Женщина лежала на низкой кровати, отвернувшись к стене, так, что Роб видел только встрёпанные волосы - белые, как снег, - да худые плечи под ночной рубашкой. Несмотря на то, что накрыта она была двумя одеялась, Сэра заметно дрожала, да и дышала прерывисто, резко втягивая в лёгкие возух. Комната была невелика, да ещё, как и всё здесь, её уменьшали плотные гобелены, закрывавшие стены. Даже дверь изнутри была покрыта мягкой волнистой тканью светло-серого оттенка без рисунков. Единственное окно было закрыто ставнями, и единственным источником света служили две лампадки, которых едва хватало на комнатку. Кроме постели из мебели здесь был только шкаф для одежды, плотно закрытый, да стул у окна, неудобный даже на вид. На полу рядом со стулом валялась книга в зелёном переплёте без надписей, с алой закладкой.
Джеки, которая провожала Роба наверх, поцокала языком.
- Вот так и лежит. Всё время. Знаете, некоторые мужчины были очень даже не против. Даже жаль, что это против наших правил.
Первым из комнаты вылетел стул - Робу не нравилось, когда демоны швыряли в него такие неудобные предметы. Следом за стулом последовала Джеки. Вряд ли бесы польстились бы на нее, скорее - напротив, бежали, едва увидев, но мадам попросту не глянулась.
- Pax vobiscum, - вежливо поздоровался с лежащей на кровати он, запечатывая дверь облаткой.
Изгнанием хозяйки борделя нарушался протокол, Rituale Romanum, рекомендующий оставлять помощника в комнате. Впрочем, вынести все эти тряпки, составляющие обстановку, Роб тоже не распорядился, за что его непременно пнул бы наставник, буде он жив и, без сомнения, пнет демон, если он тут есть. Роб покосился на лампадки, представил, как весело будут гореть все эти занавески и гобелены, шкаф и дверь - и удостоил причастия еще и светильни. И прежде чем перевернуть девушку на спину, поднял книгу, открывая её на первой странице. Та оказалась пустой. Ни названия, ни автора, ничего. Так же чиста была вторая страница. А на третьей, поперёк чертежей какой-то комнаты и заметок о том, как сделать стены теплее, алым было выведено размытое: "бог есть то, что убивает любовь". На правильной латыни. Знакомым почерком, но Роб осознал это позже, пролистав заметки о покрое платьев и шитье портьер, о ремонте, поверх которых мелькало то "ненависть уничтожает любовь", то "предатель всего" и "они ждут". "Я помню", "слова из чужих уст" он читал уже спешно, чувствуя, как тот самый пыльный мешок, о котором недавно мечтал, нависает над головой вместе с домом. Бордель ощущался грязно, будто тележка старьевщика, доверху набитая чужими вещами, ставшими ненужными. Не как обычно, не та грязь, несущая аромат женской неверности, боли и разврата, чем он обычно брезговал, а иная - вонючая, мерзкая, склизкая, мерно капающая черным сквозь дно телеги на мостовую.
На "tighinn", возвращении, повторенном трижды, да еще и подчеркнутом, Роб остановился, откладывая книгу на окно. И улыбнулся, поворачиваясь к неподвижно лежащей девушке.
- Rosam*?
Всё же, ее пришлось перевернуть, поспешно, борясь с тревогой и прислушиваясь к тяжелому дыханию ("Одержима? Больна?"). Белые волосы не портили Розали, как не портила и страшная худоба, обнажившая скулы и тонкие косточки плеч. Напротив, девушка казалась одухотворенной, неземной и, возможно, так и было, ведь в хрупкой, изящной руке она держала железный атам. И сколько помнил ее Ард, вполне могла с ним совладать, подчинить себе - хватило бы твердости. Не с Ардом, разумеется, с атамом. Впрочем, Тростник, воспрянувший духом, кажется и не возражал стать на одну лесенку с ритуальным кинжалом.
- Rosam?!
Он удивленно и восторженно глядел на девушку, не веря своим глазам. Потеря и разлука, собственноручно вырытая могила для неё; ярость и ненависть, одинокие годы, когда он был вынужден заполнить пустоту в душе детьми ордена, эта клятва, которую принес неистовой... Всё было напрасно? Он снова поспешил, как спешил вообще всегда? Боже, кому нужна рыжая, мерзкая богиня, у которой даже платья настоящего нет, и белое, стройное, сильное тело под ним - всё равно платье. Или платье - тело? Ард медленно улыбнулся, соглашаясь с самим собой, что это неважно. Розали вернулась.
- Дидуко, дорогой мой. Единственный. Только мой, - голос у Розали оказался тем же. Только кроме любви в нём ещё слышалась жалость. Девушка подняла свободную руку, чтобы погладить его по щеке и вздохнула. - Пусть ты этого пока что не знаешь.
- Чего не знаю? - Рассеянно поинтересовался Роб, присаживаясь рядом с ней и позволяя коснуться себя. - Почему ты так истощена? Больна?
Если хорошо подумать, то и мальчика она велела украсть не на погибель, а спасая от Бадб. Ард заглянул в глаза девушки, чувствуя, как давно забытое тепло всколыхнулось в сердце, стирая прошлое. Не нужно ему стало строгое, прекрасное лицо Бадб, а уж голос ее показался до того отвратным, до того похожим на вороний грай, что Тростник поморщился. Слава Богу, он никогда ее больше не увидит - и для этого ему не нужен друид, не нужна помощь преисподней. Рисунки на руках, пряди волос ничего не значат, хоть брачный браслет все еще плотно облегал запястье. Вся суть тянулась к Розали, у которой внутри бились не стихии, а человеческое сердце, полное горячей крови - и лишь это было важно. И пусть Роб наблюдал за всем отстраненно, даже холодно, точно его звали Fuar a'Ghaoth, Арду было на это плевать, к тому же лекарь говорил, что Розали здорова и, кажется, даже не одержима.
Розали только улыбнулась и отстранилась, прислонившись к стене. Тупой кончик атама выводил круги на ладони.
- Не притворяйся, милый. Я ведь всё знаю. И как ты соглашался, и как предлагал себя этой... ей. Илот. Муж. Предатель. Или будешь рассказывать, что притворялся - тогда, с ней? Каждый раз? Давай.
- Ты об этом, - равнодушно пожал плечами Роб, радуясь, что оковы на руках, кажется, стали просто рисунками. - Если считаешь, что я должен оправдываться, мне придется это делать. Но, счастье мое, ты, я вижу, тоже времени не теряла, bark? Послушай, коль уж я только твой, с чем спорить и не собираюсь, прикажи подать обед, с утра не ел. Надеюсь, у вас на кухне не мальчик жарится? Человечину, как ты помнишь, не употребляю.

Конечно, любопытно было бы взглянуть на сына, Ранульфа. Но как скрыть счастье от того, что Розали снова рядом? Пожалуй, лишь притворившись, что не рад. Что вся эта бесовщина вызывает отвращение, а Бадб - желанна, как никогда, иначе, не дай Господь, еще заявится сюда, дабы призвать к ответу за измену, которой не было. С нее станется ворваться, испортить скандалом и карой эти моменты первого счастья, когда так хочется прижать к себе Розали, наслаждаясь единением, прислушиваясь к дыханию, к стуку сердца, ощущая под ладонями не жар, но нежное тепло.
- Не собирался спорить? Хорошо. Тогда - давай, - Розали взглянула ему в глаза. - Если действительно мой. Я не теряла времени даром, ты прав. Призови сюда... её. Прямо сюда. В этот дом. В эту комнату. И мы вместе от неё избавимся. Не будет больше страха за детей. Просто страха. Не будет ощущения, что кто-то стоит за спиной, ждёт, когда споткнёшься. Что подталкивает. Ха! Ты долго ждал, прежде, чем прийти. Наверное, - улыбнулась она, - не хотел подвергать опасности, да? Принимать браслет, конечно, приятнее. И полезнее. А затем - мы поужинаем. Как семья.
- Не будь дурочкой, Розали, - недовольно буркнул Роб, откидываясь на кровать. - Ну какие дети? Тебя сначала откормить надо, в таком состоянии носить ребенка - верная смерть. И звать её не буду, я не самоубийца, да и хоронить тебя надоело.
Забавно, что права собственности предъявляли на него все, кому было не лень. Забавно, что Розали забыла, как улещивала его лаской и уютом, удивительным спокойствием и той покладистостью, которой так не хватало неистовой. Забавно, что ждал не только он. Роб нахмурился, сдерживая себя, чтобы не уронить колкость о том, что престарелый магистр был не так интересен, как омолодившийся.
- Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи, счастье мое. Кто из них? Асмодей? Велиал? Светоносный лично?
- Хоронить. Один раз. И уже надоело? - Розали бледно улыбнулась. - Как ты думаешь, сколько раз мне пришлось вспоминать? Сколько раз не получалось? Но ты неправ. На этот раз всё будет иначе. И ты - ключ. Я знаю. Ты видел, как этих... их можно запереть. Последние знаки. Запереть и разделать. Хотя дом сработает и без этого, но лучше - с ключом. Надёжнее. И чары спадут. Некому будет тебя принуждать, заставлять, заманивать. Ты снова станешь собой.
Роб лениво перекатился на живот, упер подбородок в руки и принялся разглядывать девушку. Как же ему сейчас хотелось спрятать её сердце в ладони, касаясь еще и груди, приникая поцелуем к губам, чтобы пить, не отрываясь, дыхание. Розали, нежная Розали, драгоценная роза его души, его воспоминание о счастье. И лучше бы ей таковыми и оставаться.
- Я храню твое кольцо и твой портрет. Тот, где ты в своем любимом коричневом платье, помнишь? Я не менял ничего в нашем доме. Даже китайская ваза на своем месте стоит, хоть она мне и не нравится. Кто я, если не я сам? Как меня зовут, Розали?
- Пока она существует, - пожаловалась девушка, - ты даже не говоришь о важном. Платье, кольцо, портрет. Какая разница, если это всё забирают раз за разом?! Нет, молчи. От этого я только больше её ненавижу, - Розали постучала атамом по ладони, губы её сжались. - И начинаю ненавидеть тебя. Хотя пока что ты - не ты, и это не имеет смысла. Ненавидеть стоит кукловода и его магию. Сущность. Но что ж. Ужин так ужин. Тебя покормят. А я пока что займусь делом, - она кивнула сама себе. - Знаешь, ты ведь на самом деле для этого не очень нужен. Есть другой способ. Просто я хотела убедиться. Надеялась. Дурочка. Ладно.
- Tha mi sgith 's mi leam fhin
Buain a rainich, buain a rainich
Tha mi sgith 's mi leam fhin
Buain a rainich daonnan**.
В который раз, задумчиво и едва слышно, пробормотал эту песенку под нос Роб, снова вспоминая, как этим нехитрым мотивом давал знать о своём возвращении. С душевнобольными говорить он не умел никогда, а на упёртых баб, которым хоть кол на голове теши, ему в последнее время удивительно везло.
- Даже не обнимешь, Розали?
Та лишь удивлённо наклонила голову и резким движением поднялась с кровати.
- Зачем? Чтобы ты мог меня похоронить и спасти свою хозяйку? Обнимемся после того, как ты её призовёшь, и всё закончится. Кровь - великая сила, Роб Бойд. Порой - слишком великая. А тебе лучше пока побыть одному. Для твоего же блага. Нашего. Высшего. Действительно...
- Хорошо, Розали. Я ее призову.
Не шевелиться, не броситься следом за нею было сложно. Тяжело было удержать тело на этой постели, которая, как и всё здесь, пахла грязью.
- Но сначала, прежде чем я стану собой, отдай мне Ранульфа. Пожалуйста. Роб Бойд, обреченный быть тенью Арда, имеет право на последнее желание. Я хочу хоть раз обнять сына. Не уподобляйся... ей, Rosam.
- Обречённый? - Розали коротко рассмеялась. - Бывают проклятья, милый, которые можно снять только самому. Ты станешь тем, кем должен был стать. А сына... чужого сына! Ты обнимешь. Клянусь пятью стихиями - если после этого ты сам, добровольно и немедленно призовёшь Бадб. Если дашь в этом клятву. Всё же, мне не хотелось бы убивать этого ребёнка для создания куклы с твоим голосом... с тобой. Не хотелось бы. Странное чувство. Это ведь было бы проще всего.
- Потому что Ард тебя потом прибьет за это. И ты это прекрасно знаешь. Ведь так ты станешь сродни неистовой, детоубийцей. Опустишься до нее, превратишься из моего... его солнечного зайчика в очередную истеричку. Ты же его не хочешь разочаровывать, верно?
Руки отчаянно чесались отвесить оплеуху - как у Дика Фицалана, должно быть. И, признаться, Роб его сейчас понимал. Если бы не осознание того, что эти чёртовы куклы превратили дом в один большой пентакль, а потому бить женщину, в руках которой атам - опасно, желание это немедленно бы воплотилось.
- Скажи мне, Розали, это ты подослала демона в резиденцию, чтобы убить меня?
Медленно, неохотно вставая с постели, он опустился на одно колено, собираясь клясться. Красивому плащу с капюшоном терять было нечего. Может, даже лишнюю пуговицу свояченица добавит.
- Демона? Какого демона? - по виду, Розали удивилась искренне. До возмущения. - И - убить тебя?! Нет-нет. Как я могу тебя убить? Это не имеет смысла. Ничего не имеет смысла. Ты - моя жизнь.
- Обычного, - сообщил ей Роб, мысленно скрещивая пальцы не только на руках, но и на ногах, - черного и лохматого, с когтями, рогами и умением ходить сквозь стены. К счастью, меня не было тогда в резиденции, и к счастью же - пострадала лишь капелла. Страшно представить, что могло случиться, доберись он до мальчишек. И сердце мне остановила, конечно же, тоже не ты? Так, что врата в преисподнюю открылись?
Пальцев определенно не хватало, а то, что оставалось свободным, скрещивать было не с чем. Поэтому Роб лишь потёр грудь слева, глядя в глаза Розали.
- До сих пор ноет, - пожаловался он.
- Лохматый и с когтями? Так это Шут, - рассеянно отозвалась Розали. - Он милый, просто порой заигрывается. Но это всё не я! Зачем бы? Это всё... видишь, что она творит? К чему приводит связь с ней? Это она во всём виновата! С самого начала! Ненавижу Ворону. Теперь ты понимаешь, что нельзя - быть с ней? Это просто опасно! Но ты... тебя просто обманули, я понимаю. Заморочили. Ты - не виноват... наверное. Ну, в любом случае всё сотрётся. Всё станет хорошо. Говоришь, болит? Бедненький.
Девушка решительно подняла атам, указывая кончиком на его грудь.
- Здесь?

Роб отшатнулся назад, поспешно отползая.
- То есть, и о том, что некто Гарольд Брайнс получил от князя ада на меня контракт, ты не знаешь? Не знаешь, что он должен привести меня на алтарь и принести в жертву? - Недоверчиво прищурился он. - Твой адский любовничек не сказал этого, да? И прости, после того друида я не люблю, когда в меня железяками тычут. Быть может, ты спросишь своего соблазнителя, почему он подсылает убийц раз за разом, зачем ему в аду Fuar a'Ghaoth, Canan Ard? Ну же, призови его - и спроси! И знаешь... я не верю тебе, не верю, что ты этого не знала, коль уж так хорошо знакома с Шутом. Быть может, это с тобой находиться опасно и ты заманила меня сюда, чтобы принести в жертву на алтаре, в какой превратила дом?
Выговорившись, Роб уперся спиной в кровать, выжидающе глядя на девушку. Воистину, правду говорить было легко. И отчасти даже приятно, особенно потому, что теперь выходило, что во всем виновата Розали, с чем, конечно, она не согласится. Но, как бы то ни было, за этой речью стало возможным провести рекогносцировку. Вняла ли Бадб его просьбе, высказанной на крыше резиденции, и что возобладает в ней, когда она услышит призыв? Deja vu - снова ему приходилось выбирать между сыном и благом, снова - не своим. Как усидеть на двух лошадях разом, сохранив и ребенка, и уверенность, что неистовая проявит благоразумие? Право же, могла бы догадаться прислать какую-нибудь похожую на себя жрицу Инис Авалон, из тех, что готовы жертвовать собой во имя сестричек. И было бы неплохо как раз в тот момент получить развод, чтобы браслет спал с руки. Новыми обменяться недолго, зато фору он бы отыграл. К тому же, если её можно призвать сюда... Возможно, она слышит. Не может не слышать, ведь на руке и на поясе - её части: локон и подол.
Впрочем, на знак с той стороны, на легкое касание руки, как тогда в Туата, рассчитывать не приходилось - лишь на себя.
Брови Розали возмущённо взлетели вверх.
- Про это знаю, конечно. Ну, не об этом, как его... Гарольде? Наверное, кто-то из мелочи. Но как ты не понимаешь? Всё - из-за твоей связи с этой кровожадной сукой. Мы её разорвём - и не станет нужды в контрактах, Шутах и прочем. Я тебя спасаю, дурак одураченный! Конечно, ты мне не веришь. Не удивлюсь, если даже убийство наших детей оправдаешь. Найдёшь красивые слова. Простишь всё. Возведёшь её на пьедестал, как истинную госпожу, чистую и благородную! Всегда ты умел красиво говорить. Только вот над чем подумай, милый. Желай я принести тебя в жертву - говорила бы? Нет уж, - она помотала головой. - Слишком опасно. Ты не прошёл бы даже лестницу. Не ушёл дальше таверны. Не веришь мне? Веришь ей?!
- Убийство детей - что ей, что тебе - я не оправдаю, - зло бросил Роб, поднимаясь на ноги, - и очень сомневаюсь, кто из нас тут дурак одураченный. Впрочем... надоело. Клянусь любимым вороном Морриган и призываю её в свидетели, что вызову Ворону сразу же после того, как смогу обнять своего сына Ранульфа, рожденного Лоррейн из Лутона, без препятствий и без поспешности. Да будет так!
И, право же, лучше бы Розали обращаться с мальчиком помягче. Знакомый холод уже начал ползти вверх по ногам, медленно, но верно погружая его в ríastrad, священное неистовство боя, в котором он не чуял ни боли, ни магии, ни ран. Лишь жажду крови, как какой-нибудь упырь.
- Ворону, которая суть Бадб Ката, - без настойчивости, пригасше уточнила Розали, отступив на шаг, будто у неё кончались силы. И голос теперь звучал неожиданно мягко, устало. - Как до такого дошло, милый? Почему она довела нас до такого? Почему не могла оставить в покое?
- Где ребенок, Розали?
В иное время Роб даже порадовался бы, что две красивые женщины, одна из которых - вообще богиня, дерутся из-за него. Когда-то тогда, будучи молодым и бесшабашным. Сейчас это соперничество только утомляло, более того - он в полной мере чувствовал себя богатой наследницей на выданье, за руку которой устроили бои. К тому же, Розали теперь не пробуждала никаких воспоминаний, кроме как о приятном вдовстве, когда никто не ел мозг огромной ложкой, предварительно хорошо взболтав его. Не лучшим образом на настроение действовало еще и то, что ни одна из упомянутых дам не удосужилась спросить его мнения. Бадб попросту купила для себя, но это было хоть какое-то подобие свободного выбора. Розали решила за него.
- Ребёнок. Да. Я всё думаю, как Лоррейн выбирала, кого отдать, а кого оставить там, на алтаре? Как мать... Но, наверное, это неважно. Внизу, милый. В уютной комнатке в подвале. Живой и здоровый, разумеется. Я думаю, тебе стоит пойти первым? Пусть это и больно.
Роб, который за холодом уже не чуял даже ноющей ножом руки, равнодушно повел плечами. Ну Лоррейн, ну на алтарь, ну и... наплевать. Безразлично-любопытно было, что делала бы Розали, пренебрегай он Ранульфом? Как заманивала Бадб, когда неистовая достоверно бы знала, что ее супруг в Туата? Или спит под боком? Пожалуй, стоило лишь поинтересоваться, собиралась ли она принести своих собственных детей в жертву, появись они на свет. Но и к этому вопросу Роб остался безучастен. Его детей у Розали не будет. А если всё сделать верно, то и шансов для перерождения - тоже. Холодно улыбнувшись, он неспешно направился к выходу.

----------------
*Розочка
** Я устал, я один
Рублю папоротник, рублю папоротник
Я устал, я один
Все время рублю папоротник.

Вход в подвал оказался под ковриком у камина в зале, из которого унесли и куда-то спрятали кольчугу, оверкот и меч, что Роба не расстроило - он всё равно не мерз, а воин остается бойцом, пока у него есть хотя бы одна рука. Правда, было странно, что Розали не вытрясла из сапогов нож, фляжку и пару-тройку амулетов. По крайней мере, после его возвращения с тракта, в то счастливое время, когда она еще была нормальной и живой, ревизией девушка занималась с упоением, перемежая ее беззлобным ворчанием. Тогда Розали еще не держала атам как боевой нож или кинжал, да и оружия чуралась.
Внизу, под крышкой, за летницей лежал недлинный коридор, в котором Робу приходилось нагибаться. Он выходил в небольшую комнатку, сухую и теплую, с дощатым полом и каменным алтарем в центре,очерченным большой септаграммой, по всей поверхности которого были выбиты трискели и руны.
Кроватка Ранульфа стояла в углу и была накрыта балдахином. Вот к ней-то и метнулся Роб, не обращая внимания на атамы в руках женщин - а Джеки увязалась за ними, не взирая на алтарь, чертежи на полу, пустое углубление в алтарном камне. Ребенок спал, медленно и размеренно дыша. Спал так, как не спят дети никогда. Мальчик не метался, удобнее укладываясь, не пихал палец в рот и даже не улыбался в этом зачарованном, ровном сне.
Как ни странно, черт Лоры в нем почти не угадывалось - лишь чуть золотились волосы. Зато - Роб в этом был готов поклясться даже под пытками - в разрезе глаз явственно виделась неистовая. В остальном же - в высоких скулах, в тяжелом квадратном подбродке, в поджатых губах - это был истинный наследник Портенкросса, глядя на которого всякий вспомнил бы о младшем Бойде.
Роб украдкой бросил взгляд на алтарь, выискивая в рунах знакомые сочетания. Сила, сосредоточенность, расчет... Уж не здесь ли они собирались ваять из ребенка подобие его отца? И сколь мало тогда знала его Розали, если думала, что в нем всё это есть. Если бы Робу пришлось изготавливать самого себя, то руны собирались в "mo chreach", дерьмо сиречь, если это вообще можно было выразить рунами.
Маленький Ранульф, разменная пешка в партии. На него смотрели сейчас все трое - и Роб, и Циркон, и Ард, и ни один из них не мог решиться остановить сердце собственному сыну, чтобы спасти жизнь его мачехи. Жены. Богини, galla. Под начарованным сном эти дьяволовы шлюхи учуяли бы смерть не сразу, хоть сотню алтарей они построй в доме. К тому же, чтобы задохнуться, малышу много не надо - лишь прижать рукой нежную жилку на шее, где так быстро бьется сердечко. Тридцать ударов - обморок, пятьдесят - верная смерть. Мозг попросту сначала погрузит сына в глубокий сон, а затем - умрет. Отнимать жизнь всегда проще, чем ее дарить. И для этого не нужна магия.
Холод нахлынул волной, захлестнул с головой, заставил на мгновение зажмуриться. Циркон протянул руку, касаясь щеки ребенка. Нет, сына. И замер, когда под пальцы пробилось нежное тепло зазудевшей кожи. Маленький, живой и никогда не видевший своего отца Ранульф, Райн, как звали бы его в Портенкроссе, он не возьмет в руки книгу или деревянный меч, не сядет в седло, не услышит шум моря. На него не будут жаловаться родители девиц на выданье, он не поцелует почтительно руку мачехе, не обнимет отца, возвращаясь с охоты. Мертвецам все это неподвластно. Их удел - тьма и молчание.
- Rainulf, mo mhac*.
Всё же, нужно было что-то решать. Циркон медленно повернулся к Розали, оставшейся у двери, не спеша брать ребенка в руки, памятуя о призыве сразу после объятий. Руна Лагуз на алтаре означала не только сосредоточенность, но была и знаком воды, несла в себе мощную силу этой стихии. Призови ее в помощь - и тебя унесет волной. Или же ты сумеешь вскочить на нее, помчаться к своей цели, преодолевая расстояния и препятствия. В конце концов, магию знаков дали людям древние боги.
- Розали, поди сюда. Что это у ребенка за сыпь?
Он ткнул пальцем в сторону колыбельки, всей своей сутью потянувшись к Лагуз, призывая и убеждая, что он - тоже вода, но не взывая к самой стихии. Говорить с руной - еще не магия.

Розали не пошевелилась, лишь прищурилась.
- Только что он был совершенно здоров. Джек?
Джеки подняла рябиновую палочку и вывела в воздухе знак, похожий на причудливый цветок. Губы её шевелились, а воздух под атамом сиял тёмным огнём - для тех, кто умели видеть. Ткнув палочкой в колыбель, затем она сделала круговое движение, словно подгребала что-то к себе. И скептически подняла бровь.
- Немного чешется, и только. Обниматься не помешает. Готова потом твоего любимого Тростника лично омыть. В ванне с травами.
Розали злобно взглянула на неё, но промолчала, поджав губы. Повернулась к Робу.
- Ты слышал. И, если тебя волнует здоровье ребёнка - мог бы и поторопиться. Чем раньше мы закончим, тем скорее сможешь им заняться. Ты ведь лекарь. Или она и это у тебя отобрала?
Циркон улыбнулся Джеки так обаятельно, как это делал только Роб, совершенно игнорируя вопрос Розали.
- Ванна с травами - звучит заманчиво, - медленно проговорил он, - особенно, в такой очаровательной компании. И всё же, при всём уважении к вам, моя дорогая, сыпи у детей возникают зачастую внезапно, поверьте магистру, вырастившему не одно поколение мальчишек. Подойдите и убедитесь.
- Не смей меня игнорировать! - Розали сделала шаг вперёд, крутя атам в пальцах. Неровный, бугристый металл казался слишком грубым для тонких пальцев. Слишком тёмным. - Сыпь или не сыпь, какая разница?!
Циркон лениво вздернул бровь, не переставая разглядывать Джеки - нагло, с откровенным интересом, любуясь. Если дело не выгорит - так хоть позабавиться, позлить Розали. Погибать всегда следовало в компании злых врагов - смерть становилась ярче.
- Странно такое слышать от тебя, Розали, - вздохнул он сокрушенно. - Дурочка как есть, даром, что тройню родила. Во-первых, сыпь - это признак многих заболеваний. Откуда я знаю, может, вы тут кошек лишайных держите? Во-вторых, ты обещала, что ребенок будет здоров. И что я вижу? Сон начарованный - значит, спит плохо. Зуд и сыпь - значит, еще и накормили, чем ни попадя. А то и заразили. Не правда ли, милая Джеки, это нелепый вопрос для матери?
Ещё шаг. И атам смотрел прямо на Роба. В сердце. А вокруг рвался чёрный ветер, который не был ветром. Расходился волнами, зажигая что-то в стенах и возвращаясь эхом.
- Моих детей убили тысячу лет назад! Убила Бадб Ката, убил ты! Какой гейс, Тростник, помешал тебе рассказать мне о том, что ты - раб-любовник мстительной стервы?! Мы могли бы избавиться от неё уже тогда! Тысяча лет. Двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят три смерти! Ты хочешь знать, сколько своих детей я убила только за то, что они - не твои? Ещё не осознавая, не вернув память? Не хочешь. Сыпь... Нет, Тростник. Нет, Роб Бойд. Я уже не мать.
- Сэра!.. - предупреждающе начала Джеки, отступив к стене, но Розали вскинула руку, и старшая женщина замолчала.
- Ты всегда умел красиво говорить. Выкручиваешься. Лишь бы не позволить убить хозяйку. Ладно. Отойди. Ребёнка я осмотрю сама. Сниму сон. Но после этого отговорок не будет, Тростник. Или ты обнимаешь сына и призываешь Бадб, или не обнимаешь - и её призываю я. Ну же? Отец...
Циркон резко, не задумываясь, нырком шагнул вперед, чтобы обрушить кулак туда, где между челюстью и ухом сходились пути крови. И левой рукой, с отчаянием выталкивая нож из нее - в горло.
- Во имя Бадб!
Притворяться больше не было нужды. Уронив тело девушки на пол, Циркон мрачно вогнал ей в глаз клинок, утопив его так глубоко, что выступил мозг. Что же, он сделал свой выбор - и если Розали не дура, а в этом не приходилось сомневаться, она поймет, что теперь их связывает лишь вражда. А если неистовая прекратит злиться, и подумает о том, чтобы успеть перехватить у ада эту пожертвованную жизнь, то больше никогда он не увидит свою Rosam - и хвала богам. Пусть Бадб и рыжая, несносная истеричка, одержимая той же манией, что и лежащая у его ног мертвая девушка, но она учится, меняется и душу свою не продает. Чужие - покупает, а вот свою - да и его - бережет. Он в который раз задумался, есть ли душа у богини, но снова отбросил этот вопрос до поры. Безразлично это было ему, обещанному медноволосой богине, чьи руки пахнут полынным дымом, а волосах запутался ветер. Тем, самым первым взглядом огненных глаз, первым вздохом и первым словом, Бадб обрекла его вечно идти за ней, искать ее в женщинах. Каждая, кто глянулась ему хоть когда-то, несла в себе частичку неистовой. Даже Лора была воистину неутомима, жадна до ласк, точно тоже хотела жить в мире, где время течет слишком размеренно. Незачем собирать искры, когда рядом - пламя.
Он медленно повернулся к Джеки, не чувствуя боли в спешно заживающей руке.
- Договариваться будем, моя прелесть?

Женщина-призрак, называвшаяся счастливым именем, с улыбкой покрутила палочку в пальцах.
- О чём, солнышко? Убрал с дороги эту психованную - спасибо тебе за это. Большое, искреннее и чистое. Кроме того, всегда приятно видеть такую сладкую безжалостность. Но - какое неудобство! - мне ты нужен тоже. И, в отличие от славной глупенькой Сэры - да примет Светоносный её душу и спалит нахрен, - мне тебя отпускать, кажется, резона нет?
- Подыграй ты, уборка закончилась бы раньше, - ласково улыбнулся в ответ Роб, - а вот насчет отпускать... Не получилось бы, как в той истории про дракона. "Отец, мы дракона поймали", знаешь? Если тебе нужен только я, как, впрочем, и всем из княжьей секты, не вижу причин не договориться.
Циркон на время отступил, давая возможность подумать. От холода потряхивало, а губы складывались в ухмылку до того гадкую, что Роб осознавал это сам. Должно быть, именно так и должен выглядеть убийца бывших жён, и на месте Джеки он крепко бы подумал, прежде чем открывать торг. Выдернув нож из тела Сэры-Розали, Роб пальцами стряхнул с него кровь и мозги, звучным шлепком роняя все это на пол. Задумчиво оглядел испачканную руку, задумчиво же посмаковал кровь, еще не начавшую сворачиваться и, не меняя выражения лица, сплюнул. Как и ожидалось, предыдущая леди Бойд на вкус была с горчинкой.
- К слову, Розали тоже не было резона отпускать меня, моя прелесть, - любезно просветил он, - я и в лучшие годы-то к ней под крылышко редко наведывался, а уж теперь... Ну да речь не о ней. Путь тебе расчищен и если меня посетила верная догадка, охота прелестной Джеки стать чем-то вроде тёмной жрицы, прислуживая кому-то из этих адских красавчиков. Но что могут предложить они, чего не могу я? Силу? Рябиновый атам в твоих руках сделан из ветви священного дерева Матери Керридвен. К тому же, кто может дать мощь большую, чем та, кто сама является ею, чем Бадб? Деньги? Лорд Портенкросс вполне способен обеспечить безбедную жизнь твою, твоих девочек и даже оплачивать этот дом, в который его поймали. Положение? Двор тебе не нужен, иначе ты давно была бы там. Но посвященная жрица Инис Авалон будет уважаема и почитаема, как сама богиня, а вот прислужница князьков вполне может закончить свою жизнь на костре. Если же ты хочешь заниматься магией, прячась за этим, уважаемым воинами, ремеслом, то лондонский особняк, где жила Розали - твой. Недурная шутка будет, верно? Особенно, если ты выбросишь чертову китайскую вазу. Но остается еще один аспект бытия, - Роб улыбнулся, ногой нащупывая в сапоге циркон, что получалось плохо. Камни для стопы выглядели совершенно одинаково, а барышни, одарившие его ими, будто сговорились и явно гранили у одного и того же мастера амулетов. - Посмертие. Ты думаешь, он возьмет тебя демонессой, хотя бы младшей? Думаешь, избежишь котла? Такие, как ты - лишь прислуга, игрушки, нужные здесь и сейчас. После - выбора не будет, Мария из Кальчинато это поняла первой. Хочется жить чужедушицей, когда можно попросту выбрать - и прожить свою жизнь? Бадб провожает дух к местам его нового обиталища. Но мало кому позволяется избрать. Думай, прелестная Джеки. Ведь без боя я не сдамся, а в ríastrad все равно не сразу понимаю, что на меня колдуют. Ты же лекарка, ты ведь учуяла, что со мной что-то не так. Да и о берсерках слышала.
Безуспешно уговаривать женщин, кажется, становилось его привычным занятием - утомительным и раздражающим, хоть и казалось заманчивым переманить у преисподней души. Зато под стопой нащупался какой-то камень, затеплел от прикосновения - и оставалось надеяться, что это циркон, отражающий злые намерения, к каковым можно было бы отнести и чужую магию, а не, скажем, аметист от опьянения. И где, ворона его заклюй, носило Ясеня?!
Джеки задумчиво, рассудительно покивала.
- Сколько приятных слов. Даже слишком много, все сразу и не поместится в голове у глупой женщины. Места мало. Надо по очереди, одну мысль за раз. И про дракона позабавил, не спорю. Только ríastrad твой, - слово она произнесла чисто, с явным знанием дела, - конечно, штука хорошая, но я, в отличие от Дросэры, не постеснялась у младенца кое-что позаимствовать. В коллекцию. Как думаешь, твоё безумие, твои амулеты сработают против того, что и само - частично ты? - последний вопрос прозвучал с чуть ли не научным, академическим интересом.
- А частично - Лоррейн, - пожал плечами Роб, безмятежно улыбаясь. - И кто скажет, чьего в этой крови больше? Эффект получается нестабильный и плохо прогнозируемый, хоть и мощный, разумеется. А вот если воздействовать напрямую...
Предателей никто не любил, их презирали даже те, кому они сослужили службу. Разумеется, Джеки нужно было соврать что-то своему патрону, сделать это так достоверно, что и отец лжи не придрался бы. Роб вздохнул, картинно простирая руку вперед и со злобной улыбкой медленно сжимая ее в кулак. Закипающая в венах кровь для лекарки угрозы не представляла. Почти не представляла, если ограничиться только ее шеей, только мелкими сосудами, не позволяя жару подняться к голове или спуститься к сердцу, которого в груди у ведьмы не было. Или попросту не ощущалось.
Джеки пошатнулась и, злобно зашипев, одним движением вывела тройную руну. Ис-эйваз-ис. Кожа на шее покраснела, но атам уже ткнул в Роба, заставляя сердце пропустить удар, зайтись, как тогда, а резиденции. И кулак сам собой начал выворачиваться, до хруста сустава. Сильна Джеки оказалась, как мул упряжной. Если бы Роб не знал, что имеет дело с ковеном, можно было решить, что перед ним - английская версия Абдулы Альхазреда. Сила текла к ведьме от стен, от пола. Тёмная сила, не имевшая ничего общего с рябиной, но каким-то образом питавшая атам. Впрочем, если тебе ломают что-то, совсем не обязательно сопротивляться. Достаточно позволить увлечь себя, потянуться за силой, чтобы резко уронить руку - а вместе с ней и тот жар, что жил на шее. Вниз, в живот, к синеватым завиткам кишечника, к матке, устланной толстой, уютной периной тканей. Вот в них-то и пришлось поселить эту кровь и пламя, полыхающее в ней, заставляя болезненно сокращаться орган, в котором зарождалась жизнь, чтобы изгнать ненужное. И тут же лениво прищуриться, принуждая воздух остыть, зазвенеть льдинками, завыть ветром. Льду Роб, мгновение подумав, придал форму кинжалов, хорошо понимая в этот момент, откуда у Фламберга любовь к фанабериям. Летали по ветру такие клинки препогано, к тому же град был более опасен, но... Битва магистра михаилитов и коварной ведьмы должна выглядеть так, как этого ожидают случайные и не очень свидетели. А что может быть пафоснее летающих ледяных кинжалов? Только, пожалуй, картинная поза упомянутого магистра.
Ведьма согнулась, а потом вовсе бросилась на бок, позволяя льду осыпаться по стенам. Под сбитой штукатуркой показался кусочек сложного выгнутого символа. Когда Джеки поднялась на колени, Роб заметил на её щеке кровавую полосу. Видимо, один кинжал всё-таки попал в цель. Но раздумывать над этим долго не пришлось. Тяжесть навалилась внезапно, словно он стоял в колодце, и сверху медленно опускали тяжёлую плиту, прессуя возух. Одновременно накатило головокружение.
- Вы раз уже проиграли! - прошипела Джеки. Атам в пальцах танцевал, словно ведьма так и не рассталась с детскими играми. Впрочем, сколько истины было в тех играх с волшебными палочками?
- Нас хотя бы с небес пинком не вышвыривали, - не согласился с ней Роб, послушно опускаясь на колено - и обрушивая на женщину поток воды. С её раскрашенным, как у дешевой куклы лицом, все равно нужно было что-то делать. Под водой, теплой, почти летней, воздух отзывался послушно, говорил хоть и приглушенно, но внятно - и Роб слышал его весь. Тот, что проникал в легкие Джеки, неохотно пел о боли, вяло покидал тело, подчиняясь приказу. Должно быть, теперь голова кружилась не только у Роба. Впрочем, и восстанавливалась Джеки не медленнее, чем он сам. Ведьма прислонилась к стене, и Роб ощутил, как чужая сила работает в её теле наравне с его собственной, впитывая часть воды, выгоняя остальное. Голос, впрочем, оставался сиплым, да и слова прорывались через кашель.
- Мы хотя бы воевали, а не сдались. И ещё поднимемся. А вы? Без тебя? Без одного человека, чьё сердце, - она протянула руку и чуть согнула пальцы, - словно в ладони. Его легко остановить, правда? - пальцы сжались.

