Дорогами бродячего цирка, или История за историей

[Father Monk >>>]

-- Ваша милость... простите, коли не так называю... мы -- бедные циркачи, остановились заночевать на этой поляне. Законов не нарушаем, никому не мешаем, а что пирушку устроили, так в лесу ж никому не мешаем. Никаких преступниц не видели, Деусом клянусь, гореть мне на том свете, коли вру. Вот вас увидели -- испугались. Думали -- разбойники. не в обиду будь сказано вашей милости...
- Какова нахалка! - тут же вспылил Крыс и, не дожидаясь окрика Лорда, подскочил к женщине, легонько стегнув ее по спине нагайкой. - Каждая шлюха теперь может к его светлости обращаться, как к своему дружку?!
- Хенрик! - рявкнул Вильберт, и Йохансен, зло улыбаясь, отъехал на несколько шагов назал, оставив скорчившуюся после удара женщину одну.
- Преступница попытается скрыться среди людей, - забыв об инциденте, повернул голову к толстяку Крельтиа. - Это ее единственная надежда - затеряться среди толпы, найти стаю олухов, готовых слушать ее бредни о смерти отца и погоне. Она умеет плакать тогда, когда ей это нужно. Наверное, с того самого дня, как перерезала горло своему отцу.
Вильберт поморщился, ему страшно захотелось сплюнуть, но он сдержался - уподобляться этому сброду у них же на глазах! Еще чего!
- Она невысокая, худая, с темно-каштановыми волосами и карими глазами, - Крельтиа обвел взглядом циркачей. - Она скорее всего представиться Рионой. Если вы встретите такую девушку, не показывайте вида, дайте ей подойти. Чем скорее она будет схвачена, тем легче вам же будет жить. Да еще и со звонким золотом в кошельках.
Деннис, все так же хмурясь, прохаживался вдоль рядов циркачей, глядя каждому в глаза. Рука его покоилась на эфесе меча и медленно поглаживала рукоять двумя пальцами. Настороженные глаза советника остановились на улыбке Мирабель, затем Деннис перевел взгляд на темнокожего юношу и нахмурился еще сильнее, глядя на него. Крыс, ощерившись, разъезжал позади Денниса, поигрывая нагайкой. Агнец тронул коня, подъезжая поближе к Вильберту, посмотрел на своего господина, затем вновь поймал взглядом красотку и подмигнул ей. В мыслях Грегори уже пребывал на сеновале, где эта девушка, блаженно улыбаясь, шептала что-то ему на ухо...
Алех продолжал цепко следить за всему циркачами. Особенно ему не нравилось приближение толстяка и какие-то настороженные взгляды юношей, сидящих чуть дальше остальных. Рука одного из них двинулась было за пазуху, но остановилась на полпути.
- Сожр-р-рут! Кр-р-ра! Сыр-р-рыми! Вр-ражина забер-р-рет, кр-р-ра! - каркнул ворон, взлетая в воздух.
Вильберт поднял голову, провожая птицу взглядом:
- Что это за отродье Врага? - презрительно осведомился он. Ярость не находила выхода, сжигая всё внутри юноши. Перебить этот караван, чтоб не повадно было... но отец не стал бы так делать. Лишняя кровь никому не нужна.
- Милорд! - из леса выехали Повар и Загоракис, и Кристоф по прежнему идиотски улыбался.
Змей качнул головой:
- Следы ведут к воде, - бросил он.
- И-и? - раздраженно протянул Крельтиа.
- И теряются.
- Мы честно всё проверили, - своим высоким голосом, облизнув губы, сообщил Понтегю. - Честно-честно! О, какие крошки! - это уже предназначалось циркачам. Повар улыбнулся еще шире.
- Уходим отсюда, - сжав поводья в бессильной злобе, скомандовал Вильберт.
- Милорд, подождите! - Деннис оглянулся на Лорда, вновь вернулся взглядом к темнокожему пареньку. - Вы, очевидно, завтра выступаете, да?

[бабка Гульда >>>]

Удар нагайкой был не сильным, но Нира скорчилась, будто ее перебили пополам. Жалобное выражение ее лица удовлетворило бы самого жестокосердного злодея.
Про себя Нира молила Деуса, чтобы парни не полезли за нее заступаться. Нет, вроде обошлось...
Ага, нашли следы лошади... вот и славно, вот и идите по ним...
И вдруг, когда у Ниры уже отлегло от сердца, лорд заговорил с их крашеным Мбене!
Нира поспешила влезть:
-- Ваша милость, этот виранийский дикарь плохо разумеет по-дариански... Выступаем, господин мой, выступаем! Впереди по дороге будет деревня Сладкий Родник, там и дадим представление.

