Kojo no meian, Свет и тени старого замка

[higf >>>]

Снаружи раздалось длинное и резкое как скрежет карканье, оно закончилось возмущенным почти человеческим воплем.
Себастьян-Фердинанд блеснул черными глазками на Хаяши. Такой неуверенный вид и колдовство? Выдру захотелось оказаться подальше от мальчишки - где угодно. А когда мальчик начал колдовать, по шкуре будто пробежал мороз и каждая шерстинка встала дыбом
- Я спрячусь под домом, погляжу, когда придут, - поспешно предложил он.
Священник посмотрел на муджину и медленно кивнул.
- Я буду ждать у выхода.
Он немного отодвинул щит. В щель тут же ринулась голова, у которой заклинания чиго не до конца отбили атакующий пыл. Сразу же отлетела назад, как от удара, от переплетшихся пальцев священника, Упала на землю, оглушенная. Муджина выскользнул наружу с огорченным вздохом - слегка порвалась рубаха, зацепившись за сучок. Он загреб лапой несколько камней покрупнее и исчез под деревянной верандой. Отец Андрео, напрягшись, сдвинул щит на место и остался у щели, на месте своего духовного последователя. Он с тревогой закусил губу. Хотелось понять, что делает Хаяши, но вмешиваться было просто опасно для всех.

(с Даларой и Бишем)

[Bishop >>>]

Словно невидимый колокол – такой большой, что даже силачу Бенкэю не унести – накрыл старый дом; будто пламя небольшого костра, что согревает зимнюю поляну, но стоит шагнуть в темноту, как промерзнешь насквозь. Хозяевам дома оставалось только яростно вращать глазами, скалиться и визжать, но приблизиться к хижине ближе, чем на пять сяку* , они не могли, не пускала защита. В конце концов нуке-куби собрались в тесный кружок и забубнили, то и дело подскакивая, точно так нетерпеливые дети обсуждают, как бы половчее нарвать хурмы соседского дерева, но не попасться на глаза сторожам. Иногда кто-нибудь кидал столь злобный взгляд на осажденную хижину, что сухим доскам давно пора было заняться огнем.
Сквозь деревянный пол муджине были слышны негромкие слова, то на родном языке, то на чужом, которого Себастьян-Фердинанд так и не запомнил - священник молился. Сперва выдр высовывал только кончик носа, но когда заметил, что головы не подлетают близко, осмелел. Его собственная голова, показавшись из-под дома, сторожко закрутилась по сторонам - своих все не было. Затем высунулась и лапа.
- Вот вам, во имя Пресвятой Богородицы! - обакэ размахнулся и швырнул камень в летучее скопление демонов.
Те вспорхнули с галдежом, точно стая ворон; одна – хозяина дома – исчезла во тьме, остальные принялись таскать к хижине сухой хворост и палки.

------
*сяку – старинная мера длины равна примерно 30,3 см

(Далара mo, SonGoku mo, Higf mo)

[Далара >>>]

Обаке постучал в пол, привлекая внимание оставшихся внутри.
- Поджигать, что ли, собрались, - не очень уверенно сказал от стенки голос отца Андрео.
Такое предположение очень возмутило Себастьяна-Фердинанда. Порядочные демоны еще могут слопать человека, но выкуривать дымом или жарить живьем?!
Несколько метких камешков не остановили работу. Он целиком вылез наружу и, подбежав к невидимому барьеру, с внутренней стороны, возмущенно завопил, разбрасывая ветки:
- Вы чего, совсем веру и совесть потеряли?
Одна из голов нацелилась укусить маленького защитника горной хижины. Тот отпрянул назад, и, зло посмотрев на врага, вытянул палку подлинней и покрепче, принялся отпихивать ею хворост. Внезапно из домика, отвалив в сторону деревянный щит, показался священник.
- Не богоугодное дело оставаться внутри и заставлять тебя сражаться за всех, - произнес он.
Своим посохом португалец начал помогать выдру, пытаясь попасть по головам, когда те оказывались в пределах досягаемости.
Из темноты раздался гулкий удар - будто кто-то изо всех сил ударил по колоколу. И сил этих хватало. За непонятным звуком последовало злое "hottoitenka!"**. И наконец, больше напоминающий демона, чем осаждающие хижину головы, на поляну выбрался долговязый роши. В одной руке он нес крепкий сук, которым вооружился наверняка по дороге, во второй - за волосы тащил одну из голов. Нуке-куби звонко лязгал зубами, но достать не мог.
- Кому было сказано - сидеть внутри, вы, aho?***
-----
**hottoitenka! - "оставьте меня в покое", кансайский диалект
***aho - дурни, кансайский диалект

