13 век.
Велик хан Угэдэй, чьи тумены подобно туче покрывают Дикое Поле. Велик хан Угэдэй, чьи табуны бесчислены как звезды на ночном небе в Степи. Многие народы склоняются пред ним. Велик хан Угэдэй, но непокорилась ему Поднебесная, далека от его владения Ямато. Двинул свои несметные тумены Угэдэй-хан к Великой Стене. Не устоять под напором великих воинов степей Поднебесной.
Злая судьба у Магдалены из польской Селезии, сначала светил навязанный брак со стариком, а теперь вот и того хуже, монгольский плен. Но сбежала европейская пленница от младшего хана Орды, которую он хотел сделать своей четвертой по счету женой. Отправился ханыч с сотней лучников искать непокорную женщину. А вокруг бушует пожар большой войны.
(мастера Sarina & Bishop, обсуждение тут)
Магдалена надеялась, что обмотанные разодранной на тряпки нижней юбкой копыта лошадей не произведут особого шума. Сердце дико билось в груди, и его стук отдавался в ушах. Медленно... Слишком медленно, шагом приходилось отъезжать от лагеря. Легкий ночной ветерок трепал волосы, Магдалена чертыхнулась. Угораздило ее не заплести их как следует.
Внезапно лошадка ухнула вниз, в черноту. Неверояным усилием воли девушка заставила себя не взвизгнуть, а лишь втянула резко воздух и... Окунулась в ледяную воду речушки. Бархатное платье, которое она отказывалась снимать, когда ее увезли из Польши, из родной Селезии, моментально намокло и кирпичем потнуло вниз.
Отчаяно толкнувшись вверх, Магдалена вынырнула на поверхность отплевываясь от попавшей в рот воды. Звездные дорожки сверкали на черной маслянистой поверхности воды, речка была довольно узкой, но глубокой. За спиной высился обрыв с которого они съехали. Рядом отфыркивалась лошадь. Магдалена вцепилась в переднюю луку седла и толкнула лошадку к противоположному берегу. Плать в намокшем платье было неудобно, но для полячки сейчас самое главное было не мешать. И они выплыли... Когда под ногами Магдалены оказалась твердая почва, она едва не завизжала, на этот раз от радости.
Рядом вновь каркнул осипший от натуги ворон. Сидящий на земле возле кучи сухой травы молодой человек нашарил камешек и не глядя швырнул на звук. Голодная птица сердито захлопала крыльями, поднимая красноватую мелкую пыль, но не улетела, а лишь грузно отковыляла, время от времени подпрыгивая в воздух, и продолжила упрямые попытки разворошить солому, под которой была укрыта вожделенная еда. Камней не напасешься; Шэ Дзянь не отличался меткостью, да и не старался подбить ворона, скорее отогнать. Словом, все равно следовало поторапливаться...
А заодно и пидумать, как можно отблагодарить зловредную птицу, которая вместо мертвеца вполне могла приняться за живого. Ну и если бы падальщик не польстился на дармовый завтрак, Шэ Дзянь до рассвета (а может, и до полудня, это уж как проснулся бы) не сообразил что такое вывешено на дереве, под которым он устроился на ночлег. Вот и пришлось вместо того, чтобы досматривать обрывки тревожных снов, сунув под голову ящик с письменными принадлежностями и ворочаясь на жесткой земле, подниматься и собирать тростник, благо возле реки его было предостаточно, а потом лезть на дерево, послужившее ночному соседу нежеланным, но тем не менее последним прибежищем. Шэ предпочел бы закопать обнаруженное тело, но ковырять твердую, словно камень землю, было нечем и было лень.
Дело оставалось за малым... точнее, два дела. Каллиграф открыл ящик, достал палочку туши и растер ее на специальной дощечке из сланца, перемешивая со слюной за неимением лучшего. Наверное, следовало для начала разжечь костер и писать уже при его свете, но и оранжевых лучей солнца, краешек которого только-только выглянул из-за горизонта, Шэ было достаточно. Когда узкие полоски бумаги украсились несколькими иероглифами, а сами полоски были вывешены на ветках все того же дерева, пришла очередь и костра.
Сухой тростник занялся очень быстро, и если бы не тяжелый дух и не черный маслянистый дым, можно было бы даже придвинуться к огню поближе.
Желание визжать было просто перечеркнуто невозможностью этого проделать. Горло саднило от воды попавшей внутрь, зубы отбивали барабанную дробь не хуже ордынских барабанов. С трудом вытащив свое тело из воды, Магдалена упала на берег. Единственным осмысленным движением, было накинуть повод мохнатой монгольской лошадки на руку, дабы та е вернулась на стоянку. Спустя мгновение полячку накрыла мгла.
Ну что ж, все честно, раз ворон остался без завтрака, так ведь и Шэ перекусить нечем. Собрав немудреные пожитки (ящик и завернутые в тряпку ножны с мечом), молодой человек безуспешно попытался выбить из одежды накрепко въевшуюся туда пыль. С тем же успехом можно было свернуть горы.
Шэ еще раз спустился к реке - не поесть, так хотя бы умыться, - и выяснил, что сегодняшний день богат трупами. Но второй принесла река, хотя без ордынцев здесь тоже не обошлось. Хотя больше походило на правду совсем иное объяснение, иначе откуда взяться медному отливу рыжих волос у лежащей на мокром речном песке девушки? Рука, которая была протянута к поводу ломшади, замерла в воздухе. Э-э, нет, Шэ этим не проведешь! Ничего не бери у оборотней, вот что!
Молодой человек осторожно попятился, стараясь не поднимать лишнего шума, а потом повернулся и со всех ног бросился прочь.
