Дорогами бродячего цирка, или История за историей

[Hideki >>>]

Что-то противное, мерзкое коснулось его босой ноги, и мелкая дрожь прошла по всему телу, приводя его в сознание. Он открыл глаза, но так ничего и не увидел. Сначала он подумал, что ослеп и отчаяние захлестнуло его волной. Но вскоре он понял, что вокруг просто очень темно. Он решил протереть глаза и потянулся правой рукой к лицу. Что-то звонко лязгнуло, и рука остановилась на пол пути. Он оказался прикован обеими руками к стене. Ногу снова защекотало, и он инстинктивно дернул ее. В темноте раздался писк.
Крыса, поняв, что ей сегодня не удастся поужинать, побежала к себе. Она точно знала, что из этой камеры, если не выходят, то потом ей хватает пищи на несколько дней. Эрик, висящий на цепях, тоже так подумал. Только он совершенно не хотел становиться ужином для кого-то.
Он попытался привстать на ноги и боль тут же пронзила все его тело. Наверное, после того как он потерял сознание, его еще били. Что еще можно ожидать от тупоголовых стражников, которые сначала бьют, а потом выясняют кто прав, а кто виноват. Только вот почему-то в его случае все было решено сразу.
В такие минуты любой неверующий поверит в Деуса, а Эрик уже был на этой грани, но что-то ему подсказывало, что все обойдется. Он еще молод, красив, в мире еще столько красивых девушек которые ждут его. Его ждет Риона… Нет, он просто не имеет права отчаиваться. Надо верить. Но во что? Что его спасут друзья? Но он сам ни кого не посвящал в свои дела, старался оградить дорогих ему людей от той грязи, в которой находился по уши.
Он еще раз попытался встать на ноги, и эта вторая его попытка ему удалась, правда он стоял, прислонившись к холодной каменной стене. Его кожа ощущала, как мертвый камень забирает последнее тепло его тела. Он это чувствует кожей? Хорошо, что хоть штаны оставили. Хотя их теперь трудно было назвать штанами. Все порванные грязные они лохмотьями висели на нем.
Он пошевелил ногой и раздался лязг ржавых цепей. Значит, они, и ноги его приковали. Неужели они его так бояться, что приняли самые суровые меры.
Он слышал о политических узниках, о знатных дворянах, что замышляли дворцовый переворот. Их рискованно было убивать, а вот посадить в камеру с нечеловеческими условиями, где несчастный узник умирал в муках, это они могли. Наверное, он сейчас в одной из этих камер.
- Ты себе льстишь, - еле шевеля губами, произнес он. Собственный голос в этой темноте показался ему совершенно не знакомым.
Он сел на каменный пол. Рука коснулась соломы, которая от влажности, которая царила в этой темнице, превратилась в склизкую мочалку. Но он был сейчас в таком состоянии, что даже не обратил на это внимание. Его передернуло от мысли, что он будет делать, когда естественная нужда припрет его к стенке.

***
В особняке «Алой Розы»

- Есть новости от Клауса?
- Дело сделано самым наилучшим образом.
- Надеюсь, он позаботился о свидетелях?
- Само правосудие позаботится об этом.
- Какая ирония...Судья сделает за нас нашу работу. И так будет с каждым.

[Момус >>>]

- Здраствуй, Спиро.

Деус великий! Сколько лет я уже не слышал этого голоса. Я трус, я до последнего сомневался в тебе, Вольфганг. Но ты пришёл. Ты даже не представляешь, как я рад. Потому что это не радость.
Это - сама память приходит ко мне. Это моя молодость, улыбается мне такой знакомой улыбкой вечного мечтателя и человеколюбца. Да, ты как-то сказал, как это слово звучит на странном научном языке, но для меня прывчнее так. Потому что никто не любит этот сумасшедший род людской, каждого из его представителей, сильнее тебя. Потому что в самом никчёмном, самом мерзком его представителе, ты умеешь находить... нет, не добро... умеешь находить то, чему можно сострадать.
"Люди слепы" - однажды сказал ты: "Кто-то же должен быть поводырём!"
Деус! Ты совсем не изменился Вольфганг. Помнишь мальчишку сбежавшего с бембосского причала? Того самого, которого ты увидел уже парнем и которого вытаскивал за шкирку с того света, на этот, как стаскивают крепко спящих детей, на утренний лов? Я до сих пор помню горечь твоих настоев, вражий знахарь. И как качался потолок в той каморке под крышей... и красные пятна... и блёкло серую простыню забытья, которая падала на лицо. А ещё я помню ночь, распоротую огоньком ущербной свечи и согбенную фигуру над истерзанным временем фолиантом. И шелест прожелтевших страниц.
Эшбах прятал нас обоих - меня, от суда за убийство, тебя - от правосудия... за честность.

