Kojo no meian, Свет и тени старого замка

[higf >>>]

Мицуке согнал настырную птицу, но ворон не успокоился, пока не устроился у бродяги на плече; длинные, отливающие синевой когти глубоко вонзились в кожу.
Носилки соорудили из циновки - солома кое-где протерлась до дыр, но сгодилось, - и пары веток, что принес, прогулявшись в ближайшую рощицу, Мицуке. Все равно вскоре пришлось их бросить: склон стал круче. Предосторожности ради мальчишку нес патэрэн, вот только - опасения были напрасны. То ли весть о расправе над нуке-куби разлетелась быстрее, чем предполагалось, то ли демоны посоветовались и решили не преследовать обозленных людей, пока те не остынут немного.
Сглаживая ножом шероховатости веток, призванных служить перекладинами носилок, португалец вспомнил, как он сидел, обстругивая рукоять нехитрого инструмента, в своей хижине, не спеша копался в аккуратном, ухоженном огородике, слушая шум листьев и щебетанье птиц. Время от времени разгибался, потирая поясницу, смотрел на небо... Труд был в радость, а вечером он нес Слово Божье обакэ, йокаям, духам и верил, что зерна, брошенные им, не пропадают зря.
Сейчас, хотя прошли всего лишь сутки, дом казался далеким и потерянным, а возвращение - почти невозможным. Неужели он так привязался к своему жилью, пустил узловатые корни привычек?

(продолжение, те же лица и Далара)

[Bishop >>>]

Потом, когда понес мальчика в одиночку, стало тяжелей. Возраст и бессонная ночь вдруг сдавили грудь, пару раз кольнуло сердце, но он никому не признался в этом.
Шаг за шагом, дойти вон до того камня, потом до поворота тропы... Тоска постепенно сменилась отрешенностью, как будто Бог и небо стали очень далеки и не отзываются на молитвы, как тогда, когда миссионер только что приехал на острова. Сейчас их нет, бесполезно молиться. Есть только голый зловещий камень Ямато но Орочи, со злой радостью избавлявшийся от живого лесного покрова – чем выше, тем больше. Еще есть мальчик, такой легкий, но становящийся все тяжелее, спина Мицуке да боль в груди.
Туман ручьями стекал по уступам, скапливался в ложбинах белесыми озерцами, заполнял, будто вата, расщелины. Черные сухие стебли торчали из него, как сломанные кости.
Себастьян-Фердинанд вел неохотно, но не задерживал отряд. Мордочка выдра морщилась, когда он оборачивался к своему духовному отцу. Против общего ожидания, муджина после битвы с нуке-куби молчал и только тревожно смотрел по сторонам. Несколько раз вроде бы хотел поравняться с роши или отцом Андрео, но снова уходил вперед, будто не решался о чем-то заговорить.
Наконец, улучив момент, тихонько спросил Мицуке:
- Отца Андрео действительно могут убить, правда? И тебя?

(вдвоем и Далара-ворон)

[higf >>>]

Долговязый роши огляделся по сторонам - в очередной раз; он все ждал появления новых демонов, но, в конце концов, даже ему ожидание надоело.
- Могут, - согласился бродяга. - Но когда доберемся до храма, внутрь я пойду один. Вам останется лишь приглядывать за мальчишкой. От него слишком многое сейчас зависит.
- Почему от него? - живого любопытства в голосе муджины было меньше, чем обычно, словно он мучительно что-то обдумывал, и ответ лишь добавил тревоги.
- Ему подчиняется талисман. Кто-то должен будет держать вход открытым, пока я буду внутри храма.
- Это не для такого слабого телом ребенка, - покачал головой обакэ. Нос тревожно задергался. - Ты видишь - с каждым колдовством ему все хуже. Тоже может умереть. Нельзя его заменить кем-то?
Мицуке остановился, поджидая остальных, словно действительно прикидывал - кто из них сумеет справиться с колдовством. Носильщик тащился в самом хвосте их небольшого отряда, удостоился лишь короткого взгляда. Ворон кружил над патэрэном, не спускал с его маленькой тощей ноши глаз.
- Смерть не бесчестит, - сказал роши, как будто убеждал сам себя. - Если будет время, отдохнем возле храма.
Он вновь полез в гору, подтолкнул вперед маленького провожатого.
- Я не знаю... боюсь только, что выбор тут не за нами. Будет так, как захочет того амулет.