В подвале, который теперь заволокло туманом, под низким потолком начали собираться облака, перекидывающиеся молниями. Вот тут уж пришлось порадоваться тому, что Ранульф крепко спит зачарованным сном - и всего этого грохота не слышит. А если и слышит, то проснуться не может. Холодный, штормовой ветер ерошил волосы, рвал с колыбельки занавеску, трепал подол платья Джеки, впечатывая ее в стену. Хмыкнув и обозвав себя богопротивным громовержцем, Роб бросил на пол обломок ножа и с силой махнул рукой, разрежая воздух, чтобы указать путь для молнии. Пустой накопитель сгодился бы тоже, но ахнуло бы тогда так, что бой они с Джеки продолжили на том свете. Да и само побоище пора было заканчивать.
- Зажмурься, ведьма зловредная, - громко и величественно обратился он к женщине, - сейчас как... gnè**!
Странное и необъяснимое желание сказать нечто вроде " Yippee ki-yay, ублюдки!" он усилием воли отогнал. Сверкнуло так, что на какое-то время ему самому пришлось зажмуриться. Заодно заново запуская остановившееся сердце. Джеки осела на пол. От одежды и волос поднимались струйки дыма, а плечи отчего-то подрагивали. Вероятно, в смертных конвульсиях.
- Сдавайся, поганая дьяволопоклонница. - Предложил Роб, проморгавшись. Пахло горячей свежестью, а перед глазами плавали забавные цветные круги. - И тогда я, быть может, не скажу, что у тебя румяна размазались. И белила. И хм... Кажется, у тебя вообще все смешалось, и если ты не умоешься, то сдамся уже я.
Он устало потёр виски, усаживаясь на мокрый пол и опираясь спиной о стену. Заветная фляжка, к счастью, так и побулькивала в сапоге.
- Позвольте вас угостить самогоном, мадам?
- О, Вельзевул... - каким-то чудом уцелевшим атамом женщина убрала с лица выбившуюся прядь. На губах играла неожиданно приятная улыбка. - Давай. У вас там что, орден комедиантов?
- А как иначе? - Удивился Роб, передавая фляжку. - Вот так едешь по тракту, видишь какого-нибудь анку и такая, бывает, комедия с ним завязывается... Особенно потом, когда ищешь, кто за него заплатит. Значит, говоришь, Сэра?
Странное имя для Розали. Той, какую он помнил - нежной и покладистой. Впрочем, если в ней всё время жила вот такая сумасшедшая, то, пожалуй, лучше бы она досталась Бевану.
Джеки пожала плечами, сделала большой глоток, от которого её передёрнуло.
- Хха...ну да, Сэра. Дросэра. Я не знаю, почему - с таким именем её к нам прислали. Практикантка, чтоб её.
- Практиканты - воплощенное зло, - охотно согласился Роб, припадая в свою очередь к напитку Избранного. - То мавок лапают, то артефакты на зуб пробуют. То вот... не обыскивают. У меня ж в сапогах какой только дряни нет.
На свет божий, а в подвале, если верить Писанию, был тоже он, из тьмы сапог явились три амулета, засапожный нож, воронье перо и волчий клык. От чего он был заговорен, Роб всё равно не помнил, но безделушка выглядела солидно.
- Красивый, - вздохнула ведьма, глядя, почему-то, только на клык. - Вот и представь, что тебе не только дают практиканта, так ещё и во главу его ставят. На охоту. И он считает, что анку спасёт любовь. Сэра ведь действительно не собиралась приносить тебя в жертву. Думала убить эту вашу богиню, а потом красиво, с боем, пробиться наружу. Изнутри энергетических линий это ведь раз плюнуть, сам понимаешь.
Роб еще раз скептически оглядел зуб, окованный серебром, не нашел в нем ничего необычного, и всучил его Джеки. Памятью о случайной и уже позабытой любовнице стало меньше, равно, как и поводов огорчить неистовую.
- Не в этот раз, пожалуй. И не в следующий. Расколдуешь ребенка, моя прелесть? Загостился я у вас. Куда голубя слать, когда надумаешь, ты знаешь. Туда же, куда и этого... Шута. И скажи на милость, что ты сделала со своим сердцем?
Джеки отобрала флягу и приложилась к горлышку, одновременно покачав пальцем.
- Голубь - это ещё подумать надо. Кто же любит женщин, которые макияж меняют посреди свидания? Да и грех жаловаться, что обещали - то и дали, а если я сверху что взяла, так и не обидятся. Они дали, - для уверенности она указала атамом в пол, - не ваши боги. Но умирать сейчас будет слишком утомительно. Обоим, так я думаю? Регенерируй потом, страдай. Бррр. А сердце мне надоело. Стучит и стучит. Да и противно, когда в него нож получаешь. Был один ревнивец... Поверишь ли, когда-то много их было. Так, что и отбиваться не успевала. Впрочем, не слишком и хотелось. Так что вынула и положила, где посохраннее. Советую, хороший метод. Только щекотно в процессе. А так - даже шрама не осталось. Показать?
- Жена ревнивая, и рука у нее тяжелая, - вежливо отказался Роб. - Поверю на слово.
Он, наконец, подошел к колыбели и взял в руки Ранульфа, прислушиваясь к себе, к дыханию ребенка - и понимая, что пусть и не будет воспитывать мальчика, но совершенно точно не сможет о нем забыть. Роб коснулся губами чистого лба малыша - и улыбнулся. У него родился сын.
------------
* Ранульф, сыночек.
** крайне неприличное обозначение очень громкого взрыва.

В который раз зарекаясь пить на голодный желудок, Роб поднимался наверх, прижимая к себе ребенка, мирно спящего уже настоящим, не начарованным, сном в импровизированной повязке из занавески. И стоило большого труда не выругаться в голос, не разбудить его, когда он откинул люк и узрел картину почти идиллическую. Ясень, без кольчуги и в расстегнутой рубахе, возлежал на коврах со всеми тремя девочками Джеки, которые, кажется, должны были помогать ей в убиении некоего магистра михаилитов. И судя по количеству распитых бутылок, припухшим губам и отсутствию частей одежды у дам, занимались они всем этим уже довольно-таки долго. Роб тяжело вздохнул, подтягиваясь над краем люка, помог вылезти Джеки и лишь потом заметил свои вещи, аккуратно сложенные на сундуке.
- Позвольте представить, моя дорогая, - меланхолично отрекомендовал он ей молодого михаилита. - Брат Ясень. Как видите, помогает мне. Впрочем, я гляжу, девушки тоже вовсю вам помогают.
О любвеобильности Тома только что анекдоты в ордене не складывали - и Роб невольно подумал, что все три мальчика нахватали у него худшего, оставаясь притом гораздо лучше его самого. Ясень был бабником, но добрым, светлым, обаятельным. Вихрь - торопыгой, но умным и верным. Фламберг - фанфароном, но удачно совмещал в себе сентиментальность и человеколюбие, хоть никогда в этом и не признался бы. Оставалось мечтать, что Райн вырастет иным. Если у него будет шанс вырасти. Он - нить в Портенкросс, к Бадб... нить ко всему. Его не спрячешь даже на Авалоне, потому что тогда и туда придут демоны, в этот последний оплот язычества. Роб предпочитал иметь хоть одну крепость, куда не мог проникнуть никто. Но и убить ребенка, наплевав даже на то, что он - собственный, оказалось сложной задачей. Нельзя было отнимать жизнь у того, кто только начинал жить: ни у Райна, ни у Бадб.
- Ты вещи привез, сын мой?
Если уж его сегодня не убивали, Роб предпочел бы получить обратно кольчугу, меч и наручи, подаренные Бадб, а не то, что лежало сейчас на сундуке у культисток. Да и без магистерских регалий он порой чувствовал себя раздетым.
Ясень, выпутавшись из объятий рыженькой девушки, с улыбкой кивнул.
- Конечно, Циркон. Всё есть. Только гончая эта... она всегда так жрёт? Ох, - присмотревшись к лицу Роба, он посерьёзнел и покачал головой. - Да ты серый весь. Прости, конечно, но в твоём возрасте две женщины сразу... поберечься бы.
- Кто о чем, а Ясень о ба... женщинах, - беззлобно пробурчал Роб, укладывая ребенка на диван и спешно надевая оверкот. Ведьмы могли и передумать. - Джеки, благодарю вас за науку.
Он почтительно склонился, целуя руку женщине и отгоняя мысль о том, что начинает перенимать придворный этикет.
- Таким противником, как вы, можно гордиться, но лучше иметь в союзниках. Если вас не затруднит - для князей, слово в слово: "Мы готовы говорить - и договариваться. Пьедестал всегда можно разделить, а соперники у нас общие." Всё прочее - при личной встрече. Надеюсь встретить вас, моя дорогая, при более приятных обстоятельствах.
Разумеется, демонам верить было нельзя. Но Грейстокам верилось еще меньше. Демоны хотя бы были свои, почти родные, да и чужие боги им были такой же помехой, как и хозяйкам этих земель. Военные союзы часто заключались вот так, до победы над общим противником, чтобы уже потом делить плоды.
Глава ковена кивнула, вздёрнув бровь.
- Передам, сладенький. Вы точно торопитесь? Я смотрю, ваш друг... очень милый мальчик...
Ясень, который как раз переглядывался с северянкой, виновато вскинулся.
- Да. Нет. То есть, тракт ждёт. В окрестностях Бирмингема видели странного волка, так что придётся ехать. Да? - в обращённом к Робу вопросе звучало некоторое сомнение, подпитанное надеждой.
Роб с тоской покосился на окна, за которыми уже стемнело и неистовая, должно быть, сходила с ума от беспокойства. Но и тащить далеко двоих детей через холод и тьму было нельзя. Ближе всего, в трех часах пути, был Хитчин - небольшой городок, славящийся... да ничем не славящийся. Церковь, рынок, угрюмый констебль и приют для бедных - все, как и везде. Но если помнилось правильно, там был приличный трактир. И, кажется, при нем обитали девицы, не отягщенные моралью.
- Нет. То есть - да. То есть... Тьфу! Простите, моя дорогая, не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством. Если необходимо будет уладить формальности по поводу Роза... Сэры с констеблем, прошу вас ссылаться на меня. Ясень, жду на улице.
Роб в последний раз припал к руке Джеки, подмигнул девицам, и бережно прижимая к себе начавшего ворочаться в свертке из плаща Ранульфа, вышел.
После грязного, липкого тепла борделя воздух улицы показался чистым, прозрачным, будто стеклянным. Густая, темно-синяя, как его старые рубашки, темнота звенела морозом и свежестью, вкрадчиво нашептывала что-то. Ребенок высунул голову в забавной вязаной шапке из плаща, и Роб улыбнулся. Сегодня он выжил и, возможно, даже отыграл несколько ходов, сдав всего пару. И главное, Розали отпустила его, покинула мысли, унесла в свою новую могилу скорбь. А ведь всего-то надо было ее убить... "Слышишь, mo leannan?"

19 февраля 1535 г. Хитчин. Заполночь.

Ранульф, сытый, и с трудом, после долгих уговоров, извлеченный из ванны, спал, зажав в кулачке кусочек яблочного пирога, который отобрать было невозможно. Мальчик знакомо хмурил брови, поджимал губы и щурился, точно всё это можно было передать вместе с семенем. И в год уже умел настоять на своем - думать о себе, как об отце-попустителе, Робу почему-то не хотелось. Сам Роб, вопреки усталости и вопреки себе, сидел в кресле у распахнутого окна. И ждал, без особой надежды, что вот-вот раздастся шорох рыжих крыльев и в маленькую комнату таверны влетит Бадб.
"Чего же тебе нужно, шальная? Пролетала ли ты тогда мимо случайно, чтобы дать еще один шанс самой себе, увлечь гордыней обнаженных плеч, ожечь вечно недовольными глазами? Напомнить место подле себя? Как же получилось так, что обещание встать за плечом превратилось в твою слабость, а это самое плечо - в твой щит? Как же стало, что теперь и у полководца, любовника и спутника мир пуст без тебя, как скорлупа ореха, выгрызенного червями? Неужели лишь ради ренессанса были все эти слова и зря убита нежная и покладистая? "
Роб вздохнул и недовольно нахмурился.
Предательство даже во имя любви, которую и любовью-то назвать сложно... во имя мании, остается предательством, под каким соусом его не подавай. Даже не будучи мужем, илотом, оставаясь лишь стареющим магистром, Роб не согласился бы с такой Розали. Вспоминать о мгновениях счастья приятно, но...
Розали нужен был не он, не Роберт Бойд. Никогда нужен не был, вынужденный откликаться на Арда. Наверное, даже Бадб не понимала того счастья, какое охватывало, когда она звала по имени. Вероятно, даже она, всё еще тоскующая по искре Тростника, не могла осознать, что все ее дары: наручи, меч, кольчуга говорят о приязни меньше, чем простое возмущенное "Роб Бойд" на мельнице. Но, всё же, он оставался один. Несмотря на Фламберга, Вихря и Ясеня. Несмотря на жену. Даже невзирая на этого мальчика, Ранульфа, который и не понял, что у него есть отец. Вечно одинокий Роберт Бойд, алкающий хоть кого-то рядом.
- Mo leannan, не будь жестока. Я ведь жду.
Трепетно, как юнец под окном красотки. И устало, потому что болело всё, душил кашель, какой всегда возникал после перерасхода себя, а бесконечное восемнадцатое февраля все не думало заканчиваться, хоть и превратилось в девятнадцатое.
- Я не вмешивалась - мягкий голос Бадб раздался из-за плеча, от того места, где спал ребёнок. - И даже теперь не уверена, закончилось ли то, о чём ты говорил. Закончилось ли "там"? Не хочу видеть, поэтому скажи - ты.
Разворачиваясь к ней вместе с креслом, благо оно было легким и можно было оторвать его от пола, не отрывая седалища, Роб улыбался.
- Здравствуй, мстительная стерва,- радостно поприветствовал он неистовую, намекающе хлопая себя по колену, - твой раб-любовник приветствует тебя. Закончилось ли? Что-то закончилось, что-то началось, как водится.
Иногда, в такие вот моменты, когда он забывал о том, что рядом с ним сгусток стихий, путей, времени и пространства, ему казалось, что она живая. Она и была живой, горячей, отзывалась на ласку, на обиду, нуждалась в нем, как обычная женщина. Почти. До конца забыть, что она - богиня, не получалось никогда. Заставлять себя не использовать это в своих целях было гораздо проще.
Сейчас, когда Роб говорил с ней, всякие сомнения в правильности смерти Розали отпадали, хоть он и повторял её слова, пусть шутя. Впрочем, девушка отчасти была права. Он и в самом деле был готов простить Бадб убийство сыновей. С годами начинаешь понимать, что отчаяние и боль не вечны, что скорбеть всю жизнь нельзя - слишком малый срок отмерен, чтобы упиваться горем. Да и разве сам Роб не был готов сделать то же? Он глянул на Райна. Мальчик спал, во сне причмокивая, закинув босые ножки на подушку. Спал, не подозревая, что его отец никак не может решиться - и решить судьбу собственного отпрыска.
- Райн - ниточка к тебе, куда его не спрячь, моя Бадб. Но чем дальше - тем сложнее мне его... убрать. Нет, не смотри варианты. Просто скажи, ты примешь его, если я так и не смогу? Потому что... только не бей меня, хорошо? Сначала выслушай. Потому что я намерен предложить преисподней военный союз.
Орден комедиантов? О, да, милая Джеки! Но князья ценили хорошую шутку, а коалиция древних и чуть менее древних против древних же выглядела почти каламбуром, если бы смертный Роб не понимал, во что могут вылиться эти игрища. Очевидными преимуществами такого альянса были разведка среди Грейстоков - и не только боем; опытные ритуальщики вроде Джеки, чью полезность нельзя было отрицать, и обеспечение численного превосходства войск. Недостатки были очевидны тоже, били все преимущества, но пока откладывались на неопределенный срок. А еще этот договор давал время. Пусть немного, но достаточно, чтобы найти способ защитить жену и сына, да и самому на алтарь не попасть.
- Король - падкий до женщин tolla-thone, с беззубыми генералами и горячим, но простодушным Саффолком. Только и может, что собственный народ вешать, да и чем кампания во Франции закончилась, ты знаешь, - в голосе Роба зазвучало презрение. Король Генрих Восьмой исхитрился опустошить военную казну за три года. За три года, galla! И отступить из-под Парижа, именно по этой причине заключив мирный договор. - Я уж не говорю о том, что он любит комнадовать лично, а потому мы с ним не поладим. Но союзники нам нужны. Где-то там бродит еще и брат-лекарь Клайвелла, и я сомневаюсь, что у него благие намерения.
- Они не станут отменять те контракты, которые уже заключены, - ответила Бадб - не о том. Невпопад. - Как не стали бы мы. Чего проще - пообещать за слуг, умолчав о слугах бывших.

Роб озадаченно глянул на неё и пожал плечами, списывая её слова на то, что переволновалась, устала или вообще снова находилась в нескольких местах одновременно.
Контракты они, разумеется, не отменят. Но если новые заключать не начнут - и на том спасибо. А с парой-тройкой небольших ковенов справиться можно. Или с такими, как Брайнс. Какого дьявола они вообще назначили на это чертова торговца, если есть Джеки и ей подобные?
- Я даже просить их об этом не буду. Пока мы им выгодны - действие большей части они приостановят. А Брайнс... Ну кому опасен этот торговец, кроме самого себя? Иди сюда, mo leannan. Скажи, ты не успела поймать эту душу?
- Я даже узнала о ней, только когда ты вышел из этого проклятого дома, - пожаловалась богиня, наклонившись над ребёнком и вглядываясь в его личико. - В чужой домен всегда непросто попасть, а там кто-то очень хорошо умеет рисовать. Слишком хорошо умеет рисовать так, чтобы вкладывать душу. Ты просишь не смотреть варианты, но я не знаю, смогу ли его принять, Роб. Честно - не знаю. Могу лишь постараться. Потому что то, о чём ты не думал, - голос её звучал всё так же мягко, - слишком неправильно. Так?
Роб досадливо вздохнул, отворачиваясь к окну. Неистовая избегала его рук, почти как та, другая. И у той, у Сэры, причины хотя бы были оправданы.
- Не знаю, моя Бадб, - честно признался он, подманивая на ладонь снежинки. - Знаю лишь одно: старание - уже половина дела. И благодарен тебе за него. И за это "Роб" сейчас. И за то, что не вмешивалась. Жаль, конечно, что душа тебе не досталась, но, - в голосе неожиданно даже для самого себя зазвучала улыбка, - в следующий раз убью, как положено.
Правильного, на самом деле, и не существовало - лишь сделанный выбор и его последствия. И когда он сделан, когда виден дальнейший путь, становится легко шагать, пусть даже и в могилу. Или на алтарь.
- Даже так я не удержу то, что проклято мной же, пока проклятье не снято.
Бадб подошла ближе, облокотилась на плечи, пахнув жаром, овечьей шерстью и запахом холмов над Портенкроссом.
- И твой огонь не поймала бы. Хотя, не уверена. Если только ради того, чтобы взять в руку ножны и гонять тебя по всему Авалону за то, что сунулся в такое гнездо, позвав с собой мальчика, который играет на поле ковена? Я успела поймать блик, когда они привораживали друг друга, знаешь ли.
- Меч на столе, - Роб блаженно зажмурился, прижимаясь к её руке щекой, - ножны там же, вестимо. Фору дашь, mo leannan? Зачем откладывать то, что можно вбить сейчас?
Ясень не зря пользовался успехом у женщин. Красивый и рослый, он был обаятельным не только потому, что улыбался открыто. Том Бойд умел привораживать. Дар, сродни целительству, эмпатии Эммы - не магия в чистом виде, но если его подхлестнуть силой... Роб втайне был уверен, что тот боггарт просто-напросто влюбился в Ясеня, пока летел на нем с дерева. Иначе зачем эта тварь потом, несмотря на опаленную задницу, томно вздыхала из-за кустов, когда они возвращались в резиденцию с практики?
- Но мне хочется верить, что она прозрела, и проклятье спало, хотя, - он задумался, целуя ладонь неистовой, - если уж я дурак одураченный... Вряд ли. К слову, а что стало с тем друидом?
- Должно быть, давно умер и ушёл на круги, - равнодушно ответила богиня. - После того, как сумел снять проклятье. Через три сотни лет я немного успокоилась и перестала проверять, стоит ли всё ещё то дерево, или он сбежал. Хочешь, поищу?
Простой, казалось бы, вопрос вызвал раздумья, начавшиеся со странностей течения времени в понимании Бадб и Розали. Пока Роб преспокойно заново учился говорить, для них протекали столетия и тысячелетия. Но не мог он не оценить мудрости неистовой, выбравшей для него именно эти годы, годы покоя и Реформации, самые уместные для того, чтобы начать ренессанс. Начать - и не делить его с множеством других из племени богини Дану. Он подозрительно покосился на жёнушку, для чего пришлось извернуться в кресле, но тут же прижался губами к горячему запястью и отбросил эту мысль до поры. Каковы бы ни были желания Бадб, она подарила ему эти полвека. И самое главное - семью. Остальное становилось неважным, даже друид, которого, быть может, и стоило бы поискать, пока он сам не нашел их. Или... уже нашел?
- Не стоит, моя Бадб. Ты и без того занята. Двор, Портенкросс... Теперь я еще на тебя своего ребенка взваливаю. Скоро жить некогда будет.
Утром он собирался в Бирмингем. Точнее, в ближайшую к нему деревню, останавливаться в самом городе, среди шума и уличных беспорядков не хотелось. Но надо было взглянуть на странного волка Ясеня, да и с мистером Армстронгом парой слов перемолвиться. В конце концов, ренегат бесплатно носил цирконью личину. Роб вздохнул, приподнимаясь в кресле и перетягивая неистовую к себе на колени. Не покладистая, не смиренная и даже не человек. Но зато - не дура.

19 февраля, Нортгемптон, к вечеру.

Наверное, сложись жизнь иначе, не грози ему послушание и постриг, Роб стал бы хорошим мужем, отличным отцом и добрым лэрдом. Он с наслаждением бы гонял кланы от своих границ, держал плечо брата в королевском совете - и возвращался в Портенкросс, чтобы обнять женушку и выводок детей. Иначе объяснить причины для той блаженной улыбки, с какой он проделал путь до Нортегмптона, было сложно. Бойды все улыбались одинаково - косо, на левый угол, даже младенцы. И порой к Робу закрадывались нехорошие подозрения, когда он в очередной раз осознавал, что начал так улыбаться гораздо раньше, чем появился клан - и семья. Как и все Бойды, Роб улыбался постоянно, но лишь немногие различали в этой ухмылке оттенки. Сейчас она, без сомнения, была именно блаженной. Постоянно печалиться он не мог, зато для радости были поводы - его навестила неистовая, у него появился сын, а другой его ребенок ехал рядом. И Девона приняла Ясеня почти также, как и Вихря, радостно скакала вокруг Тома, заставляя недоумевать, что ей так не нравится в Раймоне.
Заговорил Роб уже перед Нортгемптоном, когда ветер донес звон вечерни. Он ожидал удивления по поводу своей вновь обретенной молодости, сложных вопросов, хоть после Фламберга они были уже не столь сложны. Но самый тактичный из его мальчиков если и изнывал от любопытства и недоумения, то не подавал вида.
- Знаешь, Том, не хочется омрачать встречу разговором о делах, - Роб вздохнул, поглаживая Феникса, фыркнувшего на радостно гавкнувшую гончую, - но не могу не сказать. Мне пора бы и на покой уже, а преемника нет. Фламберг скандалит до пожара, Вихрь... ну это же Джерри, он вечно торопится. Выходит, что тебя только не спросил - и то потому, что ты пропал.
- А выглядишь так, словно помолодел на полсрока, - Ясень с улыбкой покачал головой, - да и сила прёт, как у молодого. Как-то рано на покой засобирался. Но раз спросил - конечно. Почему нет?
Изумление было так велико, что Роб чуть не свалился из седла прямиком на тракт самым позорным образом - плашмя. Сначала он удивленно таращился на Тома, пытаясь уложить в голове услышанное. Потом - просто таращился, потому что согласие Ясеня вставало поперек и не укладывалось никак. Наконец, решительно утрамбовав всё воображаемой ногой, он смог открыть рот, чтобы произнести нечто вроде:
- Нет, не на полсрока...какая еще сила? Почему нет?! Сын мой, ты понимаешь, на что соглашаешься?! Тракт в капитуле - это готовность балансировать между необходимостью утирать сопли и бить морды, вытаскивать из тюрьмы и отлучать от ордена. Это - жалобы людей, корзинами. Большими - и каждую надо изучить, нужные - отложить в другую корзину и зачитать в капитуле, потому что иначе ни Верховный, ни Безопасность, ни Внешние Связи, ни Здоровье, ни Образование, ни брат-казначей не узнают, что творят воспитанники, что происходит с ними на тракте. Пожалуй, - Роб вздохнул, приглаживая отрастающие волосы, - лишь Разведка все всегда знает. Тракт - это зачастую еще и лицо ордена, на тебя глядят - и видят остальных. Ты действительно согласен, Том? Я не хочу думать, что согласие это из-за приязни - и ломать твою жизнь. Хотя, признаться, второй Бойд в кресле Тракта выглядит недурной шуткой.
- Согласен, - всё так же улыбаясь, кивнул молодой михаилит. - В конце концов, всё это нужно делать, чтобы орден стал ещё сильнее, чем прежде. Чем - предтечи. Чтобы снова встал за троном и не раздумывал, где взять деньги на то, что необходимо. Чтобы вернуть веру и порядок. Говорили, что по замку бродят демоны и фэа... просто позор. Балансировать? Не знаю, сколько ещё это получится делать. Да и нужно ли?
Тяжело вздохнув в ответ, Роб с огорчением подумал, что с преемником, все же, спешить не стоит. Да и с покоем тоже. Пусть мальчик попробует, поучится, возьмет на себя часть обязанностей попроще - например, из тюрем повытаскивает бедолаг. В общем, начнет делать то, что не требует вмешательства в дела веры... или фэа. К двадцати шести годам идеализм, разумеется, становился неизлечим, но опыт, получаемый в последующие годы, его несколько смягчал. Впрочем, сам Роб ведь так и не научился ходить к шлюхам.
- Дела замка мало касаются Тракта, - осторожно напомнил он Ясеню, - ну да черт с ними. Мне в Бирмингеме нужно будет с одним tolla-thone встретится. Составишь компанию или волка своего гонять отправишься?
- Делам замка лучше бы касаться тракта - и наоборот, - возразил Ясень, потрепав свою пегую кобылу, которую называл Луной, по шее. - Ты заговорил об преемничестве, значит, знаешь, что за мной пойдут. Не всей молодёжи нравится то, как ведутся дела. И не только молодёжи.
- Снежинка в кресле Верховного им понравится еще меньше.
Серебристо-стальная Луара также отправилась в Портенкросс - Бадб нужна была своя лошадь, подстать ей нравом. Роб грустно покосился на Луну, неохотным кивком признавая правоту Тома. За ним действительно бы пошли, но его прямота, его убежденность скорее подходила для полевого командира и была нужнее в Новом свете. Ох, отчего Раймон такой упрямец? Вместе с Эммой они составили бы неплохого магистра!
- Но помни, Том, если мне придется увести большую часть братьев за море, в Новый свет, то здесь мне нужен тыл, а не бунты. Кстати, о братьях. Увы, должность наша с тобой пожизненная, но некоторые обязанности тебе придется взять сейчас. В Эссексе, в местечке Фоббинг, Ворон снова отличился. Для разнообразия - не подрался, а обрюхатил некую Дженни Смит. Не уверен, что ты засранца там обнаружишь, но хотя бы убеди девушку, что ей лучше выйти замуж за своего. А то ведь убьет из фамильной гордости. Заодно навести Свиристеля, его мечет по дороге на Брентвуд, отправь в отпуск, иначе домечется, а в резиденции я ему уж подыщу контракт поспокойнее. Брентвуд слишком мало платит, пользуясь юностью мальчика.
Время еще было, если не спешить, не отстраняться от тракта совсем, посвятив себя лишь капитулу, как это делали многие стареющие магистры. В конце концов, его обязанности перед Бадб тоже требовали присутствия вне резиденции. К тому же, он все равно не распорядился еще насчет деревни для Тома. Как бы то ни было, Ясень носил его фамилию - и это напоминало об ответственности перед детьми.
- Хватит о делах, Том. После Эссекса встретимся в резиденции, там и поговорим спокойно. Ты цел? Здоров? Где был и кого из братьев видел?
- Если Ворон её убьёт, то умрёт сам, всё польза, - заметил Ясень, но тут же с улыбкой тряхнул головой. - Ладно, ладно. Уговорю. И с засранцем что-нибудь придумаю. Хотя учили его уже, учили... А вот где был - хороший вопрос. Цел, здоров, пусть и со шрамами. Видел много кого, но вот что хочу сказать. За последние месяцы я прошёл север и восток - и неспокойно везде. Да, знаю, знаю, - он вскинул руку, давая понять, что не закончил. - Братьев мало, на тракты не хватает, регенаты расплодились, наёмники бушуют. К слову, с парой бывших я переведался, но это так... не о том речь. Неспокойно так, словно гроза идёт. То тут, то там. Люди пропадают - но не от тварей. Мутации пошли. Твари сбиваются в стаи, чего отродясь не бывало, словно рой по стране идёт. И древние... у меня чувство, что фэа оживились тоже. Даже дикие, словно что-то чуют. Но что?..

"Ренессанс." Роб вздохнул, не зная, как сказать Тому, что древние сказки на ночь, в полутемной спальне, больше похожей на улей, не всегда были вымыслом. Он не был уверен, что Маккримонс в самом деле получил свою дудочку от фей, что великан Дреглин Хогни жил на свете (впрочем, уж не у него ли Роб утащил бабу с перьями намедни?), но что некий Тростник, о котором так любили слушать мальчишки, сейчас страдал от невозможности признаться - было несомненно. К тому же, упоминание роя тварей наводило на мысль о том, что на шахматной доске появилась какая-то третья сила - и это Робу не нравилось. Не любил он неизвестных игроков, шаги которых не мог просчитать. Сeannard древних полков приучил себя планировать битвы задолго до их начала - и изменять этому обычаю не собирался. Но Том... Все тайное рано или поздо становится - может стать - обязательно станет - явным. Лучше отмучиться сейчас. Роб снова вздохнул - и чуть растерянно произнес:
- Том, возможно, они чуют... меня. Наверное, я должен был сказать это раньше - каждому из вас, кого называю своими детьми: и тебе, и Джерри, и Раймону. Но оправдаюсь тем, что с недавних пор время течет быстро даже для меня, ведь я планировал спокойно умереть в своей постели, даже не задумываясь... обо всем этом.
Добрые полчаса Роб заново - в который раз! - пересказывал Ясеню набившую оскомину историю о пауках, Вихре, Армстронге из Бирмингема, ренессансе, браке, культистах, снова о браке - и полках, позабытых, но теперь готовых выйти в земли, которые они когда-то оставили. Говорил много, запинаясь и волнуясь, ведь мальчики были частью его самого - и ни одного из них он не хотел потерять - и об этом сказать оказалось проще.
- Демон в резиденцию, как ты теперь понимаешь, приходил за мной, а фэа - прибежала на помощь, услышав зов, когда меня почти... убили.
Роб взглянул на Тома - и хмыкнул: лицо молодого михаилита сохраняло безмятежно-заинтересованное выражение, под которым ясно угадывались мысли. "Дьявольщина, он ведь дал мне свою фамилию и катал на плечах", - думал Ясень, тут же перескакивая к "Но это - безбожие, не может магистр ордена..."
- Том, для тебя, для ордена и братьев ничего не изменилось. Я - это я. А христианин из меня все равно был плохой. Ордену же, напротив, очевидный профит, сам подумай.
- "Профит", - Ясень покатал слово на языке. - Профит, конечно же, понятен. Значит, демоны хотят тебя убить - это понятно, этим стоит заняться. Такое бывает. Но то, что хотят убить из-за других демонов... что ж, если ты не хочешь, чтобы занялись и этим, - он легко улыбнулся, сам не зная того, что почти повторяет слова Раймона, сказанные месяцем раньше. - То пусть.
Роб вздернул бровь, не доверяя столь легкому принятию, но счел за лучшее смолчать, хоть и заговорил о другом.
- Меня гораздо больше беспокоит Армстронг, - сознался он. - Этот leam-leat знает обо мне все. Начиная с вас троих - и заканчивая моими привычками. И я боюсь, что вслед за Вихрем он может что-то сделать с тобой... или с Раймоном, чтобы добраться до меня.
"Или с Эммой". Впрочем, если ренегат протянет руки к Эмме, то тут же останется без них, как бы силен не был. Фламберг мало считался с мощью и положением противника и до того, как в его жизни появилась послушница из монастыря Бермондси, а уж теперь... За Бадб Роб уже не боялся - неистовая училась. В следующий раз культистам будет сложнее её обмануть, да и должен же он хоть кому-то доверять? Кому, если не собственной госпоже и супруге?
Стены Нортгемптона, серые, как и большинство крепостей в Англии, были уже совсем близко. Роб вздохнул, поднимая глаза к серому же, низкому, уже набрякшему снегом небу - и не удержался от мальчишества, вбросил все силы из накопителя в ближайшее облачко, заставляя уплотниться, утяжелиться снежинки. И улыбнулся, когда на лицо упала первая, крупная и пушистая.
- По рассказу выходит так, что если бы он хотел убить Вихря, то сделал бы это без особых трудов, - задумчиво возразил Ясень. - Больше похоже на попытку... привлечь внимание. Проверить, что будешь делать? И затем - сидит в Бирмингеме, словно приглашает. Это даже не похоже на личное. Скорее на эти вот демонские игры. И зачем ты туда едешь - по ровной дорожке, которую продолжил кто-то другой? - он внезапно усмехнулся. - Не мне говорить, конечно, но ведь я и не ты.
Роб недовольно дёрнул углом губ - Томас поднял вопрос, который он задавал себе сам. Но в одном, все же, Ясень был неправ. Если паучиху не подкармливали, часы Джерри были сочтены. Да и если подкармливали - он медленно умер бы от затрудненного дыхания. А уж если припомнить, что пауки имели дурную привычку потчевать свою жертву новой порцией яда, то выбраться Вихрь сам не смог бы.
- В Бирмингеме легко затеряться сейчас. И там Рысь, за чью жизнь я тоже начинаю волноваться. К тому же, - он ухмыльнулся, подбирая поводья, - капюшон францисканца надежно скрывает лицо. Лезть на рожон я не собираюсь, а вот прогуляться по этому гадюшнику, что устроили братцы Дадли, не прочь. Посмотреть, поспрашивать. Получится - глянуть на него издали. Нет - ну так и партия еще не окончена. Девона, твою мать!..
Гончая, невесть где нашедшая падаль и успевшая изваляться в ней, отряхнулась, разбрасывая в стороны грязный и вовсе не ароматный снег. Том, глядя на это, покачал головой.
- Пожалуй, я - в Эссекс. Дело есть дело, а одному, да ещё монаху, в Бирмингеме будет проще. Только осторожнее. Говорят, ряса там защитой служит уже не всегда.
- Я практически сэр Осторожность, - добродушно проворчал Роб, улыбаясь. Ребенок, падающий с деревьев в обнимку с боггартами, вырос и призывал к осмотрительности своего наставника. - Именно поэтому попрошу тебя задержаться ненадолго. В Бирмингем я, как и положено монаху, отправлюсь на попутной подводе - несмотря на на хаос, город довольно-таки бойко торгует. Присмотри за Девоной и Фениксом, будь любезен.
Не было смысла надевать осточертевшую рясу, которую, впрочем, Роб возил с собой для одержимых - и ехать на приметном рыжем жеребце, взнузданном, к тому же, щеголеватой черной упряжью с тиснением. Все те же лавр и клевер вились по узде, по луке седла, сплетались на попоне. В таком случае оставалось лишь замотаться в тартан Бойдов и въехать в Бирмингем с герольдом, гордо вскинув беловолосую голову. Впрочем, в затее с переодеванием он тоже не был уверен. В последнее время, после катакомб под Танеллом, когда он потерял Мю и позволил Арду вырваться на волю, любой шаг казался ему неверным, а нитка под ногами, на которой Роб плясал, будто утончилась от этого. Добро бы, если приходится рисковать собой. Но за спиной оставались неистовая, мальчики, которых теперь стало на одного больше, полк, Портенкросс и орден. Многовато выходило для одного магистра, который упорно считал себя пожилым.