Сквозь пелену мрака постепенно проник шум воды, мягко накатывавшей на берег. Сознание неохотно, но возвращалось к Магдалене вместе со звуками и надоедливым лучиком солнца, который тепло щекотал нос. С глубоким вздохом, девушка сжала руку с поводом в кулак, но открывать глаза так не хотелось. Ей казалось, что она сейчас дома, в родной Селезии, что не было нашествыя Кхайду, что не было плена, не было и побега. Что она никогда не падала в эту проклятую реку. Реку? Нехотя открыв глаза, Магдалена увидела чужой пейзаж. Солнце только что оторвалось от горизонта и зависло над равниной, ровной как стол. Как стол? Иезус Мария! Она тут лежит отдыхает, а погоня вот вот нагрянет. С большим трудом Магдалена поднялась на колени... И тут ее взгляд упал на следы, на примятую траву у кромки леса, на поломанные ветви крайних деревьев. Пора было уходить.
Мокрое платье было очень тяжелым, а утренний ветерок заставлял то и время ежится от холода. Полячка была на грани того, чтобы расплакаться. Расплакаться от обиды и отчаяния. Неимоверным усилием заставив себя подняться на ноги, Магдалена побрела к лесу по следам оставленным незнакомцем, ведя лошадку в поводу.
Чан разбудила рано утром Миу, ее давняя подруга, с которой они вместе попали в плен. Она потрясла девочку за плечо и, взяв ее за руку, судорожно зашептала прямо в ухо:
-Чан, поднимайся скорее, я тебе такое расскажу! Помнишь полячку, ну, которая еще господину нравится? Ну вот, помнишь, сколько народу ее охраняли? Так слушай, она ночью сбежала!
Она вскочила и подняла Чан за руки. Взяла гребень и стала расчесывать ее блестящие волосы.
-И что? - тихо спросила Чан.
-Неужели ты не понимаешь? Это означает, что если убежала такая значимая пленница, то мы с тобой можем уйти прямо сейчас! Никто даже не заметит! Все ищут полячку!
-Но...
-Не говори "но"! - во весь голос заявила Миу. - Хан отправил много лучников, мы незаметно обойдем юрты и за пределами станища встретим каких-нибудь купцов. С ними попадем в город. Вот и все! - она взяла Чан за плечо. - Пошли!
Чан задумалась. Ей тоже хотелось на волю, домой... Но дома-то не было. Несмотря на это, она полностью доверяла Миу. Вокруг юрты прислужниц всегда было тихо, а, значит, мало народу, да и находилась она далеко от всех остальных. Поэтому, шанс уйти действительно был. А если еще заняты много лучников...
Чан встала и сжала ладони Миу.
-Может, лучше уйти вечером?
-Нет, нет, нет! Вечером ее могут найти, тогда все станут осторожней! К тому же, госпожи могут нас не отпустить на ночь, они боятся!
-Ну хорошо, - Чан кивнула. - Идем.
Она почувствовала, что подруга тянет ее. Они взяли покрывала, вышли, тонкий слух Чан уловил крики в отдалении. Потом тихий голос Миу:
-Хан наказывает. Все там. Держись крепко за мою руку. Если я закричу, беги вперед. Главное - успеть где-нибудь укрыться до самой жары.
Они свободно покинули станище. Никому не было дела до двух маленьких прислужниц. Миу вела Чан уже довольно долго по пустошам, как вдруг Чан почувствовала, что девушка тянет ее вниз.
-Падай! - только и успела вымолвить она. Мимо Чан просвистела стрела, затем вторая. Подруга, вскрикнув, упала на нее, и колени девочки обожгло что-то горячее, густое...
-Пошли, это не та девица, - услышала она грубый голос. - Просто какие-то девчонки, я их пристрелил.
Затихшая Чан замерла от звука удалявшихся шагов. Она лежала на горячем песке, Миу - на ее коленях. Что-то влажное все текло по платью девочки. Она привстала и нащупала голову подруги.
-Миу... Нет, ты... Миу, ответь! Пожалуйста!
Чан приложила ладонь к губам Миу. Недолго она чувствовала ее слабое дыхание. Девочка прижалась щекой к лицу умирающей. "Как странно получилось... Она спасла меня... Вторая стрела, наверное, тоже в нее попала. А на мне теперь кровь... Чужая..." - промелькнуло в голове у Чан. Она тихо заплакала. Так вот потерять верного друга, лица которого она даже ни разу в жизни не видела?... Чан поднялась и укрыла Миу ее покрывалом. Большего она не могла сделать. А потом осторжно пошла в случайную сторону. Хотелось просто уйти от этого страшного места...
Ган Нин полулежал на подушках, попивая из плошки кумыс. Его шатер был не просто богато украшен, в нем было почти все что можно было украсть, купить или просто взять из очередного покоренного монголами города. Золотые фигуры правителей и поководцев в человеческий рост, канувших в лету, разнообразнийшие ковры и меха устилали пол. Меч "Повелитель Морей", гордость Ган Нина, стоял в красивой подставке в форме дракона, справа от груды подушек на которых валялся бандит. Ган Нин выглядел скучающим. Он конечно любил все это богатсво, но какая-то часть его хотела бросить все это и пойти в бой, с кем угодно. Пусть даже с монголами. Особенно если с монголами. Видимо, это были порывы его патриотической стороны, иронически думал Ган. Правда, после этих порывов сразу приходили воспоминания о том какой позор и унижение он вынужден был терпеть после того как солдаты императора потопили его корабль, а затем гоняли его по всему побережью. Так что сторона Поднебесной была не для него, это Ган знал точно.
Этим утром он как раз размышлял на одну из таких сентементальных тем, и вдруг в шатер вошел, нет, скорее вбежал незнакомый Гану ордынец, высокого ранга на вид. Сделав суровое лицо, монгол грубо сказал, как будто выплюнул:"Сбежала будущяя жена Хана, полячка. Ты должен найти ее, ожешь взять с собой 3. Это приказ."