(и Bishop, завершение)

[Кысь >>>]

Дом господина Сакаи, провинция Шимоцуке

Уже на рассвете воспоминания возвращались обрывками, неяркими зарисовками, вспышками. Нечеткими, дрожащими силуэтами. Кажется, третий охранник, занимавший комнату, смотрел странно. Хикари ощутил тянущее, неясное беспокойство.
Когда склонился над водой, отчего-то вспомнился черный с рыжими подпалинами хвост - неприятное чувство усилилось. С каждой пригоршней капель уходил сон, стрекочущая боль, неприятная слабость. Вот, в очередной раз разбил пальцами гладь, а когда она вновь обрела зеркальную ровность, отразила лапу. Пушистую, лоснящуюся лапу с едва заметными коготками. Косеки поднял голову, с видом мученика разглядывая черно-бурую лису, сверкавшую глазами-угольками. Отшатнулся. Нахалка ехидно осклабилась и шмыгнула прочь, заметая двухцветным хвостом следы.
- Когда же ты оставишь меня в покое? - на этот раз вернуть невозмутимое выражение на лицо было сложнее.
Легкую злость только подзадорили давние воспоминания.
Еще некоторое время Хикари ожидал Хеби, а потом оба телохранителя появились перед наместником. Косеки никак не мог избавиться от ненавязчивой иллюзии - нечто похожее уже случалось. Токисада читал, и казалось, события второго тома «Саньго-чжианьи»*, который лежал перед ним на невысоком столике, так захватили его, что внимания не хватало на окружающий мир.

-----
* «Троецарстиве» - историко-героический роман, в котором прославлялись достоинства и подвиги древних воинов (Китай, первое рукописное издание 1494 год).

Сообщение отредактировал SonGoku - 19-10-2007, 11:32

[SonGoku >>>]

Скользнув взглядом по последней строке, наместник закрыл книгу, пометив страницу тонкой полоской бумаги, и вновь сложил ладони на коленях.
- Вы с пользой потратили свободное время?
Косеки бросил быстрый взгляд в сторону белокожего телохранителя, и - снова вспомнился черный хвост лисы! - не ответил, предоставив возможность Хеби говорить.
- Смотря что считать пользой, мой господин, - почтительно склонился белокожий.
- Возможность приобрести что-то новое, - улыбнулся наместник. – Не так ли?
Одну руку он прятал в широкий цветастый рукав.
- Приобрести или потерять, - кивнул телохранитель.
- Приобрести или потерять, - согласился Теншо Токисада и снова подцепил кончиками пальцев страницу книги. – Недавно смеялся, - прочитал он, - и вдруг упал на курган. Так просто ли было южанам разбить северян?
Косеки молчал, тянущее чувство - это уже случалось - становилось все сильнее. Второй телохранитель тоже склонил голову, слушая. Некоторое время в тишине комнаты звучал только голос наместника, с некоторой запинкой (так дети порой неуверенно разбирают слишком трудный для них текст) произносившего китайские слова, а те складывались в описание жертвоприношения ветру. Затем Токисада отвлекся.
- Сегодня произойдет что-то важное, - доверительно сказал он, обращаясь к новым телохранителям и словно бы не замечая, как хмурится доверенный Миги. – Не отходите от меня больше.
Снова поклон - на этот раз без единого слова.

(с Китти и Соуль)

[Далара >>>]

Склон горы Асама

Цуиве было все равно, где идти: скажут в гору – значит в гору, скажут лесом – значит, лесом. Но лучше бы по дороге, конечно.
- Хочешь ходить по ровному, сиди дома, - проворчал он то ли себе, то ли ящику за спиной.
Когда выходили, хотел предложить посадить мальчишку в ящик (влез бы, очень уж этот колдун маленький), и нести было бы удобнее. А потом сам испугался: это ж почти как для похорон, только белой одежды и не хватает.
Прислушался, что там говорят впереди, и скривился. Вот дурные, что обакэ, что человек. Перестали бы они рассуждать о смерти, накликают еще!
Худосочного жилистого носильщика не столько пугала сама смерть – все равно придет рано или поздно, никуда от нее не денешься – сколько понимание, что в этих черствых душой краях некому будет похоронить их и провести обряды, как положено.
- Чует мое сердце, станем мы демонами, - тихонько вздохнул Цуива, поправляя лямку.
И тут же порадовался, что тогда уж точно отомстит старосте за все обиды. А что: Цуива-демон, разве не хорошо? По нему так вполне неплохо, гораздо лучше, чем пойти со всеми потрохами и душой в придачу на корм воронам... Носильщик опасливо покосился на их пернатого спутника, кто его знает, может, он слушает мысли даже таких маленьких людей, как Цуива. Но птица не обратила на него ни малейшего внимания, и человечек облегченно смахнул пот со лба.
И тут же громко ойкнул, углядев впереди два скрюченных почерневших как от пожара дерева. Вниз по склону покатилась щебенка, когда Цуива споткнулся на ровном месте от страха.
- Тории, - в ужасе прошептал он.