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 15-07-2006, 21:44

[Латигрэт >>>]

Мясо никак не хотело топиться, видимо считая, что ему, как бывшему благородному оленю не пристало глупо падать в воду, да еще и в полной темноте, когда никто даже не вспомнит что оно было красивым, ясноглазым, ветроподобным и... вкусным... оленем. Я тихо ворчал и помогал слишком гордой оленине длинной веткой, иногда забываясь и вторым концом задевая... э-э... да много чего задевая. Но, главное, весь кустарник у берега цел. Почти весь. Почти цел. И не только кустарник.
Провозившись столько, что с пятью живыми оленями успел бы управиться, булькнул сверху камень, и с некоторым огорчением заметил, что поднявшаяся волна затопила лапти и вымочила штанины чуть не до колен. Зато, впрочем, смыв все следы моих нечаянных взмахов веткой... И саму ветку тоже. Тяжелый был камень, опять завтра Нира разбудит ни свет ни заря, чтобы я же этот валун сдвинул. Почему другие не могут?..
Выжав штанины и помахивая мокрыми лаптями, вернулся к лагерю, где уже вкусно пахло ужином. В животе заурчало, и я сам себе напомнил голодного Ясона, от чьего попрошайнического рыка приседают все лошадки.
Впереди, кстати, тоже были лошадки, и они тоже присели. С чего бы... Нет, не почему присели – почему у костра вообще какие-то лошадки? Или я не знаю наших красавиц-которые-красивые-что-кобылки-копытом-по-макушке, что крайне не любят навоз у костра, или случилось что-то очередное и странное. Странное и очередное. Да кто б удивлялся, что тут все такое странное.
Рядом с Мирабель сидела новенькая, но, даже залюбовавшись жонглеркой, я заметил, что новенькая как-то странно выглядит. Словно смотришь на нее с заплывшим глазом, или сор какой мешает. Но ведь я больше головой никуда не врезался?.. Хотя, какая разница. Говорю же – они все странные. И выглядят часто странно, сами даже путаются в этих странностях.
Отмахнувшись от конского хвоста, мазнувшего по самому лицу, я аккуратно раздвинул лошадок – вы меня извините, что без яблок, но уж очень самому кушать хочется... – и прошел к костру. Позади немедленно стали ругаться, словно я не лошадку подвинул (экие они непонятливые, та же лопоушка давно знает, что если я кого-то двигаю, надо самому убегать, а не ждать, пока... Ладно, главное, устояли), а самого Спиридона пихнул. Да, о Спиридоне. По-моему этот взгляд почтенного хозяина ничего хорошего не обещает... Эх, ну что я опять не так сделал?
Обернувшись, терпеливо осмотрел лошадок, не заметил ничего особо страшного и отвернулся снова, когда заметил Ниру...
И внезапно понял, что кроме лошадок у нас в гостях их всадники, и они, эти всадники, мне категорически, до зуда в пятках и руках, мне НЕ нравятся. Понял это по резко замутившемуся миру, ставшему одного цвета с полосой на Крапивиной спине.
Нира что-то говорила, но я никак не мог взять в толк, почему надо опять стараться быть странными, когда все просто и понятно. Да, собственно, не сильно и пытался.

[Момус >>>]

Больно-то как!!!
Что ж это крысёнок в серце не успокоится никак...
А тебя я запомнил, крысоглазый. Тебе ведь и невдомёк поди, что старый толстый Момус не всегда был хозяином цирка.
Деус, ну почему нельзя запрятать прошлое в хитрый ящик с двойным дном, наподобие нашего чуланчика...
Ты думаешь, крысоглазый, что великолепный воин? Думаешь, что старый толстый Момус тебене соперник? Думай. Это даже хорошо... Деус, как больно, только бы не скривиться... Они же ищут повод, чтобы...
Филя! Филя ты молодец, ты всегда спокоен и ленив, только не сейчас, умоляю тебя.
Но я гляжу в твои глаза и понимаю что ты видишь не меня. И не здесь ты сейчас. И это значит, что ...
Это много что значит. Прости Филя, потом ты отыграешься за всё, на старом глупом Момусе.

