Гибель Йиркмана (И пришла мессия), Мы оттаяли, с чем всех поздравляю

[Вереск >>>]

20-е июля Ульмар

- Ваша правда, - ответила Алена, раздумывая над гномьим выражением "очнулся ТВОЙ", - перед общей бедой надо вместе держаться. Но я то дна. Деревню мою спалили давече и ни родственников, ни друзей не осталось. А кому и чем могу помочь? Травами да заговорами? Обуза одна.... В Славию хочу - свои небось не обидят.

Почему-то было очень тяжело смотреть на воеводу. Сильный мужчина, а прикован к постели, как дитя малое. Хотя прорезались у Мстислава и командирские замашки. Видимо память возвращается....

Алена подошла к тому месту, где стоял гном и выглянула в окно. Торнач со свойственной ему любезностью ворчал на какого-то славийца. Рядом стояла почтенная женщина. Лица её травница не помнила, но что то родное шевельнулось внутри, словно нечаянно подслушанная колыбельная, знакомая с детства от матери. Алена улыбнулась....

Сообщение отредактировал kathy - 26-12-2006, 19:29

[Aertan >>>]

(Совместно с Торвиком)

20 июля, Ульмар.

Доброгнева слышала о гномах, но никогда не видела так близко. А вниз по ступеням спускался именно гном, ворчливо бросив: « Ну и куда? Девка у него. Пущай поворкуют, накорми пока гостью, а уж после и к воеводе. Да и кто она такая, не врагами ли заслана?»
Старая ведунья улыбнулась, встретившись взглядом с Торначом, ведь доподлинно известно, что в глазах человека (да и гнома тоже) отражается его душа. А душа у гнома была добрая, широкая, хоть и ершистая, да настороженная. Такой не враз тебе поверит, но коль уж назвал другом – не предаст.
Старушка ободряюще подмигнула витязю: «Ну, раз уж с девками воркует, знать не так хвор, как вы сказывали. Прав молодец, не гоже беседу прерывать», - и обратилась уже к уходящему гному, - «не серчай, добрый гном, на бабку старую, раздели лучше со мной трапезу, а я расскажу какого я роду-племени. Там уж сам решишь, к Мстиславу меня отвести, или в погреб сырой».
Гном усмехнулся и, отослав парубка, сам повёл бабку в трапезную. Трактирщик, едва заметив гнома, кивнул стряпухе и вот уже на столе перед Торначем с гостьей стояли миски с неплохим жарким из козлятины. Ломовик изрядно отъелся в последнее время, бока округлились, щёки залоснились. Всё объяснялось просто - во время болезни князя гном как бы невзначай принял на себя полномочия "дядьки" отряда. Он гонял молодых войтов, даже обучал желающих хитроватым приёмам с секирами, сам выходя против двоих, а то и против троих в учебных ратных стычках. За что и питался из общего котла со славийским войском, не ущемляя себя в пище телесной, пока была такая возможность.
- Ну что же, ешь, составь компанию, да и о себе расскажи. В погреб тебя сажать не будем - боюсь Вогр, любезный хозяин сего заведения, рад не будет, если ты у него всю карусту попортишь, - ухмыльнулся Ломовик и принялся за еду, на этот раз не торопясь, ибо временем никто не ущемлял, а беседа предстояла, по ощущениям гнома, не на пять минут.
Доброгнева лишь вздохнула: не те времена пошли, измельчали люди, измельчал мир… Предки баяли, как в былые времена гости дня по три обживались, присматривались, подбирали верные слова, а уж потом сказывали по какой нужде прибыли. А теперь… не успела на порог ступить, как надо разговоры заводить. Изменились времена, ох изменились. Нет теперь лишнего дня к гостю присмотреться, не дух ли, не подменыш ли темный в дом пожаловал? Ну да что теперь сетовать, жить надобно. С другой стороны пищу гном разделил, значит зла не держит. Хотя кто их, гномов, знает, может и пустое это для них – хлеб преломленный?
Принявшись за еду, ведунья неторопливо поведала Торначу о родной деревеньке под Любгородом, о дружбе с волхвом Драгомиром, о знакомстве с молодым тогда еще князем. Помедлив, поведала и о сне, богами посланном, о дороге до Волчьей Крепи. Рассказ завершился когда тарелки уже опустели и теперь уже старуха с любопытством поинтересовалась у гнома:
Судя по вашей бороде, уважаемый, гномьему народу ведомо не хуже, чем нам, что в волосах и бороде заключена жизненная сила и стричь власы без важной причины могут лишь неразумные юнцы, мудрости предков не чтущие.
«Да уж это само собой. Не гоже срезать то, что богами послано. Не понять нам людское племя, что повадилось в теперешние времена гладкомордыми ходить. На оркский манер. Так у тех и волос не растёт. А то! Нашли, кому подражать. На руднике говорили, что у эльфов совсем непотребство сплошное, что не только на лице, но и в иных потаённых местах всё состригают, как на поросе перед разделкой. Даже и не знаю, верить или нет. А сны... Сны разные бывают. Только вот веры в них у меня нет. Что не пригрезится на набитый желудок. Хотя в последнее время были и у меня сны-не сны видения-не видения. Ну да что о пустом? Там красотка уж столковалась с хворым нашим или как? Можешь и навестить, коли что. Пусть о родной стороне услышит. Может скорее на ноги встанет. Ладно - выкарапкался.»
И гном махнул привычным жестом трактирной служке, что, мол, трапеза закончена.
Доброгневу так и подмывало продолжить расспросы о дивном гномском народе, но прав был Торнач, надо бы проверить как там Мстислава лечили, а уж потом разговоры заводить. С девками княже беседует, а может сам и пошевелиться не в силах. Прихватив оставленный кметем у лавки кузовок со скарбом, старушка кивнула гному: «И то верно, засиделись мы».
«Ну, лады, если что - я на воле», - кивнул гном и, вытирая взмокший после обильной трапезы лоб, показал старушке путь к воеводе. Сам же, выйдя во двор, оглядел, прищурясь, коновязь, и гридней, что несли круглосуточный дозор возле харчевни.
Ведунья же неторопливо поднялась вверх по ступеням и нарочито громко постучала клюкой по двери: «Войти дозволите, Мстислав Военежич?»

