эля была бы сейчас очень кстати, но лучше бокал вина"
Губы девушки тронула улыбка, глаза же, столь не похожие на глаза ее сверстниц, светились серьезностью и грустью, и только где-то в глубине на одно мгновенье сверкнула искра удовлетворения. Девушка всегда остается девушкой, и не важно, что ей сотни лет и она Дух. В конце концов в Дар Герефтане было много молодых женщин и кому как не Аэлис, отблеску Города, испытывать те же чувства, что и множество ее подопечных, чии сердца наверняка забились бы быстрей, когда произносятся подобные слова.
-Ну, если ты знаешь, где в подобное время можно найти этот бокал, то не стоит упускать возможность из него испить, тем более что коротать ночь на улице- не самый мудрый шаг.
Девушка склонила голову набок, ожидая от своего собеседника действий.

Сообщение отредактировал EE. Dam-Delad - 19-06-2008, 4:10

С тех давних пор, что Тантал знает о Духе города, его сердце забыло покой и редкие встречи или даже легкое волнующее ощущение, которое он переживал каждый раз, ощущая ее присуствие в воздухе, заменяли ему любые нормальные отношения. Быть может, имено поэтому он был все еще один, конечно и преданная служба Огню мешала личному, но порой он признавался себе, что прекраснее существа он не встретит никогда в жизни, никогда... Воин грустно улыбнулся в ответ Аэлис и сказал:
- Я хочу вернутся к себе домой, в мой особняк, для желанных гостей там всегда найдутся тепло камина, ароматное вино и стихи для услады слуха. Я почти уверен, что после моего ареста огненные не стали наблюдать за домом, и меня ждет мой добрый дворецкий. Но, - он лукаво улыбнулся, - но если духи благосклонны ко мне сегодня, не могли бы мы воспользоваться их таинственной силой, чтобы проверить поджидают ли меня доме недруги?
Аэлис положила руку на плечо своего собеседника и, взглянув ему в глаза, тихо сказала:
-Я не думаю, что твой дом сейчас подходящее для нас место. Это не значит, что ты не можешь туда вернуться. Просто порою, чтобы идти вперед, надо не оглядываться. Те, кто тебя ждет, дождутся. Неужто вино и тепло в этом городе можно найти только у собственном доме?
Последние слова она произнесла уже совсем иным тоном: лукаво, тягуче.
Тантал ответил ей веселыми искорками, вспыхнувших карих глаз:
- Его можно украсть! Или нас к примеру могут угостить… Не смею сомневаться в вашем могущество, однако, по-моему денег у нас нет.
Девушка озорно улыбнулась, протянув Танталу раскрытую ладонь, на которой лежала новенькая золотая монета, которая мгновенно исчезла, стоило только Аэлис на нее подуть.
-Верно. Значит, мы будем довольствоваться сегодня одним напитком, равно доступным как нищим, так и влюбленным. Я покажу тебе одно место...
Не договорив, она сорвалась с места, словно опасаясь передумать, и направилась в сторону порта, не оглядываясь и нисколько не сомневаясь, что ее спутник следует за ней.
Спустя несколько секунд спутник нагнал ее, и тихо подкравшись сзади, легко поднял ее на руки и не громко властно с ноткой веселой иронии в голосе произнес:
- Наконец-то весь Дар Герефтан у меня в руках!
Будучи не полностью уверенным, что Дух города поймет шутку и примет подобную фамильярность, он игриво посмотрел ей в глаза и на ее реакцию, готовясь аккуратно опустить Аэлис на ноги.
- Мне всегда было интересно, как это, взять на себя столь великую ответственность... он улыбнулся и бережно вернул девушку на место. - Твое умение интриговать велико и не смотря на все мои успехи в этом искусстве, я лишь скромный паж перед королевой, что это за место куда мы идем, и что за напиток доступный всем? – спросил Тантал через пару мгновений.
-Не взвали на свои плечи слишком много, - заявила девушка, смахнув с плаща спутника невидимую пылинку, - Впрочем, мне кажется, я не ошибусь, сказав, что вполне возможно ты еще узнаешь всю тяжесть Дар Герефтана. А что касается напитка, то это всего лишь вода. Впрочем, «всего лишь» только до той поры, когда тебя не замучит жажда или бурный поток не встанет на твоем пути к цели.
Улыбнувшись Танталу чуть излишне серьезно, чем момент и поведение Аль -Фалака к этому располагали, Аэлис вновь продолжила свой путь.