- Филя, бревно светийское! Я тебя куда посылал? За водой... Простите, Ваша Милость, токмо надобно вам сказать, что парень этот, ну совсем глупый. Исполнительный, но как ребёнок, ей-Деус. Вот, извольте видеть - послал за водой. Штаны мокрые, а где вода? А нету воды. ... Опять на мальков засмотрелся, паршивец!

Деус, как больно! Только бы они не догадались. Прости Филя, но ты добрый. Ты добрый и бесхитростный, как Ясон. Но как Ясона тебя можно раздразнить. А почтеннейшая публика, не любит, когда звери в которых они бросают камешки и прочую дрянь, вдруг бросается на них.
Знаешь, Филя, на бембосском причале, был один горький пьяница - дядюшка Ставракис. Когда он выпивал столько, что за ним начинали бегать вражата, его можно было остановить только одним способом.
А он здоровый был, Филя, почти как ты. Подковы, помню, гнул руками. Так вот. Когда надо было его утихомирить, то сначала его легонечко били по коленке. Вот сюда, Филя. И он, так же как и ты морщился и чуть приседал. А потом, есть за ухом такая точка...
Всё, Филя, сейчас ты уснёшь. Помню мне всегда забавно было, когда дикие глаза дядюшки Ставракиса, становились удивлёнными и круглыми, как у совы.
Спи, Филя.
Деус, ну чтож так больно-то.

- Вы простите, Ваша Милость. Большой он, а как ребёнок. И не объяснишь, что господа важным делом заняты. Государственным делом. Нервничать бы сейчас начал.
А про то что выступаем завтра, так это Нира, её Нира зовут, Ваша Милость, уже поведала. Полное представление. Два отделения, Ваша Милость! Осмелюсь, ничтожнейше, вас пригласить. Мы цирк известный, Ваша Милость.
А преступницу, ежели что, мы теперь завсегда узнаем, верно ребята. И властям сдадим, в том можете не сомневаться, Ваша Милость.

А теперь кланяйся Момус. Кланяйся. Гни свою жирную шею, чтоб это хлыщ не заметил, что в твоих глазах скачут враженята. И очень они недобрые.

Больно!
Почему, почему я не мальчик с бембосского причала, который мог донести боль до тёплых рук мамы. И ведь проходила она. Любая боль проходила.
Больно!

Вот так. Взгляд тупой. На лице добродушие.
- Так что, Ваша Милость, мы народ законопослушный. И ежели чего, то мы завсегда.

Отчего-то лицо красавчика стало у меня двоиться. Или троиться. Деус, почему мне не хватает воздуха. Нира, Крапива, что ты так испуганно смотришь на меня, словно я привидение твоего нечестивого дядюшки, пришедшего совращать тебя?
Больно!

Воздуху!!

Темно!!!

[бабка Гульда >>>]

Нира стояла ближе к Момусу, поэтому именно она успела подхватить падающего хозяина.
В этот миг она забыла о всадниках.
-- Эй, помогите, у него сердце!.. Парни, перенесите его в фургон, только осторожно! Инесса, где твоя настойка из ландышей? Майа, быстро намочи какую-нибудь тряпку в ручье...
Опомнившись, глянула снизу вверх на лорда, возвышающегося над ней на своем огромном коне. Взгляд ее не был дерзким -- просто горьким. Мол у нас горе, а тут вы, господа хорошие... ну, что вам еще?..

[Father Monk >>>]

Крыс расхохотался, задорно свистнул, но, поймав хмурый, сосредоточенный взгляд Денниса, замолк, подстегнул лошадь, отъезжая за спину Лорда. Алех медленно попятился, оглядел подхватившую толстяка женщину и сунул меч в ножны. Вильберт дернул поводья, его лицо было мрачным, словно грозовая туча, из которой никак не сверкнет молния.
- Уходим отсюда! - громко скомандовал он, вновь дернул поводья, разворачивая коня.
Деннис в два шага достиг своего коня, вскочил в седло, но обернулся, пока Алех пристраивался позади Крельтиа. Взгляд советника вновь сосредоточился на темнокожем пареньке, затем плавно перевелся на лица присутствующих - будто Деннис запоминал каждого из них. Хенрик, проезжая мимо толстяка, вновь сплюнул, попав ему на подбородок, расхохотался и с гиком погнал лошадь вслед за остальными. Деннис, стоявший последним, взглянул на хозяина цирка, хотел что-то сказать, но промолчал - развернулся и ударил коня пятками в бока.
Отряд быстро исчез за деревьями.