Сообщение отредактировал Aertan - 27-12-2006, 10:36

[Torvik >>>]

20 июля, Ульмар
- Поедем в Славию. Вот немного оклемаюсь и поедем. Погоди недельку. Да и тебе с нами всё сподручнее будет. А тут нам уже делать нечего. Надо и свою Родину защищать. Небось, оркские полчища не станут стороной родные наши земли обходить. Да и сколько их может по окрестностях бродить? Вот и я не знаю. А ты одна решилась... Какие вы смелые, однако.
Воевода слегка присел, оторвав руку от бока,боль в котором ещё давала о себе знать и, чуть улыбаясь, посмотрел на девушку.
- Просьба у меня к тебе одна. Понимаешь, самому спускаться в трапезную мне ещё один ворчливый гном не велит, а вот аппетит проснулся. Не принесёшь ли чего, раз уж ты тут. Дабы я не мотал туда-сюда по мелкой нужде своих. Я знаю, что они готовы на всё, но - не удобно как-то. Вроде я не дитё неразумное, вожак их. А тут так. Уж не обессудь, что прошу. Вопрос больно деликатный.

Сообщение отредактировал Torvik - 27-12-2006, 14:12

[higf >>>]

20 июля, библиотека Совета Семи, Ахторон
Два месяца метаний по свету. Или больше? Неважно. Два месяца с тех пор, как Ахторон обнаружил, что он остался один из Семерки. Точнее – единственным человеком, а еще точнее – йиркманцем… Остальные уже давно ими не были. Маг бежал от них подальше и больше не собирался соваться в Башню Совета, не имея могущественной поддержки.
За эти бурные месяцы он многих видел и много узнал, но больше было вопросов, чем ответов. Последних было совсем мало, а ситуация требовала немедленных действий – иначе будет слишком поздно. Камень, сорвавшийся в глубокую пропасть, уже не остановить, хотя пройдет еще немало времени, пока он рухнет на дно и расколется на куски.
Но что является главной угрозой? Эти твари, точнее, Твари, или все же не они? Много намеков, обрывков знаний, смутных угроз и происходящих сейчас событий, но соединить в единую картину их никак не удается.
Сейчас он ненамного ближе в поисках разгадки, чем тогда, когда покинул Ктеж – именно для того, чтоб отыскать ее, ибо признаков того, что дела плохо и будут еще хуже, оказалось слишком много. Сидя при дворе мальчишки, много не узнаешь, и пришлось бросить там все недоигранные комбинации. Одна надежда, что Брэдгер не разрушит все, и в этом ему поможет Каий – хотя еще неизвестно, к добру или ко злу то, что произошло. Чего ждать от некогда послушного орудия, архимаг не знал, а от надежды вернуть его на время пришлось отказаться.
Лишь теперь Ахотрон осмелился вернуться сюда, на расстояние полудня пути от башни Совета, где находилась библиотека Семерки. Как оказалось, ее уже давно никто не посещал – наверное, ИМ не нужна библиотека.
Конечно, такое расстояние было не совсем обычно, но место было хорошо защищено магией, а из самой башни хранилище книг было решено перенести, когда часть его погибла от пожара при одном из магических экспериментов.
Может быть, здесь он найдет ответ? Книга за книгой, на скорости, недоступной обычному человеку, перелистывались и возвращались на места. Предсказания… карты звезд… Многое обещало гибель мира, но предсказывалось, что придет она не извне, а будет делом рук рожденных в Йиркмане, но нигде не указывалось ничего, что могло бы помочь узнать и предотвратить какое-то конкретное событие.
Прошел день, и глубокая чернота ночи уже владела миром за стенами здания, а он все сидел среди манускриптов и свитков. Библиотекарь косился на него и, судя по всему, начал терять терпение и думать что-то неладное. Невежа, знал бы, кто перед ним!
Но лучше ему не знать, хватит и медальона. И так непонятно, почему сам Ахторон еще не стал жертвой охоты Тварей, которым вряд ли смог бы противостоять. Они не спешат, ведь могли бы приказывать от имени совета, но чего-то ждут. Чего? Того самого, обещанного, что подточит ткань Йиркмана изнутри? Что им нужно?
Не отрываясь от чтения, архимаг погрозил хранителю книг пальцем, и тот, ворча что-то, во что колдун не вслушивался, занял свое место.

[MjavTheGray >>>]

Мяв & Маришка
... А если девчонка что-то натворит эдакое, то её наставнице скажут много "тёплых" слов. И плохо, что Лариель в своём репертуаре.
Кивнув Хоку - не оплошай! - полуэльф как мог быстро выскользнул на балкон.
- Не хочу нарушать идиллии, Ваше Высочество, - Эйренор чуть заметно поклонился принцессе, - но вам не стоит пренебрегать приёмом.
- Да, конечно, - опомнившись сказала принцеса, смотря на Лариэля. - Идемте, - и направилась в зал.
Наградив барда более чем красноречивым взглядом, самозваный телохранитель Натаниэль поспешил вернуться в зал.

[Иннельда Ишер >>>]

(Я и MjavTheGray)

Лариэль, догнав полуэльфа, дружески пихнул того под ребра.
- Эй, ну чего ты сверкаешь глазами? - прошипел он.
Тот поморщился. Настроения шутить не было.
- Не хочу, чтобы нас повесили на воротах. Только и всего.
- Да ты что? Я просто поцеловал малышке ее очаровательную ручку. С каких это пор такое запрещено? - ехидно улыбнулся эльф.
- Запрещено проявлять неуважение к королевской крови, - И Эйренор снова впустую провёл рукой над осиротевшими ножнами. - Здесь каждая тварь с радостью вцепится нам в глотку, хотя бы потому, что мы остановили орков, а они - нет!
- Ну знаешь ли! - загремел Лариэль, но тут же осекся, опасаясь, что его услышат посторонние уши. - Еще неизвестно, у кого кровь королевскее.. тьфу.. королевнее... в общем, древнее и родовитее! Может, я вообще этой человеческой девчонке делаю милость, снизойдя до не..
- И ты безоружен,- прервал его Эйренор, -ты в десятках лиг от
ближайшего леса, а вокруг стали больше, чем комаров на болоте! Всё. Успокойся. Тебе ещё короля очаровывать.
- На что только не пойдешь ради друзей, - эльф картинно присел в заискивающем реверансе.- Хотя король немного не в моем вкусе!