- Здраствуй, Спиро.

Приветствие, такое короткое. А жизнь, моя жизнь Вольфганг, такая длинная. Но короткая фраза и долгая жизнь причудливо переплетаются. Как волосы, в косе красотки, что сидит у окна являя миру свою прелесть. Как кожанные обереги, что плетут суеверные рыбаки, что плёл я сам, сидя на пирсе и ожидая, когда вернётся с лова отец. Как дороги бродячего артиста, будь они не ладны.
Никто не поймёт, кроме нас с тобой, что кроется за этим приветствием. Разве что, Эшбах. Но трактир его процветает, а сам он вряд ли когда-нибудь оставит его по доброй воле.

- Здраствуй, Вольфганг - толстый хозяин цирка облапил человечка - Спасибо, дружище.
- Признайся, Спирро, ты сомневался - в глазах Бауэра плясали смешинки.
- В тебе - никогда
- Врёшь! Ты плохой врун, мой добрый друг, Спирро. Но это не важно. Я рад, что многие вещи остаются неизменными не смотря ни на что. - лекарь улыбнулся, отчего в углах собрались лучики морщинок. - В общих чертах, что произошло я знаю. Спасибо этой милейшей молодой госпоже. Чем я могу помочь?
- Вольфганг, ты знаешь всё.
- Ты преуве...
- Не спорь. Больше тебя знал, только дядюшка Гурген, который жил столько, что и сечас наверно удит себе макрель на обед. Расскажи мне о Пунсе.
- Хм - Бауэр чуть поджал губы - Что ж. Он из породы тех людей, что никогда не достигнут высот власти и знают это. У него какие-то свои дела в торговых рядах, если мне не изменяет память, у него даже пара мелких лавочек. Очень любит выдавать себя за посредника или торгового агента. Как это свойственно людям подобного сорта, пытается играть в значимость. Как я слышал, он регулярно платит какой-то мелкой сошке из стражи. Главная его сила, это Алая Роза. Точнее прнадлежность к ней. Хотя, полагаю, они с лёгкостью перенесут такую потерю, если она вдруг случится.
- Характер?
- Осмотрителен, но при этом тщеславен.
- Трус?
- Скажем так, не храбрец.
- Жаден?
- Знаешь, Спирро, есть люди жадные до власти. Пунс - один из них. Он очень любит ломать людей. Ему не интересны сильные соперники. Человек, который попадает в поле его зрения, всегда обладает больным местом, в которое, почтенный Пунс, непременно нанесёт удар.
- С ним можно совладать?
- Полагаю, да. Вопрос в том, как.
- И ты знаешь ответ на этот вопрос?
- В своё время, мне пришлось столкнуться с Пунсом. История была крайне неприятная. Правда, мы Разошлись по очень широкой дуге, но варианты я просчитывал. Дело в том, мой дорогой друг, что расправиться с самим Пунсом просто так - это большие неприятности. А вот если от него откажутся покровители...
Бауэр замолчал выразительно глядя на Момуса. Хозяин цирка прищурил глаза и словно погрузился в сон.
- А как бы ты вытаскивал из тюрьмы своего человека?
- Помилуй, Спирро, я в такие игры не играю.
- Ну а если чисто тео... тео...
- Теоретически. Ну. Собственно есть два пути... Я бы постарался доказать невиновность своего человека. Более того - я бы её доказал.
И вновь игра взглядов. И мысли, порхающие как мячик перекидываемый детьми. Туда - сюда. Туда - сюда.
- Вольфганг, мне бы очень хотелось поговорить с каким-нибудь любителем цветов. О розах...
- Думаю это возможно.
Бауэр поднялся. Я льщу себя надеждой, что ты, мой друг, посетишь меня в моём доме. Конечно не раньше. чем закончатся твои неприятности. А по поводу цветовода... Я тебе сообщу.

Деус! Спасибо тебе, Вольфганг. Знаешь, я давно разучился верить. В людей. В деуса, которого поминаю лишь для присказки. В его милосердие и помощь. Но, почему-то я верю, что всё получится. Верю тебе. И за это, тоже, спасибо тебе.