(все вместе)

Сообщение отредактировал Далара - 20-09-2007, 18:49

[Bishop >>>]

- Осторожней! - предупреждающе воскликнул миссионер - ибо Мицуке еще не был в защитном круге. - Они не могут подобраться к нам, благодаря мальчику!
Выдр потупился, словно его и впрямь застигли на чем-то нехорошем.
- Ну, мы совсем чуть-чуть...
Цуива к этому моменту перепугался уже настолько, что потерял всякий страх. Ну помрет он, так больше одного раза все равно не случится, а риску с этой компанией на каждом шагу не оберешься. Похожий на ящерку носильщик выбрался из своего убежища и бочком вдоль стенки пробрался к самураю, не забывая опасливо коситься на Хаяши: от колдуна не смерти надо бояться. К облегчению Цуивы, мальчишка не делал поползновений в его сторону и даже не открыл глаз.
Из зарослей черной кляксой выпорхнул ворон. Две головы радостно взвизгнули при виде него и пошли в атаку. Наверное, решили поживиться хоть кем-нибудь прямо сейчас, раз остальные гости оказывают такое бурное сопротивление. Птица издала воинственный клич, от которого у всех чуть не заложило уши, и спикировала на ближайшего демона, хищно выпустив когти. Второй голове досталось клювом, но первая, на чьем лбу и щеках зияли глубокие раны, вцепилась зубами в крыло. Пока ворон отбивался, вторая изловчилась схватить пернатого за хвост, лишив маневренности. И тут же выпустила, получив наотмашь палкой. Следом Мицуке зашвырнул плененную голову, сопроводив полет пожеланием, куда головам следует попасть.

(вчетвером)

[higf >>>]

- Так их! - восторженно воскликнул муджина и запустил камнем во второго противника ворона.
Нуке-куби выпустил крыло и тут же получил мощный удар жесткими перьями по глазам. Взвыл. На стороне осажденных была магия, оружие и страх за свои жизни. На стороне осаждающих - голод, ярость и неутомимость. И поэтому люди и оборотни понемногу сдавали позиции.
- Отступаем в хижину!.. - дыхание вырывалось из груди отца Андрео с хрипом, по лицу обильно струился пот.
- А зачем было из нее выходить? - поинтересовался Мицуке.
- Смотрите! - взвизгнул Цуива, протягивая тощую руку вдаль. - Солнце! - В этом возгласе сложились безмерная радость и неверие.
На бледном небе над укрытыми туманом горами среди сиреневых полупрозрачных облаков показался рыже-золотой краешек дневного светила.
- Слава Аматэрасу! - муджина подпрыгнул на месте и чуть не столкнулся с головой. Упал на землю и откатился к домику.

(та же четверка)

[Далара >>>]

Священник оглянулся и улыбнулся Цуиве. Снова посмотрел на головы.
- Еще долго? - спросил он невесть у кого, отступая назад.
- Поторопи, если можешь, - огрызнулся роши, отбиваясь от подранного вороном нуке-куби.
Они укрылись в хижине. Последним - за хвост - был втянут выдр-оборотень, затем роши и священник навалились на сколоченный из досок щит, что прогнулся от напора снаружи. Хаяши лежал на полу с закрытыми глазами, сжимая в пальцах нефритовый талисман.
Отец Андрео оглянулся в сторону мальчика, но отойти от стены не мог – щит никак не желал держаться, слишком отчаянно рвались внутрь нуке-куби..
- Глянь... что с ним, - попросил португалец носильщика.
Но внимание Цуивы не потребовалось, деревенского мужичонку даже близко не пустили к Хаяши, пообещали выклевать глаза. Ворон осторожно и степенно обошел вокруг мальчугана, будто прислушиваясь, бьется ли еще в нем жизнь. С шумом вспорхнул вдруг и устроился на животе юного колдуна, раскинув крылья в диком подобии объятия. Уставился круглым глазом на изможденное лицо беглого чиго.

