Kojo no meian, Свет и тени старого замка

[Далара >>>]

(бродим с Хикари вместе)

- Не так. У нас каждый сам приносит подношения для ками. А вот ваш способ обращения к ним мне интересен. Как-нибудь расскажешь мне о нем.
Так, разговаривая об особенностях поклонения богам в разных странах, путники добрались до ворот.
Там им встретился крестьянин с корзиной овощей за спиной. Миеликки вытаращилась на него: видеть людей, ходящих полуголыми, если только они не ловят рыбу в реке, ей не доводилось. К тому же, этот голый, если не считать повязки вокруг бедер и распахнутой необычной рубахи, был такого необычного цвета, что дома его сочли бы больным и стали бы проводить обряды лечения. Миеликки нащупала под одеждой резную бляху, данную ей, когда последний раз болела, - символ нового имени и оставления болезни в прошлом.
Человек тоже уставился на чудище, которое притащил с собой колдун. По правде сказать, в городе многие считали колдуна сумасшедшим, но никто не решился бы сказать это ему в лицо, никому не хотелось быть превращенным в жабу или дикую свинью.
- Ну чего уставился? - недовольно спросил колдун, - Наньбанов никогда не видел? Иди по своим делам, пока не случилось чего.
В подтверждение своих слов Тошимару дважды стукнул посохом по земле.
Крестьянин выронил дайкон, подбирать не стал. Прижал корзину к пузу и быстро засеменил прочь, оглядываясь и что-то бормоча.
- Что такое «нань-бан»? – немедленно вопросила Миеликки, с трудом выговорив странное слово.
-У вас это, кажется, называется "иностранец", - рассеянно проговорил старик заходя в город, - Ладно, пошли навестим местный чайный домик. А то умрешь с голоду, так и не найдя себе жениха.

[Bishop >>>]

В горах у заброшенного храма

- Лучше сами бросайте оружие, - предложил главарь. - Хозяин не любит, когда его обед пахнет потом.

Но начал драку не он – его приятель, который до того стоял, опираясь на яри с полумесяцем дополнительного клинка. Мицуке едва успел увернуться от мелькнувшего перед самым лицом острия, отмахнулся мечом. Остальные ждали своей очереди, не вмешивались. Двое негромко переговаривались, комментируя бой.
В конце концов, то ли бандит загнал Мицуке на россыпь скальных обломков, обточенных ветром и дождем до гладкости, то ли ронин увел туда разбойника за собой. Самурай перекатился через валун, уходя от копья; наконечник яри чиркнул по граниту, высек искры и – застрял в щели между камнями. Мицуке размахнулся, чтобы перерубить древко, получил ногой от разбойника в бок и укатился назад, на поляну.
Тем временем на застывшего посреди открытого пространства Хаяши налетел второй бандит, но не успел ничего сделать – а мальчишка испугаться – захрипел, схватившись за грудь, из которой торчало острие клинка, что пронзил его насквозь. Мицуке выдернул меч из спины разбойника, отшвырнул остолбеневшего мальчишку в сторону, к наньбану, с такой силой, что Хаяши не устоял на ногах.
- Следующий кто? – мрачно полюбопытствовал ронин, поднял меч над головой.

[Reytar >>>]

Старое Солнце молча наблюдал за схваткой ронина и напавшего первым оборванца. Оба были опытными воинами, это было видно, но оборванец едва уловимо уступал самураю в скорости движений и в той пластике, которая свойственна лишь опытным, и умелым воинам, а значит, шансы на победу у самурая были куда выше, бейся он с оборванцем сам на сам, как положено в поединках чести. То, что сейчас происходило – точно не было поединком, а значит и законы чести, точнее их толкование в отношении к данной ситуации, были несколько иные. Индеец еще раз убедился в этом, когда один из оборванцев набросился на остолбеневшего мальчишку, но тут же, с хрипом пробитой, длинным ножом самурая, груди, осел на землю.
«Пора…» - Подумал индеец, кошачьим прыжком смещаясь вбок, мимо отброшенного ронином мальчишки и резко выбрасывая руку с охотничьим ножом в сторону засевшего на крыше храма лучника. Отлично сбалансированный нож коротко свистнул, рассекая воздух, и по рукоять вонзился в шею оборванца с луком, опрокидывая его на спину с ненадежной опоры. Лучник захрипел и, падая, все же спустил тетиву, отправив стрелу прямо к мелькнувшему меж туч солнцу, словно легендарный герой племени Онондага, в седой древности защитивший солнце от Великого Змея. Пока происходили все эти события, Старое Солнце не стоял на месте – тяжелый длинный посох плясал в его руках словно необъезженных двухлеток, пока индеец длинным прыжком метнулся к спешащему от камней оборванцу, потрясавшему от избытка чувств, длинным копьем с двумя лезвиями на концах. Окованный сталью посох переплелся с древком копья, стараясь отвести его в сторону, что бы появилась возможность ткнуть концом посоха в лицо противнику. Этот оборванец, как индеец уже имел возможность видеть, был опытным воином и не собирался просто так, без сопротивления, пробовать на зуб толстое дерево посоха – копье переплелось с посохом, позволяя отвести себя в одну сторону, а сам оборванней постарался отпрянуть в другую, пропуская оружие индейца между копьем и своим телом. Это ему почти удалось – Старое Солнце не мог сильно исправить ситуацию, но чуть отклонил в сторону корпус, из-за чего конец посоха не ушел в пустоту, как того желал противник, но и не ударил его в лоб, как того хотел сам индеец. Окованный стальными кольцами конец посоха глухо ударил оборванца в ухо, отталкивая его, роняющего копье и падающего на спину, назад.