Сообщение отредактировал Иннельда Ишер - 28-12-2006, 19:53

[higf >>>]

20 июля, библиотека Совета Семи, Ахторон
Эта книга – не то, следующая – тоже. Похоже, закон о том, что если что-то нужное и имеется, то оно находится последним, именуемый также законом всемирного и даже межмирового свинства, срабатывал гораздо лучше всех прочих магических законов. Сколько можно? Неужели за все эти тысячелетия так и не написали ничего стоящего? Зачем тогда такая библиотека, в которой найти то, что нужно, не легче, чем иголку в стоге сена?
Раздражение архимага росло, хотя он прекрасно понимал, что оно не способствует успеху. Очередную книжку он просто отшвырнул, и она упал на пол. Ветхие страницы посыпались, переплет отвалился. Библиотекарь возмущенно вскочил, но взгляд, в котором было какое-то ледяное бешенство, пригвоздил его обратно к месту.
Едва овладев собой и отказавшись от искушения сорвать злость еще и на человеке, Ахторон поднял книгу. Вложив страницы, он что-то прошептал, и они приклеились на место. Чародей перешел к переплету, но тут его заинтересовала торчавшая из него бумажка, даже не желтая, а коричневая от времени.
В развернутом виде она оказалась страницей совсем из другой книги. Подивившись, кому пришло в голову тут портить имущество – себя, разумеется, он не считал, – бывший придворный маг Брэдгера вчитался в строки.
«…гда хлынут орды орков, а государства утонут в пучине войн, когда великие маги потеряют струны мира, на которых играли, чтоб обрести силу и ощутят на них чужие руки, когда кровь и огонь подтолкнут Йиркман к падению туда, откуда ему не подняться – тогда придет Она. Она будет казаться одной из многих, но при свершении предначертанного Прародительницей золотом на черных скрижалях судеб поведет за собой. Ей поверят люди и нелюди, могучие мужи, их жены, старики и дети, и возвысится она своей чистой верой. Никому неведомо ее имя, но ей станут ведомы слова, которые будут произнесены там, где должны быть произнесены, и в час, определенный неумолимой судьбой. И тогда, когда никто из людей не будет в силах предотвратить гибель Йиркмана, на зов достойной ответит Богиня, ибо этим зовом миру надлежит заслужить спасение. И милость Богини накроет своим покровом мир и живу…»
На этом текст обрывался. Брошенное тут же заклятие поиска по сродству однако, быстро привело к книге, из которой лист был выдран. Больше ничего интересного за пределами этой страницы не было, ибо начиналось пророчество в конце предыдущей страницы, а заканчивалось в начале следующей. Остальной текст, правда попорченный временем и крысами, представлял собой рассуждения умершей полторы тысячи лет назад волшебницы Элинн по толкованию пророчества, комментарии к нему, а также рассуждения об упадке нравов в нынешний век и сентенциях, что раньше вода была мокрее, а маги – магичнее.
Неужели это – то, что он искал?

[Кысь >>>]

Ктеж, 20 июля, прием
Наконец, по знаку короля заиграли звонкие рожки, привлекая внимание. Придворные расступились, оставив на сине-зеленых разводах ковра только Брэдгера, его собеседника, и приезжих. Снова возник из ниоткуда Сечен и сделал спутникам Натаниэль и Надежанны отступить, при этом Эйренору кивнули с уважением. Люди в зале притихли, и вскоре тишина нарушалась лишь тихими переборами струн. Откуда-то из-за спин появился разряженный распорядитель - сюртук старика идеально гармонировал с убранством комнаты.
- Его Величество король Аргодора Брэдгер Первый приветствует Ее Высочество принцессу Надежанну в Ктеже, - проговорил он неожиданно зычным, сильным голосом. Король рассеянно кивнул. - Также и ее наставницу, Натаниэль. Его Величество рад представить Его Высочеству принцессе Надежанне Его Высочество принца Гартана, доверенное лицо Его Величества короля Гвендора Хенрика Третьего, а также его сына, Его Высочество принца Хенрика Гвендорского. Его Высочество принц Гартан счастлив приветствовать Ее Высочество принцессу Надежанну.
Речь придворного лилась сплошным потоком, пересыпая титулами. Брэдгер нетерпеливо нахмурился. Болела голова и выкрики прямо под ухом здорово раздражали. Волосы Натаниэль почему-то не отливали золотом. Девушка была почти красивой - пепельные волосы, белая кожа... Такие редко посвящали себя богам. Только выражение лица было неприятным - так выглядели фанатики и смертельно оскорбленные. Принцессу Брэдгер смутно помнил еще по перевороту, и сейчас она выглядела почти не повзрослевшей - только в движениях появилась некоторая непривычная при дворе раскованность. Старик определенно знал свое дело - золотистое платье Надежанны невольно делало ее центром внимания, сосредотачивало взгляды на ней. Сейчас она выглядела намного эффектнее самого Брэдгера, не потрудившегося надеть что-нибудь яркое даже на прием.
Принц Гартан, приятный молодой человек с длинными светлыми волосами, почтительно кивнул девушкам. Признаться, первые мгновения он колебался - строгая осанка жрицы выдавала привычку к подчинению, и даже настоящая принцесса рядом с ней начинала выглядеть ребенком. Но потом гвендорец обратил внимание на одежду жрицы и сумел вздохнуть с облегчением - сговариваться предстояло о второй. Надежанна была красива, юна, а главное - не выглядела по-настоящему властной.
Наконец, распорядитель огласил все приветствующие случаю приветствия и король сделал принцессе и ее наставнице знак подойти ближе. Зал понемногу возвращался к прерванным беседам.