(с EE. Dam-Delad)

Но, несмотря на все усилия Руи, девушка так и не очнулась. Сложно сказать, творилось ли в этот час в древнем святилище колдовство или просто звезды сошлись под каким-то неведомым углом в ту самую ночь и в то мгновенье, но происходившее явно ускользало куда-то за грань реальности, бередя душу неуловимым ощущением чуда.
«Я оставила тебя девочкой, а вновь вижу уже женщиной», - прошелестели листья, прошуршал дождь, прошептали камни.
Миори моргнула. Окружавший ее лесной пейзаж покрылся дымкой, контуры задрожали, смазались, древесные стволы снова начинали казаться колоннами разрушенного храма, а потом вновь становились деревьями. Девушка уже не могла понять, где находится. Обе картинки – лес и святилище – сделались полупрозрачными, накладываясь друг на друга слоями расписного шелка.
Прозвучавший будто со всех сторон одновременно голос казался столь же нереальным, но при этом знакомым. Хотя поверить в то, что это действительно…
- Мама? – спросила Миори, нашаривая ладонью шершавую поверхность парапета, на котором сидела. Или это был каменный валун на лесной поляне. Не важно.
Тенилану вдруг почудилась музыку. Точнее, тень музыки. Стоит чуть прислушаться – и зазвучат такты мелодии, отделяясь от случайного шума... Но это было подобно попытке, догнать собственную тень, когда бежишь спиной к солнцу. Непонятная далекая музыка убегала, когда трактирщик прислушивался, и вновь приближалась к горизонту сознания, когда он оставлял усилия. Он чудилась в шепоте листьев и невесомом шорохе ветра. Мио не отвечала, и молодой человек обхватил ее за плечи. Защищая? Не отпуская? Он замер, оставив попытки привести полуэльфийку в чувство, склонив голову к ее лицу.
«Я здесь, радость моя» - все так же донеслось из ниоткуда и отовсюду единовременно.
«Я ждала, что ты придешь. Было бы нечестно уйти и оставить свою маленькую девочку, так и не узнав, какой красавицей она выросла, и не уверившись, что теперь о ней есть кому заботиться»
Быть может, помни Мио свою мать более отчетливо, она разглядела бы ее черты, нанесенные острым пером реальности на глади прозрачного воздуха, но память так часто подводит нас, и лишь сердце служит поводырем там, где глаза не в силах различить даже очертаний в кромешной тьме необъяснимых явлений.

(в приятной компании Ноэль и Лаэль)

Изумление и неуверенная радость Мио сменились тревожным предчувствием. В словах матери она отчетливо уловила неизбежность нового и скорого расставания. Неожиданная встреча была не возвращением, а всего лишь подарком. Прощальным. И все, что Миори могла сделать теперь – это не упустить отведенные ей мгновения. А сказать и спросить хотелось так много, и одновременно все это казалось незначительным по сравнению с тем, что происходило сейчас.
Девушка подалась вперед. Чуть заметно дрожащая рука протянулась к духу и замерла на некотором расстоянии, будто опасаясь, что неосторожное касание разрушит хрупкие чары. С тех пор, как они расстались, в сердце Миори жила надежда, постепенно превратившаяся почти в убеждение, что когда-нибудь они непременно встретятся вновь и останутся вместе. И вот встретились.
- Ты не останешься, - вопрос против воли самой Миори прозвучал как утверждение.
-Чтобы остаться, надо вернуться, а я не уходила. Я же всегда рядом, девочка моя, чтобы ты не сделала, что бы с тобой не приключилось. Всегда, что бы ни произошло, мать будет со своим ребенком. Но я должна сейчас сказать тебе не об этом. Тебе предстоит многое, Миори, но ничего такого, что тебе не под силу не случится. Я рада, что о тебе есть кому заботиться. Моя девочка уже почти стала женщиной. Я прошу тебя об одном. Помни, кто ты есть, какие силы внутри тебя. Не отказывайся от них, кто бы что ни говорил. Это часть тебя, а значит, не может быть плохой или хорошей.
Ветер, казалось притихший до этого мгновения, вновь принялся раскачивать верхушки деревьев и звенеть в яркой зелени листвы.
Миори хотела было сказать, что этого не достаточно, что все колдовство и тайны она, не задумываясь, променяла бы на возможность обнять свою маму, пожелать ей спокойной ночи, а, поприветствовав утром, услышать ее голос. Не тот, что она слышала теперь – голос листвы, воды и ветра, завораживающий и даже пугающий, а обычный, живой и веселый. И так каждый день.
Желание вернуться к нормальной жизни, без магии, принесшей пока одни неприятности, накатило с неожиданной силой, вопреки всем доводам духа. Деревья и поляна, которые Миори видела перед собой, потускнели. Колонны разрушенного храма и дворик напротив сделались четче, а сама Мио уловила чье-то дыхание у своего уха и тепло рук, обнимающих ее плечи. К счастью, девушка вспомнила о том, кто с ней, прежде чем успела испугаться. Интересно, как долго они уже здесь?