[Bishop >>>]

Он бы съехал на животе вниз по склону, если бы его не поймали за воротник. Мицуке поставил щуплого носильщика на ноги, задумчиво осмотрел два корявых ствола – переплетенные ветки образовывали поперечную балку ворот, вверх уводили ступени из застывшей лавы. На фоне неба, выкрашенного закатом в цвета клана, что погиб у мыса Данноура, голая вершина горы казалась особенно жуткой. Одноглазый роши вздохнул, снял с плеча длинный сверток.
- И они не отбрасывают тени, - подтвердил бродяга. – Надо развести огонь, мы пришли.
Цуива осторожно, словно боялся уронить, поставил ящик на камни и зачем-то заглянул внутрь. Содержимое его не порадовало, и он нехотя побрел куда-то вбок и вниз искать сухие ветки для костра. Приволок целую охапку и шумно сгрузил на более-менее ровный пятачок. Деятельный и неутомимый выдр принял бурное участие в устройстве привала, он даже ухитрился разбудить дремлющего мальчишку – того уложили на землю, сунули под голову свернутый хаори. Хаяши вяло отмахнулся от назойливых предложений, но муджина заставил его проглотить хотя бы несколько кусочков зайчатины. Мицуке сидел на корточках в стороне и смотрел на ворота, образованные двумя сгоревшими деревьями.

(с Даларой)

[Далара >>>]

Ворон, наглое создание, не пожелал сидеть на камнях, снова устроился на плече роши (но хотя бы оставил попытки взгромоздиться на голову, которая прической, вероятно, напоминала ему гнездо). Тоже оглядел деревья, неприязненно дернул клювом.
Отговаривать не буду, все равно не послушаешь. Только помни, что храм – сам по себе несчастный демон, хоть и не простак, вроде тех нуке-куби. Птица переступила, чуть не разодрав когтями и так не слишком опрятное косодэ Мицуке. И меч... как ты его разбудишь, так он и будет служить.
- Кому? - усмехнулся одноглазый роши. - Меч не мой, как хозяин захочет с ним поступить, не мое дело.
Ворон каркнул – ни дать ни взять недоверчивый смешок. Прикрыл клюв крылом.
Было бы не твое, отдал бы как есть.
Огонек запылал, и Себастьян-Фердинанд поспешно отдернул лапу - чуть не задымилась шерсть. Он обернулся, чтобы сказать ворону, что тот мог бы принести хоть пару прутиков и вдруг насторожил уши, услышав послание своего неприятеля.
- Думаю, он правду говорит, - муджина приблизился к роши, неохотно впервые соглашаясь с птицей.
Мицуке попытался согнать ворона, тот ущипнул его за ухо. Потом они все-таки помирились.
- Раз ты такой умный, скажи - ждать мне утра или идти сейчас?

(еще и Хигф с нами)

[Bishop >>>]

