Дорогами бродячего цирка, или История за историей

[Bishop >>>]

Кунаи проснулся - от того, что фургон остановился. Значит, приехали, город, выступать. Ну да, вот все забегали, засуетились, как будто нет ничего важнее. Он тоже вышел наружу - оглядеться, размяться. Подумал, что надо размять кисти и пальцы, но не стал. Зачем - в столб он и так попадет.
Занятно - все заняты чем угодно, но каждый при деле.
Кунаи присел у колеса фургона, достал нож из чехла, взвесил его на ладони. Надо бы поточить...

[higf >>>]

Стреножив лошадей, муриец тоже занялся подготовкой к работе, только она у него заключалась в разминке не мышц, а мозга. Предсказатель осматривал домики деревни и выглядывавших людей, запоминая лица и примеченные особенности. Вот эта толстуха в зеленом выглядывает из окна дома побогаче прочих. Судя по недовольному лицу скряги, будет гадать либо на деньги, либо на верность мужа. Видели, знаем.
А вот тут и думать не надо – девчонка лет шестнадцати, встав на цыпочки, пялится на фургоны, а парень сзади нее – на девчонку. Можно туманно предсказать удачную любовь и удивить рыжими волосами и невысоким ростом суженой.
Кто знает – кто подойдет к нему, а кто нет, нужно узнать побольше. Памяти прорицателя позавидовал бы шпион, впрочем, большую часть он по мере истечения надобности забывал…
А вот тот мужик на Майю уставился. Вот скотина, мало ему баб! Если полезет за советом, получит такой, что навек заречется на чужое глаз ложить!
Алессио с благодарностью выслушал сведения, раздобытые Нирой – Крапива сильно выручала его, у нее был дар разговорить людей и внимательно слушать. Вот если б она его почаще применяла но своих, но увы – тут обычно приходилось слушать ее.
– Давно их не видели, успели соскучиться... – шепнула ему вдруг женщина.
Алессио уставился на недавних знакомцев. Голубоглазый был тут, и злость на деревенского мужика мигом прошла, сменив объект. Приперлись, надо же, не поверили.
- Не уедут, - тихо, качая головой. – Эти из упрямцев, по ним видно, так что надо думать, кем пускать.

[Мелетун >>>]

Катрина проверила всех лошадей и подошла к черной кобыле, которая выступала вместе с ней.
- Ну что, подруга, покажим этим крестьянам, чего мы стоим? - прошептала женщина своей верной соратнице на ухо. Лошадь в ответ заржала, словно поняла все сказанное мханкой. А почему бы и нет. Народ Катрины верил в то, что лошади такие же разумные существа как и люди.
Отойдя с кобылой в сторону от фургонов, на более-менее открытое пространство, Катрина вспрыгнула в седло и начала тренировку перед выстцплением.

[бабка Гульда >>>]

НРПГ По просьбе Хидеки выкладываю его пост -- и тем самым начинаю представление!

Его номер был первым, а значит, задающим тон всему представлению. Уже не один год выступавший, он каждый раз волновался. Разогретое разминкой тело было готово выполнить любой трюк. Он готов был показать зрителям все свое мастерство.
Деревянные отполированные поленья были уже приготовлены. Он их специально хранил в недоступном для влаги месте, что бы они не потрескались и не развалились у него под… руками.
И вот час пробил. На него устремлены множество взглядов, но он их не замечает. Ни к чему отвлекаться на пустяки.
Эрик кладет на землю поленья и делает поклон «почтенной и уважаемой публике». Для начала нужно немного покрасоваться перед публикой. Пусть будут слегка заинтригованы. «А зачем ему эти поленья?» Пусть помучаются. Зато эффект будет, что надо. Момус будет доволен.
Для начала – прогиб спины в арабеске. Где-то на юге, в одном из бесчисленных городов, которые они посетили, его прозвали «красавчиком без костей». Нира тогда язвительно добавила, что язык у него точно без костей. Да, тут и впрямь стоило удивиться природной гибкостью Эрика, который вытворял со своим телом, что только хотел.
Флейта Ниры вторила его выступлению мелодией, такой же гибкой и причудливой, как движения акробата.
В свою очередь вся эта гимнастика была лишь еще одной разминкой. Разминкой перед основным номером. Он, как стоял на руках, так и остался стоять на них, подошел к своим деревянным поленьям и руками встал на одно из них. Потом стоя только на одной руке, он взял еще одно и положил его поперек первого…третье полено было поставлено вертикально… а четвертое он снова положил горизонтально. При всем при этом он умудрялся сохранять равновесие на этой импровизированной пирамиде, что и впрямь изумляло зрителей. И вот, когда последнее полено оказалось на своем месте, он, стоя на руках, сделал шпагат.
Публика перестала болтать. Заинтересовалась.
Оттолкнувшись руками, Эрик немного приподнялся над землей, но этого ему вполне хватило, что бы перекувырнуться и встать на ноги. «Пирамида» само собой разрушилась, но зрители это не заметили, ибо были заняты акробатом, который кланялся публике.
Откланявшись, он собрал свои поленья и освободил арену для следующего номера. Вспотевший и разгоряченный, радостный, он с улыбкой на лице пошел к мужскому фургону.
- Эрик, как давно я тебя не видел, - от этого голоса у акробата по спине побежали мурашки, несмотря на то что он был весь в поту. – Ты держишь себя в форме. Это очень хорошо.
- Что тебе от меня надо, Пунс? – Эрик старался, как мог придать своему голосу твердость и безразличность. Словно это и не с ним разговаривали.
- То же, что и всегда Эрик, – говоривший обошел Эрика и теперь он смотрел тому в лицо. – Время идет, а мир как был, так и остался. Работы нам с тобой будет предостаточно.
- Я же ясно выразился, что больше этим не занимаюсь.
- Зря, зря обижаешь старого друга… - Говоривший, явно был из купеческой гильдии, о чем говорила его одежда, а главное, золотая цепь со знаком гильдии. Неизвестно, откуда он тут взялся, в этой лесной деревне. Только что не было его в толпе -- и вдруг возник...
- Ты мне не друг и никогда им не был, - перебил его Эрик. Опять прошлое его настигает, причем сейчас, когда труппе и так приходится несладко.
- Ты забываешь, с кем разговариваешь, циркач. - Голос Пунса изменился до неузнаваемости. Из мягкого и лилейного он стал таким же острым и холодным, как нож, а это, Эрик точно знал, не сулило ничего хорошего. – Ты забыл, что тебя связывает с «Алой Розой»? Напомнить?
- Нет, - холодный пот пробил акробата, - я сделаю все, что от меня потребуется.
- Вот и прекрасно, - голос снова стал ласковым и приветливым. – Пройдемся, я тебе все расскажу. Мы так давно не виделись, а у меня столько новостей…
Никто не заметил, как акробат с незнакомцем отошел за фургоны -- все взоры были устремлены на арену, где начинался следующий номер...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 9-08-2006, 20:40