(С Лаэль и Хигфом постигаю азы оккультизма)

Все еще глядя перед собой, она накрыла своей ладонью руку Руи, чуть сжала его пальцы. Затем усилием воли заставила себя смотреть не на колонны святилища, а на почти растворившиеся очертания деревьев эльфийской поляны. Разговор не был окончен! Поддавшись переживаниям, Миори не уделила внимания главному, что хотела сказать ее мать. Девушка, не мигая, глядела перед собой, опасаясь вздохнуть или пошевелиться. Рука, еще крепче сжавшая ладонь Руи, сделалась холодной. Пару мгновений казалось, что видение уже не вернуть, но все же нехотя и очень медленно колонны святилища начали уходить на второй план, деревья приобрели утраченный объем, а мягко коснувшийся лица ветер вновь принес запахи Дальнего Леса.
- Мама, что предстоит? Ты что-то знаешь о Пророчестве и Духе Дар Герефтана? Ты можешь сказать, что мне делать? – торопливо проговорила Миори, почувствовав, что видение вновь обрело полную силу.
Тревога уже проникала в душу молодого человека ядом подозрений. Сжавшиеся пальцы успокоили его – с ней все в порядке. Но затем они сильней, почти до боли впились в его ладонь и начали холодеть. Может, с ней что-то плохое? Он хотел было встряхнуть девушку за плечи, но в последний момент сдержался. Вдруг это не поможет, и ее душа останется где-то там, где блуждает сейчас. Он приник к ней ближе, стремясь согреть своим теплом. На шее под нежной кожей билась маленькая жилка, и Руи коснулся ее губами. Ощутимое биение пульса слегка успокоило его, а тень музыки продолжала звучать на грани слуха.
-Ты ищешь ответы на еще незаданные вопросы. Придет время, клубок сам размотается. А пока - будь счастлива и любима, люби сама и дари счастье. И жизнь.
Ветер ласково запутался в волосах, листья нежно прошелестели.
Одно было очевидно - Миори там была уже одна.

(С Ноэль и Хигфом в мире духов)

--- Экториан ---

Его щека еще помнила последнее прикосновение руки матери, а спина - скупые, четкие похлопывания отца. Он еще слышал голос Элейны, шепчущий "Будь осторожен...", помнил суровую решительность Раттона-Эстероса, которая читалась в его глазах.
Но темнота уже поглотила его фигуру, и даже фонари и факелы, пламя которых полыхало от порывов ветра и не хотело гаснуть от вновь начавшего накрапывать дождика, не могли помочь шагавшему патрулю увидеть Эктора. В задачу патруля это не входило - напротив, они должны были отогнать тех, кто хотел идти по этой улице. Передать им послание.
"Ты отвечаешь за них своей жизнью, Бормотун", - произнес на прощание Синяка. Моринус коротко кивнул, молвил, что все в руках Света и Тьмы, и Сумеречный будет им Судьей Незримым. Они обнялись, на мгновение, не дольше, и Бормотун ушел назад, ведя и оберегая родителей.
Синяка понимал, что не может полностью доверять никому, даже Бормотуну. Но больше никого вокруг не было. Конхобариус, скрывшийся и ставший олицетворением борьбы, был слишком хорошо спрятан, разрозненные очаги сопротивления не могли доказать Эктору, на чьей они были стороне. А Лорти... Мофэс сидел за решеткой, ожидая суда или помилования.
Подождав, пока патруль завернет за угол, Экториан приблизился к доске объявлений, на которую капрал повесил несколько листовок. На первой, самой крупной, был нечеткий и не совсем правильный портрет самого Эктора, а руны под ним означали начало движения "охотников за головами", призывая любого за крупную сумму принести голову Калронда-младшего. Рядом, с надписями поменьше, висела листовка, называющая отколовшихся гвардейцев "предателями Империи", "мятежниками" и "преступниками, подлежащими к экзекуции или тюремному заключению". И - совсем мелкая, по сравнению с первыми двумя, - висело объявление о розыске некой Миори Рэйван, торговке, подлежащей аресту.
Синяка прищурился, вглядываясь в нарисованный портрет и стараясь припомнить, где уже слышал подобное имя. Память отказывалась подсказывать. Однако в любом городе, а уж тем более - в Дар Герефтане, - всегда найдется место, где информацию выдадут за звонкую монету...