Ган задумался :"Полячка? Ааа, эта.... хм, она неплоха!". Ган не раз засматривался на жен Хана, полячка не была исключением. Чем-то его привлекала ее европейская красота,правда не настолько что бы рисковать из-за этого. Ган Нин слыл ловеласом и казановой, но все же ему хватало выдержки и мозгов чтобы не подкатывать к женам и наложницам Хана. Наказание за такие дела он неоднократно видел, его не привлекала подобная участь. Тут он сообразил что его послали ее искать и резко вскочив воскликнул:"Какого черта?! Я воин, а не ищейка! Пусть твои псы ее ищут!" Ган подошел к ордынцу вплотную и посмотрел в глаза. Тот ответил не менее злобным взглядом. Отношения Гана и других наемников с вояками Хана были мягко говоря тяжелые. Воины не нападали на них только из-за того что Хан ценил наемников.
"Это приказ Хана. Если ты имеешь что-то против, пойди и скажи ему об этом. Я провожу" нагло усмехаясь ответил монгол,блестя вумя золотыми зубами. Обсуждать приказы Хана Ган не собирался, поскольку был в здравом уме. Поэтому он ногой подбросил свой меч, накинул на себя длинную меховую шубу пока меч кружился в воздухе, и быстро поймал. Проходя мимо монгола он бросил ему : "Надеюсь моя лошадь готова?" Тот утвердительно кивнул. Выйдя из шатра Ган сразу направился к своему коню, черному мускулистому жеребцу. Этот конь был на редкость злобным животным, к тому же Ган не любил лошадей. Легко прыгнув в седло, под злобное фырчание лошадки, он помахал своим людям - трем здоровякам, увешанным драгоценностями. Они быстро оседлали коней и вот уже Ган Нин поскакал из главного лагеря, не имея никого понятия где искать эту полячку.
Магдалена старалась идти как можно тише. Но при этом ей казалось, что хлюпающий звук, который издавали ее сапожки словно гром разносился по округе. Мокрое же платье нарочно цеплялось за все кусты, норовя намертво прикрепить полячку к местной раститетельности. Волосы растрепались окончательно и постоянно падали на глаза, также не отставая от платья цеплялись за ветки кустов. Магдалена боролась с постоянным желанием заплести косу, но для этого пришлось бы остановиться хотя бы на пару мгновений, позволить себе такого она не могла.
Лошадка покорно плелась сзади, тряпки с ее копыт утонули в реке, что не могло не радовать. Возможно это поможет Магдалене запутать след.
- Ну что, Roux*, буду тебя так звать, - шепотом произнесла полячка, поскольку тишина ее просто пугала. - Теперь мы с тобой надолго связаны. Надеюсь моя еда не промокла в твоих сумках...
Внезапно где-то впереди девушка увидела быстрое движение и испуганно замерла оглядываясь по стороным в поисках убежища. Возможно это был тот кто проложил эту дорожку, ломясь сквозь кусты.
*Roux - рыжий (фр)
А потом вдруг оказалось, что бежать нужно не только от лисьих козней, но и ради спасения собственной жизни. Гуляющий по солончаку жаркий ветер принес нетерпеливое конское ржание и обрывки чужой речи. Шэ метнулся в единственное укрытие, которое попалось ему на глаза, и только кубарем вкатившись в самую гущу колючих сухих зарослей, подумал, что именно в них и будут скорее всего искать. Если не его (кому он нужен? Его скромная персона вызывала интерес только у девушек, да и то не всегда), так того, за кем пустились в погоню всадники.
Крупная горячая пыль хрустела на зубах, забивала нос и горло, от нее слезились глаза, а струйки пота щекотали кожу, оставляя на ней грязные разводы, но каллиграф боялся шевельнуться, чтобы не выдать себя нечаянным шорохом. Но та же пыль, от которой здесь некуда было спрятаться, наверное, и спасала его. Всадники либо не заметили его, либо приняли за мертвеца (сейчас им никто не удивлялся, на труп можно было наткнуться на каждом шагу, а потрепанный рваный халат-пао, некогда темно-синего цвета, а теперь выгоревший на солнце и полинявший, не придавал Шэ красы). Как бы то ни было, они проехали мимо.
Каллиграф не сразу вылез из укрытия; заползающее на раскаленный небосвод солнце набирало дневную силу, и пора было задуматься об убежище от врага, который безжалостнее северных завоевателей, но Шэ продолжал сидеть на одном месте, пока всадники не скрылись в сизой дымке. Ничего, он сильный, он сумеет добраться до скал, которые гнилыми клыками торчат дальше к востоку. Шэ вытер перепачканное лицо не менее грязной ладонью, отцепился от колючек, оставив на них клочки одежды, и пустился в дальнейший путь.
Иезус Мария, так ведь и до психоза недалеко. Принять за всадника обычную степную зверушку. Нет Магдалена, тебе пора успокоится и поскорее покинуть открытое пространство. Вон впереди виднеются горы, нужно двигаться к ним.
Сказанно мысленно себе, сделано.
Солнце весело подмигивало с чистого голубого неба, набирая силу. Платье постепенно высыхало, хотя иногда Магдалене казалось, что от нее просто идет пар. Отражаясь от солончаков солнце слепило глаза, отодвигая горы, к которым она стремилась все дальше к горизонту.
- Иезус Мария! - пробормотала Магдалена, - Дойти бы...
Лошадка качнула головой, как бы соглашаясь. Немного подумав, Магдалена все-таки вскарабкалась в седло, что было очень сложно проделать в мокром длинном платье. Roux сокойно стоял, ожидая пока девушка, дрожащими пальцами разбирала повод. Лохматая монгольская лошадка весело зарысила вперед, повинуясь воле всадницы.
Горы стали приближаться быстрее.