[ORTъ >>>]

совместно с Морой

Джилл бродила по городу всего несколько часов, но и этого хватило девушке, чтобы окончательно забросить идею с покупкой змеи. Во-первых, за питона просили немыслимые деньги, во-вторых, питон был неимоверно большой (такого только Филе вместо гири поднимать, а уж никак не хрупкой танцовщице). Оставив идею со змеей до лучших времен, Джилл направилась к лагерю.
Город жил своей жизнью, стремительной, как бурный горный поток. Жизнью пестрой и разной, словно наряды циркачей. Танцовщица опасалась города, как опасается змея большого зверя. Наверное, если потерять бдительность, позволить себе раствориться в толпе, город раздавит тебя. Хотя, с другой стороны, для Змейки здесь все было в новинку. Поэтому, как не старалась Джилл уверить себя в том, что ей вовсе не интересен этот город, что он ничем не отличается от других городов, взгляд ее неизменно скользил по разноцветным торговым рядам, по зданиям, по дорогам, по фонтанам и статуям и, конечно, по людям.
Люди в городе были совершенно иные, не такие, как в деревнях. По мнению Змейки чего-то в них будто не хватало, а чего-то было слишком много…
Уже подходя к лагерю, танцовщица ощутила какое-то гнетущее настроение его обитателей. В воздухе будто повис неразрешенный вопрос… А потом Джилл узнала, что с Эриком случилась беда.
- Здравстуй, Джилл, - едва заметив танцовщицу со змеями, Олаф появился словно бы из-под земли. На плече его восседал взъерошенный ворон. - Ты уже слышала?..
- Ты чего такая вся... - укротитель не нашел нужного слова.
- Затор-р-рможенная! - подсказал Самсоний.
- Сам ты, - отмахнулась танцовщица от птицы, - мне репетировать бы неплохо, а голову заняли совсем другие мысли.
- Какие-такие?
- Что же такое случилось с Эриком?
- Дело ясное, что дело темное, - нахмурился укротитель. - Слухи всякие ходят. Поговаривают, будто это все от того, что связался наш Эрик с лихими людьми...
Змейка ахнула и покачала головой, разметав по плечам волосы.
- Что же это за напасть? Я в полном смятении…
- Успокойся, - Олаф положил руку девушке на плечо. По руке деловито прошествовал Самсоний. - Все с ним будет в порядке. Мы своих в беде не бросаем.
Змейка посмотрела в лицо укротителю и улыбнулась.
- Будем верить.
- Будем, - ободряюще улыбнулся Олаф. - Ты змею себе не купила?
- Нет, - погрустнела Джилл, - они все большие, как не знаю кто, тяжелые и дорогие.
- Вр-раг побер-ри! - каркнул ворон сердито.
- Да и зачем тебе, в самом деле? Твоим выступлением и так залюбоваться можно, без всяких там больших и дорогих...
- Спасибо, - щеки девушки залила краска, - ну, я пойду хоть капельку отработаю пару танцев...
- К-конечно, конечно, - кивнул Олаф рассеянно, глядя Джилл вслед.
- Вр-р-ражина, - покрутил клювом Самсоний.
- И не говори...

[бабка Гульда >>>]

