Дорогами бродячего цирка, или История за историей

[бабка Гульда >>>]

Утро выдалось туманным, холодным, сырым. Деревья, обступившие поляну, глядели на фургоны неприязненно, явно ожидая, чтобы эти людишки поскорее убрались прочь.
Нужен был талант огневика, чтобы в этой сырости развести костер! К счастью, у Илока такой талант был. Поэтому труппа не просто позавтракала, а поела весьма основательно: из ручья была извлечена оленина и кусками зажарена на огне.
Тронуться в путь оказалось не так-то просто: фургоны ушли по самые оси в сырую землю, кони не могли стронуть их с места.. Филя цыкнул на циркачей, что суетились вокруг фургонов, и деловито помог лошадкам вытащить из грязи их ношу.
Момус все еще лежал в первом фургоне: лекарство, приготовленное Инессой, было еще и сильным снотворным. Поэтому меж фургонами, проверяя, все ли готово в путь, крутились Майа и Нира.
Крапива чмокнула в щеку силача Филю, отругала Алиску, которая где-то бегала ночью, вся промокла и перемазалась. Заглянула в "звериный" фургон, перекинулась парой слов с обоими укротителями и убедилась, что зверье спокойно.
Тем временем Майа заглянула в женский фургон (где, кстати, провела свою первую "цирковую" ночь графская дочь). Деловито окликнула мужчин, спросила, не пропали ли куда-нибудь эти шатуны -- Кунаи и Эрик.
Все оказались на месте.
Медленно и тяжело выехал цирковой караван на дорогу. Первым фургоном правила Нира, рядом сидела Майа.
(Девушка намекнула было, что ни к чему Нире утруждать себя, фургоном может запросто править... ну, хотя бы Алессио! Но Крапива возразила, что плутоватая физиономия предсказателя -- не то лицо, которое хотел бы увидеть Момус, когда проснется...)

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 28-07-2006, 21:06

[Heires$ >>>]

(Совместно с Гульдой)