[Bishop >>>]

(soshite Reytar)

Индеец отпрянул от упавшего противника удостоив его лишь коротким взглядом и повернулся к нему спиной, обратив внимание на остальных оборванцев, заметив, как из головы упавшего, у уха, по которому пришелся удар, выступает темная кровь.
"Оружейник не обманул меня, - выкидной клинок в навершии посоха работает надежно..." - Подумал Старое Солнце, занимая оборонительную стойку, с воздетым над головой посохом, за спиной самурая, что бы защитить мальчишку, если на него нападет еще кто-нибудь.

Следующим оказался не один, а сразу двое. Мицуке зашипел сквозь зубы с досады – бандит умный попался, зашел со стороны перевязанного глаза. Если бы не длинный сверток – плотная ткань в несколько слоев, стянутая грубой веревкой, – что висел за спиной, путь можно было бы считать оконченным. Клинок противника – тяжелый широкий клинок с некогда красными истрепанными кистями - скользнул вниз к земле. Мицуке развернулся, прыжком сменив стойку, поднял меч – острие смотрит в лицо противнику. Бандит отшатнулся, зато его приятель набросился было на ронина сзади, но передумал или решил, что так не привлечет внимание наньбана, проскочил мимо. Наверное, хотел во что бы то ни было добраться до мальчишки.
Хаяши, не поднимаясь с четверенек, постарался уползти куда-нибудь в кусты; понял, что не получится, сел, скрестив ноги, и закрыл глаза. Зажал указательный палец правой руки в кулаке левой.
- To ya so wa ka… to ya so wa ka… to ya so…
Бандит не думал сдаваться и был не только умный, но и сильный – принял меч Мицуке на скрещенные свои, один китайский, тяжелый, что легко перерубил бы катану, будь ее металл хуже, второй короткий, с широким лезвием. Постояли, меряясь силой; оба хрипло дышали, оба не желали уступать, у обоих почти одинаково напряглись плечи и спины. Грязные лохмотья бандита и выцветшее на солнце косоде самурая были готовы лопнуть. Не перехвати ронин запястье разбойника свободной рукой и не оттолкни, до темноты бодались бы друг против друга, с тяжелым сопением пытаясь продавить защиту противника.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Индеец видел, что еще один оборванец рванулся вперед, зашел за спину самураю, но нападать не решился, почему-то предпочтя атаковать подростка который сидел на земле скрестив ноги и читал какое-то заклинание. То, что это было именно заклинание, Старое Солнце не сомневался – от мальчишки все явственнее веяло сверхъестественной силой, подобной той, что он чувствовал в здешних шаманах и предметах, укрытых в котомке юнца. Индеец, плавно сместился в сторону, перекрывая оборванцу с очень длинным и тяжелым длинным ножом, путь, и тем самым, давая мальчишке возможность завершить обряд и надеясь, что столь юный шаман ничего в нем не перепутает. Старое Солнце отлично помнил, как однажды, будучи еще учеником, столкнулся в одном из ущелий с жаждущим мести и крови духом воина-кроу, которого когда-то убило рукотворной лавиной, устроенной воинами племени оджибвеев, дружественного пикуни. Дух-кроу, который встретился тогда, был весьма кровожадный и сильный. Он даже смог призвать себе на подмогу большого серого медведя – Гитчи Моквэ, с которым явно надеялся разделить добычу – медведю бы достались тела, а духу – души и кровь шамана и ученика из племени пикуни. Тогда, первый и последний раз за свою жизнь, Старое Солнце, который в то время все еще носил прежнее имя – Малая Выдра, ошибся в проведении обряда. Именно тогда из-за этого, вместо призванного им на подмогу малого духа, из Страны Песчаных Холмов, с грозным ревом и хлопаньем перепончатых крыльев, явилось нечто абсолютно незапланированное и очень грозное. Это «нечто» обратило в паническое бегство самого Старое Солнце, вместе с духом воина-кроу, а после - разодрало серого медведя Гитчи-Моквэ на множество кусков, но было усмирено, и изгнано из этого мира учителем Старого Солнца – великим жрецом Красные Крылья.

[Bishop >>>]

(mou ichi do - Reytar)

Разбойник бросил короткий тесак, взялся за рукоять меча обеими руками, размахнулся хорошенько и с громким хэканьем опустил тяжелый клинок на голову Мицуке. Тут не до искусства, спасаться надо было, ронин, словно камень спущенный с горы, прокатился под ногами противника, приподнялся на одно колено, перехватил меч и, не глядя, ударил разбойника в спину. На какое-то время они оба застыли единым целым, потом бандит выронил оружие – клинок лязгнул, ударившись о землю. Падал меч долго, еще медленнее опускался в траву его хозяин. Мицуке посмотрел на храм; Ао-бодзу, сияя обритой головой, стоял на пороге, кожа его была зеленого цвета. Главарь неторопливо крутил топором, словно примерялся – с кем из неожиданно озлобившейся добычи связаться. Его приятель по-прежнему опирался на нагинату.
- To ya so wa ka… to ya so wa ka… - услышал ронин и оглянулся.
Так вот, в чем дело. Вернее – в ком.
- To ya so wa ka, - выдохнул Хаяши в последний раз, выбросил обе руки ладонями вперед, будто отталкивал невидимый шар. Время остановилось.