здесь и далее за Ричарда

Гарольд Брайнс

14 февраля 1535 г. Бермондси. Таверна "У Гарри". Очень раннее утро.

Зубастый мороз ударил в лицо, а Гарольд замер на месте, бегая по переулку взглядом. Он на самом деле оказался в Англии, причём, прямо в Бермондси. Конечно, этого он и добивался, но вышло всё как-то неожиданно и быстро. Родина, по крайней мере переулок, показалась гораздо тусклее страны феи, безразличней, но понятнее. Страна фей закончилась, мгновенно исчез город, легионеры и жрица, мальчик и лавка, грязная от гадов. Он как будто проснулся. Но на поясе все так же висел чёрный меч, за поясом всё так же был атам, дорога всё так же вела в Ирландию. Ну, а сейчас он собирался получить свой гримуар, Гарольд пробрался через сугробы и вышел на главную улицу. Это была Англия и сукины дети, которые его ограбили и к которым следовало относиться не как к людям и фэа в Туата, которые в большенстве своём не думали, как бы пришить или обобрать первого встречного.

Утром в таверне было безлюдно и тихо. Гарольд поговорил с трактирщиком о комнате, попутно узнав число, и сел возле огня. Просто не верилось, что пятнадцать минут назад он плыл по реке, меж сочных зарослей, а теперь сидел в Бермондси, в том самом Бермондси где начались, не заканчивающиеся по сей день, проблемы. Одежда совсем не подходила для зимы - Гарольд вздрогнул и протянул руки к огню, черпая силы и тепло. Надо было немного отдохнуть, снять напряжения и набраться сил. Он почувствовал себя ещё беспомощнее чем обычно, когда оказался перед лицом опасности без сил в запасе. Хотя, с магистром вряд ли помогли бы и силы. А Циркон со своим отрядом, видимо, немало потаскались по лесам, выслеживая Гарольда. Наверное, это было его обязанностью, как мужа Бадб, и хоть магистр в целом говорил правду, Гарольда его слова задели. Были неприятны обвинения в недомыслии, тем более от защитника, который, видимо, тоже со своей задачей не справился. Выходило, что богини ссорились, а Гарольда обвинили в том, что он не успел исправить последствия. Впрочем. Он вздохнул. Все эти пустые перепалки не вернули бы фэа, и не исправили бы их мук и страданий. А деньги... деньги не держали их в этом мире, и не причиняли боль, как меч сёстрам. Они пачкали только самого Гарольда. Да, он был виноват в том, что не спас деревню, но не богиням и их представителям было об этом говорить - сами не лучше. И, тем не менее, деревни было не вернуть...
Кто-то вошел в таверну, и Гарольду стало некомфортно сидеть спиной к незнакомцу. Он поднялся и пошел наверх. В любом случае, жаловаться было не на что - обошлись с ним мягче некуда. Одежда была в полном порядке, вся, что он оставлял. Гарольд переоделся, аккуратно сложив крысиный наряд в сумку. Тут-то ещё могли подумать, что он работает крысоловом, или ещё кем в этом роде. Раскаяться? Может быть - во многом он был неправ, но вместо самобичевания лучше было чем-нибудь заняться.

Город медленно просыпался, каменный домик, за каменным домиком. Один за другим горожане выбирались на улицы, хмурясь по утру. Все расчищали улицу у своих порогов, спешили на работу, по делам - Гарольд, как обычно, шел в никуда, но зачем-то. Он был одним из многих в этом городе, и редкостью среди многих, потому что был один. Облака кружили по кругу, прижимаясь к горизонту, домики сливались в сплошные каменные полоски, лица прохожих смывались, люди превращались в фигуры и костюмы. Он никогда не упивался чувством безнаказанности, никогда не получал от него особого удовольствия. По крайней мере, Гарольду нравилось так думать. Он чуть не столкнулся с прохожим - красноносым мужчиной в рванной куртке, машинально извинился и пошел дальше. И какое значение должно было иметь - наказали его или нет, преступление - оно и есть преступление. Но разница всё-таки была. Потрескавшиеся трубы замечтали почти прозрачным, но тяжеловатым дымом. Отсутствие наказания вырывало что-то из мирской суеты, из обид и оскорблений, из злости и радости. Возносило, что-то над этой суетой. Так было с деревней, так было с сёстрами... Всё это казалось бесконечным горем, при котором уже не уместны допросы и суды. Горем, при котором все молчат, сняв шляпы и опустив головы. Зимняя одежда показалась тяжелой, а по сравнению с нарядами фэа, ещё и грязной, неказистой.
Гарольд вышел из города, заснеженные долины и леса, вставшие льдом речки, колюще синее небо заставляли щуриться. Он шел дальше, по извилистой дорожке, скрипя снегом, дыша паром. Не было в Англии человека, который бы обрадовался его возвращению, так словно и возвращаться не стоило. Может быть зря он не взял с собой Хизер, может быть зря не уговаривал Самхайд. Две совершенно разные девочки, одна чистая и вымытая, яркая, но отдающая кровью, другая грязная, выжженная, но пахнущая цветами и травами. Заходить к родителям не хотелось. Ему бы обрадовались, но Гарольд как будто пачкал всё, к чему прикасался. И Вальтеру другом он так и не стал, как швед не стал другом для него. Гарольд вышел к реке, где было на удивление людно - а значит место не подходило - кто-то катался на санях, кто-то спешил, кто-то прогуливался. Он пошел вдоль берега. Не с кем было поговорить о том, как стоило сделать и куда стоило идти. Некому было рассказать о мире, в котором он побывал. А может, человек в такие моменты и должен был остаться сам? Гарольд вышел к месту, где стрижи облюбовали обрывистый берег, изрыв его десятками норок. Замёрзший песок под ногами был перемешан со снегом.

Ничего, за поясом у него были два приятеля - оба до гроба. Гарольд снял тулуп, укутал в него атам и отложил. На берегу он был один. Черная сталь блеснула утром, когда он вытащил меч из ножен. Сталь была непроницаемей любого лица. Гарольд вздохнул. Время он выбрал неподходящее - да, было утро, силы природы и прочее, но и не было - он сам был измотан. Гарольд потёр в руке слегка подпорченную рукоять, не спеша махать мечом. "Ну а ты..." Он поднял клинок перед собой. И деньги, ими надо было кого-то освободить. Закопай Гарольд монеты в лесу - ничего бы не изменилось. Он схватил меч и рубанул воздух, тот свистнул. Всё потом. Ещё один замах. Как обычно, было слишком много проблем. Гарольд почувствовал тяжесть меча, его инерцию. Сейчас добиваться чего-то было бесполезно, можно было просто отдохнуть. Гарольд затанцевал с мечом. Исчезли тучи на горизонте. Он выписал дугу, отскочил. Дрогнула и провалилась под землю Темза. Да и сама твердь исчезла, уступая место бесконечной темноте. Исчез песок и лёд, исчезли гнёзда, деревья и его одежда. Исчезли звуки и чувства. Остался только меч, которым Гарольд безжалостно рубил, колол и резал. Он остался абсолютно нагим, даже не видя собственных ног, ушедших в темноту, только с мечом в руке. Не было даже ветра над головой и воздуха кругом. Сталь взлетела вверх и с сокрушительной силой рухнула вниз. Гарольд отпустил все проблемы, на эти короткие мгновения, просто наслаждаясь мечом. Пытаясь почувствовать весь меч, всю его суть до последней капли. Что отличало его оружие от чужого? Что делало меч, его мечом? Он не знал. Да и нужно ли вообще Гарольду было оружие? Он бы не отказался от друга, того, с кем можно было разделить холод поля и тепло очага, радость победы и растерянность поражения. Ещё один удар, безупречно острое лезвие, блеск.
"Хочешь ли ты сказать мне своё имя, хочешь ли быть мне товарищем?"
Ведь никого у Гарольда сейчас не было, и у меча не было никого. Никому Гарольд был не нужен - чумной и проклятый, как и этот меч. Они были похожи. Меч откликался охотно, словно сам собой поворачивал под нужный угол для высокого свиста даже при медленном ударе. Почти звенел на отмашках, сбивая несуществующий клинок противника, с которым шёл не бой, а беседа. Только обожённая обмотка отзывалась неприятной шероховатостью, словно Гарольд обжёг не меч, а руку.
Он занёс клинок для ещё одного удара. Имени Гарольд не знал, но... "Ты будешь Мглой". Что бы ни было раньше - теперь клинок звали так. Стало легче. У этого меча было сознание, а значит рядом всегда был кто-то, может не признающий его другом, но привязанный, делящий одну дорогу и одну судьбу. И этот удар получился другим. Словно в реку влились чернильные нотки. Меч свистнул иначе, повёл за собой руку вниз - или Гарольд просто устал. Так или иначе, лезвие чуть не чиркнуло по ноге, и это почему-то показалось правильным. Ведь мечу полагается алкать крови, и какая разница, чьей? Воина, женщины, ребёнка, сгодится всё. Даже тухлая рыба, после которой на лезвии останется яд. Меч умел прокалывать сердца, звенеть о сталь, но мог и вспарывать животы, ослеплять, бить так, что летели бы ошмётки мяса. Безумие не разбирало, кого и что рубить, оно просто стремилось это делать, без разбору. Если не было рядом никого больше, то воздух его не устраивал. Зато всегда был рядом тот, кто его носил. Гарольд не сбавил темпа, только крепче сжал рукоять. Просто не верилось, что он держал тот самый меч, с которого гончая слизывала кровь сестёр, который вертели в их плоти, которым резали им уши. И действительно, разве не было для меча естественно желать боя? Но это было доведённая до безумия жажда, как будто часть воли прошлого хозяина осталась в нём. Или его собственная суть была доведена до искажения. Но это был не бой, это был не полёт мысли вслед за клинком и клинка на грани мысли. Не мгновение между смертью и жизнью. Гарольд никогда не считал себя войном, но использовать как лопату и топор он мог и более дешевое оружие. Этот же меч был прекрасен, он должен был оставаться чистым и бить врага молниеносно, разить и щадить. Он заставлял себе соответствовать. Гарольд нанёс удар снизу вверх двумя руками. С этим мечом хотелось быть воином. Но меч не откликался.

Гарольд выдохнул серым паром, тот на мгновение застыл в воздухе и рассыпался под неожиданным порывом ветра. Ветер же растрепал волосы, натягивая их, как парус, обжег красное лицо. Под порывами же забилась и темно-зеленая юбка. "Вроде бы вначале её тут не было". Гарольд стоял, тяжело дыша и сжимая рукоять меча. Ветер всё пытался сорвать с него одежду, в стороне в такт билась юбка. Юбка стояла у обрыва. Выше её была ярко-голубая накидка, ещё выше были светлые почти белые волосы и венчали всё красивые, голубые глаза. Девушка лет пятнадцати глядела на замёрзшую реку.
- Вам что-то нужно? - Меч скользнул в ножны. Рука, почти доведённая до судороги, не смогла расслабиться. С ещё одним выдохом вышли последние силы, и тело пропитала приятная усталость. Девушка была красива, но ветер как будто унёс всю её привлекательность, оставив только голую красоту.
Девушка взглянула на него.
- Нет. Я просто пришла. Просто смотрю. А вам?
- Нет. - Пожал плечами Гарольд, невольно щурясь и слегка улыбаясь из-за солнца. Ветер не стихал, тем не менее, не путая, капля за каплей, наполняющие опустошённую голову мысли. У него было много дел, а девушка выглядела какой-то опустошённой... - Я просто упражнялся. Место подходящее - тихое и красивое. - Гарольд поднял остывший тулуп, так, чтобы не показать атама. - Только вот не совсем безопасное. Не моё дело, но я посоветовал бы вам быть осторожнее. Тут водятся отвратные змеи. - Девушка не выглядела так, как будто пришла к обрыву просто так, и так будто её волнует опасность.
- А ещё летающие зубастые твари, феи и призраки, - кивнула девушка. - Зачем тогда вы сюда пришли, если боитесь змей? Не говоря о призраках. Они ведь страшнее, правда?
Гарольд задумался, не зная, воспринимать ли слова девушки всерьёз. Решил, что пока нет.
- Вы знаете, призраки меня ещё не кусали, так что, наверняка сказать не могу. А пришел я сюда, потому что махать мечом в городе - не лучшая затея. У законников аллергия на машущих мечом, а местный так и вовсе посадил бы меня просто для профилактики, - он улыбнулся.- Меня зовут Гарольд Брайнс, а вас?
- Мэри. Вы хотите, чтобы вас покусал призрак? - удивилась девушка, склонив голову набок. - И вы - преступник? Знаменитый?
Гарольд ещё раз задумался - был ли он преступником? Какое значение вообще несло это слово? Вредил ли он людям? Собирался ли навредить Мэри? Гарольд не знал, но в любом случае, признаваться в своих преступлениях первой встречной в Англии было нельзя.
- Нет - ответ звучал почти уверенно - не преступник. Меня амнистировали. А укусов я всё-таки попытался бы избежать, хоть у меня это и скверно выходит. - Он надел тулуп - тело начинало остывать. Гарольд всё не мог понять, зачем девушка пришла к обрыву. Любовь? Горе?
- А вы? Люди не так часто ходят и смотрят просто так.
- Это потому, что я не человек, - спокойно ответила Мэри. - Вот и хожу. Ловлю фей, ищу мужчину. На самом деле меня здесь вообще нет. Я вам кажусь, Гарольд Брайнс. А почему не преступник, если амнистировали, а не оправдали?
Гарольд с сомнением осмотрел девушку, чего-то в ней не было.
- Если говорить о правосудии - то оно меня больше не преследует. А если вы спрашиваете о моих ощущениях... - Он снова задумался и ответил честно. - Я не знаю. Да и какой преступник признается, что он преступник? А вы? - Он не понимал. - Вы ищите кого-то конкретного? Знаете, обычно девушки, которых я воображаю, не отвлекаются на других мужчин.
- Я не говорила, что меня вообразили именно вы, - Мэри подошла к реке, почти ступив на лёд. Пошевелила снежок носком сапожка, и подняла за перепончатое крыло тушку странной коричневой твари с длинными клыками. Посмотрела на неё с некоторым сомнением. - А зачем тогда законнику вас сажать в тюрьму? Заранее? Это ведь неправильно. Вы считаете местного законника неправильным?
И при чём тут вообще был законник?
- Нет. - Пожал плечами Гарольд. - Дальновидным. Ничего против Клайвелла я не имею, тем более недавно он мне помог. Как раз с амнистией. А вы знакомы с констеблем?
- Меньше, чем хотела бы, - Мэри уронила крылатое создание и вздохнула. - Здесь снова нет ни фей, ни нужного мужчины. Но мне теперь интересно, зачем вы воображаете девушек, и что с ними делаете?
- Это русская фигура речи, не обращайте внимания. - На всякий случай оправдался Гарольд. Он взглянул на реку. Разговор вроде бы был пустым, а вроде бы и даже важным... - А зачем вам феи и с чего вы решили, что они тут водятся?
- Это волшебное место. Вы разве не чувствуете? - девушка описала рукой плавную волну. - Иначе бы меня здесь не было. Где им ещё водиться? А зачем? Тоже странный вопрос. Вы не любите сказки?
Воздух вокруг девушки, действительно, преломлялся как-то странно... но назвать место особенным? А ведь Гарольд и сам не понял, почему выбрал именно его.
- Не то чтобы. Просто обычно люди чего-то хотят - исполнения желаний, удачи, совета. - Гарольд поправил на себе одежду. - Или вам просто интересно?
- Здесь хлопают паруса под жарким ветром, - мягко заметила Мэри, и сделала шаг на лёд, не глядя на Гарольда. - Путаются в них крики птиц, пахнет горячей смолой и деревом, а мальчишка в вороньем гнезде высматривает гавань. Мне просто интересно, господин Брайнс. Потому что жизнь - это чувство. Не исполнение желаний.
- Да. - Согласился Гарольд, погружаясь в воспоминания. - Я тоже люблю натянутые паруса и запах смолы, многолюдность корабля, скрип досок... И всё-таки тут я искал именно тишины и спокойствия, и я их нашел. Вы выглядите несчастной.
Мэри приостановилась и взглянула на него удивлённо впервые за беседу.
- Искать тишину и спокойствие снаружи? Да ещё в месте, которое не считаете безопасным? Вы странный человек, господин Брайнс. Но если я кажусь вам несчастной, то, наверное, вы их не нашли?
- Только маленький глоток. - Пожал плечами Гарольд. Надо было идти - к Лондону вела длинная дорога, а ветер мог нагнать метель. - Мне пора. - Улыбнулся Гарольд. - Желаю вам найти того мужчину.

Так же как и месяц назад, дорога то виляла между двух сплошных стен елового леса, то неожиданно выходила в голое поле. Поначалу Гарольд получал удовольствие от пути - постоянно сновали люди на санях, потихоньку начинал сыпать снег. А он всё шел, вслушиваясь в поскрипывание собственных шагов, чувствуя собственное дыхание, рассматривая ели и дорогу. До Гленгол он бы добрался поздно, очень поздно, а переулки да и улицы там кишели моряками в бессрочном отпуске и прочими неблагонадёжными товарищами. В такую-то темень, ни нож, ни меч, ни пушка не помощник - помощником был бы Вальтер... Ох, если швед ещё и умудрился не доехать до Лондона, свернув себе шею о какой-нибудь камень - тогда Гарольда ожидал совсем уж необычный разговор. Да и что творилось в голове у орка с его азиатками можно было гадать до второго пришествия, если не дольше. Может, это были разборки между бандами, а может, на Гарольда посмотрели бы, как на идиота, и отправили искать плиту дальше. В любом случае, он не знал.
А вот знал Гарольд, что у него точно не было ни гроша в кармане. Одежда, которую он притащил из мира фей, могла чего-то стоить, но, чёрт возьми, не в полночь, в самой задрипанной части Лондона. Получалось, что надо было ещё и выклянчить у Рика денег, ну или попросить в долг у Вальтера, сам-то, лис, ушел со всеми манатками. В любом случае, идти к родителям Гарольд не собирался. Нехорошим он был сыном, если вспоминал о родне, только когда не было где переночевать, но по крайней мере он никак рисковал их жизнями. Может, мать и была бы рада, да и без денег он был не впервые в жизни, но не хотелось. Да и, наверное, они уже слышали о процессе и всём остальном...
Потихоньку начинало темнеть, а снег пошел чаще. А в небе над ним не уставал наворачивать круги дамоклов меч в виде одной упитанной вороны. Нет, пожалуй, меча было даже два - луна уже была почти полной. И со всем этим тоже надо было что-то делать. Особенно с атамом... Можно было заехать к Амалии - она с него всё что хотела уже поимела, могла бы и помочь с атамом. Тем более официально они были почти коллегами. В любом случае, сначала надо было добраться до Гленголл.

Лондон, Доки.

К таверне у Гленголл Гарольд добрался уже ближе к полуночи, чудом пробравшись через вонь и мерзость Доков, миновав гогочущие банды в темных углах, повизгивающих и полураздетых, несмотря на мороз, девиц. В самой таверне было не просто людно - там было тесно. Сидели в углу всё те же эльфы, но на этот раз в компании томной брюнетки с пренебрежительным взглядом. Бормотал что-то под нос за своим столиком краснолюд. Смеялись моряки и наемники, сдвинув столы и лавки в центре, чтобы собраться вокруг рослого, похожего на Вальтера, немца. Ю не было видно, на ее месте опирался на стойку рослый, темноволосый парень, горбоносый с тонкими усиками над красивыми, впору девице, губами. Одет он был в кожаный, потертый колет поверх ярко-синей рубашки, серые брюки, заправленные в высокие сапоги на шнуровке. На широком поясе, украшенном заклепками, висел палаш, с каким полюбили ходить по морю пираты. Парень тихо переговаривался с крысолицым барменом, который все также протирал кружку обрывком чьего-то рукава. Рядом с парнем с самым мрачным видом отирались пара орков со сломанными носами и лицами, густо изрезанными шрамами. На Гарольда внимания не обращал никто. Он почувствовал бы себя некомфортно среди забитой вооруженными людьми таверны, если бы он так не устал. И если блестящие в тёмных переулках глаза вызывали у него хоть какие-то переживания - то даже самые недовольные морды не волновали. Зря, конечно, но не волновали. А ведь Гарольд бодорствовал уже полторы сутки, и бодорствовал он с убийством тварей, магией и прочим. Он подошел к трактирщику.
- Добрый вечер, не подскажете, где мне найти Вальтера Хродгейра?
- У мисс Марико, - невозмутимо ответил крысолицый, не отрываясь от своего занятия.
"Ожидаемо, но хорошо, что хоть добрался". Лезть к шведу и Марико в постель не стоило, а Гарольд был бы не против обсудить с Вальтером ситуацию, перед тем, как идти к Рику. Он кивнул.
- Спасибо. Может, я смогу найти Ю?
- Не знаю, - все также невозмутимо ответил трактирщик, - надо начать. И ясно будет, сможешь или нет.
Горбоносый парень фыркнул, расплываясь в улыбке.
"Я смотрю, вам обделаться, как весело". Гарольд взглянул на просаленную стойку.
- Скажите, пожалуйста, где мне найти Ю?
- Двойка, - трактирщик отшатнулся в сторону, демонстрируя памятный Гарольду квиток от грефье из Бермондси, висящий на стене. Рамка, обрамлявшая его была золотой. По крайне мере выглядела таковой, - тут вот мистер Брайнс спрашивает, где ему Ю найти.
Двойка в ответ лишь вопросительно вздернул бровь.
Видимо, рамка была памятником глупости. Ну, глупостью квиток и был, больше сказать тут было нечего. А этот, видимо, сейчас выполнял работу Ю, которая, может быть, договаривалась по поводу плиты. Хотя, вряд ли, хотели бы - договорились бы сразу. Гарольд посмотрел на Двойку.
- Здравствуйте, меня зовут Гарольд Брайнс, если Рик свободен, я бы хотел поговорить с ним насчёт работы. Вы можете мне с этим помочь?
- Добрый вечер, - любезно откланялся Двойка, - ну кто же не слышал о Гарольде Брайнсе? А у Рика нынче не приемный день, соблаговолите не погневаться. К тому же, у меня есть совершенно четкие указания от госпожи Ю сначала узнавать о предмете разговора.
Перспектива была нерадужной - ночевать под открытым небо, предворительно выйдя из этого района, чтобы иметь хоть какие-то шансы не быть убитым во сне. А уже утром найти Вальтера и поговорить с ним. Гарольд пожал плечами.
- Предмет разговора - плита. Может вы тогда подскажете мне, когда можно будет поговорить с Риком или Ю?
Двойка вздохнул, кивнул оркам, после чего те тотчас же порскнули в толпу, смешавшись с ней.
- Госпожа Ю сейчас будет, если сочтет нужным, - сообщил он, - ждите.
- Спасибо. - Проще и дружелюбнее кивнлу Гарольду. Это уже было хорошо, хоть сейчас его и должны были с удивлёным видом спросить, где плита и не оставил ли он её у входа. Он посмотрел вслед оркам и вернулся к Двойке. - Слушайте, вы, случайно не знаете, где в Лондоне в полночь можно продать комплект одежды?
- А квиток на нее у тебя есть? - Совершенно серьезно поинтересовался Двойка.
- Нет, практика показала, что квиток - это нелучшее вложение средств. - Улыбнулся Гарольд.
- Ну а кому же ты продашь одежду без квитка? - Удивился Двойка, озадаченно глядя на него. - Ни один честный джентльмен не пойдет на эту сделку. Мы чтим законы.
- Да, конечно, не пойдёт, я просто устал. - Согласился Гарольд. Видимо, ему просто обоснованно не доверяли. - А после того, как откроется грефье и я смогу получить квиток?
Двойка просиял улыбкой и открыл было рот, чтобы что-то ответить, но тут в стене за стойкой отворилась дверца и в таверну вошла Ю, одетая в длинное, странное платье, под которым явно не было корсета. Черный шелк, расшитый золотыми драконами туго обтягивал тонкую талию и высокую грудь женщины, оставляя открытыми изящные руки. Шея была закрыта воротником-стойкой. Ноги, длинные и стройные мелькали в разрезах юбки, когда китаянка плыла к Гарольду. Потрепав Двойку за щеку, она неуловимо-плавным движением вспрыгнула на стойку и уставилась на Гарольда немигающим взглядом змеи.
- Здраствуйте. Я извиняюсь, что так поздно. - А необычное платье ей шло. - Насколько я понял, Вальтер добрался и вы уже в курсе. - Гримуар был очень значительной платой, наверное, Ю уже была в курсе. - Это какие-то конфликты между вами и ними, и я просто попал под удар? Потому что, тот факт, что я вёз плиту Рику их совсем не заинтересовал.
Ю выслушала всю эту тираду с легкой улыбкой на своих алых, четко очерченных устах. А затем повела бровью и кивнула.
- Брат вернулся, - проговорила она чуть лениво, - но в разговоре леса и города твоего интереса нет, красивый. Книгу хочешь?
Выходило как-то очень уж хорошо и просто. Обычно всё так не шло... И хоть жизнь с гейсами назвать совсем уж простой язык не поворачивался, где-то должен был быть подвох.
- Да, хочу.

Китаянка перетекла на пол, серебристым ручейком проскользила к Гарольду вплотную. Дыхание ее пахло жасмином и персиками, а руки плясали свой собственный танец, собирая невидимые пылинки с одежды Гарольда. А потом Ю отпрянула, точно ветром сколыхнулась кувшинка на глади воды.
- Я дам тебе книгу, мистер Брайнс, - спокойно и размеренно произнесла она. - Никто не может сказать, что Стальной Рик не держит слова. И даже работу дам.
Гарольд рисковал снова упустить что-то важное, поглощённый танцем Ю, прикосновения ощущались, как уколы жара - приятные и опасные одновременно, от них щекотало внизу живота. Как будто разница между поцелуем и ударом ножа в горло возле неё размывалась. Ему была нужна работа, но не собиралась ли эта китайская змея поймать его лицом ещё дюжину гейсов? Ю могла знать или не знать о богинях и наказании, но платила она соответственно всем рискам. И пока Гарольд работал на Рика, можно было не опасаться констеблей, а потом просто выскользнуть в Ирландию, уже имея на руках нужные деньги.
- Какую работу? - Спокойно, но слегка заинтересованно спросил Гарольд.
- Книга. Сначала - книга, - Ю приложила палец к губам.
Она развернулась единым движением, небрежным кивком поманив его за собой в ту самую дверцу за стойкой, ведующую в маленькую комнатку. Если там и были еще какие-то ходы, то видно их не было. Зато там был стол с гримуаром на нем. Были свечи в вычурных подсвечниках и три кресла. Китаянка легко дотронулась пальцами до обложки из странной шершавой кожи, украшенной пентаклем.
- Твоя книга. Положи ладонь на рисунок и скажи "suum*".
Выгоды Рика он до конца не понимал, но выглядело всё правильно, тем более Ю сама прикоснулась к книге. Гарольд просто подошел к столику и положил руку на рисунок.
- Suum.
Руку обожгла безумная боль, так, как будто в неё вгрызлись, лоскутами срывая кожу, и захлёбываясь его кровью. Комната сжалась вокруг него. Боль прояснила сознания, собрала его в единую точку, заострила. Где-то в глубине голову тяжелый мужской бас эхом прохрипел - "Et agnosco dedo**" Гарольд сжал зубы, с трудом подавив естественное желание отдёрнуть руку и наоборот нажал на книгу сильнее. Это была не просто книга, не просто источник знаний, а такая же сущность, как волчица и меч. И пока только эта сущность признала его, и только для неё он был первым хозяином. Первым, кто наполнил её своём кровью и силой. Боль отступила. Гарольд, размазывая кровь, убрал слегка дрожащую руку с обложки. На книге осталась выжженный отпечаток его руки, кровь впиталась. Он взял книгу и подошел к одному из кресел, голова ещё кружилась.
- Вы не против если я присяду? - Наступило какое-то моральное удовлетворение, теперь надо было найти место, где он бы смог прочитать как можно больше. Но сначала Ю...
- Садись, красивый.
Ю перетекла от стола, у которого стояла к одному из стульев. Ивой прогнулась-оперлась на спинку и оглядела Гарольда с носков сапог до головы, медленно, ласкающе - и одновременно с затаенной грозой в черных глазах.
- Значит, ты хочешь поработать?
- Да, не отказался бы. - Второй раз признался Гарольд. Он сел в кресло, и любопытство всё-таки взяло своё - открыл гримуар, пролистав пару страниц - сначала можно было разобрать имена некоторых демонов и колонки латинского текста, а дальше страницы заполняли непонятные схемы, графики и диаграммы с крючками. Книга отдавалась лёгким теплом в руках, он закрыл её и положил на колени. Несмотря на усталость, настроение улучшилось. Он полностью вернулся к Ю, не рискуя оставлять змеиные глаза без присмотра. Сейчас надо было поговорить о новой работе. Странно, что его для неё взяли, учитывая предыдущий опыт. Но раз взяли или хотели взять - то теперь надо было попытаться избежать спешки и неточности прошлого раза.
- Но сначала - вы, действительно, держите слово, и с вами приятно иметь дело. - О квитке можно было поговорить в конце, в зависимости от того, как пошел бы разговор - Гарольду были нужны не только деньги, но и легальный источник дохода. - Что надо будет сделать?
Ю прогнулась в спине еще больше, напоминая змею, свисающую над водой с ветки. И толкнула к нему лист бумаги, желтоватый и шероховатый. "Gleann Сnoc an Bháis" было написано на нем.
- Гле - нн Кн - ок, - попыталась выговорить она, но лишь вздохнула признавая свое поражение. - Это в Ирландии. Мне оттуда нужно ожерелье и браслеты. Серебряные, с бирюзой, лунным камнем и маленькими ракушками, украшенные спиралями и звездами. Остальное, что найдешь - твое. Сверх того Рик платит триста соверенов на дорогу. И лошадь. После, когда вернешься - будет отдельная плата. Но с тобой отправится мой человек.
Гарольд всмотрелся в надпись, пытаясь вызвать в памяти хоть какие-то ассоциации. Напрасно. Понять, почему на это задание берут его, он уже и не пытался, тем более он бы и так отправился бы в Ирландию.
- Есть ещё какая-нибудь информация? История того, что надо добыть? Особенности? - Наверняка украшения были связанны с богинями. Чёрт возьми, это же была чёртова Ирландия - там всё было связано с богинями.
Ю покачала головой, подвинув следующий лист, с изображенным на нем ожерельем.
- Узнаешь все на месте, красивый. Только, - она поморщилась, - не как в прошлый раз. В Ирландию у меня руки дотянутся не так быстро, как тебе кажется.

Гарольд мимолётно улыбнулся - всё-таки, это была Ю. Тогда становилось понятнее, почему его не закинули в тюрьму при первой же встрече с Клайвеллом. Информации просто-напросто не было, но иначе бы за украшения так бы и не платили. Даже если они были связанны с богинями, должен был быть способ добыть их без осложнений, просто больше терпения и подготовки, больше опыта из предыдущих разов. Ожерелье выглядело вычурно и явно было связано с морем. Вспоминались истории о фоморах, которые, если он не ошибался, были связаны с морем. Он кивнул.
- Не как в прошлый раз. Что насчёт сроков и того, кто со мной отправится?
- Побыстрее, - снова поморщилась Ю, - а человек к тебе придет, туда же, к Гарри.
Гарольд положил руку на гримуар.
- За работу вы платите достойно, и всё-таки, что за отдельная плата? - Для самой книги нужно было найти подходящее хранилище - с ней его бы поймали на первой же заставе. И задерживаться надолго, так, чтобы выучить гримуар наизусть тоже было нельзя.
- Что привезешь - такая и плата.
Разрезы на юбке ненавязчиво обнажали ноги китаянки, подчеркивали бархат кожи. Сейчас она напоминала стрекозу, расправившую тонкие, слюдяные крылышки в жарком мареве над озером.
- Привезешь ожерелье и браслеты - купим у тебя остальное.
Выходило, что он работал за триста монет, лошадь и три гэльских слова. С другой стороны, слов Гарольд до этого он не знал, лошади у него до этого не было, а три сотни - были неплохой платой.
- Через какой порт вы бы посоветовали добираться? - Надо было купить что-нибудь ценное и нетяжелое, со всеми документами и разрешениями.
- Флитвуд, разумеется.
Ю, кажется, взяла за правило не удивляться ничему. Даже странным вопросам от торговца, ходившего морем.
Флитвуд был чертовски далеко, но так сокращася опасный путь по морю. В интересные игры, небось, играла Ю, раз ей была нужна то плита из храма Немайн, то украшения из Ирландии. Гарольда это не касалось, но они с Риком вполне могли знать что-то и о светоче. И, конечно, ничего бы ему просто так не сказали, а значит надо было попытаться добыть что-то стоющнее, кроме ожерелья и браслетов и выторговать за них информацию.
- Есть какие-нибудь конкурирующие организации, которые стоит учитывать?
Ю Ликиу медленно и плавно воздела бровь, бессильными листьями осоки уронив руки. А затем бережно, аккуратно, заглядывая в глаза, поправила прядь волос на макушке Гарольда, почти обнимая его. И - резко отпрянула, будто обожглась.
- Самая твоя большая проблема, красивый - это твоя голова.
Гарольду на секунду показалось, что Ю отпрянула из-за того, что почувствовала оборотня внутри него или что-то другое, связанное уже с гримуаром. До полнолуния осталось совсем ничего. Он бы спросил, насчёт оккультистов или хотя бы зачарователя оружия, но Гарольда Брайнса со шрамом и татуировкой на лице, кто только не знал, и ни один профессионал бы с ним не связался, по крайней мере, не в Лондоне.
- Что есть - то есть. Хорошо, я согласен
Ю кивнула, подзывая Двойку, так и простоявшего у двери все это время. На стол упали два увесистых мешочка, гулко и звучно звякнув монетами. Двойка, ухмыляясь, присовокупил еще и какую-то монету, на обеих сторонах которой были отчеканены странные, ломаные, пламенеющие и пучеглазые драконы с длинными усами.
- Отдашь эту монету конюшему в Саутгемптоне, - любезно просветил он. - Получишь лошадь.
Гарольд кивнул Двойке.
- И ещё одна просьба госпожа Ю, я могу оставить здесь гримуар на хранение, перед тем, как отправлюсь?
Конечно, это бы ему чего-то стоило, но Амалии он не доверял, комнату у Гарри уже обыскивали, а других мест у Гарольда просто не было.
Ю снова неопределенно повела плечами и явно неохотно кивнула.
- За услугу, - предупредила она. - Опасно.
- Хорошо. - Кивнул Гарольд, поднимаясь. - Ваш человек сможет найти меня тут, если в таверне найдётся комната? Я и так слишком часто мелькаю, перед носом у констеблей. Глядишь, кому-то из них станет и не лень.
Не слушая его, Ю вышла из комнатки, а Двойка откинул в стене узкую, похожую на тюремную, койку на цепях.
- Ночуй здесь, - проговорил он, - а человек придет к тебе в Бермондси. Госпожа сказала один раз - этого достаточно.
Гарольд пожал плечами, скинул деньги со стола на кресло к гримуару, туда же положил монету. Вроде бы, все шло хорошо. Неплохие деньги и ещё одна лошадь - он уже даже не видел смысла её как-то называть. Была ещё уйма проблем, но у него хотя бы были деньги на еду и выпивку.