Птица оглянулась на Хаяши.
Серьезное колдовство не вершат по утру, глубокомысленно изрек ворон, про себя добавил, что кое-кто вершил в любое время суток, конечно, но ему вообще было плевать на условности, да и поблизости его что-то не видно. Нужно как следует накормить мальчика, а после иди.
- Да-да, пока не поедим, никто никуда не пойдет, - авторитетно заявил обакэ-христианин, глядя на Мицуке так, словно собирался силой тянуть его к костру.
Нехитрый ужин был сготовлен быстро - уставшим людям и нелюдям показалось бы вкусным чуть не что угодно. Священник, молчавший все время, добрел до костра, но говорить ему было тяжело. Вместо наставника Себастьян-Фердинанд, встав и сложив лапки перед собой, прочитал молитву, призывающую Создателя благословить сию трапезу, строго предупредив всех, чтоб не начинали, пока он не завершит, а то быть бедам!
- Теперь можно есть, - сообщил муджина и первым заработал челюстями.
Мицуке с сожалением обнаружил, что в бамбуковой фляге совсем не осталось – нет, не воды, того, что покрепче. Несмотря на поход в храм, который мог закончиться как угодно и даже еще не начавшись, роши не потерял аппетит. Он даже пожалел, что нельзя украсть еду у соседей: мальчишку обделять было жалко, а обакэ не отдал. Солнце почти скрылось, стало не так жутко, только несколько камней торчали, будто зубы дракона.

(да втроем)

[Кысь >>>]

Фиолетовые и темно-лавандовые тени плясали по камням, в темноте походившим на зубы огромного и очень старого чудища. Среди бесчисленных оттенков серого и синего вермильоново-красный мазок казался акцентом, тщательно продуманным и бережно размещенным так, чтобы оттенить деревянные ступени гробницы. Лиса не думала о гармонии: чутко прислушивалась к дыханию спящего человека, скрытого от взгляда тяжелой и черной тенью ворот. Наконец, уверившись в собственной безопасности, зверек легко вскочил на ступеньки и подкрался к рукояти странного прямого меча. Вещь не выглядела слишком богатой, и, кажется, была сломана, но была очень, очень старой. Осторожно, стараясь не спугнуть удачу лишним дыханием, зверек потянулся зубами к вытертой веками резьбе. Поперек клинка легла широкая ладонь - костяшки сбиты, тряпка, которой когда-то давно обмотали руку, стала бурой и жесткой, - но спящий не открыл глаз.
- И не думай, - произнес он.
Рыжая, не задумываясь более, цапнула рукоятку и прыснула в сторону, исчезнув в тени лестницы вместе с обломком клинка. Хозяину оружия потребовалось больше времени, надо было еще сгрести оставшиеся куски старинной вещи. Заворачивал их в тряпку Мицуке уже вломившись в заросли у ступеней. Почему-то казалось - рыжая бестия не ушла далеко. Так и есть, вон блестит глазами в углу.
- Ты опять за свое? - спросил у воровки роши.
Лиса подошла на шаг ближе, критически и оценивающе рассматривая тряпку в руках Мицуке.
- Не отдам! Ну зачем тебе Кусанаги?
Наклонила голову набок, подвернув треугольное ухо.
- Не боишься потом ходить в грозу? Вдруг хозяин потребует меч обратно?
Где-то недалеко разбивались о подножие скал волны, как будто обозленные призраки Тайра требовали вернуть принадлежащее им оружие. Возможно, так оно и было.

(и Биш )

[Bishop >>>]

- Этих тоже не боишься?
Лиса фыркнула и обиженно приподняла одну лапу, потом метнулась в кусты и воинственно воздела выкопанный там обломок меча на всю длину шеи. Впрочем, не подходя к роши ближе чем на три шага. Мицуке воспользовался передышкой – обмотал оставшиеся у него части меча не только тряпкой, еще и веревкой сверху, чтобы спасти от острых зубов. Боевой дух его подруги восхитил бы не одного самурая. Он прислушался: к реву волн примешивались и другие звуки – топот копыт по камням, лязг металла. Рыжая оглянулась и снова перевела взгляд на Мицуке, только смотрела теперь на другой сверток, увесистый и квадратной формы.
- Бежим? – предложил долговязый роши.
Лиса шарахнулась к ногам Мицуке. Царапнула лапой, поторапливая. Забыв – отложив на время – спор и распри, воин и лиса побежали к тропинке, что вела вниз, на берег. Крутой спуск не предвещал ничего хорошего, Мицуке подхватил зверька на руки – кицунэ сжимала в зубах старинную рукоять, опасаться пока было нечего, разве что ее острых когтей.
- Вон они! – раздалось от деревянных ворот на другой стороне кладбища.
Зверек прикрыл глаза, старательно рисуя силуэт Мицуке с красным проблеском на руках в другой стороне спуска, там, где тропинка нежданно обрывалась покатым и скользким карнизом.
- Нет, вон там!
Всадники разделились; некоторые протирали глаза, пытались сообразить – как так вдруг беглецы очутились в ином месте, - но другие пришпорили лошадей. Об ошибке узнали по громкому перепуганному ржанию, крикам людей и ударам внизу.
- Надеюсь, прилив уже начался, - неуверенно пробормотал Мицуке, спускаясь на берег.