(опять все)

[Далара >>>]

Другая хижина в горах
То же утро

Открылась дверь, и запах утренней росы стал сильнее. Кряжистый лохматый зверь поднял голову. Глаза человеческие, но в них теплится сознание животного. В птичьих руках колдуна, стоящего на пороге, глиняная миска под крышкой. Зверь подобрался, голодно заурчал. Лохмотья того, что еще день назад было одеждой, свисали теперь жалкими тряпочками, разодранные, истерзанные. Из-за плеча шамана высунулась светловолосая голова. Страшные полупрозрачные глаза заставили напрячься, приготовиться защищать свою шкуру... но в них жалость и сочувствие, никакой угрозы. Можно снова опуститься на солому, звеня тяжелой цепью. Из-за другого плеча колдуна выглянула еще одна голова, тоже знакомая и не несущая угрозы. Смесь чувств, смятение.
Ждать.
- Хочешь есть? – спрашивает колдун.
Животное кивает головой: отчаянно, бешено. Хочет, конечно хочет! Миска, вот она, желанная, необходимая.
Колдун поставил на пол.
Зверь с урчанием рванулся к еде. Ошейник впился в кожу, раздирая до крови. Откуда ни возьмись в руках колдуна острый меч, сверкает на солнце. Две пары округленных глаз: серых и карих – наблюдают. Мгновение боли, и мир вывернулся наизнанку, разлетелся на жалящие осколки.
- Слушай меня, - низкий голос приказывает, сковывает, как цепью.
Не буду!
Взрыв. Мир все еще на месте. Недовольствие на морщинистом лице.
Хаос, кружение, ничего не разобрать. Девичий голос, звонкий и чистый:
- Послушай меня.
Да, слушаю.
Пища. Пахнет так же, как протянутая тряпка. Как человек. Искать по запаху, найти и сожрать. Разорвать в клочья!
Рык нетерпения.

[higf >>>]

Дом Киккава, 1593 год

Утро наступило в положенный срок. Интересно, не наскучило ли это Аматэрасу? Впрочем, ками, наверное, думают не так, как люди, но как? Впрочем, как ни спрашивай себя – на самом деле просто пытаешься отогнать налетевшую клочком предутреннего тумана и окутавшую сердце грусть...
Масуми вскочил на коня и подал знак слуге, уже ожидавшему хозяина. Ему пора было возвращаться домой. Юный бива-хоши, встреченный недавно и его инструмент, найденный Танакой в прошлом цикле... Кажется, они обрели друг друга и теперь не пропадут.
Самурай поймал себя на том, что думает об инструменте, как о живом существе, но лишь утвердительно кивнул этим мыслям.
Вспомнилось то утро двенадцать лет назад, когда под ноги неожиданно покатились двое сцепившихся ребят со своей находкой. Вещью, которая решила, что ей не хочется гореть. Картинка вызвала улыбку с ноткой грусти. Казалось, это было так давно, и он сам был совсем другим - ночные любовные авантюры, честолюбивые планы, воспитанники...
Куда все провалилось и почему? Карма, немилость ками или он сам виноват? Если б знать ответ! Что ж, по крайней мере, кажется, хоть для одного доброго дела судьба избрала его своим инструментом.
Красота очищает мир и сердца, и его своим инструментом избрала судьба, чтоб мир благодаря древней биве и недавно рожденному мальчишке стал чуть лучше. По крайней мере Танака надеялся, что цели, с которыми кто-то сплел столь причудливый узор судеб, были благими.
Бросил взгляд на дом. Юный музыкант еще спит, наверное...
На веранде (в дальнем углу, чтобы никому не мешать) появился слепец; кто-то из слуг помог ему спуститься и сесть на еще не нагретые доски. Мальчику выделили новую одежду и, кажется, из запасов хозяина дома.
Неожиданно для себя Масуми улыбнулся и подъехал к веранде. Конь осторожно ступал по камням двора.
- Я уезжаю, - Танака опустил голову – луч утреннего солнца уколол глаза. – Надеюсь, ты будешь счастлив и не одинок.
Мальчик поднял голову на знакомый голос, но в отличие от Масуми он не жмурился; необычного цвета глаза смотрели безмятежно.
- Пусть одиночество и вас минует.
- Спасибо, - по лицу буси пробежала грустная улыбка человека, принимающего пожелание, но не надеющегося, что оно сбудется. Может, еще свидимся... – повисла пауза, для заполнения которой не находилось слов. - Прощай!
Мальчишка кивнул в ответ (возможно, это был даже поклон) и, похоже, забыл о существовании.
Прозвучал топот копыт - самурай и его слуга покинули дом Киккава.