Столик с тяжелой кованой ножкой и не менее тяжелыми стульями нашелся протекцией Двойки быстро. Наемник попросту вышвырнул из-за него двух разношерстно одетых типов, поминая вполголоса "любимчиков" и "аптекарей", которым спускается всё. А вот подавальщица, подошедшая к Гарольду, красоткой не была. Обычная курсносая деревенская девушка, с объемистым задом и пышной грудью, смотрящей вверх и в сторону, с веснушчатым лицом простоватым и хитрым одновременно. На мир и Гарольда как часть его она глядела широко распахнутыми голубыми глазами. Под простым, домотканным платьем с низким вырезом, которое явно было ей тесным, торчали пуговками соски.
- Чего надо? - Осведомилась она, поглядывая в сторону громко смеющихся моряков.
Уважительно поблагодарив Двойку - парень показался ему совсем неплохим, Гарольд развалился на тяжелом кованом стуле, провёл рукой по кое-как вытертому, и жирному на ощупь столу. Временами, снаружи прямо-таки задувала вьюга - хорошо, что он был в этой крепко сколоченной таверне, а не где-нибудь в подворотне. Слушал треск камина, и ловил его тепло, вместо того, чтобы искать опоры в холодном камне и пытаться закрыть лицо от жгучих снежинок. Ну и что, что тут воняло квашенной капустой и кучей немытых сукиных детей, зато здесь можно было перекусить и выпить, а потом ещё и выспаться.
Хоть час и был поздний, народу в зале совсем не убавилось, что и не удивительно - Гарольд готов был биться об заклад, что кругом не было ни одного честного человека, включая его самого, конечно. И таким был весь район - это был муравейник, полный всего сброда на свете, конечно, включая его самого. И вылавливать Гарольда здесь можно было до второго пришествия, что успокаивало и позволяло расслабиться.
Ветер ещё раз ударил в ставни, напрасно выискивая щели - зима в этом году выдалась по-настоящему холодной - и даже Темза встала под напором холода, а вместе с ней встали и суда и значительная часть торговли. А он бы крупно облажался с этим - Гарольд был уверен, что река вся - таки не встанет.
Но сейчас, не было ему дела до портов и торговли, не было дела до ворон и проклятий - наконец-то он мог поесть и выпить. Хоть на десяток минут можно было забыть обо всём, вслушиваясь в шум камина и весёлый смех моряков. Казалось жизнь в этом месте не утихала никогда, и он копошился тут среди всех прочих, невидимый в огромном мире, такой же как и все, но со своими делами и проблемами. Гарольд хрустнул спиной, опираясь о спинку и мягко улыбнулся женщине, глядя в глаза. Ну, у муравьёв тоже могли быть свои радости.
- Чего-нибудь съестного, без мяса... И у вас найдётся вино?
- Постного не держим, - девица лениво повела задом, поворачиваясь к кухне. - Если только репу на масле и рыбу, в жиру жареную. И вино не держим. Ром, эль.
На Гарольда она поглядывала устало, с трудом сдерживая зевок.
- Тогда давайте рыбу, репу и эль. - Гарольд пробежался взглядом по женщине - двадцати трёх - двадцатипятилетних дев среди подносчиц не бывало. Да и на искупление грехов он уже не надеялся, куда там...
Когда подавальщица всё принесла. Достаточно быстро. Гарольд неспешна принялся за еду. Надо было уже купить себе курицу, зарезать её и пожарить. До хрустящей корочки, так чтоб жир по рукам тёк. Ну или подыскать лук - всё равно ему предстояло таскаться по мелким деревням, торгуя пряностями или ещё чем-то в этом роде. Гарольд ещё не решил. Правда, зная его удачу, так можно было и доиграться. Закончив, он ещё несколько минут сидел, вглядываясь в камин. Еда осела приятным грузом в животе, нагоняя дремоту. Снова вернуться в Туата? Он даже не знал, был ли мир богинь настолько приятным место, чтобы стремиться туда вернуться? Наверное, для честного человека, без желчи и обмана, он таким и был... Но, по крайней мере сейчас, не для него.
На щеке появилось неприятное жжение, по всей видимости, - ещё один ворон. Гарольд посмотрел на тарелки. "Эх, и опять на лице". Он поднялся, и попросив у трактирщика верёвку и свечу, вернулся в комнату.

В комнате не оказалось защёлки, так что пришлось упереть дверь стулом и только затем, отложив вещи и подтащив к столу кресло, приниматься за чтение. Периодически зевая, Гарольд пролистал гримуар ища хоть что-нибудь связанное с атамом. О нём в книге практически ничего не было и лишь один абзац говорил, что неправильно сделанный, осквернённый или инициированный с ошибками атам мог быть опасен для самого владельца. Что для Гарольда тайной уже не было.
Он снял сапоги и положил ноги на стол. По всей видимости, гримуар не стал решением проблемы с оборотнем - вечер был полон разочарований, но по крайней мере перед ним всё ещё лежала книга, описывающая одну из самых непознанных им частей мироздания. Гарольд взял гримуар со стола, пристроил рядом свечку и начал вдумчиво читать сначала, прикидывая, что, где и как можно было использовать.Комната тем временем становилась всё меньше, окружая его густой тьмой, едва отступающей перед пламенем свечи.
В первой главе говорилось о воскрешении мёртвых, а скорее о вселении в труп духа, дабы сделать его похожим на человека. Гарольд пропустил эту главу, экономя драгоценное время. Брать книгу с собой в Бермондси ему было нельзя, а задержаться он мог, максимум до завтра. Дальше стало интереснее, потому что началось перечисление имён духов, которые, наверное, всё-таки были демонами.
Барбарус - раскрывал места сокровищ, не сокрытых силой, и понимал, враждебно ли лай собак; Касон и Отиус - давали полные, праведные ответы на вопросы, благосклонность друзей и врагов, могли наделять званиями; Курсон - даровал слуг и друзей, показывал и облегчал путь к сокровищу, и тоже давал ответы; Алугор - давал ответы в том, что касалось воины, даровал воинов в армию и благосклонность всех королей, маркизов и рыцарей; Таоб - был превосходным доктором для женщин, мог заставлять их пылать любовью к мужчине, под конец делая бесплодными; Волах - давал ответы, показывал путь к сокровищам и даровал контроль над любыми змеями; Гэнерон - ответы, сокровища и любовь женщин, особенно девушек; Твуериес - обучал грамматике, логике, риторике и письму, мог переместить человека, через море или реку скорейшим движением. Его Гарольд приметил особо; Ханни - даровал друзей и благосклонность предводителей, раскрывал места сокровищ, охраняемых духами, по всей видимости, от духов и защищал; и Cикакс, он давал сознание всех языков и мог перенести человека из страны в страну.
Дальше Гарольд пропустил главы, говорящие об ангелах, управляющих часами дня и ночи и духов, управляющих днями недели, пропустил он и молитвы, не сочтя их возможными к использованию, и остановился только на печатях ангелов, планет и дней недели. В итоге, они и не давали ничего конкретного - обещая только удачу. Он совсем устал, отложил гримуар и потянулся за верёвкой. Завязывать себя скользящими узлами в темноте, было ещё тем удовольствием. Он не нашел ничего про плату, но поиск сокровищ, явно, был излюбленным делом любого некроманта. Закончив, он взглнул на свечу - она стояла так, чтобы ничего не поджечь в случае беспорядка. Тушить её Гарольд не стал - и так было очень темно.


----------------------------------------
*владею (лат)
**признаю и отдаюсь (лат)

15 февраля 1535 г. Лондон. У Гленголл.

Утром Гарольд проснулся и сразу взглянул на дверь, которую всё так же подпирал стул. Было трудно поверить, что ночью кто-нибудь не пробрался в комнату, чтобы как следует его попинать, потому что чувствовал он себя не иначе как побитым. Потратив изрядное количество времени и хорошего настроения на верёвку, Гарольд взял с собой сотню золотых и монету - знак для конюшни. Было холодно. В зале никого, кроме дремлющего охранника, не оказалось. Собственно, обносить эту таверну сам Гарольд бы точно не рискнул. Было впечатление, что место только остывало, и последние посетители разошлись под самое утро. В воздухе стоял амбре, не уступающее вчерашнему, да и самому ему, как будто коты в рот нагадили. Пробравшись между беспорядочно раздвинутыми столами и стульями, Гарольд открыл дверь и тут же прищурился - Гленголл почти утонул в снегу. И видимо, в районе не было человека, которому было бы до этого хоть какое-то дело.
Он потратил, минут двадцать пробирался через сугробы и только потом смог перейти на быстрый шаг. Если когда-то по этой части города и можно было пройтись без особых проблем и переживаний - то именно этот момент Гарольд и поймал. Все, кто смог и успел спрятаться от стихии в зданиях, навесах и пристройках - там и оставались, остальные, по всей видимости, замёрзли насмерть. Гарольд чихнул. Эта зима оказалась неприятным сюрпризом для тех, у кого были дома и смертью для тех, у кого дома не было. Путь до конюшни оказался неблизким, тем более, по занесённым до колена, а местами и гораздо выше улочкам. Да и сама конюшня, построенная чуть ли не на Мосте, пряталась под снегом, уютно пышела теплом и запахом лошадей. Угрюмый, молчаливый конюх-низушок с явным сожалением, но без лишних слов вывел рослую, мохноногую, каурую лошадь, едви лишь увидел монету от Ю. Монету пришлось отдать, но зато кобыла, которую кликали Бирюзой, ткнулась носом в ладони доверчиво, щекотно обнюхала ухо - и ласково боднула в плечо, подставляя заседланный бок.

Когда Гарольд добрался до Вест-сайда, уже давно стемнело, но лавку зачарователя - аккуратный двухэтажный дом жёлтого камня - искать долго не пришлось. Вывеска с изображением кузнечных клещей, вокруг которых свился в кольцо змей, кусающий собственный хвост. Хозяин, благообразный, полный, с аккуратной русой бородкой занимался тем, что раскладывал на полке разнообразные кольца. Повернувшись на звон мелодичного колокольчика, установленного над дверью, он неглубоко поклонился Гарольду.
- Благослови вас Господь, господин. Чем могу служить?
От боли затрещало в голове. "Какая предательская вежливость". Гарольд сделал вид, что закашлялся.
- И вам того же... добрый человек. - Он открыл дверь, отхаркнул и сплюнул в блестящий алмазами снег, закрыл дверь. - Ну и погодка, скажу я вам. - А сам-то по себе разрыв контракта с Велиалом мог и не означать крещение. Он снял капюшон и подошел к лавочнику.
- Можно взглянуть на ваши накопители силы и узнать цены?
- Так, господин, - растерялся мастер амулетов, - накопитель под человека подгоняется, под тонкие оболочки. Час работы, если изволите подождать, и от восьмидесяти золотом по цене - по сложности работы глядя.
- А сколько стоил бы мне по-настоящему качественный накопитель. - Покупать бесполезный хлам не хотелось, а на что-то толковое, денег, видимо, не было. Гарольд аккуратно опёрся локтями о прилавок, разглядывая кольца. Все они были гладкими, и больше походили на простые безделушки, наверное, на случай ограблений. - Я даже слышал, что по-настоящему редко такие работы могут обретать что-то приближённое к сознанию. И что, при неправильной инициации они опасны.
- С вашими оболочками - четыреста фунтов, - не глядя на него проговорил мастер, выкладывая в витрине три кольца: медное, серебряное и золотое так, чтобы они легли внахлест друг на друга. - А что до сознания... Амулеты и накопители - это не оружие, господин хороший, им не с чего таковыми быть.
Времени на расспросы Гарольд бы не пожалел, а вот продавец, явно, терял интерес. Ну и неудивительно - болтовни было много, а денег в кассе не прибавилось. Надо было дать хоть что-то для хорошего настроения.
- Паршивые у меня оболочки, если из-за них накопитель так дорожает... - Гарольд слегка скривился. - Что они вообще такое? Ну и раз на накопитель денег с собой нет, может хватит на хороший амулет. Он поднёс руку к колючему подбородку, прикидывая. - Гранат, яшма и кошачий глаз из камней у вас найдутся? - Гранат был камнем войнов и хранил от ран, коих у него всегда было в крайнем избытке. Яшма способствовала магическому дару и помогала с кровотечениями, которых у него было ровно столько же, сколько и ран, а временами и больше. Ну а кошачий глаз был самым дешевым из набора, зато предупреждал об опасности, которые, как правило, и приводили к ранам с кровотечениями.
- Найдутся, - кивнул мастер, игнорируя вопрос об оболочках, - в какой металл оправить? Травы присовокупляем?
- В серебро. А из трав... - Нужно было что-то от оборотней... Ох, как же ему не понравилось завязывать себя перед сном. Ладно ещё в таверне с запертой дверью, а в лесу? В лесу-то это превращалось в полнейшую чушь. - Полынь и омелу белую. Дороговато выходит, да?
- Отчего же? - Мастер кивнул утомленно, уходя за штору из шуршащих бусин. - Оборотней опасаетесь, господин? По делам этим, по оборотням, тут неподалеку человек живет один...
Голос его звучал глухо перекрываясь звоном инструментов.
- Наипервейший знаток, поговаривают, будто даже исцелить может. Армстронгом кличут. В Бирмингеме обретается. У него-то я и выучился...
Хлопнула, зазвенев, какая-то дверца, из-за шторы потянуло дымком, послышался речитатив, напоминающий молитву, но и не похожий на нее, на неизвестном языке. А затем все стихло и мастер будто пропал, лишь серая, с трогательными лапками мышка выбежала к прилавку, глядя на Гарольда. Тишина стояла довольно-таки долго, пока в лавку, спугнув мышь, не вышел мастер амулетов. В руке он держал серебряное кольцо, украшенное крестом с камнями, какие и хотел Гарольд, а в перекрестии была каверна, прикрытая прозрачным хрусталем - и в ней виднелся порошок из трав.
- Прошу вас, господин, - кольцо легло на стойку, и от него тянуло жаром и странной, неясной, но будто бы знакомой магией.
- Сколько с меня? - Гарольд взял кольцо в руку, с интересом и лёгкой улыбкой разглядывая тонкую работу. Лавочник выглядел совсем неглупым, так что обмануть его и забрать кольца пока не представлялось возможным. А Бирмингем был ему по пути, надо было только раздобыть побольше денег по пути и никого не загрызть.
- И кольца, эти вот, что на прилавке. Они продаются по три?
Лавочник взглянул на него немного удивлённо.
- Семь фунтов, господин. И, разумеется, вы можете купить любое количество колец. Хоть одно, хоть три, или даже, - он улыбнулся, - все, что видите в лавке, если пожелаете.
- Спасибо. - Гарольд убрал кольцо в сумку и положил деньги на стойку. - Насчёт вашего учителя, впервые слышу о мастере такого высокого уровня. Наверное, он сможет сделать и долгосрочный амулет. У него лавка в центре города?

- Он не держит лавку, - снова удивился мастер. - Он, поговаривают, из михаилитов. Бывших.
" Ну и время - куда не плюнь - михаилит". Но это было логично, кто ещё мог разбираться в оборотнях?
- Вы не знаете, как найти его в городе?
- А в борделе, - беспечно ответил лавочник, будто бы все специалисты по оборотничеству обретались именно в домах с веселыми девочками, - он там часто бывает.
Какой-то неблагонадёжный выходил ренегат. Да и о своём учителе лавочник знал как-то мало. Поговаривают, бывший михаилит.
- Тогда я закажу ещё один амулет из .... и что всё-таки такое эта оболочка?
- Это - цеховая тайна, простите, господин, - сурово произнес мастер амулетов, двигая список камней к Гарольду.

у Гленголл, к ночи
Выйдя из лавки, Гарольд сразу поехал в Гленголл. Он ещё хотел заглянуть к оружейнику и присмотреть себе арбалет, но было уже совсем темно - а таскаться ночью по Гленголл, да и вообще по окраинам Лондона - себя не любить. В таверне уже становилось людно и он, отряхнувшись от снега, сразу пошел к трактирщику, поздоровался и спросил, есть ли у него свободная комната на одного.
Но ответ последовал отнюдь не от трактирщика. Ю подошла к Гарольду со спины, тихо, обвила плечи руками, почти ласково, почти нежно. И тут же впилась пальцами с длинными, острыми ноготками в горло.
- Ты заблудился, красивый? - Голос китаянки был медоточив, дыхание обжигало ухо, пахло персиком. - Здесь не Бермондси. Где велено ждать?
Женщина ощущалась, как лезвие у горла, как занесёный для удара топор палача, как ядовитая змея на шее. Недовольство Ю вполне можно было понять - очень уж нагло он не спешил. Но путь был неблизкий и по дороге Гарольду наверняка предстояло быть и арестованным, и покусанным, и чёрт ещё знает, что могло произойти. А спешка была причиной половины его проблем. Шансов было мало, но всё-таки была надежда вернуться из Ирландии с помощью духа.
- Нет, я задержался на день, что бы изучить место в книге, в котором говорится о быстром перемещении. - Он повернулся, не делая резких движений, как будто и правда имел дело со змеёй. - Выезжаю ранним утром, читать по дороге опасно потому что арест бы задержал куда больше, чем на один день.
Гарольд говорил достаточно спокойно, но чувство опасности всё-таки проскочило.
- День ты провел, блуждая по городу, красивый. - Ногти впились в кадык, чуть потянув его вперед. - Если ты умеешь читать гримуары, которые лежат в комнате, находясь далеко от них, то что тебе мешает заняться этим в Бермондси? В седле? В море?
Гарольд стал совсем немного серьёзней. Он взялся за работу и не действовал ей в ущерб - превращение в оборотня могло сорвать вообще всю дорогу в Ирландию.
- Если бы умел - ничего, но я не умею. И искал я лавку, для того, чтобы в конечном счёте тоже ускорить путь. Я задержался не зря, и я понимаю, что нельзя тратить время.
Ю в ответ лишь сжала пальцы на горле, цепко выискивая хрящи и сдавливая их. Глаза, черные, бархатистые глаза сузились, разглядывая Гарольда.
- Ты уже тратишь время, - с ледяным спокойствием проговорила она, - испытываешь терпение. Песок уже начал сыпаться, мистер Брайнс, и часы для тебя никто переворачивать не станет.
Гарольд никак не мог привыкнуть к боли. Наверное, со временем можно было свести на нет любые внешние проявления, но вот привыкнуть точно было нельзя. Он сам показался себе гусем, которого сильной рукой схватили за шею. Можно было рыпаться, но во - первых, руке ничего не стоило сломать шею, а во-вторых, он всё равно оставался на ферме. Может он ошибся, и у него был всего день, чтобы проскочить констебля или что-то в этом духе, может дело было в чём-то другом. В любом случае - самым умным Гарольд не был, а спорить и дальше было почти самоубийством. Ехать ночью очень не хотелось, но Ю сейчас вряд ли была заинтересована в его смерти.
- Да, я понял. Выехать сейчас?
- Утром надо было выехать, - прошипела Ю, медленно разжимая руку. - Немедленно в Бермондси, сиди там тихо, как самая маленькая серая мышь.
- Хорошо. - Значит это всё-таки была ошибка... И по всей видимости, ошибся серьёзно. Гарольд взял из комнаты монеты, попрощался с Ю, оседлал лошадь и поехал в Бермондси.

Хмурые ели точно так же, как и вчера толпились над дорогой, нависали над ней, запирая звёздное небо меж двух тёмных частоколов. Гарольд погладил Бирюзу по шее, не отводя взгляда от опушки. Хоть луна и летела за ним, так как будто одна из богинь ради шутки привязала её к его седлу, по краям дороге всё равно застыла густая тьма. Такая густая и вязкая, что в ней, казалось можно было утонуть вместе с лошадью. Именно из такой тьмы и могли блеснуть желтые глаза какой-нибудь твари...
Всю дорогу пересохшее горло болело и неприятно чесалось, а ведь он хотел купить себе флягу эля в дорогу. Да куда уж там, с таким-то начальством - бестия, чуть не сделала из него суп. И, самое обидно, что видимо не зря... Глупость и тупость. Ю могла бы потратить лишнее предложение, но это он работал на неё и он должен был подстраиваться. Но сейчас надо было думать совсем не об этом - по всей видимости, речь шла о констебле, который почему-то стал опасен именно сейчас. Будто у Клайвелла не было других забот - та же лесная зараза, что в наглую отобрала у Гарольда лошадь и меч, должна была уже привлечь внимание лондонского шерифа. Но Ю очень доходчиво объяснила, как следовало воспринимать её указания. Он аккуратно потрогал, наверное, до сих пор красное горло. Куда уж было доходчивее. А значит он ехал к Гарри и сидел там, как самая тихая мышь - не рыпался, пытаясь найти человека, не думал, как бы выехать ночью из города, а сидел и ждал пока к нему придут. Ну может ещё молился, чтобы пришел не констебль.

16 февраля 1535 г. Бермондси. Таверна у Гарри.

Голова побаливала от дурного сна. Под утро, когда сон был неразмеренным и поверхностным, Гарольду всегда снилась какая-то чертовщина. Но в этот раз он проснулся от чего-то более глубинного, более реального, чем сама реальность, чёткого и до животного безумия страшного. Вот только чего?
В таверне, где за время отсутствия Гарольда изменилось столь малое, что оно прошло незамеченным, несмотря на утро, было людно. В углу сидело двое парней в ничем не примечательной одежде, попивая эль. По Гарольду они скользнули рассеянным взглядом и вернулись к своему неспешному разговору. В другом углу - сонно и томно потягивалась девица разбитного вида. В центре - печально шептал молитву над миской похлебки лысый и полный монах. Гарри тоже позевывал, распекая за беспечность подавальщицу, которая, судя по лицу, не слишком прислушивалась к нотациям и явно думала о чем-то своем.
Гарольд подавил зевок. Не было похоже, чтобы в таверне его ждали. Из-за ночной дороги в голове повис туман, а мысли слиплись. Живот уже устал болеть от голода и теперь только жалобно постанывал - Гарольд подошел к трактирщику.
- Доброе утро. - Он улыбнулся отчитываемой, пройдясь взглядом от груди до глаз. - Можно мне чего-нибудь постного в комнату, и бутылку вина из подвала?
Гарри бросил на него недовольный взгляд, сокрушенно пробормотав себе под нос что-то о крови и пятне. И сердито проговорил, отпуская подавальщицу:
- Вас спрашивать изволили вчера, мистер Брейнс. И уж потрудитесь дождаться своего гостя внизу, мне не нужна слава сводни.
Гарольд проводил подавальщицу взглядом, не обращая особого внимание на ворчание трактирщика. Ещё пару минут и холодненькое вино потекло бы по его иссохшему и болящему горлу.
- Хорошо, только я тоже пойду за вином в подвал. - Было бы неплохо, если бы с ним послали девушку. - Что? - Он слегка нахмурился. - То-есть сводником? Меня что, искала женщина?
- Отродясь в мой погреб посетители не ходили! - Возмутился Гарри, упирая руки в обширные бока. - От вас, мистер Брейнс, одни проблемы. То пятно с пола оттираете, то куда не просят лезете! Не пущу в погреб, хоть убейте! А ну как сглазите? Эвон, у вас и вороны богопротивные на лице! Эва, чего удумали! Вот я мастеру Клайвеллу-то нажалуюсь...
Гарольд вздохнул.
- Ну принесите тогда сами, а я вам доплачу ещё цену вина за хлопоты и безмерное терпение. Хорошо? - Быть не могло, чтобы с ним отправили женщину. Видимо, трактирщик имел в виду что-то другое, ну или совсем свихнулся со своими подвалами и пятнами. Гарольд осмотрел комнату, выбирая угол потемнее. С другой стороны, когда Ю ломала ему кадык, кажется, собственный пол её ничуть не смущал. - Так что там насчёт того, кто меня искал?
- Фунт за вино, - показал указательный палец Гарри, что должно было означать единицу, не трогаясь с места, - а то вы, мистер Брейнс, человек всяко-разно уважаемый, а в моем возрасте в подвалы за вином бегать несподручно уже, кипение крови от этого происходит, и в сердце беспрерывное трепыхание и скрежетание. К слову, появилось оно опосля того, как вы пятно стерли.
- Да. - Согласился Гарольд. - С пятном вышло нехорошо. Ну, раз я все равно спускаюсь в подвал, выберу себе пару бутылок в дорогу. Так что там насчёт того, кто меня искал или искала?
- Я вам наново говорю, что если вы спуститесь в подвал, мистер Брейнс, то там и сидеть будете, покуда мастер констебль со стражей не придут. Вы меня разорить хотите! Кто ж ко мне пить пойдет, опосля того, как вы со своими нечестивыми рисунками на лице весь погреб мне оскверните! О, Господь милосердный! - Трактирщик схватился за грудь где-то посередине, видимо, полагая там сердце. - О, Господь Вседержитель! Узри погубителя моего и покарай!
Гарольд потёр переносицу. От дешевого спектакля разболелась и без того ноющая голова.
- Я дам вам две золотые за дорогу. Принесите, пожалуйста, вино. - Он поправил сумку на плече. Почти открыл рот, чтобы попросить Гарри сделать хоть это молча, но передумал и просто пошел к столику.
Гарри, впрочем, не унимался. Он хоть и направился куда-то в сторону кухни, но продолжал громогласно сокрушаться о пятне, так опрометчиво и беспечно счищенном. Парни в углу проводили его усталыми взглядами, пожали плечами и с каким-то одинаковым, одним на двоих, философским выражением лица отхлебнули эль. А затем дверь приокрылась, и в нее проскользнула Дженни До, та, что направила Гарольда к Гленголл. Вместо вороха тряпок на ней красовался скромный, но чистый тулупчик, теплые штаны были заправлены в новые сапожки, а яркая медь волос не была скрыта даже шапкой. Зато один глаз прикрывала черная повязка, к тому же девочка едва заметно хромала. Она остановилась на пороге, оглядывая таверну.
Странно, что ребёнку отняли не нос. Но потерять глаз в таком возрасте, тем более девочке... Как-то рано и болезненно Дженни начала свой путь к становлению второй Ю. Как будто первой миру было мало. Гарольд выглянул, давая девочке себя заметить, может быть, её послали осмотреться. Дженни была милым ребёнком, хоть и сдала Гарольда констеблю в первый же день.
Дженни подошла к его столику, прислонилась к стене, оглядывая зал, и вздохнула. Таиться она и не думала.
- Ой, дяденька. Неужто шкурья и сервизии так худо покупают, что теперь ажинно в самую эльфятню ехать приходится?
- Ну а кому сейчас легко? - Гарольд улыбнулся, окончательно забыв стоны жирного трактирщика и рукой предложил девочке сесть напротив. В новой одежде Дженни очень походила на куклу, которой хозяйка ради разнообразия перевязала глаз. - А там я ещё не был. Ты выглядишь серьёзней, чем при нашей первой встрече.
- А кому сейчас легко? - ответила его же словами Дженни, глядя на двоих парней, так и сидевших за своим элем. - Когда снова в путь, дяденька? Да, к слову, мистер Клайвелл снова в городе.
Значит, всё-таки дело было в законнике. Гарольд почесал спину. Ну и исполосовали же его тогда. Надоели ему все эти власти, надо было побыстрее уезжать из города. Встретить человека Ю, захватить с собой бутылку вина и удалиться.
- Как только - так сразу. - И зачем вообще было сначала посылать ребёнка? И кому только понадобилось выбивать этому ребёнку глаз?
- Таких необязательных дяденек Ю под крысу сажает, - задумчиво сообщила Дженни. - А тётенек - на бамбук. Мы уже вчера могли быть в пути, а не сидеть тут при соглядатаях. Когда?
- Да, сажает. - Гарольд откинулся на спинке стула. Ну, и зачем было так делать? А если в пути им встретится очередной змей, или, ещё хуже, он сам превратиться в оборотня? Дженни была умна не по годам, но дорога и выживание в городе были разными вещами. И главное - с кем? Его ловили на каждом первом промахе. И пререкаться было бесполезно, потому что, как справедливо заметила девочка, могли посадить под крысу.
Девочка пожала плечами.
- Зачем? Хотели сцапать, сделали бы это ещё ночью. Но если хотят морозить задницы - пусть. Свита будет, как у благородненьких.
- Может, знаешь, кто их послал? - Гарольд посмотрел на дверь, в которой исчез ранимый Гарри.
- Их я не знаю, - Дженни мотнула головой. - Но прежде были другие. Значит, меняются. Значит, скорее всего - констебль. Мало в Бермондси тех, кто могли бы вот так, а Ю - незачем.
Ну и зачем констеблю нужно было за ним вот так вот следить, арестовал бы да и всё. Что вообще Гарольд мог значить такого, ну или какую угрозу мог нести, что на него выделяли аж четыре человека? Что бы Клайвелл, когда возле его города могла случиться настоящая война, выделял четыре человека, чтобы просто следить за каким-то недовором? Об оборотне законник знать не мог. Оборотень, всё время надо было держать в голове оборотня! Гарольд бы попробовал вообще не спать в полнолуние, но могло случиться так, что зверю было бы ещё легче захватить ослабленное недостатком сна сознание. А теперь вот ещё девочка... Как вообще можно было не дать атаму проникнуть в его тело, заразить сухожилия, вены и кости, превратить его в не человека? Об этом надо было подумать, но уже в пути. Зачем-то констебль его не арестовал, и , вроде бы, дал возможность уехать, а уговаривать Гарольда дважды бы не пришлось.
- Я думаю выехать через минут пять, как только Гарри принесёт вино и я с ним рассчитаюсь. Что думаешь?
- Думаю? - удивилась девочка. - Думаю я, дяденька, что вчера надо было ехать, ну да это уже говорила. А так - и через пять минут сгодится.
Чёртова луна! Чёртов гримуар! И констебли, и китаянки, и атамы! Ночевать в поле или лесу было нельзя - в тесном шалаше он мог навредить ребёнку, просто обращаясь. А значит, оставалось только снимать отдельную комнату и связывать себя, как сумасшедшему. Как будто отдельная комната действительно что-то значила... Вырвись он из верёвок, не ляг верёвка на шею, удушая форму оборотня, дверь бы вылетела вместе с половиной здания. А Дженни всё равно спала бы в соседней комнате... И он совершенно не знал, что можно было сделать. Разве что продолжать уже глупые попытки с ритуалами. Но если атам не признавал его, как хозяина, а инициация была проведена неправильно, то и это было тратой времени. "Хоть иди на улицу и начинай махать атамом, как клинком". А может, это опять была жадность, жажда силы? И несмотря на слова жрицы, только из-за жадности он не искал способ избавиться от атама? Может, всё-таки можно было обойтись без ребёнка? Гарольд потёр горло. Опасно. Уже по-настоящему опасно.
- Дженни, ты очень умная девочка, умная не по своим годам, но дорога опасна, почему Ю выбрала тебя?
Гарри мрачно грохнул запыленной, черной бутылью вина о стол, с мрачным же лицом уходя в сторону кухни, откуда на Гарольда кокетливо поглядывала подавальщица.
Гарольд тоже был бы не против поразглядывать подавальщицу как следует, но потом ему бы оставалось только смотреть на серые стены тюрьмы, да маленький голубой квадратик окна. Он взял бутылку вроде бы неплохого вина. Ну и мина была у Гарри! Вот люди-то пошли - покупаешь у него вино, платишь две золотые за дорогу в подвал, приводишь двух, а может даже четырёх посетителей! А он? Всё равно ходит с кислой миной.

Кстати, деньги Гарольд тратил нещадно, и потратить собирался ещё больше. Надо было купить всё необходимое для долгой дороги, может быть, небольшой арбалет, но уже в другом городе. Если Ю не выделила девочке коня, надо было купить лошадь, чтобы Дженни могла ускакать, если нападёт какая-нибудь тварь или если он сам обратиться. Конечно, ночью она могла взять и его Бирюзу, но вернее было купить вторую лошадь. Правда, Гарольд сомневался, что Бестия оставила девочку без средства передвижения. На момент он положительно знал о Ю только два факта - первый - она больно хваталась за горло, и второй - она основательно подходила к своему делу. Ну, а что до денег, так они и были у него до первой же банды разбойников, которых в Англии разводилось всё больше. Он уже сбился со счёту, который раз терял всю одежду и деньги и почти все вещи, так что смысла особо хвататься за монеты просто не было. Разумнее было стразу конвертировать их в безопасность и инструменты, такие как арбалет и лошадь. Ну и всё-таки найти способ зарабатывать в пути, товары- то могли отобрать вместе с деньгами. Жалко он не умел исцелять ран. Такой талант стал бы неплохим источником дохода в пути. Правда, самой по себе магии, наверняка, не хватало. Берилл, к примеру, просто зашила ему горло, не используя никаких чар, и это работало. А неправильное сращивание наоборот могло бы всё и испортить.
Дженни меж тем всё-таки опустилась на стул и подпёрла голову кулаками. Просияла.
- Так это потому, что мы лучшие подруги! Только нет, - её голос посерьезнел, помрачнел. - Потому что меня не жалко, дяденька. И потому что я - согласилась. Ужели непонятно?
- Непонятно. - Слегка пессимистично ответил Гарольд. - Зачем тратить лошадь - конечно, если тебе её дали, - и деньги на десятилетнего ребёнка и зачем отправлять того, кто может быть полезнее здесь, в Ирландию?
- Я выжила в Лондоне и Бермондси, так? - отрезала Дженни, впившись в него единственным глазом. - В Ирландии опасней будет? Лошадь и деньги - тьфу, если, - она криво улыбнулась, - тебе везёт. А про пользу, дяденька, ты у Ю спроси. Или, боишься, не пригожусь?
- Да, не в пользе дело... Пригодишься, куда ты денешься, и я тебе, скорее всего, пригожусь. Куда я денусь. Просто... хреновый из меня компаньон. Почему, расскажу потом. Не здесь. Так что конкретно, насчёт лошади, если нет - надо купить. Ты наверняка знаешь, где найти недорогую, но здоровую.
Дженни кивнула и поднялась.
- Лошадь есть. Обузой-то я не стану.
- Хорошо. - Кивнул Гарольд, тоже поднимаясь. Всё остальное можно и нужно было обсудить уже в пути. - Через пять минут у южных ворот. - Последнюю фразу он сказал тихо, немного устало.

Дорога куда-то туда. В сторону Ирландии, наверное. Томное время между утром и полуднем.

Всё те же ели и ясени тянулись вдоль тракта. Лошади шли мерно, пофыркивая на проезжающие навстречу телеги, возки и всадников, сойки стрекотали на вершинах, напоминая о Свиристеле и Туата. В мире за пеленой соек не было, но птицы кричали также пронзительно, хоть и разными голосами. Дженни держалась в седле уверенно, но и с некоторой опаской. Но, по крайней мере, на дорогу не падала. Зато падал снежок, крупными и холодными хлопьями, путался в меховой опушке капюшона Гарольда, усыпал гривы лошади и мула Дженни сверкающим серебром. Бирюза изредка встряхивала головой, и тогда драгоценный убор, которым одарила ее зима, разлетался в стороны и в Гарольда, а лошадь косила глазом, точно интересуясь, подойдет ли хозяину такая белая накидка.
Гарольд лениво и тяжело повернулся в седле, и так зная, что сзади никого не будет. На дорогу, мимо боков лошади упал снег с его одежды. В отличие от Ю, он никогда не любил разговаривать в толпе, где, якобы, все слушали, и никто не слышал.

- Насчёт того, о чём я не договорил в таверне. - Он сделал секундную паузу, безуспешно пытаясь подобрать слова. В любом случае, девочку надо было предупредить об оборотне. Если не из-за надежды на какие-то меры - то хотя бы по той же причине, по которой Вальтер хотел знать об атаме и контракте. Ребёнок, не ребёнок, а в будущем от неё могла зависеть и его жизнь. - Короче, я могу неожиданно обратиться в огромного волка. Так что, если что - прыгай на мула и ретируйся. - Гарольд вздохну - выходило, что из-за него Дженни с самого начала рискует жизнью. - Думаю, ты и сама бы сориентировалась, но тем не менее. Если что, встретимся в следующем на пути городе. Сейчас я думаю ехать в Глостер, через Хэмпшир, Рединг и Суидон.
- М-м, - протянула Дженни, сверкнув на него взглядом. - Странно, что Ю ничего об этом не сказала. Я бы, может, запаслась чем. А то ведь, дяденька, это где же вы лошадь видели, которая от оборотня сбегнуть может? Получается, жрите, чего уж. Вряд ли кто и заметит
- Подавлюсь. - Процедил Гарольд, не обращая внимания на имя бестии - ничем другим, кроме крысы дело бы не кончилось, узнай Ю об оборотне сейчас. Будто он сам хотел кого-то есть... - В общем, пока думаем, как сделать так, чтобы я тебя не съел. - То что он имел хоть какой-то план успокаивало. В итоге, даже выходило, что он не зря рисковал, задерживаясь в Лондоне. - Я хочу найти одного михаилита-ренегата, и попробовать снять проклятье, но сейчас купим амулет и всё прочее. - Гарольд погладил лошадь по шее, ища тепла. Всего неделя в Туата, а он успел здорово поотвыкнуть от жгучего английского мороза. Вообще, о Дженни Гарольд почти ничего не знал - то ли она работала на констебля, толи на Ю, толи на всех и сразу.
- Но звучишь ты обречённо... И неужели так очевидно, что лошадь не может спасти от оборотня?
Девочка пожала плечами.
- Так понятно же. Оборотень - оно как волк, только быстрее и выносливее. А, значит, загонит, так?
- Может так, а может и нет так. Но я бы всё-таки предпочёл бы оказаться верхом - какой никакой, а шанс. Правда. - Он скептически взглянул на девочку. - В седле ты держишься не совсем уверенно. Но, если что, просто представь, что бежишь к Клайвеллу - глядишь, ещё и перегонишь. Чем-то не устроила служба констеблю или они с Ю уже и кадрами меняются?
- Странный ты, дяденька, - пожала плечами Дженни. - Я не служу господину Клайвеллу. И не служу Ю. Но мне важно, чтобы городок жил. В конце концов, я ведь тоже там живу, так? Господин Клайвелл, Ю, лесные - стороны, которые друг друга держат, понимаешь? Как табуретка. На трёх ногах ещё стоит, а вот на двух - упадёт. Вот так-то. Если что табуретку шатает - я стараюсь сделать так, чтобы перестало. Потому что такие, как я - мы первыми и помираем, сечёшь? Если война, облава или ещё что. Поэтому, если ты сердишься, что сдала - так я и ещё раз сдам, если придётся. Потому что такое странное - аккурат может всё развалить. Ну и деньги, конечно. Для вас таких, с сервизиями, шиллинг-два - тьфу, растереть. А мне важно - особенно за то, что другие и так узнали бы, да позже. Полезно первым-то быть, смекаешь? Когда тебя замечают. Так что впустую ироньи ваши, дяденька. Если я и впрямь к констеблю поскачу, так это потому, что он защищает город. И, выходит, даже такую, как я, тоже. А вовсе не потому, что служанка.
- Защищает. - Согласился Гарольд. - В какой-то мере даже меня. А что до балансов - дело по-моему гиблое. Качнёшь табурет влево, другие десять качнут вправо, и тебе оторвёт руку. Смекаешь? Ну, да я не о том, иронии мои - просто шутка, способ подвести разговор к Клайвеллу. Я всё никак не могу понять, почему он меня не арестовал?
Гарольд несколько секунд смотрел на едва различимую на небе луну. А серебрянную нить он так и не купил... Если человека было четыре - их бы с лихвой хватило. Договор с Ю? Тогда с чего бы бестии нервничать, не от одной же субординации?
- А почему тогда сразу не спросил? Руки оторвать угрожаешь? - удивилась Дженни, но махнула рукой, показывая, что отвечать не нужно. И продолжила после паузы, уже серьёзнее. - Ты пока что - проблема Ю и Рика. Но всё-таки, чем дольше мозолишь глаза - тем вернее мастер Клайвелл не сможет... как бы это... не замечать, что ты в городе. Не сможет закрывать глаза, потому что он всё равно должен действовать, если нужно. Понимаешь? Так он вроде бы не успел. Ну что ж, будет другой раз. Никто не придирётся. Только, дяденька, берегись, если надумаешь с Гленголл порвать. И лучше сразу обвязывай красную ленточку на шею перед въездом в Бермондси, да?
Ну, что тут можно сказать?
- Да. - Держа в голове оборотня, договор с Велиалом и то, как повернулось дело с плитой, хотелось верить, что он ещё сможет хоть куда-нибудь вернуться. Гарольд даже подумывал и о том, чтобы перебраться куда-нибудь подальше от Лондона после выполнения задания. В районе Темзы он уже успел испортить со всеми отношения, да и вообще всё испортить. Конечно, если опять всё не пошло бы через известное место и ему не пришлось бы выплачивать Ю долг.

