Kojo no meian, Свет и тени старого замка

[Bishop >>>]

(по просьбе SonGoku и Далары - и за них)

Кейка осторожно раздвинул ветки, с непонятным выражением разглядывая небольшой добротный охотничий домик; то ли сердился на неуловимую добычу, то ли по-детски обижался за то, что не дает так просто себя убить. Между сдвинутыми на переносице густыми бровями залегли две глубокие складки, делая юного воина ночи старше. Лицо Кейка вновь скрывал за повязкой. Впрочем, как и его малолетний приятель. Мальчишки будто сговорились, хотя именно по этому поводу не перекинулись даже словом. Этакий негласный уговор. Даже остановившись перекусить, они сели спиной друг к другу.
- В прошлый раз его защищали, - сказал Кейка, пересчитывая охрану. – Тот, кто знает толк в ловушках. Наверное, нанял кого-нибудь из ночного братства. Интересно, из чьего клана... или это был одиночка?
- Одиночка, - заверил Дзяку, чьи глаза блестели азартом предстоящего дела. – Если бы из клана, я бы знал.
Он скорчился рядом со старшим товарищем и нетерпеливо перекатывал орешек в свободной руке, второй придерживая ветку.
- Похоже, этот защитник расстался с господином Не-сразу-помру. Видишь, как много охраны. Какая уж тут ловушка... Пойдем с разных сторон?
- Надеешься опередить меня? – рассмеялся Кейка. – Не выйдет. Но ты прав, толкаться локтями – навредить сами себе.
Дзяку сверкнул глазами и, наверное, если бы нижняя часть лица не была скрыта темной тканью, показал бы язык. Мальчишка птахой юркнул вглубь кустов, лишь колыхнулись ветки. Через несколько мгновений он проскочил к дому мимо пары стражников, которые пытались сообразить, откуда в них прилетели шишки.

[Далара >>>]

Близился рассвет, а Такамори все наблюдал за вершиной горы, он и сам не знал почему, просто наблюдал. Звезды тускнели на фоне неба. Мирэи – нет, Амэ! – ушла спать, сказала, что не видит там ничего интересного. Вулкан как вулкан, сказала она и странно улыбнулась, будто вспомнила бесчисленные истории, которые никогда не станет рассказывать. Удивительно, как сильно она его очаровывает, заставляет забыть обо всем. Вот и сейчас, пока она была рядом, он так и не добился ответа, где же настоящая Мирэи, что с ней случилось. Наверное, он верит Амэ, в этом все дело. Верит, что она не причинит вреда близкому для него человеку. Хмыкнул: да неужели... Говорят же, боги жестоки, так почему он верит ей?
С шумом вспорхнули и унеслись птицы.
Снег?.. Быть не может, ведь сейчас лето! Но все же – снег. Он подставил ладонь крупным хлопьям. Поднес ближе к лицу. Серый снег пах гарью. Растер между пальцами едва теплую пушинку. Пепел. Человек поднял взгляд к жерлу вулкана.
На вершине распускался цветок, рдяно-золотой, как солнце на закате. Ударил вверх со всей силой первозданной природы, не скованной ничем. Распустился жуткими в своей красоте лепестками. Еще через мгновение докатился грохот, и земля содрогнулась в страхе. Прохладная, влажная от ночной росы кора дерева под рукой показалась единственной защитой на зыбкой почве, удержаться бы на ногах. Наверху огненный фонтан бил высоко, словно намеревался добраться до небес и поспорить с богами.
Два хлопка ладоней потонули в оглушающем гуле.
- Ками этих мест, - произнес Такамори, опустившись на одно колено, чтобы удержать равновесие. - Смерть в таком огне слишком страшна. Если на горе есть люди, не дайте им погибнуть от ярости вулкана.
- Думаешь, они тебя слышат? – насмешливый голос за спиной.
- Да.
Обняла вдруг за плечи. Прижалась щекой. С запястья Амэ на плечо прохладной лентой скользнула маленькая змея. Наверное, решил он, хочет погреться в тепле человеческого тела. Пусть. Сейчас люди и твари равны, одинаково бессильны перед ожившим драконом.
- Его там нет, - уверенно сказала Амэ.
- Кого? – он не сразу вернулся мыслями к ней.
- Садаро. Его нет на Асама, он в безопасности.
Со вздохом запрокинул голову.
- Хорошо!
Вулкан бушевал и бесился, рычал и плевался огнем до рассвета.

[Bishop >>>]

Склон горы Асама

Мальчишка вскочил было - захотел вскочить, но сел на горячую землю. То ли подкосились ноги, то ли тот, кто был им недавно, считал ниже своего достоинства бегать по поручениям. Кажется, больше первое. Гора оскорбленно взревела.
Мицуке подхватил растерявшего силы чиго, взвалил его на спину Цуиве, носильщик не спорил, он больше других желал оказаться как можно дальше отсюда. Помятый, негодующе хрипящий ворон отправился в короб.
- Пошли, - приказал долговязый роши, стягивая кожаными ремешками сверток с мечом, закидывая его за плечо, оглянулся на отшельника и хэнге. - Лучше бы и вам убираться отсюда. Дракон разъярился и долго не успокоится. Спасибо за помощь.
И - пинком отправил ополоумевшего Цуиву вниз по склону.
Тьма пришла раньше, чем они успели выбраться в безопасное место. Тьма ревела многими голосами - дракон выпустил демонов, и теперь те искали обидчика Ямато-но орочи и сходили от бешенства с ума, потому что никак не могли отыскать. Тьма душила людей, забивала им глотки обжигающей пылью, слепила глаза.
Мицуке не успел понять - оступился он или это земля по приказу дракона раздалась у него под ногами. Он покатился вниз, обдирая локти, колени и ребра об острые камни. А затем - тьма его проглотила.