[Весёлый Роджер >>>]

Лиска-Алиска сидела, скукожившись больше прежнего и смотрела в тарелку, где остывшую кашу размачивали капавшися с кончика носа слёзы. Сейчас совсем-совсем нельзя плакать. И брыкаться ногами нельзя, и ничего нельзя. Нужно дождаться, пока уедут эти люди, и тогда... нет, и тогда тоже будет нельзя.
Тогда надо будет бегать вокруг дядюшки Момуса, и ещё вокруг Фили, который лежит и спит теперь, хотя спать сейчас не время и лежит он неудобно, разве ж можно спать так. Лиска и сейчас бы побегала, да Нира скажет, чтобы под ногами не крутилась.
Сейчас, сейчас уедут, обернутся в последний раз и уедут. И тогда можно будет плакать. Нет, теперь не плачется.
Само собой как-то вскакивается только на ноги и бежится к дядюшке Момусу, а лицо у него чужое, как будто там внутри него спит совсем другой человек, только похожий, но другой. И тому другому не понять - то ли всё-таки больно, то ли уже всё равно.
Нира... Нирочка, что мне сделать? Миленькая, что мне сделать, а? Что мне сделать, чтобы больше так никогда не было?

[higf >>>]

«Да, презирают господа воины нас, циркачей. А кто нет? Представления и чудеса все любят, а тех, кто это делает - только терпят, даже крестьяне вросшие в свою унавоженную землю, хотя уж им-то... Деваться же некуда, мы не солдаты и не для того бродим по свету, чтоб заставлять себя уважать кулаком, а просто потому… потому, что бродим! Не будь я Лемен - «перекати-поле»! Циркача, конечно, можно заставить драться, если деться некуда, но гордость артиста – не в том. Не, а вот за это могу и в морду дать…»
Взгляд Алессио натолкнулся на откровенно ощупывающие Майю голубые глаза одного из чужаков, и кровь бросилась в лицо, но парень сдержал себя. Пока рано. Да и на представлении на девушку в обтягивающем трико глазеет еще больше народу, и обычно это наполняло душу мурийца странной, булькающей смеси ревности и гордости. Так же когда-то засмотрелся и он. Засмотрелся и теперь идет вслед за Ласточкой.
Да, за Майю и убить можно, а вот чужая… Ее жалко, но она чужая пока.
Поэтому все время, пока шел разговор, парень сдерживал себя, покусывая губу, и бросился вперед лишь когда Момус начал падать и оказался на руках у Ниры. Юноша успел к ней первым, принимая старика из рук женщины. Сейчас мелкие обиды были забыты, это был отец Майи, которому нужна помощь. Не ожидая никого с напряжением – «старик-то тяжелехонек!» - Алессио потащил Спиридона к фургону.

[Bishop >>>]

Не стал выскакивать на поляну, остался стоять в черной тени кустов, разглядывать незнакомцев, слушать и разбирать слова чужого языка. И привычно баюкать на ладони клинок – на тот случай, если придется вмешаться. Кунаи был терпелив, умел ждать долго. Столько, сколько понадобится.
Люди на поляне расшумелись. Маленький отряд убрался, а циркачи получили возможность снова посуетиться – на этот раз над хозяином. Как они любят отталкивать друг друга локтями...
Появление Кунаи у фургонов на этот раз не вызвало испуганных охов, как обычно, и он сел на свое любимое место. Если хозяину станет хуже, можно будет вмешаться, а пока – пусть лечат по своим понятиям.

[Nikkai >>>]

- Алиса. Быстро, принеси настойку. Темная бутыль такая... Да дай Нирке. - Инессе было слегка совестно, что гоняет девочку, но у женщины не было другого выхода: пока она дойдет, мир три раза перевернется. - И еще одну возьми, маленькая бутылка с узором.
Все то время, пока в лагере были незванные гости, Инесса не поднимала взгляда от стряпни - не ее это было дело, с господами разговаривать. Да и не сыграла бы она рабской покорности. Как бы Кунаи этим иродам не попался - найдут ведь, три шкуры спустят. Могли и с Фильки спустить, за штаны-то мокрые, но обошлось, слава Деусу. Авось, решат что пошла по течению - от собак верное средство. Вот и Кунаи вернулся - живой. Филю бы посмотреть - вон, лежит, не шевелится, как бы не повредил ему Момус случаем.
Инесса подошла к Филе и потрясла его за плечо.
- Живой?