Скача по дороге, Ган Нин беспокойно озирался. Его голову раздирали проблемы, по большей части моральные. " Почему я позволяю этим ничтожным идиотам командовать мною, Ган Нином с берегов Джианг Донга?!" Но его сознание опять находило ответы на подобные вопросы. Он понимал, что во время такой войны он не выживет, не поддерживая одну из сторон. Это гиблое дело, пробовать сейчас снова стать пиратом, пытаться вернуть старые времена.
Наконец, он смог оторваться от этих грустных размышлений и посмотрел по сторонам. Он скакал по заброшенной дороге, помощники держались чуть позади. Везде были следы нашествия - брошенные вещи, колеса телег и трупы,трупы не столько воинов, сколько простых жителей, настолько уверенных в мощи войск императора, что когда враг вторгся в эти земли было уже слишком поздно. Гану показалось какое-то движение впереди и он погнал коня быстрее. Приблизившись, он разочарованно вздохнул - еще один труп. Посигналив своим парням, Ган Нин резко повернул влево, заметив большую дыру в зарослях.....
По какому-то капризу богов два огромных скальных обломка, накренившись друг к другу и столкнувшись вершинами, образовали высокую арку, которая давала какую-никакую тень и укрытие. Шэ забился в самую даль от палящего солнца и прислонился к шершавому камню. Даже здесь скала уже достаточно нагрелась; идти в полдень через солончаки может только безумец.
Каллиграф развязал дорожный платок и достал флягу. Вода тоже была очень теплая и, несмотря на то, что набрал он ее сегодня утром, уже попахивала. Шэ сделал небольшой глоток, затем прополоскал горло и, пожалев, не выплюнул, а проглотил, пусть соленую от скопившейся во рту густой слюны.
Стоило бы умыться, но вот на собственную физиономию воду точно тратить было безумно жаль. Кого здесь очаровывать? Тушканчиков, что ли? Каллиграф положил голову на руки и закрыл глаза.
Жарко.. Как же жарко в этой проклятой стране. Не то что в родной Селезии, где тень от лесов прохладой касается кожи, где легкий ветер уносит прочь полуденный жар, оставляя только мягкое дуновение свежести. Но это в Селезии, а тут вокруг солончаки и впереди какие-то грязно-желтые скалы, да буро-серые кусты, ломавшиеся под копытами лошадки. Мысли все время возвращались к родной Польше, да чтож это за напасть то такая? Спокойно Магдалена, до Силезии далеко, а сейчас довольствуемся тем что есть в этой проклятой стране. Вон какие приметные скалы, прямо как ворота в замок. Поедем ка Roux к ним.
Налетевший ветер пропитал ее волосы пылью, заставив лишний раз выругаться. Пыль была кругом, лезла настырно в рот и в нос, а также в глаза, заставляя организм избавляться от нее слезами. Магдалена боялась даже подумать на кого она похожа сейчас.
Весело стуча копытами по плотной земле лошадка въехала под нерукотворную арку. И тут полячка испуганно натянула повод.
Чан медленно шла по горячим пескам. Она даже не подозревала, куда приведет ее пока довольно ровная пустошь. Стоячий воздух больно щипал лицо, песок забивался в нос и в рот. Дышать было очень тяжело, и девушка начинала немного паниковать. Одна, в пустыне, ничего не видящая, с одним покрывалом от солнца, что она будет делать? Хотелось пить, болели ноги. В глубине души девушка надеялась, что идет в обратную сторону и набредет на становище. Но она прекрасно чувствовала, что местность становилась несколько иной, чем та, где был хан.
Внезапно ей послышался звук воды. Это был скорее небольшой ручеек, но это означало, что горы не так далеко. Ведь в песках вода не может журчать так звонко.
Поспешив вперед, Чан почувствовала, что действительно, камни стали попадаться гораздо чаще. Стало прохладней, наверное, она попала в тень горы или скалы. Пахнуло ледяным сухим воздухом, Чан протянула руки и, нащупав твердый холодный камень, прижалась к нему.
Шлем все время норовил съехать на самые глаза, потому что ремешок лопнул... наверное, когда свалился с лошади, а как тут не свалиться, когда чем-то тяжелым бьют по затылку?..
Шэ догадался, что видит сон, именно по тому, что сейчас был способен рассуждать, как будто наблюдал за событиями со стороны. А тогда он на четвереньках отполз подальше, тычась время от времени в переступающие конские ноги, и в гудящей голове не было ни единой мысли. Сверху раздавались крики и лязг мечей, откуда-то тянуло гарью.
Металлические пластины доспеха раскалялись, и вовсе не от солнца, хотя и оно в этот день постаралось на славу. Не обращая внимания на сражающихся, повсюду бегали люди, стараясь вынести из огня, охватившего город, как можно больше скарба. Шэ прижался спиной к еще целой стене, чтобы не затоптали. Посмотрел на собственные руки; правую ладонь перетягивала коричневая от грязи и засохшей крови тряпка, а он даже не мог вспомнить, как и когда поранил руку. Боли он не чувствовал.
Наверное, потому что все это ему снилось. Наяву события шли быстрее, он не успевал уследить за ними.
Магдалена смотрела широко раскрытыми глазами под ноги Roux, рот приоткрылся в беззвучном крике. Именно так приходит животный, всепоглащающий ужас, когда все твои кошмары нападают разом. Вцепившись в повод, так что побелели костяшки пальцев, она невольно тянула его на себя. Послушная ее действиям лошадка привстала на дыбы а затем отступила назад.
Наконец, как это бывает в страшных ночных кошмарах, голос вернулся, но сорвавшийся с губ звук был сиплым и прерывающимся:
- Иезус Мария..., - повторяла полячка.
В сон проник еще один звук, громче и отчетливее остальных и, кажется, не из этого мира почти безмолвного сражения. Ровный перестук копыт по твердому солончаку, оборвавшийся так же неожиданно, как и возник. Шэ оглянулся, поправил шлем, но тот вновь сполз, а снять его вовсе было боязно. По крайней мере, не так давно шлем спас ему жизнь...