(с СонГоку)

[Далара >>>]

Омура Такахару

Госпожи О-Рури второй день уж не видно и не слышно. Я, конечно, не заходил в дом к Тоидзуме, но сдается мне, что не возвращалась она. Под вечер явился тот из моих ребят, кого я посылал в замок господина Сакаи, заявил, что явилась туда женщина из столицы, красавица, каких поискать, и стала жить там на правах подаренной даймё женщины. По описанию это была госпожа О-Рури. Странные дела творятся в наших окрестностях, малопонятные. Я, конечно, не столичный инспектор, но действия нашего наместника вызывают отнюдь не дружелюбный интерес. Вот и сейчас он почему-то живет в замке господина Сакаи, тогда как сам господин даймё находится совершенно в другом месте и встречи с наместником всячески избегает.
Размышляя так, я по привычке забрел в одно из самых любимых моих мест в городе. Машинально откинул полог с надписью «Вкусная еда!» и очутился в мире ароматов настолько дивных, что мой желудок немедленно потребовал пищи. Как будто мало было запахов, люди заполняли помещение звуками поедания вкуснейшего обеда. Я твердо решил, что не уйду отсюда, пока не съем хотя бы простого риса.
Словно услышав мысли – а может, громкое урчание моего живота, - ко мне подскочил, быстро кланяясь, юркий прислужник и деловито-заговорщицки осведомился:
- Что будет угодно господину Омуре?
Я не смог удержаться и сказал заветное слово:
- Гедза!
- Гееедзаааа пожааалуста!!! - напевно заголосил прислужник, обратившись в сторону кухни, и тут же вновь принялся кланяться с доброжелательной улыбкой на лице.
У меня потекли слюнки в предвкушении, здешнего повара я знаю давным-давно, готовит отменно. А прислужник вдруг по собственному почину добавил. - Три поооорциии!!! Пусть господин следует за мной.
Мы оставили позади шумный нижний зал и по уютно поскрипывающей лесенке поднялись на второй этаж. Здесь почти не было людей, только двое самураев низкого ранга о чем-то совещались, сблизив головы. Увидев нас, они смутились, что разговаривают слишком громко и могут мешать, и перешли на полушепот.

(с помощью СонГоку)

[SonGoku >>>]