[Альфа 900I >>>]

Клоун появился, едва лишь стихли аплодисменты акробату. Белое лицо с ярко-рыжими щеками и ярко-красным носом излучало такую важность, какой хватило бы двум императорам, трем эрцгерцогам и одному среднего пошиба барону. В руках Опёнок нес два полена; ногами он выпинывал на сцену третье. Поленьями он разжился перед выступлением; их бывший хозяин - местный крестьянин - согласился отдать их в аренду бесплатно. Клоун потратил некоторое время на выбор и отобрал самые толстые, какие только нашел.
Приобщиться к высокому искусству приятно каждому.
В центре сцены Родерик замер и глубоко поклонился зрителям. Естественно, уронив правое полено. Естественно, себе на ногу. Схватившись за поврежденную конечность, Опёнок принялся прыгать по сцене, изрыгая неразборчивые проклятия. Второе полено выскользнуло на третьем прыжке. Аккурат на левую ногу. Клоун взвыл в два раза громче и упал на арену.
Первый этап прошел удачно. Поленья упали настолько близко, чтоб зрители поверили в полученную клоуном "травму". И настолько далеко, чтоб травма не стала реальностью. Падения же были для Родерика столь же неотъемлемой частью работы, как и грим на лице.
Поднявшись, клоун отряхнулся и еще раз поклонился зрителям.
- Почтеннейшая публика! Вы только что наблюдали выступление нашего акробата. Далее вы увидите еще многих моих коллег ... и вот что я вам скажу. Гнать их надо в шею! Всех их вполне может заменить один человек, - Опёнок ударил себя в грудь. - И этот человек - я! В качестве демонстрации этого утверждения, я сейчас повторю все эти фокусы с бревнами.
Клоун потер руки и взялся за первое полено. Поставив его торчком в центре арены, он сверху горизонтально пристроил второе и потянулся за третьим. Приготовившись же водрузить его на самом верху, он обнаружил, что второе полено скатилось вниз. Сделав лицо в стиле "всё-так-и-задумывалось", комик положил имеющееся в руках полено горизонтально на первое и потянулся за упавшим. Подняв его, он вновь увидел перед собой вертикальный пенек и катящееся в сторону зрителей "горизонтальное" полено. Скорчив недовольную гримасу и поставив полено из рук вертикально на первое, клоун погнался за убегающим. В процессе погони он задел носком ноги с таким трудом построенный двухэтажный столбик. Разумеется, уронив на землю и его.
Две минуты клоун делал то, что заняло бы десять секунд у самого немощного из зрителей - собирал раскатывающиеся поленья в кучу. Однако, в конце концов беглецы были возвращены в центр арены. Опенок обошел их кругом, почесывая в затылке, после чего широко усмехнулся и тихо пробормотал себе под нос фразу, которую, тем не менее, услышали даже в последних рядах.
- Ах, вы значит так ... тогда я вот так!
Два полена полетели в сторону. Третье легло горизонтально. Родерик подошел к нему, примерился и встал сверху.
Опыт мировой клоунады утверждает - чтобы делать что-то так плохо, чтобы это смешило людей, нужно делать это очень хорошо. Исходя их этого утверждения, Опенок очень хорошо умел балансировать на катящемся полене. Со стороны, впрочем, это было незаметно. Больше походило на то, что кругляк дерева вышел из-под контроля и сейчас катит истошно верещащего и машущего руками клоуна к неминуемой гибели.
Проверещав пару кругов по арене, Родерик решил, что пора завязывать. В роли неожиданного спасителя выступило одно из отброшенных ранее поленьев. Напоровшись на него, непокорный скакун остановился. Клоун, впрочем, двинулся дальше и пролетел около метра.
Поднявшись и отряхнувшись, Опенок подошел к чуть не убившему его куску дерева и, в порядке мести, погрозил ему кулаком и отвесил хороший пинок. После чего вновь принялся прыгать на одной ноге и кричать от боли.
Когда "боль в ноге" сошла на нет, клоун приступил к кульминации. На сей раз, поленья были установлены в стабильную позицию - в центре арена, торчком, рядом друг с другом. Со второй попытки клоун забрался на получившуюся тумбу, и воздел руки вверх.
- Та-дам! Как я и говорил, я вполне в состоянии повторить эти примитивные трюки. Прошу любить и ...
Однако глаза зрителей были направлены не на клоуна. Система из трех взаимоподпирающих поленьев на поверку оказалась не столь устойчивой. Когда два из трех рухнули наземь, понял это и сам Опёнок. Было принято решение прыгать. И решение это удалось реализовать почти удачно.
Многовато падений. Надо будет подработать сценарий номера. Зритель может заскучать.
Поднявшись и отряхнувшись, клоун еще раз поклонился зрителям, после чего взял два полена в руки, а третье попинал ногами к кулисам. Лицо его по-прежнему излучало такую важность, какой хватило бы двум императорам, трем эрцгерцогам и одному среднего пошиба барону.