Полячка боролась с собой. Убежать? Нет, он один, а там в солончаках их может быть сотня. Змеей в сознание прокралась мысль о том, чтобы затоптать ордынца, пока он не забил тревогу. Легкий толчок пятками и лошадь двинулась вперед. Шаг... два... Лошадка опять уперлась в свернувшегося в комочек человека.
Христианская мораль не позволяла так просто убить. Второй змеей заползла мысль рвануть вперед галопом.
От толчка Шэ проснулся и протер глаза кулаком. Сначала его удивило, что куда-то подевалась грязная повязка, потом - что растворился подожженный город, а шлем перестал давить на голову. Каллиграф, не разбираясь дальше, потянулся к мечу.
Магдалена заметила, что человек потянулся к мечу, но даже не знала как поступить. Убежать.. Но куда? Поэтому оставался только один путь вперед. Сцепив зубы, девушка двинула лошадку пятками и та продвинулась еще на два шага вперед. Лицо полячки обрамленное медными локанами было полно решимости, глаза пылали огнем.
Остро заточенный клинок перерубил горло лошади, и та, захрипев, обрушилась на землю вместе со всадницей. Шэ вскочил на ноги, стряхивая остатки наваждения, принесенного сном.
Магдалена задохнулась когда лошадь придавила ей ногу. Девушка отчаяно пыталась столкнуть лошадь, которая все вокруг заливала своей кровью, бья в воздухе ногами.
- Боже... Боже... Спаси меня, помоги мне. Не хочу, не хочу я быть в этой стране, - бормотала полячка, стараясь высвободить свою ногу, зажатую между землей и лошадью.
Каллиграф отступил на шаг, не опуская меча, который по-прежнему был направлен на незнакомую женщину в странной одежде - теперь он понимал, что никакая это не лиса, куда ей до лис; должно быть, беглянка из пленных.
(+Sarina)
(и SonGoku)
Девушка подняла испуганный взгляд на мужчину с мечем, в затуманенное страхом сознание начали пробиваться какие-то разумные мысли. Первая из них была говорить. И она зашептала по польски, обращаясь к человеку с мечом:
- Что Вы хотите? Кроме лошади у меня ничего не было.
Шэ покачал головой. Может, все-таки демон?
- Если не умеешь говорить по-человечески, так лучше молчи или объясни, как следует.
Магдалена покачала головой, поскольку не поняла мяукающего языка незнакомца, но ухо человека знающего разные языки уловило несхожесть сей речи с татарской. Поэтому страх стал покидать ее взгляд. Девушка покачала головой снова. Показала на лошадь и развела руками, насколько это позволяло ее положение.
- И что? Хочешь выбраться?
Девушка посмотрела на человека и вновь произнесла на своем языке:
- Ты убил лошадь. Чего ты хочешь?
- Ты зачем меня преследуешь? Умерла и умерла! Хочешь, чтобы тебя правильно похоронили?
Полячка замерла, услышав злость в голосе мужчины, посмотрела на него с укоризной, отвернулась и принялась спихивать лошадь.
Шэ присел на корточки; собирать вещи одной рукой было неудобно, но убирать меч он совсем не хотел.
Девушка наконец вытащила свою ногу шипя сквозь зубы проклятия в адрес убийцы своего коня, наиболее часто слышалось "пся крев"... Освободившись девушка вскочила на ноги и бросила в сторону мужчины крепкое польское ругательство, от которого сама же покраснела.
Магдалена представляла собой колоритную фигуру: не до конца высохшее бархатное платье, пылающие темной медью волосы, горящие глаза, сжатые в кулаки руки.
(те же)
Ну, по интонации тут все ясно, не добрым словом одарили. Шэ воткнул меч в песок, взглядом предупредив незнакомку, чтобы и думать не смела, что тут у нее появился какой-то шанс, завязал узлы дорожного платка и подобрал ящик с письменными принадлежностями.
Затем выпрямился. Как и почти все циньцы, пришедшие сюда с севера (хоть Шэ и родился в столице, но семья его поддерживала связь с оставшейся за горами родней), он был высокого роста и достаточно широк в плечах.
- Зато теперь у тебя есть еда, - сказал он.
Поймав взгляд мужчин, девушка нахмурилась. Услышав же в голосе мужчины презренье, топнула ногой. Гнев затопил ее с головой. Магдалена быстро нагнулась и, подобрав камень, швырнула его в человека с узелком:
- Zabojca*, - прошептали ее губы.
- Знаешь, мне не хочется тебя убивать, но если ты собираешься вести себя как варварка...
Шэ задумался: а с чего он взял, что ей известны правила почитания и умение вести себя? Она вон даже человеческой речи лишена!
- Тогда мне придется это сделать.
Жаль, нельзя запастись мясом, она ведь не подпустит к лошади. Обычное его невезенье, как видимо. Шэ повернулся и зашагал прочь.
- Tchorz!** - крикнула в ответ девушка, хоть слово и полетело в спину уходящему человеку. - Zabojca! Mimo wszystko zabic moja wierzchowiec !**
Голос звучал зло.
Шэ махнул рукой, не оглядываясь. Второй, той, которую незнакомка не видела, сделал жест, отвращающий злые чары. Не хватало еще идти туда, куда он собрался (и через пески!), и волочить за собой проклятие.
Тут какой-то странный звук привлек внимание девушки. Звук копыт летел над солончаками. Нет, в это не хотелось верить, но это были именно они:
- Tatar!- раздался девичий визг, догоняя незнакомца. - Chowac si!****
Сама же нырнула к скале, ища убежища.
Ну вот, так и есть накликала. Шэ оглянулся на крик, потом посмотрел, куда показывала девица, и без лишних возражений бегом вернулся к скалам. Облизал пересохшие губы. Если забраться поглубже в щель между камнями, могут и не заметить.