(геройская Китти)

[Кысь >>>]

Рыжая попробовала облизнуться, чуть не выронив осколок меча, потом округлила глаза и отчаянно забила лапами - один из всадников поднял лук, намереваясь стрелять наудачу. Луна еще пряталась за серо-синими облаками, но порывы ветра уже сдували завесу прочь.
Мицуке оглянулся, нога в старом вараджи соскользнула по влажному от ночной росы камню.
- Проклятье!..
Последний отрезок до берега они проделали почти кувырком, чудом не сломав себе шеи; зато и стрелы просвистели мимо - почти, одна все-таки застряла в свертке с доспехами.
- Ты цела?
- Он сам это сделал, - Рыжая поднялась с земли, рассматривая неглубокую рану на локте. Подхватив обломок меча, в другой руке сжала запястье Мицуке и бросилась бежать дальше, прячась от более неуклюжих всадников под защитой склона.
- Кто?
Упрашивать долго - или тащить, будто упрямого жеребца, - роши не пришлось; ему самому не хотелось выяснять, что понадобилось от них незнакомцам, пока он не доберется до настолько открытого места, чтобы не пришлось думать, не зацепит ли он мечом дерево вместо противника. Или до брошенной кем-нибудь нагинаты. Или до того, и другого. Влажные скользкие водоросли опутывались вокруг щиколоток, будто призраки моря решили помочь погоне.
- Меч. Вредный, - улыбка лисы не имела ничего общего с раскаянием.
Позади раздались крики и шум - одна из лошадей поскользнулась там же, где и Мицуке, но вниз кувырком полетело четверо. Виртуозно ругаясь, оставшиеся всадники спешились перед крутой частью и теперь стаскивали вниз лошадей.

(и терпеливый Мицу.. ээ, Биш)

[Bishop >>>]

- Говорил тебе... не хватай чужое... – на бегу проговорил Мицуке; ящик с доспехами колотил по спине, мешал двигаться. – Когда-нибудь до...
Лиса дернула его за руку – в укрытие между огромными, в рост человека и выше, округлыми валунами.
- Это будет не скоро, - азартно пообещала кицунэ и затихла - старательно лепила два силуэта, перебирающихся по камням за следующий изгиб.
Каменная глыба холодила спину, пробирало даже через одежду, казалось – скала высасывает тепло из разгоряченного бегом тела. Мицуке прикрыл глаза, пообещал себе, что всего на миг, потому что спать, когда рядом жарко, усердно сопит кицунэ и не стоит, и не хочется. Всадники проходили мимо укрытия невозможно-медленно - те, что сохранили лошадей, умчались вперед, но остальные плелись, хромая и ругаясь так, что могли бы пропустить даже затаившийся конный отряд. Рыжая уложила щеку на плечо роши, рассматривая пенящуюся под копытами воду и липкие после отлива водоросли, так и цепляющиеся к стройным ногам животных.
- Мне тебя не хватало...
- Мне тоже, - тихий вздох мог бы сойти за еще не успокоившееся после бега дыхание.

Когда же наконец из-за скал выглянуло утреннее солнце, то оно застало беглецов крепко спящими в обнимку; вещи были раскиданы в узком пространстве между валунами, одежда в беспорядке. А еще – оно осветило зеленые, в цвет нефрита, волны, что уже подобрались к самым камням.

(парные воспоминания)

[Далара >>>]