В такое утро, как это, вставать было безумно трудно, сон опутывал своей липкой паутиной, утягивая обратно в мир грез. Сырость и серость за стенами фургона в обмен на теплый уют одеяла? Ну кто же согласится на такое? И, тем не менее, пора было отправляться в путь, а значит вырываться из объятий подушки.
Впрочем, утренние заботы и сборы быстро прогнали сон, а начало нового дня развеяло мрак от вчерашних тревожных событий. Лошадки, хорошо отдохнувшие за ночь, бодро покачивали хвостами впереди фургона, и Майа, сидя рядышком с Нирой, слегка раскачивалась в такт им. Она любила дорогу, любила смотреть вдаль, которая приближалась с каждым шагом коней, будто бы не они ехали, а деревья и равнины двигались им на встречу.
- Нира, - задумчиво произнесла Майа, нарушая гармонию мерного стука копыт, - Как думаешь, уживется ли с нами «Мбене»? – даже наедине девушка не осмелилась назвать аристократку настоящим именем, - Придется привыкать к совсем иной жизни…
-- Захочет себя спасти -- привыкнет, -- отрезала Крапива и замолчала. Но, видно, бурая лента дороги и мерный топот копыт по грязи располагали к неспешной беседе. И Нира усмехнулась. -- Не она первая, не она последняя. Я, например, тоже не в бродячем фургоне родилась... ну, и не в графском замке, -- поправилась она справедливости ради. И вдруг тихонько засмеялась. -- А знаешь, со мной забавно вышло. Отец и мать видели для меня в жизни две дороги, каждый -- свою. И тянули меня на эти дороги -- чуть пополам не разорвали. А вышло-то что? Еду я себе тихонечко по третьей дороге, какая моим родителям и во сне не снилась!
Майа улыбнулась, подумав о том, что она-то как раз чуть ли не в фургоне и родилась. Дорога – её дом, дорога – её мать…
- А каких дорог для тебя родители желали? – уцепилась Майа за возможность затронуть любопытную тему, тем более, что поскрипывание колес так славно аккомпанировало разговору.
-- Отец был смотрителем королевской библиотеки... -- Нира не отрывала взгляда от дороги впереди. -- И растил себе преемницу. Любил говорить, что мужчины -- негодяи, женщины -- змеи, а вот книги -- настоящие друзья, не продадут и не предадут. И что быть смотрителем библиотеки лучше, чем хранителем сокровищницы, потому что заключенная в книгах мудрость принадлежит ему не меньше, чем королю. Учил красивым почерком снимать копии с книг, лечить пострадавшие свитки, узнавать по почерку знаменитых писателей и поэтов. А мать...
Нира обернулась к своей юной собеседнице и спросила с видом человека, который собрался показать фокус:
-- Слышала такое имя -- Сальтарина?
- Это, как в той поговорке? «Поет, как Сальтарина? – припомнила Майа.
-- Не "как", а она и есть. Придворная певица, сладчайший голос страны. И мечтала из меня тоже сделать такую певицу, чтобы по всем землям обо мне молва прокатилась. Да не вышло, голос не тот. Громкий, это да, кого хочешь переору... а красоты нету! Но мать не сдалась и стала меня учить играть на нескольких музыкальных инструментах сразу. Мне шести лет не было, а я уже выступала перед королевской четой: "ребенок-оркестр"!
Нира вздохнула.
-- Сколько помню родителей, они всегда ругались из-за меня. Отец упрекал мать, что та делает из родной дочери дрессированного пуделя. А мать кричала своим потрясающим голосом, что отец, дай ему волю, засушит меня в библиотеке, как цветок меж страницами старого фолианта...
Майа с сочувствием посмотрела на Ниру, невольно подумав о том, что, возможно, её мать могла бы пожелать иной судьбы для своей дочери. Это отец не нарадуется, видя свою Ласточку, балансирующую над толпой, а мать? Она бы, пожалуй, запретила ей все циркаческие дела и выдала бы поскорей замуж, в каком-нибудь из городов, которые они проезжали.
- И как же случилось так, что ни одно из их желаний не сбылось?
-- А как, по-твоему, поступит девчушка, за которую все решили еще до рождения, и которая стала в семье яблоком раздора? Разумеется, сбежит с первым встречным, будь то принц или бродяга. Мой оказался бродягой...
Нира искоса взглянула на юную собеседницу и добавила с непривычным для себя смущением:
-- Ну, дура я была, сама знаю, что дура. И знаю, что почти всегда побег из дому заканчивается для девушки борделем. Мне просто повезло: мой Робер потерял от меня голову надолго. Ну... на достаточно долгий срок, чтобы я успела пройти хорошую школу в разбойничьей ватаге. И в один прекрасный день приставила своему дружку нож к горлу и спросила: "Сердечко мое, так мы венчаемся или не венчаемся?.."
- И что он? – развеселилась Майа, увлеченная удивительной историей Крапивы.
-- А что скажешь с ножом у горла? Я ведь не шутила... Так что я не вру, когда называю себя вдовой. -- Нира помрачнела. -- Его повесили три года назад. И почти всю шайку. А тех, кому удалось уйти, травили собаками, как зверье. Мы по болоту уходили, по грудь в трясине. У меня дочка грудная на руках была -- умерла, потому что молоко пропало... Ну, кто уцелел -- разбрелись. Я побродила немного по стране да и прибилась к цирку. Вот и всё...
Лицо Майи помрачнело, и она опустила глаза, следя за тем, как над землей мелькают лошадиные подковы. И сказать-то было нечего… А что тут скажешь?
- Как ужасно… - наконец, прошептала Ласточка, - Но я рада, что ты выбралась и теперь с нами. - Девушка снова помолчала и неуверенно продолжила, - А ты любила своего Робера? Или так… только чтоб из дома убежать?
Ответом было продолжительное молчание. И когда Майа уже думала, что не дождется ответа, Нира промолвила хмуро:
-- Любила... больше, чем он того заслуживал!
- А он тебя тоже любил?
-- Меньше, чем я того заслуживала! -- вновь повеселела Нира.
Майа вздохнула, и задумалась о том, чем обернется их любовь с Алессио: счастьем ли, или бедой, как у Ниры…
- А сейчас ты жалеешь о том, что было? Если б назад вернуться можно было, сбежала бы снова с ним? – спросила Майа, задумчиво глядя вдаль.
Нира не ожидала вопроса. Задумалась. А потом сказала твердо:
-- Если бы назад вернуться -- многое в жизни поменяла бы. Много раз поступила бы умнее, чем тогда. Но сбежать... да, все равно сбежала бы!
«Вот и я сбежала бы, предложи мне такое Алессио…» - про себя подумала Майа.
- Представляешь, если бы я от отца убежала? – Хихикнула Ласточка, - Он бы все города на уши поставил, а когда бы нашел… ух, даже представить страшно!
-- Э-эй, -- встревожилась Нира, -- ты что мелешь, глупая? Тебе-то с какой стати удирать? Ох, ничего сказать нельзя! А вот представь себе, что убежишь ты с... -- Крапива проглотила имя. -- Ну, с самым лучшим на свете парнем. А он в пути подхватит лихорадку, сгорит в одночасье -- и что ты будешь делать совсем одна посреди белого света? Нет уж, милая, держись-ка ты цирка, здесь тебе пропасть не дадут!
- Я знаю, - Майа обняла себя руками, - Да и люблю я то, чем занимаюсь… Слишком люблю. И отец… куда ж он без меня? Кто будет за ним следить, чтобы не пил? Нет, нельзя его оставлять.
Ласточка оглянулась назад внутрь фургона, где спал Момус, и нежная улыбка тронула её губы.