[Момус >>>]

Почтеннейшая публика...
Сколько лет эта фраза слетает с моих уст и врывается в мои уши?
Эхо. Эхо в пыльных коридорах актёрской души.
Геена, куда бросаются, подобно душам грешников гнев, любовь, страсть.
Беспокойное, вечно голодное дитя, требующее новых и новых порций смеха, восторга, страха в сладком замирании сердца.
Или не ребующее ничего.
И тогда уже ты ищешь внимания этого невероятного создания. Ты идёшь к нему на поклон, как Деумольцы к святыням, как крестьяне - в поле. Как ловелас к ещё не совращённой девушке.
Почтеннейшая публика!
Хорал, под сводами собора! "Ах!" - и восхищённые глаза зрителей, сотни глаз, выводят тебя на вершины блаженства.
Мы ради них. Но ведь и они, ради нас.
Или нет?! Или всё это бредни старого глупогопьяницы, так и не ставшего взрослым, а на всю жизнь оставшимся мальчишкой с бембосского причала, замиравшим от восторга, когда светийский пришлец дядюшка Божен, отрывал и вновь приставлял себе палец.
Скоро выход.
Ты ждёшь меня, почтеннейшая публика?
Нет? Это ничего, я заставлю себя ждать.
Да?Это ничего, я тоже жду встречи.

Хозяин цирка чуть прихрамывая подошёл к Кунаи. Взглянул в его ничего не выражающее лицо.
- Вот что... возьмёшь в номер Мбене. Для пущего эффекта поставишь его не к столбу, а на фоне белого холста, подойди к Нире, она выдаст. И ещё, кидать будешь из зрительских рядов, чтобы они видели всё до мелочей.
Я - голос толстяка слегка сел - я в тебя верю, варвар.

Я верю в тебя, мой маленький варвар, хоть тебе это и не нужно. Сегодня ты, на своих детских плечах, будешь нести жизни всей нашей труппы. И ты это знаешь. Говорят в вашей стране, есть рыцари, у которых нет ничего более святого чем честь.

- Это дело чести, Кунаи. Сделай им красиво. Пусть они замирают, словно каждый твой нож. летит в них. И ещё... Кидай так, чтобы Мбене, не понимал, когда полетит следующий нож.
Давай, скоро твой выход.

Скоро и мой выход. Я рад, что ты приехал крысоглазый. Гастон, светлая ему память, учил - работай для одного человека. Зрителей нет. Есть ты и он. И вы двое - это целая вселенная. Но лишь от тебя зависит, буде ли она столь же гармонична, как та, что сотворена Деусом.
Люби своего зрителя, даже если ненавидишь!
Я люблю тебя - крысоглазый. Сегодня Аллессандро Момус будет работать для тебя.
Скоро! Совсем скоро.

[Reylan >>>]

Мирабель наблюдала за выступлениями циркачей, стоя среди фургонов. Размяться и повторить элементы своего номера она успела сначала утром, и еще раз - когда приехали. Возможно, кому-то другому надо сосредоточиться перед выступлением в одиночестве, но только не ей. Мирабель всегда проще и веселее работалось после того, как она видела, насколько красиво и легко выступают другие. Циркачка прекрасно знала, какими трудами достигается эта обманчивая легкость, она видела все номера, когда они еще не были столь привлекательны и отточены. Но всякий раз, когда кто-то из товарищей выходил на сцену, начиная свое выступление, сопровождаемое завораживающими звуками инструментов и голоса Крапивы, Мирабель забывала про все падения, неудачи, склоки и испорченный реквизит. Весь мир сжимался до размеров их маленькой арены, не оставалось ничего более захватывающего, чем то, что происходило в данный момент. В сердце Мирабель просыпался восторг, азарт и огромное желание быть достойной своих замечательных и самых талантливых на свете – в такие моменты она в этом не сомневалась – друзей.
К тому моменту, как подошла ее очередь, Мирабель была уверена в своих силах. Танцуя под музыку Нириной флейты, девушка появилась перед зрителями. Стройная фигурка в красном трико, расшитом искрящимися блестками, и в короткой юбке из разноцветных кусков ткани с замысловатым неровным краем могла бы принадлежать сказочной фее. Тот факт, что некоторые злосчастные блестки костюма «феи» как всегда оторвались в самый неподходящий момент и торопливо пришивались перед самым представлением под аккомпанемент приглушенной брани, теперь уже не должен был, да и не мог испортить настроения.
Ее номер начинался с простого жонглирования разноцветными мячиками.
Сначала мячей было только четыре, но вот на краю сцены появилась еще одна девушка, то была Майа*, подбрасывающая в руках еще четыре снаряда. Улыбнувшись почтенной публике, Майа дождалась, пока жонглирующая в танце Мирабель поравняется с ней, и выверенным, отточенным движением подбросила один из мячей в руки жонглерке. Казалось бы, что может быть проще, чем просто кинуть мячик, но от точности этих бросков зависел успех ее номера, потому Мирабель всегда тщательно выбирала, кому доверить это занятие.
Пролетев по дуге, мяч попал аккурат в руку Мирабель и тут же продолжил движение, занимая свое место в разноцветном хороводе таких же снарядов. Музыка сделалась более энергичной, движения рук ускорились, более быстрым стал танец. Один за другим в руки Мирабель перекочевали оставшиеся три мяча, и в завершении этого номера девушка жонглировала уже восемью снарядами. Казалось, бешенное вращение может продолжаться бесконечно долго, но вот Мирабель принялась избавляться от мячей, отбрасывая по одному, когда их снова осталось четыре, она поймала по два в каждую руку, тем самым завершая этот номер. Флейта смолкла. Но лишь для того, чтобы уступить место унгрисскому барабану и бубну. Именно эти инструменты из коллекции Крапивы обычно сопровождали жонглирование небольшими горящими факелами. Разумеется, факелов не могло быть так же много, как мячей, но эффект от этой части номера всегда был неизменно выше, а от артистки он требовал большей собранности. Зрители заворожено следили за причудливыми узорами, которые рисовал движущийся огонь, а Мирабель сосредоточилась на отбиваемом Нирой ритме, который был отнюдь не случаен, ибо помогал жонглерке не сбиться со счета. Лишь бы не сбиться, не уронить!
Но вот и последний удар барабана, все факелы пойманы один за другим и водворены на подставку. Еще одно выступление для нее уже позади. Мирабель радостно улыбнулась публике, помахала рукой. Ей еще надо будет обдумать и проанализировать свои ошибки, которые, хоть и незаметные зрителю, были прекрасно видны ей самой. Но все это потом, а пока она просто счастлива.
---
* с разрешения Heires$ ))