- Вот же взялась на мою голову...
Магдалена стояла, прижавшись к скале и пытаяь слиться с ландшафтом. Тут ее взгляд упал на убитую лошадь, и она мысленно застонала, беззвучно шепча молитвы Господу, чтобы татары не заметили убитое животное.
------
*Убийца
** Трус
*** Убийца! Ты же убил мою лошадь
**** Татары! Прячься!
(польские слова написаны почти правильно, насколько позволяют настройки форума)
Продираясь через кусты, Ган Нин тихо матерился сквозь зубы,безбожно мешая китайский и монгольский. Когда он в очередной раз получил веткой по роже, Ган крикнул здоровякам - "Выбираемся отсюда!" - и не дожидаясь ответа подхлестнул коня, направив его влево. Они двигались около трех минут, пока наконец не выбрались из проклятых зарослей. Ган сначала проверил свои вещи, убедился что нечего не посеял в этих зарослях, потом критически осмотрел бугаев-помощников, пребывавших в мягко говоря плачевном состоянии - на их многочисленных украшениях весела листва и грязь, их лица были сильно поцарапаны, а у одного вообще светился хороший фингал под глазом. "Вот уж горе-помощнички,гордость Гуэн-Пэй. Хотя все лучше монгол,к этим хоть иногда спиной поворачиваться можно" подумал Ган снова подгоняя коня. Пора устроить привал, решил он. Он уже начал скучать, к тому же надо дать этим олухам время зализать царапины.
Еще через некоторое время одна вещь бросилась ему в глаза: очень странная формация скал,напоминающая арку. Гану не понравилась столь странная вещь, он вообще недолюбливал то что выходило за рамки понятного для него. Но это как-никак отличная защита от солнца, поэтому он не колебался и посигналил здоровякам,чтобы они не отставали. Подскакав достаточно близко, Ган Нин увидел что-то,довольно крупное, по размерам и форме напоминающее лошадь. "Что за......Ха! Похоже недалеко она ускакала." - и не дожидаясь помощников-недотеп, он галопом припустил к скале....
Чан с наслаждением прижала к скале и вторую щеку. Правда, солнце все равно неумолимо жгло руки, но теперь по крайней мере есть ориентир.
Вдруг она краем уха уловила какие-то отрывистые голоса. Там точно были мужчина и женщина. Чан вздрогнула. Женский голос показался ей каким-то очень знакомым. Девочка прислушалась и внезапно поняла, что на таком же непонятном языке ворковала пленная полячка, когда госпожа ходила с ханом и прислужницами в ее шатер.
Чан радостно задрожала, когда разобрала, что говорил мужчина. Его слова, конечно, были странны, но это был китайский! Он явно был родом из другой области, но вель знал ее родной язык!
Но что же делать? Он хочет убить полячку? Значит, убьет и Чан. Но все же... Девочка провела рукой по камню. Скала врде еще не кончается. Она рванулась вдоль поверхности, но внезапно резко потяряла опору.
Левая нога соскочила вниз. Чан завизжала. Надо же было оказаться такой дурой и не прощупать песок под ногами...
Девочка вцепилась в выступ скалы. Лицо ее царапалось о щерщавый камень, правая нога еще была на уступе, с которого она сверзнулась.
"Там же люди, - промелькнуло у нее в голове. - Они мне помогут!"
И она закричала, что было сил:
-Кто-нибудь! Помогите!!!
Отчаянный вопль (как не вовремя!) раздался над самыми их головами; Шэ запрокинул лицо к небу, прикрываясь от яркого света ладонью, перед глазами заплясали яркие и темные мушки. Но в конце концов ему удалось разобрать прилипшую к скале девчонку. Должно быть, вскарабкалась там, где нагромождение камней образовывало что-то вроде естественной лестницы с широкими, пусть и высокими ступенями, но потом, продолжая бездумнг двигаться вперед, очутилась на узком - шириной в ступню, может, больше, - уступе. Вот сумасшедшая! Правду говорят: не ночуй возле мертвецов, потом демоны с ума сведут, заморочат и, если не будешь вечно скитать по пустыне, так уволокут за собой.
Ни та, ни другая перспектива каллиграфа не устраивала.
- Кто-нибудь! Помогите!!!
Она что, не видит всадников? Сейчас не кричать надо, а затаиться и бояться вздохнуть! Шэ прикинул на глаз расстояние.
- Отпусти руки! - крикнул он (а, пропадать так пропадать, монголы наверняка услышали крики девчонки). - Прыгай! Я тебя поймаю!
Жесткий камень резал пальцы, Чан чувствовала, что сейчас упадет. Сверху сыпался песок, попадал прямо в рот и нос. Вторая нога все еще немножко держалась, но шансов выбраться уже не было.
Внезапно Чан услышала, что на ее крик ответили:
- Отпусти руки! Прыгай! Я тебя поймаю!
Чан на секунду замерла. Она очень боялась. Да, внезапно она осознала, что высота - это очень страшно. Девочка никогда не видела ее, этой самой высоты, но голос того доброго человека раздавался как-то странно глухо... Эх, в любом случае, даже если она разобьется о камни, будет уже не больно и не страшно.
-Я... Я... не боюсь... - тихо шепнула она сама себе. - Ничего не случится... Все равно хуже уже не будет...
Одна рука соскользнула, и тело, провиснув, дернуло вторую под плечом. Чан едва не закричала от резкой боли, но держаться дальше не было смысла, и девочка полетела вниз.
Если бы не тяжелое покрывало, которое утянуло девочку вниз, полет продолжался бы дольше, и несмотря на грозящую опасность, Шэ залюбовался распутившимся в воздухе цветком легких одежд. Ему показалось, что он не сумеет выполнить обещание, но маленькая (а она действительно оказалась совсем крохотной) незнакомка спланировала к нему прямо в руки...