[Bishop >>>]

Ночные похождения с Онагой не прошли даром. Кунаи отыспался в фургоне, сунув под голову свернутую куртку. Тряска ему не мешала, как и время от времени падающие сверху предметы и чей-то ботинок, что подкатывался к нему при каждом новом крене. Разговаривать было не с кем и не о чем. А если вечером все-таки придется выступать - лучше, чтобы руки не дрожали от усталости. Впрочем, выступление - еще большой вопрос. Публике не нравится просто смотреть, люди хотят видеть, как ножи летят в другого человека и втыкаются в мишень, никого не поранив. Нет помощника - нет номера, так говорит хозяин. А нет номера - нет работы. Кажется, хозяин только и ждет города, чтобы выставить Кунаи на улицу. Все не так жестоко. Спасибо, что не посреди леса.

[higf >>>]

Увы, утром фургон пришлось покинуть и переселиться в законный, мужской. Алессио вызвался им править – обычно разговорчивому и общительному парню хотелось побыть одному и еще раз вспомнить поцелуи, аромат волос Майи, тепло объятий и жаркий шепот. Поскольку впереди ехал фургон Спиридона, а кони были обучены, дорога почти не отнимала внимания мурийца, и он мог свободно предаваться своим мыслям, продолжающим ночной разговор. Вся суета утром была вполне обычной, повторяясь в разных вариантах чуть ли не каждое утро, а потому сразу же выпала из памяти.

[Момус >>>]

(Вместе с Гульдой и Ириской)
Желтоватые рыбы с гибкими телами кружаться в мутноватой жёлтой воде... Мама, спаси меня, мама! Мне страшно!

Холодная вода льётся в рот. Странно, но пахнет она ландышами...

Белые чайки с пронзительными криком базарных торговок падают к воде и взмывают вверх держа в красных лапках серебристые тела рыбин. Серебро льётся и бъётся...
Базарные торговки устроившие гвалт словно чайки... Цепкие руки выхватывают живое серебро из корзин. И оно быстро буреет, словно заплёвывая руки торговок ядовитой слюной.
Над бембосским причалом смрад.
Душно, мама!

- Это называется аквариум, Спиро - Гастон картинным жестом выкидывает руку указывая на стеклянный ящик полный застояшевшейся воды с прозеленью. В ящике висят в неподвижности две бойцовые рыбки из каких-то ваврварских стран. Снулые рыбки.
Я тоже снулая рыбка, мама...

Лодка покачивается. Я лежу на дне между банок и смотрю в бездонное небо. Небо курит, как дядя Капаникадис. Оно курит и несутся дымки облака.
Лодка покачивается... Покачивается? Лодка???

Деус, я что спал?! Брезентовое небо над моей головой трепещет в такт движению и лёгкому ветру. Ну что, Спиро, ты ещё жив. Даже крысёнок в сердце успокоился. Деус, сегодня день выступления! Ничего ещё не кончилось...

Момус с трудом повернул голову смахивая со лба вонючий пот столь присущий ночным кошмарам порождённым болезнью.
С не меньшим трудом приподнялся на четвереньки и осел всем своим весом привалившись к борту.

Деус, да я сейчас ложки с кашей не подниму. Но это ничего. Главное жив. А это, как говаривал Гастон: "Уже не есть мало!"
Мы ещё пово... хм, повыступаем.

Из зеркала, до которого я всё же дотянулся на меня смотрел мертвец. Ну или почти мертвец. Сервато-желтоватая кожа, лицо отекло. Даже бородка и та выглядит, как страх вражий.

Нира - - голос хрипловат, но вроде не подводит- Нира, иди сюда

Крапива встрепенулась, сунула Майе поводья и одним ловким движением очутилась внутри фургона.
-- Очнулся, хозяин? Ох, хорошо... -- И громче: -- Майа, твой отец пришел в себя!
И снова -- к Момусу:
-- Ох, хорош! Украшение вашего фамильного склепа! Ты пей, пей больше, еще и не до такого допьешься!
- Крапива, не бухти. Ты знаешь, что жизнь, сама по себе штука вредная и люди от неё дохнут, как мухи. А если ещё и думать, то в два раза быстрее.

Ты слишком много думаешь, моя милая Нира. Иногда это спасает нам жизнь. Спасибо тебе.