[Кысь >>>]

Огромная базальтовая чаша - из нее, должно быть, пили боги, еще не спустившись на землю, - поднялась из моря в незапамятные времена. Потом она обросла скалами и мелкими островами, покрылась лесами и плодородной землей и приняла людей, которые назвали ее островом Пурпурной кокирико. Непонятно, почему они выбрали это имя. Может быть, изгиб острова им напомнил о бамбуковой пластине-трещотке, под звуки которой они танцевали на деревенских праздниках?
Теперь - отгороженные от мира почти отвесными склонами - здесь тихо дремали небольшие деревни, чей покой охраняли горы Нака, Эбоши, Така, Неко и Кишима. Кто-то скажет: не столько охраняли, сколько напоминали, что некогда тут кипело пламя. И будет прав. Остров можно назвать как угодно, но эту местность жители продолжали звать Хи-но куни*.
Путешествие было больше похоже на прогулку - здесь, среди тропинок, ажурных бамбуковых сетей и холодных ладоней папоротника путники то и дело выбирали кружной путь, чтобы пройти по камням через неширокий ручей или заглянуть под своды шалаша из переплетенных веток. Рыжая не могла вспомнить, когда в последний раз можно было так идти, не беспокоясь ни о голоде, ни о бредущей по следам погоне. Сейчас от врагов отделяло почти бесконечное пространство из моря и леса, а листья,
хвоя и стебли вокруг беззаботно шелестели, разбрасывая шафрановые солнечные зайчики. Иногда шорохи заставляли кицунэ вздрагивать, а то и бросаться в заросли, надеясь ухватить полевку. Один раз - смешно кувыркнулась со склона, пытаясь угнаться за зайцем, но длинноухий знал эти места много лучше, и ускользнул играючи.

(совместно с кем-то ворчливым и очень ехидным ))))

--------------
*Hi no Kuni – страна Огня.

Сообщение отредактировал Bishop - 5-03-2008, 19:04

[Bishop >>>]

Они прошли мимо небольшого болота, рядом с которым огромным черным горбом, почти утонув в изумрудном влажном мху, стоял старый колокол. Мицуке хотел ударить по нему ладонью – но лишь погладил нагретый солнцем бронзовый бок. Выложенная плоскими камнями тропа увела их опять в лес, но перед тем, как забраться в самую чащу, они улеглись на поляне в высокую траву – отдохнуть.
Мицуке приподнялся на локте, озираясь, вновь пристроился рядом с Дайдай и опять приподнялся. Его почти сразу же ткнули в бок - то ли мешал дремать на солнышке, то ли просто из озорства.
- Кто-то подглядывает... – пробормотал долговязый роши.
Но – раз никто не нападал – все-таки успокоился, закрыл глаза, сунув под голову сверток, который до этого нес за спиной. Из глубокого дупла в толстом дереве на них смотрела вырезанная из дерева лиса с повязанным на шее красным платочком.
- Это не за нами, - Рыжая ответила деревянному изображению долгим взглядом. - Кому-то щекотно, а деревья просто не могут не видеть.
Кицунэ тряхнула головой, пытаясь понять смысл собственных слов, и озадаченно хихикнула, не сумев.
Не хотелось двигаться с места, не хотелось ничего говорить. Если просто лежать, загородившись от мира, он исчезнет со всеми своими заботами или нет? Солнце зависло над далекой темной стеной, некогда краем гигантского кратера, из леса прочился первый жгутик тумана.
- Пойдем?

( с Китти - и в другое время, в другом совсем месте)

[Кысь >>>]

- Еще не холодно, - Рыжая устроилась на более мягкой "подушке" и теперь смотрела из-под довольно прищуренных век.
Перекатиться на бок удалось не сразу, зато, когда получилось, Мицуке подмял кицуне под себя, не давая вырваться, прижал ей руки к земле.
- Кусать не вздумаешь?
- А будет повод? - невинно поинтересовалась Рыжая.
- Может быть, - он наклонился к ее лицу.
Вблизи ее глаза были того же цвета, что и мох на болоте - изумрудные и очень яркие. А клыки щелкали совсем по-лисьи. Кицунэ приподнялась и коснулась чужой, теплой и колючей щеки своей - холодной и гладкой. Зажмурилась - от мысли, что так может быть очень долго, больше чем день или два, кружило голову. Подумав, все-таки осторожно куснула соленый от дневного пота подбородок мужчины. Мицуке рассмеялся.
- Никогда не сдаешься?
Рыжая довольно мотнула головой. Ее поцеловали - для начала на пробу, чтобы узнать, как отнесется. Кицунэ сделала задумчивое лицо... потом резко толкнула мужчину в плечо, и только когда затылок Мицуке коснулся травы - поцеловала в ответ. Рассмеялась - тихо и счастливо.
Лиса в красном платочке, что пряталась в дупле большого камфорного дерева, усмехнулась, глядя, как резвятся на поляне молодые щенки. Весной ни для кого нет ни правил, ни ограничений.