Мама исчезла так быстро, что Миори не успела даже подумать о возможности остановить ее. Да и можно ли удержать призрак? Очертания деревьев эльфийского леса вновь начали таять, и на этот раз Мио не пыталась восстановить картинку. Налетевший порыв ветра сорвал последние обрывки этой призрачной декорации, разметав их по дворику храма клочками легкого тумана. В шелесте листьев и журчании родника не осталось и намека на чьи бы то ни было голоса. Миори медленно разжала пальцы, стискивающие руку трактирщика, и обернулась к нему.
- Руи, ты что-нибудь видел? – она сомневалась, что ответ будет утвердительным, ведь в ее видении Руи не было, но надо же было с чего-то начать объяснение.
Трактирщик не смог сдержать глубокий вздох облегчения.
- Ты в порядке!.. Нет, - он помотал головой. – Были странные ощущения и я слышал музыку... Точнее, не слышал, а она будто чудилась. Что это было, Мио? Ты за этим шла?
- Музыку?.. – слегка удивленно переспросила она. Хоть что-то, но все же объяснять придется много, а ей и самой мало что ясно. Миори досадливо поморщилась. Неужели у всех духов, будь то дух города или собственной матери, такая отвратительная привычка – не давать конкретных ответов?
- Здесь был призрак, - медленно продолжила девушка, - я говорила с ним… с ней. Это была моя мать.
Руи тут же встревожился. Ему несколько раз снилась мать, погибшая вместе с отцом Велании. Лишь снилась, но многие «знающие люди» говорили, что эта плохая примета, которая может предвещать, что покойник пришёл за тобой. Сестра даже нашла где-то недорогой амулет и заставила класть у изголовья. Тогда он скорее досадовал, чем прислушивался, но сейчас настроение было иным.
- Она не звала тебя? – он всмотрелся в вишневые глаза, в ночи бывшие совсем черными. Такие, как всегда, ничего потустороннего...

(и снова мы вдвоем с Лаэль. Бойтесь!)

- Звала. Сюда звала. Это была она, - грустно ответила Мио, по-своему истолковав суть вопроса, - А потом так быстро исчезла, ничего толком не объяснив. Я столько лет верила, что она вернется, а она…
Миори пришлось сделать над собой усилие, чтобы не расплакаться. Немного помолчав, она постаралась пересказать свою странную беседу с духом, суть которой, похоже, сводилась к тому, что Миори придется вплотную столкнуться с магией в самое ближайшее время, но мать почему-то была уверена, что все будет хорошо. Или просто пыталась приободрить. Или… да кто этих духов разберет?
Руи задумался над рассказом и ощутил некоторую досаду.
- Если нельзя было помочь делом или действительном хорошим советом, то стоило ли тревожить, - проворчал он.
- Я все равно была рада ей. Знаешь, никто ведь не видел ее мертвой, она просто исчезла… быть может… она еще все же вернется к нам с отцом, - последняя часть фразы прозвучала с изрядной долей сомнения, - Кстати, она ведь видела и тебя, - воспоминание об этой части разговора заставило Мио улыбнуться. - Кажется, ты ей понравился.
- Спасибо, - Руи улыбнулся немного неуверенно. – Я этому рад... – он поежился – с реки тянуло прохладой. – Ты сейчас куда?
Он не мог понять, что же ощущал по поводу разговора, и хорошо это или плохо. Проще всего было отмахнуться от странностей, но никак не получалось. Во всяком случае, как бы глупо это ни звучало, он ему было действительно приятно понравиться матери Мио.
- Домой, - несколько отрешенно ответила Миори, но тут же вспомнила события прошедшего вечера и части ночи, которые были временно отодвинуты на второй план встречей с призраком, - А… я же не могу домой. Тогда в гостиницу, - она неуверенно пожала плечами. Необходимость разбираться со всем, что она успела натворить, приводила ее в замешательство.
- Вернемся в «Поросёнка», мы недалеко отошли, - предложил Тенилан, протягивая руку.

(да, мы страшные))

Миори кивнула, беря трактирщика за руку и поднимаясь. Не будь Руи здесь, она бы, наверное так и осталась сидеть в этом дворе. И не только потому, что не знала, что делать. Ей просто не хотелось покидать святилище, хотя она понимала, что мать сюда не вернется. И теперь направляясь к выходу, девушка то и дело останавливалась и оглядывалась назад.
Возвращение показалось быстрее, чем дорога туда – может, потому, что знали, куда идут. Руи шагал спокойно и целеустремленно, поглядывая на небо, которое уже начала подкрашивать теплыми тонами, пока робко, кисть художника-рассвета.
В отличие от «Пещеры», «Веселый поросёнок» не закрывался на ночь, напротив – в это время здесь кипела жизнь – заведение посещали отнюдь не те, кто по ночам спокойно спал дома со своими жёнами. Или не дома и не со своими...
В общем, соседи и коллеги справедливо считали «Свина», как называли его для краткости, притоном. Однако два достоинства он имел – здесь никого не выдавали властям и не давали сводить счёты внутри трактирчика, указывая всем драчунам и грабителям за дверь, где они могли резать друг друга с чистым отсутствием совести.
Впрочем, сейчас затихала и ночная жизнь, а дневная не пробудилась, так что в зале они встретили клюющего носом слугу, сидевшего в углу дремлющего вышибалу и давно заснувшего лицом в тарелке единственного посетителя.
- Держись в тени, - прошептал Руи и направился прямо к слуге.
Тот сперва ни в какую не хотел будить хозяина, но всё же согласился, увидев пару мелких монет. Владелец «Свина», рыхлый низенький мужчина хорошо за полвека, в восторг при виде знакомца в такой час не пришёл, но все же постарался скрыть свои чувства от побудки.
- Хороших комнат нет, - предупредил он.
Руи только рукой махнул.