Мне принесли и мисочку с гедза, и соус к ним. Дотошный прислужник заинтересовался, как же можно есть такую еду, не запивая. Я честно ответил, что никак, это просто невозможно, а потому обязательно требуется порция сакэ. И если возможно, собеседник к ней.
Громыхая по доскам подошвами деревянных гэта, прислужник умчался за выпивкой, но вернулся с нею не он, а женщина средних лет.
- Позвольте вас обслужить, - она налила мне в чашечку первый глоток.
Сначала мы беседовали о погоде и гадали, много ли дождей принесет это лето и не размоет ли дорогу, как в позапрошлом году. Бессмысленные разговоры хороши под сакэ. Гедза, надо сказать, оказались выше всяких похвал. Уж на что моя жена мастерица, а таких ей в жизни не сделать. Но я не стал бы ей это говорить, рискуя быть выставленным ночевать на улице.
Кувшинчик был уже почти пуст, когда я добрался до более интересной мне темы, а женщина уже казалась мне весьма очаровательной.
- Что вы думаете о молодом наместнике? - спросил я ее.
- Он такой душка, правда? - умилилась женщина. - Мы все ходили смотреть, когда он пожаловал в город, и многие говорили, неужели только мужчинам дарована такая небесная красота!
Небесная красота? Я с искренним недоумением почесал шею. Где это она там красоту разглядела? Скорее уж, демонические хитрость и умение завлекать. Лисица в человеческом облике, иначе и не скажешь.
- Ставлю вот эту вот гедза, он вам больше нравится, чем господин Сакаи, - подмигнул я своей собеседнице.
- Ах, вы выиграли! - женщина восторженно захлопала в маленькие ладони; они у нее были совсем детские и мягкие. - Какой господин инспектор прозорливый!!! Вы знаете, у нас все говорят, какой вы умный и как ловко все вызнаете.
Она хихикнула.
- Не хочу дурно отзываться о господине Сакаи, - наконец-то она вспомнила о вопросе. - Но совсем дурное дело уезжать и скрываться, когда у тебя в доме такие гости!
- Да-а, - протянул я, прожевав честно выигранную гедза, - какая невежливость. - Мне услужливо подлили сакэ. - Какая вопиющая невежливость. Какая любопытная невежливость!

(может, уже не писать, кто с кем?)

[Bishop >>>]

Гора Асама, лето 1616 года

Вой, лязг зубов, угрозы и визг – звуки обрезало, точно ножом. Замолчали даже птицы, которые осмелились сказать первое утреннее «чирик». Снаружи сделалось так тихо, что с трудом верилось, будто хозяева горной хижины поглубже забились в расщелину от лучей восходящего летнего солнца, а не затаились за валунами или в ветвях сосен. Но верить хотелось, поэтому люди и оборотень, и даже ворон, вслушивались, затаив дыхание, в тишину.
- Они ушли? – с надеждой прошептал Хаяши, приоткрывая глаза.
Мицуке приложил грязный палец к губам, покачал головой. Звонко икнул выдр-католик и зажал себе морду обеими лапами. И – как будто подсматривали сквозь щели или подслушивали, прижавшись ушами к тонким стенам, а возможно, так оно и было, - нуке-куби испустили дикий вой. У осажденных кровь застыла в жилах.
Ветхий ставень, которым на зиму закрывали дом от ветра и снега, рассыпался в щепки. Долговязый роши загородил собой мальчишку.
- Молитесь! – приказал он. – Они не тронут, пока произносишь священные слова.
Хаяши попытался приподняться, ворон клюнул его для острастки.

[Далара >>>]

Создатель, видимо, предназначил Мицуке отдавать команды, когда все висит на волоске. Священник снова преклонил колени, болезненно поморщился - под коленом оказалась щепка. "Не порвать бы одежду, другой нет" - мелькнула неуместная мысль.
- Молитву святой деве, - бросил он муджине и начал читать древние священные слова. Обаке опустился рядом со священником, приник к нему почти вплотную, словно пытаясь забиться под несуществующее крыло. Цуива ползком спрятался за Мицуке и тоже молитвенно сложил руки: чем больше просящих, тем больше шансов, что кто-нибудь из богов услышит. В усердии он вместо того, чтобы склонить голову, задрал ее кверху... И издал дикий вопль, разом позабыв, о чем хотел просить богов.
- А-а, смотрите! - заорал он, тыча пятерней в дымовое отверстие, по краям которого торчал укрывающий крышу тростник.
- Вспомнили наконец-то... - без восторга пробормотал Мицуке.
Ворон не удержался, каркнул что-то нелюбезное в адрес спутников.
Над ними зависла оскалившаяся в ярости голова - космы дыбом, глаза только что не выкатываются из орбит.
- Если мое тело передвинули, мне не суждено соединиться с ним, - заговорил демон. - Ты, чужестранец, который рядится в наши одежды, брось произносить пустые фразы. Твои молитвы не задержат меня. Пусть сегодня умру, но разорву на куски...
Нуке-куби надул щеки - глядишь вот-вот лопнет с натуги; неожиданный ветер подхватил сухую оранжевую хвою, швырнул в лицо патэрэну, заткнув ему рот.