[Латигрэт >>>]

Успев обогнуть Спиридона, так не любящего простые и понятные решения, я как раз схватил обоих гос-с-стей за шиворот, сняв с лошадок и примерился стукнуть лбами, чтоб неповадно было так с Крапивой общаться, как...
- Живой? – пахнущие Инессой руки тормошили за плечо. Ну, тормошили – это громко сказано, но стукать лбами всадников мешали.
Всадников. Стукать.
Гм...
Открыв глаза, я обнаружил что лошадок с их хозяевами уже давно и след простыл, и проучил я их разве что во сне. Как всегда, стало чуть обидно – почтенный Спиридон временами странен до занудства, почему нельзя было просто смахнуть их с седел? И лошадкам легче, не возить на себе таких... таких... существ странных, и им проще. Потому что всем после моего стука становится проще и легче жить. Думать перестают, отмучиваются.
Кивнув пахучим рукам, я сел и потрогал голову. Лопоушкино копыто, береза, почтенный Спиридон, и опять какая-то мелочь усатая, явно уговорившаяся ужинать моими волосами. В ушах звенело. Звенит. Звени-ит...
Обнаружив под носом мелькание, я недовольно отвернулся, не желая чтобы опять отправили за олениной и потом уложили на собственные лапти. А отвернувшись, понял, что звон в голове не утихнет еще... достаточно, чтобы вздремнуть. Раз уж до гуляша не добрался, хоть лягу. Не трясите меня, добрые руки ароматной Инессы, я жив, здоров, голоден и почти спокоен. Вот сейчас еще посплю и стану совсем жив, здоров, сыт и абсолютно спокоен... Нет, ходите на здоровье, мне не мешает. Почтенный Спиридон, вы прям как мой батька, когда лбом о притолоку стукнется и ходит потом что ни час – то страньше и страньше, сердитее и сердитее. Так что страньшейте пока без меня, и без моей звенящей головы.

[Мелетун >>>]

Катрина метнулась к речке, по дороге схватив какую-то тряпку. Если Момусу плохо, то надо было приложить все усилия, чтобы предотвратить худшее. Старику было уже много лет, да и пьянство к хорошему вряд ли могло привести, но он должен был остаться жив.
Намочив тряпку, мханка так же стремительно вернулась к фургону и протянула Нире влажную ткань.
- Что-нибудь еще сделать надо? Травы, может, какие заварить? Ты знаешь, я ведь умею правильно заваривать. Жаль, лечить людей не научилась.

[Иннельда Ишер >>>]

(С бабкой Гульдой)

_____________________________
Риона растерянно сидела на земле. Сердце ее разрывалась от желания помочь человеку, который спас ее, но какой-то тихий голос беспрерывно нашептывал ей: "Риона, не вмешивайся, ты все равно ничего не сможешь сделать, а себя выдашь".
Занудный голосок стих лишь тогда, когда Вильберт со своими прихвостнями удалился с поляны. Все это время Риона сидела, как неживая, и только цепкий взгляд Денниса окунул ее на несколько секунд в невыносимый, пробирающий до костей холод иного мира.
Девушка вскочила, кинувшись к Момусу, одновременно окинув взглядом циркачей, носившихся по поляне. Она посмотрела в лицо старика, но ничего, кроме сонного оцепенения и бледности в нем не увидела. Тогда Рио подняла глаза на Ниру:
- Я могу хоть чем-то помочь?..
И уже тише, упавшим голосом добавила:
- Мне наверно стоит уйти... Все это из-за меня. Я не принесу вам ничего, кроме боли...
Нира строго, но без враждебности глянула на "Мбене" и твердо сказала:
-- А вот уходить тебе сейчас нельзя. Не только себя, но и всех нас погубишь. Ты же слышала: этот... спрашивал про представление!
Рионе раньше не приходилось слышать эпитет, которым Нира наградила ускакавшего лорда...