Граф Сечен тем временем взял на себя свиту приезжих. Подойдя к настороженным мужчинам, он кивнул всем сразу.
- Доброго дня, господа. Я отвечаю за безопасность этого зала и всего происходящего в нем. Если вам понадобится какая-нибудь помощь, я всегда к вашим услугам.

Сообщение отредактировал Китти - 29-12-2006, 15:52

[Aertan >>>]

20 июля, Ульмар. (Совместно с Торвиком и Кэтти)

Доброгнева открыла дверь и шагнула в светлицу. Мстислав лежал на лавке бледный и исхудавший, на открытых взгляду участках тела розовели свежие шрамы, а кое-где еще и не вполне затянувшиеся раны. Но запах в комнате был добрый, не было и следа той тяжелой вони, что распространяется от самых худых и страшных ран, зато витали ароматы лечебных трав и отваров.
Неподалеку от князя стояла та самая глазастая девка, что встретилась еще во дворе корчмы. Своя, славийская, это сразу видать, а еще знающему глазу не трудно распознать в ней целительницу: легкая, едва уловимая дымка, которую лишь краем глаза и можно разглядеть, окружала стройный стан девушки. «Она, что ли, за раненым ходила?»
Поставив кузовок на пол, ведунья поклонилась: «Здрав будь, княже. Помнишь еще старую Доброгневу?»
Мстислав вгляделся в вошедшую и глазам своим не поверил:
- Доброгнева Любозаровна? Какими судьбами? Сама Макошь послала тебя мне на утешение. Теперь точно на ноги поднимусь меньше, чем через неделю. А то лечат меня, лечат, а всё что-то никак. Да ты садись, в ногах правды нет. Поведай скорее, что там у нас, какие вести с родной стороны, а то изболелось сердце. Здесь ведь, знаешь, какие дела. Орки лютуют. Не видели ли этих тварей в наших краях. Да ты с дороги, что это я... Оттрапезничай со мной. Алён, ты вот женщину тоже не забудь, будь ласкова. Она как тётушка мне. Да и знахарка известная. Всякая хворь от неё бежит, как мысль от куницы.
Доброгнева неодобрительно покачала головой. Не гоже так про лекарей, что, почитай, из рук Морены вырвали. Ох, князюшка, когда ж ты научишься с девками-то ласковей быть, а не только с бабками старыми? Седина вон уже в волосах, а все без жены, да без деток. Не дело это, когда славный род продолжения не имеет, ох и не дело.
Старушка повернулась к притихшей Алене: «И тебе поздорову, девица, ты ли князюшку нашего выхаживала?». Девица потупилась: " Здравы будьте, матушка, - почти прошептала она. - Но не мне благодарности выслушивать. Без чудодейственного снадобья, которую приносил господин гном, воевода сейчас с вами не разговаривал бы"
Доброгнева, не слушая никаких возражений, принялась осматривать раны Мстислава, ворчливо приговаривая: «Не слушай ты его, воя неразумного, у него еще головушка, видать, от ударов орочьих не отошла. Только и знают, как мечами размахивать, да нас, лекарей, хаять, что лечим медленно.» Алена молча стояла в сторонке, ничем не выдавая своего присутствия, но Доброгнева чувствовала, что девица внимательно следит за ее действиями, то ли не доверяя умению, то ли запоминая все движения рук. Пальцы ведуньи проворно развязывали повязки, скользили вдоль ран. Обнаружив на одной из повязок какую-то незнакомую вязкую синюю массу, старушка хлопнула в ладоши: «А гном-то не прост, и не лекарь, а вот знает средство, что и нам не ведомо. А девка-то умница, знатная лекарка тебя лечила, Мстислав Военежич, вот только травами, да отварами тут бы никто не справился. Небось свои силы отдавала, тебя, неблагодарного, питала. А что до трапезы, так меня ваш почтенный гном накормил уже, благодарствую. А тебе, княже, есть надо, да поболее, а то живот щупаю, а спину под пальцами чую».
- Да ты щупай, матушка Доброгнева, да меру знай, - немного морщась, произнёс воевода, - Чай не коня стреножишь. А то вот начала кулаками тыкать по местам разным. Тут мёртвого подымешь, не то что живого...
Мстислав ворчал, но всё же позволял знахарке ощупывать его тело, заметно ослабевшее после болезни.
«Так мы тебя, Мстислав Военежич, на ноги и ставим, а коли для того надо пару раз кулаком тебя ткнуть, так не серчай, не велика плата за моготу телесную.»

Сообщение отредактировал Aertan - 10-01-2007, 17:43

[Torvik >>>]

1 августа, Ульмар.
Пробежала неделя, началась вторая. Лечили Мстислава что называется "всей семьёй". Доброгнева готова была и дневать и ночевать у постели больного, лишь бы поставить его на ноги. Тот, естественно, гнал её, но это не очень-то помогало. Знахарка возвращалась вновь и вновь. Даже гном махнул на неё рукой и шепнул гридням, дабы впускали последнюю к воеводе в любое время дня и ночи. Сам же, видя, что его лечение уже сделало своё дело, гном от участия во врачевании устранился, справедливо решив, что тут две женщины обойдутся и без него. А, устранившись, Торнач не перестал делать работу сотника и поддерживать дружину в постоянной боевой готовности и отличной форме. Но наступил и тот час, когда славийский воевода сомолично вышел во двор, где проходили тренировкеи под руководством Ломовика и, критически оглядел дружину. Придраться было не к чему. Никто не распустился, не спился и не потерял боевого настроя.
- Что ж, завтра по заре в путь. Сбирайтесь - только и промолвил Мстислав и тут же все засуетились. Кто побежал в очередной раз осматривать упряжь, кто - собирать вещевые сумки.
- Ну вот и чудненько, - проворчал себе под нос гном, - И мне значит, пора уходить.
- А ты куда пойдёшь, Ломовик? - Мстислав, расслышав слова гнома, стоящего у его за спиной, повернулся к последнему.
- Куда, куда... А я знаю, куда? - неожиданно зло проговорил гном, глядя прямо в глаза воеводе, - В рудники мне возвращаться прикажете, ваша светлость или к храмовникам дорогу искать?
- А ты езжай с нами. В Славию. Секира твоя ой как нам там помочь может. Да, я смотрю, ты и с молодцами моими неплохо поладил. Или что не так? Сотником поставлю. И плату кладу, как положено. Со дня битвы.
- Эх, князь. Ничего ты не понял. Ну да ладно. Жизнь ещё не закончена, - проговорил Торнач, но, криво глянув из под кустистой брови, поспешил добавить. - А деньгу выплатишь - не откажусь. Под ноги не швырну.
- Так за чем же дело стало?
- Ладно, воевода, уговорил. Поеду пока с тобой. Может в твоей хвалёной Славии воздух почище и народ помягче. А то жить в Брэдгаровском гнойнике притомило уже меня.
- Ты на короля-то давай не слишком. Не тебе его судить.
- Мне, не мне, только мне лично он уже вот где, - провёл гном ладонью по горлу и, развернувшись, пошёл по направлению к харчевне, дабы собрать и свой нехитый скарб в придорожную суму, оставив Мстислава наблюдать за суетой во дворе.