(толпой)

[higf >>>]

Насмешливое "кхра!". Ворон уселся на животе Хаяши, вцепился длинными когтями в толстый пояс. Ни дать ни взять защитник перед воротами. Перья вздыблены, клюв наготове, только меча не хватает.
От неожиданности португалец растерялся, фыркнул. Хвоя забила не только рот, но и глаза, ослепляя, мешая видеть, будто нырнул в мутную воду. Он замотал головой, пальцы сплелись в охранительном жесте, но он сам почувствовал - не помогает, словно сам дьявол вселился в жаждущую мести голову.
- Святой отец! - перепуганный Себастьян-Фердинанд неожиданно подскочил на задние лапы, растопырив передние и размахивая ими, словно отгонял мух, и закрыл своей нелепой фигуркой кашляющего европейца.
Роняющая хлопья пены разинутая пасть оказалась перед самым лицом, Мицуке отшвырнул настырного демона; нуке-куби врезался в стену над съежившимся в ужасе носильщиком, отскочил, точно мячик. Роши перехватил меч, коротко размахнулся и - изо всех сил всадил клинок в распластанное посреди хижины неподвижное тело.
- Умолкнешь ты или нет?
Меч проткнул нуке-куби насквозь, глубоко вонзился в деревянный пол. Кровь запачкала рукав Мицуке, одна струйка брызнула на Хаяши. Голова демона с громким стуком ударилась об пол, три раза подскочила и наконец-то закрыла глаза. Следом, будто созревшая айва с ветки, посыпались остальные. Долговязый воин выдернул клинок, стер с лица пот и чужую слюну.

(по-прежнему ей же)

[Bishop >>>]

- Соберите их, - Мицуке указал клинком на раскатившиеся по всей хижине головы.
Увидев, что наступивший день сделал свое дело, муджина простоял несколько секунд так, неподвижно, а потом кулем шлепнулся на пол. Мир куда-то уплыл. Ками и святые хороводом кружились перед его глазами в лучах света.
- Всё? - хрипло спросил отец Андрео, выплевывая хвою.
Он как-то потерянно поднялся, наклонился, тихонько охнул, схватившись за поясницу. Потом, осеняя себя крестным знамением, принялся собирать страшные останки.
- Не бойся. Эти уже не укусят.
Мицуке вытер, морщась, клинок; пятнами больше, пятнами меньше, на кого в горах производить впечатление? Затем взял последнее тело за ноги, выволок наружу, на солнце.
- Кому-то придется нести мальчишку и оборотня, - сказал он, вернувшись. – Сами они, боюсь, не дойдут.
- Себастьян-Фердинанд, скорее всего, просто напуган, - миссионер тревожно, почти с нежностью посмотрел на своего последователя. - Думаю, скоро очнется. Я боюсь за мальчика. Он может не пережить собственного очередного колдовства. Тут есть циновки и бамбук - можно сделать носилки, и понесем мы с Цуивой. Твои руки будут свободны для оружия.
Священник огляделся, прикидывая, как меняться на переходе, и только сейчас заметил, что их отряд неполон.
- А где наш спутник, который пришел в горы с тобой и мальчиком?

(Далара mo, higf mo)

[Далара >>>]

Роши присел на корточки, оперся широкой спиной о стену, наблюдая, как остальные - под руководством ворона - сооружают на скорую руку носилки. Прежде чем ответить, изучил изорванный в клочья рукав, где еще сохранились следы зубов. Достал нож, отрезал разлохмаченные полосы ткани. Мицуке предложил использовать их вместо завязок; и ему удобнее, и все в дело пойдет.
- Ущелье глубокое, - пояснил он в ответ на вопрос. - Слишком долго лезть туда за телом.
Священник склонил голову, скорбно помолчал, рассматривая пол.
- Как он погиб? Нужно помолиться за его душу.
- Ты молился бы иначе, если смерть оказалась бы глупой? - Мицуке дотронулся до повязки, скрывающей глаз, прислушался к ощущениям. - Я был слеп, а он - недостаточно ловок. Он упал.
- В моих молитвах иногда поминают, как погиб человек, - отец Андрео задумался. - Не знаю, насколько это угодно Господу, но таков обычай. Надеюсь, Создатель зачтет ему доблесть и заботу о слабых.
- Он бы воин и умер, как полагается. Молись побыстрее, нам сегодня нужно добраться до храма... - Мицуке помолчал. - Если только твой притворяющийся беспамятным последователь не забыл туда дорогу.
Роши подобрал сосновую шишку и кинул в Себастьяна-Фердинанда.
- Я помолюсь потом, Бог поймет, - устало кивнул отец Андрео, на миг прикрывая глаза.
Выдр подскочил:
- Они вернулись?! - испуганно попятился к стенке, потом глаза обаке прояснились, снова видя то, что есть на самом деле, и он с удивлением и некоторой обидой глянул на спутников. - Все хорошо? Что случилось?
Мицуке расхохотался.