(даже трудно представить, насколько!)

Поднявшись вслед за хозяином, освещавшим путь, на третий этаж, они оказались в темном коридоре, в конце которого обнаружилась одна из незанятых комнат. Небольшое, занавешенное короткой линялой шторой окно выходило во двор. Большую часть тесного помещения занимала кровать с сомнительного вида тюфяком, наталкивающим на размышления о разнообразии видов обитающей в нем живности. В свободном углу находился сундук, служивший, вероятно и столом и скамейкой одновременно. Все еще зевающий хозяин заведения оставил подсвечник с горящей свечой на сундуке и, пообещав прислать служанку с постельным бельем, угрюмо осведомился, не нужно ли гостям чего еще.
Миори, до того молчавшая, как и велел Руи, вдруг вспомнила, что она все еще одета в ворованную мужскую одежду, которая ей заметно велика. И если в сумерках это мало бросалось в глаза, то утром в таком виде она привлечет слишком много внимания.
- Скажите, у вас нет какой-нибудь одежды? Ээ... женской, - торопливо спросила она, пока хозяин не счел, что пожеланий у этих ранних клиентов не будет.
Услышав явно женский голос, хозяин казался слегка удивленным. Впрочем, именно – слегка, видать, привык ко всему. Он смерил взглядом девушку и задумался.
- Если б ты покрупней была немного... – пробурчал он, почесал лохматые седые космы, давно не знавшие расчески, вздохнул. – Ладно, сыщем чего-нибудь.
Он вышел, и молодой человек с девушкой остались одни. Руи оглядывался вокруг и казался слегка смущенным.
Миори тоже осмотрелась вокруг, положила шляпу на сундук, подошла к Руи и робко погладила его по плечу.
- Руи, спасибо тебе.
- Да не за что, - беспомощно пожал плечами он, накрыв своей ладонью её. – Тут не слишком-то уютно.

(трудно и небезопасно))

Мио еще раз обвела взглядом помещение. Действительно, уютной комнатушку нельзя было назвать. Впрочем, по сравнению с тюремной камерой… Миори почему-то не сомневалась, что наместник наверняка позаботится о том, чтоб ее камера была самой ужасной из всех возможных. Не потому, что Мио так уж опасна, но чтоб показать ей - с такими людьми, как Тимес Айли, не шутят.
Она передернула плечами, отгоняя мрачные мысли, и покачала головой.
- Это не важно.
Она обняла молодого человека за талию, сцепив руки у него за спиной. За окном становилось все светлее. Скоро в «Пещере» начнут просыпаться постояльцы, в обеденном зале появятся первые посетители, а сам трактирщик этой ночью даже не спал. Совесть подсказывала – нужно спросить, не пора ли ему возвращаться в «Пещеру», а собственный эгоизм настойчиво требовал попросить Руи остаться. Если он уйдет, вот тогда здесь станет по-настоящему неуютно. Не решаясь высказать ни то, ни другое, Мио молчала.
Руи тоже не хотелось начинать разговор. Обняв хрупкие плечи, он перебирал серебристые пряди, давно уж потерявшие все следы прически, старательно сделанной перед балом. Словно сама тишина, вечно гонимая, решила отдохнуть в этой комнате.
Впрочем, ненадолго. Стук в дверь заставил Тенилана мягко отстранить девушку.
- Войдите, - негромко сказал он.
Появился сам хозяин, который нес в руках нечто из темно-красной ткани. На вид этого нечто было довольно мало.
- Пока только это, - произнёс он, и легкая ноша легла на кровать. Это было платье, в каких жрицы любви выходят на ночные улицы Города Тысячи Огней.
Откуда оно взялось – трактирщик не спрашивал и не хотел знать. Может, история была весьма проста и безобидно, а может – и наоборот. Он выразительно посмотрел на хозяина и постучал носком башмака по полу, который охотно отозвался неприятным скрипом.
- Моя жена-то пополнее, и дочки тоже, - произнес тот. – Не раздевать же кого-то!