1616 год
хижина в горах

- Тошима-ару... – с легкой капризцой протянул девичий голос.
Сухощавый старик у приземистого узкого колодца для умывания не обернулся. Он медленно и почти церемониально опустил в воду бамбуковый ковшик на длинной ручке и стал водить им, как будто помешивал суп. Миеликки присела на аккуратную каменную скамеечку с поросшими мхом ножками, такую маленькую, что северянка едва на ней помещалась. Заглянула одним глазом в блестящий водяной круг и отпрянула под скрипучий смех колдуна.
- Думаешь, вылезет и укусит?
- Ничего я не думаю, - надулась девчонка и украдкой пощупала собственное лицо, не изменилось ли. – Там не мое отражение.
- Разумеется, не твое.
Тошимару пробормотал что-то, чего она не поняла, даже несмотря на заклинание, стершее различия в языках.
- Тот мальчик, которого несут, - белобрысая ткнула пальцем в сторону каменного колодца, - он правда такой маленький и заморенный или только кажется?
Колдун оглядел ее с ног до головы так, что девчонка смутилась, будто сказала несусветную глупость. Она вытащила из-под одежды фигурный кусочек черного металла, протянула, держа на ладони. Колдун брать не стал, только взгляд его сделался острее, а на губах прорезалась саркастическая улыбка.
- Это пряжка, - пояснила белобрысая, - «амулет для Миеликки», так мне сказали, когда давали новое имя, чтобы ушла тяжелая болезнь. Только раньше она была медная, а теперь вдруг стала такая. Почему?
- Ты же сама сказала, что это амулет. Любой магический предмет меняется от использования магии его владельцем. – Старик опять начал помешивать воду.
- Но я же не колдовала!
- И демона не выпускала...
Девчушка насупилась.
- Ты сказал, что он поможет вернуть Аукусти и победить злого колдуна.
- Так и есть.
- А со мной ничего не сделается? Если пряжка стала такой... я тоже стану черной?
Тошимару засмеялся, потом резко дунул на воду так, что рябь пошла. Когда вода успокоилась, северянка заглянула в глубину, которой в таком маленьком колодце быть не могло.

[SonGoku >>>]

Совсем другое «отражение». Человек, сначала и не понять, мужчина или женщина. Богато расшитая одежда, затейливая прическа, Миеликки таких людей в жизни не встречала, только видела пару раз на картинках. Нет, таких и на картинках не видела. Выражение немного печальное и нежное, словно всех на свете готов полюбить, стоит им доказать, что достойны. Только губы жесткие. А глаза будто бы и вовсе смотрят куда-то в дальнюю даль, ищут того, кто все-таки сумеет доказать. И еще вид у него сонный, как будто собирался отойти ко сну, а в последний момент передумал, и теперь выслушивает жалобу на своих телохранителей (где-то в гулкой глубине заблудился голос жалобщика).
- Смотри внимательнее, - улыбался Тошимару (такой вид иногда бывал у отца, когда он вспоминал свои юные годы... неужели, у колдуна они тоже были?) – Запомни его лицо. Это человек, который скоро придет к своей цели.
- Ты знаешь, какая у него цель? Он такой странный...
Миеликки тронула воду пальцем, пошли круги, и картинка распалась на бесформенные пятна.
- Не твоя забота. И не моя... больше.
Девчонка осторожно посмотрела на колдуна.
- Он тебе случайно не сын?
Зашелся каркающим смехом, Миеликки даже испугалась.
- Смотри. Эта женщина забыла про собственную цель, нашла себе новое маленькое стремление. Живет и думает, что так будет всегда...
Девочка опять заглянула в воду. Молодая женщина в яркой многослойной одежде и полупрозрачной накидке зажигала свечу, одну руку приложив к шее. Отблеск пламени расчертил круглое лицо, превратил в жутковатую маску. Блеснуло лезвие кинжала. Женщина одарила его презрительным взглядом и с отвращением отбросила.
Тошимару вцепился испытывающим взглядом в Миеликки.
Девочка засомневалась, водя пальцами по шершавому камню колодца. Может быть, не стоит возвращаться домой? В этой чужой стране так много всего. Здесь можно стать колдуньей, никто не запретит.

(с завистью, что не мое, а Даларино)

[Далара >>>]