Сообщение отредактировал Laelar_Dalharil - 13-08-2006, 9:33

[Весёлый Роджер >>>]

Девчушка выскочила на арену и поклонилась зрителям. Совсем ещё крошка, маленькая, худенькая, но озорница – это сразу видно. Лиска почувствовала теплую бесплотную волну дружелюбия от зрителей – при виде маленькой танцовщицы в женщинах начинал не шептать даже, а в полный голос говорить материнский инстинкт, о чём сама Алиска была прекрасно осведомлена. Её всегда старались подкормить дородные крестьянки, глаза их были добрые-добрые и ладони, которыми её гладили по голове, были тёплые-тёплые. Надо ли говорить, что Алиска любила свою публику!
Нира забила в барабан и Лиска, поймав нить музыки, с ходу нырнула в Танец. Маленькое сердечко, кажется, поменяло ритм, Лиска вытянулась в струнку, дробно забила пяточками, вышагивая по дуге, развела руки и, крутанувшись вокруг своей оси, встала на обе ладошки. Больше ничего, кроме собственного тела и нириного барабана не существовало. Вытянуть каждую мышцу, старательно, нигде не жульничая, чтобы зритель видел и сам чувствовал, какая Лиска молодец. Танцевать – это не просто скакать по арене, махать руками и улыбаться зрителям. Это древнее и высокое искусство. Так учила Лиску мама много лет назад, а Лиска всё помнит. И каждый танец на арене перед почтеннейшей публикой – это не только для денег, хотя без них и не проживёшь. Это Лискина память о матери, а от матери – к бабке, и дальше, до самых первых танцовщиц. Мама говорила, что танец – это всё равно что молитва Деусу, только не словами, а всей собой, всем, что в тебе есть, всей душой и телом. Лиска не очень верила, что Деус каждый Лискин танец смотрит, но мама лучше знает, на то она и мама…
Прыжок, кувырок, постоять на одной руке, развернуться, чтобы спина прямая, чтобы от носа но пятки прямая линия, и локти прямо держать, и кисти выгнуть и держать по-хитрому, большой палец отставить противоположно остальным, чтобы со всех сторон красиво было смотреть – разве это сложно? Очень просто. А попробуйте повторить – ноги в узел завяжутся, спина заноет, руки отвалятся. Это только смотреть просто, и никто не знает, сколько растяжений и ушибов у Лиски зажило, сколько синяков сошло, чтобы один танец разучить. Сколько слёз выплакано над каждой разбитой коленкой – это никто из почтеннейшей публики не знает, и знать не хочет, и знать не должен. Потому что Лиска пляшет сейчас не чтоб её жалели, а чтобы хлопали в ладоши, да так, чтобы все отбили!
Лиску взял азарт – опасная вещь, на сцене работать надо, а не забавляться, она знает, знает, но так хочется, чтобы хлопали громче, чтобы хвалили больше, чтобы свои гордились, главное, чтобы свои сказали – умница ты, Лиска-Алиска, хорошо пляшешь, никуда мы тебя не выгоним, как с тобой уже было, и никогда одну не оставим…
Прыжок, кувырок, сейчас подломится ручка, да и свернёт себе Лиска шею! Что, страшно, почтеннейшая публика? Прыжок, разворот, на «мостик» опрокинуться, ножками в воздухе махнуть и встать, как ни в чём не бывало. И поклониться. И улыбаться и ещё помахать и упрыгать.
Танец кончился, а руки ходуном ходят и ладошки и пятки горят, и дыхание сбилось. Устала Алиска, да где ж ей усидеть в фургоне, отдышалась да вылезла – надо и на публику поглазеть и на своих полюбоваться!

[Мелетун >>>]

Катрина, приготовив лошадь к выступлению, стояла и наблюдала за выступлением циркачей. В ее глазах горели азарт и жажда оказаться там, на арене. Женщина хотела поскорее очутиться на месте выступающих. И вот пришел ее черед.
Катрина вскочила на лошадь и галопом помчалась на арену, где, пустив лошадь по кругу, миаханка вскочила на спину кобылы и принялась танцевать под игру на гитаре Крапивы.
Это было словно ходьба по канату или по острию лезвия. Нужно было все ее умение и сосредоточие, чтобы не допустить ошибки, иначе могло случиться падение и саоме худшее - смерть.
Со стороны танец Катрины смотрелся словно танец по воздуху. Ее движения были стремительны и в то же время плавно. Яркие юбки мелькали в воздухе словно всполохи огня.
А кобыла все неслась и неслась по кругу.
Прошло всего минут десять-пятнадцать, а Катрине показалось, что целая жизнь. Она скользнула обратно на спину кобылы и перевела ее на рычь, а потом и во все на шаг, и показала все, на что была способна обыкновенная лошадь. Под конец лошадь поклонилась зрителям и увезла свою наездницу за фургоны.