[Маришка >>>]

Наддежана сдержалась, чтобы на лице не отразилось никаких эмоций, когда она слушала затянувшийся монолог герольда. Устремленные к ней взгляды придавали уверенности, и она делала вид, что не замечает их с высоты своего социального статуса.
Принцесса поприветствовала короля, как приветствуют друг друга равные по статусу, и сделала вид, что не заметила пронесшихся шепотков придворных. Она так же старалась скрыть свое нежелание не то, что его приветствовать, но и дерзкие мысли, которые все время возникали в голове относительно королевской персоны. Она смотрела на Брэдгара не так, как если бы бросила ему вызов, а скорее с уверенностью, что не допустила никакой ошибки. Ее внешность вполне позволяла ей такие вольности, ну если и не внешность, то юный возраст.
Свитой занялся Сечен и, славно, а ей еще придется общаться с принцем. Что ж, в этом разговоре будет главная она, а не Натаниэль. Больше она никого не допустит к жезлу управления ее судьбой. В памяти пронеслось воспоминание давнего разговора о заговоре против нее.
Интересно, и какой бы ход сделать на этой доске? Пешек у нее осталось мало, а вот ладьей вполне даже... Наддежана дала знак слугам, чтобы ей принесли резной стульчик. Пока танцы не начались, она не хотела утруждать себя стоять перед его светлостью. Все эти манипуляции вызывали неподдельный интерес, и принцесса не завела разговор первой пока не присела. Отметить стоило исполнительность слуг, когда спустя мгновенье ей уже принесли требуемое. Она присела, демонстративным ловким движением пальцев распахнула веер под цвет платья и стала обмахиваться им.
- Брэдгер, - обратилась принцесса непринужденным тоном, как будто они всю жизнь знакомы, - а вы невеселы. Плох же ваш шут... Может она повеселит меня чем-нибудь?

[Aertan >>>]

1 августа. Ульмар.

День шел за днем, воевода потихоньку поправлялся, начал вставать и ходить, сначала покачиваясь, как молодое дерево на ветру, а затем все уверенней, тверже. Гном решительно отстранился от дел лекарских и посвятил себя наукам воинским. Старушку страсть как подмывало вызнать у Торнача секрет синей мази, но каждый раз, натыкаясь на холодный, с какой-то затаенной обидой, взгляд гнома, начинать разговор она передумывала. На кого, или на что обида Доброгнева не ведала, а посему рассудила, что со временем чуть примелькается ершистому гному и тогда, глядишь, можно будет и разговор задушевный завести, узнать что за печаль у того на сердце, что за червь его изнутри гложет. А сейчас она ему кто? Бабка чужая, неизвестно с какой стороны прибывшая. Может и не человек вовсе, а дух из навьего царства в обличье, знакомом наивным славийцам. Вот как узнает что сокровенное, так разом свою волю над тобой обретет… Или мечту какую загубит. Кто их, духов, знает? Тем более гномьи верования… И по всему выходило, что к Торначу нужно подход искать осторожно, да со временем. Хотелось только выяснить, а будет ли оно, то самое время? Воевода с ближниками желал вернуться в Славию, а значит и старой ведунье с ними к родному дому. Куда дальше держит путь гном старуха не представляла.
Аленка ходила ни жива, ни мертва. Какое дело не находила, все-то у нее не ладилось, все-то не спорилось. Тут впору о глазе недобром подумать, но Доброгнева как не приглядывалась, какие слова не шептала, а порчи чужой не видела. Знать на душе у девки не спокойно, вот и тело с мыслями врозь живут, никак на одном занятии сойтись не могут. А тут еще дочка корчмаря, которой ведунья заговорила разболевшийся зуб (да еще и жениха нагадала молодого, да статного), рассказала всем соседям о могучей иноземной лекарке (от язык девичий, лишь бы болтать всякие выдумки) и пошли оные соседи к старушке кто с болезнью какой, а кто и на суженого погадать. Доброгнева сначала дивилась, нешто у них своих знахарей да ведунов нет, а потом смекнула, что иноземное да чужое все краше кажется, чем свое да привычное. Прогнать человека, с бедой пришедшего, старушка не умела, да и не хотела, а потому помогала всем желающим, если и беря плату, то лишь за те травы и снадобья, запас которых не так просто было пополнить. Но благодарный люд и сам не забывал одарить старушку монеткой, кто уж сколько мог. Не сказать, чтобы ведунья бедствовала, но через седьмицу ее кошель стал раза в три увесистей, чем был по приезду. Помятуя о обещанных гостинцах, Доброгнева сговорила одного из витязей прогуляться с ней по торговым рядам, разумно предположив, что одинокая старая женщина в чужом городе, да еще и на базаре, все равно что упитанная курица в лесной чаще.
Наверное во всех городах, во всех уголках мира торг выглядит одинаково: бойкие купцы нахваливают свой товар, народ шумит, нищие жалостливо сетуют на судьбу-злодейку, ловкие воры срезают кошели с поясов зазевавшихся людей… Вспомнив о последних, ведунья навела легкий морок, скрыв от сторонних глаз кошель на поясе. Вот сделать неприметной себя всю Доброгневе никогда не хватало сил, а чаровать, скрывая маленький кошель, она могла хоть весь день на пролет. Впрочем, широкоплечий гридень рядом со старушкой и так отбивал всякую охоту испытывать удачу, но боги любят заботиться о тех, кто сам не забывает позаботиться о себе.
Торговые ряды пестрели товаром, но родни много, а вот места в кузовке не слишком. Даже если ехать с княжеской дружиной, лишний скарб брать не хотелось. На дно котомки опустились мешочки с диковинными яркими красками (выкрасить ткани, да нашить праздничные одежды), дивная доска с резными фигурками и длинным описанием мудреной игры (всем будет развлечение) и куль с невиданными сладкими сушеными ягодами, которые продавец назвал ви-ног-ра-дом, но сушеные они почему-то звались и-зю-мом. Остановившись у лотка с веселыми разноцветными бусами, Доброгнева призадумалась, пересчитывая всех дочек, внучек и невесток. Потом добавила внуков, которым уже глянулись невесты. А потом вспомнила пасмурные глаза Алены и купила еще одни. Нешто какая девка не порадуется разноцветным бусам? Куль получился увесистый, но вполне подъемный. Купив сладкий пряник своему добровольному сопровождающему (и носильщику куля по совместительству), старушка пересчитала оставшиеся монетки (жили и с меньшим), и прикупила еще несколько медовых пряничков (мальца в корчме побаловать, да и мало ли еще кого, чай не пропадет).
В «Славийскую заставу» вернулись едва ли не к закату, уставшие, но довольные прогулкой, покупками и разговорами, которыми тешились дорогой. На крылечке корчмы сидела Алена и, судя по выражение лица, одолевали девку невеселые думы.