Замок Сакаи, сад

И новое препятствие - в саду, не таком большом, чтобы можно было надежно спрятаться, хотя со множеством потайных уголков, разгуливало столько вооруженных человек, сколько этот дом никогда не видел. Многие несли в руках фонари; может быть, разыскивали кого-то, а может быть, чтобы освещать себе дорогу и не упасть на скользких от мха и росы камнях. А самые несдержанные в словах и мыслях предположили (кое-кто вслух, не опасаясь последствий), что молодой наместник затеял новое увлечение, чтобы развеять скуку, которая вновь начала одолевать его в ожидании, когда же вернется хозяин дома, господин Сакаи, и наконец-то окажет своему нежданному гостю положенные тому почести. Пересуды о визите лисицы еще не утихли, как Теншо Токисада велел объявить, что намерен удалиться от сует в небольшое святилище в горах неподалеку, чтобы в тишине и покое предаться размышлениям. Некоторые даже поверили.
Тем более что вскоре молодого наместника действительно видели направляющимся по дорожке среди кривых сосен к небольшому, укрытому в роще святилищу. На этот раз Токисада даже оделся в приличествующие случаю скромные одежды, и поэтому в доме судачили еще охотнее, обсуждая неожиданные устремления юного аристократа.
- Скажут тоже! - бурчал один стражник, безнадежно вглядываясь в фиолетовый сумрак; фонарь в его руке был похож на маленькую луну. - Разве он высокого рода? Мотылек из какого-нибудь веселого квартала, воспользовался чужой похотливостью, умный мальчишка...
Среди деревьев появилась новая тень. Она растворялась в вечернем тумане, сливалась с древесными стволами, но и не думала оставаться неподвижной, перетекала, бесшумно скользила по мягкой земле, устланной хвоей. Остановилась под толстой и древней, как сами горы, сосной. И едва слышно выплюнула проклятие. Отсюда, из мглы, стражники с фонарями виделись гигантскими светляками, неспешно, но усердно ползущими по саду.
Шорох сверху. Тень сдвинулась на шаг – и несколько мгновений разглядывала свесившуюся из переплетения ветвей веревку. Наверху невозможно было ничего разглядеть.

(зато теперь вместе)

[SonGoku >>>]

- Эй, малявка! – раздался из густой хвои знакомый голос. – Залезай сюда, пока не обнаружили!
В развилке, оседлав толстый сук, сидел Кейка.
- Сам ты малявка, - огрызнулась тень и по-беличьи ловко взобралась к приятелю.
Дзяку устроился на соседней ветке и помог (хотя они больше мешали друг другу и толкались локтями) втянуть веревку наверх.
- Ты что тут делаешь? – подозрительно спросил младший, поелозив и устроившись наконец-то.
«Неужто ему тоже нужен наместник, а не только Сакаи?»
- За тобой наблюдаю, - рассмеялся Кейка и тут же зажал себе рот ладонью, хотя поблизости от их дерева не было людей. – Не самураи, а ротозеи. Как они кого-то могут уберечь, если в двух шагах от собственного носа ничего не видят!
Он презрительно сплюнул вниз.
- С чего они вообще тут бродят? – заинтересовался Дзяку, от избытка энергии раскачиваясь на ветке. – Наместника потеряли?
- Злоумышленника ищут, - Кейка приподнялся, что-то разглядывая в освещенных окнах замка. – Токисада ушел молиться.
Младший досадливо фыркнул. Колупнул сосновую кору.
- Не ломиться же в храм... – Подскочил с горящими глазами. – Спорим, сегодня я доберусь до Сакаи раньше тебя.
- Да ты только болтать умеешь! – Кейка взялся было за ветку, собираясь соскочить вниз, чтобы никоим образом не уступить приятелю голову хозяина дома. Застыл на месте. – Так ты собираешься убить наместника?
Глаза у него стали похожи на два очень округлых миндальных ореха. Дзяку свесил ноги с ветки, болтая ими совсем по-детски.
- За него тоже деньги дают, не маленькие, между прочим. Хватит на еду и всякое, - он неопределенно махнул рукой. – Как будто ты сам не затем здесь торчишь.
- Тебе сколько обещали? - Кейка уже восстановил душевное равновесие и теперь сматывал широкими петлями веревку; он о чем-то размышлял, но пока не собирался подсаживать Дзяку в паланкин своих мыслей.
- За дурачка держишь? – обиделся мальчишка и соскочил на землю. – Так ты идешь или нет?

(конечно же с Даларой, нэ?)