- А вообще, давно Ю заправляет в Лондоне? Она не выглядит особо старой и совсем не выглядит местной.
- Ещё до меня. Но она не заправляет, дяденька. Вроде как советует. Передаёт распоряжения. Хотя, конечно, кто знает? Рика самого видят редко, смекаешь? Может, и иначе. И я вот что ещё скажу. Раз уж мы вроде как команда будем. Не доверяй этой гадюке. Никогда и ни в чём. И всегда посматривай за спину.
Гарольд праздно прошелся взглядом по опушке.
- Тут я нахожусь в схожем с твоим положении. И ничего не смогу с этим пока поделать. - Ю вполне могла знать, если не о гейсах - то о богинях, а указания она всегда давала очень туманные, опасно туманные. Может он зря оставил гримуар у Гленголл - это был ещё один рычаг, ещё один долг... Но при желании бестия и так могла заставить его работать, а тащить с собой книгу было опасно - Гарольд уже сбился со счёта, сколько раз терял все вещи. Оставалось надеяться, что он как можно дольше будет оставаться для неё полезным, ну или стать очень полезным для кого-то ещё. Иначе, в Лондоне и пригородах его бы просто арестовали. Слишком уж чётко тут работала власть, и слишком глупил Гарольд.
- Рик - это самый значительный король улиц в Лондоне, или есть другие?
Дженни задумалась, перебирая поводя в пальцах.
- Улицы - они разные. Томас Даггин есть, по щипачам, значит, всяческим. Он, пожалуй, такая же рыба. Другие поменьше будут. А зачем тебе?
Гарольд пожал плечами.
- Знать такое никогда не будет лишним, а у меня тут юный эксперт под боком. Щипачи Даггина кажутся куда менее весомым источником дохода, чем контрабанда Рика. Между ними бывали ссоры?
Девочка по-взрослому покачала головой.
- Ты, дяденька, ворюг-то не обижай. Ты представь, три сотни богатеньких домов обнести, как в прошлом году. Да нагло так! Представляешь, - глаза у девочки зажглись неподдельным интересом, - грабили так, что при всём семействе! Пока те, значит, ужинают, ну а горничные и прочие на кухне шкабыряются, тихо с крыши шасть - и обратно. Четверть часа, а юрдонить месяц можно, а то и больше! А ссориться им сейчас нечего. Как раздел закончился... ну, резня в Бермондси? Как Ю пришла? Вот с тех пор и тихо.
Гарольд невольно улыбнулся профессиональной гордости Дженни.
- Особой разницы между воровством и контрабандой я не вижу - только ленивый не пытался обмануть короля и богачей. Но там где вор может обойтись несколькими товарищами и талантом, контрабанда предполагает выстраивание развитой иерархии - нужны связи, люди, ресурсы, сложная организация. По всей видимости, Даггин мастер своего дела, но чем он занимается кроме именно воровства? Я совсем не осведомлён, но почему он король, а не просто талантливый вор? Ему не делает чести, если он просто подмял под себя других воров и требует мзду.
- А ты, дяденька, это ему лично скажи, - посоветовала ему Дженни. - Он и расскажет, почему король. Ну, потом расскажет, когда устанет. Как других учить, как дела планировать, как всё проворачивать, чтобы не поймали, как добычу отмывать. Как с констеблями договариваться и равновесие держать, чтобы никто не в обиде был.
- С этим, действительно, надо поосторожнее. - Улыбнулся Гарольд. Не меньше половины проблем он заслужил такой вот несдержанностью. И в итоге, если бы он больше не понадобился Ю, она могла даже не заморачиваться, и просто позволить констеблю схватить Гарольда. Это было неприятно, создавало чувство какой-то натянутости, незащищённости. Будто на него вот-вот могли спустить гончих. - Но резня, должно быть, была жуткой... Клайвелл тогда уже был констеблем?
- Только начал работать, - пожала плечами Дженни. - Крови лилось тогда - страсть! До сих пор вспоминают.
- Да, даже я, давно не живший в Лондоне, слышал несколько раз. Часто в таких вот переделах жизни лишаются все, кто под руку попадется. Слышал даже о случаях, когда вырезали стражу. В Бермондси дело шло в первую очередь между уличными?
Может, шрамы у Клайвелла были и не со времён армии, не каждое сражение проще уличной драки. В сражении хоть знаешь, что будет бой.
Дженни кивнула.
- Ага.
- Клайвелл показался мне очень семейным человеком. Может, от того он и не лезет в ссору с Риком и Ю? - Гарольду оно особо не нравилось, но в итоге так можно было и спастись.
- Это где ж ты, дяденька, его так узнать успел, если констебль и женился вот только? - удивилась Дженни. - Как вчера у него на свадьбе кошелёк порезала у этой мерзкой мымры. Будет она мне ещё дурное про мистера констебля говорить! Ну да неважно. Странно ты говоришь, словно кому кровища на улицах снова нужна. Не ссорится... А зачем это надо и кому? Нет, дяденька, так только порушится всё, вот так-то я думаю.
- У констебля нет детей? - Удивился Гарольд. Пытки, мысленные угрозы и реакцию Клайвелла он не посчитал нужным упомянуть. Хаос? Интересно, как к таким договорам относились воротилы вроде Кромвеля?
- Есть, - тон Дженни помягчел. - Двое. Мы бродили вместе порой. Я чу-уточку видела их мир, присматривала за ними в моём. Мальчишка - огонь, в михаилитах теперь, а дочка его, Бесси - чудо просто. Вот уж точно, вырасти иначе - была бы королевой. Нашей, то бишь, не верхней. Только скромность из ушей-то вытрясти, и юбкой бы, как вырастет, пол-Лондона накрыла. Такие вот дети. Да и жену констебль себе нашёл такую, что хоча помирай. Не знаю уж, какой прежняя миссис Клайвелл была, а про эту наслышаны, как же. Через ту мельницу ведь чего только не проходило, а бумагами, поговаривали, вовсе не старый мельник занимался. И не Джек - тот, пока за ум не взялся, пил больше да кулаками махал. До тюрьмы то есть. И красива же эта его Мэря! - в последнем вздохе прозвучала немалая зависть, и Дженни с грустью потянула себя за выпавший из-под шапки рыжий локон. - В общем, снюхались мы тогда с Бесси и Артуром, как есть снюхались. Пока Граф с Совереном не случились, так-то. Но вы, дяденька, неправы. Семья или нет, а не только ради них господин Клайвелл покой хранит. Чтобы табуретка крепко стояла. И, думаю я, просто потому, что неправильно это будет. По евоному-то. Понимаешь?
Да... И почему бы не поговорить с молодой женой констебля о новгородских девушках? Особенно, после подозрения в работорговле. Конечно, это могла быть и не она, но не так много симпатичных девушек из Бермондси в разговоре с незнакомцем интересовались именно законником. Гарольд почесал затылок. А у констебля в семье бушевали нешуточные страсти: дочь - будущая королева, жена - мельник. Может, он больше не встретился бы с Клайвеллем, а если бы и встретился, то угрозы семье бы не помогли.

- Ну, равновесие выгодно и мне, иначе схватили бы ещё ночью, а может и раньше. А Клайвелл и правда не походит на человека, которого легко шантажировать. - Билберри, монастырь, да ещё и женитьба. Когда он вообще успел? - Граф и Соверен? Тоже какие-то авторитеты?
Дженни громко фыркнула.
- Авторитет! Скажете тоже. Граф из подручных Рика был. Из тех, что думают, будто могут сами кем-то стать. Воду мутил, чтобы рыбку половить. И Соверен туда же, - голос девочки внезапно стал темнее, глубже. Она тронула кожаную повязку на глазу. Лошадь Гарольда тряхнула головой и коротко встревоженно заржала. Мул отозвался всхрапыванием, и девочка крепче взялась за поводья. - Повыше решил вылезти. Этот, правда, по детям больше, знаешь? Карманники, щипачи. Пастух. Был. В общем, заявились они в Бермондси, да ненадолго. Графа господин Клайвелл избил, да и к палачу. А Соверен... говорят, он пытался Мэрей прикрыться. Ну так констебль его прямо там, у мельницы на ленты порезал. Издевался сперва, а потом... жаль, что недолго, - в словах прозвучала мрачная, взрослая мстительность, от которой, пусть и говорила девочка лет десяти, пробирала дрожь. - Думаю я, Ю довольна была, что твоя кошка, когда до крынки доберётся, но дело не в ней. Не ради неё мастер старался-то, а потому, что Граф для Бермондси был - как шило калёное в жопе, - Дженни, чуть успокоившись, выпрямилась в седле и оглянулась на Гарольда. - Не путай только. И бойся, несмотря на дела с Ю, потому что ты никогда не знаешь, есть они, или нету уже. Закончились. Никогда не забывай, что констебль - страшный человек. По-настоящему жуткий. Потому что только такой сможет, не торопясь, резать бандюгу, когда невеста под обрывом на льду лежит. И если бы Мэря не прыгнула - рука у него бы не дрогнула тоже. Потому что лучше, значит, мёртвая девка, чем такой вот Соверен на свободе, - она помолчала, потом тихо закончила: - Знаете, что жутчее всего, дяденька? То, что этот же самый человек дарит бездельной мелкой воришке книжку со сказками. Там и картинки были. Я книжек-то таких с детства не видела, а он... просто взял и отдал. И с детьми играть позволил, хоть я думала - затрещину влепит. И вот получается, что среднего там, считайте, нету. К востоку от солнца, к западу от луны. Поди пойми по-настоящему.
Гарольд оторвался от опушки, там, вроде бы, ничего не было. Неужели животные так отреагировали на эмоции Дженни? А ведь из того немногого, что Гарольд о ней знал, однозначной была именно любовь к животным...
- Это Соверен тебя так? - Он сам не понял, проступило ли в его голосе сочувствие или нет, но важней были эмоции девочки... - Видать, тот ещё сукин сын был.
- Да, - коротко ответила Дженни. - Был.
Гарольд взглянул на девочку, потом перевёл взляд на дорогу. Дженни явно было болезненно говорить о случившемся, а узнать вернее, можно было и потом, случайно.
- В любом случае. - Веселее выдохнул Гарольд, переводя тему. - С меня ужин, за экскурс. Всё равно ты маленькая и много не съешь.

18 февраля 1535 г. Бирмингем.

Говорят, что однажды Питер де Бирмингем купил у тогдашнего короля Генриха Второго привилегию организовывать рынки под городской стеной. Это был документ, позволяющий проводить ярмарки каждую неделю, взымать с них налоги и дающий право владельцу замка начать строительство города. Так в Бирмингеме появилась рыночная площадь, торговая дорога, богатства и проблемы. В том, что Бирмингем был городом ремесленников, Гарольд мог убедиться еще на подъезде к городу: дымки возносились над кузнями, а звон молотов слышался далеко по тракту, заглушаемые лишь взрывами в шахтах и карьерах. Мычали коровы на фермах, через которые пролегала дорога в город и казалось, что замок Кенилворт, возвышающийся над всем этим благополучием, хранит покой города и его обитателей. Но это было не так. На воротах стражи не оказалось, да и сам город выглядел, будто по нему пробежали орды, которых до сих пор боялись московиты. То там, то тут валялись тела - и их можно было бы принять за мертвых, если бы эти мертвяки не храпели. Из таверн раздавались взрывы хохота, а вот окна домов добропорядочных горожан были плотно зашторены. По улицам шатались наемники, горланя песни на всех языках мира, прижимая к себе довольно повизгивающих шлюх. Величаво и торжественно звонил к обедне колокол на соборе святого Чеда, напоминая, что все мирское - грешно.
Ничего хорошего город не обещал - с одной стороны, в таком хаосе беспокоиться о констебле не приходилось, с другой - Гарольд уже был научен горьким опытом с лесной братией. Ну... делать тут всё равно было нечего. Он откупорил бутылку вина взятую у Гарри, и сделал несколько больших глотков. Может, хоть из-за татуировок к нему не станут лишний раз лезть? Да и должен же был город хоть как-то жить.
Таверна обнаружилась минут через двадцать бесцельной прогулки по пирующему и торгующему Бирмингему. Сложенная из красноватых кирпичей, под черепичной крышей, она улыбалась чисто вымытыми окнами. "Час быка" гласила вывеска, украшенная круторогой скотиной с выпученными глазами. Внутри было уютно, но шумно - разношерстная компания наемников, вольготно расположившаяся в центре, тискала довольно повизгивающих девиц. Один из парней завалил на лавку какую-то темноволосую и весьма грудастую, и судя по стонам, находился с ней в полном согласии. Трактирщик взирал на все это со спокойствием человека, привыкшего ко всему.
- Доброго дня и сохрани вас Бог, господин, - поздоровался он с Гарольдом, вздыхая. - Чем могу услужить?
Гарольд опять кашлянул, борясь с резко накатившейся болью.
- Чего-нибудь постного и... - Он посмотрел да девочку. - Ты что будешь?
- Не держим постное-то, - вздохнул трактирщик снова, - господа наемники не одобряют. Спаси их Господь и прости им прегрешения все.
- Тогда может быть подскажете мне, где я могу найти господина Армстронга. - Что таверна, что город нравились Гарольду всё меньше. Хоть тут, как и у Гленголл было полным-полно наёмников, порядка в городе, казалось, не было вовсе. И явлением это, по всей видимости, было вовсе не временным. - А я постараюсь вернуться к вам вечером, заказать комнату и выпивки.
- Так в борделе, - меланхолично ответил хозяин таверны, - где ж еще? Вы про лордов Дадли знаете, конечно? Мистер Армстронг им наемников учит. В борделе, значит, у мамы Лолы. Вот там и ищите.
Мало кого все так уверенно предлагали искать именно в борделе. То ли Армстронг не мог ни минуты прожить без женского внимания, то ли там просто было сподручнее снимать комнату. Может, бордель находился под защитой этого самого Дадли, а может сам Армстронг защищал его свои засильем. Гарольд старался лишний раз не смотреть на наёмников. Непонятно было, чему и как их вообще можно было обучить. И кем надо было быть, чтобы заставить их учиться.
- Насчёт лордов - я не очень осведомлён - давно не был в Англии. - Признался Гарольд. - Но, насколько я понял, в Бирмингеме не стоит делать резких движений?
Трактирщик пожал плечами.
- В Бирмингеме надо жить каждым мгновением, - философски заметил он, - а как это сделать, если не рисковать? Завтра можно уже не успеть.
Гарольд философски кивнул. Ему тоже следовало подумать о подобном образе мышления, но как-нибудь, когда он уже доберётся до борделя.
- И всё-таки, что с лордами Дадли?
- Дык, - честно задумался трактирщик, - ничего. Здравствуют, слава Богу.
- Дяденька, а скажите, кто же на самом деле этим Гемом управляет-то? - вмешалась Дженни и покрутила пальцами в воздухе. - Не бывает же так, чтобы никто. Лорды-шморды далеко, а город-то не горит. Дома стоят. Значит, что-то тут как-то кем-то держится. И уж не констеблями, думаю?
Трактирщик почесал затылок и тяжело вздохнул.
- Да как сказать, юная леди. Констебли у нас, конечно, есть. Да только люди они, семьи имеют, и мы их не осуждаем. Само оно как-то. Вдова Диспенсер еще в замке сидит, чего-то пытается. Дадли вот наемниками порядок какой-никакой держат, да Саффолк наезжает, вешает кого надо. Ну и дно, конечно, короли, значит, уличные. Как без них? Живем, худо ли, бедно, а вишь - живем.
Гарольд так и не понял, наводил ли Дадли порядок или наоборот привёл город к разрухе, но торчать в таверне и дольше, рискуя привлечь внимание бравых вояк не хотелось.
- Спасибо.
- Христос с вами, - вздохнул трактирщик. - Да только, господин, ежели вы в бордель собираетесь, то девочку туда не пустят, вестимо. А ежели тут оставите - так я не нянька. Сгинет, как есть.
- Ой, сгину. Вот и дяденьки плохо смотрят, - вздохнула Дженни, не оглядываясь на наемников, и просветлела. - Зато борделей как есть, никогда не видела!
Гарольд потёр глаз, делая вид, что не выспался. Что ж в этой Англии все были такими верующими-то?
- Что-нибудь придумаем. Хорошего вам дня. - Захотелось выйти на свежий воздух. Ну и надоели же ему эти приступы!

Боль отступила, но явно не под воздействием холода. Гарольд закрыл дверь таверны.
- Пойдёшь со мной в бордель? - Он торопился, и не обо всём спросил у трактирщика, но город ощущался неприятно и давяще, хотелось уже найти какую-нибудь комнатку и закрыться в ней. Предварительно закупившись едой и спиртным. - Ты как-то упоминала, что тебе это противно. Да и небезопасно оно, хотя чёрт знает, что в этом городе вообще безопасно.
Надеяться найти лавку с амулетами, и выспросить насчёт изменения внешности не приходилось - Гарольд бы поспорил на немалое состояние, будь у него состояние, что выжить в таком городе мастеру амулетов было бы непросто.
Ответить Дженни не успела. По улочке, узкой и грязной, носившей красивое название Весенняя, прогрохотали дроги, доверху нагруженные мертвецами, а вслед за ними будто из-под земли явились трое.
- Хо, Том, - удивился первый, одетый в коричневый джеркин с кожаными латками на локтях, щербатый и рыжий, - ты смотри, как морда богопротивная нарисовалась.
Блондин Том в щегольской кожаной куртке, трещавшей на широких плечах, презрительно сплюнул на снег.
- Морда противная, спору нет, - согласился он, - а вот девчонка - очень даже вполне.
- И глаз один, - поддержал его третий, сероглазый и небритый, подкидывающий нож, - забавно.
- Вам, если морда моя так не нравится, что хотите убить - доставайте мечи и пробуйте убить, а если нет - так мы пойдём. - Без особого настроения в голосе сказал Гарольд, уставше глядя на наёмников. Зря он это - даже если бы чудом удалось вспороть брюхо одному из гадов, остались бы ещё два, а может быть и целый отряд. И даже, если бы у него получилось убить всех троих из города стоило бы уехать - слишком уж узнаваемая у него была морда. Хоть на Армстронга большой надежды и не было - если бы Гарольду удалось его уговорить, ожидать следовало какого-нибудь изречения вроде - не путай отражение барсука с павлином, всё равно было глупо вот так терять шанс.
Белобрысый Том скептически оглядел его, наклонив голову.
- Зачем убивать? - С интересом осведомился он. - Мы тебя просто распишем, чтоб лицо поправить. Хотя... отдашь девчонку - может, и не тронем. За отдельную плату.
Гарольд вздохнул с ещё меньшим оптимизмом.
- Ты так говоришь, как будто имея меч за поясом я буду стоять и смотреть, как вы прописываете мне и забираете девочку.
Глаза уличного обдиралы равнодушно скользнули по рукояти меча и он пожал плечами, глядя, как его дружки плавно и дружно берут Гарольда в широкие клещи.
- Ты хочешь проверить, что быстрее - нож или меч?
Дженни, глядя на это всё, серьёзно покачала головой и вздохнула.
- А вот шрамошеий дяденька, что внутрях сидит, дяденьки, небось против будет, что его гостей вперёд него трогают. Да и, - девочка оглядела троицу и сморщила нос, - правду-то сказать, против него вы и не тянете, так-то. Потому и снаружи, да? Боитесь? А ну как выйдет?
- Это она про Воробья, что ли? - поинтересовался рыжий, останавливаясь на полушаге.
- Вот дурак-то, - Том досадливо закатил глаза, убирая нож. - Теперь и не проверишь, правду ли врёт сопля эта. Ну, бывай, малявка. Не знали, что ты - главная, сразу б с тобой говорили. Но берегись! Если ты соврала сегодня, то встретишь последствия завтра!
"Вряд ли" Надо было сразу достать меч и атаковать - трупы в любом случае были бы трупы, а проблемы - проблемани. А так трупом, чуть не стал он сам.
- Жаль, тебя не было со мной в Эссексе. Идём.

Бордель мамы Лолы, как и объяснил трактирщик, располагался на углу двух улиц, Сиреневой и Каменной, и узнать его можно было только по этой примете. Двухэтажный особняк, сложенный из серого и коричневого камня, под желтой черепичной крышей, выглядел скорее домом зажиточного купца, чем обиталищем веселых девочек. В этом убеждали и статуи львов, замерших на задних лапах и выстроившихся вдоль дорожки, ведущей от ворот к дверям, и нарядные фонтаны на лужайках за ними, увенчанные русалками, и аккуратно подстриженные кусты. Покой и умиротворение обещали тяжелые алые портьеры, сквозь которые не было видно творящегося в особняке, а доносящиеся с заднего двора звуки - лай собак и ржание лошадей свидетельствовали, что в доме кто-то есть.
В памяти всплыл сырой подвал, в котором держали Хизер. Хозяйка этого борделя вряд ли согласилась бы держать в такой дыре даже вина для гостей, не то что своих подопечных. Он взглянул на Дженни - та бездельно стояла рядом. Сложись немного иначе, она могла оказаться точно в таком же подвале. Даже не верилось. Гарольд подошел и постучал в добротную, как и всё здание, дверь. Может, и зря он не помог Хизер.
Дверь открыл привратник - почтенный седой краснолюд, чей сломанный нос, свернутые уши и огромные кулаки наводили на мысль о боях. Возможно, даже без правил. Он одернул тунику и негодующе уставился на Дженни, а затем перевел тяжелый взгляд на Гарольда.
- Со своей нельзя, господин, - пробасил он.
Гарольд отодвинул неприятные мысли - возвращаться сейчас было смертельно опасно, да и освобождать девочку, чтобы потом съесть...
- Здравствуйте. Я ищу господина Армстронга, мне сказали, его можно найти тут. - Ренегат выбрал очень хорошее место, пока его бы схватили, разворотили бы целый курятник.
- Может, и можно. Может, и нельзя, - угрюмо пожал плечами краснолюд, - а с девочкой все равно внутрь нельзя. Хоть к кому пришли. Хоть к милорду, хоть к маме Лоле, хоть ко всем барышням сразу.
Бордель выглядел настолько богато, что Гарольд даже задумался, но потом всё-таки порылся в сумке, доставая два соверена.
- Может пара монет, вас смягчат? Всё одно, она мелкая и тихая, как мышь, а оставаться на улице ей совсем опасно.
- Сегодня пара монет, а завтра я на улице, - возмутился краснолюд. - Сказано вам, господин, нельзя с девочкой. Вон, отведите в таверну напротив, да пусть там мышью сидит, пироги с яблоками ест.
Гарольд почесал затылок.
- Может она хоть рядом с вами посидит? Тут уж так и скажете, что не пустили и держите за шкирку. А рядом с вами ей будет всяко безопаснее, чем в любой таверне этого города. Да и монеты..
- Господин, - вздохнул краснолюд, - мы гостям всегда рады, да только правила есть правила. Без девчонки я вас хоть в подвал пущу. Там комнаты такие есть, для иных завлекательные, с плетями да цепями... А с девочкой - простите покорно.
Гарольд вздохнул, сдавшись.
- Насколько я понял, эта таверна достаточно безопасна даже для ребёнка?
- Откуда ж мне знать? - Философски удивился привратник. - Я там не работаю и с детьми по борделям-тавернам не хожу, господин.
Гарольд улыбнулся.
- Знаете, думаю, даже опытным таскальщикам детей было бы непросто найти, где оставить ребёнка в этом городе. - Упорство могло надоесть краснолюду, который, очевидно, умел поотвадить настырных посетителей, но город был слишком опасным даже для Дженни. - Вроде бы у вас есть конюшня. Вы не против, если я спрошу конюха насчёт девочки?
- Ступайте за дом, - кивнул головой краснолюд, - там конюшню и увидите.
- Спасибо. - Вежливо улыбнулся Гарольд.

За углом дома ровной линией росли странные кусты в форме пирамид. Зимой сад выглядел слегка неказисто, и по-настоящему живым становился, наверное, только поздней весной. Гарольд попытался плотнее укутаться в одежду. Ему не нравился город, не нравилась погода, не нравились местные, и этот странный бордель, слишком нормальный для Бирмингема, вызывал всё меньше доверия.
- Я могу надеяться, что найду тебя в конюшне, когда закончу? Не хочу тут задерживаться.
Дженни моргнула и наклонила голову к левому плечу.
- Конечно, можешь, дяденька. Надеяться - это всегда жуть, как хорошо, даже и в церквах так говорят.
Гарольд вздохнул, но решил не напоминать девочке о глазе.
- Сиди в конюшне и не высовывайся. Пощипаешь кошельки где-нибудь, где меня не захотят зарезать на улице, пока я буду тебя искать.

На конюшне работала, как ни странно, женщина. Плечистая, сильная, с гибкой талией, с горделиво вскинутой головой, она была очень высокой, выше Гарольда, и из знакомых ему здоровяков, пожалуй, сравнилась бы ростом лишь с Цирконом. Они и похожа была на магистра - так, как могут быть похожи два листа с деревьев из одного леса: такая же скуластая, с тем же упрямым, квадратным подбородком. На этом сходство заканчивалось. Коса у нее была светло-русой, глаза - синими, одета она была по - мужски: в серую рубаху, штаны и сапоги.
- Господин? - Осведомилась она с отчетливым шотландским акцентом, растягивая звуки, и не переставая рассчесывать гриву красивой, статной лошади стального цвета.
В сравнении с улицей в конюшне было тепло и даже жарко, в нос с ходу не бил запах навоза. Тут тоже всё, от холёных лошадей, до покрытого сеном пола, соответствовало бескомпромиссному порядку.
- Добрый день. - Гарольд перестал горбиться от холода. - В здание не пускают с ребёнком. Можно я оставлю девочку с вами? За пару шиллингов, конечно.
Разговаривать с женщиной, подняв глаза, было непривычно, шотландка тоже соответствовала - чистая и вежливая. Создавалось впечатление, что борделем управлял лично Кромвель, не иначе. И стать конюхом было немногим проще, чем фавориткой короля.
Женщина рассмеялась, звонко, весело, уперев руки в бока и откидывая голову.
- За кем только не смотрела Льялл Уоллес, - отсмеявшись, проговорила она, - а вот за детьми еще не доводилось. Оставляйте, только заплатите, как за лошадь - фунт.
- Гарольд Брайнс. - Он искренне улыбнулся, протягивая деньги бывшей предводительнице восстания. Вся промозглость города будто бы проминалась под жизнерадостной шотландкой. - Я уж не знаю, не продешевили ли вы... Складное у вас для Бирмингема место, будто в другой город попал.
Льялл пожала плечами, всучая Дженни пышную, зажаренную до хрустящей корочки, лепешку.
- Обычное место. Не хуже прочих, не лучше многих, а спокойно - так это мама Лола умеет дружить, с кем надо, мистер Брайнс.
- Не то слово умеет. - Кивнул Гарольд. - Потому что весь остальной город, кажется, не в курсе, с кем надо дружить, чтобы наёмники даже у ворот не показывались. А вообще, чьи имена лучше знать, шатаясь по Бирмингему?
- А вы не шатайтесь, - любезно посоветовала Льялл, возвращаясь к своему занятию, - бездельно. А если по делу, то так и говорите, что идете вот к милорду Нейлу, к Армстронгу-то. Или же к Джеффу - Коту.
- Разумно. - Согласился Гарольд. - Насколько я знаю, Армстронг - бывший михаилит, и сейчас тренирует наёмников, а Джефф?
Льялл молча ткнула пальцем куда-то себе под ноги.
- Низовой, - коротко уронила она.
- Ага. - Гарольд поднялся.
Шотландке явно не было особого дела ни до знатных, ни до богатых.

В холле, куда краснолюд проспустил без лишних слов, просторном и щедро украшенном вазами, бархатными драпировками, маленькими мавританскими столиками и коврами, Гарольда встретила необычайно красивая блондинка лет двадцати пяти. Томные, голубые глаза, подведенные черным, как у сарацинских женщин, таили негу и страсть. Платиновые, густые волосы волнами стекали по обнаженным плечам, шаловливо касались точеных скул, нежных щек, изящной шеи. За приоткрытыми будто для поцелуя карминовыми губами сиял жемчуг зубов. Женщина была высока ростом, стройна и полногруда - и это не скрывало тонкое бежевое платье, к которому блондинка даже не надела рукава.
- Добро пожаловать в дом maman Лолы, в мой дом, - низким, полным корицы, мёда и легкой хрипотцы голосом, проговорила женщина, подходя к Гарольду так плотно, что его ожгло полной, полуобнаженной грудью даже через оверкот. Лола же медленно и плавно подняла прекрасную руку и нежно, лаская, провела ею по воронам - и по шраму под ними. - Они прекрасны, эти рисунки. И шрам - прекрасен.
Подкрашенные губы, такие теплые и мягкие, пахнущие мятой и гвоздикой, коснулись губ Гарольда. Ненадолго, на мгновение, а затем Лола отпрянула, взяла его за руку и повела внутрь дома, ничуть не смущаясь, что у нее полностью открыта спина до самых ягодиц.
- У порога о наслаждении говорить не стоит, не так ли? О, мы здесь можем предложить вам самые невероятные услады. Но и самые обычные - тоже.
Мимо проплывали вазы, полные цветов, картины, изображающие людей, животных, и даже деревья, совокупляющихся в таких немыслимых позах и сочетаниях, что иные казались невозможными.
- Вы хотите девочку? Мальчика? А может быть, - Лола оглянулась через плечо и зазывно улыбнулась, - нежить? Или собаку? Старуху? Всех сразу и чтобы в оковах?
У Гарольда всё вылетело из головы, вообще всё. Лола была красивой, очень красивой. Слишком молодая для хозяйки борделя, слишком живая и чистая и томная одновременно. Платье едва прикрывало плавные изгибы тела, а то что оно всё-таки прикрывало, бойко дорисовывало воображение. Он, наверное, пялился, как юнец. Первые несколько секунд Гарольд просто не знал, что сказать. Он вроде бы пришел за чем-то другим...
- Я хочу тебя. Не знаю, если у меня хватит денег, и дело ли тут в деньгах. - Духи Лолы дурманили. Армстронг вроде бы не был волком и в лес не собирался. - Но я хочу тебя.
- Mon dieu, - вздохнула Лола, жарче сжимая его руку, - о Лоле мечтают все, но... Вы ведь не видели еще девочек. И, - она оглядела одежду Гарольда, - трех тысяч у вас нет.
Свой вежливый отказ хозяйка борделя смягчила поцелуем, томным и обещающим так много, что от него кружилась голова. И откинула тяжелую, алую штору, за которой обнаружился большой зал, сплошь уставленный зеркалами. В нем, на подушках, раскинутых на полу, сидели девушки, одетые в прозрачные шальвары и некое подобие короткого лифа. Блондинки, брюнетки, рыжие, с синими и розовыми волосами, стройные и полные, но все - длинноногие, они с интересом воззрились на Гарольда и дружно, как одна, поднялись. Через мгновение Гарольд был завален на подушки, обласкан и лишен оверкота.
- Выбери меня, - шепнула сладкая, нежная златовласка, при взгляде на которую вспоминался персик.
- Нет - меня, - капризно надула губы шатенка с задорно вздернутым носиком и высокой грудью.
- Меня...
- ... лучше - меня...
- Красивый...
- ... сладкий и сильный, - доносилось со всех сторон. Девичьи руки шарили по телу, развязывая ворот рубашки, скользя по ногам и выше.
От девушек не перехватывало дыхание, как от хозяйки борделя, но они тоже были красивыми. И опьяняли плавными движениями и томными словами. Но потом, может Гарольду просто показалось, но одна из них случайно задела атам. Магия обрушилась. Надо было уже найти женщину - он совсем отупел, но не сейчас. Гарольд аккуратно, но настойчиво отодвинул женщин и поднялся.
- Ну, когда будут три тысячи тогда и вернусь, а сейчас, я бы хотел поговорить с мистером Армстронгом.
Лола лениво опустилась в единственное кресло. Вздохнула, отчего корсаж платья чуть было не соскользнул вниз.
- Милорд явится к вечеру, - проговорила-пропела она, - а пока у вас есть время, верно? Вот, взгляните на Нонну.
Вперед вышла девушка лет пятнадцати-шестнадцати, стройная, но пышная во всех нужных местах, прикрытых лишь полупрозрачной тканью. Длинные черные волосы были завиты локонами и обрамляли миловидное, чистое личико, оттеняли яркие голубые глаза. Нонна медленно улыбнулась Гарольду и медленно повернулась же кругом, демонстрируя крепкий, девичий задок.
Гарольд пробежался взглядом по девушке, задерживаясь на интересных местах. У него и правда было время... Но время можно было потратить и на поиски лавки с амулетами, покупку арбалета, да и цен за советы Армстронга он не знал. Разумнее было бы пойти на задний двор и выпустить весь пар, упражняясь с мечом, и уже после разговора с ренегатом решать. Или вообще найти себе какую-нибудь подавальщицу. На переправу в Ирландию тоже нужны были деньги, а учитывая убранство зала и внешность девушек, сейчас он мог потратить не меньше половины. С Лолой надо было быть по осторожнее - не иначе, как она тоже подписала договор с демоном, получив взамен на душу это здание и свою внешность. Голубоглазая девушка выглядела мягкой. Особых моральных мучений Гарольд в этот момент не испытывал - с женщинами, однозначно, обращались не худшим из возможных образов.
- И сколько?
- Ну кто же задает такой вопрос, - огорчилась Лола, плавно взмахивая рукой, - пока не познакомится со всеми? Фи, как невежливо. Правда, милые?
Девочки согласно захихикали, и вперед вышли сразу двое. Обе рыжие, что огонь, с молочно-белой кожей, огромными зелеными глазами, они были похожи друг на друга, точно двойняшки. Но сестрами они не были. Та, что повыше, в синем шелке, обладала заостренными ушками и клыкасто улыбалась.
- Ева и Ива, - отрекомендовала их хозяйка борделя.
Все до последней, девушки в зале были очень красивыми и разными одновременно. Это место не выглядело как бордель, где в грязи и смраде продавались пожранные болезнями тела, это был светлый храм Венеры или какой-нибудь другой древней богини. Как будто деньги стали не платой, а просто скромным подношением храму, богине, жрицам и самой их красоте. Знакомясь со всеми девушками, Гарольд не терял ничего, может быть, кроме надежды выйти из здания раньше вечера. Он едва улыбнулся, глядя на девушек. Всё равно понтифик не собиралась отпускать его раньше времени, неспешно продолжая ритуал.
- Но я вижу, вы скучаете, - прозорливо заметила Лола, хлопая в ладоши. Тотчас Гарольду поднесли дорогой, чеканный кубок, полный вина, а хозяйка борделя вздохнула. - Неужели вам девочки не нравятся?
- Нравятся, - удивился Гарольд, - просто я, как вы и советовали, не спешу.
Он взял кубок, посмотрел на девушку, которая его подала.
Та, беловолосая и смуглая, улыбнулась, прогнувшись в спине.
- Ада, займись гостем, он, кажется, стесняется, - обратилась к ней Лола - и девушка кивнула, передавая поднос другой, полненькой, подхватывая Гарольда под руку, увлекая за собой, к лестнице.

Наверху, в маленькой комнатке, обставленной с восточной роскошью, пахнущей розами и шафраном, Ада толкнула Гарольда на кровать, поверх пятнисто-полосатого покрывала, сшитого из шкур каких-то животных.
- Это - лесавки, - пояснила Ада, медленно скидывая с себя одежды, - у них грубый мех. И это так будоражит.
С этими словами она задернула балдахин на кровати, погрузив ложе в полумрак. Светильни, больше похожие на мавританские лампы, покачивались на бронзовых цепях под потолком, бросая тени на вазы с цветами, ковры, их отблески тонули в бархате портьер, ласкали нежную белизну тела Ады.
- Забудь обо всем, - прошептала она, с поцелуем скармливая Гарольду сладко-терпкое снадобье, о которого тотчас же зашумело в ушах, кровь быстрее побежала по телу, окутывая его жаром и истомой.
В этом сумраке, полном ароматов, вздохов и стонов забыть обо всем было легко. Ласки Ады стирали воспоминания о дьявольски неосмотрительном контракте с Велиалом, о долге городу Брентвуду, о вире мстительной рыжей богине, об оборотне... Обо всем. Не было ничего - лишь поцелуи и касание рук, единение и шелк волос, разметавшихся по подушке - и опять, и снова...
Время в этой комнате текло неспешно, спешило - но не успевало, каплями утекало в жестковатую шерсть лесавок, в ресницы девушки, скатывалось по спине Гарольда, чтобы скрутиться в тугие спирали, вознести к алому небу балдахина - и уронить на подушки.