[Вереск >>>]

1 августа Ульмар (совместно с Аэртан)

Алена сидела на крыльце и откровенно скучала. С появлением Доброгневы надобность в её заботах практически отпала. Да и если обращался кто, то у девушки все валилось из рук: то травы перепутает, то посуду разобьёт. А все дело в том, что не было в душе покоя. Мстислав и уйти не давал и ничего толком и не говорил. Обычно, если девка парню нравится, то он вокруг неё так и вьется: то песни поет, то ленты с бусами дарит… Впрочем, в свои 19 лет Алена была уже далека от подобной романтики, но даже элементарного «за косу и в дом» от воеводы ждать не приходилось.

Травница отвлеклась от невеселых дум только когда мимо прошла Доброгнева с огромным кулем в руках. Женщина похоже куда то спешила, но девушка все-таки решилась её остановить.

- Матушка Доброгнева, - позвала её Алена, - Может найдется минутка посидеть со мной?

Доброгнева улыбнулась теплой, материнской улыбкой и кивнула Алёне: « Конечно посидим, милая. Я как раз тоже с тобой потолковать хотела, красавица». Старушка лукаво подмигнула молодой знахарке: «Случилось что, дитятко, или душу отвесть хочется, словом сокровенным перемолвиться?»

Алена на минуту замолчала , не зная с чего начать, но потом собралась с духом и выговорила.

- Нет, не случилось, просто... Скажите, ведь вы уже давно знаете воеводу… почему он до сих пор неженатый ходит?

[Aertan >>>]

1 августа, Ульмар.

«А ты себе представь долю-то воинскую, деточка. Воин земли не пашет, хлеба не сеет. Труды его ратные, семья его – дружина хоробрая, а отец – воевода. Вои, они ведь не как все люди, они посвятили себя богу воинскому и требу ему кладут не караваями, а потом своим и кровью вражеской. С воинами пребывает милость грозных богов и едва ли всякая девка с радостью родит ребенка от кметя, приманивая в дом благословение богов. Да и женихи к такой девке слетятся – от воина родила, удачу в семью принесла. А вот замуж за него… Сегодня он рядом, а завтра по первому зову снимется с места и уйдет в поход. И не удержат ни малые дети, ни вспаханные поля. Разве ж за таким мужем женщине спокойно за дом и детишек?»
Доброгнева сунула печальной Аленке медовый пряник: «Скушай, деточка, от сластей и на душе легче становится… В былые времена, говорят, девки за любым своим и в навье царство спускались и суженого выручали. И за слепых шли, коли люб был, и за калек. А нынче… Никто не желает пол жизни мужа дожидаться, да одной вечера коротать… Что до Мстислава – одно доподлинно знаю: зазнобы в Славии у него не было. Уж больно занят он был делами княжескими, да дружинными. А как на чужбину пришел, так, мне кажется, и вовсе о женитьбе думать перестал. Чужие люди, обычаи, вера… Он-то знает, что краше наших, славийских, девок ни в каком краю не сыскать». Доброгнева ободряюще подмигнула, а затем вновь посерьезнела: «Тебе в Славии есть куда податься-то, деточка?». Алена лишь покачала головой, подтверждая догадку ведуньи. «Ну тогда уважь старуху, девица, у меня и оставайся, как доберемся. Семья у нас большая, дружная, никому в обиду не дадим, как родную примем. Да и воевода наш, сдается мне, захаживать к нам будет, к воям хворым звать, а то и просто погостить заглянет…».