– Проси не проси, краля, а никак тебя нельзя к братишке твоему допустить! – Стражник ухмыльнулся во всю свою гнилозубую пасть и сделал шаг вперед, норовя прижать Ниру к ограде.
Женщина ловко увернулась, издав короткий смешок. На губах заискивающая улыбка, в сердце ярость и отвращение.
"Как тебя жена терпит, вонючий ты козел..."
– Господин, я же не просто так прошу, чтоб меня хоть на минутку... к братику... – Голос Ниры играет самыми трогательными нотками. – Мне есть чем отблагодарить за доброту! Звонкая она, моя благодарность, не сидится ей в кошельке, сама наружу просится...
–Я бы с тобой, может, по-другому договорился... – начал стражник омерзительно-сладким голосом... но вдруг подобрался, посуровел: – Словом, мотай отсюда, не о чем нам разговаривать!
Нира быстро обернулась.
По двору мимо них прошел невысокий коренастый человек в кожаной куртке и берете с пером. Он не заметил Ниру – отвлекся на проходящих мимо стражников, махнул им рукой. Те почтительно поклонились.
Глаза Ниры расширились, она резко побледнела, но постаралась скрыть потрясение. Взглядом проводила мужчину в берете до самой караулки. А когда он скрылся за дверью, обернулась к стражнику:
– Начальство?
– Сотник, – угрюмо бросил гнилозубый.
– Ух ты! И грозный?
– Еще какой!
– А звать как?
– Гийом Лавье... А тебе зачем? – спохватился стражник.
– С тобой не сладилось – с ним попробую, – напрямик ответила женщина.
– И не пробуй, птаха, он недавно женился... – начал было гнилозубый. Но Крапива обогнула его, словно столб, и двинулась к караулке.
На пороге она мысленно приготовила почтительное приветствие на случай, если в комнате будут посторонние люди. Но увидела только сотника – сидя за столом, он просматривал какие-то бумаги.
При виде стоящей в дверях женщины сотник на миг оцепенел, а затем вскочил так резко, что едва не опрокинул стол.
– Здравствуй, Шмель, – приветливо сказала Нира, входя и закрывая за собою дверь.
– Ты... – ошалело пробормотал сотник. – Ты откуда взялась?
– Откуда и ты. Из болота. Кое-кого из наших вздернули, кое-кто в трясине потонул... а некоторым повезло унести ноги. Но ты молодчина, просто слов нет! Дослужиться до сотника стражи! Да не где-нибудь, а в столице!
– Что тебе нужно? – грубо перебил женщину Гийом Лавье.
— Ой, как же он рад меня видеть, наш Шмель! – пропела женщина и без приглашения опустилась на скамью.
– Я спросил: что тебе нужно?
– Ага, надо кое-что. Я прибилась к цирковой труппе. И один из наших сейчас сидит в здешней тюрьме. Его зовут Эрик...
– Я так и знал, что... – начал было сотник. Но тут до него дошло, о ком идет речь. – Спятила, баба! Там же такое дело серьезное!..
– Знаю. Но за этого парня буду драться зубами и когтями. И ты мне поможешь, попробуй только не помочь!
– Нира, – неохотно выдавил сотник, – если тебе нужны деньги...
– И деньги понадобятся, – нагло кивнула Крапива, – на взятки кое-кому...
Но тут женщина не выдержала. Прижав к груди руки, заговорила быстро и страстно:
– Шмель, да ты пойми: мне самой тошно из старого друга жилы тянуть! Но у тебя все хорошо, у тебя служба, ты женат... а Эрик в темнице, на цепи, его казнить могут! Да, я готова тебе угрожать, готова из тебя деньги цедить, готова хоть с ножом на тебя... лишь бы ему помочь! Потому что труппа для меня – свои. А ты вспомни, Шмель, вспомни, на что я могу пойти ради своих!..
Враждебность исчезла из глаз сотника. Он задумался, уйдя в воспоминания. А потом решительно тряхнул головой:
– Ладно. Рискну. Многого не обещаю, но чем-нибудь попробую тебе помочь...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 23-10-2006, 21:09

[higf >>>]

Пожалуй, узнанного было достаточно как для работы, так и для решения связанных с Эриком проблем. На большее, во всяком случае, рассчитывать вряд ли приходилось. Хотя…
Молодой муриец подсел к столику, за которым сидела девица, рассказавшая о новой подружке Пунса. Бойкий язык помог завести разговор, а взгляды показывали, что собеседницу заинтересовал привлекательный парень – то ли как потенциальный клиент, то ли просто так.
Алессио вспомнил Ласточку, и на душе стало неприятно, но внешне это не проявилось. Достаточно представить, что это работа, и истинные эмоции циркача сразу перестают отображаться на лице. Ведь лицо хорошего артиста – лучшая маска, разве не так?
Слово за слово, между делом юноша разузнал, где сейчас проживает новая подружка Пунса и хоть что-то о ней. Очень мало, но достаточно, чтобы успешно, скажем, погадать той –происхождение, внешность и прошлое в общих чертах. Разумеется, слушатель сделал поправку на явную необъективность рассказчицы. Впрочем, последней вскоре надоело ругать бывшую подругу, и она сделала весьма откровенный намек, что живет тут, неподалеку и прогулка обойдется совсем недорого.
Нельзя сказать, что Лемен был образцовым блюстителем морали и, кто знает, не спеши парень к своим, имей собственные деньги, а главное – не будь влюблен, – может быть, он и сделал бы крюк. Но сейчас это стало поводом побыстрее расплатиться, многозначительно подмигнуть собеседнице с намеком на таинственные дела и обещанием увидеться позже, которое юноша не собирался выполнять.
Алессио вышел на улицу и только тут позволил себе скривиться, будто пришлось брать в руке что-то склизкое, затем облегченно вздохнул и поспешил к своим. Вскоре показались родные фургоны.