[Мора >>>]

Танцы и змеи. Змеи и танцы. Практически все, ради чего уже пару лет жила Джилл. Ради зрителей, которые восхищенно следят за каждым изгибом тела, за каждым движением руки. Медленный танец гипнотизирует, как змея. Да-да, говорят, что есть змеи, которые гипнотизируют свою жертву… А быстрый танец. Он как шторм. Яростный, но завораживающий своей мощью и красотой… Когда танцовщица подносит гадюку к губам и целует ее… Толпа замирает, а потом взрывается аплодисментами. Вот ради этих аплодисментов, ради этой любви, пусть и мимолетной, до появления следующего циркача, и жила Джилл.
- Ну вот, Уголек, пошли танцы. После Катрины выступаем мы с тобой и Гадюка. – По привычке разговаривала с ужом Змейка.
Сегодня Джилл выбрала медленный танец. Достав из корзины Гадюку и переложив ее в корзинку поменьше (Уголек устроился на плечах девушки), Змейка направилась к месту выступления.
…Лошадь Катрины поклонилась зрителям и увезла свою хозяйку.
- Теперь мы. – Джилл поставила на землю корзину с гадюкой и с Угольком на плечах вышла на сцену. На выступление Змейка оделась в облегающий костюм из темно-зеленой ткани, волосы собрала в высокий хвост. Поклонившись зрителям, Змейка уселась на землю, обхватив руками коленки. Заиграла флейта Ниры. Медленно, воздев руки к небесам, Змейка поднялась и пару раз крутанулась на месте. Уголек оставался невозмутимым. Затем Джилл начала медленный танец. Движения были мягкими, плавными, словно струящаяся вода, словно музыка флейты. Уголек послушно перебирался с руки на руку, обвивал шею или талию танцовщицы. Музыка флейты прервалась, Нира взялась за барабан. Четкая дробь оповестила о смертельном номере. Джилл достала из корзинки гадюку, а ужа положила на ее место. Сытая змея лениво «пробовала» языком воздух.
- Да она мертвая! – Выкрикнул кто-то из задних рядов.
Джилл улыбнулась и спустилась со сцены, демонстрируя ближайшим зрителя змею. Гадюка даже пару раз лениво зашипела, оскаливая ядовитые клыки.
- Сам ты мертвый! Эвон какая змеюка злющая! Зубища – как ножи! Гадюка! – Выкрикнула женщина в пестром наряде в ответ, а сама сделала шаг назад – подальше от змеи. Больше ни у кого сомнений не осталось – змея не только живая, но и опасная.
Змейка вновь поднялась на сцену. Дробь барабана стала совсем устрашающей. Джилл поднесла морду змеи к своему лицу. Зрители замерли, кто-то громко охнул. Танцовщица провела пальцем по голове змеи и поцеловала ее в нос. Настало молчание, словно на похоронах. Словно люди не верили, что после такого поцелуя танцовщица осталась жива. И тут толпа взорвалась аплодисментами. Люди улыбались и хлопали.
Змейка поклонилась, забрала своих змей и отправилась к фургонам…

[higf >>>]