Индеец, застывший в четырех шагах перед оборванцем с очень длинным ножом, словно готовая сорваться с заснеженных склонов Больших Скалистых Гор - Па-Сапа, лавина, почувствовал как что-то неуловимо изменилось, словно мягкая волна устремилась из рук юнца к оставшимся на ногах противникам и враждебному духу зеленого цвета. Устремилась, прошла мимо самурая и самого Старое Солнце, сгущая воздух, словно бульон в котелке, уплотняя и растягивая секунды в минуты, мгновения - в десятки секунд, а минуты - в их десятки.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Эта волна словно замедлила все жесты и движения оборванцев, не сказавшись на реакции самих путников, чем индеец не замедлил воспользоваться. Прыгнув вперед, он впервые за очень долгое время издал боевой клич, и пока зовущий на бой призыв родного племени звенел над головой, раскрутил посох подобно копью и метнул его правой рукой, целясь стальной оковкой торца в живот врагу с очень длинным ножом. Левой же – выхватил из прорези в рясе, висящий на поясе томагавк и отправил его вслед посоху, но на сей раз, целясь в лоб тому же противнику, который оказался опытным и умелым воином. Этот оборванец, которого Старое Солнце про себя уважительно назвал «врагом», смог отбить своим очень длинным ножом летящий ему в живот посох, но вот от мелькнувшего подобно молнии томагавка, уклониться уже не успел. Метательный топорик из отличной, испанской стали с коротким стуком вошел в лоб противника, отбрасывая его назад и опрокидывая на спину, роняя свой длинный нож, пока индеец длинным прыжком приближался к нему.
«Не знаю каким ты был человеком, но ты был отважным воином…» - Думал Старое Солнце, одним движением извлекая томагавк из раны и прокручивая вокруг кисти руки, что бы стряхнуть кровь с его лезвия. – «Отвага твоя будет вознаграждена! Твой скальп займет почетное место на Первом Покрове моей могущественной Трубки Грома, а дух твой будет незримо прислуживать на Церемониях Снятия Покровов, усиливая ее магию своей силой и силой твоей крови.»
Индеец коротко поклонился мертвому телу врага и оглянулся в поисках отбитого ныне покойным, посоха, все так же прокручивая томагавк вокруг кисти.
Ао-бодзу собрал зеленый лоб в толстые складки - словно морские волны, подумалось Мицуке, - потер мясистые ладони. Даже облизнулся, как будто голодный человек перед съестным изобилием. Потом свел кончики пальцев вместе, что-то забормотал. Высокая трава легла, как под сильным ветром; ронин почувствовал, как наливается тяжестью меч, не то, что сражаться, поднять его - сложное дело.
Почуяв поддержку, оставшиеся разбойники решили действовать слаженно. Тот, что с нагинатой, занялся самураем; видно, метательный топорик странного воина навел на него страх. Главарь же, наоборот, выбрал себе в противники наньбана, и, размахивая оружием, с громким криком побежал на него.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Хаяши растерялся; обычно заклинания действовали лучше. И дольше. Конечно, он не такой уж и сильный колдун, можно сказать - вообще никакой. Долговязый ронин все еще стоял на одном колене, силился подняться - тщетно. Как назло, в голову, кроме старой песни, ничего не пришло.
- Mizu tamaru yasami no...
Глупее не придумаешь, но подействовало - движения воина стали увереннее. Самым страшным оказалось закрыть глаза, чтобы не видеть мелькающего в воздухе топора. Пальцы никак не хотели складываться в нужную мудру, а переплелись в докко ин ваджре.
- On bai shira man to ya so wa ka! - скороговоркой выпалил беглый чиго.
Навалившаяся внезапно слабость застала индейца врасплох. Когда мышцы словно налились свинцом, как пули для огненных трубок – мушкетов, все, на что хватило сил склонившегося к земле Старое Солнце, так лишь не выронить из рук томагавк. Понимая, что враждебный дух зеленого цвета на таком выпаде не остановится, он соображал, что из своего запаса заклинаний пустить в ход, сомневаясь, будет ли особо успешным оно, ведь с криком бегущий на индейца и размахивающий топориками, оборванец, не даст нормально сосредоточится и завершить обряд. Неожиданно нахлынувшее чувство свободы и силы, обрадовало Старое Солнце. Он понял, что мальчишка не сидел, сложа руки, а вновь воспользовался своим даром, сотворив успешно весьма мощное заклятие, раз оно сумело превозмочь волшебство враждебного духа. «У юного воина большой дар. И чем чаще он его будет применять – тем сильнее станет. Нужно дать ему возможность развивать его, и ему польза и нам - благо. Скоро будет сильный союзник…» - Подумал индеец, вынимая из-за пояса уже покойного оборванца, слишком короткий, для длинного ножа и слишком длинный, для охотничьего ножа, клинок. Он вскочил на ноги, перехватив нож-недоросток обратным хватом и вращая вокруг кисти томагавк, и прыгнул вперед-вправо, прикрываясь ножом от возможного удара слева, а сам, нанося удар сверху-справа топориком, надеясь перерубить древко топора вражеского вождя.

[Bishop >>>]

(soshite Reytar)

Хаяши очень хотелось хотя бы одним глазком взглянуть, что происходит на поляне перед заброшенным храмом, но мальчишка сидел, крепко зажмурившись. Он чувствовал присутствие чужой воли – жадной, голодной, с запахом похоти. Чувствовал, как монах начинает сплетать новое заклинание. И понимал, что не знает, что делать. В поединке между людьми-колдунами он что-нибудь бы придумал, но здесь магия была незнакомая, непонятно, как противостоять.