(да, угроза страшнее исполнения)

- Нет-нет, не нужно никого раздевать! – поспешно согласилась Миори. Последняя фраза хозяина живо напомнила ей сцену в саду резиденции Огненных, и от этого воспоминания лицо ее слегка покраснело.
Девушка взяла в руки платье, с сомнением покачала головой, разглядывая фривольные кружева и мелкие застежки.
- Спасибо. Вот только… боюсь, в этом наряде я привлеку еще больше внимания, нежели в костюме Дэ... в том, что на мне. Может, у кого-то из слуг найдется чего?
Руи достал серебряную монету.
- Я охотно куплю у кого-нибудь костюм... - А ты бы в этом смотрелась, - поддел он Миори, когда трактирщик снова вышел.
Девушка удивленно глянула на Руи, явно раздумывая, обидеться ли ей на это высказывание. Решив, что все же не стоит, она усмехнулась и пообещала:
- После непременно проверим, так ли это.
- Но только не при ком-то, - ревниво предупредил Тенилан.
Принесенный во второй раз костюм явно не стоил серебряной монеты. Его единственным достоинством была чистота и отсутствие дыр. Впрочем, игла и нитки явно уже неоднократно вели с ними сражение на мышасто-серой простой ткани.
- Больше по вашей мерке ничего, - хозяин невольно широко зевнул, показав ряд желтых зубов, которые недосчитывались нескольких своих товарищей.
- Это вполне подойдет, - заверила его Мио, забирая платье и принесенные вместе с ним передник, платок и пару изрядно заношенных башмаков.
Когда хозяин удалился, девушка принялась расстегивать свой, а вернее – чужой, цветастый камзол.
- А это надо оставить хозяину, возможно когда-нибудь с просьбой о помощи к нему явится мужчина, переодетый в женское платье, - угрюмо усмехнулась она себе под нос.

(потому что исполнять лень))

Обстоятельства заставили молодого человека как-то забыть о наряде Миори, но ее последние слова навели его на неприятные мысли. Он помог снять камзол – под ним обнаружилась мужская же рубашка явно не из дешевых. Руи закусил губу.
- Мио, - произнес он суховато, - как ты... Ему живо представились возможные обстоятельства, и на щеках появились красные пятна, но все же молодой человек справился с собой. Он положил руку на плечо полуэльфийки, прикрытое тканью рубахи с чужого плеча. - Извини... Но как к тебе попала эта одежда?
- Ну... честно говоря, - Мио заметно смутилась, - я просто ее позаимствовала...
Она тяжело вздохнула.
- Украла.
Нет, пусть лучше Руи узнает правду от нее, чем от городских сплетников - в их изложении история наверняка обрастет большим количеством пикантных подробностей. Она, в свою очередь, постаралась рассказать о случившемся, опуская особо волнующие подробности.
- Я просто не думала, что делаю, - попыталась оправдаться она то ли перед Руи, то ли перед самой собой, - Все так совпало! Айли неожиданно отлучился, и тут появился этот... мне показалось, что это шанс. Силы Света, надеюсь, я не слишком сильно его ударила.
Меньше всего Руи сейчас волновало здоровье раздетого аристократа. Разве что, окажись рядом, он бы ему еще пнул под ребра. Правда, если тот все же умрет, над полуэльфийкой повиснет еще и обвинение в убийстве. И без того, если нынешний Наместник утвердит свою власть – ей придется бросить всё и скрыться из города.
- Это неважно, - буркнул он и преувеличенно бодро улыбнулся. - Думаю, что Империя все же наведет в городе порядок.

(лень - это святое!)

Руи не стал упрекать ее или сердиться, и Мио почувствовала себя чуть спокойнее. Она кивнула и тоже улыбнулась. Получилось грустно. Теперь ей действительно оставалось надеяться только на восстановление в городе власти Императора. Но что тогда будет с «Пещерой» и ее хозяевами, служащими клану? В памяти вновь всплыла встреча с людьми, которые пытались ее запугать, сон, в котором она видела Руи со скованными руками. Неужели нет будущего, благоприятного для обоих?
Спохватившись, что стоит, бездействуя и глядя в одну точку, уже какое-то время, Мио поспешно взялась за переодевание. Платье было совсем в пору, ботинки хоть и оказались немного велики, все же были значительно удобнее мужских сапог, только зашнуровать крепче – и порядок. Платок, повязанный на голову, и скрывший приметные волосы и острые кончики эльфийских ушей, довершил картину.
Закончив, девушка обернулась к Руи.
- Ну… как тебе? – спросила она. На самом деле, она хотела спросить, а что же теперь делать, но задавать этот вопрос было неловко. Кашу заварила она, а расхлебывает Руи.
- Как тебе сказать... – усмехнулся Тенилан, в очередной раз убирая со лба черные штрихи-пряди. – Вообще пойдет, тебя трудно узнать. Но где-то в середине ты выглядела для меня гораздо лучше.
- Конечно, но по городу так не ходят, - с нарочито серьезным видом заметила Мио.
В этот момент в дверь постучали, и на пороге появилась служанка, принесшая постель. Белоснежными и накрахмаленными эти простыни назвать было нельзя, но, тем не менее, они были вполне сносными и чистыми. К тому же, не спавшая всю ночь Мио чувствовала, что готова заснуть хоть на тюфяке, который уже не казался столь ужасным, хоть вообще без оного.