(ага, верно =) )

Сообщение отредактировал Китти - 5-03-2008, 17:41

[Bishop >>>]

Вечерняя прохлада уже начала струиться между деревьев, когда лес стал редеть, уступая горам вулканического мусора. Бамбук и папоротники исчезли, открывая взгляду угольно-черную землю, а последними сдались деревья. Дорога впереди дышала горячим воздухом, но это походило не на мягкое дневное тепло, а на тяжелое дыхание огромного дракона или демона. Кицунэ едва удержалась от того, чтобы снова превратиться в лису, когда босая нога на секунду увязла в горячей каменной россыпи. Ее спутник остановился, достал из-за пазухи платок-фуросики, разорвал пополам.
- Обмотаем тебе ступни, - пояснил он.
Так они и поступили, но чем выше забирались, тем чаще Рыжая останавливалась, поджимая то одну, то вторую ногу. В конце концов, Мицуке подставил ей спину:
- Забирайся.
Кицунэ фыркнула – точь-в-точь маленький ребенок - и, упрямо улыбнувшись, скопировала жест мужчины.
- На обожженных лапах за мышами не погоняешься, - хмыкнул мавашимоно. – Забирайся.
- Ты их все равно не ешь, - Рыжая тоже не собиралась сдаваться.
- И надеюсь, что не придется...
В синей дымке соседняя гряда казалась спиной буйвола, мохнатой и горбатой. Там еще оставалась растительность. Жаль, что самая главная лиса поселилась не там. Чем же она питается в этой пустоши? Или звери приносят ей подношения? Вопросов много, ответов Мицуке не знал. Долговязый воин с любопытством осмотрелся по сторонам, вытер пот.
- Какое уж тут жилье...

(Neko ya)

Сообщение отредактировал Bishop - 5-03-2008, 17:32

[Кысь >>>]

- Зато визитеры нечасты, - хихикнула Рыжая, удержавшись от того, чтобы снова отдернуть ступню от очередного горячего уголька.
- Уже бывала тут раньше? - подозрительно покосился на нее Мицуке.
Зашипел, взявшись за большой валун - камень будто целый день поджаривали на костре.
- Если бы бывала, позаботилась бы об обуви, - проворчала в ответ кицунэ. Взяла чужую ладонь, осматривая. - Вот тебе уже мышей не ловить.
Когда раскаленный рассыпчатый камень сменился сплошным и холодным, успело уже стемнеть, но ночлег на гладкой каменной поверхности не казался желанной идеей ни одному из путников. В свете полной луны неширокая каменная дорожка отсвечивала антрацитово-серыми бликами, а оставшиеся внизу леса казались армией призраков, едва слышно перешептывающейся на забытом уже языке. Застывшая река легко огибала и высокие скалы, и шипящие, плюющиеся чем-то вонючим озера, площадями разливалась на открытых местах и сжималась до размеров ручья в ущельях. По гладкой поверхности легко было идти, но холод и усталость трудного дня заставляли путников спотыкаться даже здесь.
- Hora, are... - Рыжая указала на один из камней неподалеку.
Когда-то с массивного скального козырька, должно быть, стекал водопад из расплавленного камня, но теперь застывшая лава создала подобие шалаша, тесного и темного, но надежно защитившего бы путников от дождя и ветра. Вдобавок, словно нарочно, из-под скалы неподалеку пробивался непоседливый, шумный ручей, то и дело шипящий, словно рассерженная змея.

(и снова)

Сообщение отредактировал Китти - 5-03-2008, 17:42

[Bishop >>>]

Первым сунулся туда – кто ж еще? - Мицуке, хотя Рыжая все норовила обогнать его. Ноги утонули в теплом еще мягком пепле. Самурай присел на корточки, стараясь разглядеть – нет ли недавних следов. Кто-то топтался, но давно, так что трудно понять. И жилищем не пахло. Зато – воняло преддверием в преисподнюю.
- Тут даже костер не разведешь... Зато мягко.
Он хлопнул ладонью по земле, подняв серую мелкую пыль.
- И чисто, - кицунэ упала рядом и тут же продемонстрировала руку.
Правда, увидеть что-то в такой темноте все равно было сложно. Чтобы не окоченеть, пришлось тесно прижаться друг к другу – да путники и не возражали. В небольшой пещере было тесно, не повернуться, зато вскоре туда сквозь вход заглянула луна. Видимо, захотела узнать, все ли в порядке. Рыжая подмигнула ей, и, подумав, куснула воина за ухо - то ли из вредности, то ли в качестве вызова.
- Сколько же у тебя сил...
Кицунэ, кажется, хотела что-то сострить в ответ, но только рассмеялась, уткнувшись в чужое плечо. Ей сказали – если бы кое-кто превратился в лису, места стало бы больше. Мицуке устроился поудобнее, отодвинулся от упиравшегося между лопаток небольшого каменного выступа. Усталость навалилась, будто ватное толстое одеяло. Рыжая еще несколько минут хихикала о чем-то своем, потом, уже не скрываясь, переправила за свой пояс второй меч, и тоже уснула.