[Далара >>>]

Гора Асама

Цуива, бочком-бочком, подобрался к муджине. Тот настолько увлекся едой, что не заметил. Носильщик робко и по-детски дернул его за рукав.
- Обакэ-доно, можно спросить?
Услышав обращение "доно", Себастьян-Фердинанд важно обернулся к Цуиве, прикрывая лапой пищу со стороны Мицуке.
- Слушаю тебя, - он чуть откинул голову назад, перед этим ухитрившись с сожалением покоситься на совсем не парадного вида одежду.
Человечек перешел на шепот, опасливо косясь на иноземца.
- Ваш спутник выглядит таким усталым и разбитым. Он нездоров?
Важность как сдуло с муджины - он и сам то и дело тревожно поглядывал на португальца.
- Я не знаю, - почти жалобно выговорил он, спесь мгновенно слетела. - Он давно не ходил очень далеко. Знаешь... Раньше думал - со святым отцом ничего не может случиться, он всегда защитит от всех бед. И только сегодня вдруг понял, - выдр всплеснул лапками, - о нем надо заботиться, он может заболеть или быть убитым. Наверное, отца Андрео надо лечить!
- Давно не ходил... - повторил Цуива, ковыряясь пальцем в зубах. – У нас в деревне тоже был один, который становился все слабее и слабее и уже не мог долго идти. Он просто был старый.
- И он?.. - переспросил подавшийся вперед Себастьян-Фердинанд, догадываясь об ответе.
- Умер.
- Он... - обакэ опомнился, понизил голос до возмущенного шепота. - Нет, он не старый! Я... не хочу! Это же отец Андрео... Он должен жить еще долго!

(еще Биш и Хигф)

Сообщение отредактировал Далара - 23-10-2007, 21:13

[higf >>>]

- А зачем? - вдруг спросил долговязый роши; он завладел миской из-под лапы взволнованного оборотня, рассудив: раз шумит, значит, есть не хочет. - Ты сказал: он должен жить, потому что это - отец Андрео, - продолжал Мицуке. - Для богов это - не основание, и тем более - для людей.
- Тебе все равно, если умрут те, что дороги тебе? - тихо спросил муджина, глядя в глаза самурая; шерстка встопорщилась. - Он мой учитель, и я должен заботиться о нем.
- Все когда-нибудь умрут, - с набитым ртом отозвался Мицуке. - Почему смерть должна обходить кого-то только потому, что это - отец Андрео? Почему ты не сказал: хороший и добрый человек? Хотя...
Он наконец прожевал.
- Даже это для богов - не причина.
- Вы, люди, больше знаете о смерти, - отозвался обакэ серьезно и задумчиво. Руки потянулись к еде, и тут он взвился. - Ты съел половину моей доли!
В этот момент Цуива решился спросить прямо и как следует дернул муджину за рукав, привлекая внимание.
- Может, он все-таки старый? Ну, по человеческим меркам, - быстро добавил носильщик, чтобы обакэ не счел его слова оскорбительными. - Вот сколько ему лет?
Голова выдра замоталась из стороны в сторону - от Цуивы к Мицуке. Так и не сделав выбора, он успел возмущенно добавить в сторону роши:
- Так нечестно, - затем, очередной раз, обратившись к носильщику, тише, - не знаю... Я среди родни не привык считать годы...

(с Даларой и Бишопом)

[Bishop >>>]

- Пятьдесят девять, - раздался мягкий голос. Португалец, немного отдышавшийся, придвинулся ближе к увлеченной спором троице.
- Ч! – фыркнул роши, нацелился на вторую половину от порции соседа.
Несколько кусков удалось своровать, но под внимательным и укоризненным взглядом ворона Мицуке все скормил мальчишке.
Муджина замолчал, не зная, что сказать, но отодвинул от прожорливого соседа пищу. На священника он глядел немного виновато, а тот, немного помолчав, добавил:
- Беспокоиться надо не обо мне, а о мальчике и носителе меча.
Тем временем Цуива занялся нелегким и непривычным делом – он думал. Перед собой он видел человека шести десятков лет от роду, вроде бы и не мало, но не сказать, чтобы слишком много. Тот старик у них в деревне всяко был постарше. Нет, слухам о том, что ему перевалило за сто, Цуива не доверял, но уж точно ему было не меньше восьмидесяти. Да и то, сдал только в последние пару лет, а так сутками рыскал по полям и лесам, а уж хворостиной при случае мог отходить так, что потом провинившийся неделю сидеть не мог.
Впрочем, чему удивляться в такой компании. Если ты запросто беседуешь с обакэ, мальчик-колдун с жадностью ест из одного с тобой котелка, на ветке сидит говорящий ворон, а самурай хоть и имеет благородное лицо, но нечесан будто бы со рождения, да и попахивает от него порядком, чего самураям вовсе не положено. Нет, решил Цуива, удивляться ну совершенно нечему.

(Далара mo, higf mo)