Дурацкий, надо сказать, костюм. По мнению Алессио, он походил не то на пугало огородное, не то на шута, изображающего служителя Деуса. Судьба, она ведь может приходить в любом виде и наряде! Но нет, Момусу непременно требовалось, чтобы муриец вышел в черном, расшитом блестками разного цвета, вида и размера балахоне с капюшоном. Все это должно было как придавать таинственность, так и скрывать в тени слишком молодое и непредставительное, как выразился хозяин цирка, лицо гадателя. Впрочем, Лемен не терял надежды когда-нибудь переделать номер по-своему.
Но это потом, а сейчас надо выступать как есть. Представление уже перевалило за середину, и перед финальными трюками зрителям надо передохнуть от мелькающих перед глазами танцоров, жонглеров и акробатов. Музыка Ниры стала медленной, немного тревожной, она повисла в воздухе невидимым туманом, настраивая зрителей на мистический лад.
Алессио вышел медленной, плавной походкой, пряча руки в широкие рукава, где умещались разные полезные мелочи. Он медленно опустился на землю, спиной к фургонам – чтобы охватывать взглядом всех или почти всех зрителей, и заговорил – первый из артистов во время номера, кроме клоуна.
– Я прибыл к вам из дальних стран Востока, где постигал тайны ясновидения. – Почему Восток считался набитым тайнами мудрости, ведал один Деус. Видимо, чем дальше место, тем больше простора воображению. – Мне открывается прошлое, настоящее и будущее, о которых могу поведать желающим.
Толпа молчала – то ли пока не верила предсказателю, то ли не желала узнавать тайны прошлого, настоящего и будущего. Придется воспользоваться для начала сведениями Ниры. А вот и кузнец Рене, о котором она упоминала. Действительно, минимум на полголовы выше остальных.
- Вот ты, парень… – Предсказатель умел, в зависимости от слушателя, изъясняться как высокопарно-запутанным стилем, так просторечным языком. В данном случае зрители скорее могли понять второе. – У тебя на сердце тяжесть. А камень этот от мыслей о девушке, имя которой на «Л» начинается, а дальше я говорить не буду.
Бычья шея здоровяка покраснело, как и лицо. Он изумленно уставился на предсказателя – действительно, угадал, хотя ему про дочку старосты знать неоткуда! Зрители тоже зашевелились, одобрительно шушукаясь, ибо про неудачи кузнеца знала вся деревня.
– А что меня ждет-то? – не успев толком подумать, выпалил Рене.
– А это от тебя зависит. Можешь продолжать пустую руду плавить, только вряд ли найдешь что-то. А можешь посмотреть в сторону и увидеть ту, что на тебя иначе смотрит.
«Да уж, тут ошибиться трудно. Это старостина дочка нос воротит, а так-то полдеревни на такого здорового парня с надежной профессией заглядывается. В какую сторону ни глянет – вряд ли ошибется».
Непосредственный кузнец начал оглядываться по сторонам. Ему ответил не один взгляд…
Начало было положено. К Алессио подошел человек, по одежде резко отличавшийся от прочих деревенских обитателей и назвался Райнаром. В нем несложно было угадать купца не очень высокого полета. Молодой муриец (которого грим делал менее молодым) «увидел» у него дальние дороги, а потом, разложив появившиеся из рукава карты, рекомендовал поменьше доверять компаньонам и приказчикам, которые хотят его обмануть. Совет на бдительность и недоверие в таких случаях беспроигрышный.
На время выступления он выкинул из головы их недругов, даже голубоглазого. Нет, не так – не выкинул, а запихнул в дальний уголок, где мысли о непрошеных зрителях не мешали работать.
Появилось еще несколько любителей узнать прошлое и будущее. Алессио отвечал им, используя добытые Крапивой сведения, а также собственные наблюдательность и сообразительность, в меру туманно и красиво, а в случае чего ссылался на туманы в магическом зрении, насылаемые Врагом или занятость духов, с которыми якобы говорил. Один раз он даже прибег к использованию спецэффекта из внутрирукавного запаса. Дородная девушка гадала на жениха и, красиво сделав пассы рукой и прошептав несколько слов, Алессио создал между ними облачко фиолетового дыма – спасибо огневику и каким-то травам, каким, муриец еще не запомнил. В расплывающемся облаке, по уверениям мага, она должна была увидеть лицо жениха. К словам предсказателя – «Вот оно!» и указующему персту воображение легко дорисовало желаемое, выдавая его за действительное.
«Вот и чудненько, разбирайся теперь, может и повезет, а нет, так сама подумаешь, что не доглядела».
Наконец Алессио объявил, что магическая сила кончается и ему необходим длительный отдых. Концовка номера была эффектной – медленная музыка, служившая фоном в течение всего номера, вдруг набрала громкость, оглушая присутствующих, а в середине поляны, за несколько шагов от удалявшегося ясновидца, на секунду вспыхнуло яркое пламя – еще один подарок Илока. Вспыхнуло, обращая внимание всех присутствующих на себя, и исчезло, но пророка уже нигде не было.
В точно рассчитанный момент медленный шаг сменился тремя стремительными прыжками, и он вновь в фургоне и пристраивается у щели наблюдать за продолжением представления.

[Bishop >>>]

У Ниры Кунаи просто ткнул пальцем в нужную ткань - без объяснений, без лишних слов, молча. Не захочет, не даст, и пусть тогда сама разговаривает с хозяином. Потом сходил к "Мбене", сунул белый сверток в руки мнимому пареньку. От пестрых тряпок, в которые рядились его спутники перед выступлениями, он отказался давно. Мешают работать - и точка.
Пока остальные отрабатывали свой хлеб, островитянин проверил кинжалы, переоделся, не уходя в фургон, прикрепил чехол с клинками на пояс и на левую руку. Последнее приготовление - завязать волосы широкой лентой. Кунаи быстро улыбнулся Лиске, что проскакала на одной ножке мимо, вся блестящая от пота, раскрасневшаяся.
Кивнул.
- Пошли.
Проходя мимо хозяина, коротко поклонился.
Зрителям тоже поклонился - не так, как остальные, сдержанно, спокойно, словно никого вокруг нет вовсе. Первый нож сверкнул на солнце, полетел в мишень еще до того, как Мбене привязал холст. Ассистент отскочил, хорошо, что не взвизгнул - клинок подрагивал у самого его лица.
Теперь главное - не думать о Мбене как о женщине, вообще ни о чем не думать. В мире остались существовать только ножи, послушные его рукам.
Напоследок Кунаи выудил из чехлов сразу два. Он уже стоял среди публики; короткое движение - вскрикнула женщина, клинок рассек ленту на ее фартуке, рядом охнул мужчина. Стремительный замах. Мбене замер с приоткрытым ртом - два клинка разрезали белый холст по обе стороны "его" головы.
Кунаи опять поклонился и пошел собирать ножи.

[Иннельда Ишер >>>]

Тонкая серебряная рыбка клинка взорвала терпкий воздух и, сверкнув чешуей, ушла на глубину совсем рядом. Она совсем не ожидала, что он начнет до того, как натянется ткань. Только бы не закричать... Риона прикусила губу.
Прикрыть глаза и не плакать. Не думать, как тогда, когда пришли за отцом. Успокоить сердце, обернуть его в черный бархат и утопить на дне Вселенской Мглы. Последний лучик света жадно слизнула чернильная тьма.
Риона ар-Леда, бывшая графиня, недавняя наследница земель и огромного состояния, стояла одна на арене, глядя в непроницаемо черную глубину глаз Кунаи, молчаливого жителя далеких островов.
Серебристый стриж располосовал белое облако холста. Девушка скорее почувствовала это, чем увидела. Сытый звук рвущейся ткани напоминал улыбку подонка Крельтиа...
И еще одна металлическая молния. И струйка крови из прокушенной губы.