[Torvik >>>]

1 августа, Ульмар
Тем временем на шум воев, собирающихся в неблизкий пункт заглянула пара стражников, делавших обход городской территории и привлечённая звуками сборов и ржанием лошадей. Один из них, горбоносый и лопоухий, с трёхдневной щетиной, опираясь на пику, подошёл ко Мстиславу, стоящему в центре двора и отдающему распоряжения и, явно признав в нём лидера славийцев, криво щеря рот проговорил:
- Что эт за сборы у вас, воевода? Ка-то уж расшумелись вы. Вона, от самой Базарной площади слышно.
- Выезжаем завтра. А к чему собственно все эти вопосы?
- Так, вы же подрядились город охранять. Разве нет?
- Подряжались. А теперь уезжаем.
- Так это ж пахнет предательством
- А ты называй, как хочешь. да и начальству передай. Атака орков отбита? Отбита. Для вашего города опасности нет. Считаем себя свободными от обязательств и отбываем. Всё.
- Но городской стражи не хватит, чтобы сдержать волну орков...
- ...Если она будет, - прервал князь стражника на полуслове, - А если нет, то в другом месте мы нужнее. И вообще это уже не мои проблемы.
Стражник отошёл. Потом о чём-то, сильно жестикулируя, поведал своему напарнику, толстяку с чёрными длинными усами и они удалилиcm от таверны быстрым шагом, направляясь, по всей видимости, напрямую к своему руководству.
- Предательство, предательство, куда не кинь, везде предательство, проворчал Мстислав и , уже громко, прокричал сбиравшимся воинам, - Торопитесь! Выезжаем вечером.
И, хмурясь чему-то своему, молодой мужчина пошёл, слегка прихрамывая к таверне. Заметив на крыльце Алёну, Мстислав слегка улыбнулся, кивнул ей и последовал дальше. В узком коридоре он наткнулся на Торнача, уже собравшего свои пожитки и выходившего во двор, чтобы раскурить трубочку.
- Вечером выезжаем. Проследи.
- К чему спешка, утром же хотели?
- Стража может вмешаться, а лишние конфликты нам ни к чему.
- Откуда стража?
- Ходят тут всякие не во время, а потом... Ладно, давай. Нечево зря языками трепать.
И князь скрылся на лестнице.
- Ну что же, как всегда, ровняем и строим, а Торнач - разгребай, - и гном, выйдя на крыльцо, стал искать по карманам кремень, чтобы раскурить-таки свою старенькую трубку.

[Вереск >>>]

Так значит Мстислав и думать не думает создавать семью… Возможно, Доброгнева и не это имела в виду, но Алена, утомленная постоянными сомнениями и переживаниями, пришла именно к такому выводу. Девушке вдруг стало стыдно за все свои поступки: за то, как смотрела, как говорила…. «За гулящую, небось, принял» - резанула по сердцу злая мысль. И даже улыбка воеводы, проходившего мимо, показалась ей лишь насмешкой. Алена отвела взгляд.

- Тебе в Славии есть куда податься-то, деточка?. – продолжала говорить меж тем Доброгнева. Травница хотела рассказать доброй женщине и про сожженную деревню, и про погибшую семью, и про нелегкие скитания по миру, но слова застряли в горле. Душевных сил хватило лишь отрицательно покачать головой.

- Ну тогда уважь старуху, девица, у меня и оставайся, как доберемся. – неожиданно предложила Доброгнева - Семья у нас большая, дружная, никому в обиду не дадим, как родную примем. Да и воевода наш, сдается мне, захаживать к нам будет, к воям хворым звать, а то и просто погостить заглянет….

И тут уж Алена не смогла сдержать чувств. Слезы отчаяния вместе со слезами благодарности брызнули из глаз. Девушка уткнулась головой в колени собеседницы и громко зарыдала.

[Aertan >>>]

1 августа. Ульмар. (Совместно с Торвиком)
Старушка поглаживала рыдающую Алёнку по голове и тихо нашептывала что-то ласковое. Плачет, это хорошо. Слезы они сердце облегчают, не дают бедам и горестям накопиться и сломать хрупкую душу под своей тяжестью. Не раз и не два приходили к ней вот так дочки, внучки, а то и соседские девки. Выплакаться, а потом о горе поведать. Или просто помолчать. Слова ведь только тогда и нужны, когда души не могут коснуться друг друга, завести беззвучный разговор которому слова лишь помеха.
Через несколько минут, когда слезы иссякли, Доброгнева вспомнила о подарке и мысленно хлопнула себя рукой по лбу. По мнению ведуньи, новые украшения обладали удивительным свойством исправлять девкам настроение и возвращать бодрость духа. Ей точно всегда помогало. Выудив из котомки весело искрящиеся бусы, Доброгнева вложила их в ладошку Алёне: «Не дело это, что моя внучка без бус ходит. Примерь пока, а я узнаю у нашего почтенного гнома что за суета вокруг». Ободряюще улыбнувшись, старушка ненадолго оставила девицу и направилась к хмурому Торначу, как раз проходившему мимо: «Скажи, почтенный гном, что за суета кругом? Али случилось чего?»
- Собираемся. Вечером едем. Вот все и носятся, как угорелые, а я гляжу, чтобы носились в нужном направлении, - хмыкнул гном и пустил колечко дыма к голубым небесам. Скорее всего, он был уверен, что и без него все справятся превосходно, ведь не в первый же раз войско покидало место своей дислокации и отправлялось в поход. И, если и он будет суетиться, как базарная торговка, то не поможет, а только повредит скорости последних приготовлений, как мешает грязь хорошо смазанному механизму.
Доброгнева только охнула: «На ночь глядя? Мы что, тати лихие от народа честного таиться?»
- Лихие-не лихие, а видела стражников, что заходили? Боится князь, мне сдаётся, что могут не выпустить так легко, как впустили в город. А лишней крови не хочет он. Вот оно мне что сдаётся. Но - это так. Ты к нему подойди сейчас, попробуй. Ишь как зыркает. Неровен час дыру глазищами в камзоле просверлит. Тревожен сильно. Ну, так он за всех думает. Не только о себе. И нас с тобой в них прихватывает.
Гном затянулся и, крякнув, выпустил дым из ноздрей.
Ну что тут скажешь? Всплеснув руками, старушка со всей поспешностью, возможной в ее годы, бросилась к Алёне, в двух словах объяснив что происходит, и отправилась собирать кузовок. Вот ведь… И поговорить не дали…

[Алеф >>>]

Ктеж, 20 июля, после приема.

Хок беспокоился. Собственно говоря, это беспокойство не покидало его уже давно, с самого приезда в Ктеж. Хотя поводов вроде и не было. До этого вечера не было. Потому что по окончании официальной части приема Натаниэль вдруг решительно потребовала идти домой пешком. Для того, видите ли, чтобы поближе увидеть, как она выразилась, "несчастных, лишенных самых простых радостей жизни, и влачащих скорбное существование".