Мицуке, пошатываясь, встал на ноги – вовремя, чтобы заметить удар, слишком поздно, чтобы уйти от атаки. Поэтому он вновь пригнулся, опустился на одно колено. Лезвие нагинаты по широкой дуге свистнуло над его головой. Не теряя времени даром, ронин сгреб свободной рукой землю, швырнул в лицо противнику – тот сообразил, отвернулся, но потерял на этом время. Мицуке в развороте со всей силы ударил мечом по древку чужого оружия. Разбойник бросил обломок, а вторым принялся размахивать, как клинком с несоразмерно длинной рукоятью. Осталось подождать, когда он ошибется в замахе для очередного удара. Бандит не приветствовал разнообразие, а может, просто не знал ничего другого. Он просто хотел приготовить из Мицуке жаркое для своего хозяина. Ронин улучил момент, шагнул вперед и одним быстрым движением перерезал разбойнику горло. И почувствовал, как острие нагинаты на излете втыкается ему в плечо. Мицуке сел на землю рядом с телом противника. Булькала кровь, только он не мог понять – его собственная или нет.

Старое Солнце давно уже заметил, что нет ничего нужнее, четкого плана действий, однако ничто так же легко и не разрушается, как тщательно составленный и осмысленный их план. Удар по рукояти топора противника не то что бы совсем прошел мимо цели, но к несчастью угодил по кованому обуху. Если бы не надежность испанской стали из То-Ледо, которая пошла на боек томагавка, Старое Солнце вполне мог бы остаться безоружным, - лезвие метательного топорика с возмущенным звоном отскочила от обуха топора оборванца, когда индеец прыгал вбок, уходя из под удара второго вражеского топора. Он кружил вокруг вражеского вождя, как волк вокруг загнанного к непролазному бурелому лося, выжидающий момента, что бы одним прыжком впиться в горло.
Через миг Старое Солнце дико зашипел, подражая горному льву, и загребая боком стопы покрывающую землю пыль, постарался толчком ноги отправить ее в лицо врага, одновременно, оборотом скользя мимо него и заходя сбоку, припал на колено, томагавком блокируя возможный удар, а самым кончиком ножа - стараясь дотянуться до подколенной впадины противника и сухожилий на ноге, а затем, вновь разворотом выйти из зоны, куда вражеский вождь мог бы дотянуться своими топорами.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Громкое шипение так сильно удивило вождя, что глаза его расширились и приняли просто квадратную форму. Про себя возблагодарив Великого Духа, Отца Солнце своих тайных помощников за то, что не оставили его без поддержки, а так же за то, что в Мире не перевелись еще враги, которых легко удивить, индеец смотрел как поднятая толчком ноги хвоя и пыль летит прямо в лицо противнику. Тот, очевидно инстинктивно, зажмурившись, попытался отмахнуться топорами, один из которых вспорол воздух над головой упавшего на колено Старое Солнце, а второй скрестился с томагавком, принявшим его в свои объятия как горячую до любовных ласк возлюбленную, пока длинный нож, как будто ласково, но все же дотянулся до пазухи под коленом вражеского вождя, перерезав сухожилия. Хищный, слегка изогнутый клинок скользнул прочь, украсив землю вокруг алым росчерком крови, брызнувшей с лезвия, пока оборванец падал навзничь, с выражением еще большего, если такое возможно, удивления на лице. Так и не встав с колена, индеец завершал разворот, вскидывая оружие и нанося удар топориком в левое, а ножом в правое плечо упавшего, что бы, если тот попытается ударить, блокировать удар. Раненый вождь зарычал, взмахнул топорами, но отбить удары не смог и его рык перерос в крик боли, когда лезвия ножа и томагавка впились в тело, выводя из строя руки. Вырвав оружие из раны, под громкие стоны и малопонятную ругань вождя оборванцев, Старое Солнце прикинул, что именно лучше всего делать теперь: священные краски, создание шаманского бубна, столь необходимые для чародейства, требовали долгого приготовления, а враждебный дух с зеленой кожей этого времени предоставить явно не желал. Можно конечно было попытаться заклясть его священными песнями и танцем Птицы Грома, но такой способ надежно работал лишь против известных и не очень могущественных духов, в данной ситуации он мог дать любой эффект, но, скорее всего, изгнать зеленокожего духа не смог бы. Прикинув и так, и этак, индеец вспомнил о одном из самых древних и могущественных способов заклинания духов, об этом способе ему, как одну из важнейших тайн, поведал наставник Красные Крылья. Для заклинания духов применялся священный танец Птицы Грома, но до того как его начать, на тело жреца необходимо было нанести священные символы Птицы Грома, Отца Солнце и Духа Смерти – Кен-Маниту, причем нанести их требовалось свежей, полученной при скальпировании, кровью, еще живого врага, который должен был быть добит перед самым началом танца. Согласно легендам, в этом случае, Отец Солнце незримо приглашал в свой шатер Кен-Маниту и кормил его вкусным мясом призрачных бизонов и антилоп, приправой к которым была кровь врага, которой наносил на свое тело знаки шаман. Покрытый этими знаками, он частично вступал в Край Песчаных Холмов и его обитателям представлялся в виде копии самого Духа Смерти, обретая силу управлять ими, на время, пока кровь врага не застыла в его теле

[Bishop >>>]

Ни наставник, ни сам Старое Солнце не любили этот могущественный обряд и не пользовались им почти никогда, но сегодняшний случай заставлял прибегнуть к такому опасному даже для самого шамана, таинству, как бы ни хотелось его избежать. Индеец сбросил рясу, опустился на колени неподалеку от истекающего кровью и бранящегося вождя, после чего воздел лицо вверх, словно надеясь разглядеть среди застилающих небо, туч, ослепляющий лик Отца Солнце, плавно провел пальцами по лезвию топорика, собрав с него пальцами кровь и начертав на правой щеке символ Птицы Грома. Затем то же самое он сделал с ножом, начертав на левой щеке символ Отца Солнце. Вставив томагавк в ременную петлю на поясе, в которой его обычно и носил, индеец поудобнее перехватил нож и, приблизившись к лежащему на спине вражескому вождю, схватил его за волосы. Подняв голову врага почти вертикально, он плавным движением очертил лезвием круг на уровне волос на лбу и резким рывком снял скальп. Поверженный нечеловечески выл и бился, пока Старое Солнце вознес окровавленный нож и снятый скальп над головой, посвящая их Великим Духам. Он отложил нож и начертал у себя на груди священные символы, справа - символ Кен-Маниту, а слева, напротив сердца, - символ Птицы Грома, вымазал в крови руки, после чего мгновенным ударом ножа прервал муки вражеского вождя.