Утро выдалось почти прекрасным. На светлом небе едва просматривался выцветший лунный диск, даже ветер принес в небольшую пещеру запах не только пепла и сухой пыли. Рядом – положив голову на колени Мицуке – дремала, посапывая, Дайдай, не разобрать, то ли тоже проснулась, но притворяется, чтобы не растерять привычек, то ли все еще не разлепила глаз. Шевелиться не очень хотелось, чтобы не тревожить подругу, но пришлось. Так как эта подруга кое-что ухитила вновь. Мицуке обнял девушку – так, чтобы ладони сомкнулись на рукояти меча за поясом Рыжей.

(с Китти)

[Кысь >>>]

Щеки кицунэ дернулись было в улыбке, но почти сразу же расслабились снова. Правда, притворяться спящей быстро наскучило и девушка, сонно фыркнув что-то, повернулась так, чтобы меч снова оказался недоступен.
- Тебе не надоело? - спросили у нее с твердой уверенностью, что не наскучит никогда.
Мотнула головой и, уже не скрываясь, улыбнулась.
- Отдай. Видишь - мне даже нечем вырезать палку, чтобы защищаться от противника.
- Какого? - подскочила Дайдай.
- Всегда найдется какой-нибудь, - успокоил ее Мицуке. - Отдай меч. Или опять будем меняться?
Рыжая напустила на себя очень задумчивый вид. Не выдержала, рассмеялась. Вручила меч.
- Ворчун.
- Воришка, - не остался в долгу мавашимоно. - Я ведь могу арестовать тебя - именем сегуна.
И фыркнул в рукав - вообразил, как все это получится.
- Попробуй, - улыбнулась Дайдай, на глазах превращаясь в дородного строгого царедворца.
Ей в грудь уперлась короткая бамбуковая палочка, длиной не больше мужской ладони.
- Для тени сегуна не существует препятствий.
Царедворец стал еще дороднее и еще строже.
- Похож, - согласился мавашимоно. - Но у грозного старца толще щеки.
Лицу царедворца одновременно добавили гротескно-пухлые щеки и измученный взгляд аскета. Мицуке не сдержался, непочтительно захохотал.
- Идем, "цитадель мира"*, нам пора в путь.
- А потом я тебя нести буду полдороги, - фыркнула уже снова Дайдай. - Раз уж мышей не ешь...

---------
*«Цитадель мира» - Ieyasu – Иэясу, имя сегуна Токугавы Иэясу.

(и далее)

Сообщение отредактировал Bishop - 5-03-2008, 19:08

[Bishop >>>]

Мысль здравая, и живот, что завел свою вечную песенку «гуу-гуу», тому подтверждением. Мицуке заглянул в котомку – припасов оставалось немного, на обратной дороге придется заняться выслеживанием кроликов.
- Ты выслеживаешь, я ловлю, - предложил он. – Или наоборот.
С водой – хуже. Все источники пахли так, что хотелось не пить из них, а убраться подальше.
Рыжая храбро попробовала воду из ближайшего родника, пахнувшую так, словно поблизости недавно разбили добрую сотню яиц. К ее собственному удивлению, на вкус вода была только чуть металлической и щипала язык, словно живая. Победоносно покосившись на спутника, кицунэ поднесла к лицу еще одну горсть.
- Нет уж! – отказался самурай. – Воздержусь.
Рыжая фыркнула, расплескав воду - почему-то не на себя, а на Мицуке, но, конечно же, совершенно случайно. Воняет не воняет, а умыться перед встречей с хозяйкой этих мест все же пришлось. Мавашимоно стиснул зубы, чтобы не было очень противно, кое-как справился с золой, в которой выпачкался за ночь. Лицо его спутницы тоже украшали бледно-серые полосы. Получив свою порцию брызг, лиса тоже соизволила вымыться, в отместку тряхнув мокрой гривой. Сухой та не стала, но вот мокрых точек вокруг прибавилось ощутимо. На капли мавашимоно не обратил внимания, стойко перенес и возмущенную атаку из брызг, но когда проворные пальцы Рыжей потянулись к мечу - все-таки перехватил руку.
- Ну уж нет! - кицунэ прижали крепче, чтобы не могла вырваться. - Ты опять? Так мы не договаривались!

(+Китти)

[Кысь >>>]

Получив желанную реакцию, Рыжая кротко опустила ресницы и прижалась щекой к плечу самурая с самым безобидным видом. Завтрак пришлось отложить - ненадолго. Почти ненадолго. Пережевывая рисовую лепешку, Мицуке разглядывал спутницу: одежда смята, пояс завязан кое-как, на волосах - ни капли масла для прически, растрепанная... Роскошное приобретение, ничего не скажешь. То же мне, грандиозная любовница, воплощение куртизанки. Но когда улыбается - взгляд не оторвать.
Рыжая каким-то шестым чувством поняла, что на нее смотрят слишком долго - сконфуженно спрятала лицо. Впрочем, ни-че-го не сделав с "прической".
- Надо идти.
У входа стояла незамеченная во вчерашних потемках деревянная табличка, на которой кто-то почти каллиграфически вывел: "Рады гостям! Не забудьте убрать за собой мусор".