[Heires$ >>>]

Филя забрал тюки с товарами, и Майя сердечно попрощалась с хозяином склада.
"Ну, вот и славно, только бы теперь не растерять все покупки по дороге..."
- Пойдем, Филя, нас уже заждались, наверное. - Ласточка вздохнула и посмотрела на ромадное тело спутника.
Обратно они шли куда медленней, но не потому, что товары были слишком тяжелыми (здоровяк мог, пожалуй, нести ещё пяток таких же), а по той причине, что Майа стала ещё больше бояться потерять Филю и вцепилась в его рукав, сдерживая размашистый шаг силача.
Хоть и неспешно, но зато без приключений, Ласточка и ФИля добрались до фургонов. Какое же облегчение она испытала от того, что Алессио тоже уже венулся, а значит с ним ничего плохого в городе не случилось.
- Папочка, мы вернулись! - Крикнула Майя отцу, но взгляд выдал её, так как не удержался и скользнул в сторону мурийца. - Куда Филе положить товары?

[Torvik >>>]

Товары? Это хорошо.
Илок поднялся навстречу гиганту со спутницей.
- Ну вот, наконец-то. Магния купили? А амброзии субстанцию? Селитру? Серу?
Подойдя поближе к девушке он уже тише спросил:
- Ну, как там дела? Какие новости?
Славиец волновался за судьбу сотоварищей. И хотя порою он и не выражал свои эмоции ярко, но, что греха таить, за время странствия в фургоне, сотрупники стали ему семьёй. Верной, надёжной, единой. То, на что оказались неспособны ни родичи, ни соплеменники. Вот только Вира была способна. Вот именно - была. Но больше не будет. Ибо нет больше Виры, его рыжей бестии. Нет и не будет. Есть только тихая память о ней, которая зовёт в дорогу, взывает к мести, к дальнейшей жизни.

Сообщение отредактировал Torvik - 26-10-2006, 12:42

[higf >>>]

Вернувшись, Алессио обнаружил, что все старательно пытаются заниматься обычными делами или делать вид, по крайней мере – ибо нет ничего хуже бессильного, незаполненного чем-то ожидания. Впрочем, ему еще предстояло рассказать о почерпнутых в трактире сведениях товарищам, а точнее, тем, кто принимает решения – Момусу или Крапиве. Муриец предпочел бы последнюю, но, как сказал дежуривший так, чтобы видеть дорогу, огневик, Нира тоже отправилась в недра Омула.
Однако и Спиридон был занят – он беседовал с каким-то незнакомцем, низеньким и худощавым, который комично смотрелся рядом с внушающей уважение фигурой хозяина цирка.
Впрочем, юноша отметил, что для отца Майи собеседник незнакомцем не был, и это вызвало его любопытство. Вот старый лис, кого это он нашел? Или его нашли?
Пока Алессио ждал своей очереди для разговора, вернулась и Майя, и они обменялись взглядами и улыбками. Хвала Деусу, хоть с ней все в порядке!
Однако при ней стало как-то неловко стоять поодаль, ожидать и наблюдать. Как меняет ситуацию лишняя пара прекрасных глаз…
Воспользовавшись тем, что Момус оглянулся на дочь, юный муриец подошел к хозяину.
– Мне кое-что удалось узнать, может, это окажется интересным, – произнес парень, доставая не потраченные монеты.

[Father Monk >>>]

Громыхнул гром, и небо расколола яркая молния, выхватившая злой оскал Хенрика и суровый, тяжелый взгляд Денниса, поднимающегося с колен. Струи дождя безразлично падали вниз, ударялись о головы четырех людей, собравшихся на улице, заставляли грязную воду на земле подпрыгивать. Шум стихии заглушал голос Рауля, однако его красноречивые движения выдавали настроение монаха, и Йохансен зло сплюнул, поднимая свое оружие и уже почти зайдя за спину медленно поворачивающемуся монаху.
- Мы не похожи на стражу? - хмыкнул следопыт, не глядя на Крыса. - Ошибаешься. Мы и есть стража. Стражники, как и все живое на земле, разные бывают. Для разных дел... Для того, чтобы захватить преступника, конный отряд не нужен.
Он вновь кашлянул, медленно, не спуская глаз с Рауля, сплюнул себе под ноги, поднял голову. С его бороды капала вода:
- Мы предложили тебе убраться, святой отец. Кажется, раза три. Небесный суд - для мертвецов. А земной суд - для живых. Мы уважаем твою волю, но не собираемся из-за твоих слов отступать...
- Да кончай глаголить с этим отшельником! - ругнулся Крыс. - Вали отсюда, святоша! Или...
- ... мы будем иметь право причислить тебя к преступнику, - закончил за него Деннис и поднял меч.