(на самом деле - весь кусок Рейтара, так получилось)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Подняв голову врага почти вертикально, он плавным движением очертил лезвием круг на уровне волос на лбу и резким рывком снял скальп. Поверженный нечеловечески выл и бился, пока Старое Солнце вознес окровавленный нож и снятый скальп над головой, посвящая их Великим Духам. Он отложил нож и начертал у себя на груди священные символы, справа – символ Кен-Маниту, а слева, напротив сердца, - символ Птицы Грома, вымазал в крови руки, после чего мгновенным ударом ножа прервал муки вражеского вождя. Индеец плавным движением вскочил на ноги, коротким поклоном почтил тело только что убитого им врага мысленно прося у него прощения и обещая отпустить его душу в Край Песчаных Холмов, как только минет надобность в ее помощи. Он вновь выхватив томагавк, начал приплясывать между окровавленных тел покрывших опавшую хвою, задавая себе ритм ударами обуха топорика по цубе длинного ножа, постепенно все громче и громче напевая песнь Птицы Грома, в которую вплетал молитву Отцу Солнце, который в этот миг принимал в своем шатре и потчевал Духа Смерти. Индеец желал Кен-Маниту с радостью угощаться вкусным мясом, и забыть обо всем остальном, не смотреть ни на что кроме мяса, не чувствовать ничего, кроме его вкуса, забыть обо всем кроме него, забыть обо всех малых духах и своей власти над ними. Он плясал и призывал великую Птицу Грома помочь ему обрести власть над духами, подчинить их своей воле, на время пока не остыла кровь вражеского вождя, а так же стоять на страже Духа Смерти, предупредить и защитить жреца, когда время выйдет и Кен-Маниту вспомнит о своих обязанностях. Он плясал все быстрее и быстрее, чувствуя как глаза его начинают видеть то, что раньше не замечали, уши слышат шепот и шелест разговоров малых духов, живущих в деревьях и травах, а тело наполняется могучей силой, способной подчинить себе тех, чьи дни на этом свете завершились, но которых по какой-то причине не принял Край Песчаных Холмов.

[Bishop >>>]

Ао-бодзу раздраженно фыркнул, тяжело уселся на ступеньки, забубнил себе под нос, молитвенно сложив руки.
- Namu myoho renge kyo! - постарался перекричать его Хаяши, сорвался на петушиный вопль. Глаза мальчишки стали совсем круглые.
Ао-бодзу забормотал громче.
- Да поторопись ты! – крикнул Мицуке, он выдернул из раны клинок, сидел, морщился, зажимая плечо ладонью. – Скоро стемнеет!
Завывания измазанного кровью с головы почти до пяток наньбана почти заглушили его голос. Повредился рассудком, никак не иначе, решил Мицуке. Нормальные люди стараются очиститься после сражения, а этот...
- Чего это он? – шепотом спросил мальчишка, он на всякий случай перебрался в привычное убежище, за спину ронина.
- А я знаю?
Дикие вопли их спутника отвлекли даже Ао-бодзу. Зеленый демон приоткрыл щелку глаза, недовольно посмотрел на танцующего безумца и набрал воздуха побольше.
- Понял! – сообразил Хаяши. – Это колдовство Ао-бодзу! Это он лишает ума!
- Так сделай что-нибудь! – раздраженно посоветовал Мицуке. – Пока наши волосы еще при нас...
Хаяши растерянно огляделся по сторонам. Он только сейчас понял, что зажал в руке сосновую шишку – с такой силой, что на ободранных пальцах выступила кровь. Мальчишка с ухмылкой провел двумя пальцами над кулаком.
- Joku se aku bi ku! – мстительно заявил он и запустил шишкой монаху в лоб.
Монах пронзительно заверещал. Крохотный язычок пламени обежал его кругом, подкормился сухими сосновыми иглами и встал невысокой, но непреодолимой стеной. Мицуке перевел дух.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Старое Солнце танцевал и танцевал, все бледнее становился привычный человеку мир и все яснее проступали тела малых духов, выглядывающих из стволов деревьев, смотрящих с ветвей на то, что происходило у заброшенного храма. Теперь, почти впав в транс, он видел, как над телами убитых весели бесформенные сгустки, странно напоминавшие грозовые облака, в основном - грязно-серые, лишь одно из них было светло-серого оттенка. Светлое облачко висело над телом того оборванца, которому индеец уже обещал великую честь в посмертии и по форме напоминало фигуру человека, но остальные облака, были странно колеблющимися сгустками сумрака, но неподвижными, то выбрасывающими во все стороны тугие сгустки. Эти облака были так похожи на странное существо с восемью покрытыми присосками ногами, какое рыбаки часто вылавливали из моря на Окинаве. «Я не ошибся. Тот воин действительно был единственным из них всех, кто не успел запятнать свою душу недостойными деяниями… Все же прочие уже давно лишь внешне оставались людьми. Постыдная судьба и благо для всех, что их жизненных путь прервался…» - Думал индеец, сплетая песнь-повеление для духов, которые видели его, ненавидели, боялись, но не могли вырваться из его власти:
«Вы, свершившие недостойные деянья, слушайте!
Я – Рука Кен-Маниту, я глас его, покоритесь мне!
Моя сила перед вами, как пожар прерии перед искрой!
Я могу вас развеять и никогда путь ваш, не приведет вас в Страну Вечной Охоты!
Вы, жаждущие покоя и очищения, исполните слово мое!
Исполните его, и обретете покой! Исполните, и познаете очищение!
Вас – много, он – один! Вы – боялись его, теперь ему – вас бояться!
Возьмите его – враждебного зеленолицего духа, и да постигнет его злоба, его самого!
Да постигнет его должная кара, да скажутся на нем, его беззаконные деяния!»
Идите! Идите и заберите его с собой! Идите и найдите свободу и успокоение!»
Темные души слаженно качнулись и скользнули вперед, окружая враждебного духа, но не смогли проникнуть сквозь пылающее вокруг его, мерцающего голодом, болью и злобой, силуэта, пламя и разочарованно вздрогнули.
- Юный шаман! – Произнес Старое Солнце, на короткий миг, вынырнув из мира духов в мир людей. – Сними свои чары! Дай свершиться тому, что должно, дай тем, кому пора в путь, отправиться в него, уводя с собой этого кровожадного духа. Дай им забрать его из этого мира, дабы никогда он сюда не смог вернуться!