На чем романтика завершилась, так как оба участника представления от толчка очутились на земле. Поглядывая на все приближающихся всадников, каллиграф выпутался из-под дешевого шелка (кое-где пропитавшегося отнюдь не благовониями и испачканного), посадил девочку на песок, а сам проверил, хорошо ли выходит из ножен меч. Доставать оружие пока было рано, хотя что-то подсказывало каллиграфу, что разговорами на этот раз он не обойжется.
Чан оцепенела от страха и смогла соображать только когда неожиданный спаситель усадил ее на горячий песок. Затем послышался звук, до боли знакомый девочке, такой звонкий и холодный... Похоже, этот человек хотел вынуть из ножен оружие, но вернул его обрато... Проверял его, что ли... В любом случае, надо бы его поблагодарить. Чан запрокинула голову и, протянув вперед руку, нащупала спину незнакомца.
- Спасибо вам, - тихо сказала она. - Я... Я вам очень помешала? Вы хотите меня убить, да? - Чан старалась, чтобы в ее голос был ровным и в нем не было заметно ни капельки беспокойства. Но что-то не очень получилось.
Потом девочка услышала другие голоса. И тут перепугалась еще сильнее. Сомнений не могло быть, эта речь была уже татарская.
"Неужели он, китаец, служит хану? Или..." - тут она поняла, зачем ее спасителю понадобился клинок.
- Ты в порядке? - Магдалена узнала девочку рабыню из ордынского лагеря. Она также знала, что Чан слепа.
- Ты побежала за мной? - оба вопроса были заданы по- татарски. при этом девушка не забывала следить за монголами.
Маленькая китаянка ей всегда нравилась и ей всегда было ее жалко. Девочка была слепа, а в мире было столько красок. Но тут Магдалена вспомнила, что у рабыни должна быть подруга. Такая же маленькая невольница китаянка. Второй девочки нигде нне было видно. Полячке это очень не нравилось.
Чан услышала мягкий голос полячки и повернулась на него. Все таки далеко ей убежать не удалось. И не удивительно, подумала девочка, вокруг столько воинов.
- Ты в порядке? Ты побежала за мной?
-Благодарю вас, все хорошо, - Чан склонила голову. - Моя подруга увела меня, когда узнала, что вы сбежали, потому что решила, что в суматохе нас не заметят. В становище все так переполошились, что мы и вправду прошли незаметно, но Миу... - глаза ее наполнились слезами, и Чан оттерла их грязным рукавом, - Миу... ее убили... просто так... И я осталась одна...
Чан всхлипнула, но было так жарко, что слезы почти сразу высыхали. К тому же, решила она, плакать сейчас нельзя.
-Госпожа, - тихо произнесла она. - Скажите, там... Там татары, да?
Магдалена сама еще была почти ребенком, но увидев это несчастное заплаканное создание, захотела стать тверже. Резким, отчаянным, защищающим движением она прижала девочку к себе и заговорила, жарко, уверенно, страстно:
- Не бойся, теперь ты пойдешь со мной. Да татары, но мы убежим, пусть будет трудно, но мы доберемся до Селезии. Тебе там понравится.
Девушка напрочь забыла о том суровом воине, что убил ее лошадку, она безотчетно гладила волосы Чан и шептала, что-то на польском.
Чан, замерев, слушала странную, красивую речь польской барышни. Теперь ей хотелось плакать от радости - никогда еще никто, кроме Миу, не был к ней так ласков. Удивительные все же создания эти северяне. У них такие горячие, живые сердца... Чан понимала, почему хану так нравилась полячка.
Девочка прижалась к ней, подняла лицо. Селезия... Это, наверное, далеко, там холодно... И живет такой народ...
Но Чан все еще боялась татар. Она попыталась прислушаться к ним, к незнакомцу. Она тихо спросила:
- Госпожа, а кто этот добрый человек, который меня спас?
Ган влетел под скалу, радостно ухмыляющийся. Может, после того как Хан получит полячку назад, он даст ему некий бонус, может даже повысит." Хотя, сначала поймаем полячку, потом про подарки думать будем" - буркнул спрыгивая с лошади.
- Опа....
Такого он точно не ожидал. Столько народа, дохлая лошадь. И тут быстрый взгляд - у парня, кстати китайца на вид но Ган не мог ручаться, в руках оружие...остальное было делом рефлекса. Он прыгнул вперед, ударяя ногой парня в нос....слышалось ржание лошадей его помощников. "Хорошо бы они не прирезали здесь всех" пронеслось у Гана в голове "Они же понятия не имеют о задании с полячкой"
Шэ никогда не верил россказням, что все эти южане произошли от обезьян, но судя по тому, что вместо того, чтобы выяснить, что произошло, парень в шубе принялся сразу же скакать и махать ногами, он был не прав, а те, кто это ему говорил, правы. Жаль только, что в свои предки он выбрал не ту обезьяну. Вот что бы ни вести свой род от Сунь Укуна, а?
Перекинуть меч в другую руку Шэ не успевал, поэтому и не стал долго мудрствовать. Развернулся на месте и, как держал меч в ножнах, так и ударил на встречном движении им что было силы по колену наемника. Каллиграф умел пользоваться не только кистью для письма, а прямой меч предпочитал носить, как и положено, в деревянных ножнах, украшенных металлическими накладками.
Пока обрушившийся в песок наемник с ругательствами путался в длинной шубе и тер распухающее колено, каллиграф перебросил меч в левую руку, толкнул освободившуюся лошадь к обнявшимся у скалы женщинам. Остальные всадники мешали сами себе в узком проходе между камнями.
Шэ достал меч из ножен.