(а святость не сочетается с угрозами))

Усевшись на кровать, Мио потянула Руи за руку.
- Ты останешься? – спросила она. Собственный эгоизм явно брал верх.
Тенилан посмотрел на Рэйван. Подумал о Велании, которой задолжал немало часов и которая наверняка тревожилась. Было бы свинством по отношению к Миори уйти – и свинством по отношению к Вел остаться. Что ж, раз нельзя поступить верно...
- Да, - кивнул трактирщик. – Только черкану Вел записку.
- Спасибо.
Миори виновато вздохнула и, скинув ботинки, забралась на непривычно узкую кровать, придвинулась ближе к стене, оставляя место для Руи, и уткнулась носом в пахнущую дешевым мылом подушку. Через минуту она провалилась в сон.
Руи снова позвал слугу. Зная их работу с другой стороны, он подивился бы долготерпению персонала «Свина» к беспокойному постояльцу, если бы не одалживал в свое время деньги владельцу. Тот их, правда, вернул, но знал, что в трудный момент может рассчитывать на Тенилана. Когда мальчик унес записку, Руи прикрыл глаза, и тут же почувствовал, что открыть их снова будет трудно. Легче подняться. Наощупь он разулся, стянул с себя верхнюю одежду – она грудой оказалась на стуле - и блаженно вытянулся. Перед тем, как пляшущие перед глазами буквы записки слились в полную черноту, молодой человек успел еще уложить голову девушки себе на плечо. Та даже не проснулась.

(да ладно, а как же инквизиция? К тому же не все так страшно - мы пока завершили)

У Тэлливера были свои планы на завершение этой чудесной ночи: возвращение с бала в карете рядом с красавицей Рапсодией (тут уж никто не помешает Тэлли объяснить этой чудесной девушке, как он по ней скучал!), а потом - чем демоны не шутят! - и продолжение объяснения в комнатке Тэлли в "Пещере", куда он уговорит Рапсодию подняться. Карета подождет...
Увы, роскошный финал так и остался в воображении Тэлливера.
Лорд Шеан задержался: Наместник пожелал показать ему какие-то гобелены, чтоб они сгорели... А с лордом Шеаном осталась и Рапсодия, поскольку даже в этом изящном бальном платье и изысканной прической она оставалась телохранительницей лорда.
А вот Тэлливеру пришлось исчезнуть с первой же волной разъезжающихся по домам гостей. Он сам понимал: одно дело - затеряться в толпе приглашенных, а другое дело - торчать, словно горошина на блюде, среди немногочисленных оставшихся. Как бы у Наместника не возник вопрос: что это за молодой человек и кто пригласил его на бал?
Карету тоже пришлось оставить Рапсодии - а как же иначе? И Тэлливер шел по утренней улице, на которой еще только рассеивалась тьма. Прохожих не было... ну, почти не было: вот с Тэлли разминулись трое мужчин в низко надвинутых на глаза шляпах. Стайни посторонился, чтобы их пропустить... и вдруг почувствовал у своей шеи холод лезвия.
- Кошелек или жизнь, фазан расфуфыренный... - убедительно шепнули сзади.
Тэлливер был не из тех, кто держится за кошелек, к тому же он был без оружия. Сложность была в том, что и кошелька при нем тоже не было...