[Bishop >>>]

Хаяши крепко вцепился в ронина и помотал головой. Он чувствовал – его силы на пределе, он вот-вот уснет прямо здесь, на траве, и если Ао-бодзу не будет удерживать очищающее пламя, никто не поручится, что произойдет дальше.
- Не бойся, - приободрил беглого чиго Мицуке. – Кажется, он знает, что делает.
- Вы уверены?
- Не особо...
Хаяши обреченно вздохнул, прошептал несколько слов – пламя умерло.
Индеец видел, как зеленый силуэт алчно дернулся вперед, когда пламя исчезло, как потянулся, как попытался испугать и подчинить себе души тех, кто подчинялся ему при жизни. И как в страхе дернулся он, когда почувствовал, что эти темные души уже вне его власти, что у них иной хозяин. Хозяин, который велит им уйти, и чей приказ они рады исполнить. Зеленый силуэт дернулся в кольце теней, блеснул ядовитым, гнилостным лучом вредоносного заклятия, но Старое Солнце вновь запел, но уже смыкались вокруг Ао-Бодзу темные щупальца, сливались в непреодолимую, липкую и неподатливую, как самая прочная паутина в мире, стену. Сомкнулись, оплели, сжали в цепких объятиях и дико взвыл зеленолицый враждебный дух, чувствуя куда его тащат, взвыл и задергался, чувствуя как его злоба и алчность оборачивается против него, как многочисленные темные души, не получившие от хозяина запрета, творят с Ао-Бодзу то же, что он творил с своими беспомощными жертвами. И еще более дико заверещал зеленолицый дух, задергался в железных объятиях, но не смог вырваться, проваливаясь все глубже и глубже в Мир Духов, в окно, сквозь которое было видно Край Песчаных Холмов и огромный лагерь раскинувшийся меж дюн…

(те же)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Голос Старое Солнце взвился еще выше, топор и нож скрестились над головой а затем разошлись в стороны и опустились к поясу, когда индеец поклонился светлому силуэту, уходящему в иное место и время последним из всех душ.
«Удачи! Да будет твоя дорога к упокоению коротким, искупление легким, отдых - радостным!» - Пел индеец, вонзив в землю нож и томагавк. – « Да вернешься ты в этот мир, когда получишь новый путь, более прямой и счастливый чем прошлый! Прощай!»
В тот миг когда смокнулись края окна в Край Песчаных Холмов, Старое Солнце почувствовал как силы полностью оставили его, а земля закачавшись устремилась навстречу. Он упал на колени, уперевшись руками в пыль и хвою, затряс головой, глядя как блекнет мир духов и поступает мир людей, и глубоко выдохнул, в очередной раз окончательно выходя из транса.
- Все… Зеленолицего здесь уже нет, и не будет никогда… - Произнес индеец предельно уставшим голосом. – Теперь мне нужна вода, чистая вода… Как хорошо что очень скоро будет дождь…
- Ага, - согласился Мицуке. - Замечательно.
Он посмотрел на наньбана, на мальчишку - тот уже прикорнул на траве, не выпуская из цепких пальцев своего драгоценного узелка. Ладно. Не привыкать. Ронин встал, вытер меч о рукав, отправил отдыхать в ножны. Для начала - поднял Хаяши, отнес в храм, из предосторожности обойдя выжженный на траве круг. Хорошо, что парнишка тощий и легкий.

[Bishop >>>]