- Где мы? И что было. Только вкратце. Да и пожрать есть что-нибудь?
-- А с этим запросто! Даже останавливаться не надо. Я тебе в миске оставила жареной оленины. Запивать будешь водой -- вино кончилось, а наши охотнички ни одной бутылки не заполевали...
Сунув Момусу в руки миску и запихнув под его подушку барабан, чтоб озяину удобнее было сидеть, Крапива скороговоркой изложила все, что произошло после того, как его хватил приступ.
-- Так что вроде все обошлось. Меня тот холуй плетью вытянул -- ну и дай Деус, чтобы все наши неприятности были не страшнее этой!

Не будут, Нира, я тебе обещаю. Ты знаешь, иногда я держу свои обещания. А с тем, кто вытянул тебя плёткой... Забудь о нём, моя жгучая Крапива. Просто забудь!

- Последи за лошадьми, пожалуйста - последнее слово пришлось выдавливать через силу- я хочу с Майей поговорить

Нира кивнула, вернулась на прежнее место, приняла у Майи вожжи:
-- Отец тебя зовет.
У Майи отлегло от сердца, отец очнулся... Значит они снова под надежной защитой.
- Папочка, с тобой всё в порядке? Я так волновалась... - поспешно протараторила Ласточка, оборачиваясь в темноту фургона.

Да, моя девочка. Теперь всё. Простишь ли ты когда-нибудь своего старого глупого отца?

Момус улыбнулся, словно помолодев и привлёк себе дочь проведя рукой по её волосам.
- Всё хорошо, моя радость. Уже всё хорошо. Ты у меня молодец. Ладно, сейчас я окончательно приду в себя и мы решим, что делать дальше. Хорошо? Ты умничка, моя Ласточка.

[Иннельда Ишер >>>]

Риона!.. - голос отца уплывал, хотя она, покачиваясь на волнах, все продолжала тянуться к нему, пытаясь обогнать ненавистное время...

Ресницы затрепетали, разрушая последнюю возможность отгородиться от нового дня.
Темный низкий потолок. Мерный перестук. Качка.
Где я?
И тут же события последних суток нахлынули на девушку, грозя утопить ее в огромном водовороте часов, минут и поступков.
Что же будет дальше? Риона тряхнула головой, и на руку ей упало несколько косичек.
Что же будет дальше?

[Мора >>>]

Хмурое мокрое утро. Таким утром самое верное занятие – спать. Змейка приоткрыла один глаз, потом другой и уставилась в потолок фургона. Танцовщица после завтрака решила еще немного поспать по пути к городу. Но вот сон уступил место не самому приятному пробуждению. Голова гудела. Так всегда после непродолжительного сна при дождливой погоде. Джилл нехотя поднялась и потянулась. Стоило размять тело перед предстоящим выступлением, ведь танцовщице придется выгибаться не хуже любой из ее змей. Змейка запрокинула голову назад и еще раз потянулась, затем начала разминать руки. Из корзины рядом со змейкиной «кроватью» (спала она в самом углу фургона) раздалось приглушенное шипение.
«Это Уголек», - безошибочно угадала танцовщица.
Достав из корзины ужа, Джилл повесила его на шею, словно шарф. Уголек блаженно зашипел и, обвившись вокруг шеи Джилл, замер.
- Пусть новенький еще посидит в корзине – привыкнет к обстановке, - зашептала Змейка ужу – ох, сегодня нас ждет еще одно представление. Нужно быть настороже, но не показывать этого! – наставляла Змейка Уголька. Уж равнодушно молчал…

[Латигрэт >>>]