Через пару часов в дверь постучали. Ада, ничуть не смущаясь наготы - да и чему было уже смущаться? - поспешила открыть, тут же исчезнув. Больше она не вернулась, зато вошла Лола. Одетая в скромное, темное платье, с высоким воротником, она теперь скорее походила на мать-настоятельницу монастыря. Лишь волны волос, обещания глаз и губ напоминали, что это все та же хозяйка борделя.
- Надеюсь, вам с Адой было хорошо, милый? - Осведомилась она. - Девочка копит приданое и ей всего-то не хватает мелочи - двухсот фунтов.
Гарольд, слегка сгорбившись, сел в кровати. В голове ещё гудело, может быть от пилюли. Он убрал влажные волосы с лица, и немного поискав, дотянулся до лежавших на полу штанов.
- Господин Армстронг ещё не вернулся? - Гарольд натянул штаны, и порывшись в вещах достал кошелёк. Хоть в последнее время жадность и стала бессмысленной - его могли приложить и обобрать прямо на выходе из борделя, а если не там, так на тракте - всё равно надо было больше думать головой. Совсем плохо вышло бы, если бы именно этих денег не хватило на консультацию бывшего михаилита. В любом случае, особо обиженным он не остался - Ада была безумно хороша, тем более, после двух месяцев. Гарольд начал отсчитывать деньги прямо на кровать.
- Не докладывали, - улыбнулась Лола, взглядом считая деньги вслед за ним. - Но пока ждете, быть может, согласитесь отужинать? Мужчины всегда голодны после.
- Не откажусь. - Сонно улыбнулся Гарольд. - Действительно, проголодался. А вы не откажетесь, составите мне компанию? Конечно, если вы не заняты и вас не смущает компания проходимца, вроде меня.
Лола вздернула безупречную бровь.
- Разумеется, милый. Это обязанность хозяйки.

Ужин был накрыт внизу, в маленькой, уютной трапезной, где за столом, уставленном явствами, сидели еще несколько мужчин. По виду - наемников. Они неспешно ели, тихо переговаривались, некоторые держали на коленях девиц, но никто не обращал внимания на Гарольда. Кроме, пожалуй, одного. Изрядно пьяный, темноволосый парень в белоснежной рубашке, развязанной до пояса штанов, с трудом сфокусировал взгляд на Гарольде - и покачнулся на стуле. Лола глянула на него снисходительно, усаживаясь во главе стола и указывая Гарольду место подле себя, рядом с сосредоточенно жующим рыжим немцем. Еще двое вольготно расположились на другом конце стола и тихо переговаривались.
Гарольд занял предложенное место. Выспрашивать о ренегате в такой компании было не совсем комфортно, но ничего нового никто всё равно бы не узнал. Не о погоде же он пришел говорить к ренегату ордена.
- Судя по реакции охранника, да и вашей собственной, посетители у мистера Армстронга - не редкость. Вы не в курсе, он даёт консультации относительно тварей?
- Относительно тварей? - Удивилась Лола, растерянно взмахивая рукой. - Право же, с чего бы милорду Армстронгу беседовать с кем-то о рассмотрении отношений между понятием "твари" и его опосредованным содержанием? Милорд Нейл, разумеется, человек образованный, но первый раз к нему обращаются с таким философским вопросом, полагаю.
Гарольд, искренне недоумевая, несколько секунд смотрел на Лолу. Она его просто не поняла. Не может быть, чтобы он настолько забыл английский, пока жил в Германии. Говорила хозяйка борделя, как очень образованная дворянка. Может, потому и не поняла? Вроде бы, за те два месяца, что он был на острове, проблем с языком не было. Разве, что лёгкая непривычка в начале. Но и общался Гарольд очень мало, да и то, если не со шведом, то с фэа. Он улыбнулся - ситуация почему-то показалась забавной.
- Он даёт советы, как бороться с чудовищами? - Казалось бы, Лола должна была бы уже привыкнуть - вряд ли в бордель ходили исключительно грамотные люди. Взять хотя бы компанию, собравшуюся за столом.
- Но, милый мой, - снова удивилась хозяйка борделя, - разве должна слабая женщина слушать мужские разговоры?
- Забавный господин, - хмыкнул беловолосый мужчина справа от неё, - пришёл к милорду Нейлу, но ничего не узнал о нем заранее. Отчего же вы, мистер с воронами на лице, не спросили об этом того, кто рекомендовал вам Армстронга?
Гарольд пожал плечами, глядя собеседнику в глаза - сероглазый, с короткой бородой, тот был одет просто, но чисто. На вид хорошо сложенному мужчине было лет тридцать.
- Обстоятельства. Да и всё в этом мире меняется с течением времени, а тот, кто рекомендовал мне милорда Нейла, давно с ним не общался. Меня, кстати, зовут Гарольд Брайнс. Рад знакомству. - Шрамов видно не было, но мужчина выглядел сильным и, судя по речи, мог быть младшим сыном какого-нибудь дворянина, ну или необычно вежливым наёмником. Одно не мешало другому. - Насколько я понял, вы знакомы с мистером Армстронгом?
- Знаком - не совсем верное слово, - мужчина проследил взглядом за тем, как Лола небрежной отмашкой заставляет свечи и камин загореться, - но наслышан.
Остальные наемники дружно рассмеялись, точно беловолосый сказал нечто смешное, отчего задремавший было пьянчуга вскинул голову.
- Эт-та что тут гавкает? - Мутным взглядом пьяный уткнулся в Гарольда. - Г-господа! Что эт-та собака делает среди офицеров?

Гарольд секунд десять смотрел на пьянчугу, ожидая следующей реплики. Не нравилось ему всё это - ни явно не последний из наёмников, сидящий напротив, ни Лола, которая уже на самом деле походила на демонессу. О том, что среди клиентов такого борделя, скорее всего, будут именно что самые богатые, а в случае Бирмингема - ещё и опасные господа, Гарольд совсем не подумал.
Пьяница, меж тем, продолжал говорить. И делал это весьма громко.
- Зн-начит, так, да? Дел-лаешь вид, что не видишь меня? Не видишь - значит, не уважаешь! Я зас-ставлю тебя уважать! Меня сам Том Дадли уваж-жает! А ты, грязный побирушка, будешь сап-поги лизать!
С этими словами наемник поднялся, нависая над столом и раскачиваясь, чтобы взять в руки блюдо с рыбой. Получилось у него это не с первого, не со второго и даже не с третьего раза. Но когда получилось, то мужчина этому обрадовался так искренне, точно ему золотые шпоры подарили. Он зачем-то взял за хвост небольшую камбалу, внимательно оглядел ее со всех сторон - и бросил в Гарольда. Камбала летела красиво, роняя на стол жирные ошметки белой, сочной плоти, осыпаясь сухарями и кольцами лука. И упала она тоже красиво - прямиком на стол перед Гарольдом, медленно сползая на колени.
- Сэр Ян, будьте любезны, утихомирьте мистера Лидса, - капризно протянула Лола, теребя рукав белобрысого, который с нескрываемым интересом наблюдал за действом.
Блондин, поименованный сэром Яном, только снисходительно улыбнулся, нежно гладя ее по руке.
- Ну что вы, прекрасная Лола, неужели же мистер Брайнс нуждается в защите какого-то наёмника? А вам и вашим прелестницам, кажется, ничего не угрожает.
Гарольд без особого воодушевления посмотрел на испачканную скатерть и штаны.
- Не думаю, что вы прямо-таки какой-то там наёмник. Но господа, если среди вас есть кто-нибудь из того же отряда. Успокойте, пожалуйста, этого... офицера. Так можно и здорово измазаться, подскользнувшись на рыбном соусе, что не достойно офицера, даже молодого и пьяного. - Он слегка отодвинул стул, чтобы и дальше не пачкать штаны, ну и быстрее встать при необходимости.
Рыба сочно шмякнулась на пол, а сэр Ян благодушно улыбнулся.
- Ну, перебрал человек, с кем не бывает. Но это же не значит, что он станет подскальзываться. Бывало так, что кровища повсюду, кишки валяются, а мистер Лидс, хоть и пьян до полусмерти, идёт, не покачнётся. Но неужели, мистер Брайнс, вас слова уважаемого рыцаря вовсе не задевают? Любите собак?
- Если бы господин рыцарь был трезв - обиделся бы. А сейчас, - Гарольд поднял рыбу за хвост. И за это он заплатил двести фунтов! - Не знаю, как под действием алкоголя он владеет мечом, но человеческой речью - разве что с переменным успехом. Ну, а собаки... - Гарольд пожал плечами. - Никакой ненависти я к ним не испытываю. Многие достойные люди называют себя цепными псами государя. Наверное, большинство рыцарей даже предпочли бы называться псами, чем бросаться рыбой, нечленораздельно говорить и пускать слюни. Впрочем, я не эксперт.
- Лидс, - сэр Ян нарочито заботливо глянул на пьяного и ухмыльнулся, - ты зачем слюни пускаешь? Хм. - Взор его обратился к Гарольду. - Нехорошо, мистер Брайнс, лгать. Не пускает мистер Лидс слюни, да и говорит вполне внятно. Разве это поведение джентльмена и воспитанного человека - наговаривать на того, кто нуждается в сострадании? Явиться к ужину с мечом на поясе, демонстрируя презрение к окружающим и готовность его обнажить во время трапезы?
Рыцарь поцокал языком и покачал головой осуждающе.
- Да какой он джентльмен-то, - хохотнул с другого конца стола такой же светловолосый и синеглазый, одетый в коричневый узкий колет поверх синей шелковой рубахи, - какой-то нищий купчишка, который где-то оторвал приличный меч, но с какого конца за него браться не знает, что делать и как говорить с людьми - тоже, но зато гонора, что у короля польского, - тут наемник добавил и вовсе непонятное, - пся крев. Лидс подскользнется, ха!
Сэр Ян снова поцокал языком и явно собрался что-то сказать, но тут в трапезную вошла хорошенькая, юная служанка, что-то шепнула на ухо Лоле - и всё преобразилось. Лола посерьезнела, махнула рукой в сторону скатерти, с которой тут же исчезли жирные пятна, сэр Ян и остальные одернули колеты, а Лидс удивительно быстро протрезвел, спешно застегивая рубашку красивыми резными пуговицами.
Гарольд отложил рыбу, взял салфетку. Яну, видимо, очень хотелось увидеть драку, раз он так уверенно провоцировал Гарольда - удивлялся терпению, и тут же оскорблялся за своего товарища. В любом случае, пока он молчал, выхватывать мечи вроде бы никто не собирался. А объяснить, то что он не хотел оставлять проклятый меч где попало, можно было и Армстронгу, конечно, если бы тот вообще захотел слушать, и не стал петушиться, как господа лыцари. Гарольд вытер штаны и руки. Хотя атмосфера перед появлением ренегата говорила о том, что Армстронгу было чем заняться, кроме как выпендриваться.

Человек, который вошёл в залу быстрым упругим шагом, на ходу оглядывая собравшихся, оказался похож на магистра Циркона. И всё же - отчётливо не он. Гораздо старше, с белыми от старости волосами и прозрачными, как лёд, глазами. Шёку уродовал, пересекая морщины, шрам - но не от яда, а тройной, от когтей. Взглянув на Гарольда, на истерзанную рыбу, он вскинул бровь и посмотрел по очереди на Яна, Лидса. Коротко прижал к себе Лолу, коснувшись узкими губами гладкой щеки.
- Дорогая моя, - голос тоже был - не тот, резкий, словно каркающий, - повар что, снова пьян? У нас ведь даже собак нет, подбирать то, людям негодно. Господа. Сэр Марек, сэр Ян, сэр Павел. Сэр Лидс и, разумеется, сэр Ансельм фон Раух. И?.. - вскинув бровь, он снова взглянул на Гарольда.
Лола сокрушенно вздохнула, а Ян пробормотал под нос едва слышное "Margaritas ante porcos", приветственно кивая.
Гарольд поднялся и поклонился.
- Гарольд Брайнс. - Ренегат, вопреки ожиданиям, выглядел и вёл себя, как дворянин. Гарольд почувствовал себя сыном сапожника, который явно попал не к тому столу. Ну, собственно, до стола и рыцарей ему дела не было. Ни о дворянстве, ни о праве петушиться он никогда не мечтал - поесть можно было и в трактире или у костра, но там не было эксперта по оборотням. - Я хотел просить вас о приёме, когда вы освободитесь. - Он взглянул на клинок. - Меч, если позволите, я позже объясню.
Сейчас вставал вопрос, чем вообще Гарольд смог бы оплатить совет Армстронга. Такого количества денег, которые бы заинтересовали бывшего михаилита, у него и до платы за застолье не было.
Брови ренегата взлетели ещё выше.
- Я свободен, - заметил он, отодвигая кресло и садясь. - Но голоден, как волк. Садитесь, господин Брайнс. Не вижу причин, почему бы не совместить обед и разговор. Если же эта рыба вас оскорбляет, её немедленно уберут.
Гарольд ещё раз поклонился и сел. Хоть Арамстронг и был дворянином, спеси в нём совсем не чувствовалось.Из-за этого ренегат походил на ленивого льва, который, тем не менее, мог легко его прихлопнуть. Давно уже Гарольд так явно не ощущал разницу происхождений - до этого больше времени проводил в море, а потом если и общался с рыцарями - то только в тавернах или на трактах. Правда, и место для рыцарского застолья было необычным, как и отношения между Лолой и Армстронгом. Сейчас бордель походил чуть ли не родовое имение ренегата, а ведь это всё-таки был бордель.
- Рыба меня не волнует, а спросить я хотел вашего совета в плане монстрологии. - Гарольд виновато пожал плечами. - Для застолья и компании дам тема неподходящая, так что я предпочёл бы поговорить уже после еды.
- Монстрология, - Армстронг дёрнул уголками губ в намёке на улыбку и подтянул кружевные рукава, готовясь приняться за исходящее соком мясо. - Застолье и компания, господин Брайнс, для таких тем самые что ни на есть подходящие. И время тоже, потому что я - человек, без похвальбы, занятой, а чтобы всё успеть - надо совмещать. Если же вы беспокоитесь, что сказанное уйдёт дальше этого зала - не бойтесь. Господа знают, что тогда я достану их и из могилы. Буде случиться помереть внезапно на плацу или, - он скупо улыбнулся Лоле, - в кровати. Впрочем, своей её не назвать, так что, наверное, было бы и неплохо. Так что говорите.
"Господа" поспешно уткнулись в свои тарелки, лишь сэр Ян, лениво и вальяжно откинувшись на спинку своего кресла, принялся рассматривать чеканку на кубке.
Гарольд секунду подумал. Не делал ли он глупость, рассказывая об оборотне? В любом случае, не рассказав о проблеме, нельзя было получить совета. А единственный михаилит, рассказать которому об атаме он бы не побоялся, сейчас, скорее всего, путешествовал вместе с Берилл по всей Англии, выполняя заказы на трактах. В любом случае, его искали и за другие преступления, а Армстронг мог просто потребовать быстро покинуть город. С оборотнем надо было уже хоть что-нибудь да делать, даже рискуя.
- В общем, после неправильной инициализации, магический артефакт начал превращать меня в оборотня. И вас, как специалиста, я хотел спросить, как с этим можно бороться. Какие шаги лучше всего предпринять? Конечно, кроме того, чтобы не делать глупость, прикасаясь голыми руками к артефактам.
Сэр Марек, сосредоточенно жевавший сыр, поперхнулся, спешно запивая его вином. Лола, напротив, и бровью не повела, лишь с нежностью смотрела на Армстронга. Да и остальные наемники делали вид, будто ничего не слышали, а если и слышали, то эка невидаль - оборотень. Армстронг же, прежде чем ответить, с удовольствием, раздумчиво прожевал кусок свинины и запил вином.
- Вам не нравится быть оборотнем?
Что Армстронг имел в виду? Кто, интересно, получал удовольствие от периодических пробуждений в крови и шерсти? Может, ренегат имел в виду таящуюся в атаме силу? Гарольд вздохнул.
- Я не контролирую себя после превращения и могу навредить людям, благо, пока всё обошлось растерзанной коровой. Поэтому, я хочу найти способ сдерживать оборотня или хотя бы точно определять, когда обращусь. В идеале, научиться контролировать форму волка или полностью снять проклятье.
- Бестиарии рекомендуют убийство как единственный по-настоящему действенный способ снять проклятье, - равнодушно заметил ренегат. - А остальное... Опишите артефакт. А ещё лучше - покажите, если он у вас с собой.
Гарольд опять секунду поколебался, но достал атам.
- Людей я в жертву не приносил и не собираюсь. Клинок пробовал использовать в новгородском ритуале, помогающем сориентироваться на местности. - Он, вытащил атам из чехла.
А вот атам заинтересовал всех, даже Лола осторожно скосила глаза на него, а уж Ян, пробормотавший себе под нос какое-то польское ругательство, и вовсе подобрался в кресле.
- "Клинком" такое не называют, - уточнил Армстронг, разглядывая артефакт, и хмыкнул. - Интересно... весьма. Хотел бы я познакомиться с ритуальщиком, который его делал. Но, боюсь, я кое-чего не понимаю. Атам ваш, вы используете его в ритуалах. Зачем вам ещё какой-то посредник - если даже такое возможно?
Гарольд слегка наклонил голову, не совсем понимая, что имеет в виду Армстронг.
- Я пытался использовать его в простых ритуалах, но ничего не вышло. Мне кажется, что именно из-за их простоты и из-за того, что я не первый хозяин. Если вы об этом. Ну, а с предыдущей хозяйка встретиться не получиться - она уже в аду. И попала туда, ошибившись с ритуалом. - Выглядело так, будто Лола тоже разбиралась в оккультизме, ну или по крайней мере знала о чём идёт речь. После фокуса с пятном и всего остального, Гарольд бы не удивился.
- Простота? Я не буду спрашивать, зачем взрослый мужчина трогал атам, если совершенно ничего не понимает в ритуалистике, - Армстронг сделал паузу, чтобы отрезать ещё кусок мяса. Ел он жадно, явно изголодавшись, но аккуратно. - Но, господин Брайнс, настройка атама обычно начинается просто с того, что маг направляет через него свою энергию. Хоть бы и в себя же, замыкая кольцо. Куда уж проще. Ну да вы говорили об оборотне. Впрочем... моё время стоит дорого. Раз уж вы не обратились к михаилитам, которые берут по уставу, цену мы назначим тут - и по моей мерке. Думаю, это справедливо. Триста фунтов за то, что каждый человек мог бы понять и сам - умей люди думать. По рукам, господин Брайнс?
Лола, улыбнувшаяся тонко и как-то даже ехидно, пригубила из кубка и наклонилась к Армстронгу, заботливо подкладывая ему зелени. Наемники, которым Гарольд то ли надоел, то ли перестал удивлять, что, в общем-то, было одно и тоже, занялись своими делами.
- Таких денег у меня с собой нет, так что, если вы не против, я поищу работу в городе и вернусь за советом. Или, может быть, у вас найдётся работа, эквивалентная помощи? Конечно, если я сгожусь.
Не делай Гарольд глупости до этого, и даже договорись о двух с половиной сотнях - всё равно пришлось бы искать работу, чтобы хватило на переправу и всё остальное. Правда, Бирмингем был не лучшим местом для остановки, но тут могло повести, найдись работа у Армстронга. Ну а глупость была не первой, не последней и уж точно не самой страшной.
- Работа, сейчас... - Армстронг обвёл собравшихся взглядом, поджал губы и качнул головой. - Мне нужно подумать. Если вы задержитесь в городе, то я за вами пошлю. Или найду сам. Но можем решить и иначе, господин Брайнс, если пожелаете. Советы - в обмен на открытый счёт. Без процентов, но с выплатой по требованию деньгами или же равнозначной услугой.
Гарольд секунду подумал. Просто попробовать пропустить силу через атам?
- Я останусь в городе ещё на день.

Таверна "Красный Лев", Бирмингем, ближе к полуночи.

Таверна, не хуже прочих, не лучше многих, располагалась неподалеку от борделя. Впрочем, "неподалеку" это было лишь по меркам Бирмингема, да, пожалуй, лондонцев. Идти до трактира пришлось долго, огибая дроги с мертвецами, пьяных наемников, нескольких михаилитов, которых от прочего сброда можно было отличить только по орденским перстням, священников, мелких побирушек сродни Дженни. Кое-где слышался смех, вспыхивали драки, а над всем этим величаво, оплотом спокойствия, возвышался замок.
В таверне было уютно, но людно. Пучки пряных трав, подвешенные к потолку, осыпались листьями и мелкой трухой на едящих, пьющих, гогочущих людей, посыпали лепестками повизгивающих шлюх - и была в этом какая-то печальная ирония, ведь этих девушек никогда уже не осыпят цветами при выходе из церкви, никогда не взглянут влюбленно на них мужья, подхватывая на руки, чтобы перенести новобрачную через порог, не споет им хор торжественных песен...
Чисто выскобленные лавки за столами, покрытыми плетеными циновками, почти все были заняты. Лишь в в середине зала сиротливо стоял маленький, низенький столик на кованых ножках, будто его однажды втиснули сюда - да так и забыли определить на свое место. Трактирщик выглядел также - маленький, пузатый, крепкий и какой-то слегка рассеянный, позабытый за своей стойкой, сколоченной из бочек для эля.
Пухленькая подавальщица, удивительно похожая на рыбу своими выпученными глазами под тонкими, удивленно изогнутыми бровями, с грохотом поставила перед Гарольдом тарелку с пареной репой, густо посыпанной сыром, и кружку рома, а перед Дженни - горячие, с огня колбаски, поссет и пирог с грибами, посыпанный зажаренным салом. Льялл Уоллес, признавшая Дженни "очень милой девочкой", дала записку к трактирщику, по прочтении которой с ребенком здесь начали носиться, как с наследной принцессой.
Гарольд грустно взглянул на колбаски и уже совсем обречённо - на свою репу.
- Ты, конечно, нигде не пропадёшь. - После еды надо было найти место по-безлюднее: запускать силу в атам на ходу Гарольд не сталю. Легко было михаилитам со своим образованием говорить о простоте магии. Но всё, действительно, могло пойти куда проще, чем он думал.- Может, ты узнала что-нибудь новое об Армстронге, да и в целом о городе?
Дженни с видимым удовольствием откусила сразу чуть ли не половину колбаски и смерила взглядом блюдо с репой.
- Офота ве так выть. Вез вовольствия, - проглотив всё же кусок, девочка отмахнулась от Гарольда огрызком. - Кому нужен этот твой сильнорук? Что мне с него? Тебе нужно - так ты с ним и говорил. Небось, всё узнал, чего хотел. Но слушай, что скажу, - она наклонилась ближе и понизила голос. - Ты, дяденька, сильно верующий будешь?
Гарольд грустно улыбнулся. А ведь кроме виры, оборотня, гейсов, долга городу у него были ещё и проблемы с Велиалом. Оставалось только решать задачи одна за другой - сначала с атамом, потом с деньгами и вирой. Не нравилось ли ему быть оборотнем? Получись повернуть такую проблему к пользе, может, появился бы шанс справиться со всем остальным.
- Насчет этого не переживай. Ну, а лицо ты, как по мне, самое, что ни на есть заинтересованное. Или тебе нравится, когда тебя едят? Но это не суть, в любом случае, мне оно больше надо.
- А тебе, дяденька, поможет, если я скажу, что он кажинную ночь по семь раз тётеньке сунуть может? - отпарировала Дженни, сверкнув глазом. - Или какого цвета у него коняга да когда гвоздь из подковы теряла? Про превращения свои - сам расспрашивай, мне такое внимание ни к чему. Так вот, - она заговорила ещё тише, - ежели тебе в церкви голоса не слышатся, то дело есть. Побалакала я с этой Уоллес, и выходит, что кладбище тут большое, старое, а присматривают за ним погано, потому что прежде-то Бирмингемы занимались, а теперь вовсе некому. Тётку-то за стены не пускают, а новеньким лордам не до того. А мы тут едва на денёк, а потом исчезнем. Смекаешь?
Гарольд проглотил кусок репы с сыром. На нём и так висела куча проклятий, да и от раскапывания могил он никогда не был в восторге. Ну и везло же в последнее время на спутниц да знакомых - одна спала с Велиалом, другая любила убивать, третья вот в свои десять лет предлагала обнести кладбище. То ли кладбища в Бирмингеме были какими-то особенными, то ли Дженни слабо себе представляла, что такое пытаться тихо раскопать замёрзшую могилу.
- Ну, насчёт денька - скорее всего нет, но это обсудим чуть позже. И что ты рассчитываешь там найти?
- Да уж что-нибудь, - Дженни развела руками. - Город-то богатый. Усыпальницы знатные ставили, склепы - как целые замки. Думаешь, не клали местные богатеи ничего в могилки к своим? Камешки, амулетики. Души-то их господенька давно прибрал, - с замечательным равнодушием к сакральному проговорила девочка. - Так что и не обидятся.
Разворотить склеп зимой, при особой сноровке, может быть, и вышло бы. Да вот только Гарольд уже был научен собственным опытом. Пусть ему и были нужны деньги, после ещё одного проклятия просто опустились бы руки. Гарольд вздохнул перебирая псевдоеду в тарелке.
- Совсем недавно я уже занимался подобным - обиделись. Так что я - пас, и тебе очень не советую. Побережёшь силы для ограбления живых, будешь искать ещё кого-то или пойдёшь сама? В принципе, если ты не слышишь голосов и совсем не боишься мёртвых, могу дать тебе проклятых феевских монет. - Гарольд отломил себе кусок хлеба. Всё равно ему быть не могло - это мероприятие могло стоить Дженни жизни, ну или пыточной, может быть, с телепатом. Скорее все его попытки отговорить девочку ни к чему бы не привели, и проклятые деньги её бы не напугали.
Дженни застыла, держа кусок колбасы на весу, и удивлённо уставилась на Гарольда. На стол капал ещё тёплый жир.
- Зачем же мне проклятые монеты? Да ещё фейские? Если ты, дяденька, старый народец грабишь, так у них-то правила свои, а у христианских покойничков - свои. Но, вижу, не хочешь - и ладно, разговора, считай, не было, и рот - на замок, так? - нахмурившись, она откусила кусочек, прожевала. - Так что там с твоими зубастостями и хвостатостями, дяденька?
Гарольд улыбнулся.
- Придётся задержаться в городе минимум на день и, вполне может быть, на подольше. Поработать на Армстронга. Поэтому, я конечно, рот - на замок, но ты держи меня в курсе, и не рискуй понапрасну. - Он добавил уже серьёзнее, смазывая остатки сыра краюхой хлеба. - Раз уж тебе взбрело в голову, лучше нам сделать так, чтобы на утро в городе уже не было подозрительной наружности торговца и одноглазой девочки.
Гарольд не знал, как мирно удержать Дженни от поиска приключений на свой маленький зад, так что можно было хотя бы не ссориться и организовать отъезд.
- Поработать... - Дженни скривилась. - Ну и скучища эта ваша взрослая жизнь. А ещё дяденька, а не тётя. Вам-то вроде и полегче живётся, а поди ж ты... Так а прок от работы будет? А то ведь мне мул этот нравится, очень.
Подавальщица снова грохнула миской, на этот раз - с ягодами в сливках, умиленно вздохнула, потрепав за щеку Дженни - и унеслась куда-то в сторону кухни.
Гарольд отложил пустую тарелку.
- Думаю, что да. Армстронг показался мне человеком знающим. Иначе в этом городе я бы не задержался - не нравится мне тут. Хотя, может быть с протекцией бывшего михаилита и передумаю - в таком болоте можно хоть констебулата не так бояться. - Гарольд стряхнул крошки с одежды. - Ну, а что до работы - ведь не вся она скучная - взять хотя бы нашу поездку в Ирландию или моё прошлое задание... Что-то мне подсказывает, что и работа на, как ты сказала - он улыбнулся - Сильнорука, тоже может оказаться непростой. Вот что по - твоему интереснее - встретиться с фэа или обобрать кого-нибудь?
Рассказ о прелести обычного физического труда девочка бы всё равно всерьёз не восприняла.
Девочка взмахнула ресницами.
- А зачем выбирать-то? Ну, смотри, дяденька. Фэа - это сказка, даже лучше, чем с картинками. Я про тех фэа, что ушли, конечно, а не всяких коровозадых. А обобрать кого - это жизнь как есть. Сказка жратву в брюхо не положит, так-то я думаю. Не задаром. Так и выходит, что и жить интересно, и сказка интересно тоже. Хотя, правду сказать, жить порой даже слишком... интересно.
Гарольд почесал затылок. Может быть, и стоило пойти с Дженни. Больше всего он смог бы сделать будучи на месте, да и с огромным долгом надо было что-то делать. Всё равно, вслед ему не плюнул бы только ленивый, а Армстронг не задавал лишних вопросов. Гарольд подтянул рукава - прямо сейчас тащиться на кладбище?
- Ты собираешься идти этой же ночью? - Но опять пачкаться? Не то чтобы Туата что-то особо изменил, но было ощущение, что он наступал на те же грабли.
- Куда идти? - Дженни, которая увлечённо жевала ягоды, вскинула на него зелёный глаз. - Холодно же.
Гарольд посмотрел на огонь в камине, медленно перебирая пальцами по столу. Если подумать, до срока выплаты оставалась неделя, а в случае его пропажи, кредиторы просто пошли бы к родителям или сестре. Можно было попросить отсрочку, но это если бы он был уверен, что вернётся из Ирландии.
- Это меня так мотивировали твои рассуждения о жизни и веселье. Особенно, часть про необходимость обеспечить пропитание. - Он заговорил тише. - На кладбище ты хочешь идти за день до отъезда или сейчас?
- Ну ты, дяденька, странный, как не от Ю, - девочка пожала плечами и закинула в рот ещё ягоду. - Репы с сыром наелся, так куда ж по сытости ходят? А перед отъездом только подозрительненько будет. Ну да не о чем говорить, потому что одной-то мне страшненько, а ты отказался. А слово-то не голубь, его не сьешь.
Гарольд кивнул.
- Действительно, не съешь. Ну, я-то не боюсь, если у тебя не появиться желания, может пойду сам. - Он поднялся. - Но лучше бы появилось, ты в этом смыслишь больше меня, да и идея твоя.

19 февраля 1535 г. Бирмингем. "Красный Лев". После полуночи.

В маленькой комнатке на втором этаже, выделенной за небольшую оплату трактирщиком, было непривычно тихо и темно. Одинокая свеча трепетала на подоконнике, освещая деревянную кадку с еще горячей водой, постель и деревянное кресло без подушек. Из приокрытого окна веяло прохладой, зимний ночной ветерок доносил откуда-то нежные звуки скрипки. А быть может, инструмент пел где-то в зале таверны, но за шумом толпы Гарольд не слышал его? Скрипач страстно, с надрывом, выводил какой-то затейливый испанский мотив, заставляя струны плясать и рыдать.
Гарольд закрыл за собой дверь и сел в кресло. В комнате становилось холодно, но он повременил закрывать окно, расплывшись в кресле. Хотелось бы чего-нибудь поспокойнее, но выбирать не приходилось, а скрипач, вроде, был мало-мальски талантлив. Хорошо было бы забыть обо всём и просто заснуть, даже не снимая сапог. Он выдохнул, чувствуя, как тяжелеют веки. Кажется, он уже потерял счёт своим долгам и проблемам. Теперь надо было тащиться ещё и на кладбище. Ох, и не хотелось же ему опять лезть к мёртвым, но выбора по большому счёту не было. И Гарольд бы с радостью плюнул в лицо тому, кто сказал бы, что выбор был, что выбор есть всегда. Не зря туатская одежда с рисунком крысы так и осталась с ним. Но сейчас нужно было думать о другом. Он неохотно поднялся и подошел к окну. Решать проблемы одна за другой, одна за другой. Не создавать новых, по-глупому провоцируя Дженни. Музыка на улице никак не утихала, но вроде бы она ничем бы не помешала. Гарольд закрыл окно. Странным образом звуки музыки стали, казалось, только громче. Мелодия поднялась до крещендо, и только потом стихла, словно музыкант прихлопнул струны рукой. Но тихо в комнате не стало.
- Милый, свеженький, вкусный грешник…
Томный голос, раздавшийся со стороны ванны, несомненно, был мужским, хоть и очень жеманным. Впрочем, первое, что Гарольд увидел, повернувшись, были длинные стройные ноги в розовых чулках, расшитых розами. Ноги выглядывали прямо из мыльной шапки, закрывающей поверхность воды, но говорили, конечно же, не они. И ноги, и голос, и длинные черные кудри, и густо подведенные голубые глаза, и матовая, смуглая кожа, и даже сильные, но изящные руки принадлежали мужчине, с негой развалившемуся в кадке. В правой руке, безвольно опущенной к полу, он держал скрипку, левой – обмахивал себя смычком, вздыхая и закатывая глаза.
- Позвольте сделать… вам замечание, моя прелесть, - снова заговорил он, кокетливо оглядывая Гарольда, - такая горячая вода… вредна для кожи. Поглядите на себя… вороны… шрамы… Эта убогая одежда… Вы же – княжий раб, а выглядите… как торговец!
Мужчина фыркнул и с головой погрузился под воду. Вынырнул он, как ни странно, сухим, лишь на локонах диковинными украшениями остались мыльные пузыри.
Гарольд вздохнул и плотнее закрыл окно. Скорее всего, демона послали, чтобы напомнить ему о задании, может быть, передать другой приказ. В любом случае, проблемы, очевидно, не хотели ждать, пока их решат.
- От торговца меньше ожидают. - Он сделал два шага и рухнул на кровать. О, насколько же Гарольд не считал себя рабом - обманутым вкладчиком-дураком, должником, проигравшим деньги, просто дураком, но никак не слугой. - Но мы с вами не знакомы - Гарольд Брайнс. Подозреваю, чем обязан такому визиту, и всё-таки, что привело вас в мою ванну?
- Фи, невежа...
Взгляд демона блуждал по комнате нетрезвым пилигримом, этаким бражником, забывшим, куда он шел.
- У вас тут мило, дорогуша, - сообщил он и кисти рук взметнулись шальными бабочками, охватывая жестом пространство. - А вот вороны эти вам не к лицу... вы, кстати, знаете, что в странах османов вороны - символ христиан? Да ну что я... конечно, не знаете...
Дьявол покинул недра кадки, живо напомнив стройную черную осу, выбравшуюся из цветка. Движения демона были под стать взгляду. Казалось, он не знает, куда сейчас поставит ногу. В таком странном танцующем ритме, он пересек комнату, рассеянно чмокнув Гарольда в щеку, облачаясь при этом в черный бархатные штаны, зауженные так, что под тканью можно было проследить игру мышц, в белоснежную рубашку с распахнутым воротом и кружевными манжетами, в черные - и явно очень дорогие сапоги. Одежда возникала также хаотично, как передвигался ее владелец. Наконец, демон оделся, поправил волосы - и в воздухе запахло пряными духами.
- Позвольте представиться, милашка, демон-соблазнитель высшей категории Саргатанас. Можете называть просто лордом Саром. Ваш куратор, как вы должно быть, уже поняли. Впрочем, о чем я? Конечно же, не поняли.