[Hideki >>>]

(Совместно с бабкой Гульдой)


Эрик, прикованный к цепям, потерял счет времени. Он уже не знал сколько прошло часов с того самого момента как очнулся в темнице. А может уже и несколько дней миновало. В животе громко заурчало. Ему жутко хотелось есть, но кроме воды, что охранник иногда приносил, видимо ему дали приказ поддерживать жизнь в теле узника, он больше ничего не ел.
Внезапно наверху с тяжелым ржавым скрипом повернулась на петлях дверь. Мужской голос недовольно сказал кому-то:
– Но только чтоб две минуты!.. Я тут побуду, пригляжу, чтоб все в порядке... но только чтоб пару слов - и назад!
– Да я быстро! – благодарно откликнулся знакомый женский голос.
И по крутым ступенькам к узнику сбежала Нира Крапива. В правой руке у нее был факел, в левой – маленькая корзинка.
Эрик услышал какой-то шум. Это явно был не охранник, уж больно резво раздавались шаги. Так мог бежать только один человек... Нира.
- Кто бы мог подумать, что ты придешь ко мне на свидание, а я даже не могу тебя обнять, - хрипло произнес акробат.
– Вот и славно, что не можешь лапы распускать! – сердито сказала Крапива. – У меня есть вино, пирог и несколько минут времени.
Она поставила корзинку на пол, перекинула факел в левую руку, правой достала из корзинки глиняную бутыль и поднесла к губам пленника.
– Пей, горе ты наше, потом покормлю... Ух, зараза ты какая, краса преступного мира, грозный убивец! Вот вытащим тебя отсюда – своими руками тебе морду набью... нет, попрошу, чтоб Филя набил!
Эрик жадно глотал самый божественный напиток, который он когда либо пробовал.
- Спасибо большое, - Эрик посмотрел в глаза Ниры. - Я его не убивал. Когда я пришел в тот дом, он уже был мертв. Проклятый Пунс сам все сделал, а дабы замести следы решил подставить меня. Хитро, ничего не скажешь. Но теперь я точно знаю, что это было в последний раз. Что там мне обещают: виселицу или топор?
Тирада, выданная Эриком очень утомила его, но ему очень требовалось высказаться близкому человеку.
– Виселицу? Топор? – Голос Ниры расплавленным золотом заливал холодный мрак темницы. – И не надейся, дурень! Ты у нас еще покувыркаешься! Ты что, цирковых не знаешь? Когда это мы своих в беде бросали?
Вернув бутылку в корзину, Нира отломила кусок пирога, поднесла к губам Эрика:
– Лопай, да быстрее, меня сейчас выгонят... Насчет последнего раза – это попробуй только забыть! Так тебе напомню, что мало не покажется!
И на минуту затихла, по-матерински сочувственно наблюдая, как голодный узник зубами рвет от пирога кусок за куском.
– Я тут насчет тебя потолковала кое с кем, – продолжила она наконец. – Расковать тебя никак нельзя, уж потерпи. А вот кормить тебя тайком будут. Пусть у меня только попробуют не кормить!
Последнюю фразу она произнесла, глядя на дверь, – не для Эрика.
– Фазанов и осетрины не обещаю, – отозвался голос мужчины, который явно слушал каждое слово. – Но чего-нибудь пожевать постараюсь притащить... Ты, кормящая мамаша, бегом отсюда брысь! А то застукают нас...
Нира тут же подчинилась: подхватила корзинку и кинулась вверх по лестнице, бросив на прощание через плечо:
– И чтоб даже не думал ни про какие виселицы! Запрещаю!
Эрик проводил Ниру взглядом:
- "Если бы и вправду все было так просто, как она считает. Алая Роза так просто не сдается," - подумал он когда затихли шаги Ниры и охранника. К сердцу снова подступила холодная и липкая тоска, которая отступила с приходом этой крикливой бабы. Ах, как хорошо было тогда. Ему сейчас казалась его жизнь в цирковой труппе чем-то таким далеким и не реальным. Эти полные грусти большие глаза Рионы, которые смотрели на него. Словно все это было не с ним, а с кем-то другим, а он здесь находится уже целую вечность.