Ну насчет скорбного существования жрица, пожалуй, несколько преувеличивала. Улица, которую Натаниэль почтила своим присутствием, была довольно широкой и чистой, горожане одеты добротно, даже нарядно. Попадались, конечно, и нищие, и вороватого вида оборванцы, но не так уж и много их было - нарушителей благопристойного облика города.

Натаниэль изо всех сил старалась хранить невозмутимый вид, но была очень бледна, а маленькие изящные ладошки сжались в кулачки. Время от времени она что-то еле слышноговорила. Хок разобрал несколько тихих слов жрицы:
- Ужасно!.. Как они могут?.. Когда так несчастны... А они - в роскоши... Бедные дети!

Кучка "бедных детей", вызвавших сочувствие жрицы, тощие, чумазые, нахальные оборвыши числом около десяти уже давно следовали за Натаниэль, Хоком и Эйренором. Сначала на почтительном расстоянии, потом, осмелев, подошли ближе. Задираться начнут, решил Хок. Будут прыгать вокруг, свистеть и орать. А потом будешь удивляться, куда делся кошелек и золотые пряжки с мундира. Поэтому Вольдемар поспешно сделал шаг в сторону, чтобы оказаться между жрицей и мальчишками. И правильно сделал, как оказалось в следующую секунду. Потому что вместе с пронзительным свистом предводителя в сторону Натаниэль полетели мелкие камни. Осколки гранита градом ударили в мостовую у ног капитана.

Хок, плюнув на приличия, подхватил жрицу за локоть и ускорил шаг. Натаниэль подчинилась, побледнев и сжав губы. Эйренор по-волчьи глянул, но кидаться на малолеток не стал. Прикрыл Натаниэль с другой стороны. И троица твердым скорым шагом двинулась прочь. Но мальчишки не отставали. Свистели, орали непристойности, кидали мелкие камни, явно не стараясь попасть в кого-либо - метили под ноги или повыше. Пару раз острый обломок проносился в локте от головы Хока. Капитан молча бесился, но понимал - кидаться на пацанов глупо. Убегут, не успеешь повернуться. Только сам себя дураком выставишь. Да и не убивать же сопляков!

Жрица вдруг ахнула и схватилась за щеку. Из-под тонких пальцев побежали, сливаясь в дорожку, капли крови. И Хок не выдержал.
- Кто? - прорычал он, повернувшись к мальчишкам.

Оборванцы замерли. Кидаться камнями, чтоб напугать - это одно дело, а вот попасть в кого-нибудь, да еще до крови - совсем другое. Мальчишка, швырнувший злополучный булыжник, распахнул огромные глаза.
- Я тебе, мразь, сейчас руку сломаю! - взревел Хок, кидаясь на паренька.

Мальчишка охнул, схватился за грудь и начал оседать на мостовую. Пальцы его судорожно стиснули рукоятку метательного ножа, глубоко и основательного вошедшего под сердце. Беспризорники бросились врассыпную, оставив товарища потихоньку растекающейся луже крови. Эйренор подошел к трупу, вытащил нож и брезгливо вытер о лохмотья убитого.

[Вереск >>>]

1 августа, Ульмар

В дорогу Алена собралась быстро. Все-таки её насильно привезли в город, хорошо хоть котомку с плащом и травами успела захватить. В Ульмаре её нехитрый скарб пополнился еще бусами Доброгневы. Девушка, скрепя сердце, положила их на самое дно котомки – подарок дорогой, красивый, только неуместный к её дорожному платью.

На улице раздавался недовольный голос Мстислава: он что-то кому-то приказывал, кого-то подгонял. Значит, время еще есть. И Алена, присев на краешек кровати, позволила себе отдаться воспоминаниям.

- Надо же, как оно все опять повернулось, - прошептала она воздух, - второй раз уже все теряю, и второй раз начинаю снова….

Ей вспомнились все друзья и знакомые, которых она нашла за последние две недели: гордая и самоотверженная Натаниэль, хмурый полуэльф (имени она не запомнила), бывший ранее рядом с гномом, ну и конечно благородный Лариэль, не раз спасший её жизнь… Где они сейчас? Что с ними? Встретятся ли вновь? Нет. Не встретятся. Что им делать в Славии?

Алена вздохнула и, подхватив котомку, вышла на улицу к Мстиславу.

- Ну что, я готова в путь… - сказала она воеводе.

[Torvik >>>]

1 августа, Ульмар
Есть моменты, когда слова застревают в глотке и при попытке их извлечения на свет божий они лишь скрипят, как несмазанная телега. Вот и в жизни Мстислава настало такое мгновение. Вроде, ничего особого девушка и не сказала, а... Воевода как-то растерянно оглянулся, сперва покраснев, потом побледнев. Потом князь всё же взял себя в руки и нахмурил брови, дабы казаться более значительным, чем есть на самом деле. И в самом деле, что это с ним случилось. Чего такого сказала девушка, что вдруг проняло его до глубины души? Он же ей руку и сердце не предлагал, не вокруг свадебного костра водил, не в ночь на Купалу букет дарил. Что такого. Может, ощущение того, что она не просто готова проехать вместе с войском по окрестным хуторам, а готова идти с ним по всей жизни, сквозь все треволнения и сполохи, уже готова, даже не смотря на то, что им не было, вроде бы, сказано к этому решающего мужского слово. Или это время такое, что самые незначительные слова понимаются так неадекватно, что даже малое слово так волнует, терзая грудь?
- Вот и дОбро, - наконец выдавил из себя Мстислав, - Торнач! Строй отряд!
Вот так-то легче. А то ещё скажут, что слаб князь, мешкает в критический момент. Если всё пойдёт, как надо,то завтра и в Волчей Крепи будут. Как там Твёрд? Отломленные ломоть, а всё свой, славиец. Пусть и не блюдёт веру предков, но всё же. Вот к чему всё это привело. Орки по улицам бегают. Не дело это. Как там, у своих? Душа болит. Ну ничего. Ещё немного и увидим и узнаем. В Волчьей Крепи, если дорога гладкой будет.