Мицуке положил свою сонную ношу у алтаря. Загнутые рогами концы черепичного конька как будто вспороли брюхо низким тучам, дождь хлынул до того, как путники успели укрыться в храме, загрохотал по кровле праздничными барабанами. Через полуобвалившуюся крышу маленькими водопадами дождь проник внутрь, смыл с уцелевших половиц белый вороний помет. В трещинах проросла трава, алтарь давно разграбили; двигаться следовало осторожно - настил пола не внушал доверия, подгнившие доски опасно прогибались и скрипели под ногами.
Мицуке вышел, остановился на ступеньках, опираясь на меч.
- Ну что? – спросил он, глядя, как потоки воды смывают кровь. – Там полежишь или помочь?
- Полежу для начала… - Старое Солнце коротко улыбнулся, с трудом перевернувшись на спину и поудобнее вытягивая ноги. - Чуть наберусь сил и сам дойду. Ты лучше свое плечо осмотри и перевяжи, нам тут уже более чем хватает духов. Успокаивать еще одного - долговязого такого, и с двумя мечами, не имею ни малейшего желания. И еще… Поесть у нас что-нибудь осталось?
- Если мальчишка не потерял, еды еще полно, - успокоил спутника Мицуке. – Не все умершие становятся йуреи, да и о мужских йуреи давно не слыхали.
Рыть могилу мечом – обойдутся, не для того ковали и много раз отвоевывали в сражениях с одной хитрой особой. Ругаясь, Мицуке сволок трупы подальше от храма, нашел подходящую яму, забросал тела ветками. Жаль, под таким дождем не разожжешь благовоний, даже если отыщутся в заброшенном храме. Ронин вспомнил несколько сутр, наскоро их прочитал, махнул на прощанье рукой.
- Не попадайтесь мне больше.
Он вернулся в храм. Теперь можно заняться и собственной раной.

(забавно, но - те же)

[Далара >>>]

- Ну как так можно? – ворчал Масачика, тщательно маскируя добродушие, когда они с племянницей уединились в комнате в глубине дома.
- Откуда я знала, что этот лис на меня бросится?
Кровь на покусанной и подранной когтями руке запеклась, намертво слипшись с тканью перчатки без пальцев. Пришлось отдирать.
- Ты сама шипишь и фыркаешь не хуже лисы, не дергайся так.
- А ты поаккуратнее.
- Чаще с лисами дерись. И так уже шрамов больше, чем у любой женщины. Ну куда это годится?
Масачика огорченно рассматривал при свете масляных ламп руку Макуро, расчерченную свежими глубокими царапинами.
- Дядя Чика, перестань разглядывать меня, будто торговец веерами свой товар.
- Плохой из тебя товар. Товару полагается молчать, а не разговаривать и пытаться сбежать во всех направлениях сразу.
Макуро деланно надула губы.
- Сиди тут вместо меня Дайскэ, ты бы ему другое сказал.
Долго не выдержала, рассмеялась:
- Только его лиса бы не догнала, он же носится, как ветер, ни минуты спокойно не сидит.
В отбрасываемых лампой тенях, а может и из-за усталости, Макуро не заметила, что дядюшка не разделяет ее веселья. Наоборот, на его лице проступила маска угрюмой сдержанности. Он низко склонился над рукой, промывая царапины, как будто иначе ему не было видно. Так низко, что она не могла видеть его лицо.
- В этом вы с братом похожи, оба непоседы, - ровный голос, возможно, чересчур ровный.
- Неужто в его возрасте я так же бегала?
- Не знаю, мы впервые встретились, когда тебе было уже пятнадцать, помнишь? В то время ты была такая же. Когда не сидела отдельно от всех, погруженная в какие-то свои девичьи тайны.
Теперь перестала улыбаться и Макуро.
- С чего ты взял, что тайны были девичьи?
Масачика знал, что будет дальше: если расспрашивать, она замкнется и ничего не расскажет; если не расспрашивать, все равно промолчит. И он сменил тему.
- Раз ты так стремишься куда-то бежать и что-то делать, у меня есть для тебя предложение.
Молодая женщина подобралась, лицо стало сосредоточенным. Она кивнула, показывая, что слушает.
- Здесь неподалеку живет кое-кто из клана Сакаи. Шигетада.
- Этот!
- Тише, не скачи, - шикнул Масачика, как раз накладывающий повязку, - а то мне придется все делать заново.
- Я отправлю токугавовского прихвостня к его предкам! Он у меня подавится собственными кишками!
- Умерь пыл. Я начинаю жалеть, что предложил.
Макуро развернулась к дядюшке, посмотрела в лицо.
- Позволь мне убить его. Обещаю, я не дам ненависти помешать.
- Хорошо он твой.
Макуро просияла, гордо тряхнула головой и тут же сморщилась от боли. Рука непроизвольно потянулась к шее.
- А там что? – обеспокоился Масачика.
- Лис сначала кусил туда, - нехотя и чуть виновато призналась Макуро.
В соседней комнате удивленно обернулись, заслышав громкие ругательства, которыми их глава одаривал племянницу.

Сообщение отредактировал Далара - 12-12-2006, 12:12

[SonGoku >>>]

Слушая рассказ, наместник лег на спину, положив под голову меч. Высокая трава на берегу реки шла волнами, точно море или легкий шелковый занавес, который покачивается от малейшего сквозняка...

... но со стороны кажется, будто его колышет дыхание собеседников. Особенно того, кто скрывается за непрочной завесой. Его мучает одышка, за последнее время он стал грузен. Не так давно его считали почти что аскетом, но теперь все чаще идут разговоры, что и маленькие житейские радости не чужды и великому «Хасами-доно»*.
Как и тщеславие, мысленно добавил его собеседник, который склонился в низком поклоне, лишь бы никто не заметил, как кривятся в улыбке плотно сжатые губы. А ведь он почти сдался, отчаялся и начал искать другой способ, когда пришло известие, что их посетит «грозный старец»
Молодой человек выпрямился; его длинные волосы, потревоженные движением, заструились между лопаток черным водопадом.
- Недостойные слуги его светлости считали, что дорога в этот дом позабыта, - негромко произнес юноша; на слегка набеленном лице появился румянец. – Его светлость больше не нуждается в наших ничтожных услугах. Радостно сознавать ошибку.
Из-за занавеса донеслось отчетливое сварливое фырканье; человек, которого скрывает шелковая преграда, никогда не любил церемоний.
Много позже, когда все было сказано и выслушано, а лакированный ящичек, внутри которого, завернутый в несколько слоев ткани, лежит хрупкий подарок, был поставлен в токонома под охрану, когда свита разошлась по отведенным им комнатам, а сам «грозный старец» собирался отойти ко сну, в саду встретились двое. Тот, что постарше, только что закончил ежедневные упражнения с мечом, от него пахло усталостью и потом, второй дожидался его, сидя под деревом, и любовался закатом.
- Завтра мне придется уехать, - сказал он, услышав шаги, которые различал даже в толпе. – Не тревожься, поездка будет короткой.
Над кромкой западных гор полыхало оранжевое вечернее пламя.
- Пойду к нему, - он поднялся, кивнул на плотно закрытые ставни комнаты на втором этаже.
- Акира, подожди...
- Он соскучился без меня, но никогда не признается...