[Father Monk >>>]

Деннис чуть подался вперед, едва слышно прошептав:
- Вот она...
Вильберт перевел взгляд с хорошенькой дочки местного винодела, с трудом напомнив себе, для чего он уговорил Денниса притащить его сюда.
- Милорд? - следопыт оглянулся, удостоверившись, что Крельтиа смотрит.
- И? - надменно протянул Вильберт. - Кажется, ты говорил, что этот чернозадый не выйдет?
Деннис сглотнул родившиеся слова, перевел взгляд на Мбене, вновь открыл рот - и нож, пронесшийся к парнишке, заставил того дернуться в сторону. Крыс засмеялся, вставил в рот два пальца и пронзительно и осуждающе засвистел. Мол, дешевка.
Ящер, дежуривший с Агнцом неподалеку от сцены в случае непредвиденного побега, обернулся, чуть кивнул Деннису - мол, тот самый. Откуда-то сбоку возник Повар и быстро шепнул помрачневшему следопыту, что-де, все на месте, он лично пересчитал. Алех невозмутимо оглядывал людей, завороженно глядевших за действиями метателя ножей. Какая-то женщина вскрикнула, когда два ножа из публики полетели к черному пареньку. Вот на секунду показалось, что странный циркач промахнется, что сейчас срежет голову этому иноземцу... но ткань затрещала, доказывая, что ножи попали туда, куда и нужно.
- Здесь что-то не чисто, - прошептал Деннис, прищурившись и наблюдая за пареньком, который до крови закусил губу. Однако толпа, восхищенная меткостью, этого явно не замечала, решив криками и хлопками поблагодарить метателя.
- Твоя рожа, вот что, - расслышав слова следопыта, рявкнул Крельтиа. - Мы потратили уйму времени, чтобы понаблюдать за тупой возней каких-то вшивых циркашек, вместо того, чтобы искать Риону! Есть иные предложения, о великий ум Деннис?!
- Милорд...
- Заткнись! - выходя из себя, перебил его Вильберт, рванул поводья, разворачивая коня. - Надеюсь, ты доволен? Может вы были с ней заодно, а?
- Нет, милорд, - угрюмо ответил Деннис, отцепляясь взглядом от паренька.
- Можешь забыть о своем жалованье на два месяца, - угрожающе прошипел юноша. - Может, это заставит тебя лучше думать, старый дурак.
Следопыт промолчал, поигрывая желваками. На какой-то момент циркачи вылетели из его головы, а страх остаться без денег встал перед внутренним взором Денниса в полный рост.
- Уходим! - взмахнув рукой, скомандовал Крельтиа. - Не желаю оставаться в этой дрянной деревне дольше положенного.

Ящер тронул Торриля за плечо, крутанул головой в сторону уезжающего отряда.
- Погоди... - протянул Грегори. - Точнее, я... я быстро. Только за кулисы. Эта акробатка настолько...
Загоракис сложил руки на груди - быстро, так быстро. Мол, я буду нетерпеливо ждать, и если ты задержишься...
- Я честно быстро... - уже будто в пустоту сказал Агнец и, протискиваясь меж людьми, устремился за кулисы.

[бабка Гульда >>>]

Когда "Мбене" отпрянул от ножа, Нира прокусила себе губу -- даже струйка крови потекла по подбородку. Но пальцы не сбились с ритма, который они негромко выбивали по золотому донцу тамбурина.
"Ничего, — шепнула себе Нира, — это она от неожиданности... сейчас возьмет себя в руки..."
И действительно — два ножа легли возле черного лица, словно возле обсидиановой статуи.
— Видел? — обернулась Крапива к Момусу с такой гордостью, словно сама бестрепетно стояла под ножами. — Графская дочь, не графская... она наша, понимаешь, наша! Цирковая! А эта волчья стая собралась отсюда убраться! Смотри, смотри...
Тут слова замерли на губах Крапивы: наблюдательная женщина углядела, что смазливый голубоглазый мерзавец, который ночью щупал глазами Майю, отстал от своей компании и покинул седло.
Ох, не хватало, чтобы Алессио сцепился с этой дрянью...
— Майа! — крикнула Крапива куда строже, чем обычно. — Ты что прохлаждаешься, лентяйка? Тебе канат натянули? Натянули! А ну, брысь наверх!
И через несколько мгновений в круг зрителей солидно вступил великан Филя. Он вытянул перед собой руку — и на ладони стояла Майа, словно бабочка, опустившаяся на широкую лопату. Филя неспешно направлялся к деревьям, меж которыми был натянут канат...
— Вот и ладно, — тихонько сказала Нира. — Пляши подольше, девочка моя. А я пока...
Она обернулась к Момусу, сунула ему тамбурин:
— Подыграй дочке, а я пока отойду!
И бегом — к "звериному" фургону!
Работать с Ясоном мог только Олаф. Но открыть медвежью клетку и вывести зверя — это укротитель часто доверял Нире, у которой со зверем были отменные отношения.
Она уже не раз замечала, что присутствие громадного зверя, распахнувшего черную клыкастую пасть, охлаждало романтические порывы у самых предприимчивых и шустрых мужчин...

НРПГ (потом уберу): за Филю я отписала с разрешения Латигрэт.
Эрис, прошу -- твой выход! На канат! Алле!

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 19-08-2006, 0:04

[Father Monk >>>]

Грегори быстро преодолел подобие "кулис" и оказался позади импровизированной сцены, в кругу тележек и фургонов. Его глаза быстро забегали из стороны в сторону, стараясь найти эту прекрасную волшебницу, что буквально дышала вчера вечером своею красотой, заставляя Агнца теряться в мыслях и возвращаться к ней взглядом. Он должен с ней поговорить! Должен!
Торриль провел языком по пересохшим губам, ощутил, как внутри распространяется приятное тепло, и уверенно шагнул дальше. Низкий, утробный рев, долетевший до Грегори сбоку, заставил Агнца замедлить шаг и удивленно оглядеться. Рядом с раскрытой клеткой стояла какая-то непонятная не то женщина, не то старуха, быстро стирая самодовольную улыбку со своего лица. А на поводке у женщины, стоя на четвереньках, подвывал медведь, распахнув внушительную пасть навстречу Торрилю.
Агнец усмехнулся. А после почувствовал, что идти дальше как-то неловко. И даже облик прекрасной канатоходки дрогнул и пошел рябью. Он помотал головой, приходя в себя, положил руку на эфес меча - в конце концов, медведю он ничего не сделал, пусть себе там кричит, - и медленной поступью двинулся мимо.