Из расщелины - нефритовой инкан* запечатало ее круглое озеро с молочно-зеленой водой, - пахнуло таким зловонием, что у Мицуке встала бы дыбом шерсть на загривке, будь он зверем. Даже отважная Дайдай зажала нос. Выше на склоне, на фоне черного хребта зеленела небольшая рощица, вот чего здесь нельзя было ожидать, так это ее. По каменистой осыпи Рыжая проскакала, обернувшись лисой, наверху звонко пролаяла вызов - и нельзя было отказать. Но две ноги - не четыре лапы, а рослый воин - не ловкий зверь, Мицуке пришлось попотеть до того, как он оказался рядом с вредной спутницей, которая лишь хихикала над его попытками вскарабкаться по камням.
На краю рощи мавашимоно достал из-за пазухи завернутый в лист бамбука вареный рис, положил на плоский валун.

-----------------
*inkan -印鑑 - печать

(все =) )

Сообщение отредактировал Bishop - 5-03-2008, 19:09

[Bishop >>>]

Гора Асама, 1616 год

Дым, грохот, чернота и зарево пламени. Похоже на пожар, только тушить здесь нечего, остается бежать. Первыми от жидкой раскаленной массы занялись два искореженных дерева. Если обернуться, они до сих пор там пылают, как огненные врата, но Цуива не был настолько смел или настолько любопытен, чтобы оборачиваться. Он думал, будет спор, кому нести мальчишку, но спора не получилось: господин Мицуке запихнул тщедушное тельце Хаяши в драгоценный ящик Цуивы, туда же сунул безвольного, как тряпица, ворона. Юнец, и сам почти без сознания, машинально обхватил руками птицу и больше уже не выпускал. Носильщик не нашел сил возразить, молча боялся, что не сумеет поднять такую ношу, а потому с удивлением выяснил, что короб с этими двумя внутри весит не больше обычного короба с поклажей. Вскинул его себе на спину и побежал.
Сухие потрескивающие от жара камни перекатывались под ногами, земля трескалась на глазах. Цуива сам не понял, это он вопит, или звук снаружи бьется в уши, а горло болит от дыма. Он не смотрел по сторонам, только себе под ноги, лишь бы не упасть. С ним ли остальные его спутники или нет, не хватало решимости проверить.
Спускались гораздо быстрее, чем поднимались. Цуива молился всем ками, каких мог припомнить, чтобы сохранили, не дали свалиться с крутой тропинки или ухнуть в обрыв. Наверное, они слышали, - дрожащие ноги раз за разом находили, куда ступить.
Вот и лес. Сколько до него добирались... показалось, целый год. Стало одновременно легче и тяжелее – в темноте не отличишь заросшую тропинку от земли, укрытой толстенным слоем многолетней палой листвы, под которой скрываются коварные корни. Но и здесь они умудрялись почти не терять скорость. Огонь тоже не отставал. Громкий треск, это занялись первые деревья. Цуива пискнул от страха и припустил еще быстрее, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки. Впереди вдруг раздалось короткое, но емкое ругательство, выпаленное низким голосом господина Мицуке. А дальше шум падения. И с ним упало сердце Цуивы: как же он будет один?!

(Далара ya)

[Далара >>>]

Подбежал, нашел, опустился на колени рядом. Потряс, как мог, неподвижное тело. Хотел приподнять и тащить дальше, но слишком велик вес для щуплого носильщика. Лежит, как мешок с рисом, не отвечает. А огонь все ближе.
- Господин Мицуке! – завопил несчастный Цуива, вцепившись в большое плечо. – Господин!
- Прекрати...
Самурай попробовал втянуть воздух, закашлялся – легкие наполнились едким дымом.
- Вставайте, господин! – паника в голосе носильщика переплелась с облегчением – не один. – Быстрее, а то все сгорим!
Рослый воин приподнялся. Мотнул головой, точно лошадь, что разгоняет сон и мух в летний полдень. В глазах поубавилось мути, осталось выражение, будто кто-то уронил ему на голову мешок с рисом. Самурай подставил ладонь под серые хлопья золы, которые падали с неба, будто снег посреди лета.
- Где мальчишка?
- Тут он, тут, - страстно заверил Цуива. – Как был, в коробе у меня. Быстрее же!
Он подвывал от страха и даже попытался от отчаяния потянуть самурая за рукав, вдруг это его поторопит. Жуткий треск все приближался, воздух наполнялся едким запахом дыма.
- Река... есть тут река по близости?
Долговязый бродяга, пошатываясь, держась за голову, сделал первый шаг. Следующий вышел гораздо увереннее и тверже.
Неподалеку с грохотом, точно китайская петарда, взорвалась сосна.
Река ему... Да откуда ж Цуиве знать, коли на эту проклятую гору никто не ходит, кроме совершенных безумцев, вроде них? Карту составить некому.
- Есть там река или нет, а нам вниз надо! – заявил он и первым припустил вниз по склону.
Может, господин Мицуке и тронулся слегка рассудком – хотя как быть уверенным, что он и раньше не был безумен? – но отставать от носильщика не собирался. Ломил сквозь кусты, как тот жеребец, на котором спускался военачальник из Минамото с горы Хиодори-гойе.
Головокружительный спуск под шепот веток и злую ругань огня казался бесконечным. Спасая свои жизни люди не заметили ни посеревшего на востоке неба, ни выплывшего из-за гор солнца. Земля под ногами уже перестала содрогаться, но позади все так же раздавались то ли вопли разъяренных демонов, то ли стон горящего леса.