[Иннельда Ишер >>>]

Полные грусти большие глаза Рионы ар-Леды - да что там, уже просто Рионы - невидяще смотрели вдаль, туда, где за крепостной стеной минуту назад скрылось солнце.
Эрик... Где-то он сейчас? Впрочем, что значит "где". В сырой и темной камере... Запястья его тонких артистичных рук до крови стерты кандалами... Хоть бы Нире удалось хоть на секундочку его повидать...
Рио вздохнула и решила пройтись вокруг фургонов. Чтобы хоть немного размяться, она начала повторять упражнения, которым учил ее Эрик - прошлась колесом, затем покувыркалась на перекладине, установленной акробатом возле мужского фургона. Пробежалась на руках, но на середине пути под нежную ладонь подвернулся острый камешек, и девушка неловко свалилась на землю. Ну почему именно он? Глаза Рионы наполнились слезами, она разревелась, сидя прямо на земле и обнимая грубо сколоченную перекладину...

[бабка Гульда >>>]

Как раз в этот миг возвратилась Нира Крапива. При виде плачущей Рионы всполошилась было, но, оглядев ладонь, заявила, что ничего страшного, сейчас пройдет... В два счета нашла кусочек чистой холстины и горшочек с целебной мазью, но напомнила, что повязку перед представлением надо не забыть снять. А то зрители еще подумают, чего доброго, что это Кунаи так партнершу приласкал – ножом по руке!
Затем, усевшись на облучок "женского фургона", Нира поведала собравшейся вокруг нее труппе о своем свидании с Эриком. Она не выдала тайну сотника-разбойника, только вскользь упомянула, что нашла в охране знакомого, который постарается им помочь.

[Torvik >>>]

Новости, рассказанные Крапивой утешали. По крайней мере была надежда на благополучное завершение всей этой свистопляски. Конечно, Нира что-то не договаривала, но этого и не было нужно, потому что главное было то, что ситуация возвращалась под контроль. Под контроль труппы, а значит и его, Илока. Кому как, а ему всегда было неуютно, когда события развивались так, что повлиять на них было невозможно. Наверное потому, что огонь не любит тех, кто не держит себя в руках, кто забывает о мелочах. Чтобы стихия была с тобой, она должна быть послушной.
- Значит - играем туш и зажигаем свечи. Да, кстати, насчёт "зажигать". Если что - надо - обращайся. Пугануть кого или ещё что. По крайней мере теперь у меня есть для фейерверков всё. И фейерверк выйдет что надо!
И суровый славиет подмигнул Нире, давая понять, что она может расчитывать на него, если для дела нужна будет помощь пиротехника со стажем.

[Момус >>>]

Момус, тяжело вздохнул.
Выслушав новости принесённые Крапивой, он двинулся к своему фургону, кивнув головой Алессио, мол следуй за мной.
Отдалившись от труппы, старый толстый хозяин цирка, чуть привстав на цыпочки, прошептал парню в ухо
- Сейчас я уйду. Надо поговорить... с одним... любителем цветов. Так вот, если к вечеру я не вернусь, хоть кулаками сгоняешь всех в фургоны и вы уезжаете из Омула. Никаких подвигов, никаких геройств. Выйдете через северные ворота. Там начальником караула, Макс Кермер. Очень любит чтоб его называли - Господин Кермер. Худой такой, с вечно грязными волосами. Скажешь, что от меня - он вас пропустит.
Ты понял. И учти, не увезёшь Майю - я к тебе лично приду, хоть с того света.
И хозяин цирка полез в фургон.

[бабка Гульда >>>]

А Нира тем временем говорила циркачам:
– Мы рассчитывали крепко тут подзаработать и основательно прибарахлиться. Впереди зима, а столица, она и есть столица, сами понимаете. Так вот, насчет прибарахлиться – это вряд ли выйдет. А вот заработать надо. И крепко. Чтобы Эрика вытащить... тут горсткой медяков не отделаешься. Так что давайте-ка, подтягиваемся на ближайшую площадь. Работаем, друзья!