Гарольду показалось, что после прикосновения демона, от которого он не успел увернуться, у него онемело всё лицо. Нелепый на вид, Сар всё равно навевал тревогу. Куратор? Вряд ли это отменяло наказание за невыполняемое задание, или уменьшало опасность выдачи нового. Скорее, только добавляло проблем.
- Наверное, не понимаю. Но вы тут как раз для того, чтобы мне объяснить, так? От татуировок, кстати, я был бы непрочь избавиться. Тем более, если хоть где-то они считаются христианским символом.
- Гарольд... вы слишком резки... вам обязательно нужно обзавестись любовником. Это так расслабляет... Кстати, что вы завтра вечером делаете? Я понимаю, куча дел, которые требуют вашего присутствия... Такая ответственность... но, может, вечер при свечах? Креветки, три вида сыра... оленина... виноград и малиновый ликер из уст суккуба? Обещаю не домогаться вас сверх меры...
По лицу Сара блуждала рассеянная, добрая и даже мечтательная улыбка.
- Я воздержусь. - Без особого веселья в голосе сказал Гарольд. Нежелание демона говорить по существу начинало утомлять. - Оленины мне нельзя из-за гейсов, а вот насчёт кучи дел - вы правы, и кажется мне, что вы их число только увеличите. Прошу вас, давайте к делу.
И почему только к нему не пришла какая-нибудь демонессочка?
- Вы такой нетерпеливый... весь... тогда, наверное, стоит перенести ужин на здесь и сейчас, где и когда бы это ни было, - демон казался полностью поглощенным букетом синих цветов, которые вытащил откуда-то из воздуха. Его кисти-бабочки порхали, поправляя стебли и легчайшими движениями взбивая, даже скорее - вспенивая синеву лепестков, - Где, когда... странные слова, но приятные! Впрочем, пока я размышляю, что подать к столу в столь поздний час, скажите, чем вы торговали и много ли выручили, мой сладкий, внушающий меньше ожиданий торговец, в славном городе Бирмингеме?
Гарольд на секунду задержал взгляд на букете. Вспомнилась девочка с цветами из Бермондси. Как давно это было, а вроде - всего месяц назад. Понять, намекает ли демон, что знает его, как облупленного, или просто дурачится, всё равно было невозможно. С этими демонами вообще ничего не было возможно понять - менялись формы, предметы появлялись из ниоткуда - и исчезали непонятно куда, но главное, были непонятны намерения. Зачем бы суккубу знать, чем он торговал?
- В Бирмингеме я ничем не торговал, а весь капитал спустил в одном из местных борделей. Не знаю, чем оно вам интересно. - Казалось вот-вот демон перестанет дурачиться и схватит его за горло. - Ещё какие-нибудь вопросы? Поужинать я с вами не против, но предупрежу - я увлекаюсь только женщинами.
- Женщины, мужчины... вы знали, дорогой мой, что каждый суккуб в разном когда и где - инкуб? Хотя, вряд ли...
Комната преобразилась роскошью, неожиданной для таверны. На пол рухнули шкуры и ковры, утопили ноги по щиколотку в ворс такой густоты, что казалось, будто Гарольд стоит в высокой мягкой и теплой траве. На стенах возникли резные, из потемневшего дерева маски, жутковатые хари, ятаганы и шамшеры. Из ковров причудливым грибом вырос столик, уставленный фруктами и сладостями, вином в бутылках сизоватого, точно виноград на морозе, стекла. Отдельно, на здоровенном блюде с маленькой жаровней снизу стояли поджаренные, истекающие соусом креветки с желтыми полусферами лимонов рядом.
А Сар, меж тем, смотрел на Гарольда почти нежно, похлопывая смычком по сапогам.
- Я расскажу вам сказку, мой пирожочек, - начал он, но тут же задумался, засмотревшись на игру теней, что плясали теперь на стенах и коврах, - как это прекрасно, смотрите... Тени... они похожи на вас, верно? Скажите, моя вишенка, пока у нас... есть время для разговоров, что вам помешало... осчастливить князя? Вы ведь даже, - он взмахнул смычком, едва не задев Гарольда, - не торгуете. Между нами говоря, я очень люблю бордели, но удовольствия ведь идут после дела - как вы совсем недавно сами заметили. Ведь дела - торопят, а ужин со мной - лишь удовольствие, верно?
Гарольд прошелся взглядом по маскам. По крайней мере, демон перешел к делу, пусть и в своей манере, не самой неприятной. Чем дольше его не душили - тем было лучше.
- В борделе я искал эксперта по оборотням - трудно двигаться дальше, случайно превращаясь в волка. Кроме того, это ещё и потенциальное орудие. Но в первую очередь. - Гарольд грустно и устало вздохнул - за эти слова он поплатится. - Я ведь знаю, что меня ждёт, если я не успею. Сроки поставлены, а я, как и сказал князь, пытаюсь извернуться.
Демон проткнул внезапно заострившимся смычком толстую креветку и с аппетитом проглотил, не обращая внимания на то, что по подбородку потёк сок, угрожая запачкать костюм. А потом посмотрел на Гарольда, вздёрнув бровь.
- Что ж, милый, ублажите старого Саргатанаса... рассказом, как же вы пытаетесь... извернуться. О, всё честно, не переживайте! Меня просто немного смущает, что вы, кажется, просто ничего не делаете, совсем-совсем никаких движений в нужную сторону, даже наоборот, а так ведь в игры не играют, знаете... ведь? - Во взгляде внезапно мелькнуло сомнение. - Или не знаете? Ну уж это-то... должны знать, сладкий мой.

Захотелось спросить, о чём вообще могла идти речь, когда его так нагло обманывали. Ладно, он - дурак подписал контракт, но на что рассчитывал Велиал? Что тот же дурак, которого так легко обманули, сможет одолеть магистра? Хм, одолеть. До магистра ещё надо было добраться, точно не в резиденции и точно не в окружении туатских солдат. Судя по их первой встрече, Циркон всё-таки путешествовал в одиночку, как минимум иногда, но поди его выследи. А ведь найти надо было не только магистра. Как вообще демоны надеялись прийти хоть к чему-то с таким подходом? Его способности и силы не шли ни в какое сравнение с Цирконовыми, а из мотивации оставались только угрозы. Ну и чего можно было ожидать от такого подчинённого, кроме попыток разорвать контракт? Но всё это было неважно, надо было решать что-то сейчас. И тут было совсем не на что опереться - он, действительно, и пальцем не пошевелил, чтобы принести Циркона в жертву. А хоть какие-нибудь результаты, очевидно, уже ждали. Наверное, кое за что можно было выдать атам, может быть гримуар. Меч? Да, меч с душами дочерей Бадб должен был иметь достаточно веса. Может быть, даже достаточно веса, чтобы выкупить за него контракт... Нет. Отдавать меч Гарольд не собирался, во-первых, вышло бы, что он обманул богиню, дочерям он и сам хотел помочь. Ну и главное - это было его оружие. Демон, скорее всего, бы не согласился, а меч бы уже перестал быть его. Просто из-за самой попытки. Так казалось Гарольду. Он вздохнул. И почему нельзя было подождать полгода и просто забрать душу?
- Немало проблем доставляет то, что я не знаю конкретных имён. Пока что, мне известен только Циркон - магистр, который согнёт меня в бараний рог при малейшем желании. Я, признаться, чувствую себя совершенно беспомощным, а оборотень стал бы хоть каким-то подспорьем и орудием. Поэтому я им и занялся. Ну и перед тем, как рисковать, пытаясь хоть что-то противопоставить михаилиту, хотелось бы знать остальных. Может быть, воспользоваться их разногласиями, а может наоборот начать с самого опасного... - В любом случае, надо было выяснить хоть что-нибудь о Светоче. - Поэтому, после этого мне, скорее всего, придётся ехать к Оку Филипы и узнавать имена. Ну, и если вас беспокоит темп: очень мешают проблемы с законниками из-за узнаваемых татуировок и шрамов. - Гарольд улыбнулся краем рта своей наглости, и тут же отшутился. - Не даром они вам сразу не понравились. Поэтому, мне придётся задержаться в Бирмингеме - надо найти хоть какой-нибудь амулет, да ещё и выплатить долг гильдии, чтобы не висели на хвосте. - Он едва заметно пожал плечами. - Но я ни в коем случае не ропщу, тем более я не могу показать никаких конкретных результатов
Выслушав все это с самым задумчивым видом и даже покивав пару раз в знак согласия, Саргатанас оставил креветок в покое и изящным пируэтом оказался рядом с Гарольдом. Бесцеремонно оттянул губу, заставляя открыть рот и пару мгновений вглядывался с надеждой, четко читаемой на лице.
- Каши там нет, - серьезно произнес он, принимаясь вышагивать по особо скрипучей половице и явно стараясь шагами сложить мелодию. - Меж тем говорите вы, моя конфетка, так... будто её жуете. Циркон... - Демон на мгновение остановился, мечтательно зажмурившись. - Ах, какой он милый негодяй... Главное, не позволять ему желать. Однако же, душенька моя... Воин, илот и муж... Не задумались ли вы хоть на мгновение, что... этим человеком... может быть кто-то еще? И я не вижу проблем, которые вам мешают шрамами и рисунками... Где они?
Сар принялся озираться, пару раз заглянул под кровать, раз - в кубок, а затем - в сумку Гарольда. И разочарованно вздохнул.
- Нет... не вижу.
Гарольд вытер рот. Всё становилось совсем нелогично, если демонам были нужны души, просто отвечающие требованиям, а не конкретные люди, связанные с древними культами. С другой стороны, с чего он вообще решил, что действовать против богинь будут именно его немощными руками? А с выводами Гарольд, и правда, спешил - такие вещи надо было проверять, и не раз. Необязательно приносить в жертву именно Циркона? Всё равно надо было отправить три души, и всё равно он не верил демонам. Но эти три человека вполне могли оказаться теми ещё сукиными детьми, и отправив их в ад, Гарольд бы только ускорил дело на пару лет. А попросить можно было снять гейсы - совсем ничего не давая, Велиал бы просто терял эффективных исполнителей. Конечно, если демону вообще было под силу снять гейсы. Надо было узнать имена и узнать, насколько трудно было достать Светоч, и потом всё ещё раз обдумать.
- Тогда мне тем более надо сначала найти Око, и узнавать имена. - Задумчиво согласился Гарольд. - И я займусь этим, так что больше вам напоминать не придётся. И раз вы тут, я позволю себе ещё понаглеть и расспросить - как именно надо передать душу?
- Солнышко, - укоризненно протянул демон, взмахивая смычком, как плетью, - у меня от вас начинает болеть голова. Ну хорошо... Давайте представим, что вы - маленький, глупенький, хорошенький мальчик и поясним вам всё-всё. Допустим, но только - допустим, что вам нужно принести в жертву очаровательного... мерзавца магистра. Но чем... вам поможет оборотень? Оборотень - зверь, животное... Неужели вы думаете, что михаилит, чья жизнь - это убийство тварей, не справится с ним? О, мое горькое счастье, вы ведь так не думаете?
Сар с царственным видом уселся в ободранное кресло, уподобляя его трону.
- А сама мысль стравливать жертв! О! - В голосе Саргатанаса смех сплавлялся со скорбью. - Куколка, натравите на Циркона кого-то другого, если вам так хочется. И ваш вопрос о душах... Золотце... Князю нужны эти трое именно так, как это вам сказала драгоценная Мелл. Как она вам сказала?
- Одного принести в жерву, другого на алтарь, зеркало разбить. Но "разбить" может необязательно значить убить, да и принести на алтарь может значить принести в жертву, а может - и что-то иное. - Контроль обращения помог бы минимум тем, что Гарольду не пришлось бы связывать себя каждый вечер и бояться очнуться в лесу посреди облавы. - А иметь контролируемый атам всегда лучше, чем не иметь. Дело мне придётся иметь не обязательно только с михаилитами, но и они быстрее тварей режут, наверное, только людей. - Вспомнился Билберри. - Я же не собираюсь кидаться на него с высунутым языком, конечно, если получится освоить обращение. Если дело дойдёт до боя, уметь регенировать хотя бы наполовину так же быстро, как противник, бы помогло.
Саргатанас сокрушенно покачал головой и тяжело вздохнул.
- Вам, пупсик, не атам надо приручать, - хлопнул смычком по сапогу он, - а память. Мелл сказала ведь: "Во-первых, князь желает, чтобы вы привели на алтарь дитя, принадлежащее двум мирам. Во-вторых, необходимо разбить зеркало, которое не нашло мира. И принести в жертву воина, мужа, илота, ушедшего, но вернувшегося." Последнего мы, кажется, обсудили. Или... вот скажем... дитя... Милое дитя, такое очаровательное своими рыжими лохмами... Разве сказано, что нужна ее душа, мой милый? А зеркало... Детка, вы сами обрели мир?
Демон вскочил на ноги и взмахнул руками. Из комнаты пропали креветки и ковры, исчезли маски, фрукты и вино. Да и сам Сар стал будто старше.
- Не могу не отметить, что меня, как вашего куратора, радует то, что вы ограбили церковь. Однако же, ваша нерадивость печалит. Князь Велиал велел дать вам двенадцать дней на первую жертву. Но я, питая к вам странную слабость, ах... не судите строго старого Сара... я даю вам еще день. Итого - у вас тринадцать дней до того, как я начну злиться...
За тринадцать дней он бы вряд ли успел - только до Ока надо было добираться несколько дней. А Око скорее всего, изъяснялось не намного понятнее демона, если вообще существовало и изъяснялось.
- Приятно слышать, что вам не всё равно. Спасибо. Мне не хотелось бы лишний раз вас злить, и хоть как-то дискредитировать такого терпеливого куратора, но за тринадцать дней я вряд ли успею. - Виновато признался Гарольд. - Проявите щедрость и дальновидность - дайте мне больше времени. Тем более, насколько я понимаю, это в вашей власти и воле. Поставьте сроки, в которые я успею, и вместо того, кто без толку гоняет и пинает подопечного вы будете куратором, чьи поручения выполняются точно и в срок. Я уверен, вы умеет мотивировать, но дело оно не ускорит, а только замедлит. Потому что после разговора с вами я и так буду действовать максимально быстро, а наказания меня только замедлят. Я уверен, вам совсем не идёт злость.
- Душа моя, - заинтересовался демон, опускаясь на кровать и принимаясь рассеянно поглаживать Гарольда по плечу, - откуда такая уверенность? Быть может, вы хотите взглянуть на мой облик злобы - и сравнить?
- Нет. Ведь, чем спокойнее и приятнее кто-то в милости, тем разительнее должна быть перемена ко гневу. Я был бы очень рад и дальше знать вас, как приятного собеседника, и снисходительного куратора, и не хочу вынуждать вас злиться. - Даже если бы ему всё-таки дали больше времени, к Оку надо было нестись, как сумасшедшему.
Сар ласково провел по его щеке, заправил непослушную прядь за ухо - и коснулся пальцами губ.
- Немедленно прекрати жевать кашу, - строго предупредил он, - и не говори, как клерк, иначе я тебя отшлепаю. Смычком. Больно. Откуда ты... знаешь, что не успеешь? Ведь ты даже... о, ты подобен мотыльку, не ведающему, куда его несет ветер! Не поспевает лишь тот, кто не спешит, бусинка.
Гарольд грустно, но с лёгкой улыбкой вздохнул.
- Знаю я от того, что невежда, а мне даже неизвестны имена. Поэтому и пытаюсь хотя бы думать наперёд, потому что просить об отсрочке потом будет уже поздно.
Не успев договорить, он взмыл в воздух и повис под потолком вниз головой. Саргатанас же раскинулся на кровати, печально уставившись на него и наблюдая за тем, как весело кружат бабочки, сотканные из ослепительного света. Одна из них уселась на нос Гарольда, а демон удовлетворенно кивнул.
- Скажи мне, сучка ты поблудная, - спокойно осведомился он, - почему ты не подумал взять пару уроков атама у Амалии, если тебе так хочется им овладеть? Почему ты вместо того, чтобы бежать сейчас к Оку со смычком в заднице, неумело заговариваешь мне зубы? Тринадцать дней - и благодари, что не меньше.
- Тринадцать так тринадцать. - Гарольд приготовился больно падать. Жалко, он не был в собственном доме, чтобы выставить демона ко всем чертям. Возмущался демон справедливо, потому что Гарольд так спешил в Ирландию, что даже не хотел заезжать к Амалии. Ну, от богинь, в отличие от демонов, можно было хотя бы ожидать выполнения договора.
- Что-то ещё?
- О-о, много... много чего ещё, сердечко... моё. Но, наверное, позже? Раз уж сейчас... не хотите ответить на, скажем так, вопросы... очень разумные вопросы, - Сар покрутил пальцем, и бабочки взвихрились маленьким смерчем. Голос его снова звучал любезно и почти приторно. Впрочем, через миг демон вскинул тонкую бровь. - Хотя... скажите, а зачем... вам, всё же, эта статуя архангела? Он ведь даже не такой и... красивый. И змея всегда так... жаль.
Ответить Гарольд не успел. И демон, и бабочки, и сила, что держала в воздухе, исчезли мгновенно, как не бывало.
Гарольд глухо ударился о пол, попутно чуть не сломав руку о край стола. На мгновение ему показалось, что по комнате прокатилось эхо. Несколько секунд он молча лежал на холодных досках ожидая, пока утихнет боль. Захотелось оставить всё на завтра и заснуть прямо на полу. Просто не верилось, что у него было всего тринадцать дней - и решать что делать, надо было прямо сейчас. Даже делая всё уверенно и быстро, он, наверное, не успел бы. А Гарольд даже не знал, чего хочет - искать дитя или пытаться разорвать контракт? Он с трудом поднялся.
Если он не хотел жертвовать чьей-то жизнью - надо было искать защиты Бадб, меч давал хоть какие-то шансы. Иначе, надо было выбросить это из головы и не тратить времени.
- Чуть не забыл, - Выросший из пола Саргатанас успел переодеться в алый, бархатный джеркин. - Ох... медная доска моей памяти... покрыта таким великим множеством письмен, что немудрено и запамятовать... Быть может, ты, котик, хочешь свою душу назад? Скажем... ну вот за этот милый меч?
Демон улыбнулся, игриво хлопая Гарольда по заднице.
Гарольд посмотрел на клинок, упёртый о кровать. Уже завтра можно было бы не думать о демонах и их приказах. Взять его и протянуть Сару. Не губить трёх людей, вернуть собственную душу. Он медленно выдохнул. Отдав три души, свой меч и любую надежду помириться с Бадб взамен. Если надежда вообще была.
- Я подумаю, спасибо.
- О чем же, мой сладкий? - Удивился демон, с упоением поглаживая и разминая ягодицы. - Кажется... я предлагаю вам выгодную сделку. Вы ведь торговец... вы понимаете... Ну что такое меч и те, кто в нем томятся, когда на кону ваша душа? Ваша жизнь... Ваши благополучие и свобода... Такие купчие оформляются здесь и сейчас.
Гарольд подошел к кровати, взял в руки меч. Он сам не понимал, почему упёрся и захотел спасти сестёр. Да и испытывать чувство собственника к мечу, когда ему не принадлежала даже собственная душа - было просто смешно. И всё-таки, какой-то выбор у него ещё остался... Демон здорово надоел своими прилипаниями. Вряд ли меч отпугнул бы его точно так же, как сестёр. Заразы с самого начала решили прижать его сроками, чтобы отобрать меч. Он вытащил клинок из ножен на два-три дюйма. Надо было всё взвесить, но не при демоне, хотя бы не так явно. Хотя, это было тратой времени - ответ всё равно был, ещё до того, как Гарольд облёк его в мысли и даже образы.
- Нет. - Он ударил гардой о ножны. - Ну право слово, подождите немного, пока меня прижмёт собственная нерасторопность, и вам не придётся тратить и лишнего слова.
- Почему нет? - С интересом осведомился Сар, складывая руки на груди. - Для чего ждать, если после цена будет иная... Если ее вообще предложат. Скорее, - он задумался, вздернув бровь, - не предложат. Ну же... решайтесь, мой персик... Я дам вам взамен другой... Слышали о тамплиере Роже де Мондидье? Он своим мечом порубил великое множество пленников-сарацин. Гранаты в навершии клинка и гарде этого меча так напитались кровью, что стали почти черны. О... милашка де Мондидье! Он был непревзойденным огневиком - и часть его силы заключена в меч, равно, как и силы тех сарацинских грешников... Но сначала скажите - почему нет, всё же?

Гарольд поскрёб ногтем обожженную рукоять. Легенда, последний выбор которой был у него в руках. По-детски захотелось вытащить меч из ножен и помахать им. Но его душа...
- Это мой клинок... - Он был виноват перед сёстрами и вину можно было искупить. Но в конце концов, насколько бы он отсрочил своё попадание в ад, даже вернув душу? От христианства Гарольд отрёкся, других богов не почитал. Вот и выходило, что Сар не возвращал ему душу, а лишь отсрочивал её получение. - И он мне нравится. Но раз уж речь идёт о торге, - задумчиво сказал Гарольд, -позвольте полюбопытствовать, зачем он вам нужен? Мне кажется, сама Бадб проявила к мечу меньше интереса.
Сар с интересом оглядел сначала меч, потом Гарольда, взмахнул рукой. В воздухе забрезжило марево, складываясь в изящный, роскошно украшенный темно-красными камнями клинок, чьи рукоять и ножны были оправлены серебром.
- Продешевить боишься, мой сладкий? Скажи мне.... почему меч важнее, чем... те, кого ты задолжал князю?
Гарольд лишь украдкой взглянул на вычурный меч. Он не мог сладить с клинком, в котором были заключены три девушки, чего было говорить о сотнях сарацинских воинов. Он боялся, что первые же разбойники отберут у него красивую, но неброскую Мглу, чего было говорить о блестящем за милю крестоносцевом мече? Гарольд улыбнулся, не выпуская свой клинок из рук.
- Потому что тех троих князь получит в любом случае. Моими руками или не моими, но он обретёт то, чего желаете. А вот эти трое, прямо тут, у меня. Но в целом - он пожал плечами - да, конечно, боюсь продешевить. Ну, так зачем вам меч?
- Рабовладелец, - с одобрением кивнул демон, - сладкий, хоть и слегка грязный рабовладелец... Разве князь... не получит этот меч чужими руками, пожелай он того? Может быть, он пригодится князю. Может быть, кому-то еще... Но ты... не умеешь торговаться, душка. Назови свою цену, если боишься продешевить.
Гарольд подавил зевок - уже было заполночь, а он ещё хотел помедитировать с атамом. Почему ад сразу не отобрал у него клинок, если ценил его выше самого Гарольда? Не может быть, чтобы демоны были не в силах этого сделать.
- И главное, сами обвиняли меня в торопливости. Всё чего я сейчас добиваюсь - это время, чтобы подумать. - Он сел на кровать. - Тем более, мне кажется, что на клинок можно будет приманить михаилита.
Саргатанас подошел ближе, участливо заглядывая в глаза.
- Детка, в торопливости ты не замечен, как тебя ею упрекать? А времени... было достаточно. Каков же твой ответ? Что ты хочешь за меч?
Гарольд опять вытащил клинок на несколько дюймов из ножен. Интересно, с чего демонам настолько понадобился меч? Казалось, что его сейчас опять поднимут к потолку.
- Я подумаю подольше, лорд Саргатанас. - Хотя, демон так и не притронулся к нему с тех пор, как Гарольд взялся за меч. Он легонько ударил гардой по ножнам. Может быть, это была просто случайность. - Доброй ночи.
- Не думай слишком долго, - любезно посоветовал ему демон, легко похлопав по щеке, - может статься, что надумаешь - и будет поздно, моя прелесть.
С этими словами он исчез, рассыпавшись синими искрами.

Гарольд ещё несколько секунд смотрел на пол, где отпрыгивая от досок, исчезли последние искры. Ну и много же времени демон убил на то, чтобы сказать - или ты отдаёшь нам меч, или умираешь через тринадцать дней, а может быть и раньше - как успеется. Для этого дела должны были отправить какого-нибудь курьера, вроде самого Гарольда - особого профессионализма бы не потребовалось, хотя, меч аду был зачем-то очень нужен. И всё-таки не зря он и не думал выполнять заданий князя - демоны совсем не заботились о своих подчинённых. Гарольд улыбнулся. Или, может, это от того, что он с самого начала и не думал ничего делать? Но даже если бы Гарольд отдал клинок и попытался выполнить поручение, что бы его ждало дальше - всё тот же ад? Не религия и не сила, а фирма купли-продажи с рабовладельческим уклоном. Всё-таки он оставался человеком, которому зелёные равнины и шум ветра были куда ближе пепельных холмов и стонов грешников, между прочим, виновных куда в меньшем, чем он сам. То ли это сказывалось пагубное воспитание его матери - доброй христианки, то ли общечеловеческая природа, но в ад он не хотел. Ни в качестве блюда, ни в качестве повара. Однако, контракт Гарольд уже подписал, с богинями и христианством уже был в ссоре, а демоны бы его просто так не отпустили. И что оставалось - отдать меч, чтобы не умереть?
Он поднял и открыл окно, с наслаждением вдыхая свежий воздух. Надо было наслаждаться, пока была такая возможность. И всё-таки, отдав сестёр, Гарольд бы окончательно закрыл себе один из путей. А как известно - там, где нет конкуренции, нет выгодного предложения. Но, отбрасывая ростовщический тон - чего хотел он сам? С чего это спасение чьих-то там душ, стало важнее его собственной жизни? Он вздохнул и упёрся подбородком о руку, пытаясь рассмотреть во тьме контуры узких улочек. Город явно был перенаселён, даже с учётом разбоя и беспорядка. Может быть, он хотел их спасти из-за глубинного страха перед Самайном - этаким высшим судом? Интересно, обесценивало бы это сам поступок? С другой стороны, какая разница - всё равно он хотел искать Светоч, да и о суде ни разу до этого не задумался. Хотел - так хотел, желание не обязано было быть обоснованным, и желанием можно было при надобности пренебречь. Он отошел от окна, и порывшись в сумке вытащил флягу.
И так, задача лежала для торговца обычная - как получить что-то, не делая по большому счёту ничего, ну или хотя бы уже постыдный минимум? Гарольд откупорил флягу и сделал несколько глотков. Кажется это его дед говорил - "Попробуй подловить чёрта и он отымеет тебя, как последнюю суку". Фламберг, дай ему судьба кого-нибудь другого для практики кулачного боя, говорил, что демоны падки до азартных игр. Можно было попытаться заключить с Саром пари? Тогда и ад остался бы сытым, и он сам целым. Спорить было рискованно, но точно не рискованнее подручных ада на хвосте и попытки шантажировать богиню.
- Лорд Сар, у вас не найдётся минутки?
Сар, кажется, успевал не только переодеваться, но и навещать любовников. Или других подопечных, кому утонченная красота демона приходилась по вкусу. Так или иначе, но возник он мгновенно, точно прислушивался, хоть и был одет в тонкие кожаные штаны, и помахивал плеткой, и на плече у него повисла весьма хрупкая девица, лишенная округлостей, которую ничуть не смущало, что на другом плече висит обнаженный рыжеволосый мужчина.
- Вишенка, - приветственно махнул рукой Саргатанас, а девица прыснула и с интересом уставилась на Гарольда,- мы очень надеемся, что ты отвлек нас ради дела.
- Я тоже. - Гарольд неохотно перевёл взгляд с девушки на демона. - В общем, следуя вашему мудрому совету, я надумал. Что вы скажете насчёт пари? Я поставлю меч на то что успею схватить одну из целей к Белтейну, вы поставите мою грешную душу, на то что я не справлюсь, перенесёте сроки, ну и подарите мне пару мелочей, на мой же выбор. Как по мне, любой исход в конце концов принесёт вам пользу, да и... - Гарольд улыбнулся - весело это. - Он сделал несколько шагов и закрыл окно: в комнате становилось прохладно. Гарольд никогда не проявлял чрезмерной любви к азартным играм, но спорить с Саром, действительно, было волнительно.
Демон хмыкнул, щелчком пальцев воплощая в комнате роскошное кресло, каким-то чудом уместившееся в скудном свободном пространстве. В него он и сел, лениво наблюдая, как его спутники опускаются на пол.
- Так дела не делаются, мой сладкий котик, - сообщил он, - пари предлагаешь ты, а дарить мелочи буду я? Мы ведь не на том корыте, с которым ты избороздил Балтику. Меч против души... Хм...
Сар похлопал плетью по ладони, легко, явно размышляя. Девушка огладила его по колену, а рыжий подмигнул Гарольду, поправляя усы.
- Заманчиво, - наконец, признался Саргатанас,- очень заманчиво. Ну что же, дорогой мой, ваш меч и поспешание к языческому празднику начала лета взамен на вашу же душу и уверенность, что вы не успеете, торопыжка. Залогом же пари, как это принято у джентльменов, будет слово.
Он поднялся на ноги, протягивая руку с развернутой ладонью Гарольду.
Уголки губ Гарольда дрогнули в мимолётной улыбке.
- Всё когда-нибудь случается в первые, а без подарков спорить мне будет не так интересно. Меч я могу продать намного выгоднее, раньше, чем запоют первые петухи.
Так что или демон договаривался с ним сейчас, или уже завтра с самой Вороной.
Сар без видимого сожаления вернул ладонь под плеть и уселся в кресло.
- Любопытно, - задумчиво проговорил он, - человечек, трусливый в своей наглости, смеет перекраивать правила, что придуманы были давно и не им. Я понимаю, о ком ты говоришь, шантажируя продажей своего же меча. А теперь подумай, золотце. Я откажусь от пари, рыжая прелестница откажется покупать клинок, а ты останешься лишь с... двенадцатью днями. Так что, милый, либо выгляди уважаемым джентльменом, хоть тебе это сложно - и принимай условия, с которыми согласится и король. Либо - оставайся при своем, а я тебе подарю песочные часы, которые будут отмерять отпущенные тебе одиннадцать дней.
Секунду подумав, Гарольд сделал шаг и сел в кресло, оперев локти о колени.
- Вы правы - клинок лучше подарить, ну и уже потом покорно просить о том, что мне надо. А надо мне немного, по крайней мере меньше, чем потребовали бы у неё вы. - То, что меч оказался у него, а не у того же Циркона, только продлевало страдания воронят. - Лорд Сар, она мать, а здесь речь даже не о принципе. - Он вздохнул. - Конечно я рискую, но мою душу вы получили почти даром.
Демон извлек из воздуха кружевной платок и утер самую настоящую слезу, скатившуюся по щеке.
- Прошу меня простить, - пробормотал он, - никогда не мог удержаться, такие моменты трогательны...
Но слеза была утерта, а Сар, меж тем, лениво вздернул бровь, погладив по голове девушку. А затем махнул рукой, точно отпуская своих наложников - и они исчезли.
- Отчего бы, мое сокровище, нам не пригласить сюда саму Бадб? В конце концов, торг идет за души её дочерей. Будет справедливо, если мать примет участие в этом споре, не находите? К тому же, - демон улыбнулся ехидно и тонко, - крайне любопытно, что подумает очаровательная, но вспыльчивая леди о человеке, пытающемся выменять блага за несчастных девочек.
- А разве пари заключают в надежде их проиграть? - Гарольд откинулся в кресле. Он уже просто тратил время, а было бы весело выторговать три тысячи и вернуться завтра в бордель. Он бы посмотрел, как Лола извернулась бы на этот раз. Гарольда ничуть не мучила совесть, была бы возможность он бы содрал последнюю шкуру с демонов, которым даром досталась его душа! Победив в пари, он бы только исправил одну из ошибок, а демон ставил то, что и так получил просто так.
- Да и на другой чаше весов моя собственная душа. Ну, да ладно. - Он поднялся и протянул демону руку. - Меч против моей души и отсрочки, на то что я схвачу одну из целей к Белтейну.
Теперь руку не спешил принимать Саргатанас. Он рассматривал Гарольда с видом торговца, которому предложили гнилое сукно.
- Итак, мистер Брайнс, - сухо проговорил демон, насмотревшись, - повторим условия пари, залогом в котором выступит слово чести. Вы ставите свой меч с заключенными в нем душами дочерей Вороны Битв против своей души и контракта, с непременным уточнением, что жертву за номером один, по вашему выбору, но в соответствии с контрактом, вы обязуетесь успеть привести, принести или разбить до Белтейна. В противном случае, князю Велиалу достается меч и остается ваша душа. В случае победы в пари, вы получаете контракт обратно и Ад отказывается от всех претензий по его выполнению. Дальнейший торг я считаю неуместным, вы и без того вместо десяти дней получаете три месяца.
Рукопожатие Сара было сильным до боли, дробящим кости и сминающим плоть. И наслаждался им демон долгие несколько мгновений. А затем, недовольно кивнув сам себе, ушел, не прощаясь.

Гарольд потёр ноющую руку, как будто для полного набора ему не хватало только пари с демоном. Пари, о котором он, наверняка, ещё не раз пожалеет, но как-нибудь не сегодня, когда от усталости гудело всё тело и сами собой закрывались глаза. Уже завтра должен был не прийти человек Армстронга, и ему пришлось бы решать, что делать. Стоило ли лезть на кладбище, второй раз наступая на те же грабли или попросить отсрочку у гильдии, не предлагая ничего в замен. Поэтому сейчас надо было пересилить усталость и хотя бы попытаться сделать что-нибудь с атамом. На полчаса забыть о демонах и богах, и именно что попробовать сделать что-нибудь с кинжалом, убирая необходимость платить Армстронгу, если повезёт. Он, по крайней мере, постарался выбить с демона денег, чтобы завтра ночью не грабить могилы. Всё равно демоны считали его за дерьмо, да и он не то чтобы особо их уважал. В любом случае, пока что он вроде бы, выигрывал - вместо трёх целей, можно было выбрать одну, а можно было и вовсе рискнуть и никого не выбирать.
Гарольд вытащил из-за пазухи атам, как будто слишком тяжелый для любого металла. Мало чего он так опасался, как этого куска железа и того, что за ним стояло. Одним делом было пытаться не дать себя прихлопнуть богам и демонам, другим - не контролировать собственное тело, быть не в ладах с самим собой. Часть его самого? Где-то в глубине души, которую ещё не успели забрать демоны, Гарольд боялся, что кроме обращения, атам мог повлиять на него самого - незаметно изменить самого Гарольда, его натуру и характер. Сейчас он всё меньше думал об этом - повлиял, так повлиял. Важнее было не помереть, вместе со всеми изменениями и недостатками. Если волчица была часть его самого - значит эту часть нужно было воспринять, если это было другое сознание - с ним надо было договориться. Он уже устал со всеми спорить и пытаться всем противостоять, и ещё больше устал носить этот армагеддон за пазухой. Если в атаме было сознание или его подобие - жестко было пытаться его уничтожить - оно имело право желать жить и иметь физическое воплощение. И всё-таки, обратившись в городе, Гарольд мог погубить многих и сам погибнуть. Он вдохнул полной грудью, призывая тоненькие, как паутина потоки силы со всего тела - те лениво поплыли по телу, сначала к сердцу, потом по правой руке, к атаму. Гарольд предлагал мир и оставалось только надеяться, что атам откликнется. И атам откликнулся. Сила теплом перетекла в рукоять, а затем, без всякого предупреждения и подло, но, кажется, очень радостно вспыхнула занавеска на окне. Бездымно и потрескивая. Пламя принялось облизывать оконную раму и побелку стены.
Гарольд молча метнулся к окну, сорвал занавеску на пол и ногами потушил огонь. Оставалось надеяться, что они здесь остались не от какого-нибудь принца и не были всемирно известной достопримечательностью. Значит круг работал не так, как он думал, и состоял не из поглощения Гарольдом силы из мира, передачи её в атам и возвращения в мир. Он открыл окно, чтобы проветрить комнату от запаха гари, ещё раз взглянул на безжалостно затоптанную тряпку и опять сел на пол. Надо было попробовать вернуть силу в своё же тело, что казалось не совсем безопасным, после подожжённой шторы. Гарольд опять вдохнул полной грудью - лёгкий привкус гари смешался с морозным сквозняком. Силы волной, уже более бодрой - неожиданный пожар немного разбудил Гарольда, понеслись по венам и плоти к правой руке. Он направил остриё кинжала на свою левую ладонь и попытался принять эти силы, словно атам был ни чем-то инородным, а частью его самого, теми же кровью и плотью. Гарольд сделал поток немного слабее, чтобы в случае неудачи не сильно обжечь себе руку.
И сила вернулась из атама - с небольшой задержкой, будто проходя через губку, паутинки закололи ладонь. Рука зачесалась и даже заболела, но дальше поток не пошел, не влился в предплечье и плечо, и не вернулся к сердцу. Гарольд не успел отложить атам, чтобы помассировать онемевшую руку, как всё прошло. Видимо, его собственная сила его не ранила, по крайней мере в чистом виде. То что атам пропускал поток, однозначно, было хорошим знаком. Гарольд ещё раз, уже увереннее послал в рукоять поток, и попытался впитать его, тут же направив обратно к сердцу.
Но произошло ровно то же самое. Гарольд на несколько секунд опустил атам, и глубоко зевнул. То ли он делал что-то не так, то ли дело само по себе было не быстрым, но он уже сильно устал. Ему самому было в новинку управляться с чистой силой, до этого это казалось бесплоднейшим из занятий - ни хворост поджечь, ни воду обессолить. И всё-таки насколько же он не был магом - сын сапожника, не получивший никакого образования, не бывший подмастерьем чародея. Не удивительно, что он ни черта не понимал и напарывался на каждый камень. Гарольд устало вздохнул - потребности в знаниях это не отменяло. Если раньше он хотел узнать больше о силе из любопытства и амбиции, то теперь к этому его подталкивала сама жизнь. Нужно было научиться владеть атамом, чтобы перестать обращаться в оборотня, воспользоваться призывом из гримуара, чтобы перескочить через Ирландское море и не нарушить гейс.
Гарольд улыбнулся и поудобнее устроился на полу - кое-как, но дело всё-таки шло. Он глубоко вдохнул и протяжно выдохнул, собираясь с силами и готовясь направить поток так же медленно и равномерно, как дыхание. Он ещё очень неловко управлялся с силой, но уже лучше её чувствовал - ни на что не похожую, и одновременно как будто родную. Гарольд покрутил атам в руке - означало ли то, что кинжал пропускал его силу, желание волчицы сосуществовать или его только ждала встреча с оборотнем? Может при нормальном ходе дел волчицы вообще не должно было появиться? Он решил в любом случае, считать сложившееся положение дел встречными шагами к примирению. Гарольд ещё раз вдохнул и направил силы сплошным потоком, пытаясь сформировать кольцо. Если кольцо и получилось, то явно не то, какое хотелось. Тепло привычно уже перетекло к локтю, мгновение поразмыслило и с явным раздражением вернулось в атам, чтобы угнездиться в рукояти.
Гарольд потёр глаз левой рукой - он очень устал и упражняться дальше, наверное, было без толку. По всей видимости, надо было сначала вернуть себе хотя бы сгусток силы, а потом уже пытаться контролировать поток. В любом случае, консультацией Армстронга он не воспользуется. А значит, если бы завтра пришел человек ренегата, что вряд ли - Гарольд бы узнал о работе и может быть попробовал заработать денег для первой выплаты гильдии. Ну, а если бы он не понадобился ренегату - оставалось выбирать между кладбищем и попыткой отсрочить выплаты какой-нибудь придурковатой историей. Может быть, стоило поискать другую работу, но по ощущениям Гарольда, ничего чистого и безопасного в плане работы в Бирмингеме с момента основания не было. Он помассировал правую руку. А ещё нужно было найти треклятые кольца, да побольше. Он всё чаще подумывал воспользоваться призывом из гримуара не только для того, чтобы перелететь через море, но и чтобы получить от демона ответ хотя бы на один вопрос. Гарольд взял атама, чувствуя скопившиеся в рукоятке силы. Можно было попробовать ещё раз - он не терял надежды, что дело было не в какой-нибудь ошибке, а просто в необходимости практики. Он не стал посылать в атам ещё сил, и направил все усилия на то, чтобы вытолкнуть, то что было в рукояти, как пробку из бутылки. Но атам будто уснул. Он держал то, что впитал, точно дорогое стамбульское полотенце, не отдавая и не откликаясь. Гарольд устало зевнул, поднимаясь. День был бесконечно длинным, таким длинным, что он, казалось, не помнил начала. Завтра всё должно было пойти быстрее, ну или по крайней мере, определённее.