(Bishop to)

[higf >>>]

Гора Асама, 1616 год

Очередная судорога горы бросила священника на колени.
- Подожди, - крикнул миссионер, опираясь одной рукой о зло подрагивавшую скалу.
Но слова поглотил глухой рокот. Самурай быстро исчез их вида. Отец Андрео поднялся на ноги и бросился туда, где был Мицуке, но бежал медленнее. Задержался, пытаясь выбрать верное направление, но толчок бросил наземь, и священник бы сильно ушибся, если бы в последний момент падение не смягчил хенгэ. Пушистым комком он метнулся к своему наставнику, превращаясь в человека, подхватил его.
- Надо уходить!
Они побежали вниз, задыхаясь от пепла и пыли и уже не выбирая направления - только подальше от пламени огромного горнила.
- Я не поспею за ним и буду лишь обузой, - с горечью сказал старший, вздохнул. – Да будет так. Пусть хранит его Иисус.
- И сорок святых мучеников, - тихо прошептал оборотень. – Аминь. И все ками... И ворона тоже...
Ночная гора держала пленников своих цепких и горячих каменных ладонях, пытаясь раздавить. Каким-то чудом им удалось выбраться невредимыми туда, где воздухом можно было дышать, а не обжигаться. Оба обессилено упали на скалу.
Муджина еще не вернул свой облик. От волнения он проводил ладонью по лицу: вверх-вниз, вверх-вниз. При движении руки вниз черты лица начисто стирались, и оно становилось абсолютно гладким, но восстанавливалось вновь при обратном движении.
- Что он сделал?
- То, что должен был, - хрипло сказал португалец. – И это больше, чем удается многим.
Уставший Себастьян-Фердинанд снова принял свой облик и устало склонил голову.
- Мы?..
- Возвращаемся домой.

[Далара >>>]

Соседняя с Асама гора

Он думал, ничего больше не случится до рассвета. Он ошибался. Грохот извергающегося вулкана, смутная тревога или предчувствие не давали спать. И Такамори снова оказался снаружи большой палатки, отведенной им с женой... Амэ утверждала, со смехом, что они там находятся втроем и что ей это совершенно не мешает. Она так и не сказала, куда спрятала Мирэи, на все вопросы отшучивалась или таинственно замолкала, а иногда смеялась громко и заливисто. Такамори устал гадать. В конце концов, у ками слишком много возможностей, чтобы человеческий разум мог охватить их все.
И вот снова он оказался один на один с влажной темнотой леса, освещенной только заходящей луной и отблесками лавы, неумолимо текущей по склону соседней горы. Зябкая сырость пробирала до костей.
- Ты... - раздался хриплый голос из темноты, словно сам лес выплюнул это слово.
Никого. Где-то наверху заливается птица.
- Ты...
- Покажись, - велел даймё Хиды.
Хрип, похожий на смех, вместо ответа. Хруст веток сразу со всех сторон.
- Тебя считали лучше меня, - бесплотное эхо. - Тебе хотели отдать все.
Ненависть, холодная, как роса на траве.
- Кто ты?
Презрение, как выплеснутое в лицо сакэ.
- Теперь никто! Кем был...
Громадное полупрозрачное лицо заслонило лес и горы. Немигающие глаза уставились на Такамори.
- Сакио.
- Угадал! - похвалил призрак.
Он что, погиб? Сколько Такамори ни искал в себе, жалости не было. Радости тоже. "Все умирают", вот и все, что он мог бы сказать.
- Чего ты хочешь теперь?
- Мести, - оскалилось призрачное лицо.
Шум сосен, быстрые шаги. Такамори обнажил меч, но сражаться было не с кем. Тени метались, не обретая плоти, не издавая ни звука. Вдруг раздавшийся рык шел со всех сторон сразу. Молчание. Скрежет, будто острыми когтями ведут по древесной коре. И снова тишина. Вдруг атака - что-то плотное, колючее, тяжелое пронеслось мимо. Слишком быстро, чтобы нанесенный мечом удар задел неведомое существо. Да и что задевать, если это призрак? Даймё Хиды уже не сомневался, что его старший сводный брат мертв.
Обернулся.
Никого, только много теней. Слишком много.
- Что тебе нужно, чтобы обрести покой?
Смех. Горький?
- Бедный Сакио...
Так тихо, что слышен шорох листвы под слабым ветром. Жалость болезненно отдается в груди.
- Кто превратил тебя в такое? Зачем?
Глухое рычание, переходящее в стон.
- Ты стал голодным духом? - продолжает Такамори; он действительно хочет знать.
Бессловесное задумчивое ворчание, будто зверь ворочается в чаще.
- Кто ты?
- Что? - даймё слишком удивлен, чтобы сказать больше.
- Кто ты? - требовательно повторяет сгусток теней в кустах. - Ты Садаро? Лицо... такое же.
Такамори не успевает ответить или спросить что-нибудь еще. Хруст ломаемых веток. Становится теплее. Птицы приветствуют восход солнца яростным щебетом.