Сказать, что полячка испугалась это значит не сказать ничего. Магдалену колотило от ужаса. Как только китаец толкнул в ее сторону лошадь, девушка машинально поймала ее за повод. Иногда страх творит чудеса. Легкое тело Чан не стало такой уж непреодолимой проблемой, даже для хрупкой Магдалены. Девочка буквально в ту же секунду седела в седле, сама же полячка шарила вокруг в поисках ножа или кинжала. Миг.. И рука нашарила рукоять кинжала, судорожно в него вцепилась. Как же ей было жаль свое платье, но жизнь была дороже. Вскоре бархатную юбку украсил разрез от талии и до земли. Удерживая лошадку и стараясь не задеть девочку, полячка взгромоздилась в седло.
- Бежим! - закричала она китайцу на своем родном языке, придерживая пританцовывающего жеребца.
Если не считать главного, оставалось еще трое очень обозленных всадников. Наверное, им не очень понравилось, как поступили с их командиром. А поскольку увешаны эти здоровяки были не только побрякушками, но еще и оружием, объясняться с ними пропадало всяческое желание.
Шэ нырнул под удар первого из них, поддел клинком широкий ремень подпруги. Оставалось лишь поймать ногу всадника и дернуть, а уж верховой свалился вместе с седлом на землю самостоятельно. Меч отправился в ножны, а каллиграф, прихватив коня за гриву и вырванный из руки прежнего хозяина повод, кое-как взгромоздился на спину капризному зверю. И, не желая больше оставаться на месте, всадил коню пятки в бока.
Когда Магдалена закинула Чан на лошадь, девочка, мало что понимая, нащупала луку и сжала пальцы как можно сильнее. В шуме драки, заглушенном знойным воздухом, она мало что разобрала, только татарскую ругань да топот копыт по песку.
Польская леди уверенно вела лошадь, но Чан бил по ушам звук ее бешено колотящегося сердца. Шерсть лошадки щекотала лицо девочки, теплый воздух растрепал уложенные с утра волосы. Тяжелая юбка Магдалены из незнакомого китаянке материала била по боку коня. Чан затаила дыхание и пыталась прислушаться к происходящему за спиной госпожи. По-видимому, тот смелый китаец смог побить татар. Но все-таки они не отстали: сзади раздавалось недовольное ржание и храпение разгоряченных лошадей.
"Держите их, идиоты!" - заорал Ган, пытаясь встать. Получалось плохо, видать противник знал куда бил. Собрав всю силу, он вложил ее в рывок и в последний момент ухватился за седло коня, на котором собирался ускакать китаец. А тот как раз пнул коня по бокам........зря это он. Злобное животное дало такого галопа, что Гана потащило,нет,скорее понесло, за ней. Заорав благим матом он пытался выпутатся, но кажется рука застряла в неком ремешке. Сзади были видны его помощники-неудачники, которые пытались их нагнать, впрочем безуспешно на вид. Тут Ган поймал спиной еще один бугор, и взвыв предпринял попытки залезть в седло.
Шэ понял, что для того, чтобы избавиться от неожиданного довеска, ему придется не просто отпустить гриву лошади. Ему придется отпустить и поводья, а вот этого он делать очень-очень не хотел. Так как совершенно не намеревался закончить жизнь под копытами лошадей или переломав себе все кости, сверзившись на твердую землю.
Даже пнуть наемника никак не получалось.
Правда, если не обращать на него внимания и не давать взобраться на спину коню, тот сам избавит Шэ от своего присутствия... Каллиграф досадливо мотнул головой. Он и так уже убил сегодня ни в чем не повинную лошадь...
Намотав поводья на кулак, Шэ протянул вторую руку. "Надеюсь, я не зря это делаю..." Несколько раз то пальцы срывались, то неожиданный толчок увеличивал расстояние, но в конце концов каллиграфу удалось прихватить противника за ворот косматой шубы и втащить наемника на спину скачущего коня.
Магдалена летела вперед пригнувшись в седле. Было неудобно, ветер трепал волосы маленькой китаянки, и они хлестали по лицу. Тяжелая юбка била по ноге, и так и норовила стянуть полячку с лошади. Жеребец явно был не доволен и упрямился, приходилось постоянно подгонять его. Да еще и дорога оставяла желать лучшего. Лошадь оскальзывалась на камнях, но девушка постоянно ловила ее поддерживая поводом. Страх был главным сейчас в ее душе.
Магдалена обернулась, чтобы понять следует ли за ней этот странный китаец.
- Nie bac sie*, - прокричала полячка Чан, стараясь перекрыть ветер.
*Nie bac sie - Не бойся (пл)
Полячка что-то сказала девочке на своем странном, но красивом языке, и Чан еще сильнее прижалась к лошади.
Сзади происходило что-то непонятное, но весьма шумное. Похоже, татары не так уж и сильно отстали. Это было ужасно, потому что по их ругани Чан определила, что это были не собственные воины хана, а наемники или просто чужие племена. Это означало, что они врядли оставят в живых кого-либо, кроме Магдалены, а, если будет сопротивляться, то убьют и ее...
Внезапно в горячем ветру Чан уловила легкий, но до боли знакомый запах костра и паленой шерсти. Да и ржание доносилось уже не сзади...
-Госпожа, - Чан старалась говорить громче, чтобы ее голос прорвался сквозь густой поток ветра, - госпожа, пожалуйста, уводите лошадь в сторону, она несет нас к становищу!
- Ох, Иезус Мария! - воскликнула Магдалена, стараясь справиться с норовистой лошадью.
На них явно пахнуло костром. Но как? неужели они сделали круг? Магдалена натянула правый повод, заставляя лошадь следовать за ним же. Заскользили по камню копыта, лошадь буквально села на круп, чтобы вписаться в поворот. Бежать, бежать.... Билось в разгоряченном скачкой и напитанном страхом мозгу.
Нет движения почти полтора месяца. Закрыт до появления мастера и игроков.
Часть постов удалена - по пожеланию авторов.
Powered by Invision Power Board ()
© Invision Power Services ()