После полудня.

Наверное, было бы удивительно, проснись Гарольд раньше - после такой-то ночи. Впрочем, удивлялось лишь солнце, заглядывающее сквозь занавески в маленькую комнатку, которая теперь, при свете, казалась чуланом. Шумел за окном Бирмингем,взрываясь криками и хохотом, лязгом оружия и унылым цокотом копыт лошади, впряженной в похоронные дроги. Шумела таверна, откуда доносились ароматы еды и стук кружек. Лишь за дверью у Дженни было тихо. Тихо там было и спустя десять минут и пару подходов к стукам в дверь. И когда Гарольд, наконец, вошел в комнату, стало очевидно, что девочка в ней даже не ночевала. Кровать, аккуратно прибранная, прогибалась под грузом седельных сумок, а на подоконнике лежала нарядная шапочка.
Первой же картиной в голову приходила уже почти доеденная гулями Дженни, второй - глаза Ю, когда Гарольд будет ей об этом сообщать. Да... у китаянки были очень выразительные глаза. Он вздохнул. Совсем дурой Дженни вроде бы не была - иначе на улице она бы просто не выжила, но ей всё-таки было всего десять. Он вышел из комнаты и пошел вниз. Если девочка действительно решила грабить могилы, то должна ли она была уже вернуться? Может быть она уже вернулась, и сейчас была где-то в городе, а может и не ходила на кладбище. Девочку вполне могли зажать где-нибудь в углу ещё вечером.
Трактирщик уже метался между кухней и посетителями. И кажется, делал это давно. На Гарольда он глянул мельком, кивнул, не отрываясь от беседы с приземистым наемником,затянутым в черную кожу. Через пару минут он отвлекся, чтобы подойти к следующему. А потом - еще к одному. Освободился он нескоро, но зато вернувшись за стойку, вопросительно уставился на Гарольда.
- Господин?
- Доброе утро. - Только попав в залитый запахами зал, Гарольд неожиданно понял, насколько он был голоден. Что и неудивительно - после нескольких-то часов разговора с демоном и ещё часа, не меньше, упражнении с атамом. Он ещё хотел позаниматься утром с мечом, но было уже поздно, да и Дженни, не дала бы сосредоточиться. - Вы случайно не видели девчонку десяти лет, что была со мной вечером? - Гарольд огляделся на заполненный зал и вздохнул. - При таком количестве посетителей, вряд ли кого упомнишь, и всё-таки.
- Это которую? - Меланхолично осведомился трактирщик, будто Гарольд был с целым выводком девчонок. - Рыжую, что ли?
Вспомнились намёки чёрта-скрипача. Но быть этого не могло, а если он и намекал на Дженни, то наверняка, хотел ввести Гарольда в заблуждение. Ю не была демоном и с ней можно было договориться. Это же был бы чистой воды проигрыш!
- Да... - Или нет. Демон же читал его мысли, и вполне мог знать лучше самого Гарольда насколько мал шанс, что он принесёт девочку в жертву аду. - Рыжую и одноглазую, вы не видели когда и куда она пошла? - Задумчиво заговорил Гарольд.
- Еще и одноглазую...
Трактирщик сложил пальцы щепотью, будто держал в них монетку, и постучал ими по стойке. И разочарованно покачал головой, не услышав звона.
- Знавал я одну одноглазую девчонку, - сообщил он, - О'Коннор звали, Силле. Ох, и горячая же штучка была, доложу вам. Но, - он сожалеюще поцокал языком, - она была не рыжая. Каштановая, да еще и с проседью.
Гарольд достал из-за пазухи монету и зажав её между пальцами, легонько стукнул золотом по стойке. Вымогатели, по всей видимости, совсем уже пообвыкли делать деньги даже не из информации, а уж совсем из ничего.
- О'Коннор мне не нужна, я ищу свою спутницу. - Неспешный переход трактирщика к воспоминаниям и голод начинали раздражать. - Будьте, пожалуйста, конкретны - я спешу. Когда ушла девочка? Сама или с кем-то? Может быть что-то ещё?
- Спешка есть плод поспешности, - глубокомысленно и неторопливо заметил хозяин таверны, без интереса провожая взглядом пухленькую подавальщицу, - а девочка ушла после полуночи, а куда - кто ж ее знает? Такая тихая деточка, да... Как мышка, значит, прошмыгнула, а если чего и сказала, так годы мои великие... Вот что-то еще помню, а что говорила рыжик - нет.
Гарольд положил монеты перед трактирщиком и достал из-за пазухи ещё одну. Положение дел вызывало беспокойство - знакомых в городе у Дженни быть не могло, так что было непонятно, куда ещё девочка могла пойти на ночь глядя.
- Может всё-таки что-нибудь припомните?
- Припомню, - охотно согласился хозяин таверны, смахивая монеты куда-то под прилавок. - Что-нибудь я помню многое. Вот, к примеру... Знаете ли вы, что в Уорикском замке, который нынче принадлежит лорду Дадли, живет Серая Леди? Это Дороти де Бомон, покойная супруга покойного же Томаса де Бомона. Она умерла родами, вместе с новорожденной дочкой, и умирая просила, чтобы на похоронах присутствовал муж, а похоронили с дитём. Но сэр Томас не успел приехать, а дитё похоронили за оградой церкви, не крещеная ведь была. А с тех пор, извольте знать, Дороти гуляет по замку, а девочка-то выросла, говорят. Ходит уж, матерь ее за руку держит. Сама Дороти серая, прозрачная и дочка ейная таковая же. Жуть жуткая ведь. Сама покоя не обрела и ребеночка из-за ограды привела.
Гарольд упёр подбородок о руку, рассматривая камни за спиной трактирщика. Можно было прямо сейчас вскочить и побежать к кладбищу, и потом так же бегом вернуться без ничего, потратив намного больше времени.
- Странно, что с этим не попросили разобраться михаилита, и всё-таки я имел в виду что-то касающееся девочки. Постарайтесь, пожалуйста, припомнить, что она сказала. Может быть кто-то из тех, кто сейчас есть в таверне, мог видеть куда она пошла или слышать, что она бормотала? - Он прокатал монету по стойке. - И пока вы думаете, у вас есть пирог?
- Странные вещи вы говорите, - удивился тратирщик. - Михаилиты в Бирмингем приезжают отдыхать, а не работать - это раз, - принялся загибать он толстые, как колбаски, пальцы, - несчастная Дороти вреда никому не чинит - два, за что ж с нею разбираться?
Свободных пальцев осталось три и хозяин таверны долго, с изумлением их рассматривал, не забыв плюхнуть на стойку пирог, истекающий пряным паром и украшенный клюквой.
- А после полуночи в таверне все уж пьяные были. Вот, разве что мистер Лидс аккурат с нею в двери столкнулся. Но его быстро сэр Ян опосля утащил. Налетел, значит, как ястреб, пошептались они - и умчались. Не иначе как чего-то случилось, храни их Господь.
Гарольд глубоко вдохнул и убрал волосы со лба, пытаясь не выдать волну жгучей боли.
- С чем пирог? - Фраза вышла немного сжатой. Он опять упёрся о руку, рассматривая более интересную, чем рожа мужчины стену. В итоге, весь разговор с трактирщиком вышел по большей части бестолковым. Единственное, что он и так знал - так это то, что Дженни могла прямо ночью пойти на кладбище, и первой мыслью было его проверить. Но кладбище было далеко, и если девочка пропала не там - то он только потратил бы остаток дня. А трактирщик Гарольда только запутал - можно было допустить, что девочка была как-то связана с переполохом у Армстронга, раз уж она была дитём двух миров и так далее. Но даже разыскав ренегата и, что уже почти невероятно учитывая переполох, добившись приёма, что бы он спросил? Если Армстронг сам был заинтересован в девочке - Гарольда бы уже притащили к нему, если ренегат ещё не знал, что он заинтересован именно в Дженни - то лучше было ему об этом не сообщать, самому найти девочку и бежать из города. Гарольд перевёл взгляд на аппетитного вида пирог. Может, стоило вообще ничего не делать и просто подождать? В прошлый раз когда он бездействовал, сгорела деревня...
- Трудно себе представить, что могло так взволновать сэра Яна...
- С мёдом, корицей и мочеными яблоками пирог, - причмокнул губами трактирщик, - к слову, вчера господа наемники гуляли, цыган звали. Должно, нехристи девчонку вашу видели. Да вот только, господин Гарольд, дочку свою нужно лучше блюсти. Эвон уже и глаза нет. Смилуйся над ней Господь, бойкая она, смышленая, а все ж девочка. Кто ее такую замуж опосля возьмет? А сэр Ян - старший телохранитель лорда Джона Дадли. Мало ли, чего у них там, упаси нас Бог от гнева своего.
Гарольд крепко сжал зубы, поминая добрым словом мать, бабку и прабабку набожного трактирщика. Цыгане? Теперь ещё и эти курвины дети стрясут с него кучу денег за ничего. Но это было хоть чем-то. Он взял кусок пирога и проглотил его за два укуса, успокаиваясь. Дочь? Гарольд посмотрел на второй кусок, повернув его остриём к себе. Разве у него могла быть дочь такого возраста? Сколько вообще ему было лет? Он уже с меньшим аппетитом укусил пирог, подсчитывая возраст. Выходило, что вполне могла и что, если бы он теперь завёл дочь - то рисковал не успеть выдать её замуж. На этот раз можно было разобрать неплохой вкус пирога. О чём он вообще думал, когда его жизнь ограничивалась в лучшем случае Самайном? Гарольд взял ещё кусок пирога, оставив на стойке монету.
- Где можно найти этих цыган? - Они должны были запомнить одноглазую девочку. Не выдать замуж? Вряд ли Дженни мечтала о чём-то, кроме славы разграбительницы дворцов. Гарольд вздохнул, отводя взгляд в сторону. Да быть того не могло, что бы Дженни в приступе дурости полезла в особняк...
- В таборе, - истово перекрестился трактирщик, - да поглотит их преисподняя, из которой вышли. За собором святого Филиппа, на площади. В палатках живут, исчадия адские.
Хоть он совершенно не знал за что зацепиться, в табор тащиться не хотелось - в том, что касалось обмана цыгане были хуже демонов. Гарольд терял время, но если девочка напоролась на гулей - он в любом случае уже мало чем мог ей помочь.
- Вы не знаете, может тут где-нибудь поблизости околачивается какой босяк? Глядишь, чего и видел.
Пухлые руки, похожие на оладьи, похлопали по стойке, отбарабанив какой-то радостный марш, в то время как сам трактирщик сохранял безмятежное выражение лица.
- Дык, - улыбнулся он,- они везде есть, сдается мне. Где деньга водится, там и побирушки. Вы б в торговых рядах глянули, там-то они точно есть, а тут... у нас приличное общество, нам босяки без надобности.
- Гляну, спасибо. - Не суетился ли он зря, тратя время и деньги? Гарольд взял последний кусок пирога и вышел из таверны.

На выходе он столкнулся с сэром Яном. Поляк скрыл свой колет и рубашку под длинным, ниже колен, шитым серебром кафтаном. На широком поясе у него висели длинная сабля и кинжал. И выглядел рыцарь слегка измученным.
- Мистер Брайнс, - процедил он сквозь зубы, побледнев и схватившись рукой за бок, - вы спешите и потому наскакиваете на меня?
- Прошу прощения, сэр Ян. - Гарольд отошел в сторону, пропуская рыцаря. Он вроде бы налетел не так сильно, чтобы воин бледнел и хватался за бок - может быть под рубашкой была рана, а может поляк как раз хотел задать Гарольду парочку вопросов. - Я могу чем-то вам помочь?
- Да уж помогли, - морщась, поляк отодвинул Гарольда, собираясь войти в таверну, но на шаге задержался, - и, разумеется, именно извинениями. И как раз тогда, когда... Но забавно, что вы остановились тут.
- Не понимаю. - Гарольд посмотрел на бок за который держался поляк - Для того, чтобы вытащить его из зала послали бы здорового наёмника. Если Ян и расчитывал втретить Гарольда - то скорее всего хотел просто поговорить, может предложить работу, может узнать не причастен ли он к чему-то. - Но по всей видимости вы ранены и луше будет сесть. - Он глянул на зал в поисках столика.
- Вы невероятно любезны, мистер Брайнс, - Ян рассеянно оглядел его и уставился куда-то поверх головы, явно выискивая трактирщика. - Недосуг, право. Чего же вы не поняли?
Гарольд сделал ещё шаг в сторону, чтобы не мешать рыцарю, которому очевидно было совсем не до него, подозвать трактирщика. Хоть Гарольд и не отказался бы узнать, что происходило в городе - ему тоже было чем заняться.
- Почему забавно, что я остановился именно тут? - Он пожал плечами, тоже глянув в сторону стойки. - Почему как раз?
Тяжелый вздох сэра Яна говорил скорее о том, что рыцарю хочется отнюдь не беседовать, а закончить дела - и поспать.
- Потому что завтра здесь будут жить мои хлопцы... то есть, мои... как это? - Поляк раздраженно пощелкал пальцами, вспоминая. - Мои люди. И вам придется освободить комнату.
Солдат могли переселять или из-за того что стали непригодны для жизни прежние казармы и таверны или из-за пополнения. О разрушении или пожаре Гарольд бы услышал, если бы к лорду просто приехали гости - Ян не был бы ранен. Может быть, охрану увеличили из-за покушения, а Ян позвал молодого пьяницу для облавы, в ходе которой и был ранен? Тогда почему об этом ещё не знал весь город? Гарольд поправил капюшон, показывая, что собирается выйти и больше не будет докучать рыцарю.
- Случилось что-то серьёзное, о чём мне стоит беспокоиться?
- С чего бы вам беспокоиться, мистер Брайнс? - Поляк удивился так искренне, что даже перестал высматривать трактирщика. - Вы ведь, кажется, не состоите на службе у... Впрочем, - призадумался Ян, - побеспокойтесь переехать. Эй, мастер Дрок!
Трактирщик, наконец вышедший из кухни, разулыбался и поспешил к нему.
- Побеспокоюсь, спасибо. И всё - таки, кто вас так? - Усталость сделала рыцаря совсем неразговорчивым, оставалось только спросить напрямую.
Ян, в этот момент отдававший распоряжение трактирщику и требовавший предоставить все комнаты таверны для его людей, которых он упорно именовал "хлопцами", прервался на полуслове.
- Мистер Брайнс, - нетерпеливо поинтересовался он, - у вас что-то случилось? Не беспокойтесь, те, кто меня так, уже совсем никак. И, кажется, никогда тоже. Дьявольский язык... Думаю, вам опасаться нечего.
- Ладно, спасибо. Выздоравливайте. - Гарольд слегка поклонился и пошел наверх за вещами. По крайней мере он мог не волноваться, что посторонние узнают об атаме, а дел у него и так хватало - Армстронгу явно было не до него, а значит потом нужно было ещё и искать работу

Беспорядки беспорядками, но торговые ряды в Бирмингеме выглядели совершенно обычно: булочники, рыбаки, мясники перемежались прилавками с зеленью и молоком, оружейники соседствовали с башмачниками, а те - с торговцами готовым платьем. Столь желанных босяков не было, а если и были, то выглядели они, как бедно одетые подростки. Один из таких как раз стоял подле торговки пирожками, меняя монетку на поджаристую пышку, не обращая внимания на царившую толчею. Гарольд сделал два шага и протянул торговке мелкую монету.
- Мне такую же. - Босяков видно не было, а подростки, скорее всего, понятия не имели ни о какой Дженни. - Вы случайно не видели одноглазую девочку лет десяти?
- Каких я только девочек тут не видела, - вздохнула торговку, доставая из-под дерюги пышку, - и одноглазых, и горбатых, и вовсе безруких...
- А тебе на что она, дядя? - Развязно поинтересовался мальчик.
Гарольд перевёл взгляд на не внушающего особой надежды подростка. Оставалось только сходить проверить на кладбище и вернуться на рынок ближе к вечеру, когда должны были появиться босяки.
- Ехала она со мной, да вот, как сквозь землю провалилась. Мелкая такая, рыжая, может ты видел?
- Может и видел, - пожал плечами мальчишка, расплывшись улыбкой. Зубы у него были удивительно белые, ровные, как у лорда. - Я много чего вижу, да вот, - он прищелкнул языком, - не всё помню.
Гарольд взял пирожок у торговки и достал серебряную монету.
- Может, всё-таки припомнишь чего? - Особого доверия парень не вызывал.
- Может, и припомню, - охотно согласился мальчишка, - вот как сейчас припоминаю, что видел похожую девчонку подле дома на Вишневой, в дверь стучалась.
Гарольд достал вторую монету.
- Как она была одета?
- Как мальчишка, - пожал плечами паренек, - джеркин, штаны, сапоги, на глазу повязка, без шапки. Патлатая такая.
Гарольд слегка улыбнулся, а монета перекочевала к парню. Может быть ему повезло, по крайней мере можно было надеяться, что девочку не доедали гули. С другой стороны, откуда у Дженни взяться знакомым в городе?
- Что-то ещё? Как найти именно этот дом, когда ты её видел?
- Дык, дядечка, что еще-то? - Удивился мальчик. - Я ее приметил, богатейку эту. Шел следом, ну... чтоб проводить, вдруг заблудилась? А она возьми - и в дверь постучи. Зеленую такую, с ручкой дурацкой, навроде как дракон. Ждал ее долгонько - не выходила. Я и пойди дальше, дел-то уйма. А дом легко найти, он четвертый с начала.
Гарольд укусил пышку. Не зря парень ему не нравился - именно у этого белозубого "хлопца" почти получилось прижать Дженни. Может быть, только ограбить, но вряд ли.
- Когда точно это было?
- К всенощной звонили, - простодушно ответил паренек.
- Заполночь, значит, - пояснила торговка, хоть ее и не спрашивали, - неужто мамка опять загуляла, Тим?
Мальчик в ответ лишь тяжело вздохнул.
Гарольд дал вторую монету парню. Судить он не брался, потому то сам не знал что будет делать, узнав, что аду нужна Дженни. Да и Тим с таким же успехом мог преследовать любую другую малолетнюю дуру, которой бы приспичило шататься по городу заполночь. Тем более, сейчас дело обернулось пользой - Гарольд получил хоть какую-то зацепку, даже если девочка потом ушла.
- Спасибо.

Когда Гарольд добрался к заветному дому с зеленой дверью на Вишневой улице, Бирмингем уже подернулся сиреневым флёром сумерек. Все казалось каким-то неземным под этой тончайшей вуалью, скрадывающей шаги, бросающей нежный отблеск на лица проституток и вояк, мертвецов и добропорядочных горожан, спешивших в свои дома. Тихо, неспешно шагал по улочкам вечер, роняя мягкие пушистые снежинки. Казалось, что город внимает его шепоту, предвещающему ночной покой, какого в этих местах не знали давно. Каменный домик, на который указал Тим, будто дремал. Не трепетал огонек свечи в витражных окнах, не тявкала маленькая лохматая собачка, которых здесь держали многие. И Дженни, разумеется, тоже не было видно.
На стук в дверь не отвечали долго, а затем послышалось шарканье и старческий голос дребезжаще и недоверчиво вопросил из-за двери:
- Кто там, во имя Господа?
Боль, казалось, как капля вина растворилась в ночном мареве города, отбиваясь от стен и смешиваясь с запахом дыма.
- Гарольд Брайнс, я ищу Дженни - одноглазую девочку лет десяти, с рыжими волосами, которая постучалась к вам вчера за полночь. - Может быть, у Дженни всё-таки были какие-то родственники в Бирмингеме? Гарольд окинул пустеющую улицу взглядом и неслышно постучал пальцами по навершию - трата времени начинала раздражать. Вчера ему даже понравилось упражняться с атамом и сегодня хотелось, раз уж искать работу всё равно было поздно, хотя бы поработать с кинжалом, но Дженни он собирался искать до последнего, тем более имея хоть какую-то зацепку. Дом плотно прилегал к соседним и незаметно забраться внутрь можно было разве что сзади.
- Не знаю таких, - ответили уже испуганно, а затем дверь приоткрылась, явив Гарольду сухонького, благообразного старичка, одетого чисто. Старичок пожевал губами и покачал головой, выгнав из дома малую толику запаха трав, снадобий и всего того, чем обычно пахло в аптеках. - Не Гарольд Брайнс я, а Джеремия Стоун, а девочку и вовсе не знаю, как звали. А вы кто будете, господин?
Гарольд поставил носок между косяком и дверью, так чтобы её нельзя было закрыть. Запахи трав перебили даже вечерний дым и теперь дом показался очень уютным.
- Гарольдом Брайнсом зовут меня и я ищу девочку. - Мягко разъяснил Гарольд. Видимо, Дженни сейчас не было и тут, но у травника она всё-таки задержалась. - Но на улице совсем холодно - позвольте я войду? Обещаю, у меня нет и мысли вам вредить.
- Нет-нет, - возмутился Стоун, - не входите. Здесь многие обещают, но входят только с запиской от констебля Смолла. У вас ее нет, а значит - стойте тут. Девочку... Девочка - она вам кто?
- Спутница, мы вместе едем на север. - Гарольд устало вздохнул. - Она просидела у вас до утра? - Он прикинул, получилось бы сейчас вышибить старика вместе с дверью. Может бы быть и получилось, но потом пришлось бы объясняться с констеблем.
- Такая маленькая - и спутница? Сохрани меня дева Мария от разврата такого!
Стоун покачал головой и истово перекрестился.
- К реке она пошла, а вам, господин, нужно пить настойку из водяных лилий... От ваших, - старик неопределенно взмахнул руками, - проблем, простите. Нехорошие у вас тонкие оболочки, прорваться готовы, цветность ауры нарушена. Извольте, готов продать вам.
- Может и куплю. - Задумался Гарольд. - А что могло на них так повлиять? И что будет если они "прорвутся"?
Получить внятный ответ, что такое оболочки он уже не надеялся. Видимо, это было что-то вроде того, что чувствовали фэа. Как от грехов могла помочь настойка, он тоже не представлял. То зачем Дженни пошла к реке - тоже было хорошим вопросом.
- Многое, - туманно пояснил аптекарь, - обиды, страхи, злые мысли и дела, смены ипостаси и чужедушие. А если оболочки прорвутся... О! Вы можете остановить реку в половодье, когда она с ревом несется, сметая плотины и дома, неся с собой грязь и камни? Так и ваш дух, вплетенный в тонкие структуры, сметет вас же, ибо не вы владеете им, но он вами. Ну что, берете?
Гарольд ещё раз посмотрел на темнеющую улицу - слишком задерживаться не стоило. Он бы не поверил старику, не назови тот чужедушия - может быть медитация с атамом только усугубила положение дел?
- Сколько это будет стоить? Может быть вы можете посоветовать ещё какие-нибудь средства от чужедушия?
- Вы ведь не чужедушец, - удивился аптекарь, - вы сусоседник. Обождите.
Старик ловко выпнул сапог Гарольда и грохнул дверью у него перед носом. Не было его довольно-таки долго, но зато вернулся он с охапкой пузырьков, в одном из которых виднелось что-то мутное, похожее на пауков.
- Вот, - пробурчал Смолл, всучая все это Гарольду, - водяную лилию вы будете пить по восемь капель из серебряной ложки, три раза в день. Сливки от священных коров, пасущихся на вершинах гор, где живут благие духи - по ложке каждый день. И тинкт унголиант-дроу - по три капли, чтобы сгладить синусы оболочек до эллипса и ровного мерцания. С вас двадцать фунтов.
Шельмой старик Гарольду не казался, но такими темпами у него совсем не осталось бы денег. Сам Гарольд никаких существенных изменений не ощущал - настроение у него часто было паршивым и до приезда в Англию, никакой слабости или чего-то похожего не было. Тем более по сравнению со временем, когда он еле ходил из-за ран. Гарольд на несколько секунд задержался на склянках.
- Должен наступить какой-то ощутимый эффект?
- Все декокты обладают накопительным и системным действием. Вы совсем ничего не понимаете в травничестве, - разочарованно вздохнул Смолл, отбирая у него пузырьки. - Не существует немедленного исцеления оболочек, равно, как и всего остального. Даже у магов-лекарей. Нельзя, понимаете ли вы, взять - и отбросить все лишнее. По-сте-пе-н-но! Не спеша, не волнуясь и гармонируя с мелодией мира!
Гарольд нехотя достал из-за пазухи монеты и протянул травнику - теперь надо было ещё быстрее искать работу.
- А зачем к вам заходила Дженни?
- Ко мне Дженни не заходила. Если я не знаю имени, значит, никто не заходил.
Деньги исчезли в кошеле аптекаря, будто их и не было.
- Зачем ходят к аптекарю, молодой человек? За декоктами.
С этими словами старик захлопнул дверь, лязгнул засовом и всё стихло.
Гарольд три раза негромко ударил костяшкой указательного пальца по двери. Может быть, Дженни просто хотела зайти к аптекарю, чтобы купить лекарство, к примеру для того же глаза, а потом что-то пошло не так? Можно было допустить, что она свернула к реке, боясь Тима или как его там, но зачем было идти ночью? Может быть, ей нужно было что-то связанное с кладбищем или какое-нибудь снотворное для ограбления?
- Как пройти к реке?
- И пейте молочную сыворотку по восемь кубков в день, - проворчали из-за двери безо всякой связи с вопросом, - чтобы грязь из ауры сменилась на золото свечения. Глядишь, и полная ночная госпожа не будет влиять.

- Хошь, проводим к реке, дядя? - Вкрадчиво поинтересовались за спиной. Трое крепких парней, одетых в оверкоты с белыми полосками на рукавах, в широкие штаны, заправленные в сапоги, подошли неслышно и теперь разглядывали Гарольда с плотоядным интересом голодного волка, которому показали ягненка. Говорил невысокий юноша, чей лоб, нос и щеку пересекал прямой, как стрела, шрам. На улице совсем стемнело, но и шрам, и неприятного вида ножи, которыми поигрывали парни, видны были хорошо.
- Можно и так... - Гарольд неспешно положил склянки в сумку - Денег у меня не много, но думаю.... - он левой рукой провёл лямку над головой и позволил сумке плюхнуться на землю. - По пятнадцать фунтов каждому, за эскорт к реке. - Золото сейчас не значило ничего - его можно было заработать, можно было потратить или прямо-таки просадить, как он в борделе, всё можно было сделать, пока он был жив. Но Гарольд не хотел вверять этим сукиным детям свою жизнь, уповая на их слово. По дороге один из грабителей зашел бы ему за спину, а двое других сблизились бы настолько, что меч оказался бы совсем бесполезным. С ножами они, кажется, управлялись хуже того фэа, с которым Гарольд не мог справиться в Туата, так что у него могли быть шансы. - Подумайте сами, ну сколько... - Он медленно потянулся к эфесу, - по - вашему у меня может быть денег с собой?
"Кажется, ты хотел крови, мой друг?"
- Говорят, ты чернокнижник, дядя, - охотно пояснил парень, пожимая плечами. - А я никогда не слышал о бедных чернокнижниках. Ты ведь душу продал, а не подарил, так? А за мечик-то не хватайся, болт в печенку - херовая штука.
В подтверждение его слов во тьме послышался щелчок взводимого ворота на арбалете.
Гарольд остановился, но руку убирать не стал. И всё-таки, как всегда, решить хоть что-то силой не выходило. Иногда ему казалось, что он зря носил меч за поясом и проще было положить его в сумку. За всё время с тех пор, как Гарольд приплыл в Англии, клинок помог ему только однажды, и то против туатских крыс. Что можно было сделать? Попытаться отвлечь грабителей магией и скрыться в переулке? Город они знали лучше, да и магия воздуха для этого не годилась, а магией огня можно было разве что подогреть кашу. Прикрываться именем Армстронга или Яна Гарольд опасался, тем более, где были они, и где был сейчас он. Оставалось или попробовать напугать грабителей демонами - что вряд ли, потому что до этого наказание ада их мало волновало. Или попробовать убедить сукиных детей, что денег у него нет.
- И от кого ты, интересно, мог такое слышать? - Как-то быстро распространялись слухи... Может быть, проболтался кто-то из людей Армстронга. - И как много чернокнижников ты повстречал, что так уверен в их несметных богатствах? - Гарольд постарался не показать вызова в голосе.
- А слухами земля полнится, если слышал такое, - охотно пояснил провожатый-грабитель. - В нашем же деле - в проводах, то есть - знания штука такая, всегда пригодятся. Что до денег, - он почесал шрам, - то ты сам рассуди. Народ чернокнижие любит? Нет. Корона, значит, за него преследует? А как же. И церковь святая против. Так, спрашивается, ради чего таким заниматься? Деньги, знания, власть - и последние два, заметь, тоже приносят деньги. Неправедные, Господу нашему противные. Но если они через наши руки пройдут, так считай, грехом меньше. Потому что добровольно, нуждающимся, за услугу малую. А заодно и убережёшься. Проследим, стать, чтобы не обидел никто по дороге-то. Из благочестивых христиан.
Гарольд участливо слушал разбойника, пытаясь не выдать боли. Сколько бы времени не прошло - менее ощутимой она не становилось, как будто сами ангелы каждый раз подкручивали вентили, чтобы он не забыл. А вот никак не реагировать внешне, Гарольд, кажется, научился, по крайней мере ему так казалось.
- Не хочется вас расстраивать, но я всё-таки не чернокнижник. - Он взглянул на стену дома, возле которого стоял. - Судили меня за катарскую книжку с камешками, которую я собирался продать, а татуировки тюремные, немецкие, от того и необычные. Ну и сами посудите, зачем бы понадобилось чернокнижнику помощь обычного лекаря, когда ему покровительствую демоны? Но я не против вашей защиты. - Он вернулся взглядом к исполосованному. - Сколько это будет мне стоить?
- Не чернокнижник? - парень озабоченно покачал головой. - Так это ж ещё хуже будет. Обычному человеку, да приметному такому, через Бирмингем ходить и вовсе опасно. Так что... ну, ладно, думаю, за нервы потраченные нам с парнями сорока пяти фунтов хватит - и доставим, куда надо, как родного. По пятнадцать золотом каждому, как раз вечер погулять. Цены-то, понимаете, до небес нынче.
Зря он предложил деньги первым - торговаться теперь было как-то глупо. Впрочем, немудрено было занервничать при таком положении дел. Даже давая деньги, Гарольд рисковал, но разбойники всё-таки не накинулись на него сразу. Может быть, стоило подождать, пока они расслабятся и тогда выхватить меч? И тогда уж в самом деле погибать или убить троих из-за четырёх с половиной десятков фунтов.
- Хорошо. - Или нет. Зарезать, за то что к нему пристали, за то что его угрожали убить и для того, чтобы не возлагать свою жизнь на дряхлое слово уличных бродяг. Решал случай и удобное положение. Если бы один из гадов подошел к нему, чтобы забрать деньги, может быть, получилось бы вогнать ему нож в брюхо, и дальше воспользоваться секундным замешательством, чтобы вытащить меч. Гарольд опустился на колено и начал рыться в сумке. Слева, где до сих пор никаких звуков не слышалось, щелкнул спуск арбалета и сумку прошил болт. Зачинщик же всего этого сокрушенно поцокал языком.
- Ты деньги только что из запазухи доставал, - любезно сообщил он. - Не дури, дядя. И с тебя еще пятнадцать теперь, стрелкам.
Гарольд вытащил болт и недовольно посмотрел на дыру в новой сумке, постукивая остриём по колену.
- Стрелки должны мне ещё за сумку доплатить. - Воспользоваться перезарядкой одного арбалета бы не получилось, да и не справился бы Гарольд с пятью. Он достал из сумки сорок фунтов, ещё пять из-за пазухи, поднялся и протянул их главному.
Сверху хлопнул еще один арбалет. На этот раз к болту был привязан платок. Неожиданно изящный, украшенный кружевом.
- В платочек завяжи, - ласково посоветовал главарь шайки. - И вот Лютику перебрось.
Лютик, здоровенный, мрачный детина со сломанным носом, ощерился хищной улыбкой.

Гарольду на секунду показалось, что его прибили к двери травника ни как не меньше, чем сотней гвоздей. Мышь, загнанная в угол, должно быть, чувствовала себя в большей безопасности. Он взял плоток, завязал в него деньги и навесом бросил Лютику.
- Вот и чудненько!
Главарь шайки радостно потер руки и почти придворным поклоном предложил Гарольду спускаться.
- Значит, дядя, к реке прямо, сталбыть. Ты вперед иди, да не слишком поспешай, чтоб тени от тебя не отстали. А то на тебя еще Ткача люди с утреца зуб имеют, значит. Ума не приложу, зачем тебе по ночи к реке, да у каждого своего дело, так?
- Насчёт реки я передумал. - Если Дженни уже вернулась - то теперь пришлось бы искать его.- Можете, пожалуйста, провести меня к какой-нибудь толковой таверне около "Красного льва"? Я займу там комнату и быстро схожу ко "Льву" и обратно.
Главарь присвистнул.
- Однако ты, дядька, чернокнижник, все ж. Жить во "Льве" - это те не мышь чихнула. Там ить солдат при старых временах жену и полюбовника ейного убил. Так с тех пор и ходит по комнатам, ищет, кого еще порешить. В "Розочку" его, штоль?
Кто-то невидимый во тьме согласно хмыкнул.
- Пойдешь в "Розочку" жить, дядя?
- "Розочка"- так "Розочка". - Гарольд перекину сумку через плечо. В итоге он потерял все деньги получил горсть бесполезных склянок и так и не нашел Дженни. - Там тихо?
- Это ж Бирмингем, дядя, - фыркнул главарь, - хочешь, чтоб тихо было, так ехать в Бермондси надо. Бывал я там - чисто рай земной.

Впрочем, обязательства свои эти нахалы исполняли. Хоть и держались на расстоянии полутора рук, но вели узкими улочками бережно и быстро, успев по пути отпнуть с дороги какого-то вооруженного до зубов наемника. Бирмингем, затихший было утром, к ночи просыпался, расцветал лепестками костров, гомонил на тысячу голосов, горланил песни и смеялся шлюхами. Он пах сточными канавами и духами, жареным мясом и крепким самогоном, крысами и невинностью. Изредка с крыш, где едва слышно шурша шел один из арбалетчиков, доносились беличьи пощелкивания, и тогда главарь, представившийся Камнем, сворачивал в другой отнорок улицы.
Гарольд с интересом наблюдал за отрядом, без которого добраться до таверны, видимо всё равно бы не вышло.
- Интересный город Бирмингем, а вы в нём, как рыбы в воде. - Обратился Гарольд к Камню. - Может подскажете мне, чего слышно о работе для торговца, того, кто умеет очищать воду, да и вообще?
- Дядя, ты будто в другом мире живешь, - хмыкнул Камень, сворачивая в очередной проулок, - ты ж видишь, что тут творится. Воду очищать... Нет в Бирмингеме чистой работы, а если и есть, то не про твою честь.
Гарольд кивнул, задумавшись. Может быть, стоило поработать уже выехав из города.
- А что насчёт не совсем чистой? Расчитанной на одного, её, наверное, тоже немного. - Он посмотрел на крышу, где, вроде бы, послышался арбалетчик. - Потому что без команды в Бирмингеме, кажется, делать нечего.
- Ну, - честно призадумался главарь, - так вот и не припомнишь сразу. Навроде как Упырь искал чужака для дерьма. Чтоб, значит, никто его в Бирмингеме не знал. Да только ты, дядя, приметный больно.
"Для дерьма" - звучало очень многообещающе, но дерьма Гарольду хватало и без того. Город по которому нельзя было просто нормально пройтись - стоило покинуть.
- Что есть - то есть. - Улыбнулся Гарольд. - В "Красном Льве", кстати неспокойно, меня оттуда выселили, освобождая место солдатам Дадли. Что-то у них не так...
- Здесь у всех что-то не так, - вздохнул парень, выглядывая из-за угла и пропуская вперед Гарольда. - "Розочка".
Он и в самом деле привел к неприметной таверне напротив "Льва". Маленький домик, который легко было принять за конюшню, сложенный из серых камней, крытый соломой, выглядел убого. Подле него толпились сомнительного вида оборванцы.
- Прощай до завтра, дядя, - раздалось из темноты, в которой растаяла шайка.