Ящер, хмуро глядящий на вышедшего гиганта с девушкой на руке, покачал головой и тронул коня пятками, не забыв прихватить лошадь Агнца. Медлить, покуда Торриль будет искать девушку, которая на канат собирается, было глупо. И Загоракис собирался намекнуть на это не в меру глупому идиоту, что полез за кулису.

[Heires$ >>>]

Не успела Майа вздохнуть с облегчением, заметив, что чужаки собираются убраться прочь от места представления, как от группки людей отделился тот голубоглазый... Девушка вздрогнула и замерла в оцепенении, хорошо Нира прикрикнула, приводя Ласточку в чувство. Дочка Момуса юркнула к дереву и, подсаженная Филей, оказалась на толстой ветке.
Тугой канат прогнулся под легкой девушкой и послушно замер. Взгляды толпы обратились вверх туда, где им улыбалась хрупкая циркачка. Страх растаял сам по себе, как бывало каждый раз, когда Майа видела сотню глаз, устремленных к ней одной. Ловкая, в ярко-синем трико в тон глаз, волосами стянутыми в высокий хвост, она смело шагнула вперед. Сделав пару шагов, девушка пошатнулась, замахав в воздухе руками. Публика замерла и гробовая тишина повисла в воздухе. Никто из циркачей не шолохнулся - все знали про этот излюбленный трюк Майи. Зато зрители на секунду поддались панике, чтобы дружно вздохнуть с облегчением - канатная плясунья выровнялась и звонко засмеялась, разрывая натянутую сеть напряжения.
Циркачка, точно маленькая синяя пташка, вспорхнула на середину каната и начала свой воздушный танец. Движение были не слишком сложными, но казались невероятными на такой ненадежной опоре. Майа отдалась пляске, забывая о чужаках внизу, о пережитых накануне страхах.. Здесь, наверху, всё это не имело значения, была только она и струной натянутый канат, который стал частью тела плясуньи. Ласточка танцевала самозабвенно и легко, будто её ноги никогда и не ступали по твердой земле.
Под занавес представления девушка сдернула яркую ленту с волос и изящным движением руки отправила её в толпу зрителей.
Кто поймал её подарок, Майа не смогла рассмотреть, потому что уже спускалась со своей воздушной сцены.

[higf >>>]

Закончив номер, Алессио внимательно наблюдал за продолжением. Неожиданностью стало участие Мбене – он не знал, что гостью… гостя успели включить в номер. Впрочем, это было остроумно, учитывая обстоятельства, и решало сразу две проблемы – номера Кунаи и незваных гостей.
Майя приготовилась к выступлению, а парень – к его просмотру, как вдруг он заметил, что от отъезжающей группы их недругов отделился тот самый голубоглазый красавчик, и скользнул к фургонам. Вспомнив его взгляды, Алессио не усомнился в целях, даже не подумав, что у того могли быть иные дела.
Впрочем, для любого человека он сам и его близкие являются естественным центром собственной Вселенной.
Майя в этот момент уже взбиралась на канат. Отлично! Ее выступление он не раз видел и еще увидит, а вот преподать наглецам урок – дело, угодное Деусу!
Муриец, уже одетый в обычную одежду, выскользнул из фургона. Никто из зрителей не узнал бы в нем таинственного мага-предсказателя. Его глазам предстали Нира, державшая Ясона, и спина, явно принадлежавшая чужаку. Тот как раз двинулся вперед.
– Вы, наверное, заблудились между нашими фургонами? Показать дорогу? – тоном холодной вежливости осведомился молодой человек.

[Father Monk >>>]

Грегори, которого тормозил вид медведя в поводу у не слишком сильной женщины, изящно изогнул бровь и обернулся на звук голоса:
- О-о, если среди этих фургонов можно заблудиться, то ты, парень, никогда не был в Медрасе, на его главном рынке, - усмехнулся Агнец. Дружелюбно оглядел мурийца с ног до головы, при этом лицо Торриля мало изменилось. - А пришел я вполне с определенной целью - где та богиня с синими, чудесными глазами и темными волосами, стянутыми в хвост? Я видел ее вчера у костра и хотел бы обмолвиться парой слов.
В тупоумии Грегори не мог обвинить ни одна из его прежних жертв. Но именно облик "дурачка" вкупе с невинными глазами, глядящими на собеседника, вводила в заблуждение остальных. В голове у Агнца уже разворачивался исход этой "миролюбивой" беседы, а рука сама собой погладила эфес меча - лишний раз напомнить, кто здесь может диктовать положение, было, по мнению Торриля, разумно. Однако рев медведя позади заставил юношу слегка дрогнуть, а поглаживание меча, должное быть легким и уверенным, вышло слишком нервным, чем планировалось.

[higf >>>]

Конечно, при такой поддержке Алессио не боялся. Он может и не справиться с вооруженным воином, тем более если тот схватится за меч, но он не один. С другой стороны, не стоит навлекать неприятности на цирк зря. Все зависит от меры наглости голубоглазого.
– Дама занята, и к тому же не думаю, что найдет время на эту беседу, – тон Алессио тоже стал великосветским. – Вы ведь не будете навязывать ей свое общество?