Когда меня очередной раз разбудили, я только вяло отмахнулся, решив, что уж теперь-то высплюсь по-настоящему. Увещевания сразу перешли в ругань, по которой легко определилась Крапива, а чуть позже (когда я отмахнулся второй раз) – Эрик. С трудом вспомнив, что Нира не заходит в наш фургон без особой нужды, а раз нужда настала (с первого раза догадаюсь какая – мясо надо выловить, камень слишком тяжелый), уже утро, и все таки проснулся.
Вымокнув сверху от дождя росы (и как только все остальные ходят между этими тесными деревцами и кусточками...), а снизу от ручья, окончательно взбодрился и отправился к лошадкам. Ясноглазые прятались под тем же деревом, что присмотрели вчера как укрытие от грозы, и на мое предложение отправляться из-под сухой кроны в сырь и хомуты ответили неласково. Пришлось уговаривать. Когда все вместе добрались до фургонов, кто-то рассмеялся. То ли Катрина, то ли Алиска – очень их веселило, как я волоком "уговариваю" этих большеоких и красивых. Но если гривастым охота развлечься, почему отказывать?
После завтрака вытряхнув колеса из грязи и прихватив оставленные на оглобле лапти, устроился на бортике нашего фургона и вспомнил, что вчера в караване появилась новенькая. Стремительно раскрашенная странными-добрыми-и-красивыми в непойми что, и наряженная так, что мне при виде нее хотелось глаза протирать. За ужином я услышал, что наглые всадники чужих лошадок приезжали за ней, и понял, что те не смогли узнать новенькую в ее страннейшем наряде. Тоже, конечно, странно – как будто людей по одежде можно распознавать, но всадники вообще типы ненормальные. Нормальные так с Крапивой не обращаются...
При мысли о Нире снова замутилось в глазах, и спохватился я лишь услышав треск. Определенно, почтенный Спиридон снова меня отругает, стойки нашего фургона ломаются чаще всех остальных. Собрав щепки и кое-как приладив их обратно, я решил при встрече держаться от почтенного хозяина подальше, а к всадникам поближе. А то, что встреча будет... Она будет и обязательно. Знаю, хоть что-то же в этом мире может быть не странным, и понятным.
Разобравшись со всеми связанными с новенькой странностями (которые стоили разбирательства), взялся за свои гири. Остальные любили, когда мои игрушки блестели, и перед выступлениями я всегда чистил их. Правда, куда-то делась тряпка... делась... гм. Посмотрев на рукав и оценив, что больше чем на три гирьки рубахи не хватит, я оттянул полотнище задней стенки и выбрался из фургона. Потом посмотрел на оставшейся в руке груз, упавшее обратно мокрое полотнище, пожал плечами и быстро догнал вторую повозку.
Аккуратно и осторожно постучав по борту, спустя пару вдохов сунул голову между ткаными стенками. Показал случайно, но весьма кстати прихваченную гирю, мотнул головой... Глаза привыкли к полумраку фургона и я сообразил, что новенькая может не знать, что мне надо чистить гири и для того нужна тряпка. Тотчас вспомнив все странности непривычных, смущенно кашлянул, и поскорее выбрался из-за колышущихся тентов. Лучше догнать первый фургон и попросить тряпку у Ниры, она знает, а объяснять иначе с самого начала-сотворения... Проще и лучше попросить у Крапивы.
Через несколько шагов гирька мелькнула перед Крапивиным лицом.
- ...пка? – чуть запыхавшись спросил я.

[бабка Гульда >>>]

Крапива сообразила, чего хочет от нее вышагивающий рядом с фургоном Филя.
-- Погоди, сейчас что-нибудь найду... -- И обернулась внутрь фургона: -- Хозяин, нам еще нужна юбка унгрисской царицы? Ну, которую моль побила?.. Ой, да не жмоться, нельзя ее уже залатать, она сама только на заплатки годится!
Протянув руку, она вытащила из подвешенной к потолку деревянной фигурки дракона (чье пустое чрево служило хранилищем для всякого хлама) пеструю яркую тряпку, некогда служившую украшением царицы Унгриса (которая, как и подобает царице, в свое время жонглировала горящими факелами на лошадиной спине).
При виде этого таборного великолепия у Ниры вдруг сверкнули глаза.
-- Ой, хорошо, что вспомнила... -- Она бросила взгляд назад, приподнялась на козлах и закричала Катрин, правящей "женским фургоном", который ехал следом: -- Эй, миаханочка! Скажи там Мбене, чтоб перебирался к мужчинам! Хватит ему среди баб сидеть -- деревня близко!

[Весёлый Роджер >>>]