До недавнего времени, он полагал, что ночевать под открытым небом можно только в лесу или другом месте далёком от «цивилизации», но сегодняшняя ночь убедила мужчину в том, что порой скамейка в каком-нибудь парке вместо кровати и собственный плащ вместо одеяла далеко не всегда такой уж скверный выбор. По крайней мере по сравнению с этой… Подобрать приличное слово для дыры в которой он остановился пожалуй и не получится. Кроме как это самое «дыра». Въехав в город, что называется «в последний момент», после долгой дороги и отягощённый своими размышлениями, Дрейк не особо размышлял о выборе ночлега. За что и поплатился. Переночевать здесь, он конечно переночевал, но оставаться дольше увольте. С вечера, заплатив хозяину за три дня, сейчас мужчина твёрдо решил, что тот может этими деньгами подавиться. Одевшись, он опустился на одно колено и и заглянул под продавленную кровать.
- Вылезай, Шедоу, и не смотри на меня как палач на смертника, я не виноват, что хозяин плут. А приезжий, шатающийся по городу среди ночи… Тебе нужны проблемы? Нет, мне тоже не нужны. Так что давай, пошли. Найдём приличное место, там и позавтракаем.
Из-под кровати, сопя как немой старый обиженный дед, выбрался большой серый зверь отдалённо похожий на собаку. Недовольно мотнул головой, отряхнулся всем телом и с укором посмотрел на человека.
- Пошли, пошли, – засмеялся мужчина, застёгивая пряжку и направляясь к двери.
Шедоу некоторое время постоял, заставив его задержаться у порога в ожидании, а потом всё же с достоинством пошёл следом.
Хозяин за уходящими постояльцами следил видимо не так ревностно, тем более за теми, кто уже расплатился и на заявление что «комната свободна, возврат денег не требуется» отреагировал лишь вяло моргнув. Что вызвало у Дрейка кривую усмешку.
Почти пустые улицы утреннего города навевали какое-то странное задумчивое состояние, мысли уносились в лабиринты разума, а тело двигалось почти автоматически. До тех пор пока не раздалось глухое рычание.
- В чём дело, Шедоу? – стряхнув задумчивость, он огляделся по сторонам и заметил живописную картинку чуть впереди. «Трое на переговорах, с ножом в качестве аргумента». Окинув троицу и их «жертву» взглядом, мужчина чуть приостановился. Вмешиваться с ходу он не любил, да и стоит ли?

(Алекс Берк и я)

Детство Тэлли прошло в драках со старшими братьями и с парнями из округи, поэтому падать в обморок он не собирался. А вот изобразить страх - это пожалуйста, это полезно.
- Сейчас, господа, сейчас, - залебезил он голосом зайца в зубах у лисы. - У меня кошелек вот здесь, сейчас покажу... за голенищем...
Он нагнулся вроде бы к своему сапогу (потерявший бдительность разбойник позволил трусу-богачу наклониться, уйти от ножа) - и вдруг без замаха, но сильно и резко ударил стоящего позади грабителя локтем в пах. Удачно ударил. Ворюга взвыл, согнулся пополам, выронил нож. Разгибаясь, Тэлли снизу вверх добавил в подбородок кулаком второму, отшвырнул его с пути и бросился было бежать. Но третий грабитель подставил ему подножку. Тэлливер с маху растянулся на мостовой - и тут же на спину ему навалились двое (третий грабитель, все еще согнутый пополам, к драке был не пригоден).
Когда парень лихо врезал одному из «встречающих», Дрейк мысленно поаплодировал и уже вознамерился идти дальше, уверенный, что тот не пропадёт, но, произошедшее дальше заставило его остановиться и недобро сощуриться. Ну, знаете ли, всему есть придел, судари мои, упустили удачу, проигрывайте с достоинством, и нечего превращаться в стаю шакалов…
Лёгкий кивок - и Шедоу бесшумно сорвался с места прыгнув на насевших мужчин. Приказа убивать он не получал, но кто кроме него и хозяина об этом знает? При виде ужаса в глазах увеченного бандита, мужчина снова криво усмехнулся и прислонившись к стене ближайшего здания принялся наблюдать за происходящим скрестив руки на груди.
А Стайни, почувствовав, что с плеч и спины исчезла тяжесть, повернулся - и сразу раздумал вставать, обнаружив прямо над собой оскаленную клыкастую пасть.
- Шедоу. – негромко бросил мужчина, и зверь отпрянул в сторону. Замерев и глуха рыча на троицу, растерявшую всю свою «грозность».
Тэлливер пытался сообразить, не главарь ли шайки этот загадочный господин с волком? Ой, не похоже...
- Мне кажется, Джентльмены, вы совершили две серьёзные ошибки, – отлепившись от стены, мужчина направился к месту потасовки, – выбрали не ту профессию и не ту манеру вести дела. У вас пять минут, чтобы убраться отсюда и подумать о другом ремесле. Время пошло.
Остановившись рядом с волком, он пристально посмотрел на неудачливых грабителей.
Все-таки улица учит своих добытчиков быстро понимать, когда игра проиграна, и сматываться со всех ног.
Двое быстро подхватили своего с трудом разогнувшегося приятеля и поспешно уволокли его прочь, на ходу опасливо оглядываясь.
- А мне можно встать, сударь? - осторожно подал голос Тэлли.
- Разумеется, молодой человек, мне кажется, на земле не слишком удобно. - он чуть улыбнулся.
Тэлли поднялся. Он умел быстро стряхивать с себя неприятные ощущения от разных передряг.
- Премного благодарен вам сударь. Если бы не вы, добираться бы мне до дому в чем матушка на свет произвела... если вообще опустили бы живым. - Он перевел взгляд вниз - и просиял улыбкой: - Вот не знал, что по Дар Герефтану уже разгуливают волки! Знаете, у меня тоже в детстве был ручной волчонок... когда я жил с отцом в лесном замке.

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 17-07-2008, 18:49