[Sayonara >>>]

Дом господина Сакаи


Где носят его духи? Миги обошел уже весь замок, все покои изучил, до самой крошечной щелочки в стене, куда и мышь-то не пролезла бы. Но Токисады, очевидно, не было в замке. Просто не было. Когда и куда успел он скрыться, пока прекрасная Кисаки играет его роль, было неизвестно.
А тем временем начинало уже светать. Быть может, он ушел к сестре, подумалось телохранителю. Или, по крайней мере, девушке он сообщил, куда направился.

Она была уже холодная, когда Миги под утро нашел тело. Бледная кожа с чуть проступившими голубоватыми жилками сливалась с роскошными белоснежными одеяниями в мягком, едва заметном сиянии предутренней дымки. Кровь на шее уже запеклась, кольцом окружив основание тонкого шипа, так безжалостно пронзившего тонкую молодую кожу. Лишь маленькая алая капелька впиталась в блестящую ткань – словно в снег упала. Лицо убитой застыло в маске последнего усилия – губы были судорожно сжаты, остекленевшие ореховые глаза, уже лишенные всякого выражения, непроницаемо смотрели сквозь телохранителя вверх, на серо-желтый небосклон. На крышу пагоды бесшумно приземлилась маленькая темная пташка, и Миги вздрогнул - на мгновение юноше показалось, что задрожали безжизненные зрачки. Но нет – душа Кисаки уже унеслась к праотцам, и лишь робкий ветерок жалостливо шевелил блестящие пушистые прядки, черные, как вороново крыло.
Вряд ли она долго мучилась – судя по чуть позеленевшей коже у ранки, шип был отравлен, а яд силен. К тому же, убийца был меток, и дротик попал прямо в артерию. И хорошо. Наверное, это счастье умереть так – один короткий удар, и все, и нет больше ничего, ни чувств, ни ощущений, ни боли, ни страха, ни беспокойства, ни забот. Быть может, иногда благородно погибнуть гораздо лучше, чем мучиться живым.
Миги утер невольную слезу и скорбно закрыл лицо сестры длинным белоснежным рукавом. Ему было не по себе чувствовать этот стеклянный мертвый взгляд, следящий за живым, где бы тот не находился.
Прости, Кисаки...
Может, не так уж страшна была ее смерть, ведь она всегда готова была отдать всю себя, и жизнь, и душу, и что угодно за наместника. Кисаки, это великая честь для тебя – тебе пришлось погибнуть под именем Токисады и спасти его от посягательств безумной судьбы!
Увы, она приняла судьбу господина на себя, и теперь не может быть даже погребена под собственным именем. Если Токисады нет, значит, он что-то знал. Или чувствовал... В любом случае, теперь главное, чтобы все считали его мертвецом.
Миги стиснул зубы и выскочил из пагоды. Несколько секунд он, не отрываясь, тихо глядел на бесформенную бело-черную фигуру; развернулся и рысцой направился к замку.
- Скорей, все сюда! Скорей! Господина убили! – Миги ворвался в комнату, где еще не ложились спать стражники.
- Ч-что?! Где?! – телохранитель слышал голоса словно сквозь пелену.
- Там, в саду, в пагоде, - он растерянно махнул рукой. – Немедленно унесите тело в комнаты...
В мозг внезапно будто кольнуло осознание происшедшего. Проклятье...
Люди бросились в сад, а Миги замер посреди небольшой залы. Дрожа, он, как сумасшедший сжал голову, будто пытаясь удержать боль и злость.

[Bishop >>>]

Дорога у подножия вулкана Асама

Никогда раньше он не задумывался, хорошо ли жил, и надеялся, что никогда не придется. По крайней мере, в обозримом будущем. Возможно, когда-нибудь, когда пройдет много-много лет – чем больше, тем лучше, - и его руки не удержат меч, наступит пора смены имени и размышлений. Сейчас было – некогда.
Но кого-то он рассердил, это точно. И всерьез.
И наказание было придумано соразмерно.
Будто одним точным ударом вскрыли грудь, вытряхнули из жаровни раскаленные угли, ссыпали внутрь и вновь стянули края раны, не заботясь, больно или нет. Каждый вдох обжигал, каждый шаг казался последним.
Рядом теперь уже в гору семенил Цуива, дыша громко, как перегруженный возом конь. Он изо всех сил старался не отстать. Может быть, по привычке, он мог бы продержаться дольше. Из короба за его спиной не доносилось ни звука.
Зато шум раздался впереди. В зыбком рассветном мареве было не разглядеть тех, кто приближался, но слышна была переступь коней, позвякивание сбруй и гул шагов пеших. А затем раздалось громкое четкое:
- Дорогу даймё провинции Хида, господину Канамори Йошишиге!
Мицуке отловил за шиворот спутника, что зайцем – несмотря на тяжелый короб – скакнул было в кусты:
- Куда?
- Там же... Процессия... Пропустить надо!
Деревенский житель есть деревенский житель, ему в голову забито, что лучше пропустить, чем вставать на дороге и окончить свою жизнь тут же. Отойдешь в сторонку, тебя и не тронут. А будешь торчать на пути, прикончат, даже не заметят.
- Зачем? - с жадным детским любопытством спросил Мицуке.