Ой, как здорово Филя лошадей тащил! Нет, всё-таки без Фили было бы скучнее и страшнее, чем с ним, Лиска всегда ужасно радовалась, когда в который раз осознавала, как хорошо с остальными и насколько хуже было бы без них. А то, что Нира отругала с утра пораньше, так это не страшно, ну измазалась, ну отмылась. Делов-то. Не в первый раз вся чумазая в лагерь прибегает.
Впрочем детская мордашка в мгновение ока сменила счастливую мину на деловую и маленькая акробатка принялась разминаться. Пора было уже трогаться, а пока лошадей запрягают можно успеть попрыгать и покувыркаться. Пока размахивала руками и ногами Филя кажется снова что-то сломал, но оборачиваться нельзя - ну как снова станет смешно, и вся зарядка пропала. Впрочем решение ни в коем случае не ообрачиваться сыграло с Лиской-Алиской злую шуточку - уже двинулись фургоны, и если бы в этот момент акробатка не ходила на руках - пришлось бы ещё бежать следом, догонять. А так отправление было замечено, хоть и вверх ногами.
Лиска вернула себя в предусмотренное Деусом для людей положение "стоя на ногах" и влезла в фургон уже на ходу, как только из под тентов выбрался Филя - что он там искал в женском фургоне?
- Доброе утро, Уголёк!
Джилл с Угольком на шее тоже разминалась, руками вращала точно как её ужи - гибко и ловко. Алиска тоже так умеет, правда по-другому, ага. Запыхалась, устала чуть-чуть, зато тепло и весело. А если сытно, тепло и весело - что ещё нужно... ай! Кто тут ещё?!
- Ой, Мбене, я тебя и не увидела! Чернущий ты, хорошо тебе прятаться! Ночью никто тебя не увидит, даже если искать будут...
Вспомнив свой уговор с Кунаи Лиска прищурилась - то ли хитрила, то ли копировала самого Кунаи, то ли всё сразу.
Лиска уселась поудобнее и замурлыкала песенку без слов. Хорошо, когда все вместе. Интересно, как там дядюшка Момус? Выспался он после той Инессиной заварки? Сбегать что ли до фургона, пока не пригрелась сидя? Да, точно! Сама сбегаю, потом ещё остальным расскажу, а потом ещё раз наверное сбегаю - убедиться.
Из фургона через край прыжком не глядя... и прямо в грязь. Ох, опять Нира ругаться будет!...

[Hideki >>>]

Ранним утром (до отъезда)

Ноги просто отдыхали. Казалось, что они стали жить своей собственной жизнью. А все потому, что не было ничего лучшего, чем пройтись босиком по сырой траве, которая омылась ночным дождем и утренней росой. В такое утро понимаешь, что жизнь прекрасна и нет никаких проблем, которые могут испортить такую красоту.
Под ногами квакнула лягушка и, видимо испугавшись, отскочила от Эрика. Ему стало весело, и он рассмеялся от всей души. Пробежав небольшое расстояние от лагеря циркачей до речки, где лежало мясо за несколько минут, он остановился возле берега и опустил правую ступню в воду.
- Бррр! – вода была прохладной, но это именно то, что ему требовалось. Раздевшись и как попало, бросив одежду на берегу, он зашел в реку и окунулся. Тело акробата моментально покрылось мурашками от головы до пят, но он мужественно вытерпел холод и еще пару раз окунулся в воду с головой. – Бодрит…
Он вылез из воды и, как был «в чем мать родила», стал делать мостик и другие акробатические трюки. Под легким ветерком тело быстро высохло и, Эрик, быстренько одевшись, вернулся к труппе.
- Лежебоки и сони! Просыпайтесь! – крикнул он.

Сообщение отредактировал Hideki - 1-08-2006, 13:23

[Иннельда Ишер >>>]

Крик Ниры довольно грубо вернул Риону к реальности. Действительно, отныне она юноша и должна жить в мужском фургоне. По крайней мере, это должно выглядеть так в глазах людей.
Щеки девушки заалели ощутимо лишь для нее самой. От остальных пожар был надежно скрыт толстым слоем краски. Не успела она встать и направиться к выходу, как появилась Лиска. Девчоночка поздоровалась с змеиной танцовщицей, а потом хитровато прищурилась:
- Ой, Мбене, я тебя и не увидела! Чернущий ты, хорошо тебе прятаться! Ночью никто тебя не увидит, даже если искать будут...
Все циркачи молча приняли свою новую роль. Они, казалось, забыли о том, что под экзотической внешностью скрывается юная аристократка, которую они по непонятному порыву взялись защищать от врагов. "Мбене" робко улыбнулась девочке и стала перебираться в мужской фургон.
Неловко переступая босыми ножками, Риона догнала мужской фургон и призадумалась. Каково это будет - проводить долгие часы наедине с мужчинами? Одно дело слуги в замке, они были чем-то вроде мебели, бессловесные и пугливые, не смеющие поднять глаз, хотя и Кей ар-Лед, и Риона были добры к своим людям. Однако в каждом из циркачей горело видимое даже неопытному глазу юной графини пламя свободы. Как же вести себя с этими людьми? И что делать, если на нее снова так жарко посмотрит этот гибкий юноша с яркими глазами оленя?
Риона прикрыла глаза и быстро влезла в мужской фургон.