[Кысь >>>]

Замок Такаяма
Начало июня 1616 года

В этой части женской половины дома царила почти мертвая тишина. Ни детей, ни слуг. Солнечный свет, процеженный сквозь мелкое сито листвы, четкими пятнами украсил нагретые доски веранды. Молоденькая служанка робко отодвинула седзи в комнату Мирэи. Девушка очень боялась неосторожным движением помять великолепную ткань, предназначенную для праздничной одежды госпожи. Такую роскошь страшно даже брать в руки. Но старшая отправила Хинари показать ткань, и теперь уже было не отвертеться.
- Простите... Можно мне войти? – прошептала девушка в щелку между седзи.
- Да, да, конечно, - женщина встрепенулась так, словно заснула сидя, или словно мысли унесли ее очень далеко; простой бумажный веер поспешно слетел с колен на пол.
Хинари как могла аккуратно положила шелк на циновки и кинулась подбирать веер. С избыточным от волнения почтением протянула его хозяйке. Заглянула в лицо и тут же отвернула взгляд.
- Почему госпожа так печальна? Пусть госпожа посмотрит, какой красивый шелк приготовили для нее на праздник, и прогонит грусть со своего лица, - в участливом тоне не слышалось и нотки фальши.
Тихое шипение, будто струйка пара вырвалась из котла, и Хинари с визгом подскочила, указывая на тонкую живую отливающую медью полоску.
- Змея!

(и Далара)

[Далара >>>]

Мирэи подхватила змейку, не дав уползти. Погладила крошечную голову, и рептилия свернулась вокруг белого женского запястья.
- Не беспокой ее криком.
- Да, госпожа...
Хинари опустилась на колени, расправляя ткань.
- Госпожа будет замечательно выглядеть в новой одежде.
- Да, эта подойдет. Иди. – Встрепенулась вдруг.
Служанка посмотрела следом за ней в сад, там по дорожке, выложенной камнями, шел хозяин замка в довольно-таки сумрачном настроении и малоухоженном виде. Даже мечи не вынул из-за пояса, сразу направился сюда.
- Господин вернулся, - заулыбалась девчонка.
Мирэи встретила мужа на опоясывающей дом веранде, посмотрела снизу вверх искательно и тут же опустила взгляд, чуть не ломая пальцами упругие планки веера.
- Ты не нашел его, да?

А несколько часов спустя в замке Такаяма начались нежданные сборы в длинную дорогу. Прибыл сокол из столицы с письмом о том, что в день цуитачи месяца минадзуки* почил Токугава Иэясу, и его верным вассалам надлежит прибыть в город Никко провинции Шимоцуке дабы присутствовать на торжественных похоронах великого сегуна.

------------
*день цуитачи месяца минадзуки – первый день шестого месяца, первое июня.