Сообщение отредактировал Иннельда Ишер - 15-07-2006, 22:17

[Весёлый Роджер >>>]

Лиска опрометью кинулась в фургон и, заскочив туда одним прыжком, начала рыться в сумке Инессы.
- Да где ж она, тёмная... тёмная бутыль... вот!
Бутылка тёмного стекла - как только Инесса все не перебила ещё в постоянной тряске?! - была найдена и оставлена в сторону.
- И маленькая... маленькая с узором... маленькая с узором... нашла!
А вот если сейчас торопиться, то можно и разбить, и тогда лучше сразу сквозь землю провалиться, или рядом с Филей лечь поспать. На недельку.
Аккуратно, прижимая бутылки к себе обеими руками маленькая циркачка вылезла из женского фургона и осторожно переступая пошла к Нире - шею вытянула и под ноги смотрит, авось не навернётся!
- Нира, Инесса сказала это тебе отдать...
Сдала стекло, а дальше что?
Ну да, да. Под ногами не путаться.
- Инессочка, куда ещё сбегать? Никуда?...
Вздохнула Алиска, ушла обратно к фургону и села, прислонившись в большому колесу спиной.
Бедный-бедный Момус... Бедные мы все.

[Heires$ >>>]

Страх перед голубоглазым чужаком, оцепенение от незванных гостей - всё исчезло единым моментом, лишь только отец тяжело опустился на землю.
- Ох, папочка... папочка, родной мой! - прошептали её губы, пока ноги сами несли её к бездвижному отцу.
"Алессио... спасибо, что тебя никогда не застанешь врасплох..."
Майа тихо, точно во сне, пошла вслед за юношей, перетаскивающим грузное тело в фургон. Её взгляд становился то нежно-благодарным, уткнувшись в спину возлюбленного, то тревожным и испуганным, ловя каждый вздох отца.
И Катрине спасибо, что она побежала к реке, не смогла бы сейчас Майа покинуть своего родителя, не смогла бы...
Как же так случилось, чем прогневили они Деуса, что все возможные несчастья и страхи обрушились на их маленькую труппу? И отец... ну почему именно сейчас? Наша опора, наш защитник и стал так беспомощен в тот миг, когда нам больше всего нужен его твердый уверенный голос и мудрые решения.

[higf >>>]

Парень наконец уложил грузное тело Момуса на спальный матрас пол фургона, подложив подушку под голову, и приложил ухо к его груди. Сердце бьется, не слишком ровно и быстро, но и не замирает. Слава Деусу, он не один, и женщины помогут лучше.
Алессио распрямился, еще не совсем отдышавшись, - и взгляд его вспыхнул огоньком, упав на Майю. Девушка, оказывается, шла вслед за ним… Но сейчас она выглядит такой растерянной, кажется, вот-вот покачнется и упадет тоже, как будто и не держит равновесия на тонком канате между негостеприимной землей и равнодушным небом.
- Все будет хорошо, милая, - тихо, чтоб не расслышали остальные сказал он, и рука сама, решив вопрос без участия головы, потянулась и ласково, мягко провела по волосам девушки, затем вернулась назад – ведь на них мог смотреть весь лагерь, хоть циркачам и было не до того. – Сейчас принесут настойку, помогут и твой отец обязательно поправится!

[Heires$ >>>]

Легкое, точно дуновение ветра, проявление нежности в самый нужный момент, отогнало от Майи всю ревность и злость, которые душили её до того, как приехали чужаки. Слезы едва не навернулись ей на глаза, девушке так хотелось спрятать лицо на плече Алессио, забыть о всех ужасах сегодняшнего дня в его тёплых и ласковых объятиях... Она едва не поддалась этому порыву, но этого нельзя было делать... никак нельзя.
- Спасибо, - так же тихо ответила Майа, - Спасибо тебе...
Взгляд синих глаз говорил на много больше, чем прошептали её губы, она надеялась, что Алессио всё поймет.
Девушка набрала в грудь побольше воздуха, чтобы справиться с подступившми слезами и присела на колени возле отца.
- Всё будет хорошо, папочка! Слышишь? Всё будет в порядке...