[Heires$ >>>]

У Майи немного отлегло от сердца, когда Нира вернулась с новостями, но всё же для особой радости тоже не было повода.Как им вести представление, когда все так взволнованы? Веселить людей, когда у самих гадко на душе, а сама Ласточка впервые испугалась, что не удержится на канате, слишком далеки были её мысли от прогулок по небу. Но они ДОЛЖНЫ это сделать, обязаны улыбаться, впечатлять, поражать, сделать всё даже лучше, чем обычно.
Майа поспешила в фургон, чтобы периодеться и привести свои мысли в порядок. Спокойствие - вот главный залог успеха на канате. Спокойствие и уверенность.
По дороге девушка заметила, что отец разговаривает с Аллессио и её сердечко ёкнуло... неужели папа догадался об их тайных встречах? Нет... быть такого не может... а если кто-то заметил и рассказал Момусу? Нет.. нет..
Ласточка тихо проскользнула мимо них и задернула за собой полог. Нужно просто успокоиться, ведь всё будет хорошо... непременно будет!

[Мелетун >>>]

- Выступать, так выступать. Деньги действительно будут нужны нам. Чур я первая сегодня. Кобыла как раз разогрета для выступления. Да и нарядить я ее успела, как и себе, - звонко произнесла Катрина и побежала к лошади. Сама она была вполне готова. Юбка развевалась на ветру, а волосы воронова крыла спадали волномаи на плечи.
Легко вскочив на спину своей партнерши по выступления, миаханка отправила ее легкой рысью к ближайшей площади, где остановилась посреди толпы и громко нараспев начала:
- Уважаемые жители нашей славной столицы, спешу сообщить, что вам дико повезло. Сегодня состоится великолепное представление, которое доставит вам немало радости и счастья, знаменитого цирка Момуса. Вы увидите жонглера, метателя ножей, факира, акробатку и многое другое. Перед вашими глазами будут твориться истинные чудеса, за которые нежалко будет и гроша. А теперь, пожалуй, пора начинать. А ну, Ночь, поехали. Поакажим им, что такое чудо, - и Катрина пустила лошадь в голоп.
Обе отдались выступлению полностью: и лошадь, и наездница. Вытворялись самые невиданные номера. Каждый раз миаханка ходила на грани. Одно неверное движения, и она могла распрощаться с жизнью.
Но усилия стоили того. Деньги должны были начать сыпаться из рук пораженных зрителей.
Уставшая лошадь сделала поклон, и они отправились обратно, в лагерь, уступая место следующим циркачам.

[бабка Гульда >>>]

Лошадка, запряженная в платформу на колесах, выехала на площадь вслед за всадницей-миаханкой. На козлах сидела Крапива. Вокруг были разложены музыкальные инструменты. Нира правила молча: она чувствовала, что петь сейчас не сможет, голос подведет ее...
Следом ехал "звериный" фургон. (Остальные фургоны пока остались на месте стоянки.)
Когда Катрин начала свое дерзкое, дразнящее, красивое выступлние, Нира вскинула бубен – и к стуку копыт Ночи прибавилась таборная веселая мелодия.
Когда Катрина закончила, Нира обернулась на циркачей:
– Кто следующий?

[higf >>>]

Обычно всегда находящий что сказать Алессио произнес вслед Спиридону только одно слово:
– Понял.
Но было в его интонации что-то показывающее, что он действительно понял. И то, что собирается делать старик Момус, и то, что не время и не место для споров или многословных обещаний или вопросов – почему он. Сейчас хозяин – командир, а он солдат, который должен выполнять приказ, и он его выполнит, даже если Майю придется увозить силой и она его возненавидит. Потому что ее жизнь дороже.
– Вечер, северные ворота, господин Кермер, – повторил юноша про себя, хотя цепкая память и не нуждалась в этом.
Он отошел в сторонку и присел на корточки, прислонившись к фургону. До мурийца доносились крики Ниры, шум собирающихся людей, топот копыт питомцев Катрин… Но все это было таким далеким, страшно далеким! Да, ему это все равно, в эту секунду безразлично. Да, выступать надо, что бы ни случилось, и он сделает это. Он успеет переодеться, еще успеет до своего номера, это попозже. А сейчас в мыслях непривычно пусто. Еще несколько минут…

[V-Z >>>]

Деус, прости слугу Твоего, но не верю я им… Не похожи на стражу эти люди. А я-то повидал всевозможных стражников…
Чего ждут от священника? Молитв, смирения, проповедей и благословений. А от странствующего священника – еще и бедности; потому мало кто из грабителей решит напасть на бредущего себе проповедника. Чего у него взять-то?
Чего не ждут от священника? Шага в сторону – чтобы видеть обоих; короткого взмаха тяжелым посохом… и удара в запястье человека с мечом. Хорошо поставленного удара, так, что клинок вылетит из пальцев…
Брат Рауль достаточно часто поступал так, как никто не ожидал.