(продолжение)

[higf >>>]

Киото, 1582 год

Процессия шла и шла, наполняя столицу красками, которых было так много, что начало рябить и мелькать в глазах. Чтоб отдохнули глаза, Масуми посмотрел на небо – по нему плыли облака, рисовавшие белой кистью по синему холсту четкий, причудливый узор. Они вприпрыжку следовали друг за другом в том же направлении, что и уличное шествие внизу. Наверное, небо праздновало с ними – может, за той, самой большой небесной странницей жителям столицы улыбается богиня солнечного света?
Заглядевшись вверх, Танака не увидел, что случилось, лишь услышал страшный треск и испуганные крики. Резко повернул голову – небо закрывал, рассекая облака, борт кренящейся повозки. Запомнился, и потом снился не раз, поднятый меч в руках нарисованного Сусаноо – словно бог целился прямо в него.
Масуми оттолкнул стоявшего рядом племянника в сторону от падающей колесницы и прыгнул туда же, прикрывая мальчишку. Они покатились по камням, сбивая с ног других людей, тоже пытавшихся разбегаться – но не давали столпившиеся вокруг, им некуда было деться. Тяжелый удар, крики боли и новый треск совсем рядом – кажется, задело переднюю стену дома. Взгляд на мальчишку – тот испуган, но невредим. Тяжелое сооружение рухнуло на половине расстояния вытянутой руки, придавив нескольких человек. Один из них лежал неподвижно, шея неестественно изогнута...

[Далара >>>]

Хонсю,
июнь 1616 года

Дорога так длинна, что есть время находить во всем плюсы и минусы, отвлекшись на время от чтения.
Минус – дорога очень длинна, а прибыть следует вовремя, ради положения, ради благополучия людей своей провинции, ради собственного благополучия, в конце концов. И как назло свита тащится едва-едва.
Плюс – паланкин. В нем не надо ехать! Даже напротив, запрещено, если не соблюдены некоторые условия. Бывшему ронину тем паче не хочется их соблюдать после взгляда на жену, которая уже второй час, как с утра выехали из деревни, зелена лицом и ворчит.
Минус... или плюс? – впереди бежит глашатай-сэнку и выкрикивает твое имя на всю округу. Удобно и полезно, если заставить себя не откликаться на каждый «зов». И совершенно не нужно посреди безлюдного луга!
- Oya, каро! Пусть сэнку помолчит.
- Нельзя, не положено.
- Здесь незачем. Пусть побережет голос до первого города.
- До деревни...
«Лучше бы вовсе до Никко».
Остановились. Мирэи опять плохо. Может, она носит еще одного ребенка? Было бы радостно.
Надо же, не расстается со змеей, будто та ей дорогая подруга.
- Эта змея теперь твоя первая служанка?
Смотрит серьезно в ответ на шутку.
- Нет, - говорит, - она - сокровище. Приласкай.
Впервые Мирэи кажется хитрой, будто задумала какую-то проказу. Змея прохладная на ощупь, приподнимает плоскую цвета меди голову, ластится к руке. Мирэи прячет взгляд под ресницами, снова бесхитростна, невинна и глубока, как пронизанная солнцем вода в пруду.
Хочется дождя...

Сообщение отредактировал Далара - 10-10-2007, 17:52

[Bishop >>>]

склон горы Асама

Мицуке присел возле мальчишки, приподнял его – без труда, сухая ветка и та тяжелее. И раньше этот вечно голодный волчонок только и думал, что о еде, но сейчас в нем совсем не осталось веса, будто кто-то неведомый тянул жизнь из маленького колдуна. Роши положил широкую ладонь ему на лоб, прислушался к ощущениям. Может быть, беглый чиго, сам того не сознавая, уснул в корнях джюбокко, и кровожадное дерево, что выросло на поле битвы, устроило себе не особо роскошную трапезу? Но они не отходили друг от друга, и до ближайшей равнины, где армии могли бы сойтись в поединке, немалое расстояние.
- Ну, не бакэнеко же своровал твое дыхание, нет?
- Надо отдохнуть, а его накормить и напоить, - муджина с жалостью смотрел на мальчика. – Это всем всегда помогает. Тебе тоже надо больше есть! – заявил он, обращаясь к роши, и чуть не тыкая того пальцем в ребра.
- Сначала надо убраться отсюда, окажемся внизу – наедимся.
- Это когда будет... - пробурчал муджина, но спорить было бесполезно.
Мицуке прижал к себе безвольное тело легкого, точно кленовый лист, паренька.
Ворон вперевалку перескочил к ним поближе, посмотрел одним глазом, потом вторым. Он не каркал – лишь недовольно кряхтел. А затем и совсем обнаглел, уселся роши прямо на голову.

(с Хигфом)