[бабка Гульда >>>]

И вот тут-то и ударил дождь!
Да не просто дождь -- злая летняя гроза обрушилась на лес. Струи ливня стегнули по фургонам, взбили золу и грязь там, где только что горел костер. Циркачи поспешно и дружно перетащили котел с кашей в "мужской фургон" и продолжили там трапезу, сидя тесно, плечом к плечу. Они слишком хорошо знали, что такое голод, чтобы позволить каше пропасть зря.
Только Нира и Майя не ужинали со всеми: они остались с больным хозяином в переднем фургоне.
Момус лежал на тюфяке среди груд реквизита. Его лицо еще было болезненно-серым, но дыхание стало гораздо ровнее. Кроме ландышевой настойки, Нира влила ему сквозь стиснутые зубы несколько капель снотворного зелья из бутылочки с узором, и хозяин цирка уснул тяжелым, болезненным сном.
-- Интересно, -- задумчиво сказала Нира, глядя в лицо больному, -- что снится сейчас старому греховоднику? Он в жизни многое видел и многое пережил...
Майя и Нира сидели на тюке со старыми костюмами, тесно прижавшись друг к другу и набросив на плечи широкую куртку Момуса. За откинутым пологом тента стояла сплошная стена воды, время от времени фургон вздрагивал от раскатов грома -- и раскатам отвечало взрявкивание Ясона из "звериного фургона"...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 16-07-2006, 17:41

[higf >>>]

Отойти от Майи и ее отца в такой момент юный муриец просто не мог, поэтому не вернулся в мужской фургон, ожидая, пока Нира делала для Момуса все, что могла. Хлынувший дождь застал его там, и в первый момент Алессио едва обратил внимание на падающую сверху воду, однако она лила все сильнее и не похоже было, что те, кто развлекался на небесах, собирались прекращать свое занятие.
Сначала казалось, что это не имеет значения, но почти тут же парень сообразил, что еда осталась в одном фургоне, а они четверо в другом, а жрать, как ни крути, хочется. После всяческих треволнений аппетит у юноши разыгрывался даже больше, да и Майя с Нирой, наверное, проголодаются. Улучив момент, когда струи ливня стали чуть потоньше и завиднелся просвет и набросив куртку, Алессио помчался в мужской фургон. Там он реквизировал две миски побольше – за отсутствием третьей руки – и побыстрее помчался назад. Дождь тем временем возобновил атаки на землю с прежней силой, так что, когда он прибежал обратно, куртка была совсем мокрой, а предсказатель судьбы – влажным.
- Я поесть принес, - улыбнулся он. – Негоже на пустой желудок сидеть, Спиридон не одобрит, как проснется. Завтра выступать еще…
Алессио выглянул наружу.
- Эх, до нитки мокрый буду, пока снова пробегу, куртку уже выжимать надо.

[Heires$ >>>]

(совместно с Гульдой)

Нира охнула.
-- С ума сошел! Как из озера вылез! Простудишься! Заболеешь!
Миски с кашей были бережно отставлены в сторонку -- и на Алессио набросились две свирепо-заботливые девушки. Как ни сопротивлялся предсказатель судьбы, с него была стянута мокрая рубаха, выдана взамен сухая -- из запасов Момуса, а Майа вооружилась полотенцем.
- Вот, совсем другое дело! - канатная плясунья одобрительно кивнула, разглядывая рубаху на Алессио. Больше его раза в три, но зато сухая. - А теперь давай я тебе волосы вытру.
Майа улыбнулась, заботливо взлохматив волосы юноши полотенцем. Ей почему-то было очень приятно ухаживать за Алессио, и она совсем не хотела отпускать его назад под холодный ливень.
- До утра здесь останешься, а то и эту рубаху намочишь. - как бы между делом заявила Майа и вопросительно глянула на Ниру. Каких же сил ей стоило оставаться спокойной! Сердечко так и трепыхалось внутри, отлько бы Крапива не заметила...
Нира спрятала улыбку. Ой, девочка, все твои страшные тайны насквозь видны. Хоть и тревожишься за отца, а все равно изнутри светишься, оттого что милый рядом...
-- Конечно, останется, -- строго сказала она. -- Не хватало, чтоб он с простудой свалился, ухаживай за ним потом... Давайте ужинать. Две миски, да? Я вот эту возьму, что поменьше, а вам придется из одной миски вдвоем есть...
И куда, спрашивается, прятать свою улыбку? Не было бы счастья, да несчастье помогло? Уж больно высокая цена оказалась у её маленькой радости, но если Деус послал ей сегодня такой шанс, то и отказываться не стоит.
- Ну чтож, поедим и из одной, - с самым равнодушным видом постаралась произнести Майа, но душа так и трепетала. Девушка посмотрела на Алессио, как бы спрашивая, не против ли он, хотя и сама знала ответ, и позволила уголку своих губ чуть дрогнуть в едва заметной улыбке.