В замке Кувана ждали посланника от Токугава. Ши-тэнно** наблюдал из окна верхнего этажа, как во внутренний двор втягивается длинная процессия с бело-черными штандартами и заключенными в круг листьями дерева гингко – конные воины, пешая охрана, носильщики с паланкином... Расстояние сыграло с ним злую шутку; когда слуги открыли дверцы паланкина и помогли выбраться наружу сидящему внутри человеку, глаза старого генерала расширились от изумления.
- Женщина? Он посмел прислать ко мне женщину?!!
Нет, не женщину и даже не мальчика, как показалось в начале. Молодому человеку – он назвался именем Нишио Акира, - можно было дать лет шестнадцать, но генерал привык спрашивать напрямик и без экивоков задал нужный вопрос. Гость честно признался, что ему уже перевалило за двадцать. Он разглядывал выставленный над доспехами шлем с ветвистыми оленьими рогами, и глаза у него блестели от восторга и любопытства. Затем, спохватившись, передал лакированный ящичек.
- Мой господин надеется, что подарок обрадует вашу светлость.
Ши-тэнно вдруг подумал, что у «грозного старца» хватит извращенного чувства юмора прислать в качестве сувенира этого мальчика со слегка набеленным лицом и стыдливо опущенными ресницами. Старый Хонда провел на земле шестьдесят два года, вырастил двоих сыновей, славно повоевал под знаменами Ода и Токугава, а сейчас, передав управление кланом наследнику Тадамасе, отошел от дел и жил в свое удовольствие. С Токугавы станется так скрасить остаток лет своему верному генералу. Но потом ши-тэнно вспомнил взгляд, брошенный посланником на рогатый шлем.
Красиво очерченный рот Акиры дрогнул в улыбке, как будто гость из последних сил сдерживает веселый смех.
- Так далеко мои полномочия не распространяются, - сказал молодой человек. – Я всего лишь гонец.
В ящичке оказался чайник китайской работы, некогда подаренный Иэясу самим Нобунагой, а утром необычный посланник уехал.

- А что было потом? – спросил, протирая глаза, собеседник Теншо Токисады.
Наместник оторвался от созерцания травяного прибоя на берегу.
- Он умер, - просто сказал он. – Говорят, после долгой болезни.
Уголки его губ приподнялись в улыбке.

---
*Хасами-доно – букв. «господин Клещи», прозвище, данное Токугава Иэясу за скупердяйство и чрезмерную бережливость.
**ши-тэнно – четверо главных приближенных Токугава Иэясу: Сакаи Тадацугу, Исикава Кадзумаса, Сакакибара Ясумаса и Хонда Тадакацу; последний был особенно яркой личностью, носил шлем, украшенный оленьими рогами, и проявил себя постоянным и верным защитником интересов рода Токугава.

[Хикари >>>]

При появлении столь необычных посетителей чайный домик практически опустел. Остались только хозяева и пара достаточно смелых посетителей. Колдун, совершенно не подав виду, как собственно и не интересуясь обитателями гостиницы, усадил Миеллики за один из свободных столиков, которых впрочем, было сегодня в избытке и, присаживаясь рядом с девушкой, обратился к мгновенно возникшему хозяину:
- Принеси то же, что и всегда, только на этот раз две полные порции.
На стол со звоном упало несколько монет и хозяин чайного домика, проворно подхватив металлические кругляши, скрылся за дверью, ведущей на кухню.
Миеликки немедленно заинтересовалась звенящими бляшками. Таких она еще не видела. Круглые, с квадратной дыркой посередке, наверное, их нанизывают на нитку и вешают, например, на шею. А может, надевают на палочки и так выставляют охранять дом. А может, пришивают на одежду, они ведь красиво звенят. Варианты грозили превратиться в ширь морскую, поэтому девчушка выбрала единственных способ узнать наверняка, спросила спутника:
- Круглые штуки зачем нужны?
"Действительно, варварская страна". Колдун даже и не знал, как объяснить столь странной пришелице, для чего нужны деньги.
- Обычно их меняют на оружие, еду, дают за какие-либо услуги. А разве у вас нет денег?
- Это у вас такие деньги? - искренне удивилась Миеликки. - Зачем же вы дырки в них делаете?
Конечно, в деревне деньги не ходили, да и зачем, когда легче сменять нужное соседу на то, чего ему не хватает. Зато отец как-то привозил монеты из самой Московии. Крупные, круглые, увесистые. А эти маленькие, несерьезные какие-то. Зато можно сделать вид, что она девушка столичная, ее не удивишь какими-то там деньгами, пусть и заморскими. Отец вон тоже заморский, только этого никому говорить нельзя. Почему нельзя не объясняли, просто нельзя и все. Кому скажешь - выдерут. Аргумент великолепно воздействовал, и все дети молчали в тряпочку.
(И Далара)

Сообщение отредактировал Хикари - 9-08-2006, 20:57