(и - Далара)

[Далара >>>]

Ближе к подножию Асама

На него посмотрели, как на больного: жалостливо и скорбно.
Тем временем из-за кустов на повороте появился глашатай, следом за ним двое вооруженных воинов, потом еще двое. Глашатай, который зевал тайком от остальных, заметил на дороге пару оборванцев и махнул в их сторону рукой.
- Посторонись.
Мицуке оттолкнул спутника на обочину, сам вышел на середину тракта. Придирчиво оглядел противника, задержал взгляд на монах – стилизованный цветок с пятью кругами-лепестками.
- Я иду по поручению и приказу моего господина, - объявил долговязый бродяга. – Ну а вы мне мешаете.
Воины, теперь их было шестеро, подошли ближе и прислушивались с интересом. Глашатай проснулся окончательно. Поглядел на измазанного сажей неопрятного громилу, как будто впервые обнаружил его присутствие. Нашел взглядом рукоять и ножны за поясом упрямца, но да времена такие, что и крестьяне ходят с мечами.
- Это ты мешаешь, отойди, пока цел. Может ты и по приказу какого там господина, да только сдается мне, что господин твой так же бос и нечесан, как ты сам.
С обочины Цуива что-то пискнул тихо и просяще.
- Не суйся, - рыкнули на него. – Мальчишку побереги.
На грубовато вылепленной физиономии бродяги появилась ухмылка, которая не предвещала ничего хорошего – никому. Из-за поворота дороги слышались цокот копыт и шаги.
- Кто первый?
- Ты свихнулся? – изумился глашатай, а самураи уже подступали ближе, готовые выдернуть мечи из ножен.
Они не стали нападать все разом. Один, постарше, разглядывал противника оценивающе. Двое попытались обойтись без оружия, скинуть наглеца в придорожные кусты, где уже сидел, поджав под себя ноги, его приятель, но не учли разницу в росте и весе. Бродяга только выглядел тощим, а копье, тупым концом которого в него ткнули, как будто нарочно дразнили зверя в клетке, зажал под мышкой. Теперь Мицуке с интересом ждал – сумеют у него отобрать копье или нет.

(с Бишем, конечно)

[Bishop >>>]

Настороженные самураи окружили его, но поумнели, не торопились задевать поодиночке. Перекидывались взглядами. Тот, чье копье оказалось в плену, тщетно дергался, пока не подошел старший. Коренастее и крепче остальных, он был и сдержаннее их. Одним движением выдернул копье и отдал подопечному, вызывающе глядя бродяге в лицо. И тут же четверо младших кинулись на роши с кулаками – и первый же в полной мере оценил, что в обычной драке длина руки имеет значение.
Второго Мицуке просто прихватил за шиворот, мальчишка барахтался, зло сверкал глазами, но вырваться не мог и просто болтался, словно котенок. Третий не рассчитал сил и от всей души врезал наглецу по спине.
- Не ушибся? – полюбопытствовал долговязый бродяга, отпуская пленника и берясь за рукоять меча. – Ну... раз вы так серьезно настроены...
- Прекратить! – раздался окрик. – Мицуке, оставь моих людей! Они мне еще нужны.
Горячие юнцы не посмели перечить даймё и замерли, кто как был, разве что кулаки опустили. Парадно снаряженный конь, против правил не ведомый под уздцы, нетерпеливо фыркал, ему хотелось бега. Тот, кто должен был его вести, подоспел мгновением позже, запыхавшись. Всадник смотрел на бродягу с удивительной смесью раздражения и веселья.
- И сдались тебе такие доходяги? – искренне изумился неостывший роши. – Только позорят...
Он пригляделся.
- Что? – хмыкнул роши. – Молитвы наскучили?
У Цуивы в коробе зашебуршился мальчишка – а может быть, ворон. Кажется, малолетний колдун испугался не на шутку, потому что так отчаянно принялся выкарабкиваться из того, что посчитал гробом, что носильщик не удержал равновесия, шлепнулся на крепкий поджарый зад. Он кое-как стянул веревочные лямки и открыл крышку. Паренек вытряхнулся с такой скоростью, будто огонь лизал ему пятки. Суматохи добавила птица, спросонья замахав целым крылом и стараясь клюнуть ближайшего врага. Досталось Цуиве, и он взвыл, зажимая ранку на руке.
- Смотрю, ты без свиты не можешь, - усмехнулся всадник. - Поехали со мной.
Мицуке задумчиво оглянулся туда, откуда пришел, на заволоченную плотным черным дымом с серой окантовкой вершину горы. Поскреб заросшую щетиной поцарапанную щеку.
- Куда тебя понесло на этот раз?
От немедленной расправы над зарвавшимся наглецом самураев удерживал лишь приказ даймё.
- На похороны твоего господина. В Никко.

(с Даларой)