[higf >>>]

Шум, произведенный влезающей в их фургон новой спутницей, точнее спутником, стал для Алессио стуком в дверь – окружающая реальность заявляла о своих правах на внимание. Ну что ж, Риона с ними. Нет, Мбене, даже думать иначе нельзя, старик Момус на этот раз прав. Иначе выдашь себя нечаянно, а в свои слова надо верить. Сам муриец, как истинный актер, всегда верил в собственные предсказания… пока их произносил, разумеется.
- Устраивайся поудобнее, Мбене, - надо помочь освоиться новому члену труппы. – И не бойся, тут все свои, а не своих ест Ясон. Ребята! Раздвиньтесь-ка, не толстые мы вроде, кроме Родерика, так что освободите место пареньку.
И Алессио улыбнулся загримированной девушке.

[бабка Гульда >>>]

Тем временем Нира Крапива увидела мелькающие сквозь листву крыши. Она приподнялась на козлах и убедилась, что не ошиблась.
Проворно бросила вожжи Майе. Нырнула в фургон, вернулась с гитарой и плоским унгрисским барабаном, в который полагалось бить ногой.
И в небо рванулся мощный, сильный голос, который далеко обогнал фургоны:

Эгей, и старцы, и юнцы,
И дети, и родители --
Бросайте всё! Приехал цирк!
Теперь вы -- наши зрители!
Скорей бегите, зрители!
Такого вы не видели!

Песня эта, как боевой марш, встряхнула все четыре фургона. Началось лихорадочное приведение в порядок себя и реквизита. А гитара и барабан вторили песне:

Здесь колесом пойдет медведь
По слову укротителя,
Собаки здесь умеют петь --
Такого вы не видели!
Почтеннейшие зрители,
Такого вы не видели!

Даже лошади при этих звуках приосанились и пошли бодрее, словно на них уже таращились десятки глаз. А циркачи, выглядывая из фургонов, дружно подхватили песню Ниры:

Завьется в узел акробат --
Не расходитесь, зрители!
Здесь в воздух факелы летят --
Вы видели? Вы видели?
Почтеннейшие зрители,
Такого вы не видели!

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 5-08-2006, 23:16

[Весёлый Роджер >>>]

Лиска уже успела сбегать к первому фургону, осторожно заглянуть туда, чтобы не заметила Нира, вернуться обратно и забраться "домой", в свой фургон.
И тут Нира запела - значит уже подъезжаем к деревне! Все засуетились, заметались по фургону в радостном возбуждении - скоро будут зрители! Надо быть при параде! Лиска лихорадочно начала приглаживать мягкие кудряшки, тереть нос и щёки, чистить одежду, намурлыкивая несложный мотив Нириной песни и выглядывая на улицу из-под тента. А потом и вовсе высунулась из фургона чуть ли не пояс, так, что чуть не свалилась носом на дорогу, пытаясь разглядеть дома и людей сквозь деревья, и подпевала Нире высоким голоском, по-детски громко и старательно, и даже, кажется, нигде не фальшивя:

- Почтеннейшие зрители,
Такого вы не видели!

Хэй, ведь и правда не видели! Разве каждый день мимо них проезжает бродячий цирк, в котором есть Самый Настоящий чёрный мальчишка Мбене в цветной одежде!

[Момус >>>]

Послал Деус голосочек!
В труппе незабвенного Гастона, в своё время, был парень - Пауль Сирена. Но и тот ведь не всегда такие фуги выдавал.
Мать-атманша. Если она так на свою шайку орала, то они как шёлковые видать ходили.
Куда бы Мбене пристроить...
Деус вседержитель вразуми старого глупого Момуса, куда приткнуть новоиспечённого мальчика с очень благородными, а по сему бесполезными корнями? Молчишь! Я бы тоже молчал.
Глотнуть бы чего-нибудь, а то в башке, как в бочке из под макрели в летний неулов. Пусто в башке!

Забавное это было зрелище, когда толстяк хозяин, воровато огляделся и проявляя воистину чудеса грации, тихонечко подкатился к сундучку, что скрывался под его койкой.
Вот откинута крышка...

Пусто! Ласточка постаралась! От ведь..., хм.

Мучительные поиски, после ряда разочарований, увенчались таки сомнительным успехом. Сомнительным, потому что в последнем из тайничков, нашлась бутылка, где выпивки было ровно на два с половиной глотка.

Эх... Хорошо! Но мало. Пора новый тайник делать, а то про все уже вызнала.
Эх, Ласточка. Прости своего отца. Он старый пьяница, но он тебя любит. Слышишь, доченька - я люблю тебя.
Понимаешь, мир он не только чёрный и белый... Чёрный и белый... Чёрное и белое!
Прав был Гастон, до не икнётся ему в чертогах отведённых Деусом для артистов... если такие есть конечно... Истина в вине!
Теперь я знаю что сделать с Мбене.
Только бы не оплошать..

[Heires$ >>>]

Сердечко Майи радостно забилось при виде макушек деревенских крыш и пинялась усердно подпевать Нире. Хоть грядущее выступление могло грозить им бедой, но девушка не могла преодолеть то трепетное волнение, которое охватывало её каждый раз при виде очередного города или деревеньки.
Новые люди, новые лица, но всё те же звуки восторженной толпы, те же испуганные вздохи, когда Майа делает неосторожный шаг. Её всегда охватывал такой азарт, что никакой страх не мог пробиться в сердце канатной плясуньи.
Девушка оглянулась на отца: сможет ли он вести представление после вчерашнего приступа? А куда деваться? Сможет...

[бабка Гульда >>>]

Пока труппа привычно суетилась, скидывая поклажу с небольшой тележки без бортов, что шла на прицепе за последним фургоном (она служила сценой), и натягивали меж двух высоких деревьев канат, Крапива отправилась на разведку.
Наметанным глазом выделив в толпе крупную растрепанную толстуху, весело болтавшую с приятельницами, Нира приблизилась к ней с видом скромным и учтивым.
-- Простите, сударыня, нельзя ли купить у вас стакан молока? Очень хочется пить...
Толстуха, недовольная тем, что ее оторвали от занятного зрелища, хотела было огрызнуться, но почтительность Ниры ее обезоружила.
-- Козье годится?
-- Так козье же еще вкуснее!..
Оказавшись в домике своей новой знакомой, Нира мелкими глоточками пила молоко, а попутно расспрашивала хозяйку о житье-бытье, о муже, о детях. Та отвечала охотно, а когда перешла на соседей -- вообще затараторила так, что Нира запоминать не успевала...
Допив молоко (хозяйка даже забыла взять деньги с приятной собеседницы), Крапива вернулась на околицу, где почти все было готово к представлению, подошла к мужскому фургону и заговорила с Алессио:
-- Значит, так. Здешнего лавочника зовут Бернар, узнаешь по расплющенному носу -- в юности поймали у чужой жены. Но с тех пор остепенился, женился в городе. Жену взял красивую и вроде верную, но балованную донельзя. Требует, чтоб у нее была служанка... это в деревне-то! К лавочнице пытается клеиться графский егерь, но вроде пока ему с того никакой радости. А у здешнего кузнеца Рене -- ты его тоже ни с кем не спутаешь, он тут самый здоровенный -- сплошные сердечные неурядицы со старостиной дочкой Лауренсией. Четыре раза сватался, четыре раза ему кукиш. Отец хочет в городе найти зятя побогаче...
И пошла, и пошла пересказывать деревенские сплетни, которые могут пригодиться предсказателю в работе...
Но вдруг замолчала в тревоге.
Неспешно подъехав, почти у самой тележки-сцены остановилась небольшая группка верховых.
-- Давно их не видели, успели соскучиться... -- злобно шепнула Нира Алессио.
На лице подъехавшего лорда не было ничего, кроме скуки и легкого любопытства. Но Нира, охваченная недобрым предчувствием, так стиснула кулаки, что ногти до крови вонзились в кожу.
-- Хоть бы не выдержал и уехал до конца представления! Иначе придется все-таки выпускать Мбене... кем угодно, хоть дрессированной собачкой!

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 8-08-2006, 17:43

[Альфа 900I >>>]

Клоун нанес последний мазок грима и, кряхтя, направился к выходу. Едва лишь он высунул голову из фургона, недовольную гримасу сменила ухмылка до ушей.
Будущих зрителей неплохо бы повеселить стойкой на голове...
Родерик прислушался к организму.
... однако после дождя мой позвоночник вполне может показать им фокус "Трагическая гибель клоуна, свернувшего себе шею из-за внезапного приступа ревматизма."
Придя к выводу, что хорошего понемножку, Опёнок вприпрыжку двинулся к Нире, размахивая руками и улыбаясь во весь рот. Следовало чего-нибудь спеть, однако в голову пока ничего не лезло.
- Ну что, ценные указания будут? - поинтересовался у Крапивы клоун, не убирая улыбку с лица и маша руками побыстрее средней мельницы. Руки уже болели, однако создавать образ перед зеваками следовало с самого начала.

[бабка Гульда >>>]

Нира была рада оторваться от мрачных мыслей. Ну, приехали и приехали. Смотрят и смотрят. Пусть таращатся, пока глаза не вылезут. Да чтоб они этим смутили артистов? Не дождутся!
-- Указания? -- переспросила Нира клоуна, который крутился перед ней. -- Стой! У тебя костюм на плече по шву порвался. Погоди, я сейчас...
Выдернув из корсажа длинную иглу с намотанной на нее ниткой, она поймала Опенка за плечо и прямо на нем начала латать прореху...